Это повествование началось, как небольшая история, но потом я понял, что мною было рассказано слишком мало, и мне тут же пришлось написать продолжение. Странно, но и этого мне показалось не достаточно, и я собрал несколько замечательных историй и сделал небольшой фантастический микс. Кажется, что это было интересно читателю, мои книги искали, спрашивали, где их можно найти, отыскивали, скачивали. Впрочем, интересно было и мне. Возможно, я нашел свой неповторимый литературный жанр, рассказывая немного обо всем. Как-то никто не задавался вопросом, откуда взялся тот или иной или иной персонаж в моей книге. Что касается главных фигур, то там все ясно. В двух-трех первых книгах о них было рассказано почти все. Второстепенные герои, эти порой отрицательные личности, отъявленные негодяи и убийцы, они оказались мне куда интересней чем, положительные персонажи. Поэтому этот книжный вариант напомнит нам о каждом из них, и что-то расскажет. Собственно говоря, сюжет данной серии уже известен дорогому читателю. И тут, в этой части, на первый взгляд, он не найдет ничего нового. Но вспомните, если встряхнуть трубку детского калейдоскопа, то все там засверкает по-новому, словно что-то изменилось в сюжете, или в деталях. Давайте, потрясем трубку. Итак, допустим, что «плохие ребята» более привлекательные, чем остальные. Возможно, что им разрешается больше, их совершенно не мучает совесть, не свербит где-то за ухом добрый ангел со своими скучными нравоучениями. Так откуда они берутся? Знаете, иногда приходится ввести новый второстепенный персонаж, чтобы связать какие-то моменты, осветить сложную ситуацию, или просто, сделать книгу интересней. Таким персонажем я считаю девушку из братства. Она появилась лишь затем, чтобы вновь рассказать о противостоянии вампиров и братства. Глава о ней, это, по сути, ее собственный рассказ о своей жизни. Тот, кому предназначались эти слова, был, вероятно, посвящен в некоторые подробности.
Братство.
Однажды ее похитили. Это произошло буквально у всех на глазах, в самом центре города. Смуглая, темноволосая, ладная, можно сказать, яркая. Такую девушку трудно не заметить. Возле нового торгового центра, когда она вышла из здания, в котором работала. Осмотрелась, поправила на себе плащ. Погода портилась, редкие прохожие торопились по своим делам. Ей следовало пройти пару кварталов, чтобы попасть в спальный район, где они с подругой снимали комнату. Можно было взять такси, но где его сейчас найдешь, если она заранее не вызвала. Теперь жалела об этом. Но вот в конце улицы появилась машина с зелеными шашечками на стекле. Девушка отчаянно замахала рукой, все складывалось, как нельзя лучше. Наперерез выдвинулась мужская фигура, она торопилась, хотела обойти. Оставалось полметра до такси, и тут ее сознание помутнело. Мужчина подхватил и впихнул ее тело в салон, не дал упасть, а сам быстро сел спереди, на место возле кресла водителя.
– Погнали! Поехали!
Молитва. В голове звучали слова молитвы, которую она знала с детства.
– И молю Тебя, Слуга Небесный, спаси нас и наших детей от мрака кромешного, не дай погибнуть во тьме, сломиться под напором оружия ворога коварного. Ибо ведет ворог всех, кто служит ему, под знаменем его от ворот Иерусалима земного, к Иерусалиму Небесному. Страшна участь тех, кто знамена эти поднял, и не завидна судьба тех, кто им покорился, ибо судьбы той больше нет, как нет прощения Господа нашего, Того, кому мы все служили и всем обязаны. Уповая на милость Господа, кровь пили мы, клятвой скрепив союз наших сердец и душ. Пусть сила, данная обрядом этим, остановит зло горько, очистит землю нашу от ворога, как сегодня, так и завтра…До самого Судного Дня!
Потом она очнулась в постели. Сначала ничего не поняла, что она тут делает, и как сюда попала. Это была даже не комната, а отгороженная непрозрачным клеенчатым жалюзи отсек. Так она была отделена от всего мира. Там было светло, как-то размыто. Что еще? У нее болела голова. Оборудование, которое стояло рядом, оно подсказывало о своем неком медицинском предназначении. Да, она не могла даже пошевелиться. Плотно стянутые ремни обхватывали ее локти рук и икры ног. Под головой лежала неудобная подушка, сверху укрыта некрахмаленой простыней. Ей было холодно, хотелось сжаться, укутаться. Осмотрелась вокруг. Что там еще было? Капельница. Какие-то штативы, столик. Во рту торчала трубка. Возникло противное рвотное чувство, даже не закричать. Она пошевелилась, табло замигало различными переливными точками. Пришла женщина. Возможно, медицинская сестра. С марлевой повязкой на лице. Сразу внимательно осмотрела ремни, поправила катектор, взглянула куда-то на столик. Внутри девушки что-то вводилось, холодное и безжалостное. Трубки пугали своим непонятным предназначением. Она еще пыталась о чем-то спросить, но язык так и не повернулся. Медицинская сестра вытерла ей пот. Посмотрела в глаза, и абсолютно ничего не произнесла. Салфетку забрала с собой. Латексные перчатки не смогли передать холод ее пальцев. Девушка в ужасе молчала. Через некоторое время капельницу поменяли, потом эта же сестра принесла тарелку супа. Что-то сделала, подняла часть постели, стала кормить пациентку с ложечки. Девушка поняла, что где-то там, в районе живота в ее тело вставлена трубка. Зачем? Чтобы отводить выделения. Осмыслив этот факт, она сделала глоток. Суп был едва теплый. Она сглотнула, и хотела спросить, но сразу ничего не вышло, мешала трубка во рту.
– Где я? Что со мной? Почему меня связали?
Сестра посмотрела на нее с интересом, словно глухая, поправила на груди салфетку, аккуратно вытерла каплю возле ее рта. И продолжала ее кормить. Механически подсовывала ей ложку, затыкала рот, не давая больше сказать ни слова.
Потом приходил он. Она его сразу узнала. Это был охранник с первого этажа здания, где находился ее бутик. Он садился чуть дальше в тени, и просто сидел. Так он сидел долго, темным силуэтом. Ей еще показалось, что у него красные зрачки. Впрочем, такого не могло быть, ведь, она знала, у кого могут быть такие глаза. Потом до нее дошло, они действительно, красного цвета. Нет, они не светились в темноте, но она на каком-то уровне видела этот цвет своим особым зрением. Так сказать, родовым признаком.
– Упырь!
