Когда июньское солнце снова склонилось к горизонту, в нашу квартиру кто-то постучал. Я отворил входную дверь. На пороге стояла Валентина Глушко - соседка с третьего этажа с целлофановым пакетом в руках. Несмотря на пепельный оттенок, который отпечатался на ее лице, после месячного проживания в подвальном помещении, глаза выдавали радостный настрой.
- Будем обмывать вашу дорогу! - сказала она, вытаскивая с пакета бутылку игристого шампанского, и плитку черного шоколада, которые на то время, в нашем прифронтовом городе, было огромным дефицитом.
- Ты что это надумала? – приветливо произнесла подошедшая жена, и тут же предложила пройти в квартиру.
- Что бы у вас дорога была легкой, и благополучно добрались, - с улыбкой пояснила соседка, и вошла в прихожую.
Миновав кухню, мы направились в зал, и разместились у глухой стены, где стояли журнальный столик, и кресла. Из-за обстрелов с западной стороны, куда выходили окна спальни и кухни, более безопасным был зал, лоджия которого, смотрела на юго-восток. Надо сказать, что оттуда тоже прилетали смертоносные «подарки», хотя интенсивность их была гораздо меньше. Тогда, на удивление было тихо. Такие моменты были редки. Если не работали гаубицы, или «Грады» союзных сил, располагавшиеся по периметру города, то работала ПВО, уничтожая ракеты нацистов, нацеленные на мирный город. В коридоре уже стояли, собранные в дорогу увесистые сумки с вещами, необходимые для проживания вдали от родины.
- Я бы то же с вами поехала! – вскоре призналась, в разговоре соседка.
На ее лице читалось искреннее сожаление о предстоящем расставании. Накануне мы передали ей часть запасенных продуктов, которые невозможно было взять в дорогу, чем конечно еще больше завоевали ее расположение к нам.
- Это от чистого сердца! Пусть они помогут вам пережить тяжелое время! – говорили мы ей, без ноты лукавства.
- Я с вами никогда не расплачусь! – отвечала она, принимая продовольственные пакеты.
- Валя! О чем речь? Оставлять продукты в квартире нельзя. Могут завестись тараканы или мыши, а вам они будут нужны! Бери! Бери!
Надо сказать, что теплые и дружеские отношения жителей города стали проявляться именно тогда, когда в город пришли тяжелые испытания. Люди открылись и потянулись друг к другу. При первой необходимости они всегда были готовы протянуть руку помощи, и подсказать где выдают гуманитарную помощь, либо где набрать питьевой воды.
Сидя за столом, соседка ждала и надеялась, что мы все-таки пригласим ее поехать с нами, о чем свидетельствовало выражение ее лица, но из-за сложных обстоятельств, в которых мы тогда находились, ее ожидания были тщетны.
- Валя, ты не обижайся, но мы сами не знаем, кто примет, и что нас ждет впереди! После осколка, который я получила в бок, - отвечала жена, - Оставаться здесь мы больше не можем. Вам с сыном то же желательно покинуть город, потому как ситуация обостряется, и дальше возможности уехать, может просто не быть.
Внезапно со стороны лоджии, раздался чудовищной силы взрыв. Стены дома задрожали, послышался звук посыпавшегося стекла. Следом ударил второй, такой же мощности, но уже со стороны кухни. Пространство внутри квартиры словно преломилось, и поплыло. Казалось, неведомый режиссер добавил в домашний интерьер специальных эффектов, искажающих окружающее пространство и время. Мы повыскакивали из-за стола и, пригнувшись пониже, забежали в ванную комнату, таща за собой перепуганную соседку. Последовала еще серия взрывов. Стены и потолок пятиэтажного дома, стало трясти как при землетрясении, словно он был построен не из бетонных панелей, а из упаковочного картона. Следом послышался специфический треск, от ломающихся строительных конструкций.
- Что это? – спросила взъерошенная соседка.
- Как, что? Обстрел!- ответили мы.
В экстремальных ситуациях, сознание человека порой не успевает проанализировать происходящее, поэтому поддаваясь инстинкту самосохранения, он поступает так, как делают другие, осознавая происшедшее лишь потом.
Вскоре наступила тишина. Какое-то время мы еще стояли в ванной комнате, прислушиваясь к звукам снаружи, и лишь потом вышли в коридор.
- Саша! – неожиданно вскрикнула Валентина, - Сын должен был сейчас приехать! Мне надо узнать, что с ним. Ой, горе!
На глазах женщины появились слезы.
- Валя! Не паникуй преждевременно, сейчас все узнаем! – ответили мы.
