- Ну, и что это было? – Спросил я, когда все успокоилось, и Аделиза пришла в себя.
Мы поднялись. Она заботливо стала отряхиваться.
Я ждал.
Несмело она подняла на меня взгляд.
- В семью не лезьте! Вас никто не просил, - заявила с нескрываемой требовательностью она.
- Вы с кем тут беседы ведёте? – Меня интересовало.
- Не ваше дело. У вас – своя жизнь, у меня – своя. Вам выбраться бы отсюда, да Марту похоронить по-людски.
- Во сне?
Аделиза, как ни старалась - не могла найти во мне ту тревожную озабоченность, что печатью лежало на мне раньше. Ничего не ответила. Отряхнувшись, пошла в свою комнату.
- Денег бы вам заработать, - чтобы я услышал, сказала она, подразумевая мое волочение вслед.
- Денег? – вспыхнул.
- Денег, да, - она остановилась, - да, денег! Вы, наверняка, предполагаете, что деньги зло? Ан, нет. Минимальный заработок и в том - великий смысл. Собственная копейка – это величественно! Деньги – игрушка, забава? Нет. Если вы научитесь воспринимать земное по земному – многое пожнёте.
- Да, - обронил я, - час от часу не легче. Тут не знаешь куда бежать, а вы мне заработок в лесу.
- Я вам могу отличную работу подбросить. Я.
Помолчали.
- Вы теперь отдыхать идёте? – Спросил я в дверях Аделизу.
- Ну, так как? Согласны?
- Ага, - наобум ответил.
- Вопрос состоит в том, что вы умеете, то есть, к чему склонности ваши. А это…
- Правда, - задался я, - серьёзно?
- Серьёзно. Ничего смешного. Вот вы как бы проследили за мной, видели, что де я с кем-то общалась и… А вы отнеситесь к тому деятельно – протяните руку помощи мне же. Жизнь идёт своим чередом, - материальным чередом. Вот где вы - вы спрашивали? И чем полнее материальность осознаете, тем крепче на ногах устоите. На бессмысленные усилия все горазд, а вы попробуйте жить здесь и сейчас!
- Что делать-то?
- Если вы чувствуете, что имеется некий тайный враг – найдите. В себе найдите, во мне найдите. В чем-то найдите. Вот вам уже - оплата. Уберите то, что мешает, избавьтесь, избавьтесь и индивидуализируетесь и пойдёте своей дорожкой. Я-то ваш путь толком не разберу никак. Вы – это вы. Конфликт между сердцем и разумом найдите.
- Марта?
- Ах, Марта, Марта! Да жива ваша Марта. Вы ещё меня вспомните. Все это постановка наших чрезвычайных приведений. Жива ваша Марта. Ничего в этом мире никуда не исчезает. Мир, только этот мир, полон не менее восьмью тысячами цивилизаций. И мы, люди – где-то внизу лишь.
Будет вам счастье, не переживайте. Изящество и напряжённость – тонкая грань между водой и Луной. Как на море, ну, вспомните? Все же любим, созерцать лунную дорожку, но одно без другого – ничего, тьма. Так и тут. Найдите, что в вас Луна и что вода. Что?
- И это как-то выручит?
- Выручит.
- Луна? Хм. – Задумался, - не знаю. Что-то вероятно неопределённое, таинственное.
- Что же эдакого таинственного в вас?
- Э-э, смута,- проговорился, - впрочем…
- Вот-вот, нет-нет, стойте! Смута?
- Смута? Но я так…
- И что же «смута»? Какая смута? Встретиться с Мартой – это не смута вовсе.
- Поговорить бы по душам бы. Как она там, и…
- Как она там? Как вы тут – вот! Ей нужно знать то. Как вы продолжаете воспринимать уют, дом, счастье – тут! В чем счастье ищете – тут!? Или продолжаете обманывать себя – тут!?
- Нет, неужели здесь, в лесу, в фантастическом доме, хе-хе, - посмеялся я, - во сне, наконец, я должен что-то решать, решать действительное? Я чувствую резон лишь в одном – бежать!
