Картина первая. "Шизоид двадцать первого века / Зеркала"
Сегодня приедет полиция. Настолько могущественные люди, как мой муж, не пропадают без тщательного и щепетильного расследования. Но по факту, визит формален - для записи моих показаний. Нет, не моих. Показаний Алой королевы. Я понимаю серьёзность ситуации, но сказать правду - означает уничтожить все начинания, погубить весь план, выстраиваемый в течение долгих лет. В любом случае, мне лучше промолчать.
Я знаю каким образом мой муж исчез и не знаю. Он исчез и не исчез… Сложно разобраться, учитывая, что он за человек. Бог и великий учёный, диктатор и приверженец демократии, чёрствый муж и улыбчивый Алый король, каким его знают во всём мире. Живущий и не живущий… Сложно разобраться…
Я сижу в беседке у дома, впервые за долгое время держу кисть в руке.
Дождь ушёл прошлым вечером, вернулся к сегодняшнему утру. Мне плевать, в целом, на дождь. Он уходит куда хочет и возвращается без приглашения. Напоминает моего мужа. В беседке сухо, прохладный ветер развевает мои шикарно уложенные волосы.
Рядом со мной стоят прежние спутники жизни. Набор кисточек, старая палитра с красками, разбавитель, холст. Смешиваю масляный серый с разбавителем в заранее подготовленной баночке, окунаю кисть в получившуюся смесь, и создаю фон, служащий общим настроением будущей картины. Пусть всё будет серым, мягким, как тучи над головой. Нанеся на холст краску, нахожу получившийся цветовой фон прекрасной иллюстрацией моей жизни. Аккуратно, играя силой нажатия тряпочкой на полотно, намечаю, одновременно смывая фон, линию горизонта, границы города слева внизу, справа очертания раскинутых передо мной гор, долину между ними. Обозначив небо и облака, жду, когда подсохнут кисти и освоится серый на холсте, пока же выбираю оттенки для деталировки. Чёрный с зелёным расскажут зрителю о горных массивах передо мной, красный - пробивающееся за далёким пиком солнце… Смешиваю цвета для получения алого. Основные штрихи должны быть именно этого цвета.
Спустя пару часов работы над картиной вижу автомобиль полиции, медленно подымающийся по отлогим склонам ко дворцу бога, в котором я заключена. Возвращаюсь в дом. В клетку.
Надеваю белое платье из шёлка. Наношу алые тени вокруг глаз и алую помаду на губы. Золотые, массивные серёжки с рубинами подчёркивают мою исключительность. Волосы ухожены и уложены. Я должна предстать перед клонами женой самого бога.
Из машины выходят двое полицейских, показывают номера, вытатуированные на запястьях. «3056» и «3601». Уже давно пробудившиеся, обученные в лучших школах и академиях мира клоны моего мужа. Мне не очень важны их слова и вопросы. Я - Алая королева, их богиня. Но мои ответы должны быть предельны ясны. Не для них - для Алого короля, чьи уши могут быть повсюду.
«Нет, я не знаю, где он может быть. Он уехал ровно две недели назад, в понедельник».
«Нет, он не звонил с тех пор. Ты лучше меня знаешь, что он делает и как хочет поступать, «3056».
«Да, я в курсе, что он не приехал... Мне сообщили».
«Если что-то узнаю, позвоню. А теперь - убирайтесь!»
Большую часть дня провожу в моём небольшом крытом розарии недалеко от дома. В отсутствии мужа, я снова занимаюсь с цветами. Прекрасное занятие для скучающей и одинокой женщины.
К вечеру возвращаюсь в беседку, перебираю в плеере мужа записи. Не могу подобрать соответствующий настроению трек. Муж любил классические рок-композиции, мне же ближе академическая музыка. Нахожу альбом King Crimson «In The Court Of The Crimson King». Тот самый, что слушает муж, находясь в лаборатории под нашим домом, когда создаёт клонов. «21st Century Schizoid Man». Я слышу гитары и перекликающийся с ними саксофон, психоделичный сбивчивый ритм, голос Лэйка и слова: «Шизоид двадцать первого века!»
