***
Если когда-нибудь увидите старый бледно-голубой фургон, а к вам подойдёт высокий человек в конусовидной, как у волшебника шляпе и предложит попробовать сладости – бегите! Бегите, если вы – ребёнок! Бегите – даже если вы взрослый и сильный человек, который может постоять за себя! БЕГИТЕ…
Так думал худощавый юноша в мешковатой одежде, залатанной разноцветными заплатами. Он сидел на земле возле бледно-голубого фургона с нарисованными сладостями. Под спутанными волосами цвета спелой пшеницы трудно было разглядеть его белое, как фарфор лицо и синие-синие глаза в обрамлении чёрных пушистых ресниц. Редкие прохожие сновали мимо, не видя ни его, ни фургона. Лишь иногда, совершенно случайно, кто-нибудь из них останавливался на мгновение, но тут же брезгливо отводил взгляд и спешил убраться подальше. Покупать сладости у патлатого юноши в нелепом наряде никто не желал. А ему было всё равно.
Сколько прошло времени с того солнечного дня, изменившего его жизнь? Юноша не знал. Иногда ему казалось, что прошло всего пара лет, а иногда – целая вечность. Но он вырос, и больше не был маленьким мальчиком. За долгие годы странствий детские воспоминания померкли в его памяти, затянулись туманной дымкой забвения. Он больше не помнил лица своей матери и убранства своей детской комнаты, не помнил своих любимых игрушек и друзей. Единственное, что осталось от прошлого, это имя – Мартин. Да ещё сны. Редкие сны, что посещали его по особенно тёмным ночам. Ночам, когда на поверхность памяти всплывали словно топляки воспоминания. Хотя, назвать их воспоминаниями можно было лишь с натяжкой – так, образы и предметы из далёкого прошлого. Например, шляпка матери. Соломенная шляпка с красной лентой. Или лицо соседки, с которой он каждое утро вежливо здоровался, когда направлялся в школу. Ирония – Мартин не помнил лица родной матери, зато помнил, как выглядела пожилая соседка. Наверно, даже сейчас он смог бы её узнать…
— Зефирку? — толкнул его локтем круглый, словно шарик, человечек – Карлик. На самом деле, человечек не был лилипутом. Просто за низкий рост смешного глуповатого толстячка прозвали Карликом. В пухлой руке он сжимал бело-розовый зефир. Он всегда носил с собой коробку этих сластей, не забывая предложить каждому угоститься.
Мартин вздрогнул, откинул непослушные волосы с лица. Карлик приветливо улыбался, протягивая сладость. Совсем, как человек в конусовидной шляпе тем давним днём. Только тогда человек притворялся и побуждения у него были отнюдь не доброжелательные, а Карлик сейчас – совершенно искренен. Он был таким же, как и Мартин. Тем, кому не повезло оказаться не в то время не в том месте. Хотя, как знать, может, это всё-таки их судьба? Сложно ответить на такой не простой вопрос. Всё случилось, как случилось…Мартин почти свыкся с этой мыслью.
— Нет, спасибо, друг…— юноша помотал головой. Карлика он очень жалел и считал единственным другом. Но при виде зефира его всегда начинало тошнить. Зефир напоминал, что всё в жизни могло бы обернуться иначе, не будь он когда-то отчаянным сладкоежкой, который не побоялся взять из рук странного незнакомца зефирку. Самую сладкую зефирку, вкуснее которой нет на свете. Она и, взаправду, оказалось самой вкусной. Настолько вкусной, что Мартина навсегда отвернуло от сладкого.
Карлик частенько забывал, что Мартин ненавидит зефир. Карлик вообще многое забывал, он даже не помнил своё настоящее имя и как оказался в фургоне. Время не пощадило память толстячка, и напрочь стёрло всё что было связано с нормальной жизнью. А может, рассудок Карлика таким образом защитился от реальности? Как знать… Мартин же запомнил свой день (или думал, что запомнил) …День, который изменил его судьбу…
Сгущались сумерки. На город, в котором будто из ниоткуда появился фургон, опускалась ночь. Тихая осенняя ночь. Ставни домов закрывались – люди боялись, что в их жилище вместе с теменью ночи может проникнуть нечто ещё. На улицах загорались фонари – тусклые, грозящие в любой момент потухнуть и погрузить город в непроглядный мрак. Город засыпал, забывался тревожной дрёмой. Воцарялась ночная, благословенная тишина, нарушаемая только моросью дождя. Монотонной баюкающей моросью долгого осеннего дождя.