- Бежать - не сможете. Понять – возможно. От дна отталкиваются, поймите. В каждом моменте существует все возможные варианты будущего. И они существуют до тех пор, пока вы не выберете один из них. Пока не выберете один из них – все будет молчать. Моментальный снимок уловите! В нем себя запечатлите, отыщите, воспроизведите. Пока не сделаете выбор – все будет вопрошать вас, вас. Все вопросы будут против вас! Так, что же, в истине, желаете вы - именно?
- Бежать…
- Подумайте.
- Бежать, э-э…
- Ну?
- Воровство…, - несмело произнёс я.
- Ага. Кажется, с Мартой у вас что-то на том состояло? Воровство, так? Вспомните?
- Да, да. Хитрость, воровство. Мы и в дом лезли за… Только это ничем не кончилось…
- За чем?
- Драгоценностями, то есть, за коллекцией…
- Так, так. И?
- И…, - пожал я плечами, ощущая полное остекленение мозгов.
- Иногда в жизни приходится пользоваться, самым нежелательным образом пользоваться, - способом любым, - добыть ресурсы. Вы свободный, самостоятельный человек. Сил у вас хватит. Ну же?
- Без хитрости, значит, никак?
- Никак. Допустим, я и вы. Сделайте же что-то против меня, наконец, - Аделиза не шутила.
- Проследить и обозначить того, с кем вы общаетесь, да?
- Да. Даю добро. Можете. Но только это последний наш разговор. Больше я об этом знать ничего не хочу. Действуйте сами. Сами.
Трощение – чистка. Подразумевает под собой все возможные способы, и воровство, и слежка в том числе. Ах, это ещё что! Зло – не есть зло в прямом смысле. Вы думаете: почему от него не просто избавиться? Почему оно так забавно и привлекательно? Да потому, что без него – не жизнь. Не жизнь! Действуйте. Ни слова более.
«Освобождение, сопровождаемое болью, думал я, - в этом есть смысл? Горечь расставания, радость ожидания, которое предвещает мне Аделиза, в этом что-то определённое есть?
Дать себе время покоя в этом дурацком доме и отражении его, – том, дать.
Чтобы подготовиться к чему-то важному? Не следует торопиться.
Расстаться с прежними представлениями об окружающем…»
Ночью этой же вновь я покинул комнату, давая себе полный отчет, что действую по инструкции, - по чувству, слабости своей, по натаскиванию.
«Значит, правильно».
Снова я увидел Аделизу, ведущую диалог с кем-то. Снова крался вдоль стены.
- Почему ты сидишь здесь? – Слышал я ее вопрос к тому, что пряталось за углом.
- Но, главное, - отвечало ей То, - почему я тут тоже сижу?
Аделиза оставалась недвижимой, словно в трансе. Из-за угла же выглянула голова какой-то странной формы. Я едва мог различить, что и где в ней находилось, и когда разглядел блескающие глаза в мою сторону, внимательно вглядывающиеся в мое крадущееся состояние, замер.
Что-то где-то лопнуло, я ощутил лёгкий удар в солнечное сплетение и ахнул, задыхаясь на мгновение. Что-то как-то произошло. Легче, удобнее стало. Я не ощущал своего тела. И мне стоило поглядеть на самого себя, чтобы не увидеть ничего. Себя не увидеть.
Аделиза застыла в одной позе.
Из-за угла того же полностью вытащилось то, что мною интересовалось. Плавно Оно, не имея ног, двигалось ко мне.
- Видишь, - сказало, остановившись передо мной, - как просто быть никем.
- Я – человек! – Шёпотом дал я.
- Человек – кто сохраняет и распределяет. Очищает и исцеляет. А ты что умеешь?
«Хитрость и воровство!» - Восстало в моей голове, и Оно не могло не понять, что в моей голове было. Оно читало насквозь, и даже не услышав, улыбнулось, растягивая бледно-розовую бороду под пучковатым носом, ответило:
- Вот, теперь ты говоришь правду! Отсюда и начнём.
- Влад! – Услышал я. И передо мной возникла Марта.
Я вздохнул и потерял сознание.
