Лето. Жара. Засыпая ночью, решаю завтра пойти в парикмахерскую и максимально уменьшить объем волос на моей голове, которые, в поту, как водоросли, цепляясь за подушку, не позволяют моему сознанию мягко утонуть в спокойном омуте успокаивающего спасительного сна, несмотря на турбулентность, создаваемую в помещении большим вентилятором с лопастями, размером с «Донкихотовские» мельницы.
Утром, выпив свои две чашки черного кофе, направляюсь к окну, полюбоваться с высоты третьего этажа, на красивейшие формы своей машины, припаркованной у подъезда, которые несомненно были созданы влюбленным дизайнером. Увидев красивый отблеск солнечных лучей от темно-зеленого корпуса капота, крыши и несравненного багажника, который смотрелся свежим весенним лепестком на фоне рядом стоящей, соседской, южно-корейкой, белой машиной с соответствующими раскосыми, монголоидными, вытянутыми на боковины, фарами и задними фонарями, я испытал, уже привычное, ежедневное наслаждение и удовлетворение.
Собравшись в парикмахерскую, где, обычно, без лишних слов и вопросов, старый мастер быстро и качественно наводил порядок на моей голове, я спустился вниз, во двор. Выйдя из подъезда, я подошел к своему красавцу и по обыкновению, приветствуя его, провел ладонью по его сногсшибательному, немного задранному вверх, заду.
Во дворе, шумною толпою, носились друг за другом дети. Один из них, во всем обеспеченный соседский сын, возрастом около десяти - двенадцати лет, упитанного телосложения, был особо громогласен. Выражая свое недовольство, в процессе игры, совершенно не обращая внимания на других, он орал во все свое горло, используя ненормативную лексику через каждые пять слов, так, что казалось голосил взрослый осёл, которому на хребет упала железнодорожная шпала.
Сделав орущему замечание, на которое тот ответил презрительным молчаливым взглядом исподлобья, я направился пешком в сторону парикмахерской, что располагалась в двух кварталах от моего места жительства.
Отойдя достаточно далеко от дома, до меня, все еще, доносился ор соседского мальца.
- « Ребенок всегда берет пример со своих родителей…» - подумал я. –«К сожалению, особенно в семьях у южан, в наших краях, ор и использование мата в разговорной речи, при общении родителей между собой и детьми, является чем-то обыденным. Да…, дети берут пример со своих родителей…».
Раздумывая об этом, я вспомнил, как мой восьмилетний сын, в свое время, то ли услышав о том, что моей зарплаты не хватало на то, чтобы полноценно тянуть лямки нагруженной телеги, под названием «семья», из-за чего приходилось проваливаться в долги, то ли сработала генетическая составляющая его личности, принял решение жить на полную катушку, по моему, совсем непопулярному, принципу.
В общем, получая зарплату, и надеясь немного приучить сына к размеренности и сдержанности в искушениях, я принял решение выдавать ему совсем небольшую сумму денег на месяц, которую он, по моему представлению, должен был распланировать на свои расходы, начиная от «сникерсов» и мороженного, заканчивая шариковыми ручками и ластиками для школы.
Однажды, вечером, в дверь постучались. Открыв входную дверь, я увидел на пороге скромно одетую девочку, лет десяти, которая, уважительно поздоровавшись, стеснительно известила меня о том, что мой сын покупал у нее, во дворе, початки благоухающей вареной кукурузы, в течении двух месяцев, щедро угощая своих дворовых друзей, и таким образом остался ей должным.
Взяв себя в руки, я расплатился с девочкой, и подошел к сыну. Сын сидел, слившись с со стенными обоями с выражением лица мальчишки, которого застукали без штанов.
-Почему ты мне не сказал? – строго спросил его я.
-Я думал, что «со следующей своей получки» с ней расплачусь… - был его искренний ответ.
-«Да, - подумал я, все еще шагая в сторону парикмахерской, - дети во всем копируют своих родителей».
Дойдя до места, я открыл стеклянную дверь парикмахерской. Кресло было свободно. На противоположной стороне сидел щупленький мальчик, лет десяти-двенадцати, со стрижкой «Ёжик» на голове, с довольно раскосыми глазами, уставившись в подпотолочный телевизор, по которому показывали мультсериал «Фиксики».
Увидев меня, мальчик, нехотя оторвавшись от экрана телевизора, встал со своего места и поздоровался. Ответив ему на приветствие, я спросил:
-А где мастер?
