Вот уже четыре года, как Алла – молодая грудастая женщина с красивыми, даже несколько кукольными чертами лица, бывшая Кузовкова, вышла замуж и стала Китаевой. С Китаевым Николаем Матвеевичем Алла познакомилась в ресторане «Пегас», куда попала на свадьбу своей студийной сокурсницы, с которой занималась танцами. В какой-то момент во время свадьбы Алле стало совсем не по себе среди счастливых богатых гостей: почти все были парами, приехали все на крутых машинах, одеты были все шикарно, а особенно Алле было невыносимо счастье сокурсницы, которую она считала серой мышкой. Эта мышка выходила замуж за красивого, а главное для Аллы, богатого мужчину. Узнав нечаянно, что «мышка» выходит замуж за сына известного актёра, Алла приложила много усилий, чтоб попасть на эту богатую свадьбу в надежде найти себе средь гостей подходящую пару, но оказалось, что среди них не было ни одного, кто бы ей подходил в мужья.
Алла вышла из зала, в котором проходило свадебное гуляние, двинулась в поисках туалета по коридору и увидела через приоткрытую в небольшой зал дверь одиноко сидящего за столом мужчину. Алла тут же сообразила, что он не беден, раз позволяет себе ужин в таком ресторане, он один, возможно, что и одинок, и она решилась вступить в игру. Девушка смело подошла к столу, за которым сидел мужчина, и разочарованно отметила для себя, что мужчина не молод, хотя издали казался молодым. Возраст мужчины не остановил её, она попросила у него разрешения присесть, и, не дожидаясь ответа, села на стул напротив и тут же заговорила:
- Вы тоже решили сбежать…
- Простите?
Алла знала, что человек этот вовсе не из числа приглашённых на свадьбу, тех-то она всех запомнила и зафиксировала в своём сознании, но эта «ошибка» была хорошим предлогом начать разговор, а потому, не обращая внимания на его вопрос, она продолжала:
- Я тоже не очень люблю большие шумные компании (это было ложью), или, может, просто моё одиночество вытолкнуло меня сюда, к вам.
- Ко мне?
Алла, как бы не расслышав вопроса, продолжала с застенчивой улыбкой, многократно отрепетированной ею для подобного случая:
- Надеюсь, моя свадьба будет проходить в каком-нибудь скромном месте, в кругу самых близких людей. Всем будет уютно, будут искренние тосты, искренние пожелания, вкусная еда, будет тихая музыка, как здесь (в зале звучала тихая приятная музыка), и искренние танцы.
Николай Матвеевич с обожанием смотрел на Аллу, он даже перестал есть, хотя минуты две назад имел хороший аппетит. Слова красивой девушки об уюте и искренности тронули его. Ему показалось, что перед ним сидит очень чистый, духовно богатый человек, потому, когда она сказала в продолжение своих слов «Давайте потанцуем», он обтёр губы салфеткой, встал и протянул ей руку. Танцевали прямо около стола. Близко, очень близко к его груди была пышная грудь красавицы, в своей руке он ощущал её нежную руку, видел очень близко её нежную шею. Потом, когда якобы, выяснилось, что Николай Матвеевич вовсе не из числа гостей свадьбы, он просто любит тут поужинать, Алла так красиво извинилась, у неё даже на щеках появился румянец.
- А ваш жених тоже мечтает о скромной свадьбе? – что-то решая для себя, задал вопрос Николай Матвеевич.
- Не знаю, - красиво поведя плечом, ответила Алла, - его у меня ещё нет.
***
Свадьба Аллы вопреки её высказыванию о желании иметь скромную свадьбу была достаточно затратной: невеста пожелала оригинальную свадьбу, для чего заказала профессионалам разработку сценария. По сценарию свадьба Китаевых мало походила на традиционные свадьбы, скорее всего это было некое шоу, на которое были приглашены телевизионщики, эпатажные фотографы, был на три часа арендован конный клуб для того, чтоб прокатиться на тройке, были выкуплены цветы одной подмосковной оранжереи, был арендован на двое суток исторический особняк, заказан теплоход, снят на ночь танцевальный клуб. Алла хотела бы ещё много чего, но побоялась переборщить, ведь она ещё не была женой, Николай Матвеевич мог и передумать жениться.
***
Передумать жениться в тот момент Николай Матвеевич не мог. Он был восхищён своей невестой и все её затеи принимал с какой-то весёлостью, считая, что так Алла выражает своё жизнелюбие. Для того чтоб Николай Матвеевич считал именно так, Алле пришлось немало поработать. Это было гораздо труднее, чем убедить «мышку» в своей дружеской привязанности. Перед Николаем Матвеевичем Алле приходилось играть роль «наивной дурочки», так она мысленно называла тот образ, который нравился Николаю Матвеевичу – «этому старому козлу», так мысленно Алла называла человека, намеченного ею себе в мужья. Но никому кроме своей матери, Алла не признавалась в своей игре. Матери она доверяла и то не совсем, но с кем-то ей было необходимо делиться, советоваться, нести одной груз игры в «Сюси-пуси», как они её с матерью называли, Алле было сложно.
Мать Аллы, Кузовкова Людмила Дмитриевна, по профессии актриса, давно уже жившая на пособие, получаемое за покойного мужа, бывшего учёного, рьяно взялась помогать своей дочери, радуясь, что её профессиональные навыки вновь находят применение. Сама она когда-то тоже выскочила замуж за человека много старше себя, большого учёного, отчасти благодаря своему артистизму. Теперь ей надо было устроить свою дочь, которая в отличие от неё не имела профессионального артистического навыка, а была, по её мнению, лишь смазлива, пластична и грациозна. Мать не просто репетировала с дочерью сцены приветствий, прощаний, какие-то жесты, но и подготовила для наглядности видеоматериалы. Зная неплохо советский кинематограф, она подобрала нарезки из фильмов, в которых были добрые, наивные, искренние героини. К ним она прибавила два иностранных фильма, в которых были сцены с милыми принцессами и королевами.
- Видишь, видишь, как она держит паузу, - наставляла мать дочь, - ну-ка, повтори! И губу, губу так же чуть закуси. Не поднимай так высоко руку…
Обыкновенно по окончании таких занятий мать с радостью констатировала:
- Аллушка, ты так талантлива! Ты вся в меня!
Алла снисходительно принимала эту похвалу, в действительности считая себя лучше матери. И тут она была права: хороша с лица, с красивой фигурой, пластична. Не имея профессионального артистического навыка, Алла имела природные артистические способности, которым могли бы позавидовать иные специалисты.
***
Китаев Николай Матвеевич, холостяк тридцати семи лет, не догадываясь об игре Аллы, не предполагая даже, что люди способны на такое, видел в девушке не только красавицу, но и красивую личность. На шутливые вопросы друзей о том, что это он вдруг решил жениться, он искренне отвечал «Я встретил ту, которую искал все эти годы». Для Аллы Николай Матвеевич был готов пойти на всё. Слушая её наивные мечты (так он полагал) обучить своего будущего сына языкам, парусному спорту, хоккею, плаванью, и, главное, увидеть в нём большого учёного, как и её отец (а отец Аллы, рано ушедший из жизни, действительно был хорошим учёным), он приходил в восторг. Говоря о будущей дочери, Алла тоже не скупилась на фантазии и на игру. Она с теплотой в голосе и с хорошо сыгранным умилением говорила о будущей дочери – красавице, которая, как и она сама, будет обучаться танцам. Тут Алла отчасти высказывалась искренне, она считала, что науки не для девочек. Но, уловив внутренний протест Николая Матвеевича, быстро с ним согласилась, что да, кроме танцев девочке не помешают и языки, и науки, что умная дочка – это не плохо, и в дальнейшем рисовала картины их умных, красивых детей.
***
До свадьбы Алла почти во всём соглашалась с женихом, но став Китаевой, она стала уставать от игры, да, собственно, не очень-то теперь игра и была нужна, потому мир и согласие в семье Китаевых часто стали прерываться раздорами. Отношения супругов приняли не тот характер, какой в воображении рисовал себе Николай Матвеевич, но он особо на этом не зацикливался, считая, что это временные неурядицы, в которых, возможно, он сам и виноват, ведь ему приходилось много внимания уделять своему бизнесу. Николай Матвеевич имел своё производство по изготовлению обширной линейки строительных материалов. Его бизнес, учитывая большой ассортимент изготавливаемых продуктов, а также географию расположения дочерних предприятий и филиалов, можно было назвать большим. Усилиями самого Китаева и умело собранной им команды бизнес его был хорошо отлажен, приносил хорошую прибыль, но, не взирая на это, он требовал постоянного и очень активного участия хозяина. Обыкновенно Николай Михайлович уезжал на работу часов в девять утра, а возвращался в девять вечера, а то и позже. Аллу устраивало то, что с мужем она видится не часто, это давало ей степени свободы, и защищало их семью от скандалов, вот если бы она, как её подруга, бывшая одноклассница Настя, имела ещё возможность тусоваться и поздними вечерами-ночами, это было бы совсем для неё здорово. Но открыто на это Алла не решалась, а потому ей постоянно приходилось изворачиваться. Конечно же, помощницей ей в этих делах была Настя. Именно она предложила подруге скрыть от мужа, что уже давно не занимается танцами. Под предлогом занятий, а главное турне-поездок Алла время от времени «отрывалась от своего». Но однажды всё пошло не так, как было задумано подругами, и это заставило Аллу прибегнуть к теме материнства.
***
Подругами всё уже было продумано и решено. Узнав, что студийная группа, где занималась Алла танцами, выезжает в Нижний Новгород, Алла, как и в прошлые разы, объявила мужу, что едет на гастроли. Николай Матвеевич принял это нормально, порадовался за Аллу. Пошутили о возможном её гонораре, пошутили на тему «как бы её не увели», поговорили о Нижнем Новгороде, конечно же, не обошлось без разговора о финансах. Алла попросила денег на текущие расходы и на покупки, ссылаясь на то, что в Нижнем Новгороде по рассказам девчонок всё дешевле, чем в Москве. В назначенный день собравшись, разумеется, захватив и танцевальный костюм, Алла «уехала». Как и в прошлые разы, она остановилась у Насти. Днём она проторчала у телевизора в крохотной запылённой квартирке Насти, по возращению подруги с работы они сходили в ресторан и отправились в клуб, где их уже поджидали дружки, студенты МГИМО, Григорий и Фёдор. Ночь обещала быть приятной. Подчиняясь ритму музыки, чуть захмелевшая от выпитого шампанского, охваченная энергией зала, а главное, пьянеющая от ласковых взглядов, мимолётных касаний, а то и обниманий красавца Фёдора, Алла была почти оторвана от реальности, пока её не вернул в неё сослуживец и компаньон Николая Матвеевича, сын его друга – Максим. Он подошёл к Алле в тот момент, когда вся компания была у барной стойки.