Снова беру кисть и добавляю алый оттенок к уже существующим на картине. Город внизу начинает утопать в ярко-красном цвете. Я погружаю в алый и горы, и зелень долины. Весь мир передо мной теперь - владения Алого Короля. Моего мужа.
В середину песни врывается быстрый инструментал «Mirrors».
Что ощущает Алый король, когда слышит этот проигрыш? Что бог может ощущать, творя себе и мне подобных в лаборатории?
Слушая инструментал, я растворяюсь в тревоге и отчаянии. Как тогда, когда спускаюсь в город и вижу своих клонов, смотрю в многочисленные уродливые и искривленные зеркала. Не показывающие меня настоящую. Муж же скорее всего ощущает своё величие.
Двадцать первый век - и правда удивительное время. Сотни клонов Алого короля занимают высокие должности во всех сферах деятельности многих стран мира. Они советчики у глав стран, управленцы в огромных корпорациях. Они демиурги за шахматной доской, играющие друг с другом. Мойры, плетущие судьбы жизней других людей. Мои же копии становятся священными символами в руках Мойр – пряжей, свитком и весами. Но чаще я понимаю, что его копии не служители Фемиды, а паук. Мои копии – не божественные атрибуты, а паутина.
У меня нет желания спускаться в город уже долгое время. Мне тошно смотреть на эту искусственно созданную жизнь, где первые неудачи мужа в экспериментах дали начало целому поселению, ставшему неофициальной столицей мира. Городу, мужчины которого отчасти наделены рациональностью моего мужа, а женщины частицей меня - животной энергией, интуитивной, не разрывной с самой природой, что неподвластна логике, а зачастую и противостоящей ей.
Музыка King Crimson останавливается, как и мое трансцендентное состояние. Я погружаюсь очень глубоко, когда рисую, смотрю в самую суть.
Кисть, как естественное продолжение моей руки, точно запоздалая бурная волна накрывшая берег, нарисовала утопающий в алом цвете мир. Действительность же за рамкой - пока всё ещё разнообразна и девственна в своём почти первозданном величии. Но это пока… Скоро весь мир будет покрыт алым цветом.
Алый король пропал, но когда вернётся, от утреннего пейзажа останется только лишь утонувший в его цвете мир. Муж уничтожает планомерно всё, что существует - первым он уничтожил мою жизнь. Теперь на очереди жизни всех людей.
Цикады говорят, их слова разносятся по бескрайним просторам уединённого места вдали от людей. Всё о чём насекомые рассказывают - правда, в отличие от слов мужа. Они говорят об уходящем дне, о неизменной силе природы.
Я не понимаю мотивов мужа. Его амбиции и желания скрываются под толстым слоем фальши и притворства. Действия Алого короля – прелестный набор цветных карандашей. Он разукрашивает уже созданные кем-то или чем-то чёрно-белые контуры, так как хочет. Он художник более значимый для людей, чем я. Его холст – весь мир.
Немного посидев, вижу, как солнце скрылось за горой.
Картина вторая. "Я разговариваю с ветром"
Проснувшись, отправляюсь сразу в беседку. Хочу немедленно приступить к работе над следующей картиной. Думаю, как представить на нейтральном пейзаже, изображённом на картине, восход, чтобы он отличался от заката? Как зритель сможет понять величие восходящего солнца, отличая его от сумерек заходящего в статике, в которой я работаю?
Детали. Они необходимы.
Без косметики, волосы заплелись, я - снова я. Не Алая королева. Увидь меня кто-то - сказал бы, что я обычная из тысяч таких же, не богиня, а простая невыразительная девушка, не отличающаяся от моих клонов, за исключением номера на запястье. Детали делают человека, тем, кто он есть в глазах других людей. Как внешние, так и внутренние. Предикаты составляют общую картину, говорят о том, кем человек является в обществе. В одиночестве же, далеко от внизу лежащего города, наедине с природой, я – просто я. Такая как есть, простая. Настоящая.
Я – просто я.
Мне говорит об этом ветер, голос которого разносится в долине среди спящих цикад.
