- Гули? Гули! А ну вставай, взрослая и спишь, а мама завтрак готовит, поднимайся! - стоя за дверью комнаты сестры и тихонько постучавшись, но громко сказал Эркин.
Ипугавшись, Гули тут же встала. Брат никогда её так не будил, ну да, его и дома четыре года не было, а когда уходил на фронт, ей не было и тринадцати лет. За четыре года, Гули из подростка превратилась в красивую, стройную девушку и Эркину было не по себе будить её вот так. Надев старенький халат из тёмной фланели, Гули собрала косу на голове и заколола шпильками. Эркин подошёл к матери и взял из её рук спички и лучины из тонких сухих сучьев. Вскоре и отец вышел из дома, умывшись, все собрались в доме на айване (терраса), во дворе было прохладно.
- Сегодня в институте занятий нет? Или пойдёшь? - спросила Мехри опа, сидя на курпачи за хантахтой.
Сандал ещё не разжигали, хотя в комнатах и было сыро и холодновато. Шакир акя поставил печку-буржуйку, но и её пока не разжигали, как известно, в Ташкенте климат резко изменчивый, неожиданно может и снег пойти. А пока снега нет, нужно экономить и дрова и особенно уголь. Долгими зимними месяцами, уголь на вес золота, достать его было непросто. Приходилось выписывать и покупать, а это очень дорого, но делать нечего, иначе, в холодные зимние дни было не согреться.
- Нет, сегодня занятий нет, десятого числа пойду, послезавтра, ведь завтра выходной. В школе вроде каникулы, верно? - взглянув на сестру, спросил Эркин.
- Да, с четвёртого ноября, а одиннадцатого в школу, - не глядя в глаза брату, ответила Гули.
- Эркин, может со мной на базар пойдёшь? Гулом и Валижон спрашивали о тебе, ты давно приехал, а они тебя и не видели. До войны ты иногда со мной работал, вот они тебя и знают хорошо. Нуритдин акя спрашивал о тебе, все знают, что ты вернулся героем, я горжусь тобой, сынок! - сказал Шакир акя, легонько похлопав сына по плечу.
Он и правда гордился таким сыном, для отца было важным, чтобы дети его радовали и не позорили перед людьми его седины и преклонный возраст. Хотя, Шакир акя не был так стар, ему и пятидесяти не было, хотя и женился он поздно. Да в те годы рано не женились, многие и за тридцать лет обзоводились семьями, а Шакир акя не было тридцати, когда он и Мехри опа поженились.
- Хорошо, отец, конечно пойду, да и по базару пройдусь, давно там не был, - ответил Эркин.
- Адаси, может плов сегодня сготовим? Праздник всё-таки... что скажете? - спросила Мехри опа.
- Конечно, к вечеру плов приготовь. Я через Эркина передам морковь и мясо, в огороде ещё остались помидоры? Закончились, наверное? - спросил Шакир акя.
- Да разве ж помидоры сохранятся до ноября? Но Вы редьку купите, соленья и хватит к плову, - ответила Мехри опа, зная, что свежие помидоры в это время года очень дорогие, впрочем и огурцы тоже.
- Ты бы Батыра с Зухрой и Мумина к плову позвала, что-то давненько они не заходили, - сказал Шакир акя.
- Зухра вчера заходила, она почти каждый день заходит, но я зайду и скажу, чтобы вечером к плову зашли, - ответила Мехри опа, хотя Зухра и заходила-то раз в неделю.
- Ну ладно, на работу идти надо, пошли, сынок. Да... ты теплее оденься, холодно нынче, - вставая с пола, где на циновку были постелены курпачи и стояла хантахта, сказал Шакир акя.
Эркин надел вязаную безрукавку, сверху пиджак, к холоду парень был привыкший. Он ещё не забыл, какие холода были там, где он воевал, часто кутаясь в шинель в ожидании боя, ведь не всегда он воевал в танке, на войне бывали разные ситуации. В такие холодные дни, им давали выпить по стопке водки, но Эркин не пил, он никогда не пил спиртного, отец говорил ему, что это грех, харам и Эркин не забывал слов отца. Конечно, отец не видел сына и никогда бы не узнал, даже если бы Эркин и выпил, ведь было жутко холодно, но Эркину казалось, от тоски по дому, отцу, матери и по сестре, что отец незримо всегда рядом с ним. Он был уверен, если выпьет, отец непременно об этом узнает, а ослушаться отца Эркин не мог и отдавал свою стопку другим.
Проводив мужчин, Мехри опа стала разжигать очаг, на котором стоял большой казан.
- Давай, дочка, пока брат твой вернётся, нужно постирать, стирки набралось, - сказала она дочери, когда Гули убирала с хантахты после завтрака.
