Уходят вагоны, уходят люди. И он стоит в одиночество полным, погруженный в отчаяние, не нашедший упокоение ни в Боге, ни в дьяволе. ни в судьбе своей. Он печален, он несчастен. Он спокоен или ненастен — все стало одним. Он лишен величайшего из чувств, кои дарует нам Бог. И ни вкуса успеха, ни вкус нового знакомства не может заполнить эту пустоту под сердцем. Там где когда-то было имя, там где был чужой портрет, как носят с собой иконы. Он потерял это все в одну ненастную ночь, ненавистного себе празднества жизни. Став слабым, размягчившись, возжелая вопросить о чужой жестокости по отношению к себе, жестокости от человека, которого он больше жизни любил. Он возненавидел Господа, возненавидел все в этом мире, помимо очей напротив и остался один. Ему в манере легкой сообщили, что больше он не нужен. Что он не нужен. Что он. Он. Он теперь один. Что теперь все, кто его буду провожать к гробу, будут делать ему больно. Что теперь не будет никого, кто его полюбит не за талант, не за труд, а за то что он человек. И он рыдая, утирая слезу с щеки, смотря, как идет тяжеловесный поезд, как толпятся люди, тихо шептал себе об этой правде. Я человек, я достоин любви, меня полюбят, мне нужно просто нужно трудиться, работать. А ради чего? А точно ли? А все эти новые, а все они такие мерзкие, такие не те. А во снах все так хорошо, а в памяти все так давно. А так спокойно от одного слова ее было. От одного жеста было хорошо. Неужели он не мог промолчать? Неужели он настолько провинился? Неужели одна его просьба, быть с ним чаще, столько раз сказанная. столько раз молебная и порою злая, привела его к этому? Почему столько раз сжималась петля на шеи и он был жив? Почему ангелы и духи не дают ему уйти? В чем цель его блуждания? И хочется уж броситься на рельсу, ехать некуда, не к кому. Нет никого. Все кого он звал друзьями — они знакомые, они не помогут, он не может поговорить с ними. Он мог говорить только с ней, только она понимала его, а теперь ее нет. Нет братьев, нет сестер. Ничего нет. Только пустота, боль и желание убежать от этого — он пытался ненавидеть, пытался разлюбить и забыть, но он не может победить чувство, кое отличает человека от насекомого, от букашки. Он не может перестать тянуться душой своей к этому, к тому чуду, которое показал ему мир. Он бы хотел никогда не увидеть, дабы не быть слабым. Он ненавидел быть слабым, но он не мог быть сильным. Он просто хотел быть счастливым, как и все множества людей “до”. Он просто хотел любить и быть любимым, а рок судьбы не дал. И все теперь такой ад, такой кошмар, что лучше уж вздернуться.
И только в руке сверкает белизна бумаги, ручка, скамья в зале ожидания — он пишет строки, он молит “Господь мой, умоляю помоги мне. Дай мне шанс все вернуть, все исправить. Аминь”. И пусть нет такой молитвы, и пусть нет ее нигде помимо его головы, но он не первый говорит эти слова. И он не первый засыпает в обнимку с этим маленьким письмом надеясь, что когда-нибудь ему дадут шанс все исправить, что он снова сможет дышать и любить.Он так устал ненавидеть и презирать, трудиться и не получать, он так устал быть один.