Когда в Твырдицу пришла зима, никто не обратил на это особого внимания. Все отлично знали: каждый год 27 июля сначала выпадает град, за ним немного снега, потом идёт ледяной дождь. А потом всё заканчивается. Каждое лето. Несколько часов.
Христо увидел, как Стася одевается и сказал:
- Не надо, не выходи, зима эта не надолго, мы привыкли. После обеда закончится. Каждый год так.
Но она не послушалась. Ей мама ещё в детстве говорила: можешь исправить, берись и делай. Стася пошла исправлять.
С неба лило, как из ведра, за секунду вся одежда промокла и прилипла к телу. Стася не замечала. Она знала, откуда исходит Сила, и шла туда.
Дом стоял на окраине, из окна машины увидеть его было трудно, но когда они полгода назад проезжали мимо, она сразу всё поняла и п о ч у в с т в о в а л а.
А сейчас вспомнила.
Стася прошла через небольшой палисадник и остановилась возле закрытой двери. Не стучала, не звонила. Через несколько секунд дверь открылась.
- Что нужно? - холодно спросила женщина с чёрными волосами и зелёными глазами.
Стася молчала - просто смотрела на неё таким же холодным взглядом.
- Зачем пришла? - повторила женщина.
- Хватит, - сказала Стася. - Надоело.
- Смелая?
- Не знаю. Но хватит.
- А ты кто такая, чтобы мне указывать?
- Не важно. Пора остановиться! - Стася пристально посмотрела женщине в глаза и добавила: - София.
Та нахмурилась.
- А ну, зайди.
- Нет. Просто останови всё. И прекрати это уже совсем.
- Да что ты понимаешь, соплячка?
- Мне не надо что-то понимать. Твоё время вышло.
- Он умер именно в этот день. Я его оплакиваю. А ты научись сначала любить. Поговорим в будущем году.
- Нет, - сказала Стася твёрдо, по-прежнему глядя ей прямо в глаза. - Нет. Не поговорим. Уезжай!
Женщина усмехнулась. Потом рассмеялась. Потом развернулась и ушла в дом. Дверь захлопнулась. Но дождь сразу прекратился. Появилось солнце, тучи исчезли, снова стало тепло.
Время шло. Стася продолжала стоять у двери. Что-то мешало ей уйти. То ли мысль о том, что когда она вернётся, над ней посмеётся Христо (пусть по-доброму, но всё же), то ли чувство не доведённого до конца дела.
Дверь снова открылась.
- Я же говорю: заходи! - женщина смотрела уже более приветливо и, кажется, даже улыбалась.
Снег стремительно таял. Стася подумала секунду и зашла. Она понятия не имела, о чём говорить дальше.
В доме приятно пахло свежими травами и отдельно - лавандой. Посреди чистой комнаты стоял круглый стол. Два стула. На полу цветные половики. У стен - комод, шкаф со старинными книгами, расписанный непонятными знаками сундук. Ходики на стене не шли - гирька дошла до пола и её никто не подтянул.
- Садись, чаю выпьем, - сказала черноволосая. - Познакомимся. Что ты знаешь обо мне, кроме имени?
Стася, продолжая стоять, пожала плечами.
- Ну, тогда про тебя... - задумчиво сказала София. Она посмотрела долгим взглядом. Вздохнула.
- Ребёнок совсем, - проговорила наконец. - Ещё даже не начинала толком. Но пойдёшь далеко...
- Так ты уедешь? - спросила Стася резко.
- Не спеши. Пока нет. Рано, - задумчиво ответила София.
Стася вдруг поняла: действительно, рано. Но почему?
- Потому что, - ответила та. И улыбнулась.
Стася молчала.
- Христо же не для тебя, ты сама это знаешь, да? - спросила София. И опять улыбнулась.
Стасю стала раздражать эта её улыбка и уверенность в том, что она никогда не ошибается.
- Не твоё дело!
- Не моё, - вздохнула женщина. - Но ты справишься.
Стася смотрела на неё и вдруг поняла, что София чем-то похожа на её маму и двух маминых сестёр. Та опять улыбнулась:
- Вот и хорошо. Садись к столу, начнём урок.
