Рождение поэтов неизбежно,
Как проростанье зелени весной.
Любовь к народу, в трудное мгновенье,
Заставит их проснуться под звездой.
И пусть шакалы одевая маску львов,
Что обладают силою над слабым,
Не думают, что им поможет Бог,
Избегнуть наказанья перед славой.
Мелькнула мысль и захлестнула человека,
От мысли этой он не может отойти,
Куда пойти, что делать с мыслью этой,
Всевышний Дух небесный, вразуми.
И если вдруг воскреснут небеса,
В которых вы спасения все ждёте,
То вдумайтесь, куда вы все идёте,
Больные, ждёт вас всех беда.
Богатые, прошу вас вразумитесь
И протяните руку к народу своему,
В час исцеления среди болезней,
Вы пожалейте женскую слезу.
Над колыбелью в ночи и над кроваткой,
Страдают, плачут матери земли.
Прося у Бога хлеба и спасенья
И вдохновенья у родной земли.
Ведь вы не рыцарством, как бывшие дворяне,
На поле битв приобрели имения свои,
Но раздербанили страну частями,
Во время благодатной к вам судьбы.
Ну встрепенитесь, вы же коммунисты,
Вы пионеры, комсомольцы СССР.
Ведь честью вы клялись перед народом,
И совестью своей, и чистым словом.
Но, что ещё сказать, я в вашей воле,
И на коленях, перед Господом стою.
Не изменю ни совести, ни доли,
И перед нечистью колена не склоню.
Дом Медведя Дмитрий нашёл довольно-таки быстро. Он жил в километре от железно-дорожного вокзала первой Алма-Аты. Большой двух-этажный особняк, (по тому времени) находился в конце улицы, дальше была степь. Рядом с воротами, по краям, сидели два огромных бронзовых льва.
Когда Дмитрий подъехал к воротам и вышел из машины, на встречу вылез из будки лохматый, сидящий на привязи барбос, и сипло залаял в степь.
И тут же сразу со всех сторон набежала с дурашливым лаем целая свора шавок. Вышел низкорослый мужичок с седой бородёнкой и добрыми морщинистыми глазами цыкнул на собак и закричал:
— Чего тебе надобно милок?
— Я к Медведю, от Богдана.
— Для кого Медведь, а для кого Анатолий Михалыч. Уяснил братец? — сказал старик.
— А вы, кто будете? — проявил интерес Дмитрий и обвёл взглядом огромный сад.
— Я!? Я простой садовник,— усмехнулся дед.— Ты знаешь парень, сад почти всегда безлюден. Днём здесь умолкают даже птицы.
И только утром да в вечернюю прохладу, когда с дальних гор наплывает прохладный ветерок, они снова начинают свой весёлый беззаботный говор. Но самым упоительным мгновением для меня бывают ранние утренние часы перед восходом, когда нежные горлинки заводят свой таинственный разговор о любви.
— Вы говорите и рассуждаете как мудрый философ,— изумился Дима, проходя к дому Медведя со своим спутником через сад.
— Я люблю сочинять музыку. Пение птиц часто возвращает меня к давней мечте — написать книгу о музыке. Вслушиваясь в тона и тембры птичьих голосов, я стараюсь дать определение каждому звуку, записываю свои мысли о музыке, занимаюсь разработкой её истории и теории. Но чтобы связать обрывки мыслей в стройную книгу, нужно было много времени, нужно было изучить многие труды древних философов, где есть крупицы основ науки о музыке и музыкальных инструментах.
Подожди меня здесь, я узнаю, готов ли Анатолий Михалыч тебя принять.
Дмитрий прохаживаясь по саду восхищался красотой деревьев и цветов, всё вокруг было благопристойно и чинно. Но вдруг, как-то интуитивно он почувствовал на себе пристальные взгляды, не одного человека, а нескольких, хотя видно не было ни души.
Молодость редко думает об опасности, а тем более бесстрашный, выросший на свободе, уверенный в своих силах Дмитрий, привыкший не только пренебрегать опасностью, но даже искать её. И всё-же он приготовился внутренне, отразить любую атаку.
