Рассказ написан с элементами сленга
Я зашёл в свой номер, и удивился тому, что за время моего отсутствия сделали перестановку. Кресла и журнальный столик стояли у другой стены, а мини бар и вовсе был встроен в стену. «Как это они успели?» — подумал я. Потом вышел в коридор, и посмотрел на табличку с номером комнаты. Всё верно. Неужели это я утром не заметил, что мини бар встроенный? Ладно. Я слишком устал, чтобы разбираться с подобными мелочами. Это не у себя дома.
Я долго стоял под душем, пытаясь смыть трудный день. Чехи уехали, даже не попрощавшись. Их не устроила цена услуг, которые наша фирма пыталась им навязать. Я чувствовал себя полным остолопом, когда расхваливал наших сотрудников, а чехи сидели с унылыми лицами. На выходе из здания делового центра, где мой шеф арендовал офис, для заключения договора с чешскими партнёрами, я был вынужден ответить на его звонок. Чехи явно ему уже позвонили, и доложили об итогах встречи. Я не мог сослаться на то, что занят. Шеф орал на меня полчаса, и в его голосе чувствовался не гнев, а удивление.
— Ты вчера наизусть мне рассказал все тезисы для переговоров. Какого чёрта ты самостоятельно завысил цену на три доллара? Они же согласились на пятьдесят долларов в час, откуда ты взял эти пятьдесят три?
Я слушал его, и сам удивлялся. В самолёте я ещё раз проштудировал документы, и был уверен, что действительно знаю их содержание наизусть. Шеф как-то всё уладил, и заставил меня лететь в Прагу за свой счёт, подписывать то, что должно было быть подписано час назад.
— На этот раз я отправил чехам свой вариант договора, а не тот который ты умудрился где-то подправить. И какая тебе была от этого выгода, понять не могу. — Сказал шеф.
Я тоже ничего не понимал. Мой рейс приземлился в Праге на двадцать минут раньше, чем тот, которым летели наши партнёры. Я встретил их у трапа самолёта с низко опущенной головой. Мы всё подписали прямо в аэропорту в Vip зоне, и я улетел в Берлин через час, после того как я и чехи пожали друг другу руки. Завтра я возвращаюсь домой, и у меня ещё есть время разобраться с чертовщиной, которую я сам же и сотворил. Но сначала я сходил поужинать в кафе, которое видел рядом с отелем. Вернувшись в отель, я удивился, что меня окликнул портье, и спросил на хорошем русском — нашёл ли я ключ от номера. Я пошарил по карманам, и показал ему ключ с фирменной биркой отеля. Портье кивнул, и как-то странно на меня посмотрел.
Я хотел перед сном ещё раз просмотреть документы, чтобы разобраться в случившемся. Когда я зашёл в свой номер, то снова решил, что ошибся дверью. В кресле сидел мужчина в чёрном плаще и широкополой шляпе надвинутой на глаза. Я повернулся, чтобы выйти, но мужчина сказал:
— Не торопись, Миша. У нас с тобой всего двадцать минут, пока он будет стоять под душем. А я должен кое-что тебе рассказать.
Мужчина снял шляпу и очки, и я обомлел. Он был как две капли воды похож на меня, только лет на десять старше.
— Не на десять, а на восемь. — Незнакомец словно прочитал мои мысли.
— Вы о чём? — Удивился я.
— О том, что ты меня узнал. Вернее узнал во мне себя. И ты совершенно прав. Вот уже восемь лет, третьего сентября, я вынужден прилетать в Берлин и арендовать этот номер в отеле, чтобы в очередной раз вытащить тебя из чужого паттерна, и вернуть домой.
— Что вы несёте? Немедленно убирайтесь отсюда! Я сейчас вызову охрану. — Я почти кричал, потому что не на шутку испугался.
— Никого ты не вызовешь. Посмотри на второе кресло, а потом мы вместе выйдем из номера, и я переправлю тебя в твой паттерн, и постараюсь, забыть об этом ещё на год.
Я подошёл к креслу, на котором лежал мой новый костюм, а я точно знал, что оставил его дома. Это был именно мой костюм, потому что к боковому карману пиджака был приколот бейджик с моей фотографией. Я взял в руки галстук, и перевернул его. Знакомая затяжка была аккуратно заправлена за петлю, и по тому, как был растянут узел галстука, я понял, что снимал его я. Это моя привычка, ослаблять узел, прежде чем снять галстук. И узел был мой любимый, больше никто в нашей фирме не умел завязывать двойной Виндзор. Я поднял глаза на незнакомца, а он, вздохнув, сказал:
— Забери в спальне свою сумку и кейс с документами. Он не заезжал утром в отель, его вещи стоят перед тобой.
Я повернул голову и увидел свою сумку и кейс на журнальном столике.
— Но…
— Поторопись, Миша. Я могу уйти один, а ты на веки вечные застрянешь в чужой, параллельной реальности. На моей судьбе это не скажется, а вот тебе придётся туго. И если ты доживёшь до следующего третьего сентября, ты будешь дожидаться меня оборванный и грязный на той стороне улицы. Дважды ты не дожил.
Я думал до того момента, пока не понял, что из душа больше не доносится шум воды.
— Пять минут. Он ещё будет бриться. — Сказал одними губами незнакомец.
Я стремительно прошёл в спальню, забрал свои сумку и кейс, вернулся в гостиную, и мы с незнакомцем вышли из номера, аккуратно притворив дверь.
— Оставь ключ в замочной скважине с этой стороны. — Сказал незнакомец. — Носильщик через минуту увидит его, постучит в номер, и отдаст рассеянному постояльцу.
Мы вошли в лифт, и незнакомец нажал на кнопку подвала.
— Зачем нам в подвал? — Удивился я.
— Чтобы выйти из отеля незамеченными. Через несколько минут закроется окно между паттернами, нам нужно подождать где-нибудь на улице. А потом ты вернёшься в свой номер, как ни в чём не бывало.
Я счёл за благо ничего пока не спрашивать. Когда лифт открылся в кромешной темноте подвала, незнакомец достал фонарик и сказал:
— Нам направо. В прошлом году запасной выход был сразу возле лифта.
Когда мы вышли на улицу, уже окончательно стемнело, и город расцвёл разноцветными огнями. Незнакомец посмотрел на берлинскую телебашню, и сказал:
— Нужно подождать, пока на башне её световое ограждение поменяет цвет на белый. Здесь он зеленоватый. Идём, посидим в сквере, оттуда башню хорошо видно.
Мы устроились на скамейке, которая скрывалась в тени деревьев, незнакомец закурил, а я спросил:
— О каких паттернах вы всё время говорите?
— О паттернах параллельной реальности. — Незнакомец достал из внутреннего кармана несколько сложенных вчетверо листков. — Вот, посмотришь в отеле. Здесь темновато. А на словах можно объяснить так: линейное время движется по прямой. Но по каким-то причинам, через каждые двенадцать единиц измерения, растягивается в разные стороны. Хотя может это не время растягивается, может эти растяжки были предусмотрены для чего-то природой. И вот на этих растяжках располагаются параллельные реальности. Таких реальностей всегда строго двенадцать, в одной стороне, и почему-то шесть с другой. Это и есть паттерны параллельных реальностей. Они разделены, как до сих пор считалось, нерушимыми границами. Но оказалось, что существует явление перехода из паттерна в паттерн. Видимо это какой-то сбой в программе. Люди на протяжении жизни множество раз переходят из реальности в реальность, и очень редко замечают это.
Незнакомец умолк и задумался. Потом резко вскинул голову и сказал:
— Всё, можешь идти отдыхать. Ключ от номера у портье. Для него ты ещё не возвращался в отель. А мне пора. Мы больше не встретимся. Прощай. — Незнакомец встал, вошёл в заросли кустарника, и пропал.
Я ещё долго сидел на скамейке, пока меня не окликнул полицейский. Он спросил на хорошем английском:
— Мистер, у вас всё хорошо? Вы выглядите странно.
— Почему странно? — Отозвался я.
— Вы смотрите в одну точку и не шевелитесь. Я уже несколько раз прошёл мимо вас, а вы по-прежнему оставались неподвижным.
— Наверное, уснул с открытыми глазами. Я сегодня сильно устал. — Я хотел подхватить свои вещи, но их не оказалось там, куда я их поставил, когда пришёл сюда с незнакомцем. Пожав плечами, я пошёл в отель. «Интересно, почему полицейский заговорил со мной на английском?»
Номер оказался таким, каким я его запомнил утром. Кресло и столик стояли на том самом месте, а мини бар был маленькой тумбочкой у окна. Мои сумка и кейс были в спальне, там, где я их оставил с утра. Я уселся в кресло, и достал листки, которые мне дал незнакомец.
«Международная конференция Общества независимых исследований.
Берлин, Германия, 3 сентября 2027 года
Доклад на тему «Платоновы тела, как основа всего сущего»
Автор — Шалаев Михаил Павлович, кандидат философских наук, старший научный сотрудник НИИ Парадоксов Времени, Россия, город Зеленоград Московской области».
