Запах снега
(рассказ-быль)
“Одинокий человек-это только тень,
а тот, кого не любят, одинок всюду и со всеми.”
(Жорж Санд, французская писательница)
Из воспоминаний раннего детства в памяти нет-нет всплывает и такой эпизод, который когда-то впечатлил меня. Начну с того, что в посёлке, где я вырос, жили представители самых разных национальностей. Недалеко от нашего дома находились два кинотеатра – летний и зимний. Вечерами к каждому из них, в зависимости от времени года, после работы валил народ. Люди, в особенности женщины и девушки, старались выглядеть понаряднее, перед началом сеанса слушали песни и музыку, звучавших из репродуктора, общались, делились новостями. Франтовато одетые парни поощрительно улыбались хорошеньким девушкам. Раздавались оживленный говор, смех. Возникало праздничное настроение. Поэтому мы, дети и подростки, тоже любили бегать к этим кинотеатрам.
Возле летнего нередко появлялась фигура странного человека, отличающегося от других своим неухоженным видом и неопрятной одеждой. Был он невысокого роста, но широк в плечах, в прошлом, наверняка, рубаха-парень, седая голова говорила о том, что он уже не первой молодости. Как знать, быть может ещё вчера он ходил гоголем, был на коне, а сегодня стал пешим, сражённый ударом в спину, на что способен враг, но не только. Мрачное лицо его вечно было заросшим, вдобавок к тому же, оно было обезображено глубоким шрамом. Он проходил мимо весело толпящихся людей с понурым видом, словно тащил большую вязанку дров, ни на кого не обращая внимания, не произнося ни единого слова, а потом внезапно исчезал. Некоторые люди сторонились его с отвращением.
А почему этот диковинный и нелюдимый, вечно замкнутый в себе человек появлялся вечерами средь толпы, объясняется просто. Он жил в одной из крошечных подсобок летнего кинотеатра, бывшего некогда билетной кассой. Как он поселился там, влача своё жалкое одинокое
существование, видимо было известно кому-то из местных сострадательных начальников. Кто этот человек, откуда, каким ветром занесло его сюда, за какие грехи немилостивая судьба обрекла его на столь незавидное положение, в котором он застыл как муха в сиропе, что за печаль гложет его истомлённое сердце, никто толком не ведал. Знали только, что он армянин по национальности и зовут его Саркис. Хотя, по жизни, как я понял потом, этот замкнутый в себе человек отнюдь не был похож на своего легендарного тёзку1.
Как уже было сказано выше, некоторые люди с отвращением отворачивались от него и даже сквозь смешанный шум голосов, словно бросая тухлые яйца в лицо, говорили: “Прямо леший” или же: “Выскакивает как чёрт из табакерки, хоть караул кричи!”. Чего только не приходилось слышать об этом безответном горемыке, что не вызвало сомнений, “Что это быть может двоедушник, одна из душ которого наверняка – демоническая.” А был ещё случай, когда какой-то чистоплюй брякнул в сердцах: “Какой холодный человек! От него запахом снега дует, аж мурашки по коже… Так и хочется дёру дать…”.
От услышанного другой бы наверняка вырубился бы, а Саркису, казалось, было наплевать на то, что говорят о нём те, кто были не прочь попить его кровушки и вытирать о нём ноги.
Но однажды я был свидетель, как одна женщина сказала другой:
- Дядя Саркис хороший человек. Просто судьба обошлась с ним сурово, жизнь пошла под откос. Не каждый рождается с серебряной ложкой во рту. Чего только не вытворяет порой судьба-злодейка. Вот он вдали от родины своей здесь без кола без двора и один как перст доживает свой век, чуждаясь всех и вся. Жалко, но неисповедимы пути Господни. Вокруг него народ кишмя - кишит, а он не знает даже с кем словечком перекинуться, чтобы душу излить, тоску свою развеять. И что за тоска у него?
- А кто его знает, всё в мире зыбко как мартовский сугроб… - подтвердила другая.
- Что верно, то верно, - согласилась её собеседница. - Бывает едешь прямо, а всё равно попадешь в яму.
Может они были и правы, эти женщины, неравнодушные к чужим судьбам. Как говорится в таджикской поговорке: будет то, что на лбу, то бишь на роду написано.
________________________________
1.У армян мифологический персонаж, помощник
и покровитель сасунских богатырей, и ещё любовников
Понимая это, некоторые сердобольные хозяйки из соседних домов давали старику что-нибудь съестное. Потому что они видели, что он гол как сокол, словом перекати поле.
Как бы то ни было, мы дети боялись Саркиса, всегда погружённого в невесёлые думы и старались держаться подальше от него. А иные матушки малолетних детей, с коими приходили посмотреть кино, страшили, если те шалили, его именем. Помнится, однажды вечером, придя по привычке к кинотеатру, я увидел там одну молодуху, за подол которой держалась миловидная девочка лет трёх – четырёх. Вдруг она захныкала ни с того ни с того. Мать, лузгая семечки, пыталась её успокоить, но безуспешно. И тут заприметив Саркиса, она сказала:
- Перестань, а то отдам тебя этому страшилищу, этой образине.
Девочка со страхом протестующее замахала ручонками.
