Карина явно нервничала, подходя к окну и выглядывая через тонкую занавеску из ажурного тюля, да так волновалась, что до боли заламывала пальцы, щёлкая ими. А когда позвонили в дверь, она, испугавшись и метнувшись к двери, опрокинула стул.
- Чёрт... да что со мной? - пробормотала Карина, выбегая в прихожую.
- Кто? - воскликнула она, но в глазок заглядывать не стала, словно боялась, что её увидят с обратной стороны двери.
- Кариночка, это я, открой, дочка, - услышала Карина голос матери.
Голос Ларисы был более бодрый, нежели вчера, видимо радостные эмоции рождают в человеке нечто позитивное и он заметно меняется. Карина дрожащими пальцами открыла дверь.
- Мамочка, ты пришла... проходи... - растерянно произнесла девушка, уходя в комнату.
Лариса заметила смятение дочери и быстро пошла за ней.
- Что случилось, Карина? Или тебя не приняли? В институте многие и отца твоего знали, может мне нужно поговорить? - волнуясь за дочь не меньше, чем сама Карина, спросила Лариса.
Карина тут же обернулась, её глаза лихорадочно блестели, Лариса испуганно смотрела на дочь.
- Господи... да что с тобой? Ты не заболела? - протянув руку и щупая лоб дочери, с тревогой спросила Лариса.
- Мамочка, я не заболела, со мной всё хорошо. И в институт меня приняли, рекомендательное письмо Хамида Закировича, возымело действие. Менделеева оказалась прекрасным человеком... тут другое... вчера... меня с вокзала домой привёз... я право не знаю, кто он, но видно, что не простой рабочий. Он был так одет и у него чёрный автомобиль, я марки не знаю... не разбираюсь в них, но он такой... - начала говорить Карина, но раздался звонок в дверь, который очень её напугал.
Вздрогнув, она со страхом посмотрела на мать, затем на дверь.
- Я ничего не понимаю, кто тебя довёз с вокзала? И почему ты так боишься? Я сейчас, дверь открою, может Лида пришла... - уходя к выходу, сказала Лариса.
- Здравствуйте, я кажется ошибся квартирой... я вчера девушку привёз... простите... - услышала Карина знакомый голос Игоря Дмитриевича.
Она медленно, вся дрожа, вышла в прихожую, мать с недоумением посмотрела на дочь.
- Добрый вечер, Вы разрешите? - спросил Игорь Дмитриевич, но почему-то обернулся, за его спиной, за дверью, стоял его водитель с авоськами в руках.
- В машине меня подожди, - сказал он молодому человек и взяв из его рук авоськи, где лежали продукты, сказал Игорь Дмитриевич.
Лариса была шокирована, не зная, что ответить и как реагировать на происходящее. А то, что это был высокопоставленный чиновник, было видно сразу. Он был одет с иголочки и держался соответственно.
- Здравствуйте, Игорь Дмитриевич, моя мама... Лариса Николаевна. Только я не понимаю... я не думала... то есть, я не ждала... вернее... - волнуясь, говорила Карина.
- Лариса Николаевна, мне приятно познакомиться с матерью этой очаровательной девушки. Куда я могу это занести? - бесцеремонно спросил молодой человек, приподняв авоськи.
- Но... что это? Что всё это значит? Кариночка, доченька... что происходит? - испуганно спросила Лариса.
Игорь Дмитриевич видимо понял, в какой стороне кухня, но оглядываясь по сторонам, прошёл туда. Он поставил авоськи на стол и обернулся. Лариса и Карина зашли следом за ним. Игорь Дмитриевич присел за стол и внимательно посмотрел на них.
- Прошу Вас, присядьте, я всё объясню, - спокойно и уверенно ответил Игорь Дмитриевич.
Лариса села напротив него, но Карина отодвинула стул к окну и села поодаль.
- Лариса Николаевна, дело в том, что я вчера подвёз Карину с вокзала домой и обещал сегодня навестить её, чтобы узнать, принята она в институт или нет. Может быть понадобится моя помощь, - сказал Игорь Дмитриевич.