- Алла, приветствую! – почти прокричал он ей в ухо, стараясь быть громче музыки. – Вы прекрасно выглядите.
Алла, поначалу хотела проигнорировать мужчину или послать подальше, но названное им имя её остановило. Тем временем мужчина, видя, что Алла не узнаёт его, представился: - Я Максим, работаю в компании вашего мужа, помните, был у вас на свадьбе?
- Ааа! - делая вид, что узнала мужчину и рада ему, отозвалась Алла. – Как же, как же, помню! Максим! Рада видеть вас.
- И я… - как-то неопределённо сказал Максим. - Вы тут с друзьями?- спросил он, окидывая взглядом Настю и парней.
- А…, да. А вы что, один?
- Я с Вероникой, - ответил Максим, указывая взглядом куда-то вбок.
Судя по тому, что Максим назвал спутницу по имени, Алла должна была её знать, но Алла не могла вспомнить даже самого Максима, а потому не стала искать взглядом его спутницу и постаралась скорее отвязаться от него.
- Максим, простите, Коля, наверное, заждался меня. Мне пора домой. Рада была повидаться с вами.
Максим, пожелав приятного вечера Алле, отошёл, а Алла, нарушая планы дружков, заспешила домой.
В тот день ей пришлось вернуться домой и сообщить мужу, что гастроли отменили. Её охватил страх, она боялась, что муж начнёт копаться, что-то разузнавать, ведь не даром же, он спросил, где же она была допоздна. Конечно Алла, как могла, извернулась: опережая компаньона мужа, она сама призналась Николаю Матвеевичу, что была в ночном клубе. Объяснила это так: расстроенные отменой гастролей, они всей группой решили «оторваться в клубе». Всё вроде сошло, но всё же Алла помнила взгляд Максима и интонацию, с которой он произнёс слова «И я…». Алле казалось, что в этих словах звучала явная угроза. А потому хитрая женщина решила по терминологии её матери «играть козырями» - в ту же ночь она заговорила о материнстве.
- Коль, а я знаешь что подумала, это даже хорошо, что отменили поездку. Ну их, эти танцы. Я уже взрослая у тебя, хватит мне скакать. Думаю, мне надо вообще уйти из танцев. Думаю, пора нам стать родителями.
«Козырь» сработал. Когда на следующий день при встрече Максим заговорил об Алле, сказал, что встретил её вчера, Николай Максимович не захотел его слушать и весело перебил словами «Да, да, Алла говорила. Не знал, Максим, что ты тусуешься в таких местах».
***
Алла же в действительности не хотела становиться матерью. Раньше она говорила мужу, что очень хочет детей, но сначала ей хотелось бы повидать мир, ведь живя с матерью, она ещё нигде не бывала. При живом отце они несколько раз выезжали в Крым, и два раза за границу: в Египет и в Таиланд, ей же хочется посмотреть Европу. И вот по прошествии четырёх лет, за которые Алла объездила всю Европу, побывала в ряде стран Азии и Африки, она, зажатая в тиски обстоятельств, наконец, решилась на материнство. Причём рожать Алла не хотела, потому придумала воспользоваться услугами суррогатной матери. К мысли этой постепенно подвела её подруга Настя. На пляжах Настя указывала на женщин с подпорченными родами фигурами, а так же с разрывами жирового слоя на животе и как бы невзначай начинала говорить о том, что нет, она-то уж ни за что не будет рожать сама, о том, какое пагубное влияние роды оказывают на женщин. Таких разговоров было три в разные годы, на пляжах разных стран, куда Настя выезжала на средства Николая Матвеевича, не всегда могущего составить жене компанию в её многочисленных частых поездках, но они возымели своё действие. Хотя даже без этих разговоров Алла не намеревалась рожать. Ей было неприятно думать, что её молодость будет скована не только старым мужем, но ещё и каким-то малышом. Алле хотелось весёлых молодёжных вечеринок, флирта с красивыми молодыми мужчинами, правда, тем всегда был нужен секс, а Алла была фригидна, потому, а вовсе не по причине её замужества, эта часть отношений была ей в тягость. Спиртное Алла тоже не любила, позволяла себе в компаниях выпить немного вина, но пьянство и пьяные люди ей были противны. К счастью Настя тоже не была выпивохой, и тоже очень любила весёлые тусовки, да к тому же легко сходилась с людьми. В числе её друзей были, как правило, интересные творческие люди: художники, артисты, писатели, студенты, бизнесмены, причём большая часть этих лиц были мужчинами. Все друзья-приятели Насти становились и приятелями Аллы, но чаще только приятелями, хотя средь мужчин были и те, кто хотел бы иметь с ней более тесные связи не просто дружеского, а более интимного характера. Из всех, с кем знакомилась Алла, никто за эти годы не стал её другом, зато необыкновенно близка с ней была Настя.
***
Алла понимала, что очень много доверяет Насте, так много, что, по словам Людмилы Дмитриевны «от неё пора избавляться». Но избавиться от подруги значило бы для Аллы потерять тусовки, сплетни, пересуды, то есть захлопнуть окошко в «настоящую» жизнь, ведь та, которой она жила в образе Китаевой, была для неё тяжкой игрой: ей приходилось играть добродетельную, ласковую особу, а по разумению самой Аллы «наивную дурочку-торфушку». Она считала, что деньгами мужа, которыми Настя умело пользовалась, и даже пользовались их общие дружки, она держит свою подругу на поводке, хотя предполагала, что та когда-нибудь вздумает шантажировать её. Сама бы она на месте Насти не упустила такой возможности. Эта мысль частенько приходила на ум Алле, но она не желала на ней заострять внимание, гнала куда-то эту мысль в сопровождении следующей - «Проблемы надо решать по мере их поступления». Сейчас же главной проблемой для Аллы был вопрос материнства, и Настя помогала ей в этом вопросе. Именно Настя нашла для Китаевых суррогатную мать.
***
Имея общительный характер и сметливый ум, Настя была на работе на хорошем счету и чуть ли не душой компании. Все, кроме главного бухгалтера, уже немолодой полной высокомерной женщины со знанием испанского языка, в их небольшом по количеству сотрудников офисе относились к ней по-приятельски. Особенно её ценил босс-испанец – господин Хименас у Ринькон, или как он просил, чтоб его называли, господин Рэймандо. Рэймандо – было именем испанца. Отношение босса несколько возвышало её.
В один день к ней обратился менеджер Лёвушкин Михаил за советом. Речь шла о девушке, его бывшей соседке в Ижевске - Лике. Лика поступала в МГУ на вечернее отделение на юридический факультет. Её оценки позволяли ей поступить на бюджетное обучение на дневном факультете, но сама она не могла себе позволить этого: ей надо было ещё и жить где-то, и питаться.
- Настя, как думаешь, может босс примет к нам на работу девушку-студентку?
- Твою что ли? – забавляясь ситуацией, спросила Настя. Она знала, что Лёвушкин недавно женился.
- Ну, ты что? – Михаила немного расстроила весёлость Насти. - Просто девушка из нашего города.
- Да ты что? Ты же, кажется, из Ижевска? Она что, тоже?
- Ну да, - с еле уловимыми нотками вызова ответил Михаил.
«Видно нашкодил наш тихоня», - подумала Настя, представляя, что между Михаилом и девушкой из Ижевска существует какая-то порочащая его связь, а вслух сказала:
- И чего она сюда приехала, работать? А кто она по образованию?
- В том-то и дело, что у неё только школьное образование. Приехала поступать.
- Малолетка, значит. Ты же сказал, студентка?
- Она ею станет. Сегодня сдаёт последний экзамен. Она отличница, медалистка. Да и просто хорошая девчонка. Ей работа нужна.
- Так она что, не на дневной что ли поступает? А говоришь, медалистка.
- Нет. Ей же нужно на что-то существовать.
- А куда поступает?
- В МГУ, на юридический.
- Понятно. Думаю, можно с шефом поговорить. Может, фасовщики в цехе нужны. А чего ты к шефу не подойдёшь?
- Да вот думаю…, решил с тобой посоветоваться, - ответил расстроенный Михаил. Его расстроило то, что Настя назвала должность упаковщицы. Михаил знал, что в офис требуется секретарь.
***
Через неделю после этого разговора Насти с Михаилом в офисе фирмы «Декор» на месте прежнего секретаря, которая ушла в декретный отпуск, появилась Лика. Девушка была прилежна, приветлива, симпатична и сразу всем понравилась. Даже заносчивая главная бухгалтер была расположена к ней. Настя, прозвавшая Лику малолеткой, хотела укрепить это прозвище за ней и на работе, но любимицу босса никто не поддержал: в случаях, когда Настя в разговоре с кем-нибудь называла Лику малолеткой, её тут же поправляли «Кто? А, Лика…», все называли Лику только Ликой, а иные даже называли ласково Ликусей. Василий, главный технолог организации, высокий молодой мужчина спортивного телосложения с яркой рыжей шевелюрой, называл Лику «солнышко моё». Конечно, обращался он к ней так не прилюдно, а когда они были наедине, при всех он называл её по имени.
***
Лика и Василий понравились друг другу с первого взгляда. Встреча их состоялась на улице. Лика шла от автобусной остановки к зданию офисного центра, где она уже работала третий день, а Василий ехал к этому зданию на машине. Проезжая мимо Лики, он сразу её приметил: стройная, с пшеничного цвета распущенными волосами, вот, собственно, и всё, он даже лица её как следует не разглядел, но что-то его зацепило. Припарковав машину, Василий не вошёл сразу в здание, а стал ждать, скоро девушка должна будет подойти: по разумению Василия она шла именно в этот офисный центр, ну а если и нет, то всё равно она должна пройти тут. Стоять на дорожке и смотреть на приближающуюся девушку, было неловко, потому Василий стоял чуть в стороне вполоборота. Лика появилась рядом с ним неожиданно, он даже немного растерялся, но слово приветствия вырвалось само на автомате:
- Здравствуйте! – с некоторым волнением произнёс Василий, виновато улыбаясь.
