Митя Бридкин был гением. И это было правдой. Ибо так считала бабушка Дина. А она ошиблась всего раз, когда вышла замуж за дедушку. Бабушка примеряла к Мите разные виды искусства так же, как модистка примеряет шляпки к капризной клиентке. Его ждали педагоги по танцу. Кружок керамистов. Музыкальная школа. Рисунок, переходящий в живопись. Общество юных любителей музеев. Театральная студия им. братьев Карамазовых. Митя Бридкин, подгоняемый бабушкой в спину, успевал везде. Хрупкая фигурка, огромные очки, стекла которых запотевали на Невском ветру, вечно припухшие желёзки и пальцы в ссадинах - то ли от гончарного круга, то ли от скрипичного смычка - таким был Бридкин в пору обучения и становления. Музыку бабушка Дина отвергла. Митю плохо было видно из зала, а смысла сидеть в яме такому яркому мальчику бабушка не видела. Театральный кружок - разврат. Танцы - куда как больший разврат. Фигурное катание - взятки. Живопись? Где вы видели продвинуть мальчика в этой области? И бабушка купила Мите Бридкину фотографический аппарат. Мир дрогнул и исчез в объективе. Митя впился в жизнь. Искусство отображения жизни - тема вечная. Карл Карлович Булла. Джей Майзель. Ирвин Пенн. И, простите, Сергей Прокудин-Горский. Вклиниться было некуда. Все уже было снято до нас ... Митя не расставался с "Зенитом" никогда. Вся бабушкина пенсия шла на фотопленку, фотобумагу, проявители-закрепители, кассеты, лоточки, щипцы ... помыться было негде - в багровом ровном свете сорокасвечовой лампочки Митя Бридкин творил чудеса. Сначала он снимал в манере соцарта. Был бит передовиками производства Кировского, бывшего Путиловского завода. Снимал в стиле поп-арта, но не было достойных объектов. Снимал под ретро, снимал в pin-up. Искал не себя - искал то, что возвысит объект, или унизит, или рассмешит зрителя. Пробовал все - съемку через ткань, сквозь стекло, огонь и воду. На его фотографиях Ленинграда был слышен запах корюшки во льду. Женщины на его портретах были желанны и дороги. Или дешевы - но все равно - желанны. О Бридкине заговорили, а в СССР это было совершенно лишним. Митя таскался по квартирникам, выставлялся на окраинах, "Чешское фото" купило пару его работ. Время шло, менялась оптика, на смену "Зениту" пришла такая Япония, что страшно было поверить. Пришел "Кабусики Гайся Никон". Объектив Carl Zeiss довел Митю Бридкина до умопомешательства. Зазора между тратами на оптику и доходами не было. Деньги Митю любили. А Митя любил деньги, но никому не говорил об этом. Все девушки Ленинграда стояли к нему в очередь - и не только под прицел объектива. И Митя объелся. Деньгами, женщинами, славой, дорогими ресторанами и заискивающими перед ним знаменитостями. Так бывает ... Была только одна ОНА, которой ничего не было нужно от Мити. Она просто не любила его. И все всполохи Мититных блицев оставляли ее равнодушной. В конце 80-х Митя даже пробил выставку - где были только ЕЕ фотографии, ничьих более. А она не пришла. Её узнавали на улице, а она пожимала плечами. В 90-е все поехали, поехал и Бридкин. В Прагу. Хотя мог бы - куда угодно. Он звонил ей ночами, он писал ей письма, в которых не говорил о любви. В день рождения у ее двери появлялись букеты - от ведерных, дорогущих роз пахнущих холодом, до горшочка с кактусом. Она молчала. Бридкин плюнул и женился пару раз, не решаясь заменить дорогое лицо фотографиями жен. Потом плюнул и приехал в Питер, нашел ее дом среди кирпично-красных домов Политехнического, взлетел по лестнице, и долго стоял, вдыхая забытый запах газа, флоксов и голубиного помета, и она открыла на звонок, и Митя так и застыл на пороге - сверху, через стекла фрамуги, лился зеленоватый призрачный свет, делая ЕЁ похожей на Русалочку. Митя привычно схватился за фотоаппарат, и понял, что оставил его в гостинице. Тогда она поцеловала его в переносицу, сняла с него очки и сказала - я всю жизнь ждала, когда ты посмотришь на меня - вот так, без объектива. Необъективно? - у Мити задрожало сердце, - да? Да, - ответила она, - широко открытыми глазами.