В этот момент в квартиру раздался сильный стук. Я открыл дверь. На пороге стоял ее переполошенный сын, который давно разменял пятый десяток.
- Мама у вас? – обеспокоенно спросил он.
- Да, да, у нас! Заходи!
Он переступил порог, и вошел в коридор. Соседка, увидев сына, облегченно вздохнула, и крепко обняла его за плечи.
- У вас все нормально? – спросил он.
- Стекла и стены вроде целы, - ответили мы, бегло оглядывая комнаты.
- А, я, - начал Александр, - Как только подъехал на велосипеде к подъезду, услышал свист. Едва успев проскочить в дверь, за мной тут же, по металлической двери, посыпались осколки от взрывов. Задержись еще на секунду, меня бы точно убило!
Мать крепче обняла взрослого сына, словно своими руками, могла защитить от беды, с которой и военным порой было сложно справиться.
В этот момент, со стороны лоджии, мы услышали проникающий в душу, детский плачь.
- Мамы больше нет! Мамы больше нет! – доносилось с улицы.
Выбежав на лоджию, мы выглянули в окно. Среди обломков, которыми была усеяна проезжая часть, медленно брел подросток в разодранной рубахе. Мы стали вглядываться в местность за окном, но никого не заметили. Насколько слова ребенка соответствовали действительности, мы не знаем. Но причина его шокового состояния, несомненно, была.
После обстрела, жильцы дома вышли во двор, и стали осматривать новые разрушения. С лиц людей снова не сходили выражения обреченности и шока. Прилетевшая со стороны лоджии ракета нацистов, до третьего этажа уничтожила спальные комнаты, где размещались трехкомнатные квартиры нашего подъезда. Порог магазина, с вывесками и крыльцом, просто снесло. Деревья перед окнами лежали поваленные, словно их намеренно спилили. Двухэтажный красный дом, находящийся рядом со стороны кухни, раскололся до фундамента. Крыша была обрушена и напоминала решето. К тому же, в комнате первого этажа, обнаружили, торчащую в полу, не разорвавшуюся ракету ГРАД, с легкостью прошившую крышу и два перекрытия. Всюду валялись обломки строительных конструкций и битого стекла.
К соседу со второго подъезда, Вадиму Голубеву, который растерянно рассматривал разбитую балконную раму, подошла его жена Люда.
- Все! – сказала она решительным голосом, - Хватит! Завтра подавай заявление на увольнение, и мы уезжаем!
Привычного диалога между мужем и женой, так и не получилось. Разговоры в таких ситуациях не клеились. Люди молча, переживали ужасные последствия безжалостного обстрела, все больше задумываясь о будущем.
Вторая соседка по площадке Тамара Авдеенко, то же заходившая к нам накануне, что бы пожелать счастливого пути, теперь находилась с мужем во дворе, и была настроена так же решительно.
- Коля! – обратилась она к мужу, - Иди домой и собирай вещи, завтра утром мы уезжаем!
Все доводы и аргументы о скоропалительности ее решения, со стороны мужа, она пропускала мимо ушей и отбрасывала.
- Я тебе сказала, мы здесь больше не останемся. Иди, собирай вещи!
Ночь провели в подъезде перед открытой дверью в подвал. Практически до утра были слышны выстрелы орудий и взрывы от разорвавшихся боеприпасов. К нашему счастью это было на удалении от города, что вселяло надежду, что утром машина придет, и мы наконец-то выберемся с города, который все больше напоминал город призрак.
Ранним утром, с надеждой на удачу, мы вышли с подъезда и двинулись к магазину «Дукат», который располагался недалеко от дома. Увесистые сумки нам помог донести сын Валентины - Александр. Когда машина подъехала, напряжение спало, и мы попрощались.
Четвертого июня последний раз мы проехали мимо нашего пятиэтажного дома, и бросили прощальные взгляды на родную, лоджию, которой на тот момент, чудом удалось уцелеть. Может быть, она еще до сих пор стоит, и с надеждой ожидает, что ее хозяева когда-то, все-таки вернутся домой? Сожаления, которое обычно бывает, когда покидаешь родной дом, на тот момент - не было. Единственной мыслью, сидевшей в наших головах, была мысль - побыстрее выехать с города, что бы нас ни накрыло снарядами. И только проехав первый блокпост, с которого открывалась прямая дорога на Волохов Яр, мы облегченно вздохнули. Чем дальше мы удалялись от Балаклеи, все отчетливее проявлялись признаки мирной жизни, куда и был направлен дальнейший наш путь.