На Чорсу, Шакир акя и Эркин доехали на трамвае, дальше пошли пешком. Небольшая мастерская по изготовлению кетменей, лопат, тяпок и прочего инвентаря, находилась в конце базара, через дорогу. Там же находился и магазин, где всё это и продавали. Эркин, войдя в мастерскую, поздоровался со всеми, там работали ещё трое, но Шакир акя был в мастерской за главного, самым старшим из них. Его очень уважали и почитали, хотя работал он наравне со всеми. После долгих приветствий, как и полагалось, Эркин огляделся. Всё ему тут было знакомо, ничего не изменилось за столько лет. Он вспомнил, как часто работал тут с отцом, как торговался с покупателями, продавая кетмень или лопату. Эркин с грустью улыбнулся. Ему тут же налили горячий чай, усадив за столик, поломали лепёшку.
Часа через два, Шакир акя вместе с Эркином пошли на базар, Шакир акя прошёл к прилавкам, где продавали мясо, совсем юные ребята покрикивали, держа в руках свёрток с развешенным по килограмму мясом, а когда подходил покупатель, тут же разворачивали коричневого цвета бумагу и нахваливая мясо, упрашивали купить именно у него. Шакир акя подошёл к Махмуду, тот тут же, положив правую руку на грудь, почтительно поздоровался.
- О, Аллах! Это же Эркин, верно? Ммм... каким стал, надо же! Батыр (символизирует богатыря) прямо! А красавец какой! Шакир акя, сын у Вас, всем на зависть! - восклицал молодой человек, искренне восхищаясь.
- Слава Аллаху, мои дети - моя гордость и сын, и дочь. Ты лучше мясо нам отрежь, Махмуджон, плов хотим приготовить, праздник же. Вот и ты заходи к нам на плов, - ответил Шакир акя.
- Спасибо! Непременно зайду, я сейчас... я быстро... - произнёс Махмуд, отрезая от говяжьего бедра кусок мякоти.
- Косточку только одну положу, Шакир акя, а это Вам на довес, кеное суп сварит, - ловко работая руками и языком, Махмуд положил мясо на бумагу и одну косточку, затем, взвсив, положил вторую косточку на довес, не взвешивая.
- Хорошо, спасибо тебе, кеное всегда довольна тобой, пусть и Аллах будет доволен тобой, - сказал Шакир акя, отдавая деньги и забирая мясо.
- Аминь! Спасибо за благословение, Шакир акя. Вот... большой привет от меня Мехри опа, - сказал Махмуд, протягивая Шакир акя свёрток.
- Надо же... ловко он это... - усмехнувшись, подумал Эркин.
Купив жёлтую морковь, пару килограммов зелёной редьки и немного солений, Шакир акя купил и самсу для себя, сына и ребят в мастерской. Там они поели, выпили по пиалке чая и Эркин поднялся, собираясь идти домой. Шакир акя вышел с ним из мастерской и дождавшись, когда Эркин скрылся из виду, тут же вернулся назад, перед этим сказав:
- Я сегодня пораньше приду, нынче рано темнеет, к пяти часам пусть мать плов и приготовит, иди, сынок.
Когда Эркин приехал домой, Мехри опа с Гули уже перестирали бельё, убрались в доме и только сели отдохнуть, как Эркин зашёл домой.
- Пришёл, сынок? Что отец сказал? К скольки плов готовить? - спросила Мехри опа.
- К пяти часам, отец сказал, сегодня пораньше придёт. Гули, нужно почистить и порезать морковь, - сказал Эркин, ставя на хантахту пакет.
- Ты, наверное, проголодался, сынок? Гули, разогрей вчерашний ужин, готовь на стол, пообедаем, - сказала Мехри опа.
- Я на базаре с отцом поел, ойижон, обедайте сами, я к Мумину зайду. Или Вы их уже позвали на ужин? - спросил Эркин, присев к арыку и моя руки.
- Нет, сынок, не успела я. Мы с Гули стирали, в доме убрались, ну если ты зайдёшь к Мумину, сам и пригласи их всех на плов, - ответила Мехри опа, поднося сыну полотенце.
- Хорошо, я и Мумина давно не видел, не пойму, почему они стали так редко заходить, - сказал Эркин, вытерев насухо руки, возвращая матери полотенце и уходя к калитке в дувале.
Раньше калитка всегда оставалась открытой, в последние месяцы, она больше была закрытой. Это было непривычно и Эркин, распахнув её, не стал закрывать. Эркин увидел Мумина, парень колол древко на лучины, присев у самовара.