- Здравствуйте! – с приветливой улыбкой ответила Лика, проходящая мимо него ко входу в здание, чуть приостановившись. Михаил поспешил за девушкой. Двери открылись перед ними автоматически. На входе Лика поздоровалась с охранником и назвала свою фирму.
- Я туда же, - радостно сказал Василий и поспешил за Ликой.
Пройдя турникет, Лика и Василий подошли к лифту. Василий заговорил первым:
- Я сотрудник «Декора», а вы к нам по делам?
- Я тоже сотрудник «Декора». Я новый секретарь. Меня зовут Лика.
- А я Василий. Я в офисе бываю не часто, работаю на производстве. Я технолог.
- Я слышала о вас. Рада познакомиться.
Лика была искренна. Ей действительно было приятно знакомство с этим парнем с необычно красивым цветом волос, которого она уже видела на групповой фотографии у Михаила. Называя каждого, о Василии Михаил сказал – хороший парень, и Лика тогда сразу приняла это, потому, знакомясь с Василием, она знала, что знакомится с хорошим парнем.
Вскоре отношения Лики и Василия переросли в большие чувства. Эти двое уже не мыслили жизни друг без друга. Все на работе заметили это и почти все были рады тому. Не радовали отношения Лики и Василия только двух менеджеров: Лизу, тайно вздыхавшую о Василии, и Настю, которой Василий нравился только внешне, она не предполагала семейного партнёра – простого трудягу, Насте было просто неприятно и завидно видеть счастливых влюблённых, их красивые отношения.
***
Отношения же в семье Китаевых по наблюдениям Насти становились всё более напряжёнными, а стало быть, возникал риск потерять кормушку в виде подачек от Аллы. Настя стала искать способы сохранения брака Китаевых. Конечно же, она учила подругу быть ласковее с мужем, хотя, как правило, на Аллу эти нравоучения Насти действовали обратно; огораживала её от опрометчивых действий, как например, отговорила Аллу таскать в их загородный дом мужскую компанию. Загородный дом Китаевых обслуживался семьёй «дяди Саши», жившей там же в отдельно стоящем на участке домике. Конечно же, по разумению Насти, дядя Саша, а точнее, его жёнушка Зинаида обязательно всё донесли бы Николаю Матвеевичу, и, конечно же, многое, чего даже и не было, эти двое додумали бы сами. В ту пору Алла имела намерение привезти «на пленер» пару художников, с которыми ничего кроме дружеских отношений иметь не намеревалась. Потом у неё возникало желание привезти группу артистов, состоящую как из женщин, так и из мужчин, тоже приятелей Насти, но и тут Настя её предостерегла. В этот дом, как на курорт, подруги изредка наезжали вдвоём, но очень редко, ведь для них там без компании была скукотища.
Идею привязать к себе «старого козла» высказала сама же Алла на втором году совместной жизни с Николаем Матвеевичем. В тот год Алла так называла за глаза мужа, это уже потом по наставлению матери она стала называть его «мой», а когда очень была зла на него, называла «мой тюфтя». Идея о ребёнке, конечно, исходила от Людмилы Дмитриевны, сама же Алла её отвергала, она просто поделилась с Настей тем, что предлагает мать. Настя поняла, что Людмила Дмитриевна предложила неплохой выход, и надо так и действовать, но действовать осторожно. Сначала она полностью согласилась с Аллой – ребёнок усложнит всё, ещё рано, понимая, что рано или поздно Алла сама ухватится за эту «соломинку». Сама Алла тоже чувствовала, что их брачный корабль дал крен. Постоянно играть роль влюблённой в мужа жены она не могла, чем больше ей приходилось играть, тем более она начинала ненавидеть мужа. Напряжённость в отношениях, так или иначе, начал замечать и Николай Матвеевич. Надо было что-то делать.
Встреча девушек в клубе с Максимом, который был сыном «дяди Саши» и Зинаиды, сыграла в решении Аллы определяющую роль – она уцепилась за спасительную соломинку - решилась на то, что у них появится ребёнок, который, по её мнению, снимет в семье напряжение и, главное, усугубит обязанности Николая Матвеевича перед ней. Об этом Алла тут же на следующий день рассказала Насте. Настя ликовала, но виду не подала. Она высказала Алле сочувствие и даже стала её успокаивать.
- Ал, ну и правильно. Зато у вас будет полноценная семья. Теперь-то уж точно твой Николай никуда от тебя не денется. Рожай!
- Да? Легко сказать, рожай. Ты хочешь, чтоб я расплылась как ром-баба?
- Да полно, что у вас денег что ли нет? Наймёте суррогатную мать. Сейчас все богатые так делают. Не будешь же ты портить свою фигуру?
Подруги, как обычно, когда требовалось обсудить что-то важное, сидели в «Смарте». Они ещё долго говорили по этому поводу: вспоминали известные им случаи, когда детей рожали суррогатные матери, прикидывали по деньгам, чего примерно это может стоить. Оказалось, Настя в этом вопросе была достаточно информирована. Главной же темой разговора было то, как Алла уговорит мужа согласиться на использование ими услуг суррогатной матери. Настя, ведущая аудиозапись, не хотела на ней выглядеть провокатором, потому она не стала напрямую давать подруге указания, а лишь спросила:
- А с сердцем у тебя всё в порядке?
- Конечно! – ответила Алла и добавила вопрос, - А что?
Задавая вопрос, она уже поняла, к чему клонит Настя, а потому далее весёлым голосом добавила: - Правильно! Скажу, что у меня с сердцем не всё в порядке. – Но тут же уже погрустневшим голосом продолжила, - Не поверит. Скажет, «Как же ты занималась танцами?»
Насте пришлось всё-таки вмешаться:
- Ну, знаешь, танцы – танцами, тут сердце работает только на тебя, а роды – это совсем другое. Сердце должно обеспечивать кровью сразу двоих. Скажи, что в детстве как раз из-за сердца тебе и рекомендовали заниматься танцами, но ещё тогда предупреждали, что роды, скорее всего, тебе будут противопоказаны.
Настя, зная, что ночью Алле пришлось как-то объясняться с мужем по поводу тусовки в клубе, а значит, сегодня она расскажет что-то интересненькое, захватила с собой записывающее устройство и сделала нужную запись. Она чувствовала, что тема материнства Аллы куда более сильный материал для компромата, чем её высказывания о «своём тюфте» и даже чем отношения с Фёдором.
***
«Вот если б ещё эту курицу (об Алле) заставить отказаться от сдачи яйцеклетки», - думала Настя, лёжа в постели на своём диване, - «то был бы убойный материал, стало бы вообще зашибись. Я полностью ухватила бы эту «золотую рыбку» за жабры. Конечно, надо сначала склонить их к суррогатной матери. Кстати, хорошо бы иметь своего человека в этой роли». Мысли Насти ещё покружились по теме будущего шантажа, мысленно она пересчитала все имеющиеся уже у неё материалы, потом, понимая, что главный материал назревает, вернулась к теме суррогатной матери для будущего ребёнка Китаевых. Прикидывая кандидатуры тех, кто предположительно мог бы стать таковой, она вспомнила бывшую одноклассницу, сослуживицу на одной из предыдущих работ, и ещё она вспомнила Лику. Лика идеально подходила для этого: молода, здорова, нуждается в деньгах, а главное, прямо на глазах. Конечно, тут мог помешать Василий, но Настя решила, что она постарается опередить его.
***
На следующий же день Настя обратилась с этим делом к Лике. Она, зная бедственное материальное положение девушки, начала разговор с того, что Лика может с лёгкостью улучшить его. «Сможешь машину купить себе», - прекрасно зная, что Лике надо решить жилищный вопрос, специально сказала Настя. Она заявила Лике, что стать родителями ребёнка, хотят очень приличные состоятельные люди. Муж в этой паре уже пожилой, зачать ребёнка нормально у них не получается, а главное, у женщины проблема – больное сердце. Врачи рекомендовали им обратиться к услугам суррогатной матери. Предположительная сумма, названная Настей за эту услугу, позволяла Лике съехать от тёти Вари, двоюродной сестры матери Лики, которая уже дважды спрашивала «Ты когда, Лика, от меня съедешь? Мать твоя говорила, что ты только на время поступления будешь у меня». Лика заверила тётю, что скоро съедет, вот только чуть поднакопит денег. Пока ей хватает оплатить только саму квартплату, а требуется ещё и аванс. Кроме того, она обещала заплатить и самой тёте Варе за своё проживание, на что та сделала вид, что обиделась.
На предложение стать суррогатной матерью Лика ответила Насте не сразу, она обещала подумать и ответить завтра. Вечером, изучая через интернет вопрос суррогатного материнства, Лика расстроилась и в то же время обрадовалась: по закону женщине, принявшей на себя обязанности суррогатной матери, должно быть не менее двадцати лет, Лике же не было ещё и восемнадцати. На следующий день Лика, уже отказавшаяся от мысли стать суррогатной матерью, сказала о том Насте, но, оказалось, что в данном случае возраст её не препятствие, родители будущего ребёнка уладят этот вопрос. Тут же Настя стала уверять Лику в том, что рожать в молодости женщине не вредно, что даже наоборот, полезно. Она привела в пример женщин позапрошлого века из классических романов и приврала, что одна её знакомая, которая жива и поныне, родила первого ребёнка в четырнадцать лет. При этих разговорах Лика сразу вспомнила свою мать, родившую её в восемнадцатилетнем возрасте.
***
Мать Лики Нина Ивановна Васикова была чуть младше сегодняшней дочери, когда встретила своего суженого-ряженого – молодого оперуполномоченного Геннадия Крапивина. В школе, где училась Зинаида, перед самым их выпускным балом кто-то произвёл поджог, в результате которого сгорел физкультурный инвентарь и было попорчено другое имущество школы. На расследование этого дела прибыла группа оперативников, среди которых был и Геннадий. Во время следственных мероприятий Нина, как и все, отвечала на вопросы Геннадия, отдельного знакомства или даже просто разговора у неё с ним не было, да и в нём ничего особенного она не увидела, хотя другие девчонки говорили о нём «Хорошенький какой. Я бы с ним замутила». Через неделю Нина встретила Геннадия у своего подъезда. Он поджидал её. Девушка была ошарашена, ей казалось это невероятным, её расположения добивался взрослый мужчина, Геннадию в ту пору было двадцать пять лет. Всё закружилось очень быстро, Нина почти до беспамятства влюбилась в Геннадия в тот же день, и вскоре они поженились. Родителям Нины Геннадий нравился, лучшего мужа своей дочери они и не желали, единственно что их расстраивало, так это то, что их Нина, закончившая школу с одной четвёркой, и то, выставленной ей невзлюбившей её преподавателем физики, не успела получить образование, а уже готовится стать матерью. Но Нина обещала родителям, очень желавшим, чтоб дочь их получила высшее образование, и мужу, что обязательно выучится. У Геннадия родителей не было. Он был воспитанником детского дома. Семья Васиковых стала для него самой родной на свете.