Я все ещё не могу понять, как провести строгую линию, разделяющую впечатление восхода от заката. Но может потому что оставшись наедине с самой собой, без гениального мужа, обозначающего разделяющие линии с лёгкостью произносимого слова - я не могу определить «точность данного измерения», как сказал бы муж.
Может вызвать из города несколько клонов, и они ответят, что чувствуют при взгляде на горы, долину, город? Может они также будут говорить с ветром, вслушиваясь в его ответы? Может они - мои настолько идеальные копии, что ощущают сколько много путаницы и разочарования вокруг меня? Впрочем, я знаю, что нет. Они - не я.
Восход или закат на картине - пожирающий свой хвост Уроборос. Вечный и бесконечный. Закольцованное начало и конец. Саморазрушение и стремление к развитию. Восход - морда этого змея, а закат - хвост. День начинается и заканчивается. Снова и снова. Вечный день и бесконечное солнце. Впрочем, как ночь и луна…
День и ночь. Солнце и луна. Дары Аполлона - ненависть Диониса.
Трогательная аранжировка в «I Talk To The Wind» и приятный вокал Сэма Лейка говорят о том, что ветер вопросы не слышит… Но может вопросы Алого короля он не слышит, не желает? Я же слышу ответы, хоть и не проговариваю в слух вопросы. Моя испачканная в краске рука задаёт вопросы на холсте.
Картина. Главные действующие лица стоят посреди зелёного поля у горы. Их лица подобны моему. Клоны. Задумчивые и печальные. Они сметены, в растерянности. Вдалеке от них, ближе к горизонту - нарисованы город, огромный обелиск, торчащий из города, как флагшток, водрузившийся на захваченной земле. Вокруг обелиска - множество алых мушек.
Оставив последний мазок алого цвета, заканчиваю работу над картиной.
Картина третья. "Эпитафия"
Я - снова Алая королева. Белое платье, золотые серьги. Тени для век, губная помада. Алые и алая.
Клон, сидящий в машине, смиренно ждёт, когда я выйду из дома.
«На площадь!» - вижу под часами цифры на освобождённом от рукава пиджака запястье водителя – «033». Один из первых клонов. Он уже знает, как устроена жизнь в новом мире. Он хитёр и сообразителен, как и все первые клоны мужа, но не гениален. Сажусь на переднее сидение рядом с неидеальной копией Алого короля.
Включаю следующий трек King Crimson. Наушники заполняет тревожное и величественное инструментальное начало «Epitaph». Я желаю знать, что бог слышит, когда ударяет молотом о наковальню, и в искрах рождается жизнь в лаборатории нашего дома. Какие мысли у Алого короля?
Вижу, как водитель что-то говорит по телефону. Несколько машин появляются за нами. Телохранители и палачи. Копии мужа, что обучены защищать и убивать. Они следят за домом, за мной. Все мои действия под надзором клонов Алого короля. Мы спускаемся с Олимпа, и пусть мужа нет рядом, его эгида защищает меня, грозовые копья готовы поразить всех, кто потянется для прикосновения к божественному.
В городе вижу своё лицо в каждой из улыбок женщин. Свой нежный прищур в зелёных глазах. В элегантно-растерянных движениях наблюдаю свою грацию и неповоротливость. В красках на сооружениях, в их авангардном искривлении, в необычайно разнообразных архитектурных решениях оформления зданий свою мысль.
Этот город – кошмарный сон, в котором меня разрывают на части.
Я отдаю безграничную власть Алой королеве.
Я – не я.
Мы останавливаемся на центральной площади. Выхожу из машины, замечаю, как люди бросают взгляд на белое платье королевы. Я - богиня. Люди меня сторонятся, избегают, но в той же мере - они хотят прикоснуться ко мне, хотят восхищаться мной. Амбивалентность. Я тоже ощущаю её. Я хочу любить этих людей. Они живут своей жизнью, но с другой стороны - живут моей жизнью, жизнью моего мужа. Подделки. Жалкая репродукция. Я хочу их любить, может даже и люблю. Но я ненавижу.