Я задумался. Я живу и работаю в Зеленограде. Я там родился и вырос. Но никогда не слышал, ни о каком институте Парадоксов Времени. Получается, что этот институт появится в ближайшие восемь лет, и я буду там работать. И не просто работать, а напишу диссертацию, и получу учёную степень. Но почему философских наук? По образованию я инженер кибернетик. То, что я не нашёл работу по специальности, и работаю в рекламном агентстве, это обычное дело для нашего времени. Я уже два года как заместитель директора по международному сотрудничеству. И сегодня, в первый раз за всю карьеру, чуть не сорвал престижную сделку. Я снова посмотрел на листки, которые держал в руках. Мне не хотелось читать дальше, но тема доклада была мне знакома. Ещё во время учёбы в университете, мы организовали студенческий кружок по изучению свойств Платонова тела шестисот — гранника, четырёхмерного многогранника, где каждая грань — тетраэдр. Почему именно шестисот — гранника? Я уже не помню, кажется, мы хотели проверить какую-то теорию. Но, какую именно, я забыл. Наш кружок быстро распался. Кто-то «стукнул» на нас в учебное управление, и нам предложили либо поменять предмет обсуждения и исследований, либо разойтись. Мы, якобы, вторглись в чужую тему. Помнится, Юрка, главный затейник кружка, вопил не своим голосом, что Платоновы тела не являются закрытой проблемой науки. Никакой военной тайны в них нет. Но потом почему-то перевёлся в какой-то провинциальный университет, и больше я о нём не слышал.
«Время это шестисот гранник, вложенный в другой шестисот гранник — пространство. И то и другое находятся в постоянном движении…» Дальше я читать не стал. «Не сегодня» — решил я, и лёг спать.
В Домодедово меня встречала жена, чего я никак не ожидал. Она держала в руках табличку с моей фамилией.
— Ты чего, Руслана? — Я хотел её обнять, но она отстранилась.
— Всё кончено, Миша. Через час я улетаю в Лондон с Тимуром.
— Ах, вот оно что. Теперь и ты в его команде? — Усмехнулся я.
Руслана молчала. Тимур, родной брат нашего шефа, славился своим донжуанским списком. Он старался не заводить шашни на работе, но видимо плохо старался, потому что уже несколько наших длинноногих блондинок числились в его «команде». Иногда в столовой можно было наблюдать занимательную картинку — Тимур спокойно обедает в окружении своих бывших возлюбленных. Руслана не была длинноногой блондинкой, она была длинноногой брюнеткой. Мы прожили с ней в гражданском браке четыре года, и вот я её потерял из-за Тимура. Я подумал, что это смешно.
Наконец Руслана заговорила:
— Мы летим в командировку. И мы не стали любовниками. Мы поженились.
— Меня не было всего два дня, а ты уже выскочила замуж за прожженного сердцееда?
— Представь себе. Я думала, что ты закатишь истерику, а ты просто задаёшь вопросы. Ну, прощай. Шеф тебе всё объяснит. — Руслана ушла в направлении терминала, где на табло высветилось слово Лондон. Тимура я не увидел.
Неожиданно Руслана развернулась, и подбежала ко мне. Она подтянула меня к себе за лацканы пиджака, и уткнулась носом в мою шею.
— Почему от тебя ничем не пахнет? Вообще ничем. Ни парфюмом, ни табаком, ни потом, в конце концов. Где твой запах, который я так любила?
— Наверное, для тебя его больше нет. Такая у меня магия любви. — Пошутил я. А Руслана зыркнула на меня своим фирменным взглядом сирены, и видимо, не найдя, что сказать, ушла.
Я ещё долго смотрел на табло терминала, за дверями которого скрылась Руслана.
Забрав свою машину с платной стоянки, я ждал очереди выехать с неё.
— Сегодня одновременно прилетело восемь бортов. — Словно извиняясь, сказал мне дежурный, проверяя мои права и квитанцию.
Я ехал домой и раздумывал о том, что там мне делать нечего, поэтому решил сразу подъехать в офис. Шеф посмотрел на меня, и ничего не сказал, он приложил палец к губам, и только тогда я заметил, что он в наушниках. И тут он быстро, быстро затараторил на китайском. Вот за что я люблю нашего шефа, так это за то, что он полиглот. Он знает четыре иностранных языка. Из них китайский, как родной, потому что он вырос в Китае в семье сотрудников советского посольства. В китайской школе он выучил английский с помощью носителя языка — своего соседа по парте, мальчишки из американского консульства. «А на португальском мы играли в футбол с бразильскими ребятишками» — смеялся шеф — «А зная португальский, не проблема выучить испанский, особенно, когда ты влюблён в кубинскую девчонку по имени Долорес».
— Ну, а немецкий, где ты выучил немецкий? — Спрашивали шефа наши интеллектуальные барышни из дизайнерского отдела фирмы.
— Ну, за немецкий мне нужно благодарить Тимура. Это его отдали в немецкую спецшколу по возвращению из Китая. А я должен был проверять у него уроки.
Как не смешно, но шеф говорил чистую правду. Мои родители служили в ГДР, и я с ними прожил там пять лет. Иногда мы с шефом даже проводили секретные разговоры на немецком в присутствии нежелательных ушей. Я немного знал китайский, но не на том уровне, чтобы вот так, как шеф, тараторить с его носителями. И уж мой совершенно поверхностный испанский в подмётки не годился тому, на котором разговаривал шеф. Испанцы говорили, что это чистый каталонский диалект. Хотя шеф клянётся, что выучился ему у кубинцев. Но сам же, кубинцев и не понял, потому что они говорили на испанском карибской группы.
Когда шеф закончил разговор, он велел мне закрыть дверь в кабинет, и удобней устроиться в кресле. У такого расклада было только два варианта развития событий: шеф устроит разнос, или предстоит интимный разговор по душам. Я ожидал взбучку, поэтому удивился, когда шеф достал коньяк, лимоны и шоколад.
— Ну, что, Миша, надо отметить твою виртуозно проведённую операцию, по заключению сделки с чехами. — Сказал шеф, разливая коньяк.
Я промолчал, мы чокнулись и выпили.
— Да, что это я? — Спохватился шеф. — Ты с дороги, голодный, пошли в ресторан.
Ресторан был побочной линией бизнеса нашего шефа. Официально его хозяином был Тимур, но это только на бумаге. Шеф сам признавался, что завёл этот «геморрой» общепита только затем, чтобы иметь собственную «кормовую базу» для партнёров и сотрудников офиса. Но, как ни странно, ресторан даже прибыль приносил, потому что работал по советским правилам ГОСТа. Шеф говорил: «Заведение я открыл для себя, и какой мне смысл воровать у себя самого? А уж другим воровать и подавно не позволю, это дело чести». Я помнил, как в первые два года он безжалостно выгонял даже самых крутых поваров, если камера наблюдения показывала, как они воруют продукты, или уменьшают порции. И никто не знал, где находятся эти камеры наблюдения. А я знал, потому что сам заказывал личные жетоны поваров и официантов, куда и были встроены эти камеры. Шеф говорил сотрудникам ресторана, что камеры встроены в весы. Но в весах была другая заморочка — карты памяти всех произведенных завесов.
Для нас уже накрыли на стол, и я, усаживаясь, чувствовал себя неуютно. Весь обед я ждал, что шеф вот-вот начнёт разбор моих «полётов» в Берлине, но шеф рассказывал, что чехи перевели оговоренный аванс, и представители техотдела уже улетели в Прагу. Когда шеф куда-то вышел, я вспомнил, что так и не отключил в своём телефоне режим полёта. И вот, открываю список входящих звонков, и не нахожу там звонка шефа. Того самого, где он полчаса на меня орал. Я хотел у него спросить про тот звонок, но шеф, вернувшись, завёл разговор о Тимуре и Руслане, и их скоропостижном браке. Так и сказал — скоропостижном.
— Пойми, Миша, он положил глаз на Руслану много лет назад, когда она ещё жила с первым мужем. Он уговорил меня пригласить её на работу, чтобы видеть каждый день. А когда она развелась, он не успел и глазом моргнуть, как она сошлась с тобой. Уже наступил тот час икс, когда ему нужно было на что-то решаться. Он так поистаскался по блондинкам, что натёр лысину на чужих подушках, и начал попивать крепкие напитки. Дважды его прокапывали в психушке, когда его трясло с похмелья. Я и сам не ожидал, что Тимка так резко возьмёт быка за рога в твоё отсутствие. Позавчера он просто не выпустил её из офиса, пока она не согласилась его выслушать. Они поехали в Москву в новый ресторан Василича. Ты помнишь Василича?
— Это тот старый пройдоха, который не заплатил нам за четыре баннера и две растяжки? — Усмехнулся я.
— Именно. Он потом заплатил, когда мне уже было стыдно тебе в этом признаться.
— Почему?
— Потому что он заплатил только неделю назад. — Шеф опустил глаза.
— Вот молодец! Не прошло и года.
— Верно говоришь. Сейчас эти баннеры и растяжки обошлись бы ему гораздо дороже. А он заплатил по старой цене. Но вернёмся к Тимуру и Руслане.
Они приехали в ресторан Василича, и в отдельном кабинете Тимур излил душу Руслане. И знаешь, что она ему сказала?
— Понятия не имею.
— Она сказала: «Ты, Тима, идиот». Что она запала на него в первый же день их знакомства в моём кабинете. Но потом видела, как он постоянно мутит с блонди, и решила, что она не в его вкусе. Я сидел в соседнем кабинете и ждал результата. Если бы она ему отказала, я бы тут же подхватил брательника, чтобы он не пустился в открытое плаванье по столичным заведениям. Матушка бы мне этого не простила. Но всё обошлось, Руслана сказала — «Да». Я отвёз их в ювелирный на Тверской, который специально не закрывали ради такого случая — покупки обручальных колец моим братом и его невестой. Оставалась интрига — приедет Руслана утром в ЗАГС или нет. И Руслана не подвела мою седую голову — она приехала вместе с матерью и отцом. Пока ты ублажал в Берлине чехов, твоя гражданская жена, стала законной женой моего брата.
