Но, вот, ведь, что удивительно. Помнится, дворник наш, Ерофей Климентьевич, заболел однажды. Врачи диагноз поставили: острый метеоризм в последней стадии. Жить сказали, осталось – от силы недели две. И ушли. Даже денег не взяли и водки не выпили.
Уходили молча, головы склонив и не глядя на сродственников.
Ерофей, как услышал, к родне кинулся – помогите, мол, милые, деньгами пособите.
Не иначе, мне, говорит, в Сорбонну ехать лечиться надобно, ибо малец Киндручихин, на той еще неделе, в падучей бившись, кричал, что я французского племени выродок.
Не откажите уже, любезные. Хворь, говорит, на меня напала нешуточная.
Вон и врачи ушли, водки не выпив. Ох, не к добру это...
Сродственники молчали, не зная как объясниться с Ерофеем.
Жалко дворника. Вроде и близкий человек и любимый даже. Но не настолько же, чтобы деньгами помогать. Молчали, смотрели исподлобья на рваную его телогрейку, и, неловко поворачиваясь, уходили. Один за другим.
Только малец Киндручихин, к метле дворницкой припав, раскачивался и гнусил: - Изыди... изыди...
А ночью буря сделалась, гроза ли.
Помер дворник.
Врач сказывал – сердце.