Откуда здесь упырь? Это ведь город, или уже не город? В голове промелькнули разные мысли, потом все словно сложилось в нужный ряд. Этот охранник каждый раз встречал ее у входа. Он всех там встречал. Скалился, о чем-то шутил. Но девушка не отвечала на его заигрывания. Вечером, когда она закрывала свой бутик и ставила его на охрану, на этаже стоял уже другой охранник. Из вечерней смены. Помнится, что он тоже пытался с ней заигрывать, но давно понял, что это бесполезное занятие и отстал. Вероятно, тот, что стоял на первом этаже в утреннюю смену, никуда не ушел. Неужели это он? Мысли, мысли. От них становилось тошно. Ее, конечно, ищут, и скоро найдут. Она не сомневалась в этом, но что-то ее пугало в данной ситуации. Здание? Толком не разобрать, где она. Впрочем, это было новое здание. Когда отодвигалась ширма, то было заметно какое-то вентиляционное оборудование, сверху. Кусок трубопровода, сигнализация и еще что-то. Она еще подумала, что это все, как у них в технических частях здания. Тот проект имел три одинаковых небоскреба, и кроме складских помещений здания ничем не отличались между собой. Она внутри одного из таких комплексов. Но где именно? Она не знала. Ее кормили, переворачивали, но ничего ей не говорили. Охранник еще долго прятался в темноте. За ширмой вроде похожие секции. Туда тоже идет проводка. Заходит медицинская сестра и регулярно хочется спать, словно под воздействием лекарства. Слабость, ее явно опоили, еще хуже, словно после наркоза или серьезной операции. Подруга рассказывала, как однажды лежала в больнице, но там ее никто не связывал.
– Да, что это такое за место?
Опять тишина. Кто-то сидит, но на этот раз это был не охранник. Когда она в следующий раз открыла свои глаза, то чуть не отшатнулась. Рядом, почти над нею находилось лицо неизвестного ей человека. Теперь ей некуда было уворачиваться. Глаза она закрывать не стала.
Князь.
Теперь она была уверена. Это был вампир. Его лицо было отнюдь не страшное. Представьте себе, пожилой человек, невысокого роста, встал на что-то на полу, чтобы казаться выше, и иметь самому хорошую возможность ее рассмотреть. Кожа в пигментных старческих пятнах, ничего отталкивающего или пугающего, на первый взгляд.
– Ну, здравствуй, дочка!
Это явно был не ее отец, всех своих родственников она прекрасно знала, а этот пожилой тип ей был не знаком.
– Впрочем, не дочка! Ну, не пужайся. Но если подумать, то где-то мы с тобой все-таки родственники.
Она только хмыкнула недовольно. Больше она его не боялась. Что-то подсказывало ей, что этот человек тут главный, но первые признаки страха куда-то отступили. Вдруг он стал читать молитву на смеси румынского и венгерского языках, которым пользовались старики в ее селении в исключительных случаях. Молитва была до боли знакомая, она сама так молилась, когда просила ангелов о чем-либо. Но венгерский и румынский языки для нее были трудные, а доступный перевод на русском языке ей был хорошо известен.
– Да, да. Ничего объяснить не могу. Полежи тут пока, отдохни. Я еще не решил, что с вами всеми тут делать.
Он обвел руками вокруг себя, и она на минуту представила себе огромный зал, и подобных мест секций тут могло оказаться много.
– Мой отец вырвет тебе сердце, когда найдет.
– Звучит, как в том дешевом мексиканском сериале, который показывают по «ящику» утром. Но не сомневаюсь. Впрочем, не найдет. Он даже понятия не имеет, о моем возвращении.
Смех, простой старческий кашель. Он еще достал из кармана платок, чтобы вытереть кончик своего рта. Девушка заметила, что старик был одет в качественный костюм, дорогую светлую рубашку. Это здание могло принадлежать только владельцу, мэру города. Тогда, кто этот странный старик?
– Зря ты все это затеял, Братство разорит твое гнездо, а прах твой будет развеян по свету.
– Прах мой хранился много лет в вашей церкви, пока его не украли лихие старатели.
– Какие старатели?
Про церковь она все прекрасно знала. Там еще делали ремонт несколько лет назад, нанимали строителей, деньги на это собирали всем поселком. Она прекрасно помнила тех людей, которые взялись за реставрацию. Почему-то ремонт они тогда не закончили.
– Какая теперь разница? Тех нелюдей, наверное, уже нет в живых. Все мне пальцы переломали, изверги, креста на них нет.
– Что тебе от меня нужно?
– Пока даже не знаю. Впрочем, то, что нужно, я уже сам взял.
Пауза зловеще затянулась. Девушка от одной только мысли стало плохо, безысходность захлестнуло волю, хотелось сжать завыть диким зверем, но руки и ноги ее стягивали ремни. Потом где-то внутри все сжалось, словно над ней надругались или ее серьезно покалечили, а она об этом даже не догадывалась, или не помнит.
– Не бойся, я конечно, вампир, но мне много не нужно. Как это объяснить? У тебя особая кровь. Это все началось давно. На крови твоих предков, я мог возродиться к спасению. Но, увы, что-то не вышло. Сихтст – папа римский прислал своего легата, чтобы найти мое тело. Это сейчас называется, кризисная ситуация. Но в тот момент я еще питал надежду, спасти свою душу. Верил. Как же так? Мы победили тьму, рассеяли армию упырей, вытеснили всех тварей к границе нашей страны. Да, мы спасли весь христианский мир! Я – Дракон из рода Драконов! А тут эта мразь, понимаешь, она впилась мне в ногу. Заразила меня своим проклятием. Тогда мой названный брат, чтобы спасти меня, стал мешать кровь животных и кровь наших людей. Так, вот, дочка, все очень просто, ты – потомок этих людей. Моих кровных братьев.
– И зачем, теперь тебе нужна я?
Но он словно не слышал ее вопроса, стал рассуждать о чем-то своем, разводя руками. Несколько шикарных старинных колец блеснули на пальцах.
– Недавно меня вернули к жизни. Обучили всему этому, показали все ваши новинки. Телевидение, телефония, радиовещание. Я снова в деле. Но проклятие осталось. Еще недавно я словно с цепи сорвался, вкушал плоды удовольствия, пытался утолить свой голод. Но мой новый брат просил меня, быть умеренным. Я стал воздерживаться.
Он опять развел руками, но ничего эти жесты для нее не значили.
– Так получилось, что нам обоим пришлось покинуть Московию. А теперь мы здесь. Благодаря вашему братству, у меня появилась слабая надежда, снова обрести спасение.
– О душе беспокоишься?
– А как же иначе? Сама посуди. Кто мы без духовной пищи? Я вновь, cтал перечитывать старые христианские книги. Все ответы ищу на свои вопросы. Перестал обращать в слуг людей. Я стал умерен. Правда, на меня ополчились все. И ваши, кстати, тоже. Но скоро я найду способ, решить свою проблему.
– Как?
– Я этого пока не знаю.
– Но ты не ответил, почему меня тут держат?
– Пока нет возможности тебя отпустить. Слуги перестарались, забрали тебя в этот лазарет. Это брат мой ищет возможность мне помочь. Но видимо, что-то не получается у него. Сам знаю, нет нужды обращать людей в вампиров. Время сейчас не подходящее для нас. Вроде, все хорошо, но это трудно объяснить. Каждый необдуманный шаг имеет последствия, буквально необратимые.
Опять театрально развел руками.
– Мучают меня сомнения, дочка, что зря все это. Ничего не выходит. Пока крепость держали в обороне, мы – сила, а как Стражи или еще, кто другой, прознают про мои похождения, вот возьмутся за меня всем миром. А это и священная церковь и другие братства, в очередь за моей головой встанут. Но это не страшно, не это меня мучает. Я словно в топком болоте, чем больше двигаешься, тем сильнее трясина меня засасывает. А лежать, как лягушка, уже мочи нет.
– Отпусти меня, дядя! Ради ангела небесного, прошу, отпусти, по добру-по здорову, никому про тебя не скажу. Пытать будут, ни слова. Клянусь.
