Голос Ани соблазнял каждым слогом, вплетая бархатистое дыхание, по последней моде пропевая ударный гласный оргастическими нотками.
«Ку-да? Ког-да вер-нЁшь-ся?» И все - ни тени беспокойства, даже приличествующее «что случилось» не прозвучало.
Смысл, отверзающий засовы.
Пара часов по заснеженной трассе в уездный городок, на родину отца. Теплое нутро автомобиля, серые поля перечеркнутые проталинами конца зимы и снег упрямыми льдинками бьющийся в стекло. Никакой музыки, только тихое урчание мотора, как разговор с другом, как попытка признаться в очевидном. Навязчивое крошево, ритмичное движение «дворников», рыжие фонтаны от объезжающих машин.
Женская фигура возникла неожиданно, метрах в десяти - тёмный силуэт, проступающий сквозь белоснежную рябь. Она просто стояла, стояла и смотрела на приближающийся автомобиль. Десять метров, слишком мало, чтобы не доехать. Сердце рухнуло к педали тормоза. Он закрыл глаза в ожидании глуховатого стука. Ничего, машина просто остановилась. Как, где эта безумная старуха? Кислицин выскочил, пробежал назад – никого. Но он же видел сгорбленную спину, слегка склонённую голову, замотанную в чёрный платок со спутанной бахромой, видел…
Остаток пути ехал предельно осторожно, казалось, тень злосчастной старухи летела над Renault Logan мимо полей, щетинившихся бурьяном, мимо жидких пролесков - столбов, подпирающих огрузлое, набухшее последним снегом, небо. У самого Колышлевска трасса вползла в самый настоящий лес, чёрный коридор, исчезающий в неизвестности. Стало заметно темнее, только белые стрелы придорожных сугробов. Какая-то птица метнулась, задев крылом крышу автомобиля.
«Скоро должно быть кладбище», - Антон вспомнил, как возил отца на могилу деда и бабушки пару лет назад. Тогда они решили, что вернутся в Колышлевск, поправят надгробный памятник, заедут к родственникам и друзьям отца. А потом не стало мамы.
Лес отступил, испугавшись небольшого овражка, за которым раскинулось городское кладбище. Ограды, кресты, выкрашенные почему-то только зелёным, блеклые после зимы, искусственные цветы, кладбище походило на газон, разбитый безумным ландшафтным дизайнером.
Renault Logan въехал в Колышлевск. Двухэтажная окраина сменилась ветхими постройками, затейливо украшенными то цветной деревянной резьбой, то нелепыми садовыми фигурами за решётками прогнившего штакетника. Несколько пятиэтажек, гордость городка, очерчивали центр. Анна Петровна жила в одной из них, где-то совсем рядом с парком. Антон помнил маленькую пыльную квартирку, уставленную книжными шкафами.
Он узнал дом, узнал двор с той же длинной лавкой вдоль всей стены. Вспомнил, как отец шутя упрекал эту лавку в том, что сестра так и не нашла своего женского счастья.
Клавдия Олеговна оказалась низкорослой, круглой и удивительно подвижной. Усадив Антона за обеденный стол, который сразу стал маленьким от обилия выставленных вазочек-мисочек-тарелочек, она что-то двигала, переставляла, протирала очки.
- Ешь, ешь, Антон. Я тебя очень хорошо помню, мальчишкой приезжал с папой. Как он?
- Потихоньку. Мама умерла два года назад, - некрепкий чай обжигал.
- Нюта говорила, беда…
- Клавдия Олеговна, расскажите, как обнаружилось исчезновение Анны Петровны.
- Странно это, Антон. Аня, она знаешь, правильная, слишком правильная даже. И с головой у нее все нормально, она никогда бы не ушла, не предупредив. Да еще цепочка эта… В воскресенье мы засиделись допоздна, здесь вот сидели, смотрели записи старых фильмов, меня внук снабжает, - женщина кивнула на проигрыватель для дисков.
- Она хорошо себя чувствовала?
