Демон («Прижмись ко мне крепче и ближе…»)
Прижмись ко мне крепче и ближе,
Не жил я — блуждал средь чужих…
О, сон мой! Я новое вижу
В бреду поцелуев твоих!
В томленьи твоем исступленном
Тоска небывалой весны
Горит мне лучом отдаленным
И тянется песней зурны.
На дымно-лиловые горы
Принес я на луч и на звук
Усталые губы и взоры
И плети изломанных рук.
И в горном закатном пожаре,
В разливах синеющих крыл,
С тобою, с мечтой о Тамаре,
Я, горний, навеки без сил…
И снится — в далеком ауле,
У склона бессмертной горы,
Тоскливо к нам в небо плеснули
Ненужные складки чадры…
Там стелется в пляске и плачет,
Пыль вьется и стонет зурна…
Пусть скачет жених — не доскачет!
Чеченская пуля верна.
19 апреля 1910
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
В примеч. К III1 Блок писал: "Стихотворение написано под впечатлением смерти Врубеля; связь демонов Лермонтова и Врубеля, намеки на которую есть в этих стихах, подлежит исследованию". Развитие этой мысли – в статье Блока "Памяти Врубеля", особенно в первом ее варианте.
"С Врубелем я связан жизненно",– писал Блок матери 8 апреля 1910 г. В. Альфонсов заметил, что под влиянием картины Врубеля "Демон поверженный" Блок "создал бессильного, по сути дела смертного Демона ... Демон обрел черты разочарованного любовника, слился с героем третьего тома" (Альфонсов В. Слова и краски. М.; Л. 1966. С. 44). 13 августа 1910 г.
»
Связь с «Демоном поверженным» Врубеля и Лермонтовым – ещё ярче в черновиках.
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
«Я вижу – в лиловом провале
Лежу я один в забытьи,
И губы, и очи устали,
И сломаны руки мои…»
»
Изломанный, как Демон Врубеля, но вот строки Лермонтова, сравните пейзажи:
«В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня — но спал я мертвым сном…»
А “слился с героем” – нет, у Блока это работает немного по-другому: один их двойников – не слился, а стал Демоном. Так же, как уже в первом своем явлении, первый из двойников показал ему высадку ахейцев у Трои глазами самой Елены (…К ноябрю началось явное мое колдовство, ибо я вызвал двойников («Зарево белое…» [выделено Блоком]. Блок. Из дневника 18-ого года).
«…Жги же свои корабли!
Вот они — тихие, светлые, скорые —
Мчатся ко мне издали.
6 ноября 1901»
И не только «героя тома III». Перечитаем начало поэмы Лермонтова:
«Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья
Пред ним теснилися толпой;
Тех дней, когда в жилище света
Блистал он, чистый херувим,
Когда бегущая комета
Улыбкой ласковой привета
Любила поменяться с ним,
Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил;
Когда он верил и любил,
Счастливый первенец творенья!
Не знал ни злобы, ни сомненья,
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый…
И много, много… и всего
Припомнить не имел он силы!
II
Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта…»
«…когда в жилище света // Блистал он, чистый херувим» – явно «том I».
«…бегущая комета // Улыбкой ласковой привета //Любила поменяться с ним» – здесь очевидная беззаконная комета «тома II».
«Давно отверженный блуждал // В пустыне мира без приюта…» – страшный мир его тома III.
«Когда сквозь вечные туманы, // Познанья жадный, он следил // Кочующие караваны // В пространстве брошенных светил…» – блуждания (с) двойниками по “светилам” во всех трёх томах.
В нескольких строках вся история его “вочеловечевания”.
И ещё одно… Лермонтов. Демон. Глава XV – XVI:
«XV
…Упала на постель свою,
Рыдает бедная Тамара;
Слеза катится за слезой,
Грудь высоко и трудно дышит;
И вот она как будто слышит
Волшебный голос над собой:
«Не плачь, дитя! не плачь напрасно!
Твоя слеза на труп безгласный…
XVI
Слова умолкли в отдаленье,
Вослед за звуком умер звук.
Она, вскочив, глядит вокруг…
Невыразимое смятенье
В ее груди; печаль, испуг,
Восторга пыл — ничто в сравненье.
Все чувства в ней кипели вдруг;
Душа рвала свои оковы,
Огонь по жилам пробегал,
И этот голос чудно-новый,
Ей мнилось, все еще звучал.
И перед утром сон желанный
Глаза усталые смежил;
Но мысль ее он возмутил
Мечтой пророческой и странной.
Пришлец туманный и немой,
Красой блистая неземной,
К ее склонился изголовью;
И взор его с такой любовью,
Так грустно на нее смотрел,
Как будто он об ней жалел.
То не был ангел-небожитель,
Ее божественный хранитель:
Венец из радужных лучей
Не украшал его кудрей.
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик — о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, — ни мрак, ни свет!..»
Сравните:
«…Я не знаю, зачем на рассвете,
В час, когда уже не было сил,
Не погиб я, но лик твой заметил
И твоих утешений просил?
Я хотел, чтоб мы были врагами,
Так за что ж подарила мне ты
Луг с цветами и твердь со звездами —
Всё проклятье своей красоты?
1912 г.»
Лермонтова Блок читал с детства. И его должно было поразить совпадение того, что с ним творилось в часы, «когда не было сил», с этими описаниями другого юного поэта («Демон» — поэма Михаила Юрьевича Лермонтова, над которой поэт работал в течение десяти лет — с 1829 по 1839 год. Википедия. В 1829 году Лермонтову было 15 лет.)
Да и сам он… Напомню, как он, кем он воспринимался людьми не ближайшего круга.
Анна Ахматова:
« …Он там один.
На стене его твердый профиль.
Гавриил или Мефистофель
Твой, красавица, паладин?
Демон сам с улыбкой Тамары,
Но такие таятся чары
В этом страшном, дымном лице:
Плоть, почти что ставшая духом,
И античный локон над ухом –
Все таинственно в пришлеце.
Это он в переполненном зале
Слал ту черную розу в бокале,
Или все это было сном?
С мертвым сердцем и мертвым взором
Он ли встретился с Командором,
В тот пробравшись проклятый дом?
И его поведано словом,
Как вы были в пространстве новом,
Как вне времени были вы, —
И в каких хрусталях полярных
И в каких сияньях янтарных
Там, у устья Леты – Невы.»
Корней Чуковский:
« …Никогда ни раньше, ни потом я не видел, чтобы от какого-нибудь человека так явственно, ощутимо и зримо исходил магнетизм. Трудно было в ту пору представить себе, что на свете есть девушки, которые могут не влюбиться в него.»
Но девушки – эти жуткие создания, русские женщины Серебряного века, да та же Волохова – не влюблялись… Хотя и охотно проводили с ним время. Даже спали в его “большой комнате”, в его присутствии, под его чтение о «пузырях земли».
В исходном стихотворении – две девушки. Одна – прижалась к нему, и он весь «в бреду поцелуев твоих», а о другой – «с мечтой о Тамаре» – (бес)смертно тоскует. Они даже похожи:
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
Давно ее слышу и вижу (1)
Она – измененная ты
(ты – измененная страстью)
(1) – Было начато:
У ней твои губы и плечи
Твой взор, измененный
»
Но наш демон, не отвлекаясь особо на «томления исступлений» первой, продумывает убийство жениха второй.