– Нет, дочка. Ты мне сразу приглянулась. Для себя оставил, и поговорить, душу отвести, и взгляд порадовать. Чем-то ты мне мою бывшую супругу напоминаешь. Я тебя к себе переселю, но это потом. А с родителями твоими я договорюсь, выкуплю.
– Э, дядя! Времена не те. Родитель на тебя кол выточит, если узнает. А ведь узнает, по запаху найдет.
– Вот и я опасаюсь, очень у вас всех нюх развит, просто звериный.
Старик ушел в воспоминания, к тем временам, когда еще сам не был вампиром. Он на минуту отрешился от своего состояния, словно был человеком, и оставался им всегда.
– Это для них были далекие окраины, а для нас, то была родная земля.
– Но откуда тогда взялись вампиры?
– Возможно, что они всегда жили среди людей, но усиление одной религиозной формации привело к обратному эффекту. Те народы, которые пришли в мусульманство позже, были на грани вероотступничества. Это был духовный кризис. Вера, которую принесли мечом, была непримиримой к иным религиозным культам. Впрочем, как написал римский папа в своем воззвании к христианским правителям, неспокойной обстановкой воспользовались враги церкви – нежить. А под это понятие входят и вампиры, и восставшие мертвецы и многое другое уродство, и вырождение рода человеческого. Сначала это было действительно ужасно, и никто не знал, как с ними бороться. Вампиров протыкали кольями, нежить сажали на кол, сжигали. Если еще вчера вечером нам приходилось защищать какую-то деревню, то проходила ночь, и утром она была пуста. Мы отступали к своим крепостям, не в силах одолеть зло. Следует отметить, что турки тоже терпели неудачу. Они приходили только в теплое время года, а зимой отступали к своим границам. Поэтому все зависело от местных правителей, которым некуда было уходить. Казалось, что мы были обречены. Когда армию врага пополняли отступники, у нас не оставалось уже резервов. Враг стоял перед воротами наших городов. Тогда молдавский князь, кстати, мой названный брат, сделал своих людей сильней, невосприимчивыми к боли. Так с помощью ритуалов мы усилили свои физические возможности. Наши воины брали у диких животных самое лучшее, силу, зрение, обоняние, выносливость. Так и появились ваши предки.
– Мы не оборотни. Ибо не прокляты мы, но страдаем в угоду дел великих.
– Я знаю. Вы – воины дракона. Орден дракона – это очень древнее по своей истории сообщество. Это потом вас стали называть охотниками. Папа обещал прощение тем, кто погиб во имя веры. Мы были православные, и все равно он считал, что в его власти дать всем отпущение грехов и право на спасение души.
– Знаю, знаю. Индульгенции раздавались направо и налево, только плати.
– Не иронизируй, это на первый взгляд выглядит, как мошенничество, но в нужный момент освященные ритуалом вещи спасали людям жизнь. Я сам заручился поддержкой римского папы, чтобы выстоять в этом ужасе. Тогда все было словно в кошмаре. Мы устали терять своих людей, поэтому князь и я устроили одновременно вылазку из своих крепостей. Чтобы спасти тех, кто был еще жив. Заодно, чтобы сжечь тела, тех, кто умер или погиб. В какой-то момент мы достигли успеха. Враг даже отступил.
Старик долго молчал, словно окунулся в свои воспоминания. Девушка устала лежать в прежней позе, стала ерзать. Он поднял на нее свои глаза, на миг подобрел, словно узнал в ней ту, о которой успел вспомнить.
– Это называется какой-то там синдром, когда заложник стал сочувствовать террористу.
– Брось, какой я террорист? Я – князь. Мой нынешний названный брат правит всем этим местом. Поэтому, вы все его подданные, а значит и мои тоже. Я, как это говорится, особенно не афиширую свое присутствие.
– Да, представляю, на всех городских документах вдруг появилась твоя подпись. Князь. Просто и доходчиво. Знаешь, у нас давно нет дворян. Ну, как ты это не поймешь? И крепостное право давно отменили. Вместо того, чтобы церковные книги читать, полистай учебник «Истории КПСС». Политэкономию, наконец-то.
– Листал, ничего хорошего. Скверная попытка создать основную научную базу под коммунистическое учение. Странно, что эта страна, так долго пыталась навязать свои догмы всему миру. Не подумай, я – не выживший из ума старикан. Знаешь, у меня было достаточно времени, чтобы ознакомиться с вашим миром, понять, есть ли в нем место для такого, как я.
– И что из этого вышло?
– Пока не знаю. Мир полон неожиданностей, вот и ты оказалась таким приятным подарком для меня.
– Кстати, о подарке. Прекратите меня пичкать всякой дрянью.
– Не бойся. Это, как их, витамины, не более. Ты ничего не потеряла, если думаешь, что вырезать аппендицит, это большая потеря, то брось. Наш врач – сторонник преждевременного удаления некоторых рудиментов. Как ему не пытался объяснить, что шрамы не украшают женщин, он настаивал на операции. Почему я его еще не обратил? Сам не знаю. Обещал, что удалит все следы хирургического вмешательства. Думаю, что не врет, коновал.
Девушка еще некоторое время переваривала услышанное, потом поняла, что спорить бесполезно, да и поздно.
– Удалили аппендицит? А почему, моего разрешения никто не спросил? Откуда такая тяга все решать за нас, за людей?
На это князь невозмутимо ответил:
– Это бремя власти, не более. Но, заметь, я был против любого хирургического вмешательства. Рудименты перестают играть роль решающих факторов, несущих какую-либо информацию, когда ты стала бы моей супругой.
– То есть, ты хочешь сказать, я должна стать вампиром?
– Не обязательно. Вообще, я больше не сторонник навязывать свою волю, мне было бы интересней, чтобы ты сама чего-то захотела. Сама чего-то добилась. В моих силах дать тебе любую возможность этого мира. Знаешь, я сказочно богат. Можно отправиться в путешествие, я бы показал тебе сотню городов, рассказал бы самые захватывающие факты из их истории, которые только помню.
Пауза. Старик не просто замолк, задумался.
– А я помню, поверь, очень многое. Можно переехать жить в любую страну мира. Загадочный восточный мир. Знаешь, мне всегда хотелось побывать в Сиаме, в Киото. Самому посмотреть на пагоды, побывать в Тибете. У меня драконски длинная жизнь, можно многое себе позволить. Нужна только спутница, которая бы смогла скрасить мое одиночество.
– Ты – одинок? А как же твой названный брат?
– Этот человек занят своими особыми проектами. Я для него очередная игрушка, любопытный факт истории.
Тут он усмехнулся над чем-то, пошамкал губами.
– Я знаю, он меня называет дядюшкой. При этом совершенно не боится меня. Тут всего два-три человека, которые ко мне относятся без страха. Вот и ты тоже, ни капли ужаса, словно, я действительно и твой дядя.
– Дядя, не зли. Еще раз прошу, отпусти, по-хорошему. Я ведь все равно, сбегу отсюда.
– Зачем? Впрочем, я бы смог тебя давно развязать, но больно ты прыткая.
– Так развяжи!
– Потом, чуть позже.
– Когда?
– Ну, может быть, когда оговорим все условия нашего временного договора.
– А если я не желаю с тобой договариваться, что тогда?