- Привет, брат! Как дела? Сто лет тебя не видел, - подойдя ближе и протянув руку, громко сказал Эркин.
- Эркин? Привет... да некогда всё... работа, через день езжу в рейс, машинистов не хватает... как ты? Как Мехри опа, Шакир акя... Гули? - спросил Мумин, почему-то отводя взгляд от Эркина, тогда как Эркин заглядывал ему в глаза, пытаясь поймать его взгляд.
- Хорошо, спасибо. Батыр акя и Зухра опа, здоровы? - в свою очередь спросил Эркин, как увидел Зухру, которая выходила из дома с чайником в руке.
- Ассалому аляйкум, Зухра опа! - горомко поздоровался Эркин, глядя на неё.
- Ааа... Эркин? Ва аляйкум ассалом, сынок. В дом проходи, чего во дворе стоять? Мумин, сынок, разожги самовар, отец хочет чай пить, - сказала Зухра, ополаскивая чайник в арыке, где текла прозрачная вода.
- Так Батыр акя дома? - обрадовался Эркин и быстро прошёл к дому.
Мумин остался разжигать самовар. Войдя в дом, Эркин присел за хантахту и пожал протянутую руку Батыра.
- Эркинжон! Как хорошо, что ты зашёл! Значит и у тебя сегодня выходной? - радостно спросил Батыр.
- Так ведь праздники, Батыр акя. Двадцать восьмая годовщина Великой Октябрьской Революции! А завтра вообще воскресенье, - усаживаясь, как садятся все мужчины, скрестив под себя ноги, ответил Эркин.
- Да, праздник... а Мумин вчера в пути был, сегодня утром на рассвете вернулся. Мы на парад не ходили, дома с твоей кеное сидели. Как Шакир акя? Мехри опа? Они здоровы? Сестра как? - спросил Шакир акя, как и полагалось.
- Спасибо, все здоровы. Отец и мама просили, чтобы бы вы зашли к нам в пять часов, папа плов хочет приготовить. Ну... вернее, он с работы к пяти часам придёт, а плов мама приготовит, - ответил Эркин.
- Спасибо, конечно зайдём. Давно мы вместе не сидели за одним дастарханом. Всё работа, заботы... неправильно это... - сказал Батыр, искоса взглянув на жену.
Батыр винил её за то, что отношения с соседями стали прохладнее, ведь раньше дня не проходило, чтобы они вместе не ужинали или не обедали, у них или у Батыра в доме. Даже холодными зимними вечерами, они часто захаживали друг к другу в гости. После того, как всё это произошло... Батыр часто упрекал Зухру в этом.
- Батыр акя... я может к Мехри опа пойду? Наверное, помочь нужно... - осторожно спросила Зухра.
- Правильно! Иди, жена, конечно помоги Мехри опа, - ответил Батыр.
- Я только чай Вам заварю и пойду, - ответила Зухра, быстро взяв чайник, положила в него заварку и вышла из дома.
Она вышла, а в комнату вошёл Мумин и присел на курпачу. Зухра заварила чай и занесла мужчинам. Сама, надев ватную безрукавку, вышла из дома. А безрукавка была из чёрного бархата, такие женщины покупали на Чорсу, где их шили и выносили на продажу, как и ичики из разных материалов, из кожи и кожзаменителя, кому как по карману. Зухра, выйдя из дома, пошла к Мехри опа, где они вместе и принялись готовить плов.
Вечером, когда с работы пришёл Шакир акя, в его доме накрыли дастархан, плов был готов, Мехри опа с Зухрой занесли два лягана и поставили на хантахту, где стояли косушки с салатом ачукчук, порезанная редька с водой в таких же косушках и соленья в тарелках. Шакир акя положил на скатерть лепёшки, которые купил на базаре, зная, что зайдут соседи и сам присел в центре, как и полагалось, как самому старшему в доме.
- С именем Аллаха, милостивого и милосердного... прошу, ешьте! - взяв горсть плова и отправляя в рот, сказал Шакир акя.
Когда ляганы опустели и Гули убрала с дастархана опустевшие косушки и ложки, поставив в пиалке варенье, навват, который золотистыми кусочками годами лежал в доме, кусочки лепёшки. Все мирно беседовали, медленно попивая горячий чай и просидев до десяти часов вечера. Никто не вспоминал о том, что произошло, говорили о многих вещах, но политику не затрагивали, это была запретная тема. Хотя, кажется, соседи доверяли друг другу, но говорить о таких вещах не стали.
Проводив соседей, все легли спать, в холодных комнатах, под ватным одеялом, всё же клонило ко сну.