Саркис стоял неподалёку и всё это слышал. Он криво усмехнулся и удалился в свой “клоповник”. Но быстро вышел обратно, подошёл к женщине с ребёнком и протянул девочке плитку шоколада, невесть откуда взявшуюся в его каморке. Девочка схватила плитку, просияла лицом и радостно засмеялась. Шоколад для неё стал шоковым сюрпризом. Женщина, которую поступок Саркиса привёл в хорошее настроение, с благодарностью взглянула на него. Что-то подобие улыбки появилось на его заросшем лице, хотя надо полагать, что оскорбительные слова женщины для старика были как удар под дых, но не проронив ни слова, он отошёл в сторону. Он был похож на бескрылую птицу, на клюв которой навесили амбарный замок.
Потом я не раз видел, как Саркис, который, быть может, сам жил впроголодь, подкармливает бездомную собаку и её щенят, которые жались к ней как озябшие воробушки.
В такие минуты, хотя я ещё был сравнительно мал, задумывался, почему этот вроде незлобивый, хотя и опустошённый каким-то только ему ведомым горем человек, как соль в глазах некоторых людей.
Однажды, после вечернего сеанса вместе с соседскими ребятами возвращаясь домой, я на обочине дороги увидел Саркиса. И хотя мы были на расстоянии вытянутой руки, старик нас не заприметил. Высоко вздёрнув голову, он внимательно смотрел на медленно катящуюся на небосклоне полную луну. Что у него творилось в душе, о чём он думал в тот миг, я не знаю. Может быть о том, что где-то на другом конце земли кто-то из его родных и близких тоже устремил взгляд на небо, и даже вспоминает о нём,
таком же одиноком, как ночное небесное светило. Вполне возможно, что при этой мысли пусть хоть на какой-то миг тяжёлый камень безнадёжности скатился с его сердца. Как бы то ни было, в ту темень он не казался мне страшенным, остывшей золой, этаким монстром, каким он чудился иным, а был как все. В ту ночь я думал о том, что же побудило этого человека оторваться, подобно тому как айсберги откалываются от шлейфовых ледников от своих родных и близких и стать никому ненужным отшельником, какой была изначальная сторона его жизни, быть может вынудившая его сжигать за собой мосты, вычеркивать прожитые годы. Жизнь не сказка, и она часто преподносит непредсказуемые сюрпризы. Возможно, там, на его малой родине, у него с кем-то были вражда, неприязнь, конфликты, возможно его предали, подставили под удар, втянули в беду, от которой он не оправился, попав как кур во щи. Кто знает людей, среди них есть божества, и есть убожества, ведь не все одним миром мазаны, не все одного поля ягоды. А если копьё метнёт кто-то из своих, близких, то боль ещё сильнее, невыносимее. Может он и сам был в чём-то виноват и жалеет о случившимся, но фарш обратно не перекрутишь. Может быть он домогался чего-то такого, что вызвало озлобление у окружающих, но когда бросаешь жребий, не всегда выпадает орёл. Всё может быть…
Потом наша семья переехала в другой район, так как мой отец, офицер милиции, получил новое назначение, и старого Саркиса я больше не видел, как сложилась его дальнейшая судьба, каким было последнее небесное предназначение для него, мне неизвестно. Жизнь иногда уходит раньше, чем приходит смерть. Если он умер, то интересно, шёл ли кто-нибудь за его гробом, провожая в последний путь и сопровождая похоронные дроги. Надо полагать, что да. Хотя как знать… О нём могли и не вспомнить и даже злословить после смерти старика. Ведь нет народа без уродов с бациллами низких мыслей, для которых поносить других, причём зачастую незаслуженно, становится чуть ли не отдушиной, насущной потребностью, и что ужасно, можно закрыть городские ворота, а их рты – нет, хотя у самих небось рыльце в пуху. Эти люди, как кактусы, у них одни колючки. И хотя небо не бывает без стервятников, а морские воды без акул, к счастью, как не суди не ряди, мир не без добрых, жалостливых и милосердных людей, сияющих изумрудом, а в небе парят также голуби, ласточки и чайки, по водным же просторам плывут белые лебеди. И дай Бог, чтобы они никогда не перевелись, иначе всё пойдёт наперекосяк и белый свет если и не рухнет, то
станет чёрным как уголь. Иначе очистительные воды не будут течь в реку по имени Время и Вечность.
Спустя годы, вспоминая об этом человеке, этаком бирюке, быть может давшем обет молчания, возможно, чтобы не выносить сор из избы, что было очевидно, и для чего понять не нужно было быть семи пядей во лбу, я всё больше убеждался в том, что некрасивых людей в природе не бывает, что человек лучшее творение Бога. Ну и что, если даже внешне он не привлекателен, ведь с лица воды не пить.
И еще я понял, что надо учиться не только смотреть на человека, но и видеть его, пусть и неадекватного, и не только со своей колокольни, войти в его положение, не судить сурово, представить, через что ему возможно
пришлось пройти, уважать его личное пространство. Лицезреть и понимать душу, даже если она заперта на семь замков.
Со временем я также пришёл к выводу о том, что не надо отчаиваться, падать духом, опускать руки ни при каких обстоятельствах, потому что каждый закат – это начало яркого и большого рассвета, озаряющего и предвещающего о новой искре жизни восхода солнца. Чем ярче горят мосты за спиной, тем светлее дорога впереди.
А что касается запаха снега, быть может он подаёт весть о том, что не за горами весна, и что под снежным покровом зеленеет трава, а ледники живительной влагой питают реки и озёра. И еще, надо стремиться к тому, чтобы прожитая жизнь была такой же белой, как чистый снег.