– Желаешь, иначе бы давно бы нашла способ, сбежать отсюда. Ремни уже ослабила? И мне тут зубы заговариваешь.
Оказывается, что он видел ее буквально насквозь.
– Ладно, только лежи спокойно, а то слуги прибегут, опять повяжут. Предупреждаю, что ты для них, скорей всего, как это, пища, чем ровня. Не давай повода, не сопротивляйся. Итак, о чем это мы?
Девушка непринужденно вытащила руку из ремня. В кулаке у нее блеснула тонкая игла, найденная под приборной доской. Упаковку от иглы ей пришлось спрятать обратно, под доску. Следует отметить, что стол находился на уровне ее глаз, поэтому она смогла разглядеть то, что не видно никому сверху. На столике лежала упаковка с длинной иглой. Дотянуться до нее было следующей проблемой, на это ушло несколько часов времени, когда никого рядом не было. Благодаря игле, она сначала ослабила ремень. Теперь вооруженная этим предметом она испытывала жуткий азарт охотника.
– И что ты собиралась сделать? Проткнуть мне глаз? Пожилому старому человеку, который тебе пока ничего даже не сделал. Ужас, в кого ты только такая уродилась?
– Хочешь узнать всю мою родословную? Перечислить все мое фамильное древо?
– Я примерно знаю. Дворовому люду давали прозвища. Серьга, Багор, Кистень, Копье, Штырь. Это потом очевидно они стали фамилиями. Все вы должны были носить мою фамилию, или моего брата. Но судя по всему, чтобы скрыться во мраке времен, ваши предки сменили свои имена?
Девушка призадумалась. Багоровы жили на соседнем хуторе, Кистеневых в поселке было две семьи. Штыревы тоже были, как, впрочем, и Копьевы.
– Серьга.
– Вот видишь, все и так ясно. Из двухсот старых семей я назвал только пять, и попал.
– Ты думаешь, я совсем дура? Ты, наверное, уже мои документы увидел.
– Сжульничал. Каюсь.
Он залился старческим смехом. Прокашлялся.
– Знаешь, с тобой интересно проводить время. Иглу пока убери, а то проткнешь себе что-нибудь. А я крови чужой не переношу.
– Ах, какие мы все нежные.
Она убрала иглу под подушку. Поправила покрывало, ночную рубашку. Уселась удобно, чтобы быть наготове, мало ли что.
– Первый пункт договора. Не навреди себе.
Тут она закатила свои глаза.
– Даже не знаю, это как получится. И чем тебя тогда шантажировать буду?
– Я повторяю, мы договоримся.
– Хорошо, что дальше?
– Второй пункт договора. Подумай, прежде, чем отказаться.
– Как все запутанно, не находишь? Ты так и душу продашь, по пунктам все распишешь?
– Не богохульствуй! Ибо душа – бесценна.
– Расскажи, что-нибудь о себе.
Старик еще раз вдохнул, удобно примостился в настоящем деревянном кресле.
– Нам с самого детства все время твердили, что мы особенные, чтобы не связывались с городскими ребятами, и самое главное поменьше болтали. Нет, мы не какая-то религиозная секта, хотя это очень близкое сравнение. Короче, детство прошло, можно сказать, беззаботным, светлым. Родители в поле. Мы с братом дома, на хозяйстве, помощники. Следовало за скотом присмотреть, дрова принести, воду накачать. Школа? Конечно, мы ходили в школу. В нашем селе была начальная школа, это потом пришлось учиться в городской школе.
Девушка свободной рукой поправила локон своих темных волос. Смуглая кожа становилась еще темнее в свете неонового освещения.
– Наш поселок жил замкнутой жизнью, особенно после перестройки, когда все развалилось. Но мы выжили. Потом появилось братство. Точнее оно всегда было, где-то находилось, о нем говорили, про него все наши люди всё знали. Где-то кочевали, а тут, вот, вернулись, и стали осваивать заброшенные в округе хутора, восстанавливать разрушенное хозяйство нашего бывшего колхоза-миллионера. В тот период мы с братом были еще маленькие, ничего не понимали, но это было потрясающе. Мойка. Кафе. Заправка. Все это открылось благодаря приезжим братьям. Они такие же, как мы, просто раньше им приходилось много скитаться, точнее скрываться. Сначала восстановили колхозный гараж, привезли топливо, закупили запчастей к тракторам, это потом приобрели новую технику. Это дало всем возможность спокойно работать. Детей стало больше. Для поездок в школу приобрели автобус, наняли водителя, чтобы можно было туда ездить.
Опять поправила волосы, о чем-то подумала.
– Так я стала учиться в Местищево. Учителя к нам относились хорошо, они словно знали что-то про нас, но ничего никогда не спрашивали и сами не говорили. Горожане нас избегали, поэтому дети города нас сторонились. Наверное, боялись.
Она отстранилась, вытаращила глаза.
– Представляешь? Они называли нас румынами, словно в этом было некое ругательство. Путали с цыганами. Возможно, что мы для них были слишком дикие. А что нас бояться? Мы, что проклятые?
Старик в этот момент крякнул, он-то прекрасно знал, что проклятие существовало.
– Впрочем, оказалось, что проклятые. Когда в какой-либо нашей семье рождался покрытый шерстью ребенок, об этом узнали все. Устраивали праздник. Старые сказания нашего народа подтверждались все чаще и чаще. Оказывается, что традиции наши сильны, и они не подвластны течению времени. Что было не так с нашими детьми?
– В наше время часто рождались дети, покрытые шерстью, словно в теплой рубашке.
– Говорят, что мой брат тоже был покрыт шерстью, когда родился. Я этого конечно не помню. Возможно, что он полинял после купели, то есть после крещения. Поймите, мы не звери. Но глубоко в душе мы – волки, мы – медведи, мы – огромные боевые животные. Впрочем, все это было только в сказках, но я в них нисколько не сомневалась. Порой долго смотришь на себя в зеркало, и вдруг образ резко меняется. Моргнешь, и все проходит. Старики говорили, что раньше люди нашего народа могли обернуться в любого лесного зверя, чтобы выследить добычу на охоте. Еще могли стать сильными хищниками, чтобы убить своего врага, защитить свою семью и спасти дом. Возможно, даже голыми руками, не знаю. Вместе с пришлыми братьями, вернулся забытый старый обряд посвящения в юноши. Мой брат его прошел. А, мне, как девушке, это было не обязательным.
– Раньше подростка заворачивали в тушу убитого зверя на несколько часов. Лежать в кровавой бане не самый лучший вариант. Это потом для обряда стали использовать только что снятые со зверя шкуры. Главный элемент тут кровь, которая должна была покрывать все тело, иначе напрасные старания.
– Я прекрасно помню эти подробности. Старики нам их рассказывали. Ими до сих пор детей пугают.
Ее еще передернуло от воображаемого ужаса. Потом она продолжила свой рассказ.
– Если посудить честно, то наша семья всегда жила в достатке. Мы держали лошадей, разводили племенных быков, пасли овец, занимались птицей, была у нас и корова. Был трактор. Он остался после развала нашего передового колхоза. На заброшенном поле гнил, пока его отец сам не перебрал весь.
Старик смутно понимал, о чем идет речь. Трактор для него был понятием абстрактным, девушка об этом даже не подумала.
– Впрочем, перестройка сломала все.