Какое-то время со мной случилась метаморфоза, - снилось ли: все молчало, я полз на коротких ножках, почва подо мной шуршала. Не мог я сосредоточится ни на чем, как вдруг - перевоплощение: я скакал куда-то с чувством стадного страха от хищника, который настигал меня и тут же я снова исчез и оказался в другом воплощении. Постепенно сознание моё расширялось, - я стал различать звуки, смысл в них, то есть то, от чего они происходили, чему служили в странной бессознательной жизни.
И вот, мои мягкие ушки треплет ветер, я греюсь на солнышке. Я вижу своих детей, люблю их. Но нечто пронзает мгновенно меня и снова, снова тащит, тащит куда-то. Я все больше осознаю: кто я есть, кто есть мои сопутствующие соседи. Аделиза…
- Эй! – Услышал я, - что с тобой, очнись!
Распахнул глаза. Марта.
Пытаясь подняться - девушка помогла мне.
- Вы так…, - торопливо признавалась она, - не делайте так больше. Вы меня напугали.
Я осмотрелся и понял.
Чугунная ограда с избранными поломанными копиями наверху. Все - вспять.
Поднялся.
- Что с вами? – Тревожно-заботливо изучала Марта, - мы так не договаривались. Если у вас припадки эдакие, то, как же?
- Мы воруем? – Спросил я.
- Хм, воруем. Так ничего не пойдёт! Как же? Что же?
- Да ничего! – Улыбнулся, едва сдерживаясь, чтобы не обнять мою Марту.
Мне не нужно было доказательств, что она жива по-настоящему. Вечер, тени, фонари, ветер, развивающий ее соломенную чёлку, голубые глаза ее. Я не нуждался в доказательствах.
- Полезли? – Спросила она.
- Прошлый раз я брюки разорвал, - Сказал, - через забор не полезу.
- Какой ещё прошлый раз? – В ней мелькнуло сомнение.
- Давайте отложим, - предложил я, - давайте не будем усугублять. Там ничего хорошего нет.
- Зря пришли, что ли? Полезли! Не выдумывайте, пригнитесь.
- Марта, дорогая…, - начал я.
- Ого! С каких таких пор я вам дорогая?
- Марта, - смеялся я, - вы живы, я жив. Давайте все изменим. Ваш друг там, я знаю все, ваш друг там вас ждёт. Я… Все подстроено. И мы войдём через дверь, не через окно, крышу, лом… как договаривались.
Она поджала губы, молчала. Незнакомые блики метались в зрачках.
- Как вы знаете? – Спросила.
- Знаю. Мне пришлось пережить. Аделиза…
- Ах, Аделиза! Кто она – никто.
- А кто этот ваш массажист и ваш Стас?
- Стас-с…, - прошептала. – Как же вы можете знать Стаса?
- Так, - межевался я правильным ответом.
«Хитрость, хитрость… трощение, зло, освобождение…» - Шарилось в моей голове.
Я не знал, что говорить точно.
- Вы всегда были здесь, - говорил я, - но постоянно что-то упускали. Доверялись и упускали. Злу не так уж много нужно, лишь доверие. И вы доверялись. Но я вам утверждаю – ошибка, грех нам туда лезть!
- Вы трус и все! – Заявила.
- Я не трус, - меня продолжал разбирать какой-то интимный смех. Хотелось упасть, поднять «лапки» и дрыгаться, как таракан.
«Разве выход?»
- Вы с ума сошли! – Продолжила Марта, с опаской наблюдая меня.
- Мы сами себя обслужим, Марта. Мы сами можем питать себя и получить все с возвратом ещё. Не нужно ничего воровать, никуда лезть не нужно!
Секунду она подумала, взялась за ограду и принялась карабкаться.
Я схватился за ее одежду и держал.
- Отпустите! – Почти кричала она.
Мы увидели, как совершалось то, что должно было свершиться по сценарию: дверь дома распахнулась, и вышел Стас. Постояв немного, он наклонился к клумбе, поднял вещь, которую сам же выбросил - в знак, потом ушёл, заперев за собой дверь.
- Я знал, Марта, что так будет, - шепнул я на ухо. – Я знаю, кто он и что он для вас. Он - близкий друг и хочет от вас жизни.
- И я хочу от него жизни, - ответила Марта, - хочу.
В этих словах не было ни ноты сомнений. Но это была ложь.
«Не по сценарию».