— Это поэтому ты ничего не говоришь о том, как я накосячил в Берлине с чехами? — Наконец, я решился задать шефу мучавший меня вопрос.
— В каком смысле накосячил? — Удивился шеф.
— В прямом. И разве мы с тобой не разговаривали полчаса по телефону, после моего изначального фиаско на переговорах?
— Миша, ты, наверное, увидел дурной сон. Ты блестяще провёл переговоры. И мы разговаривали после того, только по Скайпу, и совсем не полчаса, а всего минуты две. Поезжай домой, я отпускаю тебя до вторника. Видимо, сказывается напряжение последних дней — жёсткий график подготовки сделки. Все твои страхи реализовались в твоём сознании, как реальность. А ещё Руслана со своим уходом. Я где-то читал о наложении подсознательных страхов на реальность из-за стресса. Миша, ты мне дорог, совсем не как память. Я сам отвезу тебя домой.
«Субару» шефа ехал за моей «Маздой» впритык. Юрка, личный шофёр шефа, имел двенадцать глаз по окружности головы, и это не было приколом. Он умел выйти из любой аварийной ситуации, как сухим из воды. И сейчас ему очень не нравилось, что шеф сам ведёт машину, чем подвергает себя опасности. Юрка постоянно мигал фарами, указывая шефу то на маячившую впереди фуру, то на гаишника на перекрёстке, то на плохо просматривавшийся знак «Опасный поворот». В конце концов, шеф рявкнул на Юрку в телефон, что каких-то три километра, он вполне способен проехать самостоятельно. Мало того, он заехал в мой двор, и с первой попытки припарковался там, где я указал. Потом пересел к Юрке, и помахал мне рукой. Я решил ни о чём не думать, пока не приведу в порядок себя и свои мысли.
Утром я проснулся от запаха свежесваренного кофе. «Так пахнет кофе, только если его варит Руслана» — подумал я, и поднялся. Я заглянул в кухню и обомлел — Руслана стояла над туркой, и по привычке считала вслух — «Раз, два, три, четыре…» И вот рывок, и турка на безопасном расстоянии от раскалённой конфорки.
— Почему ты вернулась? — Спросил я.
— Вернулась? — Руслана никогда не умела притворяться, и теперь она явно удивилась моему вопросу.
— Разве ты не улетела в Лондон с Тимуром?
— Шеф отправил с ним Белоглазову. Ты же знаешь, как я комплексую со своим английским. Кстати, я не нашла в твоей сумке ни одной пары носков, ты что опять их все повыкинул? Тебе не кажется, что это слишком расточительно выбрасывать носки за четыре доллара? — Руслана налила кофе в мои любимые чашечки, которые берегла, и доставала только тогда, когда сильно по мне скучала.
— На этот раз, я купил одноразовые за десять центов. — Я вру на ходу, и Руслана это знает. Она лучезарно мне улыбается, а я усаживаюсь за стол, и начинаю анализировать происходящее.
Щелчок микроволновки и передо мной тарелка моей любимой овсянки с курагой. Ещё щелчок, на этот раз тостера, и передо мной тосты, на которые я привычным движением намазываю плавленый сыр. Руслана устраиваться напротив меня, и мы, молча, завтракаем. Всё, как обычно. Кроме одного — вчера Руслана ушла от меня к Тимуру, и видимо об этом не догадывается. Я пытался, на ночь читать доклад незнакомца, но меня быстро сморило. А сейчас я вспоминал его слова сказанные в берлинском сквере: «Люди на протяжении жизни множество раз переходят из реальности в реальность, и очень редко замечают это». По ходу дела, это про меня, с поправкой на то, что я замечаю. Редкий экземпляр.
— Что говорил шеф, про мою работу в Берлине? — Осторожно интересуюсь я.
— О, я не сказала тебе самого главного! Чехи попросили, чтобы лично ты руководил основными работами в Праге. — Ответила Руслана.
— Это ещё почему? — Удивился я.
— Виноват твой безупречный чешский, и то, что ты хорошо знаешь Прагу ещё с детства.
— Ага. — Я делаю вид, что жую, а сам соображаю, что я оказался совсем не в своём паттерне. В этом, мои родители служили в Чехословакии, а не в ГДР.
— Шеф, кажется, отпустил меня до вторника. — Я выхожу из-за стола и потягиваюсь.
— Почему, кажется? Так и есть. — Руслана снова улыбается. — И меня с тобой заодно.
— Вау! Вот уж бонус, так бонус!
Мы вместе моем посуду, потом идём принимать ванну, а оттуда, я несу её в спальню, закутанную в полотенце.
Когда Руслана уходит готовить обед, я вытягиваюсь на кровати и улыбаюсь. Я не знаю, что может ждать меня в других паттернах, но в этом мне явно нравится. Здесь Руслана другая. Она относится ко мне нежно и трепетно. Её любовь выдаёт себя в каждой мелочи. Не знаю, каким должен быть я, но пока она не заметила подмены. «Стоп!» — говорю я сам себе — «Она тоже сказала, что я смыл с себя все запахи, как та Руслана в аэропорту». Я быстро одеваюсь, заодно просматривая свои вещи в шкафу. Одежда та же самая. Вплоть до аксессуаров, которых у меня множество — галстуки, шарфы, ремни, подтяжки. «Хоть в этом не придётся путаться». Меня эта мысль пугает, я, словно уже знаю, что мне ещё не раз предстоит переходить из паттерна в паттерн. Я смотрю на себя в зеркало и задаю себе вопрос: «Откуда эта уверенность, что моё путешествие по параллельным реальностям только начинается?» Входит Руслана, и спрашивает, куда я собираюсь.
— Сначала в офис, заберу кое-какие бумаги, чтобы проштудировать их до вторника. Потом доеду до «Пятёрочки», посмотрю, привезли ли твою любимую шипучку. Гулять, так гулять. — Руслана кивает и уходит в кухню.
Я припарковался в безлюдном переулке, и достал доклад незнакомца. Прежде чем продолжить чтение, я пытаюсь вспомнить все события последних двух дней. Каждую мелочь. Мне нужно знать, когда же происходит этот злосчастный переход в другой паттерн. И вдруг понимаю, что я перемещаюсь в другую реальность во сне! Во время перелёта в Берлин я уснул, как только ещё раз просмотрел документы. Я помню свою мысль: «Перед смертью не надышишься», убрал бумаги в кейс и, откинув спинку кресла, заснул. Меня разбудила бортпроводница перед посадкой. Я стал припоминать подробности своего пробуждения в самолёте, пытаясь понять, что же изменилось вокруг меня. Ничего не изменилось! Документы в том числе. Я вылетал с документами, где были прописаны в договоре — 53 доллара за час работ, и с ними же прилетел в Берлин, и чуть не завалил сделку. Это значит, что во время перехода ничего не происходит со мной и моими вещами. Изменяются предлагаемые обстоятельства, и несущественные детали расположения предметов. Например, расстановка мебели в гостиничном номере, то, где находится дверь запасного выхода в отеле, или цвет светового заграждения на телебашне. Но служба родителей в Чехословакии вместо ГДР, это уже серьёзно. Я не знаю чешского языка, это факт. Поэтому мне нужно как можно скорее покинуть этот паттерн, чего мне совсем не хочется. Уж больно тут шикарная Руслана.
Я углубился в чтение доклада незнакомца, и не заметил, как прошло полтора часа. Телефонный звонок вытащил меня из течения мысли автора в реальность. «Только какую именно?» — подумал я, и ответил Руслане.
Пробуждение было тяжёлым. Вчера я один выпил две бутылки игристого, совершенно не заботясь о том, что утром будет болеть голова. Когда я подливал себе вино, Руслана смотрела на меня широко открытыми глазами. «Да, детка, обычно я не пью твою шипучку. Но сегодня я ставлю эксперимент, что будет, если с вечера я буду пьяным. Где я проснусь, здесь, с тобой, или в другом менее гостеприимном паттерне реальности?» Наконец я открыл глаза. Электронные часы показывали четыре утра. В спальне было прохладно, я повернул голову и увидел, что балкон приоткрыт. Я с трудом поднялся, закрыл балкон, и тут только заметил, что кровать Русланы аккуратно заправлена. Пока я стоял под душем, изгоняя похмелье, я вспоминал, как мы выбирали мебель для спальни. Я хотел купить огромную двуспальную кровать, и в шутку говорил, что это прекрасный сексодром. Но Руслана предпочла две полутороспальных кровати составленных вместе. Она почему-то не любила спать со мной под одним одеялом, и в постели предпочитала иметь свою территорию. Хотя больше нигде за ней не наблюдалось этой привычки обособляться.
На кухне всё было так, словно я живу один уже не первый год. Вчера я купил огромный торт, и мы съели только по кусочку. В холодильнике торта не было, и вообще не было ничего кроме пива и пакетиков с сушёными морепродуктами. Слава богу, в шкафчике оказался солидный запас кофе, в том числе растворимого, и сухих сливок. Мне было лень молоть и варить настоящий кофе, поэтому я заварил растворимого, и удивился, что он довольно приличный. Я съел целый пакет солёных крекеров, запивая супер сладким кофе. Мой многолетний опыт гласил, что такое сочетание не позволит мне проголодаться, как минимум, три часа.