– Перестройка?
– Ну, да, перестройка.
Она вдруг поняла, что о многом старик просто понятия не имеет, в смысле, не знает.
– Это, как война, только экономическая. Тут и блокада и происки врагов, и атаки мародеров. Братство все изменило.
– Конфликты?
– С кем? С городскими? Их почти не было. Город был слишком далеко от нас. Остальной мир, еще дальше, чем я думала. Нет, конфликтов почти не было. Если случались, то нас это не затрагивало. Так получилось, что к нам много лет никто не лез, не мешал нам жить.
Она словно что-то вспомнила.
– Впрочем, конфликтовали часто сами люди из города. Между собой. Однажды бывшие военные не поделили что-то с местными преступными элементами. Это называется, стрелку забили.
Она показала распальцовку козой, как это делают блатные, скривила кончики губ. Тут ей самой стало смешно, засмеялся и князь.
– Встретились они почему-то на нашей территории. Сначала хотели договориться, но ничего не вышло, завязалась драка, стрельба. Мы все еще удирали, потом домой, думали, война начнется. Но ничего, договорились. Потом офицеров подмяли. Я смутно все это помню, взрослые говорили, что Северный этого так не оставит. Вот Северного помню, он часто приезжал к отцу, оказывается, что они еще с детства друг друга знали.
Опять пауза.
– Бывший колхоз-миллионер имел огромные приусадебные территории, на которые раньше приезжали помогать собирать урожай все горожане. В тот же период школьники отдыхали в пионерских лагерях, которые располагались рядом с колхозом, вдоль берега реки. Имелся один трудовой пришкольный лагерь, где также отдыхали и работали школьники старших классов. Совместное детство связало судьбы многих горожан и жителей края. Получается, кроме родственных связей, тут многие знали друг друга со времен своей юности. Страшилки про охотников воспринимались на неком подсознательном уровне. В них верили и не верили. Фотографии в городском музее имели вполне оправданное подтверждение некоторых странных фактов, жители хуторов были особенными, вот и все.
Словно собравшись с мыслями, девушка продолжила свой рассказ.
– Итак, я благополучно окончила школу, и поступила в городское училище. Обычно мы никуда не уезжали далеко. Редко кого-то отправляли учиться дальше города. Нет, денег на учебу хватало. Просто тех, кто куда-то едет, их специально готовили, чтобы они могли выжить в чужой среде. В крупных городах им помогают люди из нашего братства. Практически наши люди есть везде. Например, в Сибири находится один такой же поселок, и другой где-то на Дону.
Она, словно примеряла на себя новое платье, огляделась, провела рукой по волосам.
– Какая у меня рабочая специальность? Раньше это называлось, как оператор кассового аппарата.
Старик озадаченно покачал головой, не зная, что это такое кассовый аппарат.
– Оператор? Где-то слышал.
– Шучу, я – продавщица, кассир. Когда стали расширяться, вожак попросил отца, чтобы меня отправили учиться в город. Отец сначала был против, мол, дома руки нужны. Но это показалось лучше, чем на мойке, и на заправочной станции, куда нам было запрещено появляться.
– На мойке вам с братом делать нечего. Там разврат один.
Отец и его друзья стояли в оппозиции к приезжим новичкам. Но повторяю, что они такие же, как и мы. Возможно, что их город испортил.
Тут старик утвердительно покачал головой.– Итак. Мы стали расширяться, взяли в аренду помещение, которое находилось в старой части города, купили торговое оборудование, холодильники. Соорудили прилавки.
– Чем торговали?
– Продавали свой сыр, свежевыпеченный хлеб, сметану, сыворотку и молоко. Регулярно проходил забой скота, поэтому у нас можно было заказать парное мясо.
Она вздохнула, поправила связанную руку, и продолжила.
– Это потом я перешла в новый бутик. Такой торговый магазин в огромном высотном здании. Там мы выставляли изделия из кожи, сувениры, металлические фляги, памятные вещи, амулеты и обереги. Это было новое направление в бизнесе для нашей колонии. Нас тогда стали называть не иначе, как колонисты. К нам часто приезжали в гости другие братья, селились, место хватало всем.
Она разговорилась, отвлеклась, и уже не так стеснялась своего положения.
– Как-то приехала в центральное село группа врачей. Хотели детям сделать прививки, взять пробы крови на анализ, провести регистрацию и предоставить другие медицинские услуги. Надо отметить, что в городе уже ввели бесплатное медицинское страхование, чтобы лечить жителей бесплатно. Тут тоже решили провести перепись. Вожак только посмотрел на главного врача, этой якобы медицинской бригады. И сразу отказал им. Те хотели возмутиться, но у нас давно территория находится под охраной. Мы, как на ноги встали, восстановили кругом изгороди из колючей проволоки, шлагбаумы поставили на дорогах, сеткой оплели речные берега, болота. Село частоколом и рвом защищено.
– Зачем?
– Какие этому мотивации? Самооборона. Тем более, что в пригороде неспокойно стало, то люди пропадают, то диких зверей кто-то потрошить стал. Уехали тогда врачи.
Старик на это только хмыкнул. Очевидно, он был в курсе всей этой истории.
– Конечно, когда я на работу устраивалась, чтобы получить медицинский сертификат, прошла медицинскую комиссию.
– Так получается тебя и нашли.
– Мне и трудовую книжку оформили, и банковскую карту бесплатно выдали. Так же было и с тем, кто работать стал в городе. В городе я с подругой снимала комнату, и уже думала о счастливом будущем. Сваты приезжали к нам. Гости издалека. Своего жениха я еще в детстве видела, когда его подростком к нам привозили. Так, что опоздал ты со сватами, дядя!
– А может быть, не опоздал.
Потом она незаметно для себя заснула, словно опустилась в тихий омут. Иглу у нее, конечно, нашли, ремни поменяли. Князь приходил еще пару раз, но душевных разговоров между ними больше не было. Очевидно, что старика что-то тревожило. Так девушка осталась одна.
Однажды где-то грянул взрыв, в помещении погасло основное освещение. Сработала пожарное оповещение. Всюду заголосили пациенты, но потом притихли. Через пару часов двери взломали и несколько вооруженных людей ворвались в лазарет. Последовала эвакуация. Родные отыскали пропавших. Вот, к девушке пробился ее отец. Мужчина плакал от счастья, увидев свою дочь живой. Он на руках вытащил ее из этого проклятого места. Спросить о старике? Как-то об этом она сразу не подумала, но потом все узнала.
– Князь? Да, нет больше князя. Был, да кончился. Туда ему и дорога.
– А что с остальными вампирами?
– Потом всех передавим, еще не вечер.
Слуги.
Молитва Вылка, она выглядела не так, как ее давно записал Алексей. Вылк в своей речи не ставил в словах окончание, порой искажал слово, но от этого оно только выигрывало, приобретало иной смысл. Служи, Тя, погибну, сломи, коварно.
– И молю Тебя, Слуга Небесный, спаси нас и наших детей от мрака кромешного, не дай погибнуть во тьме, сломиться под напором оружия ворога коварного. Ибо ведет ворог всех, кто служит ему, под знаменем его от ворот Иерусалима земного, к Иерусалиму Небесному. Страшна участь тех, кто знамена эти поднял, и не завидна судьба тех, кто им покорился, ибо судьбы той больше нет, как нет прощения Господа нашего, Того, кому мы все служили и всем обязаны. Уповая на милость Господа, кровь пили мы, клятвой скрепив союз наших сердец и душ. Пусть сила, данная обрядом этим, остановит зло горько, очистит землю нашу от ворога, как сегодня, так и завтра…До самого Судного Дня!
