Теперь тут ровная поверхность. Относительно. Кочки. Травы и луговые цветы. Сравнять с землей. В прямом смысле. Техникой сельскохозяйственной.
Я ношу ведра с водой под лозу. Никто не знает, но это виноградник имени Михаила Мученика.
До этого прошло несколько лет. Я помню зиму и искры в ночи, пламя, треск, вспышки, когда горел этот дом, соседний с отцовским.
Еще за несколько лет до этого Михаил. Жена пила много. Не меньше, чем он. Маленький мальчик тогда, а пару лет назад уже подросток, инвалид. Расстроенная психика.
Михаил погиб при пожаре. Может быть, это он виноград посадил? Может, он любил это растение? Смотрю, как на живой. Идя мимо хочется остановиться. Подумать. Спросить. Сказать. Разное. Этой весной стала ухаживать за ним. Подрезать, подвязывать, облагораживать как могу, убирать тень от соседнего деревца. Раньше, с какой-то щемящей жалостью смотрела на спелые гроздья лежащие на земле, в зарослях травы. Ягоды, покрытые плесенью. Заросшая куча вперемешку - старое, гнилое, молодое. Грустно видеть, что без хозяина нет жизни винограду, но и нет смерти. В этом что-то большее, чем голос Михаила, его прямота, добродушные черты, чем сладкие и ароматные ягоды, чем глянцевая молодая зелень листьев.
Как будто лоза осталась сиротой. Были еще братья и сестры, но техника снесла их с останками дома. Неужели и ее не станет, не останется ничего от той жизни, что здесь была. Теперь уже и эта лоза часть меня. Думая об отьезде, думаю и о том, что с ней расстанусь. Может быть, она будет жить дольше меня.