Я обошёл квартиру и не нашёл ни одной вещи Русланы — ничего. И тут я вспомнил про свой телефон. Вчера мне звонили трижды: Тимур — входящие звонки, матушка — звонки пропущенные, и там же в пропущенных незнакомый номер. Я прогнал его через программу распознавания, и узнал, что этот номер зарегистрирован в Чехии. Открыв официальный сайт компании — партнёра нашей фирмы, я нашёл этот номер, как номер секретаря исполнительного директора. Этого секретаря звали Юло Мравец. Я знал Юло Мравца, он не чех, он словак, который родился и вырос в Праге. Юло был старше меня лет на двадцать, и превосходно знал русский язык. «Откуда?» — я задал Юло глупый вопрос, на который Юло вздохнув, ответил:
— Уж если в России начали забывать, что когда-то существовали Варшавский договор и социалистическая Восточная Европа, что уж обижаться на всех остальных.
Мне стало стыдно, ведь я прекрасно знал, что русский, как иностранный, изучали во всех школах социалистических стран. Эти страны, после распада Советского Союза, перестали быть социалистическими, и по моим наблюдениям, чем дальше, тем больше дистанцировались от своего социалистического прошлого. Лично я их за это не судил.
Юло был самым безопасным из всех, кому я мог позвонить, чтобы понять, где теперь я нахожусь, и каково моё положение в фирме, и возможно личной жизни. Хотя про личную жизнь я и так догадался. На часах около пяти утра, в Праге на час меньше, звонить сейчас Юло неудобно. Я посмотрел, в какое время мне звонил вчера Юло, а оказалось, что всего час назад. Значит, почему-то не спит. Я позвонил, и Юло сразу ответил.
— Привет, Юло! — Сказал я на русском, побоявшись того, что он заговорит со мной на чешском.
— Миша, я ищу тебя второй день. В офисе сказали, что ты дома до вторника. — В голосе Юло я почувствовал напряжение и удивление. — Наши вернулись из Берлина в прекрасном настроении. Ты хитёр, как лис, но они довольны. Благодаря твоему проекту, мы сэкономили кучу денег, даже экспертам было не к чему придраться. Совет директоров постановил, премировать тебя, и наш шеф был не против. Проверь свой счёт, и если деньги поступили, сообщи мне, я совсем не уверен, что правильно записал его номер. И не беспокойся, у меня бессонница. — Юло положил трубку, а я в очередной раз задумался.
Я не был автором проекта рекламной компании чехов. Этим занимался Тимур и девочки из его отдела. Я открыл официальный сайт нашей фирмы, и не нашёл там упоминая об отделе Тимура. Сам Тимур числился исполнительным директором фирмы. А я оказался ни больше, ни меньше, а шефом компании. А тот, кого я считал своим шефом, был всего лишь членом совета директоров. Проверив уставные документы, я чуть не упал с кровати, лёжа на которой блуждал по интернету через телефон. Мне принадлежал контрольный пакет акций!
Была суббота, и в офисе никого не было. Когда я вошёл в здание, охрана вытянулась передо мной в струнку. Я мимоходом посмотрел на план эвакуации, на случай пожара, и сообразил, что мой кабинет находится там же, где был кабинет шефа. Я включил компьютер, и пока тот загружался, исподволь разглядывал кабинет. «Да, Миша, фантазия у тебя на знаке минимум», — сказал я сам себе. Кабинет был точной копией гостиной в моей квартире. Но я не стал задерживаться на этой мысли, потому что компьютер загрузился.
Я возблагодарил бога, что оказался в этом паттерне в выходной день. То, что я раскопал в компьютере, было для меня шоком. Во-первых, на экране всплыл значок виртуальный камеры, и компьютер запросил приложить к нему большой палец. «Ого!» — подумал я, у моего шефа такого не было. Потом я уже перестал удивляться тому, что прежде чем открыть какой-либо документ, я должен был снова, и снова идентифицировать себя в системе. Когда я вышел из кабинета, чтобы сходить на обед, то увидел, что секретарша Леночка сидит на своём месте.
— А ты зачем пришла? — удивился я.
— Мне позвонили охранники… — Леночка вжалась в кресло и испуганно смотрела на меня.
— А ну, марш домой! — Беззлобно прикрикнул я. Надо было видеть, как Лена, схватив сумку, побежала к лифту. Я подождал пока она уедет, и только тогда снова вызвал лифт.
«Что-то здесь не то. Меня бояться охранники, боится секретарь, и даже Юло, которому я позвонил, когда убедился, что деньги перечисленные чехами упали на мой счёт. И у него нет никакой бессонницы, он специально ждал моего звонка посреди ночи». А сумма была сопоставимой с авансом фирме на начало работ. Даже для вознаграждения генерального директора было многовато. Я понял, что мне придётся сегодня очень постараться, чтобы не заснуть, пока я не выясню, кто же такой Михаил Шалаев в этом паттерне реальности.
Когда я, после подачи заявления в полицию о явке с повинной, и «беседы» со следователем прокуратуры уже сидел в КПЗ, приехал Тимур. Он был исхудавшим, и с огромными мешками под глазами. Нам никто не препятствовал в разговоре тет-а-тет.
— Ты чего, пил что ли? — Спросил я Тимура, когда мы шли в комнату свиданий.
— С чего ты взял? — Буркнул в ответ Тимур.
— Да вся лишняя выпитая жидкость скопилась у тебя под глазами.
Мы смотрели друг на друга, и молчали минут пять. Я старался прочитать в глазах Тимура его истинные чувства. Но он смотрел спокойно, ни одна эмоция не промелькнула в его бесстрастном взгляде. Когда Тимур заговорил, я удивился, что он шипит, как змея.
— Я знал, что рано или поздно ты мне отомстишь за Руслану. Мой братец аплодировал, когда нам зачитали твою явку с повинной. Ведь осталось всего полтора года до того момента, когда бы сработала давность лет.
В офисе полный бардак, забрали жёсткие диски со всех компьютеров, а твой системный блок вывезли полностью. Мне сказали, что ты лично открыл прокурорам доступ ко всем документам, в том числе скрытым, которые они бы сроду не смогли найти, при их-то технических возможностях. Они в глаза не видели дактилоскопические компьютерные сканеры. А ты…
У Тимура заходили желваки, его ярость была очевидной. Но он справился с собой и сказал:
— Пока я прохожу как свидетель, но с меня взяли подписку о невыезде. С Русланы тоже.
— С Русланы? — Я искренне удивился.
— А как ты думал, если на жену главного подозреваемого в крупном мошенничестве записано всё семейное движимое и недвижимое имущество? Она даже не стала отрицать того, что была в курсе, откуда взялось всё это семейное достояние.
— Да, Тима, богачество оказалось тебе не по плечу. — Усмехнулся я.
— Конечно, это ты чистенький, у тебя ничего нет, кроме квартиры и машины. Даже на личном счёте сущие копейки. Жил, как сказали прокуроры — от зарплаты до зарплаты. Поэтому они не могут понять твои мотивы для совершения махинаций с деньгами фирмы. — Тимур поднялся. — Я пошёл. Мы ещё не раз увидимся на перекрёстных допросах. В дежурке ждёт мой брательник, жаждет с тобой пообщаться. Он, наверное, тебя в анус поцелует за то, что ты вывел меня на чистую воду.
«Брательник… Так называл Тимура шеф» — подумал я, когда за Тимуром закрылась дверь.
Шеф выглядел усталым, но он нисколько не изменился после нашего разговора в ресторане. «Где и когда это было?» — подумал я. А шеф уже болтал, без остановки. Он рассказал мне всё, что знал о том, как будет работать следствие, и как сейчас техники приступили к восстановлению внутренней компьютерной сети, вытащив со склада старые компьютеры.
— Неужели ты знал, что может сложиться такой кандибобер? А я то удивлялся тому, что ты велел не продавать старые компы, а сохранить их на складе. В понедельник мы сможем спокойно продолжить работу. Даже счета не арестованы.
Вот, — он поставил на стол пакет — твоя матушка передала. Я её успокоил. Ведь тебе вряд ли дадут реальный срок. Завтра тебя отпустят под подписку о невыезде. Когда закончится весь этот разбор Тимуровских преступных схем, я с удовольствием приму тебя на работу.
Уже открыв дверь, шеф повернулся, и еле слышно проговорил:
— Спасибо, что вернул деньги чехам. Они спишут этот перевод, как техническую ошибку. Иначе бы он рассматривался, как взятка в особо крупном размере.
В камере я долго не мог уснуть. Мне было любопытно, как среагирует местный Михаил Шалаев, когда проснётся в КПЗ. Но мне этого узнать было не дано. Всё, что я сумел уразуметь о человеке, на чьём месте я провёл этот день, сводилось к тому, что он был одиноким и озлобленным, у которого из под носа увели невесту, а он любил её больше жизни. «А люблю ли я свою Руслану?» — подумал я, и провалился в тяжёлый сон без сновидений.
Бесподобный аромат сена, моя детская подушка и новое лёгкое одеяло. Я на родительской даче. Моим родителям сено было ни к чему, они не держали ни одной скотинки. А сеновал сдавали в аренду соседям бесплатно. И только ради того, чтобы я, как в детстве, мог спать на сеновале, когда соизволю заявиться на дачу. Вот уже несколько лет, я выбирался в деревню всего раза два за лето.
