История эта передается из поколения в поколение в среде десантников, воевавших в восьмидесятые годы в Афганистане. Причем, почти все рассказчики говорили, что произошла она именно в их части. Я попытаюсь пересказать самую распространенную версию.
Темная, безлунная ночь. Небольшой аэродром на окраине маленького Афганского городка. Сразу за сторожевыми вышками, окружающими летное поле, начинаются сопки, откуда время от времени к летному полю стараются подобраться «духи», поэтому охрана, что называется, бдит.
В половине третьего, кот «Бегемот», (огромный иссиня черный сибирский котяра с единственной белой отметиной в виде бабочки на груди, за что и получил свое имя) спящий до этого на своем любимом месте, на крыльце офицерской столовой, учуял мышь, воспитанную, видимо, проклятыми империалистами, и желающую перегрызть какой-нибудь важный проводок в проводке вертолета или самолета. Пламенное кошачье сердце не выдержало такой наглости, и Бегемот рванул на охоту.
Все бы нечего, вот только в процессе погони за злобной мышью он зацепил пустую железную банку, забытую кем-то из техников на летном поле. Банка с шумом покатилась, что заставило встрепенуться Мухтара, собаку, никому не известной породы, давно прижившуюся при части. При этом свою пайку Мухтар отрабатывал по полной. Не раз его лай первым предупреждал охрану о приближении к летному полю нежеланных гостей.
Молодой часовой, до этого момента мечтающий об отдыхе в казарме, встрепенулся и, не задумываясь, видимо от неожиданности, выстрелил в ту сторону, куда лаял Мухтар. Старшина, дремавший в это время в сторожевой будке, думая, что часовой просто так стрелять не будет, нажал кнопку тревоги, подскочил к пулемету и начал поливать очередями в сторону сопок.
И уже через пару минут весь батальон охраны стрелял куда-то в сторону предполагаемого врага. Командир артиллерийского дивизиона, расположенного рядом с летным полем, сначала услышав, а потом и увидев, по направлению полета трассирующих пуль, куда лупит охрана аэродрома, приказал вверенному подразделению открыть «заградительный огонь». Раз стреляют - значит, кто-то напал, надо помогать, а разбираться, кто и что будем потом. В общем, стрельба стихла только через полчаса.
Утром посланные в сопки разведчики не обнаружили там никаких следов «духов». Стало понятно, что весь тарарам был зря. Проведенное расследование выявило первых, кто поднял эту бучу – часового и старшину, ну а затем вышли и на кота. Но поскольку за пустой расход боеприпасов по головке никого не погладили бы, в рапорте наверх было указано, что в результате своевременно поднятой тревоги удалось без потерь отбить нападение «духов» на аэродром.
Отсутствие убитых нападавших было объяснено тем, что «духи», отступая, унесли с собой тела погибших и раненых. Часовому и старшине объявили благодарность, кого-то из начальства наградили, в общем, все были довольны. Все, кроме Бегемота, который принес и положил на порог штаба убитую осколком снаряда мышь. Мол, мне чужого не надо, раз испортили всю охоту, так сами и забирайте свою добычу.
Народ стал думать – чем скомпенсировать Бегемоту такую несправедливость, людям благодарности и награды, а ему что? Даже законной добычи лишили. Решили допустить его внутрь офицерской столовой, куда ранее вход ему был заказан. Но традиция есть традиция, на законных основаниях в столовую допускались только те, кто совершил не менее десяти прыжков с парашютом. Бросать бедного кота с самолета или вертолета никто не решился, зачем же мучить животное, еще помрет от страха.
Решили, что исходя из размеров кота зачесть за прыжки спуск с двенадцати метровой парашютной вышки, стоящей на краю летного поля. Связистки сшили для Бегемота парашютик по размеру и соответствующую сбрую, после чего котика десять раз подряд спустили с вышки. Первые пару раз Бегемот в полете оглашал всю округу громким мяуканьем.
В третий раз он только тихо недовольно урчал, но потом втянулся, привык и, по утверждению выпускающего, ему это даже понравилось и он с удовольствием давал на себя надеть полетную амуницию. После этого ему было присвоено звание «почетного десантника» и с тех пор Бегемот, на зависть Мухтару, так и продолжавшему сидеть в своей будке, был допущен в столовую, где оккупировал подоконник на солнечной стороне дома.