Молодые поселились в общежитии, где и жил Геннадий до женитьбы, только с семьёй его переселили в другое крыло здания, туда, где жили семейные. Четыре года молодая семья Крапивиных прожила в этом общежитии, а потом Геннадию от государства дали квартиру. Лика помнила некоторые эпизоды из жизни в общежитии: чаще вспоминался широкий коридор, по которому она бежала навстречу отцу, возвращающемуся с работы; большая общая кухня, в которой мать её готовила еду; пружинный диван в их комнате, на котором она рассаживала своих кукол, когда играла без родителей, и на котором любила сидеть с родителями за чтением или просмотром мультфильмов.
В квартире у Лики появилась своя небольшая комната, с любовью обставленная её родителями. Отец сам смастерил ей всю нехитрую мебель: стол, два стульчика, книжные полки и складную кровать. Таких кроватей не было ни у кого: после сна Лика защёлкивала на кровати две резинки, прижимающие постель, и поднимала кровать на торец, так, что та вся оказывалась в небольшой нише между книжными полками и с виду становилась похожей на шкаф. Мать поначалу была очень против такой конструкции, она опасалась, что какой-нибудь механизм не сработает, и дочь их пришибёт этой махиной, но всё работало отлично. Лёгким движением кровать раскладывалась и складывалась, высвобождая в комнатке пространство. Рядом с дверью отцом была прибита длинная самодельная линейка, по которой измеряли рост Лики, и называли эту линейку Ликиной. Отец очень любил замерять рост дочери, и самой Лике это тоже очень нравилось, иногда она даже сама просила о том отца. Последний замер роста, проведённый отцом, Лика запомнила навсегда. Это было, когда она училась в четвёртом классе. Замерив рост дочери, отец сказал:
- Да ты, Ликусь, растёшь у нас не по дням, а по часам! Скоро мне придётся удлинять тебе кровать.
Сделать это Геннадий не успел, в ночь на следующий день его не стало. Подполковник внутренней службы МВД Крапивин Геннадий Иванович погиб при исполнении служебного долга.
***
Настя, считавшая своим долгом опутать подругу паутиной компромата, в тот же день, когда сделала предложение Лике, не дожидаясь ответа девушки, сообщила Алле, что нашла для них суррогатную мать и выслала фотографию Лики. Кроме того она написала несколько слов о Лике и сообщила, что та абсолютно здорова. В этом Настя действительно была уверена, так как раньше у неё с Ликой был разговор о здоровье.
- Единственно, что может стать помехой, - говорила Настя, отойдя в укромное место в коридоре офисного здания, куда она всегда уходила для конфиденциальных разговоров, - ей всего восемнадцать лет, а по закону должно быть не менее двадцати. Но это, знаешь, не проблема. Это с деньгами можно решить. Главное, вам её не упустить. Надо завтра же с ней заключить договор. Ты постарайся сегодня сходить к нотариусу. Попроси их составить договор. Шаблон и паспортные данные малолетки я тебе скинула на почту.
- Чего ты скинула? Шаблон договора и чего?
- Паспортные данные Лики, ну, этой малолетки, которая будет суррогатной матерью. Знаешь, как мне пришлось уговаривать её. Ну, я потом тебе всё расскажу.
- Слушай, а может, другую? Зачем нам малолетка-то?
- Алка, ты не понимаешь! Тут такой наивняк! Можно хорошо поиметь, к тому же приезжая, не трепливая, и даже девственница.
- А это-то тут при чём?
- Я тебе при встрече всё объясню. Приезжай, как всегда, к восемнадцати. Договор уже составь, ладно? С договором подъезжай.
***
Алла подъехала к восемнадцати часам забрать Настю, но к большому наигранному разочарованию подруги договора при себе она не имела. Сама же Алла негодовала, договор на услугу суррогатной матери с малолеткой все нотариусы отказываются заключать. Алла соврала Насте, что весь день потратила на решение этого вопроса: посетила трёх нотариусов и везде получила отказ. В действительности Алла не была ни у одного нотариуса, она лишь позвонила в одну нотариальную контору и задала им вопрос, можно ли у них составить и зарегистрировать заключенный договор на услугу суррогатного материнства с женщиной младше двадцати лет. Получив отрицательный ответ, Алла никуда и не поехала.
- Ну ты и дура! – заявила Настя, - я же тебе дала копию паспорта малолетки с исправленной датой!
- Ты же мне этого не сказала! – возмутилась Алла.
- А ты что, читать не умеешь?
- Господи, зачем мне читать чужие паспорта! Настя, ну ты даёшь, что, трудно было предупредить, что ты подделала там дату. Хотя, знаешь, это ничего не решило бы. Ведь при заключении договора у малолетки потребовали бы оригинал паспорта, а там другая дата. Представляешь, что было бы! Меня бы выставили мошенницей.
- Ал, я же не велела тебе заключать договор, я сказала «Составь и приезжай с ним», это чтобы завтра не терять время. Завтра я отведу вас к своему надёжному нотариусу, она всё заверит. Сама понимаешь, не бесплатно, конечно. Ну а теперь придётся ждать, пока оформят договор, а это всё время. Мы же с Ликой можем только во время обеда. Знаешь, какой у нас строгий директор! Это ты порхаешь целый день как птичка, мы же пашем целый день как волы.
Эти слова Настя произносила с внутренним удовлетворением. Во-первых, она, зная, что Алла ничего не сделает, специально послала её составлять договор. Это ещё раз доказывало Алле её несостоятельность, не возможность что-либо решить без участия подруги. Во-вторых, Настя заметила, что когда она заговаривала о своём тяжком труде, Алла в такие моменты была более щедра на подачки. Сегодня Настя тоже рассчитывала на дорогой изысканный ужин.
***
Ужин действительно был отменным. Уплетая вкусные блюда, Настя наставляла подругу.
- Не забывай, самое главное, вам нельзя упустить её. Надо делать всё очень быстро. Если вы потянете, её могут отговорить мать или её парень, Васька. Он, похоже, за неё кому угодно бошку отгрызёт.
О последних словах Настя пожалела, так как Алла насторожилась.
- Да ты что, а стоит ли мне так рисковать?
- Ну ни в прямом же смысле, Ал. Я говорю, просто он без ума от неё. Никого к ней не подпускает, - стала, изворачиваясь, сочинять Настя. - Да он, слава Богу, не с нами в офисе, он на производстве работает. Технолог. Так что нам пока ни мать, ни Васька не мешают, надо брать эту малолетку в оборот. Она такая наивная, её и обвести, если что, будет не сложно. Можно будет у твоего просить деньги ей на питание, а пользоваться ими самим, ну и ей что-то подбрасывать. Ал, сейчас тебе важно снять ей квартиру и что-то сунуть ей. Я имею в виду деньги. Она этим будет сразу повязана и не сможет пойти на попятную.
Алла засомневалась. Саму её, да и Настю на месте Лики ни полученные деньги, ни снятая квартира не удержали бы при желании пойти на попятную. Прочитав во взгляде подруги сомнение, Настя поспешила добавить:
- Да, да, она такая! Самая настоящая тюфтя. Простушка страшная. Вам такая как раз и нужна.
- Да, Насть, ты права. Не хватало нам ещё какую-нибудь шантажистку. Потом будешь всю жизнь жалеть, что связалась с этим.
«Будешь, будешь», - подумала Настя, а вслух сказала:
- Вот именно. Постарайся, Ал, эту не упустить.
***
В тот же вечер Алла постаралась: ласково встретив мужа с работы, улучив момент, она заговорила с ним о суррогатном материнстве. Поначалу Николай Матвеевич был шокирован. Зачем? Почему? Но Алла, прибегнув к своему артистическому таланту, сумела успокоить мужа. Она, как и наметила, соврала ему, что рожать для неё большой риск, что у неё больное сердце, не так чтоб совсем, но перестроиться на работу в удвоенном режиме вряд ли оно сумеет. Она убедила мужа, что ничего плохого в том, что их ребёнка будет вынашивать другая женщина, нет, ребёнок в любом случае будет их, ведь они сдадут свои биологические материалы. Что никто и не узнает о суррогатном материнстве, так как она всё это время будет находиться в клинике. Все, даже Настя и мама, будут думать, что она сама рожала. Настю и Людмилу Дмитриевну Алла приплела для убедительности. Николай Матвеевич всё ещё не решаясь дать согласие на суррогатное материнство, спросил, где взять такую мать, тут Алла сразу показала фотографию Лики.
- Да она же ещё совсем ребёнок! – изумился Николай Матвеевич, рассматривая фотографию девушки.
- Да, молодой организм. Она приехала в Москву поступать, не поступила, теперь ей нужны деньги, чтобы вернуться домой, - на ходу сочиняла Алла. – Завтра я хочу подписать с ней договор. Как она тебе?
Николай Матвеевич видел красивую юную девушку, как она ему? Нормально. Он почему-то сразу представил внутри этой стройной девушки своего ребёнка и решил, что этой доверить младенца можно.
- Нормально, - ответил он на вопрос жены.
- Колюсик! – артистично бросилась на шею мужа Алла. – Тогда я завтра же заключу с ней договор!
На случай о том, что Лика не достигла двадцатилетнего возраста, а быть суррогатной матерью можно лишь с двадцати лет, Алла умолчала. Она умело подвела мужа к финансовой стороне вопроса, сказала, что уже завтра же надо снять девочке квартиру и что-то дать на пропитание. Николай Матвеевич дал Алле денег вдвое больше того, чем она просила.