Передо мной центральная площадь города. Площадь Мира. Сама суть, полотно, созданное Алым королём. Периметр, как рамы в картинах, ограничивают трёхэтажные административные здания, по центру находится обелиск, его шпиль уходит высоко к небу. Греки и римляне использовали обелиски, как солнечные часы, я же вижу тысячи номеров, скурпулёзные записи рождений клонов, покрывающие гладь камня. И где-то высоко над цифрами вижу гранитные лица. Алый король и Алая королева.
Пронзительный голос Лэйка и текст Питера Синфилда:
«Стена, на которой писали пророки,
Теперь трещит по швам.
На орудиях смерти
Ярко поблескивает солнечный свет.
Если каждого человека разрывают на части
Кошмары и мечты,
Неужели никто не положит лавровый венок,
Когда тишина заглушит их крики?
Между железными вратами судьбы
Были посеяны времени семена,
И поливались они делами,
Знающих и значимых.
Знание — коварный друг,
Когда никто не устанавливает правил.
Я вижу, что судьба всего человечества
Находится в руках у дураков.»
Если муж, считает, что судьба всего человечества в руках у дураков, может ли это означать, что, захватив власть, он будет непременно прав? Его рациональное поведение и стремление облачить всё в форму приведут лишь к разрушению. Сделать весь мир копией себя? Стремление очертить границы, создать чёткие правила – таков путь Алого Короля?
Вокруг собрались мои клоны. Вижу поклонения, отраженные в разбитом зеркале улыбки, я вижу, как поклоняюсь самой себе.
Я - мать этих людей, богиня. Я – Алая королева. Я – каждая из разбитых частей кошмара этого города. Я - продолжение себя самой, любящая и ненавидящая.
Подхожу к людям, протягиваю руки. Те кричат, в надежде прикоснуться ко мне, смыкаются вокруг своей королевы.
Я кричу себе самой из чужих уст, слышу грандиозное эхо. Я гордая, разделённая на десятки частей женщина. Я - любимая мать. Я - богиня. Я - Алая королева.
Я – не я.
Клоны мужа - телохранители и палачи, стреляют в девушек, которые отвечают мне взаимностью.
Я собираюсь обнять каждую из них.
Мои копии, собравшиеся вокруг своей королевы – хотят тронуть белый подол её платья. Слышу выстрелы. Клоны падают у обелиска, где запечатлены номера их рождений. Кровь устилает площадь. Алая. Уцелевшие растеряны.
Я искренне хочу обнять их всех.
Каждая из девушек падает замертво, когда подносит руки к своей королеве.
Я люблю. Протягиваю руки. Выстрелы. Кровь.
Я ненавижу. Протягиваю руки. Выстрелы. Кровь.
Когда последняя из копий стоит передо мной, сомневающаяся, но желающая прикоснуться к матери-богине, я снова раскрываю объятия.
В моей руке… нет, в божественной длани Алой королевы - оружие. Выстрел в голову. Потухшие зелёные глаза. Кровь испачкала мои поношенные для этой роли туфли…
Я люблю. Я ненавижу. Амбивалентность. Я – дождь утром и сухие поля вечером. Неограниченная в форме, пьяная и задорная, трезвая и скучная. Я – Алая королева, отмеченная поцелуем бога, жестокая, чьи мотивы непонятны. Мои действия вселяют радость, они же и убивают. Я люблю жизнь, ненавижу её.
Опустившаяся тень обелиска на мои мёртвые копии, лежащие на площади Мира, указывает на величественный дворец сверху, прокладывая дорогу к моей клетке.
Голос «033» возвращает меня обратно.
Я – снова я.
Устало смотрю на алый цвет разлитый по брусчатке, вымощенной на площади, прошу «033» отвести обратно в дом. Алая королева заснула, впала в кому. Десятки мёртвых клонов лежат в одном из дворов Алого Короля. Десятки копий меня.
Чтобы помешать планам Алого короля, мне необходимо было уничтожить его ближайшего союзника.
Алая королева отделена от меня. Влипшая в фиброин богиня, как и многие другие жертвы паука, обречена на смерть. Теперь я – просто я. Затерявшаяся в своих копиях художница, выпутавшаяся из сетей - осознав себя.
Детали делают человека, тем, кто он есть в глазах других людей. Как внешние детали, так и внутренние.