Мартин и Карлик забрались в фургон. Снаружи дом на колёсах выглядел самым обычным фургончиком со сладостями, разве что слишком старым, и не привлекал особого внимания. Даже больше, зачастую его вовсе не замечали. Но внутри был особенным, иным…
***
В кресле, обитом синим бархатом, сидела старуха в белом чепчике и жёлтом платье – Миссис. Мартин ни разу не видел, что бы она когда-нибудь покидала своё место. Старуха будто бы вросла в кресло. Миссис вязала спицами. Десятки золотистых клубков ниток лежали в деревянной корзине возле её ног. Вязала старуха бесконечно, не замечая никого и ничего вокруг. Даже когда спала, пальцы её не уставали перебирать спицами. Длинное золотистое полотно стелилось по полу фургона, как ковёр. Блестело, переливалось, иногда так ярко, что приходилось закрывать глаза.
Глаза же Миссис были скрыты под толстыми линзами очков и невозможно было с точностью определить какого они цвета. Они могли быть и бледно-серого, и чёрного, как ночь. Тонкие потрескавшиеся губы старухи зачастую что-то шептали. Тихо-тихо, еле слышно. Молитву или заклинания? Мартин, как ни напрягал слух не мог разобрать и слова. Он пытался поговорить со старухой, но та в ответ только кивала или мотала головой. А ведь сказать она могла многое. В этом он был уверен.
В углу на пуфике дремала огромная кошка. Полосатая пушистая кошка размером с русскую овчарку. Одним глазом она всегда следила за обитателями фургона, как стражник за узниками. Кошку звали Маркиза, и она обожала, когда её гладили. Стоило только запустить пальцы в густую шерсть, и она начинала громко мурчать.
Кроватей в фургоне не было. Карлик спал на полу, а Мартин на коврике неподалёку от пуфика кошки. Иногда у Мартина сильно болела спина, но стоило только Маркизе улечься рядом – и боль тут же уходила.
С потолка свисали сладости. Много сладостей на тоненьких, почти не заметных лесках. Это были волшебные сладости, которые никогда не портились и не кончались, и которые Мартин ненавидел. Наверно, именно из-за этой ненависти он и не растолстел, как Карлик. Хотя, может, были и другие причины…
Ещё в фургоне было зеркало, высотой в человеческий рост, или даже чуть больше. Зеркало, искажающее отражение. Пару раз Мартин смотрелся и видел там, по ту сторону, красивого парня с аккуратно подстриженными волосами, уверенного и сильного. Видел другого Мартина, того, кем он мог бы стать, если бы не встретился в тот проклятый день с Крэгом – человеком в конусовидной шляпе, чародеем, хозяином бледно-голубого фургона.
***
Стояла уже глубокая ночь. Карлик тихо похрапывал, забывшись глубоким сном. Миссис вязала, спицы тихо шуршали. Кошка мурчала, её зелёный глаз светился, как зловещий огонёк среди кромешной темени. Снаружи завывал ветер, стучался в окно, как уставший путник, ищущий крова. Мартин мёрз на своём коврике и из-за этого не мог уснуть. Он поджал под себя ноги и дул на грудь, пытаясь согреться.
Осень выдалась в этом году на редкость холодная, с ледяными ветрами, с ранними белыми мушками нет-нет да витающими в воздухе. Обитатели фургончика кочевали из одного города в другой, нигде не задерживаясь больше чем на сутки-другие. Исчезали так же незаметно, как и появлялись. Но почти всегда после их ухода, кто-нибудь из жителей города таинственным образом пропадал. Мальчик, девочка, юноша или девушка, мужчина или женщина. Всё равно...
В самом тёмном углу фургона стоял большой сундук, запертый на массивный замок, ключ от которого был только у самого Крэга. Иногда из сундука доносились стоны. Протяжные, хрипловатые стоны душ запертых на веки веков. По телу Мартина от этих звуков пробегали мурашки и внутри всё холодело. Он зажимал уши, и сидел так, пока к нему не подходил Карлик и не отнимал ладони…
Раздались шаги в ночной тишине. Мартин вздрогнул и приподнял голову. Протяжный скрип, и дверь отворилась. Внутрь фургона вошёл высокий человек в конусовидной шляпе и строгом костюме с галстуком-бабочкой алого, как свежая кровь, цвета.