Вылк давно уже не скрывал, что они – оборотни. Что когда не было выбора, не хватало сил победить врага, дали они клятву, совершили соответствующий обряд, и это обернулось новой жизнью, и новой силой.
–Поражение принесло бы выход врага в Европу! Впрочем, именно об этом тогда мало кто задумывался. От папы Римского ждали помощи. В случае победы над вампирами, тот жаловал прощение всех грехов князю и всем, кто, служил ему верно. Индульгенцию подписал, не зная, что тот уже тяжело и смертельно ранен. Эта булла считалось политической ошибкой Ватикана. А в связи с обострением всех внутренних противоречий, когда борьба за власть имела тяжелые последствия, папа послал своего лучшего генерала, изъять документ, исправить свои промахи. С верхушкой вампиров князь справился в последних сражениях, но самого его случайно зарезали свои же слуги, когда случился очередной, ночной припадок. Враг тоже потерял основную движущую силу в лице главнокомандующего, был бит и рассеян по окраине, а данное нашествие на много столетий отсрочилось. Приезд из Ватикана вооруженного отряда монахов у всех вызвал настоящий переполох. А когда под пытками магистр ордена узнал имена трехсот отступников от веры, то начались гонения. Замок в очередной раз спалили, но нужный документ так и не обнаружили. Слуг, кого успели схватить, тех замучили до смерти, остальные подались в леса, в горы, на границы в другие края и соседние княжества.
Вылк уже многое мог рассказать, он, как старший своего рода, сумел собрать все кусочки древних преданий своего народа. Донские и сибирские семьи помогли восстановить численность всех оставшихся домов.
– Страшным ударом была революция семнадцатого года, когда молодежь решила поддержать новую власть, сломать старые устои. Многие не вернулись с фронтов, а десятки молодыхлюдей покинули наши села. Пойми, если кто-то чужой брал наших женщин, то всегда рождались волосатые дети. Это был ударом для нас. А что обычно происходило с роженицей? Мракобесы! Над ней учиняли расправу! Поэтому старики всегда требовали брать только своих, дети получались самые обычные, но после четырнадцати лет наступало время обряда. Среди своих это было малозаметно, чужаков тогда сторонились. Все жили, как староверы, как старообрядцы, принимали только своих единоверцев. Поэтому и церкви строили свои, и приход был свой. В первый период революции, когда Лейба Бронштейн привез из Америки новых вампиров, начался новый передел страны. До сих пор рассказывают о целых пароходах, которые пришли пустые, без экипажей, без пассажиров, короче, без живых людей. Никто не мог понять, что происходит, ведь Россия давно жила без таких кровососов. Они смогли заразить своих доноров особым бешенством, которое сделало их всех послушными животными. Еще они разрушили границы, сломали вековые устои. А тех, кто был против них? Их всех безжалостно уничтожили. Как? Это уже отдельная история.Помнится, сразу появились первые комиссары в кожаных одеждах и в темных защитных очках, которые чинили свой закон. Боролись с так называемой контрреволюцией. Ночные массовые митинги и встречи по вечерам, а потом начался мор, голод. Вампирам не нужно было продовольствие. Потом они поняли, что допустили ошибки, и стали все исправлять. Но было уже поздно, началась бойня за власть. Ужас. Но от тех, от самых первых, никого скоро не осталось. У народа был сильный иммунитет, православие. Привить новое оказалось трудно. Поэтому, всё старое стали безжалостно истреблять.
Вылк долго молчал, потом опять потянулся всем телом, словно засиделся, устал. Сегодня ему было что рассказать.
Арсений.
Да, заповедает Господь Бог Ангелам своим охранять тебя во всех путях твоих!
Когда все тузы на руках
В камере
Настроение? Полное уныние, упадок сил, поэтому все мысли о чем-то неуловимом. Человек еще раз повернул голову, разминая мышцы, открыл глаза, он опять вернулся сюда.
– Вот, шайтан, занесло в эту дыру.
Камера предварительного заключения в городе Местищеве ничем не отличалась от камер любого другого небольшого города. Она была небольшой, с плохой побелкой, имела несколько деревянных настилов, которые должны были быть убраны на ночь. Что такое деревянный настил? Это небольшие щиты, которые в раскрытом состоянии могли служить постелями и даже столами. Есть такое правило— в дневное время настилы убирались, их запирали на стенных проемах специальными щеколдами. Но ввиду явного переселения этого пункта временного содержания, настилы давно никто не убирал, люди ютились в комнате, чем вызывали невольное раздражение у постоянного обслуживающего персонала. Можно было заглянуть в соседнюю камеру и удивиться, что там было то же самое. Ведь переполненные помещения не отличались друг от друга. Правда, третья комната на данный момент пустовала и выглядела иначе. Почему? Все очень просто, на это имелось еще одно правило— специальная камера считалась одиночной и содержалась она в лучшем виде. Пустое помещение было тщательно побелено, вымыто. Настилов там не было, простая металлическая кровать, прикрученная к полу, крохотная тумбочка, небольшой отечественный холодильник, умывальник.
Попасть в такую камеру – мечта каждого задержанного. Впрочем, о чем это я? Как это можно мечтать попасть в КПЗ? Оказывается, что можно. Так устроен мир: рыба ищет где глубже, а человек— где лучше. Еще некоторые говорят о другом месте, где якобы условия содержания заключенных под стражу намного лучше. Где это? В Местищево имелось еще одно заведение временного содержания. Оно занимало подземное помещение, созданное на основе бомбоубежища. Но принадлежало иной ведомственной организации, поэтому для общих целей не использовалось. О нем редко вспоминали, мало кто там действительно мог побывать, поэтому все постепенно обросло различными домыслами и невероятными слухами.
Но вернемся в другую, в ту самую переполненную комнату, которая стала обиталищем очередного персонажа из данного повествования. Два дня в тесном помещении дали о себе знать. Задержанный люд неважно выглядел. Появился отвратительный запах. Четыре лежачих места, шесть седоков. Всем что-то требовалось делать, чтобы не сойти сума в наступившей жаре. За решеткой высокорасположенного окна беспощадно жгло солнце, соседская раскаленная крыша давно не обещала прохлады. Успокаивающая взгляд зелень пряталась так далеко, что разглядеть ее не представлялось возможным. Человек подтянулся на руках, заглянул в потусторонний от камеры мир, присвистнул. Что-то разглядел интересное во внутреннем дворе, а когда спустился на пол, то со свойственным ему акцентом сообщил остальным.
– Ужын привезлы.
Джокер значительно приуныл, это был уже второй ужин в этих стенах. Его приятель давно устал спать, играть в карты и слушать старые байки и анекдоты, которые травили аборигены, то есть представители местного населения. Среди остальных людей они уже ничем не отличались, их парадные пиджаки давно помялись и висели в стороне, рубашки пропитались потом, требовали стирки. Замачивать в умывальнике дальше их было бесполезно. Сохли вещи недолго, но вот струйка в раковине была столь унизительно тонкой, что совершить любой обряд умывания представляло серьезную трудность.
