Но не сказать о них ни слова —
Пожалуй, утаить себя…
Моя душа сказать готова
Всё, беспристрастье возлюбя.
Игорь Северянин
Отчего-то потянуло вспомнить славное ЛВХПУ имени В.И.Мухиной 1970-х (оно же "Муха-ШтиглЫ") и его великолепного ректора Якова Николаевича Лукина.
Как я проваливался год от года на вступительных экзаменах в ЛВХПУ, я успел похвастаться ещё в статье по поводу 75-летия Г.И.Алексеева. А теперь напомню сам себе о бытности препаратором мастерских живописи и скульптуры в Штиглах с июля 1972 по июль 1973 года.
Словечко "ШтиглЫ" я получил в наследство от своего предшественника, проштрафившегося в чём-то юного препаратора Андрея, глиняный портрет которого я слепил с натуры, в этих самых "...глах", вскоре после нашей смены "караула". Из дальнейших портретов серии, где моделями были непрофессиональные натурщики, я бы упомянул лепные головы дипломницы-модельера Галины Кильпе, которую уговорил позировать Виталий Кураков, и моего одноклассника по школе 64 Николая Шарахина. Особняком стоит портрет первокурсника-архитектора Николая Ромашкина-Тиманова, созданный в той же мастерской уже после моего увольнения из ЛВХПУ, благодаря тому, что я передал препараторскую эстафету милейшему Боре Людыне...
Итак, в мае 1972 года я вернулся из армии, получил на вступительном экзамене в "Мухе" двойку по композиции и подал заявление на приём в комбинат живописи и скульптуры на курсы форматоров. Но родителям мой выбор показался неправильным, мама связалась со своей знакомой из бухгалтерии ЛВХПУ, которая порекомендовала меня неведомым мухинским боссам. И меня взяли препаратором в мастерские живописи и скульптуры факультета ДПИ.
Ректором, как нетрудно догадаться, был Я.Н.Лукин, деканом факультета ДПИ К.М.Митрофанов, а начальником вышеназванных мастерских Э.О.Войткевич. Под приглядом Эдуарда Осиповича Войткевича трудились, по-моему, человек шесть-семь. Наша бытовка размещалась в подвале музея ДПИ, мастерские скульптуры и живописи - соответственно на первом и пятом этажах учебного корпуса.
В элиту наших мастерских помимо Э.О.Войткевича, "аса" мозаики, входили старшие учебные мастера Александр Павлович Ивахнов (форматор, участник ВОВ, имевший у студентов прозвище "подвальный ректор") и Елена Георгиевна Франке (специалист по фреске и сграффито).
В самом низу иерархии располагались препараторы (лаборанты): я - по скульптуре, другой Николай - по монументальной росписи. Кажется, его фамилия была Малышев. Не уверен, так как пересекались редко: я обитал в подвале, а он "на пятом".
Чуть "главнее" нас с Николаем был сын начальника Леонтий Эдуардович Войткевич (учебный мастер по мозаике и, как я узнал в следующем, XXI веке, - двоюродный брат Марианны Логиновны Шрётер).
Из ваятелей-преподавателей запомнил "кафедрала" П.Ф.Куликова, профессора В.Л.Рыбалко, Р.В.Мелик-Акопяна, А.В.Семченко, Н.В.Долинскую, А.А.Архипова (старшего), В.В.Чибрикова.
Особо ценю чету ваятелей Семченко+Долинская, оставивших нам, некрополистам, трёх гигантов из пяти, знаменующих синтез искусств в главном монументе Серафимовского кладбища Санкт-Петербурга. Автором архитектурного проекта был ректор Я.Н.Лукин, а исполнителями-скульпторами его студенты, двое из них впоследствии преподаватели ЛВХПУ, родители известной художницы О.А.Флоренской.
К слову, О.Флоренская трогательно отозвалась о папе с мамой, позируя возле их могилы на Новодевичьем кладбище СПб в фильме из серии "Свой Петербург". Недурное надгробие жене и себе придумано самим А.В.Семченко. Он же создал удачные памятники своим родителям на Казанском кладбище в Пушкине.
После препараторского рабочего дня мне разрешалось лепить из казённой глины в мастерской "общей скульптуры" на верхнем этаже западной обстройки Молодёжного зала. Все вышеупомянутые портреты выполнены там. Однажды вечером, когда я лепил в рельефе "круглую" гипсовую головку "Абиссинского мальчика", в мою мастерскую неожиданно пожаловал А.Семченко, с которым я прежде не общался, но по армейской привычке знал его фамилию и должность. Он, в лучшем случае, знал только мою должность. Поэтому без лишних вопросов стал рассматривать самодеятельную пластическую штудию. Сказав: "В рельефе вы ничего не понимаете", развернулся и ушёл. А ведь подобных "дежурств" устав вуза не предусматривал.