Вместе с ним в фургон проник осенний ветер – взъерошил волосы Мартина, лизнул щёку и босые ступни. Холод пробежался дрожью по позвоночнику.
Человек же прикрыл осторожно дверь. Снял шляпу и повесил на гвоздик, торчащий из стены. Опустился на трёхногий табурет. Исподлобья Крэг оглядел свои владения. Его тёмно-карие, почти чёрные глаза, зловеще блеснули в полумраке фургона. Совсем как глаза хищника, глядящего из укрытия на жертву.
Мартин затаил дыхание и старался не шевелиться. Но взгляд Крэга всё равно остановился на его лице и тонкие губы растянулись в улыбке, больше походящей на оскал.
— Тик-так…— прошептал Крэг, сжимая в руке светящийся шарик, — время бежит, время спешит...
Расхохотался. Громко, зловеще. Так, что глуховатый Карлик заворочался на полу, а хвост Маркизы нервно забился из стороны в сторону. Мартина передёрнуло от этого ненавистного жуткого смеха. Он зажмурился, стараясь, как можно скорей уснуть. Но услышал тихий плач. Ещё одна душа оказалась в плену, в большом сундуке.
Мартин зажал уши руками, зажмурил глаза. Быстро представил оградку и прыгающих через неё барашков. Представил самого себя, наблюдающего за ними. Только не обросшего патлами, с затравленным взглядом, а красивого, с аккуратно причёсанными волосами, а, самое главное, сильного и уверенного.
Один...Два…Три…
Барашки перепрыгивали оградку под тихий плач.
Четыре…пять…шесть…
Плач становился всё громче и громче.
Седьмой барашек остановился и жалобно посмотрел на юношу.
— Что я могу поделать? — почти закричал Мартин. Волосы на его голове начали отрастать, неуверенность наворачивала слёзы на глаза. Земля затряслась, заходила ходуном, под ногами, будто на глубине пары метров, огромный червь прорывал туннели…
И Мартин проснулся в липком поту…
Сквозь дверную щель лился яркий солнечный свет. Наступило ещё одно утро. На удивление тёплое осеннее утро.
Фургон со сладостями вновь был в пути. Крэг крутил руль. Играла весёлая песня из старенького приёмника. Карлик подпевал гнусавым голоском. Миссис отбивала в такт ногами. Даже Маркиза мурчала. Громко так мурчала, как трактор, убирающий созревшую пшеницу.
Мартин отодвинул занавеску и выглянул в единственное оконце. Вчерашний город остался далеко позади, скрылся за полями и лесами. Фургон летел высоко в небе, так высоко, что захватывало дух и сердце заходилось от дикого восторга. Вспененные белые облачка походили на барашков из сна Мартина. И от этого всё его существо охватывало безумное веселье.
Незаметно для самого себя юноша тоже запел. Запел чистым высоким голосом, каким поют, наверно, только ангелы в поднебесье.
***
Пытался ли Мартин сбежать? Да, пытался, и не раз. Но всегда возвращался обратно. Голодный, уставший от долгих блужданий по лабиринту Сумеречного леса, он вновь приходил к бледно-голубому фургону с нарисованными сладостями. Крэг встречал его кривоватой улыбкой, укоризненно качал головой и жестом приглашал внутрь.
«Зачем, Мартин? — говорил его насмешливый взгляд, — ведь твоё место здесь с нами, мой мальчик…»
Мартин устало плюхался на пол, рядом с сундуком. Волосы отрастали ещё на пару сантиметров. Чёрное ожерелье, давно вросшее в кожу, сжимало шею ещё сильнее.
— Твоё место здесь, — повторял уже вслух Крэг и похлопывал его по плечу.
И Мартин смирялся. Смирялся на некоторое время, а потом вновь пытался сбежать. Но невидимая цепь никогда не давала уйти далеко и всегда тянула обратно.
***
На этот раз они остановились в небольшом городке. В старом парке, с облысевшими унылыми тополями, неподалёку от бродячего цирка. Люди бродили мимо домика на колёсах с нарисованными сладостями. Никто из них не останавливался. Они все куда-то спешили, торопились. Может, в цирк на представление, или же попросту по своим делам.
