Когда я водила дочку на фигурное катание, то познакомилась с интеллигентной, с корнями, пожилой дамой, внучка которой тоже посещала нашу группу.
Девочки занимались, а мы в это время могли пройтись по магазинам, и Анна Михайловна, так звали мою новую знакомую, спросила:
- Светлана, Вы не знаете, где здесь можно купить молоко?
- Знаю, – ответила я, – здесь как раз недалеко находится специализированный магазин «Молоко». Мы живём близко и довольно часто ездим сюда.
«Специализированный» – это означало, что там всегда можно было купить молоко, причём разнокалиберное по жирности, упаковке, а также и другие свежие молочные продукты.
- А как до него дойти? – спросила женщина, воодушевившись.
- За воротами Спорткомплекса повернёте налево, пройдёте по проулку вдоль трамвайных рельсов до пересечения с улицей, потом повернете направо и там через пару домов увидите этот магазин.
Анна Михайловна озабоченно слушала меня, и с каждым моим словом лицо старушки становилось всё более растерянным.
- Я такая топографическая дура, – сказала она, – обязательно что-нибудь напутаю и буду долго искать этот магазин. А у меня ноги больные, да ещё ишемическая болезнь сердца.
- Давайте я Вас провожу, – предложила я.
- Это было бы замечательно! – восторженно ответила моя новая знакомая.
И мы пошли за её молоком по хорошо известному мне маршруту.
Пока шли, разговорились. Анна Михайловна рассказывала про свою жизнь:
- Я работала в издательстве. Там и познакомилась с мужем. У нас родилось трое детей. К несчастью, муж рано умер. Я не вышла второй раз замуж – трое детей! Хотя был у меня один настойчивый ухажёр. Но для меня главное были – дети. Старшие дочь и сын, повзрослев, быстро завели семьи и родили – по дочке, которым теперь 4 и 5 лет. Сын закончил институт. А старшая дочь – не успела. Развелась, работает в овощной лавке, – старушка еле заметно поморщилась, – живёт с продавцом. Приносит иногда нам с внучкой продукты. Дочка её живёт у меня, Вы её видели. Сын тоже развёлся. Сноха была недовольна, что муж, инженер, мало получает, что у него нет своей квартиры. Сын уехал на заработки в Сибирь. Дочка его осталась с матерью. Из своей старой шубы я сшила внучке тёплую шубку. Неплохо получилось. Скоро они с матерью заедут ко мне, заберут. Сын шлёт хорошие алименты бывшей жене. А мне прислал недавно меховые унты.
Я слегка улыбнулась, представив огромные унты на старушечьих балетных ножках с вывернутыми носками. Анна Михайловна перехватила мою полуулыбку, внимательно посмотрев на меня. Я поспешила оправдаться:
- Хорошо. Тёпленько будет.
Женщина сказала:
- Я собираюсь подарить эти унты нашему тренеру. Всё равно я носить их не буду. А ей мёрзнуть на катке приходится. Пусть носит.
Я покосилась на её затёртое осеннее песочного цвета пальто, бывшее когда-то пушистым, потрёпанную кроличью ушанку, которую хозяйка, вероятно, донашивает после сына. Я понимала его заботу – унты на больных ногах матери были бы не лишние.
- А младшая дочь уехала учиться в Ленинград, в Институт Кинематографии. В Москве такого нет. Но мне кажется, она просто сбежала от моей опеки, – взгрустнула Анна Михайловна, – Приехала на эти Ноябрьские праздники, я ей простегала на машинке порванные на попе джинсы – не знаю, надолго ли их хватит?
Мы брели вдоль рельсов, продолжая разговаривать. В моём лице Анна Михайловна нашла благодарного слушателя.
Вышли на центральную улицу, повернули налево. Пошли дальше.
Старушка продолжала что-то рассказывать. Я автоматически поддерживала разговор. Идём-идём. И вдруг меня начинает посещать беспокойство, пока ещё непонятное мне. Иду, поддерживая под локоть старую женщину. Заметно, Анне Михайловне нравится, что о ней заботятся, что она хоть немного может ни о чём не думать, а только жаловаться на тяготы своей судьбы.
Я веду её, оглядываюсь с зарождающейся тревогой по сторонам и вдруг, к своему ужасу, понимаю, что мы идём не в ту сторону. А в противоположную! Потому что после этих рельсов я повернула не направо, как надо было, а опять налево. Как же я могла так ошибиться?! Я же здесь сколько раз была! Старую женщину с больными ногами и слабым сердцем таскаю по всей Москве!
Мне не хватает смелости сразу покаяться Анне Михайловне в своей топографической тупости, и мы сделали ещё несколько шагов вперёд. Потом я всё-таки взяла себя в руки и созналась в том, что ошиблась. И сказала:
- Боюсь, что настоящая топографическая дура – это я.
Старая женщина пару секунд на меня молча смотрела. Видно было, как с её лица спадало расслабленное выражение, освобождая место растерянности и разочарованию. Но, успокоившись, Анна Михайловна приняла вид более строгий, привычный для неё, и мы пошли в обратную сторону.
Дошли куда хотели, купили молоко.
К Новому году мы в группе собрали деньги на подарок нашему тренеру и презентовали ей унты, те самые. Она была очень довольна.
Анна Михайловна на Новый год связала моей дочке восхитительную мохеровую жилетку с красивым оборчатым воротничком, а мне – шерстяной белый берет, попросив предварительно для этого пряжу и добавив для украшений ещё и свою.
А мы с дочкой Анне Михайловне и её внучке подарили целую сумку подарков – большую куклу, несколько детских пластинок, что-то еще и еще. Сейчас уже и не вспомню.
Анна Михайловна, приняв подарки, щепетильно поморщилась:
- Так много, даже неудобно.
- Удобно. Всё от души, – успокоила я свою подругу.
P.S. Картина Нино Чакветадзе