***
У подруг всё получилось по задуманному, даже лучше того. С утра Алла сняла квартиру для Лики, расположенную на той же ветке метро, где была станция, от которой Лика добиралась до работы, благо в Москве с деньгами это сделать не проблема, и тут же выслала Насте фотографии красиво убранной съёмной квартиры. К обеденному часу Алла подъехала к офисному зданию, где работали Настя и Лика, к тому месту, где она обычно забирала подругу. Настя и Лика, извещённая о том, что для неё уже снята квартира, и увидевшая даже фотографии этой квартиры, уже стояли в ожидании. Нужный нотариус оказался в трёх минутах езды; договор, шаблон которого уже был заготовлен, готовился не долго; приняли Аллу и Лику «по записи» без очереди. Так что Настя и Лика, вернувшись в офис, успели даже быстро перекусить в столовой, расположенной в офисном здании. За едой Настя наставляла Лику:
- Сегодня же переселяйся! И на работу теперь тебе будет ездить ближе. И как только забеременеешь, ну, то есть, как врачи установят, что плод прижился, сразу тебя и подкармливать будут: молоко, фруктики. Это тоже тебе не будет лишним. Я бы сама пошла на это, но знаешь, как представлю себя с животом, аж жуть берёт. Конечно, если б у меня не было квартиры или работы, я согласилась бы. Ведь тут нет ничего страшного. Наукой установлено, что при родах организм женщины омолаживается. Омолодиться я б конечно тоже не отказалась бы, но пока я омолаживаюсь, все мои дружки разбегутся как тараканы. А тебя твой Василий поймёт, он же любит тебя. Он тебя из-за такого пустяка не бросит. Вот увидишь.
***
Василий действительно не собирался бросать Лику, но это её решение очень огорчило его.
- Ты с ума сошла! – воскликнул Василий, чуть дёрнувшись на месте. Его лицо покраснело, на нём появилось выражение, какого Лика ещё не знала. – Зачем тебе это надо? Я ж сказал, что сумею помогать тебе. Я…
- Нет, Вась, я всё решила, - прервала парня Лика. – Я буду учиться на платном и работать. Мне обещали хорошие деньги.
- Обещали? Кто, кто тебе их обещал? Ты что, уже с кем-то обсуждала это?
- Да, - подавленно ответила Лика, понимая, что в чём-то предаёт Василия. Наверное, следовало бы сначала обсудить это с ним. – Мне обещали, - всё ещё так же подавленно продолжила она, - столько, что хватит и учёбу оплатить, и квартиру снять. Не могу же я жить у тёти Вари. Она, кстати, через четыре дня возвращается.
Тётя Варя в это время была в отъезде – в санатории. Уезжая, она высказала надежду, что к её возвращению Лика уже переедет.
- Лика! – воскликнул возмущённо Василий, затянув букву «и» в её имени и вскакивая с места. Он опустился на корточки перед сидящей в кресле девушкой, схватил её за руки и заговорил:
- Ты понимаешь, Лика, что этот ребёнок будет и твой. Ты сможешь отказаться от него, когда родишь?
- Да нет, моим он не будет. Их биологический материал, их яйцеклетка, я только выношу этого ребёнка.
- Ты что, представляешь себя инкубатором? Ты не учила биологию? Ты разве не знаешь, что в утробе матери ребёнок питается её кровью, её лимфой.
- Ты хотел сказать, через её кровь, - чуть растягивая губы в вялой ухмылке, поправила Лика.
- Пусть через, но ведь через твою, Лика, кровь! Он многое возьмёт от тебя, это будет твоя кровинка.
На слове «твою» Василий сделал ударение.
- Вася, - Лика заговорила безапелляционным тоном, - не усложняй всё. Я буду просто суррогатной матерью. Я просто выношу этого ребёнка и забуду о нём.
- Забудешь?
Василий очень внимательно посмотрел на девушку. В его однословном вопросе крылись ещё и другие: Так просто? Ты уверена? Ты так можешь?
- Забуду, - утвердительно ответила Лика, как бы ставя точку в этом вопросе. При этом она высвободила свои руки из рук мужчины и, встав, двинулась к окну. Ей очень хотелось закончить этот неприятный разговор. Встав к окну лицом и спиной в комнату, Лика так и сказала Василию:
- Давай больше не будем об этом.
Но Василий не хотел оставлять этот разговор и решил зайти с другой стороны.
- А матери ты сказала?
- Нет, а зачем? Я не собираюсь ей говорить об этом.
- Мать будешь обманывать?
На слове «мать» Василий сделал ударение. Он, зная, как Лика любит свою мать, действительно был удивлён.
- Ну почему сразу обманывать, - начиная раздражаться, заговорила Лика, поворачиваясь к собеседнику. – Я просто умолчу об этом, вот и всё.
- Как у тебя всё просто, Лика! – возмутился Василий. Как ты объяснишь ей своё положение?
- Ей не обязательно будет знать о нём, - беспечно ответила девушка и продолжила. – Она же из своего Ижевска не увидит меня в положении.
- А тётя Варя?
- Что тётя Варя? Я через три дня съезжаю от неё.
Василий, собиравшийся привести ещё один довод – работа, которую Лика могла потерять, услышав о том, что Лика съезжает, был ошеломлён.
- Как съезжаешь, куда? – всполошился он.
Лика немного заколебалась. Она до сих пор ещё не решила, называть ли ей адрес своего нового жилья. Безусловно, ей захочется видеться с Василием, ей это даже уже стало жизненно необходимым, но она имеет запрет на время вынашивания ребёнка встречаться с мужчинами. Это обязательное условие подписанного ею договора. В случае его нарушения сумма выплаты за услугу уменьшится на четверть. Для себя Лика решила, что объяснит всё это Василию и встречаться они будут тайком где-нибудь в парках или в кинотеатрах, благо Москва – большой город. Секса у них не было, вероятнее всего он будет после свадьбы, ну а целоваться можно будет и где-нибудь в подворотнях. Сейчас же, видя, как Василий противится её идее стать суррогатной матерью, она понимала, что объяснить ему это будет сложно, а потому решилась на враньё:
- Я буду жить у них. Так надо. Так прописано в договоре.
- Что?! – возмутился Василий. - Ты уже и договор подписала? Лика! Я не ожидал от тебя такого!
Интонация сказанного не понравилась девушке, и она поспешила смягчить ситуацию:
- Любимый, ну мы же будем встречаться с тобой. Меня же не в темницу затачают. Представь себе, что на девять месяцев я уезжаю в командировку, причём в такую командировку, где мы всё так же будем видеться с тобой, и я буду учиться.
Василий обратил внимание на обращение Лики, так она его ещё никогда не называла, но в данном контексте ему показалось, что слово звучит фальшиво.
- Значит, ты решила всё одна, - очень грустно сказал Василий, и, роняя взгляд на пол, добавил, – Ладно, я пошёл.
***
Алла сидела за своим компьютерным столом и с грустью лайкала фотографии Насти, где та была в компании весёлых молодых людей без неё. На её телефоне, лежащем рядом на столе, заиграла музыка, оповещающая о звонке Насти. Алла поспешно оторвалась от своего занятия, взяла телефонный аппарат и, удобнее устроившись в кресле, заговорила с подругой. Говорили они долго. Домработница Лена, немолодая чуть полноватая сутулая женщина, уже дважды тихонько заглядывала в комнату Аллы с тем, чтоб пригласить её к обеду, но помня, как Алла однажды орала на неё за прерванный телефонный разговор, войти или сказать что-либо не решалась, тем более, что сейчас, как показалось Лене, разговор у Аллы был важный, по крайней мере, он был эмоциональный. В голосе хозяйки звучало негодование.
Алла действительно негодовала. Настя, преследуя свои цели, изучила материалы по вопросу как делается у женщины забор яйцеклетки и теперь рассказывала это Алле. Этим она склоняла подругу отказаться от сдачи яйцеклетки, к тому же Насте нравилось слыть умной. Алла уже несколько раз так её называла, и, войдя во вкус, женщина старалась держать марку: она тщательно изучала какую-то, могущую заинтересовать Аллу тему, и потом умело вкрапляла в разговор с подругой обрывки усвоенных ею знаний, научные или специальные термины или что-то ещё, чего Алла, не любившая читать, не знала. Иногда Алла даже злилась на подругу за «засорение мозгов», но в большинстве случаев, особенно, с тех пор, как Настя научилась умело преподносить вычитанную информацию, не раздражая её невыговариваемыми терминами, она восхищалась подругой: «У тебя, Настька, не голова, а Дом советов», «Ну ты, Настя, даёшь! Всё-то ты знаешь!», «Насть, ты же у нас умная, скажи…». Насте это льстило, ещё и в этом она чувствовала своё превосходство над своей пронырливой подругой-одноклассницей, сумевшей отхватить в мужья «богатенького папеньку».
По словам Насти выходило, что забор материала – процедура достаточно болезненная и не безопасная для здоровья женщины. Настя, специально затеяла этот разговор по телефону, с тем, чтоб иметь перед глазами распечатанные из интернета материалы. Она, заглядывая в листы, в подробностях рассказала подруге о том, что предстоит женщине пройти до забора материала, каких пройти докторов, сколько сдать анализов; потом она красочно рассказала о самом процессе забора, о возможных последствиях, о необходимости пройти гормонотерапию, о том, как готовить себя к процедуре; и напоследок она сказала:
- Вот, послушай, тут известный доктор пишет: «Исключить все возможные последствия после проведения изъятия яйцеклетки невозможно, поэтому каждая женщина решается на такую процедуру на свой страх и риск».
Слова доктора Настя зачитала с особым выражением.
Уже слушая о том, что после пункции возможно кровотечение, что недопустимо посещение саун, приём ванн, в течение определённого времени недопустимо занятие спортом, посещение бассейна, Алла понимала, что это не для неё. Информация о том, что из рациона необходимо исключить спиртосодержащие напитки, кофе и острые блюда, а также запрещено курение и на какое-то время полностью необходимо исключить половые контакты, укрепила решение Аллы не соглашаться на пункцию, а потому слова, оставленные Настей на финал и прочитанные ею с особой трагической интонацией, звучали для Аллы как пустые, не относящиеся к ней.
- Насть, а зачем вообще нужна моя яйцеклетка? Разве нельзя чтоб это была клетка суррогатной матери? – спросила Алла подругу, уже решив для себя, что не пойдёт на процедуру забора яйцеклетки. Настя не была особо готова к этому вопросу, а главное, ей хотелось сегодня поужинать за счёт Аллы в ресторане, как часто это делала, поэтому она ответила:
- Ой, Ал, давай не сейчас. Мне пора идти. Давай вечером встретимся, посидим в «Пегасе», поболтаем. Настя назвала тот дорогой ресторан, куда раз её водила Алла с целью показать ресторан, где она познакомилась с Николаем Матвеевичем. Алла заметила это, хотела возразить, но не успела, Настя уже прощалась:
- До вечера, я позвоню!
«Ну конечно, в «Пегас» я её веди!» - возмутилась мысленно Алла, кладя на стол телефон. – «Обойдётся «Вечерним закатом» или «Смартом»».