Мир отреагирует на убийство Алой королевой своих клонов по среди площади Мира. Но то убийства не моей рукой и не моими желаниями.
Когда «033» впервые появился на свет, я поначалу не сразу увидела в нём своего союзника. Как и муж, он был чёрствым, скупым на эмоции. Но больше узнавая о мире, признался себе в любви к жизни, пусть и в рационально-познавательной её форме, с ошибкой в интерференции апостериорного познания моего мужа, как сам сказал «033». И неудивительно, что уже на второй год после пробуждения у него появились сомнения в пути, выбранном Алом королём. Он обратился ко мне. Обладая схожим с мужем талантом к сложным планам, он предложил, каким образом можно остановить Алого Короля.
Кто если не бог начнёт убивать своих детей, дав понять остальному миру о нависшей угрозе? Презрение к собственному творению. Презрение бога, убившего созданную по образу и подобию своему копию. Возненавидевшего самого себя.
Пока мы возвращаемся по горной дороге к особняку, слушаю голос Лейка:
«Смятение станет моей эпитафией.
Я ползу по потрескавшейся и разбитой тропе.
Если у нас всё получится,
Мы все сможем сидеть сложа руки и смеяться».
Смятение – не будет моей эпитафией. Но когда наш план осуществится, я желаю – посмотреть в глаза мужу с холодным взглядом жертвы, вырвавшейся из рук маньяка. Знать о мире без Алого короля и смеяться.
Алая королева – дарующие пьянящее очищение от сандалий Аполлона гроздья винограда. Лёгкость забродившего и веселящего сока напиток. Дар Диониса.
В отличие от мужа – я не огонь, который находит восполнение в разносящем искрами по земле неудержимом нраве, а медленная вода, застрявшая между берегов, озаряемая искрами, исходящими от пожаров вокруг.
Алая королева – одна из искр. Она опустилась в воду и затухла.
Я – шизоид двадцать первого века. Я та, что смотрит в своё отражение, не смотря в зеркало. Та, что смотрит на себя со стороны. Та, что завидует цикадам и разговаривает с ветром, слышит предсмертные крики себя, убитую десятки раз.
Моя эпитафия – это тень обелиска, опустившаяся на простую художницу, заложницу стремлений Алого короля.
Вечер. Беседка. В предыдущей картине много вопросов, но не хватает ответов. Теперь они будут.
Я рисую жадно взятым из палитры алым цветом обелиск, чёрным - тень от него. Серым твёрдым карандашом, с нажатием, изображаю прозрачную фигуру девушки в тени. Беру зелёный и ярко выражаю её сосредоточенный взор. Красным карандашом вывожу ярость девушки у уголков глаз. Мягким карандашом наношу прямоугольники, разбросанные на площади. Алым цветом заполняю щели между плитками, где погибла я – десятки раз. Где убитая Алой королевой – я снова восстала. Растираю тряпочкой алый по полотну, доводя нужные детали. Тела погибших. Жду несколько минут, когда подсохнет. Затем дорисовываю тонкой кистью главную деталь – падающую сверху девушку. Чёрными очертаниями форму. Контур. Использую серый, показывая складки на её белом платье. Аккуратно вывожу цвет теней и помады на её губах. Алым. Она падает на площадь вниз головой - нет ей спасения…
Заканчиваю. Моя похоронная речь – об Алой королеве. Об огне, живущем в сердце обычной девушки, запечатанной алым цветом, но избавившейся от оков, когда Алый король пропал.
Я – просто я. Я - восход. Предваряющий начало дня свет, отличный от холодного света заходящего солнца Алого короля.
Теперь я понимаю, чем отличается рассвет от заката.
Детали. Они необходимы.
Картина четвёртая. "Марш без всякой причины / Завтра и завтра"
С утра следующего дня я работаю в розарии. В нём нет не единой розы. Я хочу видеть цвета, отличные от алого: синие и жёлтые, фиолетовые и... зелёные. Я хочу проникать спорами в зелёный. Стать стеблем, порождающим настоящую жизнь. Я жажду вырастить целый лес из простых растений в розарии. Пусть он меня поглотит – лишь бы не видеть алый больше.