Он был абсолютно спокоен, что нельзя было сказать о Ларисе и Карине.
- Я Вам благодарна, Игорь Дмитриевич... Карину приняли в институт, Вам не стоило так беспокоиться. И... прошу Вас, заберите это... - взглянув на авоськи, уже тише попросила Лариса.
В авоськах лежали продукты, которых не было в магазинах, такие продукты достать было немыслимо. Карина смотрела на консервные банки тушёнок и сгущёнок, удлинённые баночки то ли крабов, то ли осетрины. Карина не разбиралась в этом, просто красочные картинки на баночках, но красную и чёрную икру, она различила. Бутылка красного вина, палка колбасы и кусок сыра, копчёная курица и... булка белого хлеба. Лариса много лет досыта не ела, ей было больно смотреть на это изобилие, там был и джем, и повидло, конфеты шоколадные и печенья с вафлями. Игорь Дмитриевич усмехнулся.
- Может быть Вы пригласите меня на ужин, уважаемая Лариса Николаевна? Ведь я пришёл поближе познакомиться с Вами и Вашей дочерью, - ответил Игорь Дмитриевич.
Карина сидела, застыв, чуть дыша. Она не вмешивалась в разговор, совершенно не понимая, что этому человеку от неё нужно.
- Карина, поставь чайник, дочка, - не оборачиваясь, сказала Лариса.
Игорь Дмитриевич, улыбнувшись, посмотрел на Карину, наблюдая за ней.
- Игорь Дмитриевич... прошу Вас, я не знаю, с какой целью Вы пришли к нам, да... будьте гостем, но прошу Вас, это Вам придётся унести. У нас с дочерью всё есть, я работаю и смогу обеспечить единственную дочь, поверьте, - с достоинством, подняв голову, сказала Лариса.
Игорь Дмитриевич с недоумением оглядел её. Старое пальто она успела снять в прихожей и сидела в старом, коричнего цвета платье и серой, бесцветной кофте, но с аккуратно собранными волосами, поседевшими от перенесённых потрясений. Он был уверен, по блеску в её глазах, по исхудавшему лицу, по цвету кожи, что она долгое время голодала и перенесла много лишений. И он поражался её достоинству.
- Прошу Вас, я ни в коей мере не хотел Вас обидеть, Лариса Николаевна! Если я могу помочь двум женщинам, простите, девушке и женщине, ну почему я не могу этого сделать? - удивился Игорь Дмитриевич.
Он предполагал, что Карина и её мать обрадуются такому щедрому обилию продуктов, которых они много лет не видели, а может и вовсе никогда не видели. Совершенно не думал, что получит отказ и увидит такое проявление достоинства. Но то, что он понравился Карине, Игорь Дмитриевич не мог не заметить, он видел волнение девушки, её смущение. Такие вещи он не мог не отметить.
- Дело не в этом, Игорь Дмитриевич, сейчас всем непросто, почему же мы должны есть больше других? Это неправильно и не гуманно. Вы ведь знаете, сколько ленинградцев умерли от голода и холода. Мне кусок в горло не полезет, - ответила Лариса более спокойнее и мягче.
Конечно, предъявлять претензии этому молодому человеку она не могла, но внутреннее самосознание противилось тому, чтобы принять такой щедрый дар, когда люди вокруг всё ещё досыта не ели.
- Я понимаю Ваше состояние, уважаемая Лариса Николаевна, давайте просто попьём чаю, или нет... позвольте пригласить Вашу дочь, ну... просто погулять, поверьте, у меня нет дурных намерений. Карина красивая девушка, она не может не нравится, - сказал Игорь Дмитриевич.
Он был разочарован, ожидая, что эта женщина будет рада продуктам, которые, кстати, Игорь Дмитриевич доставал на складе без особых усилий.
- Голодная, но гордая... идиотизм, - подумал он, в ожидании глядя на Ларису.
- Карина взрослая девушка, она сама вправе решать, что правильно, - ответила Лариса, но Игорь Дмитриевич видел, она этого не хотела.
Входная дверь оставалась открытой, на кухню, плавающей походкой, шаркая старыми тапочками, вошла Лида. Увидев чужого человека, да ещё на столе такое обилие продуктов, женщина застыла в недоумении.