***
Во время посиделок в «Смарте» Алла с Настей разработали план действий Аллы. Было важно, чтоб Николай Матвеевич, с большой неохотой согласившийся на услуги суррогатной матери, не узнал о задумке Аллы не сдавать свой биологический материал. Во-первых, надо было, чтоб Лика, с которой подписан договор на суррогатное материнство, выносила ребёнка, зачатого в своей яйцеклетке. Это не представилось женщинам сложным. Почти перебивая друг друга, они высказались о том, что согласие Лики и не потребуется, её надо просто обмануть. Женщины представляли, как будет обманута молодая неопытная женщина. Лика ещё девственна, она даже не представляет, что к чему, да и не понять ей, что там доктор делает с ней, вводит оплодотворённую яйцеклетку или непосредственно биологический материал Николая Матвеевича. Главное, по мнению подруг, было договориться с доктором. Надо было уговорить его скрыть от Николая Матвеевича то, что Алла не дала материал, и спермиями его оплодотворена будет яйцеклетка суррогатной матери. Доктор должен будет подыграть Алле, ведь в случае, если бы Алле делали пункцию, ей предстояло бы какое-то время до и после процедуры лежать в клинике под наблюдением врачей. Женщины придумали, что для Николая Матвеевича Алла будет числиться лежащей в клинике. Ему можно будет сказать, что посещение там разрешено в строго определённые часы, в которые Алла будет действительно там находиться, конечно же, это будут дневные часы, ну, где-нибудь послеобеденные, а утренние, вечерние и ночные часы будут их часами. Это время женщины придумали использовать для отдыха, хотя и всё другое время Аллы было временем «для отдыха», но о Насте этого сказать было нельзя, она работала менеджером по продажам в иностранной организации. На время «лежания Аллы в клинике», «чтоб не оставлять подругу в беде», Настя согласилась взять отпуск. Она планировала провести это время с Аллой, тем самым подстреливая двух зайцев: и «поддержать подругу», и погулять за её счёт.
- Твой Коля так занят своей работой, что он ничего и не заметит. Мы будем ходить на СПА, в бассейн, Гришка с Федькой будут ездить к нам, только, Ал, учти, у меня денег нет, у пацанов, я думаю, тоже не густо. Так что тебе надо поиметь деньжат, - с нотками участливости в голосе с наигранно наивным выражением говорила Настя.
Алла, с мечтательной улыбкой слушающая подругу, погрустнела:
- Это проблема, - сказала она. – Я не рассчитывала, что нотариус столько запросит. А ещё надо же ещё будет и доктору платить. Думаю, он вообще не хило запросит…
- И надо будет ещё снять в гостинице номер. Будем там перекантовываться.
- Ты что, Насть, на какие шиши?! У тебя поживём. И Гришке с Федькой удобнее будет к тебе ездить.
Настя, собиравшаяся возразить против того, что жить будут у неё, услышав про Гришку с Федькой, остановила себя, возражать не стала. Ей, мечтавшей иметь на подругу компромат, который мог бы обеспечить её постоянной финансовой поддержкой, представляется такая возможность, она сможет сделать сильно компрометирующие подругу видеозаписи. Хотя уже и собранного ею сейчас материала было достаточно. Настя хорошо подготовилась и к этой встрече, она вела скрытую аудиозапись.
- Ко мне не получится, - с сожалением в голосе заявила она. – У меня дома срачь. Денег, как у тебя, у меня на уборщицу нет, а сама я ужасно не люблю убираться. Хотя на случай надо будет нанять клининговую компанию, пусть всё отдрают. Ты закажешь?
- Настя! – с укором в голосе заговорила Алла. – Сама закажи. Твоя же квартира. Я уж лучше тогда в клинике буду перекантовываться. Мой, я уверена, закажет мне лучшую палату.
- Ал, тебе что, пять тысяч жалко? Вот и сиди тогда в своей палате. А я-то тебе зачем?
- Насть, - уже с нотками извинения в голосе заговорила Алла, - пойми, у меня нет денег. Нам же ещё с тобой и на отдых потребуются деньги. Вот сейчас принесут счёт, увидишь, какая там будет сумма.
- Да ладно, ты же наварила на этом договоре с малолеткой. Ты же неплохо её нагрела.
- Я? С чего ты взяла? - возмутилась Алла, лихорадочно соображая, откуда у Насти такая информация, она никому о том не говорила, неужели малолетка проболталась. – Договор же при тебе заключался! Скажешь, тоже мне, нагрела!
***
Алла действительно «нагрела», но не Лику, а мужа. Договорившись с Ликой о сумме, мужу она заявила сумму вдвое большую. При этом Лике она сообщила, что муж её считает сумму договора больше заявленной, но Лике это ничем не грозит, так как плательщик не она, а её муж, а в договоре прописывается ровно та сумма, которая будет перечислена Лике. Алла без стеснения заявила, половинную часть денег, которую муж её передаст для Лики наличными, она возьмёт себе, так она подстраховывает своё будущее. Лика не стала уточнять нюансы «подстраховки», не стала и возражать, так как по её разумению ей действительно ничего не угрожало. Причитающаяся ей часть средств, о которой она договорилась с Аллой, будет перечислена ей на карточку, а какие ещё платежи будут от мужа Аллы, знать ей не надо, ведь в договоре они не прописаны. Лике те средства, которые придут ей на карточку, казалась огромными деньгами: у неё возникала возможность и учёбу за первый год оплатить, и квартиру снять, и даже питаться, тем более что по условиям договора едой на время беременности она обеспечивалась. Этот пункт Алла включила в договор по научению всё той же Насти. Подруги рассчитывали, выманивая у Николая Матвеевича деньги на продукты малолетке, пользовать их по своему усмотрению.
Разговор о деньгах между Аллой и Ликой состоялся наедине. Алла настоятельно упросила подругу на время, пока идёт оформление документов, оставить их одних. Лику же Алла просила оставить этот разговор между ними, никому, «тем более Насте» - так она выразилась, просила не говорить о том. Вот если вдруг когда-нибудь спросит муж Аллы, то ему надо будет подтвердить получение всех средств, но он вряд ли когда-нибудь спросит, вообще вряд ли они когда-либо увидятся.
Настя не знала наверняка, как был заключен договор, и «нагрела» ли Алла малолетку, но зная свою подругу, она предполагала это. У Лики ничего выведать ей не удалось. На вопрос, о чём шла речь, Лика ответила: «Спрашивала о моём здоровье, о моих отношениях с мужчинами». Но теперь, сидя в ресторане, по каким-то интонациям в голосе Аллы Настя поняла, что подруга её точно «погрела руки» на этом договоре.
- На сколько ты её кинула? – уверенно спросила Настя.
«Блефует тварь», - подумала о Насте Алла и ответила:
- Ты что, как могу, там же всё нотариально оформлено. Да потом, не я же расплачиваюсь, а он.
«Не я, а он», – в этом ответе Настя услышала какую-то шероховатость, но не сумела мыслями зацепиться за неё, и, одержимая желанием сделать хорошую запись, компрометирующую Аллу, повела разговор к главной теме.
- Знаешь, там при этой процедуре столько всего бывает… Мы тоже что-нибудь придумаем.
- Ты о чём? – не понимая смысла слов Насти, спросила Алла.
Настя, опять почувствовав себя умницей, не удержалась, хоть и велась запись, нарочито задержала у губ свой бокал, не спеша сделала глоток дорогого вина, и, заговорила, растягивая слова:
- Ну, скажем, у тебя во время аспирации что-то пошло не так.
- Чего? Какой аспирации?
- Ну, то есть во время процедуры забора фолликул.
- Ты можешь говорить по-русски?
- Ну да, - Настя посмотрела на подругу со снисходительной улыбкой, которая продержалась на лице женщины очень коротко, секунду-две, больше было опасно, и заговорила уже в своём обычном ритме. – В общем, взять яйцеклетку не просто, там всему этому сопутствуют разные процедуры, потом могут возникнуть осложнения, я же днём тебе рассказывала. Тебе надо всё это обговорить с врачом, придумать вместе с ним, как из твоего Коленьки вытрясти деньжат. И скажи ему, что денег у тебя нет, но у мужа вытрясти можно. Что сдавать яйцеклетки ты не собираешься, а все процедуры мыслимые и немыслимые муж твой оплатит. Ну конечно, что-то надо будет ему и так дать.
Алла хотела что-то сказать, но Настя её перебила с интонацией эврики.
- Давай я с тобой к врачу пойду! Я всё ему объясню. Завтра же прямо и пойдём!
- Да у меня же нет денег…
- А мы ещё не знаем, сколько ему надо. Хотя да, надо уже с чем-то идти. Ты придумай, как у своего выпросить денег. Ну, так и скажи, на подарки врачебному персоналу или соври что-нибудь про малолетку. Ей, кстати, тоже надо будет сделать кучу анализов. Всё это платное. Мы завтра узнаем цену, а ты потом её удвоишь. Кузовкова, мне ли тебя учить!
Иногда Настя называла Аллу по её девичьей фамилии.
***
Доктор Ищенко Лев Власович принял Аллу и Настю у себя в кабинете. Говорить начала Алла. Она сказала о том, что муж её хочет ребёнка, а она не хочет рожать. У них есть на примете суррогатная мать, идеально подходящая для них, но беда в том, что ей нет двадцати лет. Вкрадчивым голосом, сделав на лице некую гримасу, говорящую о том, что тут есть некий поднамёк, Алла сказала:
- Муж мой согласен с Вами урегулировать этот вопрос.
Она хотела продолжить, но доктор резко остановил её криком «Стоп! Стоп! Стоп!» Алла опешила. Доктор же продолжал говорить. Бархотистость его голоса не вязалась с только что изданным криком. Очень мягко, почти вкрадчиво он задал вопрос, обводя женщин взглядом:
- Милые дамы, кто из вас будущая мать, кто суррогатная мать?
В действительности он понимал, что Настя, это не та, ни другая, но так надо было задать этот вопрос.
- Нет, я просто с подругой…, - немного радуясь тому, что ей дают восемнадцать лет, начала Настя, и тут же была прервана доктором.
- Понятно, пришли поддержать подругу. Думаю, Вам лучше подождать нас в коридоре, а ещё лучше в холле.