Мартин сидел возле фургона и водил большим пальцем ноги по влажной от недавнего дождя земле, рисовал чёрточки и тонул в своих грёзах. Он представлял себя одним из парней, что шумной компанией направлялись к ярким шатрам цирка. Представлял себя весёлым беззаботным парнем, которого распирала энергия юности и всё было впереди.
— Никогда в жизни не пробовала такой вкуснятины!
Мартин вздрогнул и поднял глаза. Стройная девушка с золотистыми волосами, лучащаяся юностью и доверчивостью, стояла рядом с Крэгом и пробовала суфле с малиновым джемом. Глаза она сощурила от удовольствия, и причмокивала губами, позабыв о манерах. Капелька джема скатилась со сладости, капнула на куртку, растеклась кровавым пятном в районе сердца.
Мартин вскочил на ноги, хотел крикнуть, чтобы она бросила суфле и бежала, как можно дальше. Но не смог произнести и слова. Все звуки застряли в горле горьким комком. Мартин закашлялся.
Крэг бросил на него короткий взгляд, от которого юноша осел обратно на землю, улыбнулся и подал девушке носовой платок. Та покраснела, смутившись собственной неряшливости. Промокнула пятно и с виноватой улыбкой протянула платок обратно.
— Оставьте себе, юная леди, — помотал головой Крэг.
— Сколько я вам должна? — тихо спросила она, оглядываясь по сторонам. Только сейчас девушка заметила, что кроме человека в конусовидной шляпе есть и другие: Карлик уплетал за обе щёки зефир, полосатая огромная кошка сидела около лохматого тощего юноши в нелепом наряде.
— Что вы, леди, вы не должны мне и пенни. Я вас угостил, — ухмыльнулся Крэг.
— С-спасибо, я, пожалуй, пойду… маменька ждёт меня дома, — еле слышно прошептала она, отступая на шаг назад, — прощайте…
Наверно, дурное предчувствие кольнуло её сердце, сжало в крепких тисках. Инстинкт самосохранения заставил отойти дальше. Страх проник в неё, исказил нежные черты миловидного личика. Белоснежный платок с алым пятном выпал из ослабевших пальцев и приземлился в осеннюю жирную грязь. Девушка задрожала, полностью отдаваясь возникшему извне ужасу и бросилась бежать прочь.
— До скорой встречи, юная леди! — Крикнул ей вслед Крэг и расхохотался. Его тёмно-карие глаза почернели, в глубине зрачков вспыхнул зелёный злобный огонёк. Верный знак, что старый чародей решил повеселиться. Порой на него накатывали приступы дикого веселья. Вот только весело было только ему.
Резко стемнело. Мартин вскинул голову вверх. На небо набежали тучи, сжирая остатки блеклого солнца. Раздался гром. Молния разразила небеса и ударила в один из шатров бродячего цирка. Вспыхнул огонь. Огромные языки пламени тут же охватили соседние шатры. Из цирка выбегали напуганные люди и животные, сея вокруг хаос и панику…
А секунду спустя хлынул дождь. Хлынул сплошной серой стеной, поглотив всё и всех вокруг…
***
Дождь не прекращался несколько дней. Фургон летел среди пасмурных туч, не замедляясь ни на секунду. Леса, поля, города и всё что было внизу заволокло сизым туманом, и казалось, что в мире больше ничего не осталось, только дождь и небо, а ещё фургончик со сладостями. Мартин смотрел в окно на косые дождевые нити, теребя заплатку на рукаве рубахи. Карлик стоял рядом, заглядывая ему в глаза. Карлик всегда переживал, когда они долго были в пути.
— Всё хорошо, друг, — улыбнулся Мартин, — дождь закончится вечером, и мы остановимся.
Дождь, и правда, закончился под вечер. Раз, и будто некто всемогущий резко перекрыл воду. Два, и на небо прокралось вечернее ленивое солнце. Три, и бледно-голубой фургон резко пошёл на снижение.
Фургон приземлился на лесной поляне, некогда цветущей и благоухающей. Теперь же трава пожелтела и пожухла, цветы завяли и почернели. Одуряюще тянуло затхлостью и тиной болота. Ветер завывал в чаще среди хвойных великанов.
— Здесь мы и отдохнём несколько дней, а потом отправимся дальше, — сказал Крэг.