- Здравствуйте! Я Игорь Дмитриевич, пришёл к Карине. Присаживайтесь, пожалуйста, - деликатно сказал Игорь Дмитриевич, поднявшись со своего стула и усаживая Лиду, удерживая её за плечи.
У Лиды дар речи пропал, она неотрывно, со страхом, с удивлением и непониманием смотрела на авоськи.
- Рад был знакомству с Вами, Лариса Николаевна. Я, пожалуй, внизу подожду, всего Вам доброго, милые женщины, - любезно сказал Игорь Дмитриевич, тут же уходя к выходу.
- Я тебя внизу жду, прошу тебя не задерживайся, - попросил Игорь Дмитриевич, выходя из кухни.
Карина поставила на стол чайник и посмотрела на мать.
- Господи! Что это, Лариса? Откуда такое богатство? - наконец воскликнула Лида, боясь прикоснуться к авоськам.
- Мамочка, он ждёт меня, я пойду? - осторожно спросила Карина.
Лариса встала из-за стола и повернулась к дочери.
- Милая моя девочка, я так тебя люблю, но и это не даёт мне право указывать тебе, что делать. Но я лишь скажу, что это неправильно. Я не знаю, что на уме у этого человека... а если он женат? - спросила Лариса.
Лида наконец оторвала взгляд от авосек и посмотрела на Карину.
- Так это твой ухажёр столько яств принёс? Это ж надо... глазам больно видеть такое изобилие. И что же теперь? Мы не сможет это попровать? - спросила Лида, подняв голову и с надеждой глядя на Ларису.
- Я не знаю, женат он или нет! Но если этого не узнаю... не мучай меня, мамочка, я правда не знаю. Но он нравится мне, он такой... он не похожий на других. Мамочка, миленькая моя! Ну коли уж он принёс всё это, почему бы просто не поесть? Ведь мы и во сне такого не увидим? Все хотят жить хорошо, сытно есть, сладко спать... я тоже хочу! Надоела война! Голод, нищета! Надоело! - заплакав, вдруг воскликнула Карина.
- Иди, дочка, но прошу тебя... будь с ним внимательна и осторожна. Так то вроде он порядочный, но внешность бывает обманчива. Иди, тебя ждут, только допоздна не задерживайся, - не глядя на дочь, сказала Лариса.
Карина тут же ушла, ей не терпелось поближе узнать Игоря Дмитриевича, так неожиданно появившегося в её жизни. Да, он ей нравился, она находила его достойным и щедрым, красивым и сильным человеком.
- Лариса, что происходит? Ну давай откроем баночку, всё равно какую. Прошу тебя, ну если принесли, почему же не поесть? - с мольбой попросила Лида.
Лариса, с сожалением вздохнув, взглянула на неё и присела за стол. Внутри неё словно шла борьба, бесконечный голод, истощение и сознание того, что у неё нет права есть всё это.
Эркин пролежал в больнице больше трёх недель, но через неделю в больнице, он мог вставать и ходить, Диля через день заходила к нему под предлогом, что хочет с ним заниматься.
- Неизвестно, сколько ты ещё пролежишь, а так, не отстанешь по предметам, - сказала она, захватив с собой тетради и учебники.
Зайнаб к нему больше не приходила, считая, что девушке не пристало ходить к парню, да и мама была строга, особенно после того случая со сватовством. А вскоре, опять пришло письмо, из которого они узнали, что сын дяди Сабита умер, но написали ей другие родственники, причём, всё подробно описав. Дядя был зол на них, решив и вовсе отказаться от таких родственников, тем более, когда и сына не стало. Дядя Сабит и в этом обвинял Анвара и Машкуру, которые так жестоко отказал им, вообще не понимая, как они посмели отказать ему и его сыну, уверяя всех, что это против традиций, всем рассказывая, какие они отступники Аллаха. И родственники верно поверили, тоже удивляясь, как они могли отказать такому уважаемому человеку, тем более, родственнику покойно отца Зайнаб. О смерти сына дяди Сабита Ёдгора, им сообщил один из дальних родственников, всё же решив, как он сказал, что перед смертью нужно забыть обиды, это святое, но не преминул при этом подробно описать все слова дяди Сабита с проклятиями и колкие слова прочих родственников. Машкура опа, прочитав письмо, заплакала, да ещё и причитая в голос. В это время, Зайнаб вернулась из института и вошла в дом. Девушка, ничего не понимая, очень испугалась и упав на колени перед матерью, заплакала с ней навзрыд.