– Э, брат, может быть, в душ попросимся?
– В душ было бы неплохо. Перетри вечером с сержантом.
Перетереть— то есть, договориться. Заниматься тут было нечем. Затертая карточная колода, которая имелась в камере, выглядела неважно. Отсутствующий король был заменен валетом из чужой колоды, исправленным черными чернилами. Это были взятые напрокат карты из другой комнаты. Время пользования подходило к концу и следовало найти способ, чтобы передать их соседям. В этом никаких трудностей не было, потому что строгие правила давно не соблюдались, и обслуживающий персонал сам шел навстречу многим пожеланиям клиентов. Некоторые вольности можно было просто оплатить, согласно действующего на тот момент прейскуранта. Служивые имели постоянную прибыль, когда сами нарушали установленные правила. Но вот Джокеру платить за что-то явно уже было нечем. Он был, как говорится, на мели, а спрятанные при аресте деньги давно закончились. Их изоляция затянулась. Выиграть в камере что-то было нереально, просто играть тут было не с кем. Остальные обитатели не имели за душой ни гроша, несмотря на тот факт, что их состав постоянно менялся. Приятели уныло перекидывались фразами, ждали счастливого момента своего освобождения. Предыдущая игра для них оказалась роковой, местные чиновники не любят проигрывать.
Неожиданно Джокера вызвали к посетителю. Дверь приоткрылась, человек в форменной рубашке и галстуке назвал его фамилию и застыл в ожидании. Сам факт, что ими кто-то занимается, вызвал у друзей удивление. Они были уверены, что после нескольких суток задержания их просто отпустят. Адвокат, которого им прислали, обещал сделать все возможное, чтобы они благополучно покинули этот городок. Итак, переглянулись, Джокер поправил на себе одежду, завел руки за спину и направился к двери.
Николаев
Утром новоявленный детектив Николаев сидел в адвокатской конторе, ему предстояло поговорить с подследственным, неким Озимовым по кличке Джокер, суд над которым затягивался по необъяснимым причинам. Николаев просмотрел материалы дела. Выслушал все замечания юриста.
– Статья сама по себе пустяковая, дело выеденного яйца не стоило, но местная Фемида уперлась, и следователь роет землю в поисках новых улик и свидетелей.
– Понятно. Судя по записям, Джокер – обычный гастролер. И его дружки ему под стать.
– Как обычно, только появились в городе, сняли в карточной игре несколько «банков» с кона. Это ведь не «ласвегас» какой-нибудь, своего казино в нашем городе пока нет.
– Кажется, уже строится.
– Короче играли на частных квартирах, в местных притонах. Играли они хорошо, дружно, и хотели уже слинять, но не получилось, вот и парятся в нашем местном заведении предварительного заключения.
Поднакопив фактов, Николаев пошел на встречу. В комнате для допросов не было ничего лишнего— стол, два стула, светильник, розетка для магнитофона или кипятильника, окно, зашитое крепкой решеткой. За столом сидел неизвестный Джокеру плотный человек. Он представился.
– Частный детектив Николаев.
– Частный детектив? Так я тебе и поверил! Да тебя, капитан, тут каждая собака знает. Детектив, мать моя женщина!
Его просто шатало от нетерпения.
– Закурить есть? Ладно, адвокат сказал, что есть вопросы! А знаешь, если будут ответы, то я так и до утра не дотяну!
Николаев отметил, что этот молодой, но уже опытный уголовник просто так ему ничего не расскажет. Его привычка растягивать слова в силу своих национальных признаков Алексея утомила. Задержанный все еще не понимал, что он тут, собственно говоря, делает. Это был совершенно чужой следователь. Джокер прекрасно знал, кому именно передали их дело, и что нужно было этому человеку, он даже себе не представлял. В камере было скучно, а тут хоть какое-то развлечение. Джокер хотел идти в отказ, взялся было отшутиться как всегда, но появившиеся в руках гостя игральные карты вызвали у него особый интерес. Само по себе этого было неожиданно, и если вспомнить некий давно прозвучавший разговор, то Джокер должен был в чем-то помочь человеку с колодой подобных карт. Николаев о чем-то спрашивал, а сам с удивительной ловкостью тасовал карты, вытягивая то одну, то другую фигуру из середины. Конечно, это был дилетант по сравнению с таким профессионалом, как он, Джокер, но очень скоро заключенный заметил, что Николаев как-то изменил технику тасовки. Его крепкие пальцы с легкостью меняли состав карт то в одной руке, то в другой, потом колода абсолютно пропала из виду, и на столе осталась лежать только одна выбранная следователем карта.
– Как это можно было объяснить? Кто он такой, что ему от меня надо? Вопросы еще возникали в голове Джокера, но он уже иначе стал относиться к этому человеку. Что-то тут было нечисто, не так, как раньше, возникло некое непонимание. Конечно, Джокер что-то слышал об этом Николаеве, но тот к нему никакого отношения никогда не имел. Он даже знал, что у следователя есть отец, тоже Николаев, и о том он также что-то слышал, но все это было косвенным, чужим и ненужным пока багажом знаний.
– Но скажите мне, пожалуйста, причем здесь я?
Джокер с удивлением смотрел на вытащенную следователем игральную карту. Это была та самая карта из настоящей импортной колоды карт, которая в некоторых играх была ненужная. Теперь ухмыляющийся пластиковый джокер смотрел на каталу своей кривой улыбкой. То, что именно у следователя Николаева окажется такая колода, могло быть простым стечением обстоятельств, но тот факт, что из всей колоды сразу появился именно джокер, это настораживало задержанного. Детектив протянул ему эту колоду карт. Собеседник с недоумением покрутил карты, выложил их гармошкой до локтя, одной рукой перетасовал колоду своими ловкими пальцами. Вытащил Джокера подряд три раза! Потом попросил оставить ему эту колоду.
– А вопросы?
– Ладно, ты спрашивай!
А сам отвернулся так, чтобы его в глазок не было видно, стал курить.
– «Чемпион» много проиграл?
– Не очень, но «Чемпион» сразу расплатился, он легко с деньгами расставался, не жадничал!
– Когда именно была игра?
Тот назвал число, все сходилось.
– Почему в городе остались?
– Так ведь он игру же назначил. Хотел, значить, отыграться, а сам сгинул. А то, что с «чинушей» свели за полцены, так мы его тогда потрясли! Но сам видишь, как всё пакостно вышло! Ведь это всё со скуки. Уговор был на большую игру. Да, у «Чемпиона» женщина была, он ей еще цветов купил, отвез. Не знаю, я-то ее почти не видел, но он сам был без ума от нее. Наверное, совсем голову потерял, коль его уже полмесяца найти не могут. Так что, ничем помочь не могу!
Это произнес он громко, для проходящих за дверью охранников, всем выражением дурашливо издеваясь.
– Мы – люди не местные, нам ваши разборки ни к чему. И карты забери!
Громко сказал и сделал вид, что отдает колоду, но на самом деле карты пропали в воздухе, вероятно, осели в необъятных рукавах джинсовой рубашки. Слова Джокера еще долго путали мысли детектива.
– Как все просто и как все сложно! Женщина! Все, кто видел женщину, о ней ничего сказать не могут, точно у них память отшибло!