«Уютное местечко…»: съязвил про себя Мартин.
Крэг будто услышал его мысли и усмехнулся.
***
Мартин спал беспокойно, ворочался с боку на бок. Ему снился он сам – маленький наивный мальчик, который с щенячьей благодарностью смотрел на человека, похожего на волшебника и не решался взять зефирку из его рук. Солнышко светило так ярко, что приходилось щуриться. Неподалёку мама весело болтала с продавщицей овощей и иногда смеялась. В случае чего он мог бы запросто закричать, позвать её на помощь. Да, и человек так приветливо улыбался, что просто не мог причинить вред. Мартин кивнул и застенчиво протянул ручонку за сладостью.
Но вдруг налетел порыв ветра и сорвал кепку с его головы. Маленький Мартин вскрикнул, позабыв о предложенной сладости, бросился догонять. Мама резко обернулась и подбежала к нему. Вместе они поймали кепку, а потом пошли домой. Мама по дороге купила ему петушка на палочке, и Мартин напрочь и навсегда забыл, что кто-то обещал угостить его самым вкусным в мире зефиром…
Мартин распахнул глаза. Сладости на потолке светились, как тысячи светлячков летней ночью. Золотистое полотно Миссис переливалось на полу. Карлик широко улыбался во сне. Наверно, ему тоже снилось что-то хорошее (может, его прошлая жизнь или та жизнь, которая могла быть). Глаз Маркизы, как всегда, зорко следил за всеми, кто был в фургоне.
Мартин глухо разрыдался. Сердце защемило от тоски по той, другой жизни. Жизни, которой не было. Ведь маленький мальчик съел в тот солнечный день зефирку…
Вдруг он услышал тихий всхлип. Слёзы мгновенно высохли на его глазах. Прислушался. Снова всхлип. Кто-то ещё плакал в фургоне. Горько и безутешно.
Мартин приподнялся на локтях, вглядываясь в полумрак.
— Кто здесь? — тихо спросил он.
Всхлипы стихли. Кто-то шевельнулся в самом тёмном углу, где стоял сундук. Подался вперёд к свету сладостей.
Мартин подполз ближе, совсем как умирающий от жажды к затхлой луже, и ахнул от неожиданности. В плачущей узнал девушку, которая несколько дней назад попробовала предложенное Крэгом суфле. Мартин протянул руку и дотронулся до её золотистых прядей. Он хотел убедиться, что девушка не галлюцинация его уставшего разума.
— Не может быть…— прошептал Мартин и скосился на сундук. Он думал, что душа этой несчастной давно уже заперта на массивный замок, ключ от которого всегда висел на шее Крэга.
Девушка вздрогнула и отползла от лохматого юноши подальше. Вжалась в стену. Так, будто хотела слиться с нею, стать невидимой.
— Не бойся меня…— Мартин приблизился к ней вплотную. Прикоснулся к чёрному ожерелью, сжимающему нежную шею девушки. Она сморщилась от боли. На коже выступили алые капельки крови. Он горько вздохнул, и после секундной паузы, добавил, — я такой же как ты…
Мартин притянул руку девушки к своей шее. К тонкому чёрному шраму, что остался после того, как ожерелье вросло в его кожу. Вросло так глубоко, что стало единым целым с ним.
— Меня зовут Мартин…
Девушка робко взглянула на него и прошептала:
— Вероника…
— А теперь спи, Вероника, а то он может услышать, — Мартин взял её за руки и посмотрел в глаза, зелёные, что юная трава, пробивающаяся сквозь уставшую за зиму землю. Она зазевала и уткнулась в его плечо, погружаясь в сладкий-сладкий сон. Сон, который он создал для неё.
Мартин представил луг. Цветущий и благоухающий луг. Представил сотни бабочек, порхающих с цветка на цветок. Представил Веронику. Только не заплаканную и испуганную, а улыбающуюся и счастливую. На ней не было больше чёрного ошейника, удерживающего в плену. Она кружилась в танце, беззаботном и лёгком. Звонко смеялась, подставляя лицо ласковому солнцу.
Незаметно для себя Мартин тоже нырнул в её сон. Там он был самим собой, вернее тем, кем являлся сейчас. Лохматым юношей в нелепом наряде. Он сидел в траве и любовался девушкой. Ему хотелось вскочить на ноги и присоединиться к её веселью. Но он не мог, что-то удерживало. Что-то, чего он и сам не знал. Может, долгие годы рабства? Или попросту его природная трусость и нерешительность?