Фанаберия будущего профессора мне не понравилась. Тем более, я не знал его собственных достижений в рельефе. Четверть века спустя я зачем-то рассказал эту историю любимой учительнице-скульптору Нине Григорьевне Сухоруковой, которая поспешила ответить: "Да сам он ничего не понимает!" От этих слов во мне воспряла толерантность, и я уже могу нахваливать произведения А.В.Семченко (смотри выше) за исключением, пожалуй, двух его колоссов на Серафимовском…
Набирая очки в сфере некрополистики-мухинистики, отмечу высокое качество надгробия Виктора Васильевича Чибрикова на Северном кладбище, представляющего собой беломраморный рельеф сидящего мальчика. Фантазирую, что этот рельеф был выполнен самим Чибриковым для какого-то иного случая.
Яков Николаевич Лукин считал свой монумент защитникам Ленинграда на Серафимовском кладбище незавершённым и время от времени подбрасывал новым и новым студентам учебные задания на создание второй очереди памятника. Я даже видел какие-то предложения на эту тему, но не запомнил, так как не сумел полюбить и "первую очередь", которая видится мне неуместно псевдоегипетской. А её и сегодня продолжают уродовать, возводя фон из многоэтажек. Не исключено, что такая же участь уготована, страшно подумать, и Пискарёвке!
В один из официальных всплесков внимания к подвигу советского народа в ВОВ Я.Н.Лукин придумал очередной памятник в соавторстве с ваятелем Р.В.Мелик-Акопяном. Карандашный эскиз и пластилиновая модель в "двадцатом" масштабе какое-то время находились у всех на виду в учебном помещении. Памятник был решён экспрессивно, в стиле Вучетича. Представлял собой скульптуру солдата, наполовину вросшую в архитектурный пьедестал. Соотношение по высоте скульптуры и пьедестала: "фифти-фифти" (~ 2+2 м). На мощной железобетонной плите – наклонённый вперёд торс воина в каске и плащ-накидке. В руке, вытянутой по поверхности плиты навстречу врагу, - связка гранат.
Новизна произведения, на мой нынешний взгляд зодчего, видавшего виды, была вложена в архитектуру пьедестала. А именно в то, что плита покоилась, помнится, на трёх парах стоячих цилиндров, похожих на бетонные кольца для колодцев.
Я был свидетелем того, как Р.В.Мелик-Акопян, обычно обращавшийся ко мне и другой обслуге: "Миленький", болезненно изменялся в лице при взгляде на своего солдата. А грустный препод-ваятель и мастер спорта по гребле А.А.Архипов-старший изрёк по поводу памятника: "Силуэт паровоза". (Ха, его вологодский "зуб" тоже криво воспет интернетом).
Дальнейшая судьба "солдата-паровоза" мне неизвестна, но из сегодняшнего далека он видится мне некропольски-благополучно-лукинским.
Весной 2022 года, от знатока Шуваловского кладбища, выступающего "Вконтакте" под "ником" Георгий Иванович, я узнал место захоронения самого Якова Николаевича Лукина и навестил две смежные родственные могилы его клана.
Могилы расположены на плато и частично на склоне Церковной горы, обращённом к Нижнему Суздальскому озеру. По преданию, именно на этом склоне поэт Александр Блок сочинил весьма длинное медитативное стихотворение.
Странное впечатление произвело на меня архитектурное решение могилы одного из столпов советского модернистского дизайна и зодчества. Вдобавок коммуниста, орденоносца, боксёра.
В качестве ключевых слов здесь подошли бы: XIX век, эклектика, православие. А в качестве не ключевых: невнятность, случайность, чужеродность и вневременность. Есть у меня подозрение, что были использованы надгробия из прошлой жизни, от чуждых и свергнутых классов и сословий.
Объединяющим ярлыком я бы, всё-таки, счёл "ретроспективизм". К "старине" (на апрель 2022 года) были пародийно привязаны (верёвками, буквально) элементы современного ширпотреба. Эклектичную решётку ограды с пиками и католическими крестами дополнил красный флаг с "9 мая". Чугунный узорчатый православный крест - выцветшая фотография Лукина. В соседней ограде разместились на земле и на берёзе разнокалиберные и частично дублирующие друг друга дацзыбао о заслугах Якова Николаевича. Наиболее свежий и полный список званий и наград ректора на фоне фасада учебного корпуса Р.А.Гедике и А.И.Кракау, запаянный в пластикат, был привязан к берёзе у входа.
Во всём этом "антидизайне" никакой вины Якова Николаевича, разумеется и быть не может! Но в части архитектуры надгробий – задумался я - ?..
Что есть, то и есть! (Этак ведь и на "финбан наехать" недолго… - архитектор архитектору волк.)
Церковную гору Шуваловского кладбища, по моим представлениям, отделяет от "Деревни художников" лишь Нижнее Суздальское озеро. Добрая половина этих художников прошла через "Муху", возглавлявшуюся Я.Н.Лукиным. В год своего препараторства я постоянно видел и дипломника Д.Д.Каминкера, и студента Л.Я.Колибабу. Может быть ещё кого-то из будущих деревенщиков... Любопытно было бы узнать, что они думают об этой горе и о могиле своего ректора.