- Но, как же! – Саркастически отметил я, - вы же сами…
Не сдерживаясь более, я рассмеялся.
- Что сами, что? Не придуривайтесь. Уйду, ну, вас!
- Вы же сами, - продолжил я, - вы же сами сказали, что вы скажете потом, что вы любите меня, то есть, вы почти, вы…
- Что?! – Ее руки поползли к талии, - Чт-т?
В этом восклицании также не наблюдалось сомнений. Но это тоже была ложь.
«Не по сценарию».
- Вы кто? Мальчик? Кто? Мне такие…
- Я вам не нравлюсь? - Порицал я, - да, но это временно…
- Вы, - она постучала по голове, - вы думаете, что говорите? Какая любовь? Тьфу! К вам? Вы кто? Вы…
- Да, - соглашался я («хитрость, хитрость, увёртливость»), - сейчас я - никто, «Но пройдёт совсем мало времени: сутки какие-то...»
- Сутки потерпите, Марта, и она придёт. Вы сами потом…
- Да идите к черту! – бросила и пошла прочь.
«Слава Всевышнему!» - Благодарил я. Оглянулся на злосчастный дом и поплёлся вслед девушке.
- Давайте купим вам свой дом, - говорил я, - денег заработаем.
Она оглянулась, ноздри взбухли.
Без слов было понятно.
Я безмолвствовал и шествовал.
- Я все хотела начать, все так хотела начать…, - услышал.
- Что хотели?
- Мне интересно знать. Все знать интересно. Вот, что теперь скажем Валерию Львовичу? Не получилось, да?
- Да можно, что угодно сказать. И времени – куча!
- Неделя – минута! Не понимаете? – Возражала она.
- Но это не значит, чтобы лезть куда попало!
- Нет, это значит, - говорила, - это значит. Значит! – Каприз в ее возгласе, - да, я не знаю пока, откуда вам все известно. Ещё разобраться… Но…
Дыхание ее запирало.
- Но, - говорила она, - это вариант безопасный был. Проделали бы штуку, и Львовичу отчитались, и все.
Я хотел вставить слово, меня прервали:
- А теперь куда? Куда? Вы бы в любом случае идентификици… тьфу… цифировались. Вы - вор! И - не отрицайте!
- Какой я же вор?
- Такой вы вор! В кармане, что у вас?
- Что в кармане? – Без задней мысли переспросил.
Она остановилась и предложила:
- Выверните.
- Этот?
- Этот.
Я потянул руку в левый карман и почувствовал - что-то там скользнуло.
Вывернул и на землю вывалилась поблёскивающая запонка.
- Вот! – Подытожила девушка.
Я не верил глазам.
- Да что же это? – Спросил я, поднимая бижутерию, - она же была разломана на части. Часть ее… Я тогда, когда вы умерли, я оставил часть ее в руках ваших, а другую…
- Да, - подтвердила свою мысль Марта, - вы точно того - спятили!
И она направилась дальше.
- Я понимаю, - говорил я, поспешая, - непредсказуемый сценарий, э-э, слишком активные вмешательства с моей, возможно, стороны, возможно, но ведь существует же другой сценарий наших с вами отношений?
- На какие вы отношения надеетесь? – Притормозила Марта.
- Ну-у…, - потянул я.
«Как же? – Неслось во мне одновременно, - как же ты не видишь во мне, ты, свою избирательность? Свою изумительную избирательность, ты, человечности моей, божеской искры моей, любви во мне не видишь. А я?»
«А я?» - Задался.
«Ведь я только тогда понял, что…»
«Я только тогда понял, когда она дала ту слабинку, то сомнение перед смертью…»
«И только. То - лишь было зачатие».
- Ну? – Спросила она, прочитывая во мне смятение.
Признался:
- Мне просто нечего сказать: то одно, то другое. Перемешано…
- Ага, именно! – В этот раз она, ступив ближе ко мне, постучала указательным пальцем по моему лбу. – Не ожидала от вас такого переворота! Не ожидала!
И снова отправилась вперёд, я – за ней.
И все же ее последнее слово, то - ее, сопровождалось какой-то мягкостью в голосе, мимике. Я проигрывал и проигрывал то выражение.