С этими словами Лев Власович встал и пошёл по направлению к Насте. Настя с выжиданием смотрела на Аллу, но Алла, чуть подумав, кивнула ей в знак согласия, мол, выйди. Настя нехотя с каким-то обиженно ироничным выражением подала доктору руку, встала и вышла из кабинета. Лев Власович, быстро вернувшись в своё кресло, заговорил, обращаясь к Алле.
- Дорогуша, вы говорите о конфиденциальных вещах, а сами притащили свою подругу. Вы же ставите под удар и себя, и меня! – в голосе доктора было раздражение. – То, что при благоприятных условиях я действительно мог бы решить, становится невозможным.
- Да что вы, доктор! – Алла невинно округлила глаза. Настя – моя подруга. У нас нет друг от друга секретов!
- Если вы действительно хотите что-то порешать через меня, то вам придётся отвыкнуть от привычки всем делиться с подругой, ну, хотя бы в рамках этого материнства. Вы же хотите стать матерью?
Этот вопрос застал Аллу врасплох. Чуть подумав, она решила сказать правду:
- По правде говоря, нет, но муж… Он уже в возрасте, ему сорок два года… Он очень хочет стать отцом.
- Понятно, о чём-то размышляя, ответил Лев Власович. В череде мыслей промелькнула и мысль о возрасте. Ему было под шестьдесят. «Сорок два – в возрасте, а я, наверное, для неё старик». – Что вы хотите от меня?
- Я прошу вас помочь мне, - подавленно произнесла Алла, опуская взгляд в пол, и замолчала.
- Это я понял. Давайте суть проблемы. Одна, как я понимаю, заключается в том, что найденная вами суррогатная мать младше установленного законом возраста.
- Да, отрывая от пола взгляд, в котором уже читалась мольба, порывисто ответила Алла.
- Я предложу вам другую.
- Но с этой у нас уже заключен договор.
- Как? Чем же вы думали? Вы понимаете, что это противозаконно.
- Конечно, а потому прошу вас провести всё, задуманное нами, в особом режиме, не фиксируя это всё.
Доктор хотел что-то сказать, но Алла не дала, она напористо продолжила свою речь:
- А потом, я тоже не хотела бы ложиться в клинику. – Видя, что Лев Власович возмутился ещё больше и желает говорить, Алла заговорила ещё более напористо, но при этом в её голос ворвались очень знакомые и приятные доктору заговорщические нотки. - Доктор, я не хочу и яйцеклетки сдавать. То есть работа ваша будет упрощена. Разумеется, всё будет оплачено: и моя палата, и все анализы и процедуры и должные быть, и проведённые, и ваше молчание и всё, что, собственно, и должно быть оплачено. Муж мой ничего не должен знать о том, что я не стану сдавать биоматериал. Он оплатит всё. Я буду делать вид, что лежу в вашей клинике, но приезжать я буду к вам только для встреч с мужем. Кстати, вы сумеете держать меня столько у себя, сколько захотите. Я знаю, вы сумеете убедить моего мужа в необходимости моего пребывания у вас, ведь редко когда забор биоматериала проходит без осложнений.
Алла выдавила улыбку и умолкла в ожидании ответа доктора. Тот поднялся с места, прошёл четыре шага к окну, несколько секунд постоял у него, возможно, что-то рассматривая за ним, потом медленно повернулся к Алле и резко спросил:
- Если вы действительно хотите получить от меня конфиденциальные услуги, зачем вы привели ко мне подругу? Вам нужен свидетель?
Медленные движения доктора не вязались с резкостью его голоса. Да и сам вопрос показался Алле нелепым. Причём тут подруга? Между тем доктор продолжил:
- Я мог бы помочь вам во всём, мог бы, если б знал, что это всё остаётся между нами. Сейчас же, когда за дверью сидит человек, осведомлённый в этом вопросе и могущий при желании донести эту информацию туда, куда решит, я делать ничего не стану. Более того, я и вам не советую. Вы не боитесь, что ваша подруга будет впоследствии шантажировать вас всю жизнь.
- Нет, ну что вы! – ответила Алла, меняясь в лице. При этом она моментально осознала правоту доктора и свою ошибку. – Подруга ни о чём не знает, - стала на ходу сочинять Алла, - я её попросила просто сопровождать меня.
- Ни о чём, кроме того, что вы не желаете быть матерью, что договор на суррогатное материнство заключён с человеком младше двадцати лет, и я уверен, что и всё, задуманное вами, ей уже известно. А ведь вы производите впечатление неглупой женщины.
Алла хотела что-то сказать, она даже сделала какой-то рывок на месте, а Льву Власовичу показалось, что она хочет уйти, потому он спешно заговорил:
- Ну хорошо, предположим, мы с вами убедим вашу подругу, что мать суррогатную для вашего ребёнка я вам подобрал другую, но вот остальное…
Слова «мы с вами» доктор применил специально, давая Алле понять, что он берётся за дело, он на её стороне. Не мог Лев Власович отказаться от плывущих в руки денег.
- Вам надо, я это настоятельно советую вам, убедить свою подругу в том, что вы, ну скажем, под влиянием моих разъяснений, убеждений, всё же решили сдать биоматериал, то есть решили стать биологической матерью ребёнка. И всё остальное я советовал бы вам не обсуждать с подругой: ни процедуры, ни … Ну вы меня поняли?
Говоря всё это, доктор медленно шагал по комнате и, задавая вопрос, остановился напротив Аллы и пристально посмотрел ей в лицо.
Алла понимая, что ничего в отношении с Настей исправить не сможет, решила обмануть доктора.
- Да, доктор, Вы совершенно правы. Я поступила опрометчиво. Нам не нужны свидетели. Я скажу подруге, что вынашивать плод будет ваш человек. Скажу ей, что договор с малолеткой мы аннулируем, потому что Вы категорически против. Но, прошу вас, доктор, давайте всё же оставим малолетку.
Произнося просьбу, Алла применила все свои артистические способности, изображая на лице мольбу и отчаяние, тем более что это действительно было ей важно, ведь с Ликой уж был подписан договор, и была с ней договорённость о получении самой Аллой половины договорной суммы. Но Льву Власовичу не понравилось это. Суррогатная мать-малолетка, как высказалась пациентка, это уголовно наказуемо, тем более что за дверью сидит подруга клиентки, которая наверняка уже сделала нужную аудиозапись. Сам доктор на случай тоже вёл скрытую видеозапись. Лев Власович задумался. Обычно, предлагая суррогатных матерей, он имел мзду за предложение и откат от суррогатных матерей, а в данном случае, он только рисковал. Будет ли оплачен этот риск? Вряд ли: сама клиентка не платёжеспособна, а муж её по её же словам о многом знать не должен. Пройдя по кабинету опять до окна, чуть постояв у него, Лев Власович обернулся и, уже не подходя к пациентке, а от окна, чуть опершись сзади руками о подоконник, сказал:
- Я могу пойти вам навстречу по всем вопросам кроме одного. Я не могу принять мать-малолетку, то есть пойти против закона.
Лев Власович нарочито применил терминологию пациентки «мать-малолетка», причём сказал эти слова с некоторым нажимом в голосе. Далее он продолжил:
- Давайте мы поступим так: я выделю вам палату, и палату для суррогатной матери, но не вашей малолетки, а для той, которую я вам предложу. Вы поняли, мать суррогатную вполне здоровую совершеннолетнюю женщину я назначу вам сам в соответствии с вашей группой крови. Мы начнём процедуры: вас мы просто чуть оздоровим своими витаминами, ну, разумеется, сделаем вам все требуемые анализы. Мужу вашему мы скажем, что готовим вас к пункции, заберём материал у вашего мужа, а сами, как вы того и желаете, оплодотворим им яйцеклетку роженицы. Только давайте договоримся, никто кроме нас с вами о том знать не должен. Тем более, о том не должна знать ваша подруга. По документам родителями ребёнка будут вы и ваш супруг. Вас устраивает такое?
Алла, всем своим существом протестующая против предложения доктора заменить Лику, сдержалась и притворно ответила:
- Благодарю, доктор. Вы очень любезны. Думаю, вы правы. Договор с девушкой, согласившейся на суррогатное материнство, мы расторгнем, думаю, муж этот вопрос уладит. Мне, знаете…, очень хотелось, чтоб суррогатная мать была хоть сколько-то похожа на меня. Ну, вы понимаете…
- Понимаю. Не беспокойтесь, ребёнок не всегда похож на родителей, даже в 80-ти процентах не похож. Страшненькую суррогатную мать я вам не предложу. Конечно, ваша красота редкостна, потому достичь идеального сходства не удастся, но я постараюсь.
- Спасибо, доктор, - взволнованно произнесла Алла, продолжая игру. Ей было необходимо выяснить, во что в целом обошлось бы это мероприятие. – Я рада, что мы пришли к взаимопониманию! – продолжала она. – Скажите, прикидочно, во сколько всё это примерно обойдётся?
Доктор пристально посмотрел на Аллу, медленно прошёл к своему столу, сел в кресло и, опёршись о стол руками, задал свой вопрос:
- Насколько важно вам иметь этого ребёнка?
Эти несколько секунд Алла жила ожиданием ответа доктора. Уже со слов его «Я не могу принять мать-малолетку, то есть пойти против закона» Алла решила для себя, что этот доктор ей не годится, но, чтобы узнать цену медицинских расходов на материнство, она продолжала играть роль послушной клиентки. Вопрос доктора вызвал в ней раздражение, но Алла сумела скрыть его и ответила уже заготовленной фразой:
- Это вопрос сохранения нашей семьи.
- Понятно, - ответил Лев Власович и умолк.
- Так сколько же? – не выдержала Алла долгого молчания.
- Всё зависит от обстоятельств. Вы же понимаете, нам понадобится следить за здоровьем и вашим, и роженицы, могут быть разные осложнения…
- С учётом всех осложнений? – теряя терпение, прервала доктора Алла.
- С учётом конфиденциальности и нестандартности ситуации, - напомнил Лев Власович, - миллиона четыре, а то и пять.
Увидев округлившиеся глаза пациентки-красавицы, доктор поспешил добавить: - Это с учётом оплаты услуг суррогатной матери. И не забывайте, что мы с вами уже имеем ненужного свидетеля.
***
Выйдя от доктора, Алла была в смятении, слова Льва Власовича о том, что Настя ненужный в этом деле свидетель и тем более его слова о возможном шантаже подруги взволновали её, она не решила ещё, что говорить Насте, а та уже, сразу выйдя из клиники, накинулась на неё с вопросами. Но Аллу не так просто было сбить с толку, она выразила страшную усталость и стала отмахиваться от подруги.