Её глаза звали, манили к себе. Золотистые локоны казались ещё ярче, чем есть. И юноша не выдержал, поднялся на ноги. Солнечные лучи скользнули по его фарфоровому лицу, зажгли лукавые огоньки в синих глазах. Вмиг стало легко и беззаботно. Так как не было очень давно.
Но холодный порыв ветра заставил поёжиться и взглянуть на небо. А там лиловые тучи перекрыли солнце. Резко стемнело. Ледяной холод сковал конечности, и Мартин не мог и пальцем пошевелить…
— Мартин! Мартин! — услышал он знакомый гнусавый голос.
— Проснись, Мартин!!! — кто-то потряс его за плечо.
Юноша вскочил на ноги. Карлик указывал на Веронику. Она же, не отрываясь глядела в зеркало на своё отражение. Рот её беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.
***
Дверь была распахнута настежь, и холодный осенний ветер вовсю хозяйничал внутри фургона. Теребил полотно Миссис, игрался с подвешенными сладостями, лохматил курчавые волосы Карлика, кусал до красноты голые ноги новоявленной пленницы.
— Кто это? — спросил Карлик. На всякий случай, он приготовил зефирку и протянул Веронике.
Девушка не обратила внимания на предложенную сладость. Она не могла отвести глаз от собственного отражения в зеркале. Всхлипывала и не могла поверить, что девушка с иссиня-бледной кожей и холодными, как льдинки глазами – она, Вероника, яркая и полная жизни юная девушка.
— Это…— начал Мартин.
«Это только возможное будущее…» — хотел добавить он, но не успел.
— Ваша новая подруга, — бесцеремонно перебил Крэг. Чародей всегда любил появляться неожиданно и сейчас тоже возник в дверях будто из ниоткуда.
Мартина передёрнуло. В душе шевельнулось давно забытое чувство злости, вытеснившее привычные неуверенность и апатию. Хотелось ударить Крэга – этого наглеца, возомнившего себя хозяином чужих судеб. Но Мартин сдержался, лишь сжал кулаки. Сжал так сильно что ногти впились в ладонь и на коже выступили капельки крови.
— Прошу любить и жаловать, — важно продолжил Крэг, — юной леди пока ещё непривычно в нашей чудной компании. Поэтому ваша задача, чтобы она как можно скорее и менее безболезненно адаптировалась к нашему обществу. Через пару-тройку дней мы продолжим наш путь…
Глаза Крэга остановились на лице Мартина, пытливо изучая его:
— Согласен, Мартин?
Мартин угрюмо промолчал. Можно подумать, Крэга интересовало его мнение. Чародею было всё равно. В его чёрных глазах читалась лишь усталость. Приходило время, когда ему необходимо было забыться крепким сном. Это случалось раз в два-три года, в неожиданное для самого Крэга время.
«Отдыхай, чародей…»
Ночью выпал снег. Первый в этом году. Снег укрыл пуховым покрывалом мёртвые цветы и пожухшую траву. Убаюкал старого колдуна Крэга.
Мартин вглядывался в лицо хозяина фургона. Крепко ли он уснул? Веки Крэга нервно вздрагивали и казалось, что вот-вот старый чародей вскочит на ноги и громко рассмеётся, выкинет новую «шутку». Правая рука сжимала ключ от сундука. Губы шевелились, будто и во сне он не переставал произносить заклинания.
Почти час понадобился Мартину удостовериться, что Крэг спит крепким беспробудным сном, каким не спал уже несколько лет. Но крупица сомнений всё равно осталась. Она как червь грызла нутро, когда Мартин шарил в кармане чародея. А когда рука нащупала маленький флакончик, лицо его озарилось улыбкой.
Несколько капелек зелья растеклись по воздуху, оставляя после себя приторный аромат карамели. Мартин прошептал несколько фраз, подслушанных в одном из снов Крэга. И время в фургоне застыло.
Мартин подкрался к Веронике и тихонько потряс её за плечо.
— Пора…— коротко бросил и подал руку. Девушка слабо улыбнулась. Накануне она сначала не поверила странному юноше, когда он шепнул ей, что поможет.
