Из дневниковых записей
Гавана. Вчера приткнулся нам под корму буксир «Портовик М-701» с красной маркой на трубе. Дошёл до него, поговорил с ребятами.
Жарко. На мостике, почти вровень с причалом, раскинув ноги, лежит мужик в шортах, из-под которых видны семейные трусы в жёлтенький цветочек. На глаза надвинут чехол от бескозырки, под рукой мятая пачка «Беломора» и грязный мазутный коробок спичек. Загорает.
Ещё один на корме со шкрабкой. Вяло тычет её в ржавые пятна, просвечивающие сквозь чернь краски фальшборта.
- Привет! Откуда вы такие взялись?
Парень с явным удовольствием оторвался от работы и поднялся ко мне – приятное, улыбчивое лицо с ясными, внимательными глазами.
- Из Мурманска мы.
- Неужто, сами через океан шли?
- Не-е. Со спасателем. Он нас на буксире вёл. Хотя, мы, в общем-то, морской буксир. – он обвёл корму рукой, - даже гака, как видите, нет. А вы с этого, - махнул рукой в сторону «Мироныча»?
- Да. С металлоломом здесь.
- Давно?
- Двадцать восьмого апреля из Союза.
- Давненько.
- Двадцать суток хода, остальное – ожидание захода в порт. Разгружаемся вторые сутки.
- А мы здесь уже год. Экипаж меняют через полгода. Командировка же у буксира, - он похлопал облупившееся железо лебёдки, - два года.
Сидеть на корточках неудобно, я встал, разминая затёкшие ноги.
Он объяснил это по-своему:
- Запашок, конечно, в бухте будьте-нате. Полгода нюхаю, и привыкнуть не могу.
От воды несло прелой, давно стоящей в тепле водой и мазутом, и ещё чем-то. Так пахнет преющая на задах помойка, брошенная нерадивыми хозяевами. Миллионная Гавани всё своё «добро» сливает без очистки в залив с узким, как у бутылки горлышком, выходом в море. Действительно, не принюхаешься за полгода.
Из-за склада вынырнула зелёная «Волга», завернула, прогрохотала гравием и, обдав меня пылью, подкатила к трапу «Мироныча». Из машины не выходили, видимо, ждали, когда уляжется пыль. К трапу мы подошли одновременно.
- Мешков, - представился мужчина. – Рая, моя жена, - кивнул на женщину.
- Капитан вас со вчерашнего дня ждёт, - сказал я, отвечая на рукопожатие и пропуская вперёд женщину.
Пропустил и затоптался: надо было впереди идти, трап всё-таки. Прикинул его наклон, и смело полез вслед за гостями. Действительно, наклон нормальный.
Капитан, как говорит стармех, «выхаживался» - закрывшись в каюте, спал после попойки.
Да, дверь в каюту закрыта. Пришлось звонить.
- Виталий Николаевич, к вам гости: ваш друг с женой из «Морагентства».
- Позови пока ка себе. Я сейчас, - излишне бодро ответил капитан.
Будешь тут бодриться, если так набрался, что ночь и целый день «выхаживается».
- Здравствуйте, – обнялся с Мешковым и подошёл к ручке его жены!
На нём тёмно-красная рубашка с белой строчкой, серые кримпленовые брюки. Голосом владеет вполне, телом тоже.
- Ко мне. Прошу!
Вот, разве что игрив не в меру. Можно бы не изображать регулировщика. В каюте сразу к телефону.
- Павел Валентинович, коробку лучших конфет (на судне конфеты в коробке только одного сорта), две бутылочки лучшего вина (есть и худшее) да пару лучшего пива (у нас только «Радгост»).
И всё это громко, с выражением. Мешковым приятно, что из-за них такой переполох, хотя и понимают, что всё это только поза.
- А я уже думал, не приедете, - закокетничал капитан. – Вчера звоню. Отвечает женский голос. «Рая?» «Нет, - говорит, - они здесь не живут». Дала новый адрес и телефон, по которому звонил весь вечер.
- И не дозвонился, - Мешков сделал удивлённые глаза? – Я весь вечер был дома.
Видно, что лукавит. А зачем?
18.08.2022
СПб