Неожиданно нарисовался садовник и произнёс:
— Молодой человек, проходите! Вас ждут-с! Как войдёте, по лестнице, на второй этаж, дверь прямо, она на половину открыта. Желаю удачи парень.
Дмитрий вошёл в дом, дом был просторный и зажиточный. Всё внутри было сделано из дерева, или похоже отделано под дерево. Полы были, как-будто их только что выскоблили. На полу — ковры, у стен — добротная мебель.
Дима поднялся по деревянной лестнице, у которой не скрипнула ни одна ступень. Войдя в кабинет Дима увидел старика, который и впрямь был похож на медведя, который набивал курительную трубку табаком.
Верхняя часть лица Медведя противоречила его характеру, ибо хотя его жесткие косматые волосы напоминали щетину животного, зато высокий открытый лоб, орлиный нос и широкие скулы говорили о мужестве и великодушных порывах. Но и эти благообразные черты были изуродованы распутством и беспристрастными вспышками бешенства, наложившими на его лицо отпечаток. Щеки, а ещё сильнее веки его припухли, а глаза потускнели и налились кровью, что придавало его лицу сходство со зверем. Ещё его сходство со зверем заключалось в непомерно толстых губах и
сильно развитой, выдающейся верхней челюсти с выступающими вперёд зубами, напоминающие клыки. Огромная всклоченная борода нисколько не скрывала его недостатка и не только не смягчала, но делала ещё более свирепым выражение его лица.
— Я от Богдана,— произнёс Дмитрий, после некоторого молчания.
Медведь же, продолжал взглядом изучать пришельца набивая трубку. Это свидание, пожалуй, лучше всего было бы сравнить со встречей человека, хорошо знающего нравы и обычаи собачьей породы с огромным, сердитым, дворовым псом, с которым он почему-либо желает подружиться; но тот смотрит на него подозрительно и готов вцепится при первых признаках недоверия или враждебности с его стороны.
Огромный пёс рычит, щетинит шерсть и скалит зубы, но не решается броситься на неизвестного ему пришельца, который кажется таким доверчивым и безобидным; животное терпит его ласки, хотя они нисколько его не успокаивают, и только выжидает первого повода, который оправдал бы его в собственных глазах, чтобы вцепится в горло своему непрошеному другу.
— Как твоё имя юноша? — наконец-то выдавил он.
— Дмитрий.
— Присаживайся Дмитрий,— сказал Медведь, кивнув на кресло.— Выпьешь что-нибудь?
— Нет, я за рулём.
— Тебя что, Богдан отправил ко мне одного? — спросил он пуская клуб дыма.
— Ну да, видимо он не хотел привлекать внимания.
— Уж больно ты парень молод, для таких дел...— прочавкал Медведь, похлопав губами. Ну да ладно, Богдану там виднее. Вот адрес одного хорошего человека, это мой человек, если будут проблемы с вертухаями в лагере, или с ментами в Заречном, можете обратится к нему, он поможет. Медведь кивнул на стол, на котором был заранее написанный лист с адресом.
— Анатолий Михалыч, я слышал о вашей мудрости и знаниях жизни,— спросил Дима,— могу ли я у вас поинтересоваться по очень важному для меня вопросу?
Черты лица Медведя были от природы грубы и суровы; но, когда в ответ на любезные слова Дмитрия он сделал было попытку улыбнуться, лицо его приняло поистине дьявольское выражение.
— Ну давай парень, говори, что тебя интересует, с удовольствием поделюсь опытом.
— Что вы можете сказать о любви, о дружбе.
— Дима, разве ты не знаешь об этом? Любовь могут осмеять, где бы она ни родилась — в лесу, степи или в горах. Её могут оплевать в наслаждение тем, кто сам великий грешник. Даже честные умы могут смеяться над ней — кто из-за естественной обыденности своей, кто из презрения.
Любовь можно заковать в цепи, её можно предать. Лишь только знание всегда верный спутник твоего разума, оно не изменчиво, лишь новые познания ещё более утверждают или отвергают его. Обогащаясь, оно само возвышает тебя, оно всегда с тобой, пока ты жив,— он говорил тихо, пытаясь заглушить свою боль.