***
Фургон уже остался далеко позади. Снег, подёрнутый морозцем, хрустел под их босыми ногами. Ветер трепал волосы, щипал за раскрасневшиеся щёки. Они же бежали, не останавливаясь ни на секунду, ни на крошечный клочок мгновения. Боялись обернуться назад, боялись увидеть погоню.
— Я больше не могу…— всё же выдохнула через некоторое время Вероника и отпустила руку Мартина.
Она рухнула на колени – обессиленная и дрожащая от страха и холода. Мартин опустился рядом ней, приобнял за плечи, пытаясь согреть своим теплом. Вскинул голову вверх. Колыхались высоченные сосны. От переизбытка кислорода кружилась голова. Тишина давила на слух. В этой тиши витало что-то зловещее, нехорошее.
— Надо идти дальше, — твёрдо сказал он, поднимаясь на ноги. На виске больно запульсировала вена – кто-то наблюдает за ними, Мартин почувствовал это нутром.
Вероника кивнула. С трудом встала с колен. Что ей ещё оставалось? Только довериться странному юноше, который решил помочь ей.
— Идём, — Мартин взял её за руку.
—Здесь кто-то есть…— испуганно прошептала Вероника и обернулась. Ей показалось, что кто-то стоит рядом. Совсем рядом. Она даже будто бы ощущала чьё-то холодное дыхание на шее.
Мартин крепче сжал её ладонь. Они успели сделать всего несколько шагов вперёд, как вдруг воздух зазвенел, разрывая застоявшуюся тишину. От стволов деревьев стали отделяться силуэты. Время уходило. Время, которое он украл…
— Бежим, — выдохнул Мартин, хотя и знал – убежать от стражей времени невозможно. Он пробовал. Пробовал, и не раз…Но почему бы не попробовать ещё раз. Дерзкий план вскружил голову.
— Верь мне…— только и сказал он, — это самое главное – верь мне…
Он прижал Веронику к себе и зашептал на ушко слова, смысл которых она вряд ли смогла бы понять.
— Закрой глаза, Вероника…
Девушка зажмурилась, уткнула нос в его залатанную жилетку.
И всё вокруг заискрилось, закружилось в вихре из тысяч крошечных снежинок. Мартин закрыл глаза. Мозг готов был лопнуть от напряжения. В ушах шумело. Все мышцы тела сводило судорогой.
Но… резко всё прошло и стало легко. Мартин распахнул глаза.
***
Они стояли на окраине леса. Вдали темнели дома ещё спящего города.
— Это…— прошептала Вероника.
— Это твой город, — улыбнулся Мартин, — только он ещё спит…
— Как? Как ты это сделал?
— Я и сам не знаю…
Мартин пожал плечами. Шагнул вперёд. Замер. Он наконец-то понял. Понял одну простую истину.
— Иди, Вероника. Тебя ждут дома.
Девушка просияла и стала ещё краше. Она прошла пару метров. Остановилась. Обернулась. Мартин стоял на месте.
— Мартин? Идём со мной, Мартин…
Он только покачал головой. Сделал несколько шагов навстречу девушке.
— Я не могу идти дальше, Вероника, — Мартин прикоснулся к щеке девушки. Скользнул ниже к шее. Сорвал чёрное ожерелье. Она вскрикнула от боли. Но лишь на мгновение.
— Теперь всё будет хорошо…— он растирал в руках ожерелье, превращая в тлен. Чёрная пыль взметнулась в небо и улетела, — прощай, Вероника.
— А как же ты, Мартин? — губы у девушки задрожали.
— Посмотри на меня…— Мартин откинул волосы назад. Лучи восходящего солонца скользнули по его неестественно белому фарфоровому лицу, по синим глазам, почерневшим на миг, по заострённым ушам, по чёрной полосе на шее, окрасившейся алым.
— Я больше не принадлежу твоему миру…— Мартин грустно улыбнулся.
Вероника порывисто обняла его. Мартин чмокнул её в макушку.
— Прощай…— сказал он и растворился в воздухе.
***
На рассвете Мартин добрался до бледно-голубого фургона с нарисованными сладостями. Забрался внутрь, уселся около сундука с довольной улыбкой на лице. Крэг только покачал головой и вздохнул. Поступки юного протеже часто ставили в тупик старого чародея.
Конец. Июль. 2022 г.