- Что ещё за..? - Стася хотела возмутиться, но почему-то села.
Женщина тоже села, и в руке у неё из ниоткуда возник нож. Она стала водить им по столу, сначала как попало, потом движения стали повторяться, Стасе показалось, что она видит, как возникают то круги и квадраты, то треугольники и овалы - они как будто на мгновение вспыхивали, а потом гасли, следом проявлялись новые фигуры, но и они гасли, и это длилось и длилось. София заговорила-запела:
- Хырка на сички, тырка на доста, барка на вылно, сынцо на туко...
Она повторяла это снова и снова, потом слова начали меняться, стали длиннее, ещё непонятнее и Стася погрузилась в странное состояние, когда всё видишь и слышишь, а пошевелиться не можешь. Она вспомнила, как читала об этом в какой-то книжке. О том, что человек в трансе может контролировать происходящее лишь до какого-то момента, а потом как бы засыпает, и попадает в полную зависимость от... в общем, сейчас - от Софии.
- ...Станислава... - услышала вдруг она в потоке неразличимых слов и навострила уши.
А София продолжала плести словесный узор:
- Опрадейя санкистрава, амритана джанардайя, Станислава джайя, кшанамурти харукай!
Понять это, как и запомнить, было совершенно невозможно. Она и не старалась. Просто сидела, и не могла оторвать взгляд от пляшущего по столешнице ножа.
- Стася, - женщина встала, подошла к ней и поцеловала в лоб. - Чёрный всадник, чёрный ворон, чёрный демон, вечер чёрный, чёрный город, чёрный голос, вестник чёрный, чёрный чай... Чтобы сесть на другой стул, говори: пересядь. Чтобы стать в другое место, говори: перестань! Чтобы не пели, говори: не пей, чтобы не ели, говори: вот вы есть, а вот вас нет. Чтобы любовь пришла, не зови, чтобы ушла, не плачь. Чтобы мир был - люби, чтобы война умерла - говори. Говори, Стася, иди и не молчи впредь! Иди, Станислава! Речь теперь у тебя!..
София, будто опомнившись, внезапно замолчала. Стася по-прежнему сидела, замерев. Но что-то изменилось: сейчас ей казалось, что внутри у неё тесно, тесно и всё теснее, что сердце её трепыхается, стучится, колотится, рвётся наружу. Если она будет молчать, то просто взорвётся. И она - заговорила! Так этот мир обрёл Речь и обновился.
Бабушка подтянула одеяло до подбородка маленькой Марийки:
- А теперь спать.
- Ну, бабуля, ну, пожалуйста! Расскажи ещё! Она научилась у Софии всем волшебным премудростям?
- Она всё это и так знала - где-то глубоко внутри. Просто вспомнила.
- И после этого больше не было зимнего дня 27 июля?
- Не было.
- И Христо исчез?
- Когда Стася вернулась домой, от него и следа не осталось. Правда, потом он как-то приехал - просто повидаться. И снова исчез.
- А потом она встретила дедушку Ангела?
- Да, но и он оказался не тем, кто был ей нужен.
- Ни Христо, ни Ангел... даже как-то не смешно...
- Уверяю тебя: они остались добрыми друзьями.
- Но она дождалась своей настоящей любви, да?
- Да. В Твырдицу пришёл Любомир...
- ...и настал мир!
- Во всём мире мир.
- И они полюбили друг друга?
- На всю жизнь! И жили долго и счастливо, и сейчас живут, и родились у них дети, а у детей - свои дети, и стал Любомир дедушкой, а Стася бабушкой.
- Доброй бабушкой?
- Ну, это уж не мне судить... - она улыбнулась.
- Самой доброй на свете! - уверенно сказала Марийка. А потом спросила шёпотом:
- Ты меня тоже научишь ножом так, чтобы фигурки светились, и чтобы слова непонятные, и чтобы потом Речь, и чтобы я встретила свою любовь, и чтобы он не умер, и всё остальное?
Бабушка кивнула и так же шёпотом ответила:
- Обязательно. Но только через десять лет. А сейчас спи!
- Спокойной ночи, бабушка Стася!
- Спокойной ночи!