«Значит, действительно, что-то меняться пошлО!»
«Путешествие физическое, духовное - неразрывны. Да, не любишь ещё, но это – ничего ровно не значит! Не значит!»
«Я – легенда! Я создам мир, свой мир, расчищая свою неведомую фантастическую дорожку. Мои друзья – мои друзья - эфемериды, приведения. И я…»
«И я пойду на этот шаг! Да, пойду!»
«И это, и есть идентификация, идеализация, индивидуализация».
«Развить свой сценарий, свою двойственность. Найти в себе грех, на который можно было бы опереться, кроме воровства, например. Если я уже убил ее в тот раз, то в этот раз…»
«Для начала нужно привести все в полное равновесие. Это – для начала».
- Что если, - предложил я, - мы с ним, вашим дружком, встретимся не таким несчастным образом, а по-людски?
- Все удивляюсь и докопаюсь таки, откуда вам, этакий вы, известно? – Ахнула девушка.
- Не важно. Бывают ситуации, когда любовь не взаимна, я понимаю.
- Да отвяжитесь, честное слово. Это уже… это уже просто не прилично, не приятно. Вы напрашиваетесь?
- Не буду, - обещал.
- Мне надоела эта пассивная жизнь, надоела. Мне просто было интересно, просто так, - бормотала она, - все испортили. Так и знала.
- Что же?
- Да «то же», что вы на самом деле лишний человек в нашей святой компании. Обещали защищать и…, а все напротив вышло.
- Ещё ничего не вышло, - отрицал я.
- Пятьсот лет, как ни бывало! – Вздохнула девушка.
- Пятьсот лет?
- Пятьсот лет. Я хотела себя увидеть, какой я была – вы все испортили.
- Так вы из-за этого, собственно? – Обрадовался я чему-то.
- Из-за этого, а как же? Хотела видеть себя вельможей или там чего. Мне Львович обещал, а вы…
Я рассмеялся какой-то освобождающей эмоцией, понимая, что этим лишний раз раздражаю Марту, и был прав.
Она остановилась, осуждающе оценила, поджав в линию губы.
- Нехороший вы!
- Что в тех прошлых пятистам лет искать-то? Мал мир, что ли?
- Мал, - ответила она, возобновляя ход, - мал. Мне - мал, представьте!
- Ну, хотите, я вам сам все устрою? Хотите?
- Что же вы эдакого устроить можете, если не обладаете никакими способностями?
- Ну, вот! – Объявил я, остановившись. Тем же заставляя остановиться и Марту.
- Что же? – Спросила, смеясь одним глазом, - что? Абракадабра?
Я поднял руки и стал ими водить, изображая магические пассы.
«Что, черт, я делаю?»
Это был последний шанс-методика, чтобы девушка окончательно утвердилась – сошел парень с ума, безусловно.
Я опустил руки. Марта глядела на меня с открытым ртом. Ей не хватало во мне изюминки ещё немноженько бы - сумасбродства, хоть чёрточки, чертовщинки бы.
- Помнишь, - спросил я, те фотографии? Артефакты?
- А?
- Те. Где ты и я, где он и я – за руки.
- Фотографии? – Задумалась она, - да.
- Ты родилась заново, и я держу тебя за руку. Это так там. И теперь это так. И вот теперь мне, и тебе - нам нужно пойти к массажисту, и посмотреть в каком он находится состоянии. Жив ли он? И если нет, то, как мы его спасти можем?
- Чушь несёшь? – Задалась Марта.
Надежда, что во мне здравого смысла нет, рухнула все же.
Шла дальше.
- Ну, это и будет воровство в некотором роде, - не отставал я, - почему, например, не подсмотреть, как он, этот ваш мастер-фломастер, добывает фортуну, энергии для индивидуализации своей выуживает?
Марта остановилась, лицо разгладилось. Она не желала признать - бескомпромиссно моё предложение заинтересовало.
«Ага?» - Спросил я мысленно.
- И это, - вполголоса выдавила она, - действительно, похоже даже на воровство, как бы. Хм. И… Да, ты прав.
- «Вы!» - Поправил я.
Она посмеялась, согласилась:
- Вы, вы! Идемте же, искуситель!
11