Через день, Эркин встал пораньше и позавтракав, поехал в институт. Он поймал себя на мысли, что скучал по Зайнаб и жутко хочет её видеть. Выйдя из трамвая, он прошёл к открытым настежь воротам, многие студенты спешили на первую пару. Но подойдя к учебному корпусу, Эркин вдруг остановился, как вкопанный, глядя на скамью возле фонтана, не совсем понимая, что происходит. У фонтана Эркин увидел Зайнаб, несмотря на расстояние, он узнал её, но она стояла не одна. Девушку обнимал Слава, его однокурсник и склонившись к ней, что-то говорил ей на ушко.
Эркин был в таком состоянии, что поднеси к его лицу спичку, она загорится. Парень был взбешён, может поэтому не видел, как Зайнаб пытается оттолкнуть от себя Славу, как искажено её красивое личико. Эркин увидел то, что хотел увидеть, но не увидел за колонной Карину, которая пристально смотрела на него, на его реакцию от увиденного. И когда он, сжав кулаки, всё же пошёл к учебному корпусу, ведь начиналась пара и он шёл на занятие, Карина с усмешкой забежала в открытую дверь здания и побежала наверх. Эркин подошёл к двери, собираясь зайти, стараясь не смотреть на Зайнаб, которая уже плакала, умоляя Славу отпустить её. Тот резко разжал свои объятия и отошёл от девушки.
Эркин этого уже не видел, он с мрачным лицом поднимался по парадной лестнице на второй этаж в аудиторию. Карина сидела в третьем ряду и смотрела на него, но он, ни на кого не глядя, прошёл между рядами и сел, уткнувшись в стол. Он не заметил или просто не смотрел, что в аудиторию вошёл только Слава, он зашёл с другими студентами, а Зайнаб так и не зашла на пару. Её отсутствие Эркин заметил после того, как вошёл педагог и все студенты поднялись, приветствуя преподавателя. Тут Эркин и посмотрел на место, где обычно сидела Зайнаб, но не увидев девушку, оглядел всех студентов. Потом вдруг схватил папку, в которой носил тетради и ручку (чернила стояли на столах), извинившись, побежал вниз и выскочил из аудитории, не услышав, как его окликнул педагог. Карина, проводив Эркина взглядом, посмотрела на Славу, тот пожал плечами.
А Эркин побежал по ступеням, перепрыгивая через них и выскочил во двор. Ему бы и в голову не пришло, что Карина уговорила Славу сделать так, чтобы Эркин увидел, как он обнимает Зайнаб, сказав, что он может даже поцеловать её, как только увидит Эркина. Слава еле согласился, боясь гнева Эркина и зная, что тот сильнее его и вероятнее всего, это дело так просто не оставит. Но Карина ему нравилась и он не смог ей отказать.
Озираясь по сторонам, Эркин искал Зайнаб, он и сам не понимал, что происходит, но не мог поверить, что Зайнаб сама могла позволить себя так обнимать. А обнимал Слава довольно крепко, прижимая её к себе и вспомнив этот момент, Эркин вдруг остановился. Потом резко развернулся и пошёл обратно. Он поднялся в аудиторию и как ни в чём не бывало, прошёл и сел на место.
В этот день, Зайнаб он так и не видел. Тревожась за девушку, он, не обедая, после последней пары, поехал к ней домой.
- Мне нужно в этом разобраться... она не могла... но почему убежала? Почему не объяснила? Ааа... ей стыдно стало, ну если тебе нравится другой, скажи об этом прямо, зачем же делать так больно? - лихорадочно думал Эркин, сидя в трамвае и отсутствующим взглядом глядя в окно.
Выйдя на Кукче, Эркин прошёл в сторону махалли, где начинались старые дома, но у калитки дома Зайнаб он увидел её брата, Анвара.
- Анвар? Можно тебя? - позвал Эркин, обрадовавшись, что ему не придётся заходить в дом Зайнаб, ведь и это может опорочить имя девушки.
- Эркин акя? Ассалому аляйкум! Рад Вас видеть! А сестра где? Разве она не с Вами? - воскликнул Анвар, пожимая руку Эркина и услышав ответ на его приветствие.
От его слов, Эркин похолодел, странное чувство закралось в его сердце.
- А разве твоя сестра не дома? - побледнев, спросил Эркин.
Теперь побледнел Анвар и покачал головой.
- Я во вторую смену ухожу на завод... сестра рано утром ушла в институт... разве Вы не видели её? Эркин акя? Что происходит? Где моя сестра? - воскликнул Анвар.
Эркин отступил на два шага назад, он был растерян, совсем ничего не понимая.
- Я найду её, клянусь тебе, Анвар, я обязательно её найду! - воскликнул Эркин и тут же ушёл обратно, на остановку трамвая.