Сосредоточенное лицо «033», его опустившаяся на моё плечо рука говорят о том, что весть о побоище на площади Мира нашла отголоски во многих странах. Странно ощущать прикосновения человека с лицом мужа. Прошедшая ночь в объятьях «033» производит впечатление дежавю. Я киваю, и мы отправляемся в дом.
По телевизору показывают записи кровавой бойни, устроенной в городе, символизирующем мир без насилия. Я вижу начавшиеся марши несогласных клонов с действиями Алой королевы. Многие люди, отличные от меня и мужа говорят о ненависти своей матери к детям. Уважаемые и известные копии меня и Алого короля заявляют, что мать-королева сошла с ума, что необходимо принять меры в отношении богини, до возвращения Алого короля.
«До возвращения Алого короля…» - если бы они знали правду… На миг я задумываюсь: "Быть может они знают? Копии мужа. Может… Нет. Он не успел бы…"
В середине «Epitaph» начинается предваряемый красивой мелодией акустической гитары «March for No Reason». Надеюсь, что воины, выстроенные перед Аресом, двинутся к противникам без сомнений. Марш, начатый ударами Алой королевы о гулкие военные барабаны, дойдёт до сражения. Будет иметь ясную причину для многих идущих в строю воинов.
Я говорю «033» о начале следующего шага. Пока марш несогласных идёт по всему миру, необходимо организовать новое наступление, атаковать с другого фланга. Я ощущаю знакомое прикосновение губ на своих, «033» отправляется к машине.
Заходящее солнце. Город в оцеплении, сотни машин, как осадные орудия выстроились для штурма. Красно-синий цвет полицейских машин озаряет долину. Атаки не будет, по крайней мере до утра, до того момента, когда Алая королева изволит появиться на публике, чтобы бы предстать перед трибуналом.
Заканчиваю работу над своим произведением и собираюсь начать новое. Снимаю картину с мольберта. На ней изображены сотни людей, убитых клонами моего мужа. Алый цвет разливается в ужасе начавшейся войны. Это картина следующего дня, не сегодняшнего.
Я слышу конец «Epitaph»:
«Но я боюсь, что завтра буду плакать.
Да, я боюсь, что завтра буду плакать.»
Я боюсь, что тоже пророню утром слёзы.
Ставлю на мольберт новый холст. Пока есть время, хочу рассказать историю, предваряющую вход во двор Алого короля. Начало, рождённое бездной Тартара, безграничной любовью Эроса - сына дня и ночи.
Но пока мне нужно отправиться в лабораторию мужа…
***
Я голая, стою под потоками дезинфицирующего раствора. Думаю о максимально правильных прагматичных действиях в лаборатории. Ошибок нельзя допускать. Иначе Алый король – победит. Я в своих хаотичных размышлениях захожу слишком далеко, но в лаборатории нужно действовать методично. У мужа это легко получается, мне же всегда необходима полная концентрация. Давление опускается, вижу, как жидкость стекает в дренажные отверстия. Холодно. Очень. Створы двери наконец-то разъезжаются. Огромное помещение, скрытое в глубинах горы под домом. Вижу тысячи спящих клонов - моих и мужа. Запертые в огромных колбах, с трубками во рту, они ожидают пробуждения, своего рождения. Мне они не интересны. Пока. Надеваю чистую одежду, обувь. Проходя мимо копий, ничего кроме раздражения не ощущаю. Останавливаю взгляд на «88888». Она плавает в зелёном растворе под символом бесконечности. Идеальный вариант. Прохожу в небольшое помещение. Мавзолей - усыпальница, не иначе. Вижу устройство для сбора данных для переноса сознания. Вспоминаю о настройках, которые показывал муж. На интуитивно понятном интерфейсе набираю код задачи. В последнем появившемся окне задач набираю число. 88888. Прохожу в небольшую камеру. По устройству она почти не отличается от сборщика данных для клонирования. Хотя мне всякий раз кажется, что я захожу в «железную деву». Закрепляю себя стягивающими тело ремнями. Надеваю на голову нейроинтерфейс, жму на его ободе кнопку слева (будет ошибкой нажать на кнопку справа). Вставляю правую руку в анестезирующую трубку, похожую на кожу, сброшенную змеёй. Через две минуты я усну, ещё через двадцать проснусь…
Прихожу в сознание. Ужасное состояние. Неопределённое. Я – копия или оригинал? Смотрю на запястье руки, успокаиваюсь… Теперь мне осталось лишь выйти из лаборатории. Проходя мимо клона «88888», вижу пустую ячейку. Она очнулась раньше меня.