— Вы говорите, как я понял, что вечно только знание,— заговорил Дмитрий.— Но ведь и оно умирает вместе с теми, кто обладает им. Очень многие люди говорят: что любовь тоже вечна, потому что она — залог продолжения жизни и потомства. Страсть не чужда человеку, без страсти и желания не обретёшь и знаний?..
— Слушай сюда парень,— перебил его Медведь.— В словах твоих властвует жажда познания, и начало тому — тот же жаждущий знаний разум. Но мы говорим о разных вещах. Ты говоришь о чувствах любви, страсти и желаниях, вложенных в нас самим Господом. Но я знаю, как разнолика, порой коварна, порой мудра, порой дерзка и жестока любовь. Я же веду речь о бесконечности и вечности любви к прекрасному, а прекрасное — это бесконечность открытий, обогащающих разум и знание. Знание бессмертно, ибо благодаря ему человек стал человеком. Океан знаний огромен, властвовать над ним может только тот, кто смирит свою естественную страсть. Поиски знаний — страдание. Оно властвует над человеком порою сильнее, чем любовь. Ибо любовь тоже страдание. Но страдания любви могут одолеть человека и затуманить разум.
И запомни друг мой: в этом мире не бывает абсолютного доверия, как и не бывает абсолютных друзей и настоящей любви. Верят в обратное только неопытные глупцы. Всё заточено под один принцип, каждый сам за себя. Более того прошу тебя взять на заметку то обстоятельство, что многие сильные и смелые люди, которых я встречал и знал лично, давали слово, зарекались, и клялись помогать людям, бороться с беспределом, сражаться за справедливость, в итоге отпрыгнули от своих обещаний и клятв.
— Что же произошло? Они испугались смерти или тюрьмы? — недоумевал Дмитрий.
— Смерти!.. Что такое смерть? — один лишь миг, мгновение в целой жизни человека, жизнь прекращается намного раньше. Она прекращается, когда человек живёт бесцельно, когда теряется смысл существования. Тут дело в другом, эти люди завели семьи и спрятались за спинами своих детей, своих жён, или же за удачно налаженный бизнес и т. д.
Как говорил Христос:
— А иное семя упало в терние. И выросло терние и заглушило семя.
— Где же главная истина, уважаемый Анатолий Михалыч?! — воскликнул Дима.— Приятнее верить сказкам, чем найти главную истину в ваших словах. Я перестаю понимать вас?
— Мудр тот, кто дойдёт до истины и сможет раскрыть её людям, парень! — сказал Медведь, словно перед ним сидел не молодой юноша, а некий философ, осмелившийся поравняться с ним мозговой силой.
Когда человек по-истине приходит к Богу и видит творимое вокруг зло, то наступает момент, что этот человек не знает, как дальше жить. Некоторые по-своему незнанию уходят в монастырь, прячутся за спиной попа или муллы. Некоторые находят сильных, богатых покровителей и приспособляются к ним, становятся их прихвостнями. Некоторые становятся так называемыми ''верующими'' в бога и прячутся за религиозное слово, усиленно доказывая то, что всё происходит по воле всевышнего: все эти люди превращаются в бессловесных тупых болванов, при этом усиленно молятся и проповедуют смирение мерзкой насильственной власти. И лишь единицы становятся на путь Истины, они остаются в миру, помогают бедным, защищают слабых, наказывают зажравшихся беспредельщиков и мучителей народа.
И вдруг он умолк, задумался. В саду за окнами стало тихо. Где-то на крыше, было слышно, вспорхнули голуби. Лёгкий ветерок прошёл по листве. Где-то за кустами дрались воробьи, а где-то начала было свою песню неведомая птица, но быстро умолкла.
— Любовь! Любовь,— с болью в душе вздохнул Медведь.— Верность, семейная жизнь — всё это для настоящего человека любящего свободу и здравомыслие, всё-равно что клетка для птицы — она противна природе птиц.