— Эй! — Крикнула снизу моя старшая сестра Женя. — Ты собираешься завтракать вместе с нами, или так и будешь валяться?
— Иду! — И я мигом спустился.
Пропустить завтрак с родителями, сестрой, её мужем и детьми, было не просто свинством, но и лишением себя позитивного настроя на весь день. Таких разговоров не услышишь нигде. Пока все усиленно жуют бабушкины блинчики со сметаной, запивая ромашковым чаем, говорит только папа. Потому что, как только все перейдут к ягодному десерту, начнётся болтовня, и деда никто не услышит. И вот блины съедены, и старший племянник Максим поднимает руку.
— Говори. — Строго произносит дед и, наконец, начинает завтракать сам.
— Деда, а почему сегодня я должен обрывать чеснок, который пошёл в дудку? Всегда я, Машка ни разу за это лето дудку не обрывала.
— Потому что Маша девочка. После того, как оборвёшь дудку у чеснока или лука, руки долго воняют. — За деда отвечает бабушка, которая уже позавтракала.
— Так пусть перчатки наденет. — Максим сморит на деда исподлобья. А дед невозмутимо кладёт в рот очередной блинчик.
— Хорошо. — Говорит бабушка. — Ты слышал, какие у Маши на сегодня дела?
— Нет. Я только про свои послушал. — Максим встаёт, понимая, что это какой-то подвох, и он наверняка не будет делать того, что дед поручил Машке.
— Если она будет обрывать чесночную дудку, то ты будешь делать то, что дед поручил Маше. Правильно?
— Правильно. — Ворчит Максим, и ждёт, когда бабушка озвучит Машкины задачи на сегодня. Но бабушку опережает Машка:
— Я сегодня подрезаю петунии!
Максим в растерянности. Грядка с чесноком всего одна, а петунии растут по всему саду, и Машка наверняка провозится с ними целый день, а он и подавно. Пробурчав что-то себе под нос, Максим садится на место. И вот наступает очередная часть «марлезонского балета», нашего местного разлива, который я называю интервью для мамы. Мама уже меня обо всём расспросила накануне, а за завтраком, делает «контрольный выстрел», чтобы папа тоже услышал, и потом не переспрашивал по десять раз. И делается это очень вовремя — пока папин рот занят, и он не может вставить ни слова. Я отвечаю на стандартные мамины вопросы, потом на нестандартные вопросы племянников, и наконец, все встают из-за стола, и расходятся выполнять дедовы распоряжения. Обычно я остаюсь за столом, и допиваю свой чай в одиночестве. Но сегодня компанию мне составила Женя.
— Позавчера Руслана приезжала. — Едва слышно говорит она. — Я её в дом не впустила.
— Женечка, у меня сегодня амнезия. Напомни мне, пожалуйста, кто такая Руслана?
— Мишка, прекрати! — Женя кидает в меня чайное полотенце. Я делаю невинные глаза и говорю:
— Женечка, я, правда, не знаю никакую Руслану. — Я вижу, что Женька вот, вот расхохочется, но видимо решила мне подыграть. Скорчив уморительную рожицу, доктор наук и мать двоих детей пищит кукольным голоском:
— Руслана, это твоя бывшая девушка. Ты прожил с ней в одной постели четыре года. Перед Новым годом, она изволила вернуться в отчий дом. — Женька закашлялась, и потом заговорила своим обычным голосом. — Она просила ключи от твоей квартиры. Хотела вернуться, пока ты был в Берлине. Но я сказала ей, чтобы закатала губу обратно. Ты сам должен решить, примешь её обратно или нет.
— В этом ты права, дорогая сестричка. Тем более, я уже всё решил.
— Ты убедился, что она всё-таки тебе изменяла, с этим, как его…
— Нет, не убедился, и не собираюсь убеждаться. Слишком театрально она ушла от меня в ту новогоднюю ночь. Столько пафоса бывает только в древнегреческих трагедиях.
— Твой шеф мне позвонил, когда ты уже спал, сказал не будить. У тебя телефон не отвечал.
— Так мы же в бане пи… То есть были. А чего он хотел, не сказал?
— Сказал, что сегодня перезвонит, как только дела в Москве закончит.
Женька ушла, мурлыкая себе под нос какую-то песенку. А я сам себе удивлялся. Откуда я взял, что Руслана ушла от меня в новогоднюю ночь, да ещё с великим пафосом. И что мы пили в бане. Интересно с кем? И тут передо мной ответ нарисовался сам собой — Гоша, Женькин муж. Он устроился напротив меня, и достал из-под стола две бутылки пива.
— Ты как, после вчерашнего? У меня чердак раскалывается. — Он протянул мне пиво. — Если бы дед видел, сколько мы вчера уговорили в бане, мне не жить.
— Да, я как-то проспался. — Сказал я, но пиво взял. — Батя человек военный, привык всех строить по режиму.
— Он мне всю плешь проел своей теорией, что нажраться дозволяется только в пятницу, чтобы в субботу опохмелиться, а в воскресенье готовиться к новой трудовой неделе на трезвую голову.
Мы, молча, пили пиво, потом Гоша встрепенулся:
— Это, забыл. Меня тёща вчера к колодцу гоняла раза три, чтобы на всю неделю ей хватило на готовку. И вот тащусь я домой с последней бочкой, и меня из-за угла новенький мерс подрезает. Остановился я, а из машинки дамочка выпорхнула — вся из себя, на шпильках не по-деревенски. Чуть ножку не подвернула, когда каблучком в колею от телеги Иваныча наступила. Смотрит на меня, и ресничками хлопает. А потом и говорит:
— Вы муж Жени Шалаевой?
— Ну, я. А надо то чего?
— Я, Руслана, бывшая жена Миши. Хочу с ним помириться, а Женя мне ключи от его квартиры не дала.
— А я чем помочь могу? И не жена ты ему вовсе, а так, сожительница.
— Конечно, конечно. Просто я ему сюрприз хотела сделать. Поговорите с Женей, может она вас послушает.
— Откуда я знаю, какой такой сюрприз ты ему приготовила, может, квартиру обчистишь, и дёру дашь за бугор. Я слышал, что ты девочка ушлая в этих делах. Так что вали подобру-поздорову, пока я бочку на твою игрушечную тачку не перевернул.
— Фу, как не культурно. А ещё преподаёте в университете.
— Так это я в университете культурный, а в деревне, я «Грузчик Валера» собственной персоной. Так что вали отседого, пока я матюки не включил.
Фыркнула она, и уехала. Правда побуксовала немного, когда на горку въехать хотела, да движок видать, слабоват, так и не въехала. Пришлось ей в объезд удаляться. Вот. Меня и так дома две мадамы и в хвост, и в гриву эксплуатируют, мне ещё какой-то фифы не хватало.
Гоша передал мне диалог с Русланой, как заправский артист. Говорил за себя и за Руслану, меняя интонации голоса, и даже изображая выражение лица своё и Русланы.
— Спасибо, Гоша! Ты настоящий друг! — Не успел я пожать Гоше руку, как он упал со стула, и залез под стол. Я понял, что на горизонте появился батя. А Гоша на четвереньках отполз в лопухи у забора, и скрылся из виду. Я тоже убрал бутылку с пивом, и сделал вид, что просматриваю батину газету, которую он оставил на столе.
— Ах, вот она где! — Обрадовался батя, увидев меня с газетой в руках.
Я быстренько глянул на название газеты, и дату выпуска, чтобы не облажаться если что. Пока батя шёл к столу, я уже проштудировал статейку про уход за огурцами, и когда батя подошёл, я спросил:
— А вы тоже, при каждом поливе огурцов, добавляете в воду тридцать граммов мочевины?
Батя, молча, забрал у меня газету, явно удивлённый моим вопросом, потом нехотя ответил:
— Нет, но совет из газеты к сведению приняли. Где Гошка? Он же с тобой только что за столом сидел.
— Пошел, по каким-то делам в лопухи. — Я скорчил гримасу — «Бе», а батя проворчал:
— Ему, что нужника мало? — И ушёл.
Гоша вернулся, и мы спокойно допили пиво, потому что видели, как батя вышел за ворота, и слышали, как он завёл свой «Москвич» и уехал.
— В сельпо подался. Всю неделю грозился какое-то удобрение купить. Вот ему будет сюрприз, когда увидит, что сельпо закрыто. Сегодня же воскресенье. Мы здесь счёт дням потеряли. Я на телефоне будильник поставил на двадцать второе число, чтобы звонил каждые две минуты. Мне на работу двадцать четвёртого.
— Так сегодня ещё только седьмое.
— Знаю, но боюсь, что опущусь до неандертальца, стоя раком в огороде, и работая гужевым транспортом для бочки. Женьке хорошо, она в город уедет на неделю, Максим же в школу ходит.
— Спасибо, что напомнил про телефон, я его на сеновале оставил.
Растянувшись на сене, я проверял входящие звонки. Снова звонил шеф, и я ему перезвонил.
— Мишка, стервец, ты, где всё утро пропадаешь? — Не успел я объяснить ситуацию с забытым на сеновале телефоном, шеф уже тараторил со скоростью звука.
Он аннулировал мой завтрашний отгул, потому что пропал Тимур. Шеф объехал все злачные места, и условные точки ночного пребывания брата. Так он называл съёмные квартиры, куда Тимур водил девчонок на одну ночь.
— И самое поганое, что он снял со своего счёта все деньги, наличкой. Позавчера объезжал банкоматы столицы, и снимал по двести тысяч. Больше с банкомата не снять.
