Проснулась. Вставать не хочется. Потянула на себя планшет. Посмотрела новости. Ба! Одна из первых центральных новостей – это прилюдный секс в ночном клубе. Наконец-то, мы соответствуем ценностям цивилизованного мира – сношаемся в общественном месте и бурно обсуждаем это в центральных СМИ!
Рядом заворочался просыпающийся муж. Я ему озвучиваю последние новости, в том числе, эмоционально, эту эпатажную, и жду реакции.
- А что, если тела красивые… Приятно посмотреть, – говорит мой толерантный муж.
- На что смотреть – как кто-то на твоих глазах сношается? Нет, это от распущенности и, главным образом, для эпатажа. Кому-то просто нравится эпатировать. Я, к примеру, пришла бы туда, но не на них смотреть, а приятно отдохнуть. Хорошо посидеть, послушать музыку, поговорить в хорошей компании, потанцевать. А тут эти пьяные голые лезут на стол или подиум и начинают трахаться, мелко-мелко, как кролики. И почему, если молодые – так обязательно считается, – красивые? У него — ноги бледные, неровные и волосатые, у неё обвисшие груди трясутся. И лица – без малейшего намёка на интеллект и одухотворённость. Это неэстетично и неэтично. А я должна почему-то на это смотреть.
Муж молчит. Кажется, опять засыпает под мою пламенную речь.
- А впрочем, – продолжаю я, – мы ведь не ходим на такие мероприятия? – Толкаю я мужа в бок и сама себе отвечаю, – не ходим.
Муж опять просыпается, пытается понять, о чём это я, вникает, взгляд его становится осмысленным, и он соглашается:
- Не ходим.
- Правильно, поэтому нам это не грозит, – успокаиваюсь я.
Муж опять впадает в сонное забытьё, а я вспоминаю, когда мы были молодые. А куда мы ходили? А ходили мы на танцы… Ах, какие мы были тонкие-звонкие, трепетные, красивые! Я попробовала представить похожую ситуацию на наших танцах. И даже не успела мысленно возмутиться. Потому что сразу стало смешно.
Задумалась. А что было аналогичного эпатирующего в моей жизни? Специально сильно не напрягалась, сами всплыли два эпизода. Не до такой степени отвратительные, но неприятные, назойливо сохранившиеся в моей памяти, как прилипшие ко дну мусорного ведра отбросы.
Обе истории случились вечером на станции метро «Филёвский парк». Здесь недалеко располагался мой вечерний институт, где я преподавала.
После работы я возвращалась домой усталая. К вечеру вообще от всего устаёшь, даже если ничего и не делаешь, а тут после напряжённой преподавательской работы…
Платформа станции открытая, продуваемая. Осенью и зимой на ней очень неуютно – холодно и сумрачно.
Вот первая история.
Мы – толпа усталых людей, бредущих ежедневной дорогой домой, к теплу, уюту, спускаемся вниз на платформу. Прямо посреди лестницы неподвижно стоит парочка, слившаяся в долгом поцелуе. Отмечаю озабоченные лица людей, обходящих этих, не знаю, как назвать. Не влюблённые – влюблённые не такие, им не нравится, когда им мешают. А эти, как будто ждут от людей реакцию, наверное, такую: «Ах, как они любят, даже не могут оторваться друг от друга ни на минуту!».
Они стоят. Люди, как муравьи, с почти равнодушными лицами обтекают их. На раздражение и реакцию, от усталости накопившейся за день, не хватает сил. Да и связываться с дураками не хочется. А я, преподавательница, ещё неостывшая от занятий, не выдерживаю и, проходя мимо, бросаю в их сторону:
- Примёрзли, что ли?..
- Да, примёрзли! – Взвивается юнец, дождавшийся, наконец, реакции зрителей. Отлип от девушки. Она молча стоит, видимо, в полной власти прихотей своего парня.
Вторая история.
Опять платформа. И опять я после занятий. На платформе народ распределился, главным образом, по направлению к Центру. А мне — в другую сторону, и здесь никого нет. Я очень устала. Присела на скамью, отдыхаю. Тупо смотрю вперёд, отхожу от рабочего напряжения.
Краем глаза замечаю – на моей пустынной стороне платформы появляется пара. Девушка, узнаю, с моего семинара, и с ней какой-то взрослый парень, встречающий.
В общем, не надо быть слишком большим психологом, чтобы по некоторым их движениям и мимике понять, что между ними возник такой разговор. Она, слегка зажавшись и покосившись на меня (ах, милая девушка, как Вы все боитесь экзаменов! Впрочем, я такая же была, пугливая) ему сказала, что я – это её преподаватель.
Он, мачо и оборона, решил её защитить и приободрить. Повёл в мою сторону, и они встали в ожидании электрички прямо напротив меня, в двух шагах. И он стал её целовать. Она скромничала. Пыталась мягко отвернуться от меня, он же, наоборот, всё время поворачивал её в мою сторону.
Я попробовала продолжать тупо смотрела вперёд, Мне тяжело было делать какие-то телодвижения, да и глупо было смотреть вниз или в стороны, или притвориться спящей. Мне хотелось расслабиться, но мне это не позволяли.
Я встала и пересела на другую скамейку, подальше от них, в надежде, что эта пара не пойдёт за мной. Но, наверное, они не рискнули эпатировать меня до такой степени.
Вы думаете, я запомнила эту девушку? И преследовала её на экзамене? Нет, к счастью, я забыла лицо этой девушки. А вот неприятная история, случившаяся со мной и, думаю, с ней – запомнилась. А жаль. Противно помнить то, что не нравилось когда-то. А забыть не получается.
P.S. Перед картиной «Мои ученики и я» (1902г.) художника Артура Зибелиста. Изображение взято из открытых истояников.