Моё одиночество — вот мой удел. Оно не терпит ни жалости, ни похвал. Одиночества не жаждут, его не ищут. Его обретают. Кто неосознанными поступками своими, кто от ума своего. Моё одиночество — мой выбор. Человек очень слаб в этом царстве лжи и коварства, в царстве зла. И стоит ошибиться, и окажешься на дне огромной пропасти, из которой очень тяжело выбраться.
Медведь вновь о чём-то задумался.
* * *
Страх, именно за свою жизнь, за свой трон, ещё более ожесточает Акимов (наместников) на разных местах, от малых, до Акимов городов. С одной стороны, они боятся бунта народа, с другой — страшатся президента и шлют ему щедрые дары.
А дары они собирают со своих владений, чем больше поборы, тем злее народ. И чтобы держать его в повиновении, Акимы на местах должны отдавать больше власти своим начальникам тайной охраны, полиции, а так же богачам и их военачальникам, чтобы избежать их обид, чтобы они предотвращали бунт народа.
Каждый донос, каждый шёпот об ослушании или намёк на заговор вгоняет президента в страх. Он, не раздумывая, повелевает карать каждого, кто сеет смуту или взят под подозрение.
Да, Богдан прав: соперничество, зависть, предательство, коварство, ложь и правда — всё совмещено в человеке. Человек двуедин, в нём всегда два начала — он палач и спаситель; он тиран-сокрушитель и он творец-создатель. Так было всегда. В людях нет единства.
— Так что же, Анатолий Михалыч — спросил Дмитрий, после длительного молчания — в дружбе так же, как и в любви?
— В дружбе бывает ещё страшнее, чем в любви. Ибо вчерашний друг, зная твои слабые места может нанести страшную рану, а иногда и смерть, и ты до последнего не будешь знать от куда пришла беда. Дружба бывает в детстве, когда дети пугливо жмутся друг к другу не зная того, что их ждёт впереди, надеясь на поддержку друг друга. Они бывают едины, когда их сковывает страх перед неизвестностью.
Но потом они вырастают и поступают на службу или на работу и каждый желает отличиться перед своим владыкой (работодателем) или перед его приближёнными. И как только одного назначали присматривать за другими, как только они почувствовали сладость побед, вкусили плоды предательства, как только у одного кусок оказался жирнее, чем у другого,— тогда каждый готов был перегрызть горло другому. Такими они нужны были работодателям, чтобы их руками вспарывать горло соперникам и держать в страхе непокорных... Бедные и богатые, нищие и ростовщики сопутствуют друг другу в этом мире. Вечна борьба добра и зла... Хочу подчеркнуть Дима, что человек всегда враждебен другому человеку и потому он всегда должен остерегаться удара другого человека.
Дмитрий встал. Он подошёл к окну, через которое из сада тянуло свежестью.
Да, всё в этом мире двуедино: день и ночь, солнце и луна, воздух и вода, дающие жизнь всем существам... Мысли перескакивали с одного на другое.
— Пойдём Дима, немного перекусим,— сказал Медведь, приглашая гостя в прохладную комнату и указывая на почётное место.
На круглом столе стояла плоская чаша, наполненная фисташками, орехами, финиками, изюмом и другими плодами. Слуга по знаку Медведя принёс чаши с тёплой водой для омовения рук, подал полотенце.
Не успел Дмитрий помыть руки и усесться поудобнее, как перед ним уже стояла чаша с пловом, чайник с мятным чаем, а на скатерти лежали тонкие мягкие лепёшки. Хозяин сам принял из рук слуги кувшин с вином.
— Пусть войдёт Круглый! — наказал слуге Медведь и наполнил вином чашу из тонкой меди, сплошь покрытую чеканными узорами, по которым можно было догадаться, что изготовлена она мастером древности.
Вошёл Круглый.
— Сынок, принеси нам то, что приготовлено для отправки на грев братве, а так же захвати из моей библиотеки художественную литературу.
Пока Медведь говорил с Круглым Дмитрий огляделся. Пол комнаты был устлан изысканным персидским ковром. На стенах тоже висели ковры необычайной красоты.