Полнолуние. Красивый и нежный свет озаряет долину и горы. О, горы, как они хороши! Как прекрасна луна и её свет! Её восход всегда отличим от заката!
Сижу в беседке. «88888» в доме. Мы с мужем никогда не давали имён клонам. «Алая королева» - так я буду звать эту копию себя. Пока Алая королева готовится к завтрашнему утру, я беру в руки кисточку.
Надеваю наушники. «Moonchild / The Dream / The Illusion». Пронзительная трель гитары, нежный меллотрон – вступление изящно и тихо начинает прекрасную балладу. На передний план выходит голос Лейка, произносящий стихи Синфилда:
«Лунного света дитя
Кружит на отмелях в танце игривом
Уединенно мечтает дитя,
Спрятавшись в тени под ивой.
Выболтав всё паутине ветвей,
Спит на ступенях фонтана.
Палочки взмах, и запел соловей.
Ждать из-за гор рассвет она начинает рано…»
Разделяю чёрными линиями пространство огромного холста на три равные части. Окунаю кисть в чёрный и начинаю работу над первой историей…
Картина пятая (первая часть из трёх). "Лунное дитя"
Селена, худая, с усталыми глазами девчушка спряталась под мраком зелёной ивы. Преследователь стоял у деревьев. Он утопил своё горе в алкоголе и воспоминаниях об умершей жене, но нужно отдать ему должное – бегал всё ещё быстро. Активно дышал и разглядывал местность у речки.
Девочка, вжалась в крону ивы. Несколько серёжек с дерева предательски опустились в воду.
В карманах нащупала деньги. Её мама всё чаще слабела, и она собирала деньги на лечение. Эти купюры продавцу – не нужны. Всё равно пропил бы…
- По тише, пожалуйста! - Селена и не заметила мальчика под ветвями. Её возраста, лет пятнадцати. Он сидел под кроной дерева немного сбоку. Читал книгу. – Я пытаюсь сосредоточится, если ты не против. Это очень важная книга. Она поможет…
- Тише ты! Не интересна твоя книга... – Селена заткнула рот мальчику рукой, всматриваясь в действия преследователя. Не заметил. Обратила внимание на сложные формулы в книге незнакомца.
Мальчик освободил рот. Его прикосновения показались Селене одновременно и твёрдыми, и мягкими. Жестокими и нежными.
- Погоня! – мальчик высунул голову из-за дерева. Селена услышала шаги в траве. Приближающаяся кара. Мальчик выдал её… - Как интересно! Я помогу!
Мальчик отдал Селене свою книгу и вышел к преследователю.
- Вы ищите девочку? Худая, зелёные глаза, рыжие волосы, уставший взгляд?
- Да, ты знаешь где она спряталась?
- Конечно! Она вот за этим деревом, где я сидел только что! – Селена от испуга вжалась в дерево. Хотела стать его частью.
- Правда?
- Конечно! Я читал «Нейрофизиологию, клонирование и способы передачи информации» Морриса, когда она села рядом со мной. Заглядывая в книгу, начала мне указывать, как я должен вести диалог с господином Моррисом.
- Что? – девочка слышала нотки сомнения и усмешку в голосе продавца. – Она правда там сидит?
- Конечно, я не обманщик! Я – учёный! Идите прямо сейчас и убедитесь в этом… - он её сдаёт, просто потому что она помешала чтению? Ужасный мальчишка…
Селена не слышала шагов в сторону дерева.
