Мы с мужем несколько лет прожили в коммуналке на четверых соседей, поэтому с радостью отправлялись пожить у его родителей, когда они уезжали на дачу. Как-то раз, ранней весной, нас позвали всего на три дня, потому что свекор и свекровь не собирались задерживаться в деревне – дров было мало, топить нечем, а на улице было ещё прохладно.
И вот, на третий день, мы вернулись с работы, я пошла, собирать сумку, а муж устроился с журналом в туалете. Прошло минут двадцать, и вдруг я услышала голос мужа, он не говорил даже, а скулил по-собачьи:
- Оль, иди сюда…
- Зачем? – Крикнула я, не собираясь отвлекаться, чтобы ничего не забыть.
- Ну, иди, тебе говорят! Я кажется, умираю…
Тут уж я не выдержала, и громко чертыхаясь, подошла к двери, которая уже была открыта настежь. Мой Вовка стоял с журналом в руках, едва натянув на себя штаны.
- Посмотри. – Сказал он, указывая на унитаз.
- Ты что с дуба рухнул! Очень приятно смотреть на твоё дерьмо!
- Да нет там дерьма, - Вовка заплакал, - там вон чего…
Я заглянула в унитаз, и не поверила своим глазам, там плавали жирные белые червяки. Зажав рот, я убежала в ванную. Вовка пошёл за мной и, рыдая навзрыд, причитал:
- Всё, меня уже изнутри черви жрут.
А мне в тот момент почему-то было неинтересно, кто его там жрёт изнутри, я пыталась остановить рвотные спазмы.
Тут щёлкнул замок, и на пороге появилась свекровь. Она всегда входила в дом с таким видом, как будто мы тут без неё устраивали шалман. И хотя всё стоит и лежит на месте, всё равно в воздухе витает сладкий запах упадка и угаро-дебоширского направления. На этот раз, увидев бледного, как спирохета, сына, Мира Павловна бросила сумки и, прижав к себе драгоценного дитятю, запричитала:
- Володенька, сынок, что случилось, родной?
- Мама, я умираю… - Не говоря больше ни слова, Вовка взял мать за руку и повёл в туалет.
Через минуту Владимир лежал в родительской спальне в пижаме отца, обложенный подушками, с грелкой со льдом на голове, в ожидании неотложки. Мира Павловна обежала соседок, спрашивая совета, и привела их всех с собой. И вот этот «консилиум», тихонько переговариваясь, выстроился у постели умирающего Вовки.
- А где Александр Иванович? – Спросила я свекровь.
- Я отправила его в булочную у метро. Туда сегодня свежую выпечку с Арбата привезут. – Свекровь зыркнула на меня так, как будто я спросила не о месте нахождения её мужа, а взаймы рублей пятьсот и без отдачи. Я ещё подумала, что надо будет Вовку тоже послать за булочками, но вспомнив, что он умирает, пошла, посмотреть как он там. Вовочка всё так же лежал с закрытыми глазами, а по его лицу стекали струйки воды от оттаявшей грелки. Соседки стояли у кровати со скорбными лицами, и мне было странно, что они не уходят, неужели им больше заняться нечем?
Неотложка всё не ехала, и я вышла на балкон покурить. Когда из-за поворота показался мой свёкор, нагруженный дачными сумками, и чуть ли не в зубах у него была авоська с выпечкой, я помахала ему рукой, но улыбаться не стала. Хотя очень хотелось улыбнуться бедному мужичку, затюканному собственной женой. Но в доме было горе. Хотя мне так не казалось. Я спрашивала себя, ну почему я не чувствую никакой трагедии, и Вовку мне нисколько не жаль? Но ответа не находила.
И вот Александр Иванович стучит в дверь ногой, Мира Павловна впускает его в дом, и припадает к груди мужа с беззвучными рыданьями.
- Мирочка, что случилось? – Вопрошает Александр Иванович, и пытается поставить на пол сумки.
- Володя… - Мира Павловна берёт мужа за руку и тащит в спальню, по пути рассказывая историю Вовкиного приключения в туалете.
Когда Мира Павловна произносит слово – «черви», Александр Иванович вырывает руку, и со стоном: «Мои опарыши!» - бежит в туалет.
Оказывается. Собираясь на дачу, Александр Иванович, сходил в зоомагазин и запасся опарышами, собираясь в деревне порыбачить. Но из-за того, что Мира Павловна, перед отъездом гоняла его по магазинам, Александр Иванович, совсем про них забыл. Наверное, чтобы эти опарыши не сдохли, он положил их в полиэтиленовый пакетик, и поместил в сливной бочок унитаза, чтобы им было прохладнее. Пакетик оказался дырявым, и червячки выплыли по сливу в унитаз.
Надо было видеть, как драгоценное дитятя летело и радовалось с родительской кровати, под крик отца: «Развалился тут! Ты чего, опарышей ни разу не видел?»
Соседки исчезли, как не бывало. Пока я пыталась дозвониться, чтобы отменить вызов неотложки, Мира Павловна, крикнув: «Я в булочную, там сегодня выпечка с Арбата!» - пулей вылетела из квартиры.