Он вспомнил, как месяц назад на улице разминулся с очаровательной незнакомкой. Его попытка завязать с ней разговор ничем не закончилась. Та только загадочно улыбнулась и выскользнула из пылких объятий этого джигита.
– Что за город? Две-три улицы, а девушки – как лани непуганые, на каждом углу! Вот «Чемпион» летит, как ракета реактивная, своих друзей не замечает! Букет взял в цветочном отделе! Лихо! «Шерше ля фам!» Но, ничего, завтра раскинем колоду на зеленом сукне, снова всё просадит, так о бабах думать нельзя! Карты не любят, они ревнуют! А потом, прощай этот скучный городок, здравствуй, Москва Златоглавая!
Потом, на той же улице у него была еще одна встреча. Всё шло прекрасно, но появились какие-то облака, заслонили собой солнце. Стало вдруг по-зимнему холодно и неуютно. В сквере возникла женская фигура в зимнем плаще с завязанным платком на голове. Она возникла почти ниоткуда, из облака снежной пыли что ли!
– Странно, что никто не заметил, откуда она появилась!
Такая волна мыслей вдруг пронеслась у него в голове. Джокер уставился с завистью на женщину, а когда понял, кого она там ждала, только присвистнул. А бывший спортсмен прибавил шагу, широко раскинул руки. Он, словно танцуя необычный танец, подрагивал в такт ногами. И, подобно большому парусу с цветами, стал приближаться к своей последней точке. Пасмурная погода изменила мир вокруг! Джокер еще повернулся и пошел прочь, по своим делам.
– Смешно! Куда это он? Только такую «лезгинку» на улице ещё никто не танцевал!
Больше эту женщину на улице он не видел. Выглянуло солнце, на миг ослепило всех вокруг, попрощалось и исчезло в покрывале из снежных облаков.
О существующих семейных кланах
Информация появлялась вскользь, словно ниоткуда. Оказывается, что даже в местах не столь отдаленных, кроме основного разделения на блатных и прочий люд существовала еще одна классификация. Имелись еще группы людей, о которых принято было не говорить много.
– Те, мол, германцы, эти – римские.
Когда пытался узнать больше, то натыкался на стену молчания.
– Не лезь. Не знаешь, значит, не твое это дело.
Что касается людей, о которых шла речь, то обычно о них беспокоились в первую очередь, в смысле безопасности и дальнейшего вольготного проживания. Такой человек, словно по волшебству, получал место библиотекаря, или его определяли на легкие работы. Он мог спокойно отлежаться в лазарете. Если возникал вопрос его устранения, то обычно тот сам решал проблему своего существования. Джокер видел одного такого человека, который потом сам себе вскрыл вены. Говорили, что его клан перестал ему доверять. Не так давно его старинный приятель и покровитель, некто Хрустальный, приоткрыв своему напарнику дверь в удивительный закрытый мир, рассказал о том, что всеми мировыми делами правят могущественные семейные кланы, которым покровительствуют различные боги.
– Шутка ли это?
Ведь сие выглядело почти несерьезно, если бы не оказалось правдой. Оказывается, что в каждой стране имелись такие люди, которые давно обо всем условились. Это они дергали за нужные нити власти, нажимали на должные кнопки управления, и, что удивительно, всех остальных это вполне устраивало. Нет, речь тут шла не о какой-то незначительной мафии и не о другом теневом правительстве. Речь шла о прямых потомках богов, которые смогли договориться о полном разделе власти на подчиненных себе территориях. Даже «Союз нерушимых республик свободных» находился под властью нескольких кланов, которая внешне выглядела как социалистический строй. А ведь именно Советская Россия долго была разменной картой в игре остальных могущественных альянсов, но лишь до тех пор, пока к власти не пришли нужные люди. Нет, действующие политические лидеры не были настоящими героями, решающими, какой внешней политики нынче придерживаться, но за любым политиком или идеологом уже стояли семейные кланы, которые образовались давно.
– Но каким образом общество управленцев делится на кланы?
– То есть ты хочешь знать, как происходит данное разделение? Начнем с того, что на Земле все люди разные. Этого ты отрицать не можешь?
– Это вполне очевидно, но что там с богоизбранными?
– Начнем с очевидного. Тут все до боли очень просто, в силу своего рождения каждый человек мог принадлежать к одной из многих генетических групп, то есть он был непосредственным потомком своих предков.
– Генетических групп? Это мы о чем?
– Есть такая занимательная и молодая наука, как генетика. О ней очень долгое время все замалчивали, препятствовали ее свободному развитию. Дело в том, что существует целый свод знаний, о которых многие не догадываются. Все мировые открытия, это давно забытое кем-то знание, просто его не афишировали. Итак, о чем это мы?
– Человек, как прямой потомок своих предков.
– Да, потомок. А скажи мне, друг мой, Джокер. Чем отличаются люди, кроме своей внешности?
Он ответил, даже не задумывался.
– Отпечатками пальцев.
Джокер мог иногда съязвить. Старый еврей с умилением посмотрел на своего собеседника.
– Очень смешно, но ты, Джокер, оказался прав в этом тоже. Но каждый человек может принадлежать к определенному виду, группе, расе.
– Точно, про расы я что-то сразу и не вспомнил. В школе ведь проходили.
– Еще он думает и говорит на языке, который является важным решающим фактором и отвечает за его дальнейшую классификацию в обществе. Правда, рано попавшего в другую среду любого человека можно обучить заново. Но где-то глубоко в крови, в памяти у него останутся его основные родовые метки, которые приведут его в нужное состояние.
– То есть, получается, что человек мог не знать о своем настоящем предназначении.
– Есть люди, которые отвечают за данную классификацию, они помогают остальным нужным особям обрести свои истинные навыки и знания.
– Например, ты, Хрустальный. Типа смотрящего от какой-то семьи? Или я не прав?
– Можешь верить или нет, но ты почти прав. Народы, нации. Это все условное деление всех людей, которые объединены общим прошлым, выполняют некие задачи и строят свое будущее. Всегда найдется некто, кто это планирует. Между тем, используя религию, деньги и власть, эти люди постоянно остаются в тени.
Хрустальный долго и образно рассказывал о данной области, при этом его повествование пока не вызывало сомнения.
– Но в некоторые периоды время генетический фонд обновлялся новыми особями, которые возникали, словно ниоткуда.
Потом Хрустальный даже показал на одного такого человека, который не происходил от потомков Адама и Евы.
– Один наш общий знакомый, не буду называть его фамилию.
Сначала Джокер этим открытием был ошарашен. Но когда первичный шок прошел, и элементарный прагматизм вывел его к логическому заключению, он нашел много ответов на свои вопросы. Самому Джокеру в последующий период времени предложили покровительство от лица семьи, которую можно было назвать римской стороной. Именно там в тот момент почему-то было больше всего выходцев с Кавказа. Семья была очень значимой в общей существующей системе управления, она входила в первую тройку семей, которым принадлежала столица. Римляне делились на несколько главных частей. Здесь можно отметить греческую и армянскую сторону. Все они активно сотрудничали с германцами и вели переговоры с любыми другими альянсами. Что касается германцев, то в силу сложившихся исторических событий они уже давно потеряли свои позиции. В столице твердой власти они не имели, но на периферии их было как всегда много.