— И сколько всего он снял? — Спросил я, вспомнив свою встречу с Тимуром в КПЗ соседнего паттерна.
— Четыре миллиона.
— Рублей?
— Долларов.
— И на х… И зачем ему столько? — Удивился я.
— Вот и я пока не понимаю. Всё дело в том, что его во вторник ждут в Праге. Если он не объявится до завтра, придётся туда лететь тебе. Ты один, кроме Тимура, в курсе подробностей проекта. Девчонки из его отдела, каждая делала свою часть задания, а сводили всё вместе вы с Тимуром.
Мне ничего не оставалось, как сказать шефу, что я готов к «труду и обороне» на благо родной фирмы. «Только вот кто завтра выйдет на работу? Я вряд ли продержусь без сна до утра».
— Шеф, а ты откуда знаешь, что Тимур снял со своего счёта всю наличку?
— Ну, ты, жук, Миша. У нас же все личные счета общие. И на каждое снятие, мне приходит «пи» на телефон.
— Я забыл, прости.
— Чего прости, больно тебе надо помнить, про интимные подробности наших с Тимуром счетов.
После обеда я поехал в Зеленоград, чтобы хорошенько подумать о том, что со мной происходит. Выходной на даче у родителей это был подарок. Единственный эпизод, который меня насторожил, это когда пятилетняя Машка залезла ко мне на сеновал, и заявила с детской непосредственностью, что я сегодня какой-то не такой. Я спросил, в чём это выражается, и Машка, подумав, ответила:
— Тебя как будто и нет. Как будто ты другой дядя.
— Это как? — Не отставал я.
— Ну, вчера приехал ты, а сегодня проснулся другой дядя.
Это было уже серьёзно. Хорошо, хоть не сказала, что от меня ничем не пахнет. Значит с семьёй мне нужно общаться как можно меньше. Дети они такие прозорливые, что иногда жуть берёт. Я уже много раз убеждался в нежном возрасте Максима, что у них, например, диапазон зрения, гораздо шире, чем у взрослых. Поэтому когда они рассказывают, что видят каких-то человечков, зверят и так далее, им нужно железно верить, и уводить из зоны присутствия этих невидимых для взрослых существ. Однажды в парке, Максим сказал, что на каменном столбе ограды сидит какой-то маленький дедушка, и побежал к этому столбу. Но тут вернулся Гоша, который ходил за мороженым, и подхватил сына на руки. Максим не добежал до столба каких-то пару метров. Мы с Гошей повернулись на треск, и оцепенели — на столб упала огромная ветка тополя, и столб раскололся на несколько больших обломков. Если бы Максима не подхватил Гоша, он бы успел добежать до столба, и его бы накрыло веткой, или прибило каменным осколком.
Я долго выруливал во двор, потому что заехал не с той стороны, и дожидался просвета в идущих по встречке машинах. И вот я паркуюсь на своё любимое место, и вдруг вижу, что на скамейке у моего подъезда сидит Тимур. Он ещё не успел меня узреть, поэтому я внимательно за ним наблюдаю. Он кутается в свою куртку, и я замечаю, что его трясёт. Насколько я знаю, Тимур завязал с пьянками около года назад. Но это в моём паттерне. И кто знает, что творится с Тимуром в этом. Я не торопясь подхожу к Тимуру, и становлюсь перед ним. Но Тимур меня не замечает, его действительно сильно трясёт, и глаза его полузакрыты.
— Тимур! — Рявкаю я, потому что по опыту знаю, что это может привести его в чувство. И Тимур открывает глаза.
— Миша… — И начинает рыдать. Вот это новости. Тимур, по рассказам шефа, с детства никогда не плакал. Как бы его не обижали, как бы больно ему не было, он только с силой зажмуривал глаза, и стискивал зубы.
Я завёл бедолагу к себе, и попытался напоить чаем. Кофе в таких случаях не годится, он стимулирует нервную систему, и может вызвать агрессию. А чай согревает и расслабляет. Руки у Тимура тряслись, но полчашки он всё-таки выпил, остальное разлил на стол.
— Ты, голодный? — Спросил я, и вдруг сообразил, что понятия не имею, есть ли что-то съедобное в холодильнике. Но вовремя вспоминаю, что у меня полный багажник матушкиных солений, варений, и овощей только что с грядки.
Тимур отрицательно вертит головой, и еле-еле проговаривает три слова:
— Она всё забрала.
— Кто она, и что забрала? — Спрашиваю я, но, кажется, уже догадываюсь, о ком он говорит.
— У неё в твоей квартире тайник. Она не успела оттуда ничего прихватить, потому что ты оперативно поменял замки на входной двери. Ещё в среду, на работе, она украла мою карту из бумажника. Я оставил пиджак на стуле, когда вышел буквально на минуту к шефу. И не сразу обратил внимание, что карты нет. В столовой я рассчитывался рублёвой картой, и только вечером хватился долларовой. Я подумал, что оставил её в офисе в сейфе, и среди ночи рванул на работу. Но в сейфе были только бумаги по Пражскому проекту. Утром я поехал в банк, но забыл дома паспорт. Пока ехал обратно, попал в аварию. Какой-то молодой мажор выехал на встречку, и врубился мне в лоб. Обе машины в хлам. Чудом ни он, ни я не пострадали. Пока разбирались с полицией, наступила ночь. Я приехал домой и отключился, утром на работу не пошёл, а поехал в банк. Мне сказали, что мой счёт пуст. Все деньги были сняты в разных банкоматах по всей Москве. Когда отсмотрели съёмку камер наблюдения, я чуть не упал в обморок, когда увидел Руслану.
— А ты-то, откуда про тайник знаешь? — Удивился я.
— Она всю неделю трендела о том, что ей нужно срочно попасть к тебе в квартиру, якобы она у тебя оставила свои драгоценности. А она никак не может с тобой договориться о встрече. Ты помнишь, как я у тебя спрашивал, перед твоим отлётом в Берлин, оставляла ли Руслана у тебя какие-то свои вещи. Ты посмотрел на меня как на идиота. И только когда я увидел, как Руслана снимает в банкомате деньги с моей карты, я понял, что у неё наверняка здесь тайник.
— Но откуда она узнала пароль от твоей карты?
— Несколько раз я снимал при ней деньги, и она видимо как-то подсмотрела, когда я набирал пароль.
— Ну, ты и олень. И что ты собираешься делать дальше? Тебя шеф обыскался.
— Что делать дальше, не знаю. А шефу надо было позвонить родителям, я им отзванивался несколько раз, но не говорил, что случилось.
— А ко мне-то зачем приехал?
— Я же сказал, у неё здесь тайник. Хочу узнать, что она в нём хранила.
— И забрать содержимое, чтобы компенсировать то, что она украла с твоей карты?
— На фиг надо. Я хочу написать заявление в полицию. И если в том тайнике тоже краденные вещи, это усилит её вину.
В этот момент раздался звонок в домофон.
— Это она, не открывай, она может быть вооружена. — Тимур снова зарыдал.
Я отвёл его в комнату, уложил на диван, а сам вышел на балкон. Во дворе стояла машина шефа. Я позвонил ему, и спросил один ли он.
— Один. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что с Русланой я тебя не впущу. У меня Тимур.
Шеф присел перед братом на корточки, и обнял его.
— Ты, придурок лагерный. Я не хотел звонить родителям, сообщать, что ты пропал без вести. И ещё эти деньги. Мне позвонили только час назад, и поинтересовались, была ли на работе Руслана, и объяснили, почему её ищут.
Мы долго искали по квартире тайник Русланы. Когда шеф съездил за металлоискателем, оказалось, что коробка из под женских сапог была спрятана в матрасе её кровати. Содержимое коробки повергло нас в шок. Там было килограмма три золотых безделушек, примерно миллион долларов, и подлинники уставных документов фирмы, и они были переписаны на имя Русланы! Два российских и два заграничных паспорта на разные имена, но с фотографией Русланы. Когда шеф доставал содержимое коробки, и раскладывал это добро на кровати, он предусмотрительно надел перчатки, в которых я чистил сантехнику.
— Мда… Девочка серьёзно к чему-то подготовилась. И откуда у неё этот лимон? С её зарплатой столько не накопишь, нужно проверять по номерам купюр. — Сказал шеф, и вызвал полицию.
Когда полицейские уехали, шеф повёз Тимура к родителям. Я съездил в кафе поужинать, потом выгрузил из багажника маманины гостинцы, и дома расставил по местам банки, и уложил в холодильник овощи. Пока я раздумывал, куда бы положить картошку, раздался звонок в домофон. Я погасил свет на кухне и вышел на балкон. Знакомых машин во дворе не было, в углу на выезде из двора стоял древний, как мир, чёрный «Форд» с тонированными стёклами. У моего зятя был такой лет десять назад, только белый, поэтому я без труда узнал марку. Я сходил в прихожую, и отключил домофон, а сам продолжил наблюдение с балкона. Когда я устанавливал на лоджии зеркальные стёкла, то думал только о том, как защитить мою спальню от палящего утром солнца. Но теперь я мысленно сам себе пожимал руку. Я ждал довольно долго, прежде чем от подъезда отошёл какой-то человек. Странным было то, что на улице было тепло, а человек кутался в пальто, и в темноте я не мог разобрать, мужчина это или женщина. Человек подошёл к «Форду», а тот, кто сидел за рулём включил дальний свет, и я увидел, что человек в пальто женщина. Силуэт водителя, тоже показался мне знакомым. Она быстро уселась рядом с водителем, и «Форд» выехал из двора. Тут же раздался телефонный звонок. Номер был незнакомый, и я не стал отвечать. Но через минуту позвонили ещё раз. «Руслана!» — сказал я вслух, но трубку не взял. Звонили долго, пока звонок не перешёл на голосовую почту.