-Его сегодня не будет, - ответил мальчик. – Я за него.
-Серьезно? – не поверив услышанному, спросил я, сканируя его с ног до головы.
-Да, - неуверенно ответил мальчик.
-Ты что, учеником мастеру приходишься? – не успокаивался я, решая уже уйти.
-Ну…, да… Мастер – мой папа, - проговорил мальчик.
- И… он тебе доверяет стричь людей? – тупо, не желая оскорбить мальчика, который уже начинал вызывать у меня уважение, спросил я.
-Да, - коротко ответил мальчик, нисколько не смутившись от моего недоверия.
-То есть, когда нет твоего отца, ты остаешься зарабатывать за него? – спросил я, уже с восхищением глядя на мальца.
-Ну… да, - ответил мальчик, который уже хотел поскорее закончить этот диалог и вернуться к своим «Фиксикам».
-Валяй! – произнес я и обреченно сел в парикмахерское кресло.
-« Даже если он из меня сейчас сделает яйцо с ушами, или полосатую зрелую дыню с гитлеровской чёлкой, этот пацан достоин уважения!» – подумал я, разглядывая в отражение своего маленького мастера, который уверенно взялся оборачивать мою шею белым липучим воротничком.
- Как вас подстричь? - спросил мастер, завязывая на мне черный фартук.
-Сколько тебе лет? – спросил я мастера, не отвечая на его вопрос.
-Я перешел в седьмой класс, - не отвлекаясь от своих дел, ответил мастер.
-Тогда…, надо уменьшить мою шевелюру в объеме ровно в два раза, - с улыбкой произнес я.
-Хорошо, - уверенно ответил мастер, видимо поняв определенно, чего я хочу.
Взявшись за машинку для стрижки, иногда поглядывая на экран телевизора, где «Фиксики» объясняли всем детям, как устроен кондиционер, мастер в несколько щелчков настроил машинку на нужный размер и, работая расческой и машинкой, стал уверенно снимать с моей головы лишние, по его мнению, слои волос.
На мои плечи и грудь, покрытую черным фартуком, сыпались срезанные, в большинстве своем седые, волосы.
Не произнося ни слова, не вмешиваясь в процесс стрижки, наблюдая за всем этим в отражении большого зеркала передо мной, немного опасаясь, что украдкой поглядывая на экран телевизора, маленький мастер, увлекшись, по нравоучениям Фиксиков, может сделать из моей головы кондиционер или подобие самих Фиксиков, я уходил в размышления.
-«Насколько должен быть счастлив отец, имеющий такого сына, - думал я, наблюдая за маленьким мастером. – Помощник отца! Гордость отца! Вместо того, чтобы на школьных каникулах бегать по двору с ором, по примеру сына моего обеспеченного соседа, отрываясь от всего, этот мальчик сидит на работе своего отца и выполняет его работу, тем самым зарабатывая на свою семью. Ответственность? Каким образом? Как этого удалось добиться? Через палку и строгость? Через недетское понимание о нужде своей семьи? Как?»
Когда дело дошло до макушки моей головы, над которой работал уже ножницами маленький мастер, увидев, что он становится на носочки, чтобы достать до цели, я невольно улыбнулся. Мне захотелось встать и крепко обнять мальчишку. Переборов свою сентиментальность, я, все с таким же строгим видом, обреченно сидел в кресле, уставившись на проворные движения рук мастера над моей головой, и свое отражение, которое с грустью твердило мне о том, что никакая стрижка не спасет меня от той седины на моей голове и морщин на моем лице, которое щедро подарило мне время и все мои переживания в связи со своими детьми.
Закончив работу, мастер смотрел на мое выражение лица, пытаясь определить мою оценку его работы.
-Сколько с меня, мастер? – спросил я его.
-Сколько вы платили моему отцу? – вопросом на вопрос ответил мастер, явно окрыленный тем, что я его назвал «мастером».
Отсчитав сумму, я поблагодарил его и сказал, что его отец может гордиться своим сыном.
Оставив, улыбающегося на прощание, мастера, я направился бодрым шагом обратно домой.
-«Да, - думал я, шагая по улице, - сын видит перед собой в отце живой пример для подражания, как жизненный ориентир. Так что…, любые неудачи сына – всегда поражение его отца, и… наоборот – его победа!».