- Учёный – он… - преследователь засмеялся. – Если я зайду за дерево и не увижу девочку…
- Увидите, я вас уверяю… Если она там, то вы мой должник, если нет – то люди, приглядывающие за мной вон там из-за кустов, поступят как пожелают с вами. Я – джентльмен, сэр, марать руки не люблю. Но мои охранники - люди не самых лучших манер, не знакомые с этикетом местных людей и, если посчитают, что моему здоровью угрожает опасность, будут смотреть на опускающегося ко дну реки человека. Я же буду смотреть на пузыри на воде и думать о девочке, бегающей в белом платье по этому полю, раненой, в крови. Задаваясь вопросом: «Что этот человек хотел ей сделать, раз она с ободранными коленями скрывается от него?»
Девочка услышала шаги. Приближающиеся и отдаляющиеся. Закрыла глаза.
- Я заберу книгу обратно?
- Да! – глаза мальчика были холодны. Селена улыбнулась. Незнакомец не ответил улыбкой, забрал книгу, но предложил руку, чтобы подняться.
- Там и правда в кустах охранники? - девочка отдала руку незнакомцу.
- Там страхи этого человека.
Они сидели у фонтана в центре города. Селена пыталась слушать мальчика, он говорил много вещей, о которых она и не знала. Не понимала ни слова.
- Ну а ты, всё же почему убегала от этого человека? – наконец, отвлёкся от своих непонятных рассуждений мальчик.
- Я украла деньги у него, он пьяница, потерявший жену, а мне нужно оплатить лечение мамы. Она болеет довольно долго. Мне нужны деньги. Забрав у уставшего от жизни человека, я могу дать их человеку нуждающемуся. Говорят, ей может помочь лечение одного доктора за границей.
- Доктор Моррис…
- Да! Это же автор твоей книги!?
- Хорошая память… Да! Он не поможет, точно знаю. Изучаю его книги, не нахожу причин верить в его исследования. Но в его книгах ссылки на многие другие интересные работы…
- Откуда такой интерес к таким книгам?
- У меня проблемы, такие же как у твоей мамы…
Селена смотрела в голубые сосредоточенные глаза мальчика. Тот не отводил взгляда от её.
- Ты тоже болеешь? – спросила девочка.
- Я не сплю ночью, но и не бодрствую. Ночь… не помню, как провожу, но на утро всякий раз пробуждаюсь как будто от сна. Но это не сон... Мозг постоянно работает. Нет отдыха…
- Моя мама сходит с ума! Ни один из людей в городе не помогает! Все отвернулись от неё.
- Я ищу лекарство. – он набрал воздух в грудь и Селена не увидела отчаяния в выдохе. Мальчик был целеустремлён.
- Но как ты понял, что моя мама болеет… - вдруг поняла Селена, что этот вопрос важен. Увидела приближавшуюся руку.
Продавец почти поймал девочку, но крепкий хват мальчика вовремя оттащил Селену в сторону. Приятное чувство. Забота.
Они бежали долго, пока совсем не выбились из сил. Скрылись на одном из предгорий горной гряды. Город снизу казался незначительным. Звёзды лежали на небе, как серёжки утренней ивы. Луна.
- У тебя платье совсем испачкалось! – мальчик, переводя дыхание, указывал на кровь среди складок платья Селены.
- Ерунда, это мне даже идёт! Люблю алый цвет! – с усмешкой ответила девочка, искала в его строгой улыбке солидарность. И нашла.
Преследователь показался из-за свернувшейся во тьме дороге, ночь блестела серыми каплями на его усталом и изнеможённом лице.
- Дочка! Прости, я не должен был…
Селена опустила голову, с сожалением смотря из-под бровей на отца. Слёзы потекли, мальчик положил руку на плечо. Его рука - мягкая, но твёрдая.
Отец взял Селену за предплечье и потащил в город, с ненавистью бросил взгляд на мальчика.
- Ты - необычная девочка! У тебя потрясающее воображение! – кричал мальчик. - Как тебя зовут?
- В следующий раз скажу! – Селена смотрела из-за плеча в его сторону. – Пусть пока я буду - Алой королевой! А тебя как зовут?
- Мне нравится! При следующей встрече скажу!
***
Моя рука раскрашивает алым цветом луну.
Такова первая часть картины из трёх.
Я окунаю кисть в зелёный, и краски начинают рассказывать следующую историю…
...