«Это с родиной встречанье, с тем, что было, да прошло…»
(из стихотворения Владимира Скрипова, академика, маминого одноклассника по школе имени Герцена в Великом Устюге)
Эта статья написана под впечатлением первого посещения Великоустюгского архива в 2017 году.
(Об организации "древлехранилища" в Устюге надо писать отдельный рассказ, хотя и не относящийся к моим предкам, но затрагивающий семьи знакомых.)
Половина моих предков – с маминой стороны – выходцы из устюжских земель, находящихся на крайнем северо-востоке Вологодской области, на границе с Архангельской, Кировской областями и республикой Коми.
Великий Устюг – небольшой городок (30 тыс. населения). Ровесник Москвы, он имел большое значение как форпост русских земель на севере, потому и получил от Ивана Грозного такой эпитет. Родина землепроходцев, осваивавших Сибирь и присоединивших Дальний Восток к России. Памятники Семёну Дежнёву и Ерофею Хабарову украшают площади Устюга, улицы носят их имена и названы в честь других покорителей Сибири: Никиты Шалаурова, Михаила Неводчикова, Владимира Атласова. Гости города считают, что, приезжая в Устюг, ты словно попадаешь в прошлое… Старинные купеческие особняки, каменные церкви усиливают это впечатление…
В двух церквах бывшего Спасо-Преображенского монастыря, построенных на рубеже XVII-XVIII вв., находится Великоустюгский архив. Вот туда я и пошла за историей своей семьи. Основное хранилище – в большой, летней, холодной церкви, а в маленькой зимней, очень тёплой, – читальный зал и кабинеты работниц.
Да, работниц… Им приходится ежедневно носить тяжёлые книги, связки, папки с документами из одного здания в другое – работу сложно назвать «женской». Но как же заманчиво самим посетителям заглянуть в древние бумаги, клировые ведомости, исповедные и метрические книги, ожидая, что откроются тайны прошлого!
Заведующая читальным залом Елена Сергеевна Решетникова объяснила: чтобы найти в документах какого-то человека, надо знать, где и когда он родился.
Отец и дед моей бабушки были священнослужителями, я знала места их службы, поэтому найти их оказалось не так сложно. Клировые ведомости церквей, переплетённые в толстый том, содержат повторяющиеся из года в год (из тома в том) сведения, – конечно, с вариациями. Фамилию, имя, отчество, возраст и дату рождения самого служителя, его жены и детей с указанием, где учились или учатся, служат.
«Природа», то есть происхождение, – это дополнительная зацепка: можно определить, в какой церкви служил отец, а оттуда найти метрические книги с записями о рождении. Узнала, что прапрапрадеда звали Варфоломей Васильевич! А бабушка говорила: Ильич. Всё же не стоит стопроцентно доверять семейным преданиям. Узнала имена родителей её отца, – Наум Андреевич и Юлия Петровна!
Очень подробны послужные списки причта с датами. Удивило, что многие воспитанники духовных училищ и семинарий не заканчивали курс, но могли быть рукоположены в священнический сан. Мой прадед Алексей Наумович, уволенный из первого класса Вологодской духовной семинарии, был принят на должность псаломщика и только через четырнадцать лет рукоположен в диаконский сан и определён на штатную диаконскую вакансию в другую церковь. Согласно сведениям о наградах, он среди многих священников в 1913 году получил медаль в честь 300-летия дома Романовых.
Прапрадед Леонтий Варфоломеевич, после увольнения из среднего отделения Вологодской духовной семинарии, где «обучался риторическим и философским наукам», был вначале посвящён в диаконы, а через двадцать лет переведён на штатное дьяческое место, потом служил штатным псаломщиком и в 68 лет уволен за штат.
В клировой ведомости нашлось объяснение такой карьере наоборот: «За нетрезвую жизнь и чинимые местному священнику разными ругательствами обиды штрафован в 1856 году выжитием двух месяцев в Устюгском Знамено-Филипповском монастыре и за то же самое с 18 мая того же года находился под строгим надзором Благочинного за образом жизни и поведения». Но при этом отметка в текущей клировой ведомости за 1866 г. – «Поведения очень не худого». Ничего себе «не худое»!
А вот найти что-то о моём деде по матери оказалось сложнее. Я знала год рождения, фамилию, имя, отчество его родителей, и на слуху было два названия деревень: Саково и Юшково.
Я стала листать метрические книги. Записи в них воскрешали картины свадеб, рождений, похорон. Моё внимание привлекла странная запись тройного рождения. Имена родившихся: Евдокия, Евдокия и Евдокия... «Страха ради смертного таинство крещения совершено крестьянской вдовой... Евдокией Васильевой Праховой». Тогда я открыла записи об умерших. В тот день умерли три младенца Евдокии, «от неизвестной болезни» (от неё почти все умирали, кроме тех, кто «от старости»), возраст – 1 час. Так и встала в воображении вся картина. Хорошо, что мать-то осталась жива. Вообще, близнецы рождались не очень часто, вот один раз попалась тройня, да и те не выжили. Чаще благополучно рождались «незаконнорождённые». И частенько мать – «девица» или «вдова» – была из другого прихода, иногда приезжала откуда-то издалека, желая у себя дома избежать позора.
Записи о рождении Бориса я не нашла. Елена Сергеевна даже стала меня обвинять, что я невнимательно смотрю или путаю год рождения деда, но выдала мне более поздние метрические книги. И – ура! – нашлась запись о рождении и крещении младших сестёр деда, Анны, Серафимы и младенца Елены, умершей в полтора месяца.
Интересно, что священником, крестившим их, был муж сестры моей прабабки, Клавдии Леонтьевны, чья дочь, – моя бабушка Александра Алексеевна, – позже вышла замуж за брата этих девочек.
Какими бы далёкими ни казались жизненные пути, людей влечёт друг к другу какое-то мистическое притяжение. Маминых родителей познакомил младший товарищ деда Паня Ржаницын, двоюродный племянник моей будущей бабушки Александры.
История жизни самого Пантелеймона Игафраксовича заслуживает отдельного внимания. Скажу лишь: прибавив себе три года, семнадцатилетний первенец священника ушёл в 1919 году в Красную Армию.
Вернёмся к бабушке и дедушке. Увидев Шуру Кубасову, Борис Андреевич ахнул: эта девушка ему уже снилась! На самом деле, моя будущая бабушка работала в аптекоуправлении, где за кассой сидела сестра Бориса. Могли и встречаться в общей компании все вместе.
А где родились Борис и его старшие брат Герман и сестра Ольга, сказать трудно. Мама говорила, что её бабушка была полуякуткой с устюгской фамилией Седельникова, а муж привёз её из Сибири. Я читала документы о покупке дома и участка на Советском проспекте, предполагая, что там могу найти, когда и откуда приехали прадед Андрей Михайлович и прабабка Анфия Михайловна. Тщетно я пыталась искать их дочь Анну Васильеву среди устюгских гимназисток, зато удалось найти Александру Кубасову (мою бабушку) среди выпускников Никольской учительской семинарии 1919 г. Она училась после окончания Никольской гимназии на пятом, последнем курсе семинарии и была признана способной преподавать в единой трудовой школе первой ступени. Более того – была обязана отработать положенное число лет, а в противном случае – отдать выплаченную стипендию в размере двух тысяч двухсот двадцати рублей.
Советский период истории и вклад моих родных в великоустюгское просвещение я решила оставить на следующий раз. Работать в архиве мне понравилось, и, думаю, посещу его снова.