«Миша, дорогой, где ты? У меня к тебе срочное дело. Я заезжала к тебе домой, но тебя не застала. Позвони мне, как только сможешь»
«Ну, уж нет. Пусть с тобой разбирается местный Миша» — подумал я, потом принял душ, и лёг спать.
Я долго крутился на кровати, мне не давал покоя силуэт мужчины за рулём «Форда». В нашем кондоминиуме камеры наблюдения установлены по всему периметру двора, и возле каждого подъезда. Удовольствие дорогое, но зато камеры ведут круглосуточную трансляцию в интернет, где видео сохраняется в течение года. Затем видео архивируется, и может храниться до двадцати лет. Если конечно пользователи будут оплачивать этот архив. Наш кондоминиум архив оплачивал. Потому что с помощью этого самого архива, дважды удалось задержать злоумышленников, которые снимали колёса с припаркованных во дворе авто, ловко отключая сигнализацию. Я открыл ноутбук, повозился с задачей времени поиска и номером камеры. Когда я нашёл тот самый кадр, который запомнил стоя на балконе, и увеличил его, мне захотелось спрятаться под кровать. За рулём «Форда» сидел мой незнакомец из Берлина.
Я снова взялся за доклад и перечитал его два раза. Мне показалось, что доклад изменился. Раньше я не замечал в нём сведений о том, что оригинал паттерна и путешественник, так автор называл тех, кто переходит в чужой паттерн, как бы меняются местами. Автор ничего не утверждал, он просто, исходя из своего опыта переходов, предполагал такую возможность. Ещё он довольно точно описал, что сведения, которых путешественник не мог знать об оригинале, всплывают в его памяти в нужный момент. С этим я согласился, хотя такое со мной случилось только сегодня у родителей на даче. Я искал в докладе, хоть какой-то намёк на то, что путешественника может сопровождать тот, кто его в это путешествие отправил. Потому что я уже не сомневался, что незнакомец, так неожиданно появившийся передо мной в номере Берлинского отеля, вовсе не спасал меня от пребывания в чужом паттерне. Он сознательно отправил меня в это путешествие по параллельным реальностям. Вот только зачем? В докладе ответа на этот вопрос не было.
Уснул я примерно через час, после потрясающего открытия. Но меня вскоре разбудил звонок в домофон. «Я же его отключил», чертыхнулся я, а включив ночник, обомлел. Рядом со мной спала Руслана!
— Миша, кого принесло в такую рань? — Тон и манера выражаться принадлежали «моей» Руслане, но я прекрасно знал, что это ничего не значит.
— Сейчас узнаем. — Я встал и, поискав ногами тапки, поплёлся в прихожую.
— Алло? — Я никогда не говорю в домофон — «Да». Существуют такие программы, которые записывают ваше «Да», а потом это «Да» можно пристроить где угодно — вплоть до суда на подтверждение сделки о продаже движимого, и недвижимого имущества.
— Миша, пусти. Меня ограбили. — Простонал Тимур.
— Только его нам не хватало. — Сказала Руслана, когда я пришёл в спальню за халатом.
Мне пришлось спуститься вниз, чтобы помочь несчастному Тимуру, добраться до лифта. Видок у него был великолепный. Он уснул на скамейке недалеко от бара, где сегодня отдыхал, и добрые люди его раздели, оставили только трусы, носки и футболку. Даже обувь забрали. Но больше всего он жалел свой пижонский перстень из цельного куска обсидиана, который купил за копейки на рынке в Турции. Его необычный окрас — ярко синие полосы на чёрном фоне, сразу привлекал внимание. Казалось, что перстень подсвечивается изнутри. Памятуя о приключениях Руслановой банковской карты в предыдущем паттерне, я спросил:
— Где твой бумажник?
Руслан лежал в ванной, и вдруг резко сел, выплеснув половину воды на пол. «Вчера, ты просто пролил чай на стол» — мысленно усмехнулся я.
— Я, кажется, не брал его с собой. — Сказал Тимур. — Если я иду в бар, то беру только наличные в ограниченном количестве.
— А вчера ты, видимо, захватил парочку лишних купюр?
— Почему ты так решил? — Удивился Тимур.
— Потому что ты надрался в стельку, тебя раздели, а ты даже не заметил.
— Да, я проснулся от того, что замёрз. — Тимур снова погрузился в ванну, а мне пришлось собирать воду с пола.
За этим занятием меня застала Руслана. Она видимо наблюдала за мной довольно долго, потому что спросила:
— Когда это он вчера пролил чай на стол? — И я понял, что сказал это вслух, а не подумал, как мне показалось. «Надо бы за собой последить» — не очень вовремя, но всё же пришла ко мне эта здравая мысль. Полупьяный Тимур, или не услышал мои мысли вслух про чай, или не понял о чём я. А вот Руслана быстро схватила суть дела. Дождавшись пока я закончу манипуляции с ведром и тряпкой, она потянула меня за рукав, и сказала на ухо:
— Я позвонила шефу, он сейчас приедет и заберёт своего брательника.
— Зачем ты ему позвонила? — Я, почему-то, расстроился.
— А зачем он нам здесь нужен утром в понедельник? В прошлый раз его дважды вытошнило на ковёр в гостиной. И у нас нет для него одежды. Руслана была права, я это почувствовал сердцем, но мне почему-то было жаль Тимура.
Таким шефа я никогда не видел. Он не поздоровался, но попросил разрешения не разуваться. Руслана молча, кивнула. Тимур сидел на кухне в моих трусах и футболке, и смотрел на шефа, как поп на комсомольца.
— Вставай, одевайся, и на выход. Я жду в машине. — Гаркнул шеф, и бросил Тимуру пакет с одеждой. Потом стремительно вышел из квартиры. Тимур сразу встрепенулся, и пошёл в ванную. Я подумал, что шеф сделал то же самое, что и я вчера — прикрикнул на Тимура, чтобы привести его в чувство. Но на всякий случай спросил у Русланы:
— Чего это он?
— Ты о ком?
— О шефе.
— Бог с тобой, Миша! Сегодня он ещё соизволил попросить разрешения не разуваться. Обычно прёт буром не разбирая дороги, расталкивая всех, кто посмеет встать на его пути.
Никаких сведений о невежливом шефе в моей голове не всплыло. Поэтому я кивнул, и решил больше ничего не спрашивать.
Когда Тимур ушёл, мы легли досыпать, и Руслана сразу уснула. До звонка будильника оставалось три часа, и я открыл свой ноутбук. Я ещё вчера сообразил, что справочные сведения о паттерне в котором я оказался, лучше всего добывать в интернете.
«Так, фирма на месте, шеф тот же самый, я по-прежнему руководитель отдела международных связей. А Руслана… Опаньки! Руслана исполнительный директор, в моём паттерне эту должность занимает Тимур. А Тимур? Так, так, так, где же Тимур? Тимур ведущий дизайнер. Ну, это не новость, он занимал эту должность, пока не пересел в кресло исполнительного. У него и образование соответствующее. Почему здесь, он до сих пор не исполнительный директор? Наверное, всё дело в шефе. Такой угрюмый чувак, наверняка затирает брата. Ну, это мы выясним по ходу дела. Завтра планёрка, там-то могут открыться подробности, которых я не знаю».
Когда я встал вместе с Русланой, она буркнула:
— Не надо мне сочувствующих. Спи дальше, если у тебя отгул. — И я понял, что и в этом паттерне я отдыхаю до вторника.
Когда Руслана ушла, я провёл ревизию своего телефона. Вчера мне никто не звонил. Вообще. Это было странно. В воскресенье меня обычно донимают старые приятели и родственники. Уж мама то звонит мне каждый день. В субботу только один входящий. Я разговаривал с шефом, и почему-то этот разговор записал.
«- Привет, ты уже встал?
— Нет, мы ещё валяемся.
— Завтра у меня встреча «без галстуков» с Василичем. Мы идём на рыбалку. Я не могу сидя с удочкой отвечать на звонки. Ты не будешь против, если я переведу их на телефон Русланы.
— Буду. Шеф, ну ты охренел. Я понимаю, что ты боишься спросить её. Но зачем меня так подставлять?
— Ты же знаешь, что нужно стрясти с Василича пол-лимона.
— И поэтому ты повезёшь его на Касановские пруды?
— Касанов всё равно свалил до октября в тёплые края. Я у него разрешения спрашивал.
— И он разрешил?
— А куда он денется. Сказал дать два косаря охране на водку.
— И всё?
— Ну, всё не всё, главное разрешил.
— А я тебе не даю своего согласия на звонки Руслане. И наш разговор записал, чтобы ты потом на меня голословно не сваливал.
— Я знал, что ты настоящий друг».
Шеф дал отбой.