- Мамочка? Что случилось? - воскликнула Зайнаб, двумя руками обняв мать за шею.
Машкура опа стряхнула руки дочери и оттолкнув её от себя, посмотрела на неё.
- Они нас обвиняют в смерти Ёдгора, не будет тебе счастья! Дядя Сабит проклял тебя! Проклял и Анвара, и меня! Быть беде! - в истерике кричала женщина.
- Мамочка, не надо! Мне страшно! - воскликнула в ответ Зайнаб.
Вдруг Машкура опа со злостью посмотрела на дочь и размахнувшись, ударила её по лицу. Схватившись за щёку, Зайнаб ошалело смотрела на мать, не переставая плакать.
- Несчастная! Из-за тебя и брату твоему счастья не будет! Из-за тебя и Ёдгор бедный умер, бедный парень, совсем молодой был! Ааааа... несчастная! Лучше бы ты умерла! За что мне это? О, Аллах! - упав ниц на пол и уткнувшись лицом в старую курпачу, вне себя кричала Машкура опа.
Зайнаб была напугана, она никогда не видела мать в таком состоянии, даже когда они получили похоронку на отца, тогда Машкура опа плакала, но быстро успокоилась, правда, Зайнаб часто ночами слышала её всхлипывания. К этому скандалу вошёл и Анвар, парень пришёл с первой смены. Увидев плачущих в истрике мать и сестру, он испуганно опустился на курпачу.
- Что это с вами? Умер, что ли кто-то? - воскликнул парень.
Зайнаб, плача, держась за щёку, выскочила из дома, ей жить не хотелось. Она винила себя в произошедшем, хотя и понимала, что Ёдгор умер от болезни, но она ещё слышала, как действуют проклятия такого рода.
- Зайнаб? Вернись? Мама? Что произошло? - потребовал Анвар.
Машкура опа наконец подняла голову и бросила сыну смятое письмо. Анвар быстро прочёл письмо от дальнего родственника, где он подробно писал обо всём и о том, что дядя Сабит обвиняет их в смерти единственного сына и проклинает Зайнаб и Анвара, заодно и Машкуру и взглянул на мать.
- Да примет Аллах его душу, хорошо, что Зайнаб за него не выдали. Она тоже бы заразилась. И что теперь? Чего так скорбим? Видимо и Зайнаб Вы обидели, да? Чего бы она так плакала и убежала, а? Мама? Что Вы ей сказали? - воскликнул Анвар, схватив мать за плечи.
Машкура опа уронила голову на грудь сына.
- Дядя Сабит проклял нас! Он и тебя проклял, понимаешь? Не будет теперь нам покоя и вы с Зайнаб счастья не найдёте! - подняв голову, воскликнула Машкура опа.
- Дядя Сабит от отчаяния и горя так сказал, не стоит обращать на него внимания. Что Вы ей сказали, мама? Почему она была в таком состоянии? - воскликнул Анвар.
- Надо было ей выйти замуж за Ёдгора, сынок! Ничего бы этого не было! Она поделом получила! - криком ответила Машкура опа.
- Мама? Зайнаб моя сестра, Ваша единственная дочь! Я бы этого никогда не позволил! Да пропадут они пропадом и дядя Сабит, и все, кто нас осуждает! Наплевать мне на их проклятия! Зайнаб? - вскочив на ноги и выбегая из дома, крикнул Анвар.
Он знал, насколько сентиментальная, ранимая и восприимчивая его сестра, парень испугался за неё, услышав, что мать её во всём обвинила. Во дворе, Анвар сестру не нашёл и выбежал на улицу. Начинало темнеть...