- Не жаловалась. Она вообще редко жаловалась, но таблетки пила, в поликлинику ходила. Ушла от меня около полуночи. Я проводила, посмотрела, что в квартиру свою вошла. Договорились, что в понедельник сходим с ней в ЖЭК, управляющую компанию по-новому, нам странные платежки разослали, новая графа появилась, хотели уточнить. В понедельник, в десять утра позвонила ей в дверь, но она не открыла. Тогда я подумала - мало ли, мусор пошла выбросить или в магазин. Через час снова пришла, так и ходила весь день.
- А телефон был у тёти Ани?
- Разумеется, я звонила, только он отключен. Во вторник не выдержала, вызвала полицию. Они пришли, слесарь дверь вскрыл - никого. И цепочка, понимаешь, цепочка была наброшена. Хотела заявление о пропаже написать, только у меня не взяли, говорят, что не родственница, да и трёх дней не прошло. Они вообще ничего странного не заметили, ушла женщина по своим делам, взрослая, вменяемая, что беспокоиться?
- А какие поводы для беспокойства, исключая злосчастную цепочку, разумеется?
- Пойдём, сам посмотришь.
- У вас есть ключ, почему тогда сразу не открыли?
- Теперь есть, - Клавдия Олеговна, виновато посмотрела на Антона, - я замок поменяла, пришлось. Слесарь наш, мастер на все руки, не только дверь разломал, но еще и замок повредил. Как я оставлю квартиру незапертой? Пришлось знакомого просить, ученика своего бывшего, у него тут бизнес - фирма по установке дверей и мелкому ремонту. Он починил, а замок сменить пришлось.
Дежавю - вот что испытал, переступив порог пожилой родственницы. Он, разумеется, мог сохранить в детской памяти эту выщербленную годами вешалку в коридоре, бордовые обои с облетевшим золотом вензелей - советский ампир, книжные шкафы, прячущиеся в сумраке стен, диван, прикрытый потертым гобеленом. Но Антон чувствовал, дело здесь не в детской памяти, было что-то глубинное, значимое в душной атмосфере квартиры, что-то такое, что соблазняло разгадкой неведомого. В чисто прибранной кухне диссонансом неубранная посуда с подсохшими остатками завтрака.
- Убирать ничего не стала, вдруг следствию пригодится, - соседка застыла на пороге.
- Да, возможно, - Антон подошел к окну. Хлопья прощального снегопада, будто декорация детской сказки. Милый провинциальный порядок небольшого дворика. Ряд гаражей и сараев с расчищенными дорожками, подтаявшая горка, смешные снеговики вместо хаотичной парковки, светильник, подвешенный на деревянном столбе, пляшущее пятно света. Дежавю. Кислицин вновь испытал странное ощущение подсказки.
- На столе в комнате приготовлена квитанция, мы ведь собирались в ЖЭК. Анечка никогда бумаги не разбрасывала, аккуратная была, - Клавдия Олеговна осеклась.
- Действительно, квитанция, - Антон прошел в комнату. Книги, собрания сочинений русских и зарубежных классиков, несколько томиков по кулинарии. Никаких детективов и романов последних лет, зато множество словарей и справочников.
- Клавдия Олеговна, вы не знаете, где Анна Петровна хранила альбом с фотографиями, вероятно, мне потребуются снимки, желательно последние?
- Аня не любила фотографироваться, хотя работа, сами понимаете. У неё есть альбом со школьными снимками, ну и фотографиями родственников. А последняя, есть, совсем недавняя. Внучок мой фотоаппарат опробовал, я попросила напечатать, не люблю я современные электронные фотографии. Он нас с Анечкой фотографировал. Сейчас принесу.
Антон с нетерпением ждал фотографий. Стыдно признаться, он почти не помнит тётушку, лишь какие-то детали: собранные в пучок тёмные волосы, тяжёлый, мужской, овал лица, крупные кисти рук, но в портрет картинка не складывалась.
- Вот, - протянула соседка несколько снимков, - это мы с ней дома за чаепитием, а это Анечка по двору шла, а Максимка мой и щёлкнул.
С фотографии на Антона смотрела та самая старуха с трассы.