Значит дело не в шефе, а в Руслане. И что же за дамочка спит здесь у меня под боком? Я встал, умылся и позавтракал. Содержимое холодильника меня насторожило. Только вегетарианские продукты. В морозилке не лучше — замороженные ягоды и овощи. «Поэтому она такая злющая» — подумал я, и пошёл проверять свои документы. А вдруг я здесь женат на Руслане официально? Слава богу, мой паспорт был чист. Собственник квартиры тоже единолично я. И машина моя. Проверил банковские счета, мой только зарплатный. Ещё два счёта общие с Русланой. И чего-то я решил похулиганить. Открыл на своё имя валютный счёт, и перевёл на него свою честную половину с общего счёта с Русланой. Ну и с рублёвого умыкнул вторую часть на свою зарплатную карту. Позвонил в соответствующую фирму, и заказал срочную замену замков входной двери. Через два часа всё было готово. Я съездил в торговый центр, и купил два больших чемодана. Дома сложил туда вещи Русланы, даже шубы и обувь. В сумку, с которой она ездила на массаж, я уложил её косметику и парфюмерию — всё до последнего шампуня, плюс расчёски, заколки и прочую мелочь. Немного подумал, складывать ли её полотенца, и тоже закинул их в чемоданы.
И вдруг я вспомнил про тайник в матрасе в одном из паттернов. Я расстегнул боковую молнию на матрасе Русланы, и пошарил рукой. Что-то есть! Я принёс фонарик и вытащил довольно объёмный женский клатч. Он был странно тяжёлым. Лучше бы я его не доставал! В клатче лежали два пистолета, и две коробки патронов к ним. Я аккуратно застегнул клатч, и положил его в один из чемоданов. Потом проверил на наличие посторонних вложений свой матрас. И там меня тоже ожидал сюрприз — коробка с новеньким пистолетиком и патронами. В отличие от клатча Русланы в моей коробке лежали документы на пистолет на моё имя. И мой пистолетик был просто игрушечным по сравнению с оружием Русланы. Я положил свой пистолет на место, и подумал: «Да что же мы за семья такая? Типа мистер и миссис Смит? Кто скорее вытащит оружие?» Входная дверь в подъезд открывалась именными магнитными картами. Я зашёл на сайт нашего кондоминиума и аннулировал карту Русланы. Меня рассмешил её статус на сайте — «Приглашённый гость». Загрузив чемоданы в багажник, я поехал на квартиру Русланы. Она жила в Москве, метро Юго-Западное, как говорят москвичи — два локтя по карте от центра. В моём паттерне, она имела служебную квартиру в Зеленограде, но здесь я не нашёл её в списках сотрудников фирмы пользующихся служебным жильём. Я не знал, возможно, она сдавала свою московскую квартиру, но решил проверить это на месте. Запасные ключи от её хаты были на своём крючке в моей прихожей.
На МКАДе пробок не было, и я быстро добрался до дома Русланы. Я позвонил в домофон, но мне не ответили, тогда я зашёл в подъезд, и поднялся на этаж, где была квартира Русланы. Когда я вышел из лифта, то столкнулся с женщиной бальзаковского возраста, и она тепло со мной поздоровалась.
— Михаил Павлович, спасибо вам большое!
— Вы о чём? — Удивился я, и тому, что она меня знает, и тому, что за что-то благодарит.
— Не скромничайте, мы знаем, что это вы выселили этих несносных азиатов из квартиры Русланы. Она так ни разу и не ответила на наши телефонные звонки, и ни разу сюда не приехала. Юрий Иванович со второго этажа, только недавно проговорился, что это он дозвонился до вас, и доложил обстановку с азиатами. Однажды они просто исчезли, и весь подъезд вздохнул спокойно.
Я глупо улыбался, и ничего не говорил. А что я мог сказать? Наконец женщина вошла в лифт, и я открыл квартиру Русланы. Не похоже, чтобы здесь жили азиаты. Идеальная чистота, и запах недавнего ремонта. Я дважды спускался к машине, перетаскивая чемоданы в квартиру. Потом бросил ключи на тумбочку в прихожей, захлопнул дверь, и ушёл. Я знал, что Руслана всегда носила с собой ключи от московской квартиры.
Вернувшись в Зеленоград, я свернул к дому родителей. Обычно, в это время они ещё на даче. Но сегодня понедельник, вдруг Женя с Максимом здесь? Припарковавшись в родительском дворе, я послал СМС Руслане позитивного содержания: «Детка, ты у меня больше не живёшь. И меньше тоже. Твои вещи в твоей московской квартире. Бай, моя девочка!». Я не стал блокировать Руслану, просто отключил телефон. Мне было интересно, сколько раз она мне позвонит, и что наговорит в голосовых сообщениях.
Мне открыла мама.
— Миша, наконец-то! Женя сказала, что все наши номера в твоём телефоне заблокированы после скандала с Русланой.
— Что? — Я достал телефон, и не поверил своим глазам, мама говорила правду.
Я повозился немного, разблокируя доступ к номерам мамы, отца, Жени, её мужа и детей. Потом, к великому маминому удовольствию, отобедал по полной программе, и только тогда сказал:
— Я выселил Руслану из своей квартиры.
— Как? Она же угрожала тебе судебными приставами.
— По поводу? — Удивился я.
— Ты ей должен кучу денег. — В кухню вошёл батя. Он по обыкновению дремал после обеда, и мама не стала его будить, когда я приехал.
— За что?
— За то, что ты без её ведома, выселил из её квартиры на Юго-западе квартирантов. И она понесла колоссальные убытки. Ей пришлось выплачивать этим людям неустойку, потому что договор был заключен на три года. А прошёл всего год.
— Она, что взяла деньги вперёд за все три года?
— Сынок, почему ты ничего не помнишь? — Мама заплакала.
Я чуть не сказал, что я не мог этого знать. Но тут щёлкнул замок, и все отвлеклись на приход Максима. Он повис у меня на шее, а потом увёл в свою комнату показывать планшет, который я прислал ему на начало нового учебного года.
— Если бы не этот планшет, я бы в школу не пошёл. — Заявил Максим.
— Ничего себе установка второклассника! — Я рассмеялся, Максим тоже, и мы не заметили, как в комнату вошла Женя.
— Мишка, ты живой! — Женька прижала меня к себе, и расплакалась.
— Ну, чего ты, сестрёнка? Всё хорошо!
Мама решила, что у меня амнезия, что было очень кстати. А то, что это Руслана наслала на меня порчу, было совсем некстати, потому, что это полная ерунда. Так или иначе, мама, папа и Женя, перебивая друг друга, рассказали мне историю скандала с Русланой, из-за её квартиры в Москве. В общем, ничего нового я не услышал, кроме того, что сумма, которую с меня требовала Руслана, была запредельной — четыре миллиона. Ну, хотя бы рублей.
Максим уселся за уроки, а я прилёг на его кровать, чему он почему-то очень обрадовался. Я подключил свой телефон, и тут же раздался звонок. Звонил шеф.
— Ну, и как это понимать? — Голос у шефа, для такого вопроса был уж слишком весёлым.
— Чего понимать? — Не понял я.
— Как ты ухитрился выдворить Руслану? Кстати, я её уволил час назад.
— Кстати, кстати, сегодня сплошные «кстати». Я просто вывез её вещи на Юго-запад, поменял замки в квартире, и аннулировал её карту доступа в свой подъезд. А ты почему её уволил?
— Она сама подала заявление об уходе.
— Прямо таки сама?
— Ну, после небольшого «эль-скандаль», скажем так. — И мы с шефом почему-то начали ржать. Больше разговора не получилось, кроме того, что мы договорились обсудить все детали моего экстравагантного развода, и не менее экстравагантного увольнения Русланы, завтра после планёрки.
Когда я читал СМС от Русланы, а потом слушал её злобные выкрики в голосовых сообщениях, я решил, что освободил местного Мишу Шалаева от Фурри, Гарпии и Гаргоны в одном красивом лице Русланы.
Уже дома я заблокировал номер Русланы в своём телефоне. Ещё раз прослушал её: «Я до тебя доберусь!», потом позвонил в полицию и заявил, что моя бывшая сожительница хранит дома незарегистрированное огнестрельное оружие и боеприпасы к нему.
Засыпая я вспомнил, что хотел ещё раз прочитать доклад незнакомца, но мне лень было вставать, чтобы достать его из кармана пиджака. «Интересно, где я завтра проснусь?», с этой мыслью я уснул.
— Господин Шалаев, просыпайтесь! Самолёт заходит на посадку, пристегните ремни безопасности.
Я открыл глаза, и увидел бесподобно красивую стюардессу. «Пожалуй, только макияжа многовато! И где я её раньше видел?» — подумал я, и тут же до меня дошло, что я в самолёте Москва — Берлин. Я посмотрел на экран телефона, и чуть не вскрикнул, когда увидел дату — 3 сентября. Я пошарил по карманам в поисках доклада незнакомца, и нашёл единственный листок бумаги, на котором, от руки, моим почерком было написано всего несколько строк.
«Если ты это читаешь, значит, ты добрался до своего родного паттерна. Извини, другого пути не было. Надеюсь, тебе понравилось побыть кем-то вроде Робин Гуда или Человека-Паука. На самом деле, ты делал то, на что никогда бы не решился, если бы знал, что это твой реал, единственный и неповторимый.
P.S.
В «Форде» с Русланой был не я. Я же говорил, что мы больше не встретимся. И будь готов к тому, что ты снова «прогуляешься» в параллельную реальность. Ты уже опытный путешественник, и справишься без меня. Твой Незнакомец».
— Ещё чего не хватало! И откуда он узнал про то, что я его видел в «Форде»? — Сказал я вслух, и девушка, сидевшая рядом со мной, подозрительно на меня покосилась.