А слуга уже внёс в маленьких чашах свежий ароматный бульон, куски горячей баранины, приправы и закуску из овощей, поставил ещё один стол и заполнил его яствами.
В тоже время старик продолжал частенько прикладываться к чаше с вином, вставляя замечания на счёт того, что джентльмен должен быть общительным и не чуждаться весёлой компании; однако молодым людям следует в этом отношении соблюдать большую осторожность, чтобы не впасть в излишество.
Дмитрий отпил глоток вина и, оторвав от грозди виноградину, очень долго разглядывал её.
— Алма-Атинская земля плодородна, и в этой виноградине бродит сок, достойный вдохновения самых больших поэтов,— сказал Медведь, перехватив взгляд гостя.
Здесь вошёл Круглый и с ним ещё двое крепких молодых людей. Они принесли несколько больших свёртков перевязанных прочной нитью и около двадцати книг. Всё это положили у двери и тихо удалились.
Медведь встал, вытащил одну из книг, протянул Дмитрию и сказал:
— Я вижу ты проявляешь интерес к жизненным вопросам, возьми здесь очень много познавательного, я автор этой повести.
— Благодарю вас Анатолий Михалыч! —воскликнул Дмитрий.— Я с удовольствием прочитаю вашу книгу.
— Ты ошибаешься, парень, книга перестала быть твоей в тот миг, когда ты поставил в ней последний знак. Разум и знания, вложенные в строки, перестают быть достоянием одного человека. Даже того, кто вложил в неё всего себя.
Меня всегда тревожило то, упаси меня — вышний разум!— превратится в какого-нибудь безвольного писца или презренного сочинителя хвалебных стихов и песен, за
которые платят большие деньги. Подобные сочинители часто угождают лишь тем, в чьих руках власть и плеть, они податливы, бессильны и похожи на псов, которые скулят и виляют хвостом, когда хозяин в гневе бьёт их, и с остервенелым лаем бросаются на каждого, когда хозяин, подбросив жирную кость, прикажет облаять друга или врага.
Плотно отобедав и поговорив с Медведем, Дмитрий отправился к Богдану. Парни старика помогли, донесли свёртки до машины. Встреча с Медведем оставила незабываемое приятное чувство в душе Дмитрия, хотя, как ему показалось, что Медведь в начале его встретил враждебно.
Приехав в Капчагай Дима сразу отправился до Богдана, как было уговорено.
— Чё, как всё прошло? — поинтересовался Богдан, когда Дима вошёл в дверь.
— Всё в порядке Арсений.
— Проходи в бильярдную, давай выпьем.
— Может сначала разгрузим машину, а Арсений?
— Давай, разгружай, я пока поляну накрою, Тома куда-то запропастилась.
Пока Дмитрий заносил свёртки в дом, Богдан организовал стол.
— Арсений, ты извини, не сказал сразу. Меня Медведь до отвалу накормил.
— Да ладно, я и сам мог бы догадаться.
— Ты это, Арсений, денег мне никаких не давали.
— А бабло в одном из пакетов упаковано,— сказал Богдан, наливая коньяк,— Медведь оставил мне знак, в каком пакете.
— Ну хорошо, раз так. А когда повезём грев на зону?
— Для этого дела есть другие люди, да и светить я тебя пока не хочу. Нет необходимости в этом.
— Тогда, вот возьми,— Дмитрий передал маляву Медведя с адресом его человека,— Медведь сказал: «что этот человек надёжный, и если возникнут проблемы, он поможет».
— А вот это хорошо, это может пригодится,— сказал Богдан, взяв маляву.— Знаешь, в эту пятницу у меня будет большая игра. Приедут люди денежные, бабло будет крутится, серьёзное, так что давай, подгребай.
— Благодарствую Арсений! Давненько я не отдыхал за игровым столом.
— Ну что Димка, ещё накатим?
— Давай Арсений на посошок.
— А что так?
— Да мне это, на сегодня впечатлений хватает, хочу немного отдохнуть, поразмыслить.
— Понял. Видно загрузил тебя Медведь, а?
— Да, есть немного.
— Ну, давай Дмитрий, бывай.
— Бывай Арсений.
Продолжение следует.