- Ал, ну что? – не унималась Настя. – Примет он тебя?
- Ой, да отстань! Я так устала. Он такую мораль мне прочитал! Давай не будем об этом.
- Ну, в итоге-то что? Он примет тебя?
- Он-то примет, но я сама не пойду.
- Что? Ты передумала?
- Настя, да отстань ты от меня! Ты прямо как этот плешивый! Он как клещ вцепился, теперь ты!
- А чего вцепился-то? – не унималась Настя. – Чего говорил-то?
Диктофон у Насти был включен. Она сделала это сразу, увидев выходящую из кабинета Аллу. Но и Алла заметила, как Настя при виде её зачем-то сунула в сумку руку. Если бы не это, возможно, Алла сейчас всё выложила бы подруге, но теперь она очень сомневалась в том, надо ли всё рассказывать Насте и даже уже сожалела о том, что поделилась с ней тем, что не желает сдавать свой биологический материал. На очередной вопрос Насти, заданный Алле уже в машине, Алла почти закричала:
- Что ты мне допрос-то устраиваешь! Хочешь, чтоб мы с тобой в аварию попали?! Давай поговорим завтра.
Её машина, действительно, как-то вильнула и чуть не шаркнула идущую рядом. Алла волновалась, ей было необходимо причесать свои мысли и определиться, как вести себя с подругой.
***
На следующий день Алла, всё ещё не определившаяся в отношении Насти, решила посоветоваться с матерью. До встречи с доктором Алла не хотела вообще обсуждать с матерью вопрос о ребёнке, а хотела поставить её в известность уже как-нибудь потом, но теперь ей требовалось решить, как поступить с подругой, которая уже звонила ей сегодня и пыталась задавать вопросы. Пока Алле удалось отвязаться от Насти, сказавшись, что очень занята, что мать её срочно вызывает, но как себя вести дальше, этого она всё не могла решить.
Людмила Дмитриевна, узнав о предстоящем материнстве дочери, обрадовалась, она считала, что ребёнком дочь её сумеет крепче привязать к себе мужа, но узнав, что Алла не желает вынашивать ребёнка, пришла в негодование и ужас. Ещё больший ужас её охватил, когда Алла заговорила о Насте, нашедшей им суррогатную мать.
- Бестолочь! Алла, нельзя же быть такой наивной! Я уже не раз говорила тебе, эта Настя не доведёт тебя до добра. Ну почему ты не хочешь рожать как все? Почему? Это Настька тебя надоумила прибегнуть к суррогатству? А зачем? Ты что, сама не сможешь родить? Я же родила, так и ты родишь. Никакого суррогатства! Слышишь! Никакого! Рожай как все! Это не страшно. Всего-то девять месяцев поносить в себе ребёнка.
Алла, слушавшая мать и уже начавшая склоняться к мысли о нормальных родах, услышав о девяти месяцах вынашивания плода, ощутила внутренний протест.
- Мааам! – закричала она, перебивая мать. - Я не за тем к тебе пришла, чтоб слушать нравоучения. Мы с Колей всё решили, наймём суррогатную мать. Коля сдаст свой материал, а я …, - тут Алла замялась.
- А ты сдашь свою яйцеклетку, - воспользовалась паузой Людмила Дмитриевна, - это как …, - женщина назвала имена известных актёров.
- Ну…, да. Только я не хочу сдавать свою яйцеклетку. Я знаю, это не безопасно для женщины. Я хочу договориться с врачом, чтоб оплодотворили яйцеклетку суррогатной матери.
- Что? Ты понимаешь, что это будет не твой ребёнок?! – вытаращив глаза, почти завопила мать. – А твой-то тюфтя, он что, согласен?
- Ой, какая разница! Мой, не мой. Оформим его как моего. Сейчас у многих людей вообще усыновлённые дети. Взять, к примеру, … - Алла назвала пару известных имён. И опять ими оказались актёры. – А Коля он ничего и знать не будет. Я нашла женщину, которая чуть похожа на меня, и тоже тюфтя. С доктором я договорюсь, она сама не будет знать, что яйцеклетка будет не моя, а её.
- Боже, куда катится мир! – хватаясь за сердце, каким-то увядшим голосом сказала Людмила Дмитриевна и откинулась на спинку кресла, в котором сидела.
Посидев так с закатанной головой, с закрытыми глазами и с рукой на груди в области сердца минут пять, Людмила Дмитриевна, так и не дождавшаяся от дочери каких-то слов, означающих её волнение за здоровье матери, и, не слыша в комнате вообще никаких звуков, открыла глаза и села нормально. Алла сидела в кресле напротив и что-то читала на дисплее своего телефона. Увидев «очнувшуюся» мать, она со словами «вот смотри» повернула к ней экран телефона. Людмила Дмитриевна увидела на экране фотографию симпатичной девушки и, не понимая, кого ей показывает дочь, ждала комментариев. Дочь спросила:
- Как она тебе?
- А кто это? – спросила Людмила Дмитриевна, не зная, как реагировать на фото девушки.
- Суррогатная мать! – весело ответила Алла. – Говорят, на меня похожа.
- Я даже знаю, кто говорит, - зло встрепенулась мать, - твоя Настька! Эта чего угодно наговорит, лишь бы взять власть над тобой! – заявила Людмила Дмитриевна.
- Вот, - обрадовавшись тому, что разговор переходит в нужное русло, - подхватила Алла. – Я, мам, о том же. Мне Настька нашла эту малолетку, а значит, она всё будет знать.
- А потом шантажировать тебя всю жизнь! – с победоносными нотками вставила мать.
- И я о том же… Ма, что делать?
- Что делать, что делать? Думать башкой-то! – постучав легонько себя по лбу костяшками пальцев левой руки, сжатых в лёгкий кулак, раздражённо ответила мать и спросила: А о том, что ты не хочешь сдавать яйцеклетку, Настька тоже знает?
- Знает.
Людмила Дмитриевна снова взялась за сердце, снова отбросилась на спинку кресла с закрытыми глазами. Секунд через десять, вернувшись в исходное положение, она слабым голосом сказала:
- Доча, ты режешь меня без ножа. Ну в кого ты у нас такая доверчивая? В отца, конечно. Да разве можно быть такой наивной! Это стервозья сядет тебе на хребет и будет шантажировать тебя всю жизнь. Наверняка она при ваших разговорах делает записи. Не замечала?
- Нет, - задумчиво ответила Алла.
- А вот понаблюдай. А представится возможность, так и проверь! – Увидев вопросительный взгляд дочери, добавила: - Вырви у неё сумку и вытряхни всё её барахло куда-нибудь. – Увлекаясь поучением, Людмила Дмитриевна продолжила. - Ты не зло, а как бы в шутку, мол, дай-ка проверим, уж не шпионишь ли ты за мной. Наверняка Настька твоя носит с собой какое-нибудь подслушивающее устройство.
- Записывающее?
- Ну да, - отмахиваясь как от мухи, подумаешь, оговорилась, это не суть, ответила мать – какая-нибудь шпионская штучка. У неё же, сама говоришь, полно разных дружков, наверняка среди них есть и из органов, или просто даже какие-нибудь знатоки техники.
Алла тут же вспомнила Влада, прекрасно разбирающегося в технике, с которым и сама она через Настю была в дружественных отношениях. «Надо будет как-нибудь спросить у него, не интересовалась ли Настя шпионской аппаратурой», - подумала она.
Тем временем Людмила Дмитриевна продолжала говорить о Насте, наверняка собирающей материал для шантажа Аллы. Потом она начала убеждать Аллу нормально рожать самой, но Алла была непреклонна. Потратив много сил на бесполезные увещевания, Людмила Дмитриевна заявила:
- Что ж, надо всё переигрывать.
- А как?
- Скажешь этой шантажистке, что передумала, что будешь рожать сама. За границей! – с нажимом в голосе добавила Людмила Дмитриевна, увидевшая, что дочь хочет что-то возразить ей. – То же скажешь и мужу. Скажешь, что там врачи лучше, ну и вообще. Уедешь за границу, я с тобой. Ну я, конечно, не все девять месяцев там буду, а буду наезжать к тебе. Эта, - женщина кивнула на телефон дочери, - пусть тут рожает от твоего тюфти, но поставь ей условие – никто, даже Настька не должна знать, от кого и для кого она рожает. Как пройдёт девять месяцев, и та родит, мы заберём ребёночка, если он будет здоровым, и представим его счастливому папаше.
- Ма, а Настя работает вместе с этой малолеткой. Она же будет видеть эту беременность.
- О том я тебе и говорю: ты должна с девчонкой договориться, что никто, тем более Настька, не должен знать, от кого она беременна. Пусть все думают, что от кого-то другого. Хитрое ли дело забеременеть. У неё же, наверное, и парень есть.
- А потом-то как? Её же все будут спрашивать, где ребёнок, а она? Что она всем скажет?
- А что, дети не умирают что ли? При родах задохнулся. Это уж с врачом всё надо будет решать. Они мастера по таким бумагам.
- А вдруг она, - Алла тоже бросила взгляд на свой телефон, - проболтается?
- Сразу-то не проболтается. Деньги тоже делают своё дело. А вот потом… Ну надо будет сделать так, чтоб у неё не было этого «потом».
- Маааа, ты что? – искренне удивилась Алла, не совсем веря услышанному. Но жёсткий взгляд матери дал ей ответ – мать высказала действительное намерение. Дальнейшие её слова тоже подтвердили это.
- А что ты так удивляешься? Человек сам должен строить, а порой и расчищать себе дорогу.
- Но я не представляю, как это…
- И я не представляю. Главное, сейчас выстроить план, а детали уже потом. У нас же ежедневно показывают инструкции по убийствам. – Поймав вопросительный взгляд дочери, добавила. - Сериал «След». Там во всех подробностях описываются убийства. Я даже для смеха завела тетрадку, куда записываю эти способы. И знаешь, всё действительно очень продумано. Конечно там якобы экспертизы разные и прочее, но кто их в жизни делает? Кому будет интересна смерть какой-то девчонки. Думаю, родители её не какие-нибудь богачи, раз она из-за денег согласилась на такое.
- Хорошо. – Алла быстро согласилась со словами матери, мысленно списав Лику в «расходный материал», и мысли её тут же оторвались от этого. Теперь её интересовал сам план осуществления задуманного. - А мой? Думаешь, он не захочет навестить свою беременную жёнушку за границей?
- Захочет. Тут тоже надо будет всё продумать. Купишь несколько бандажей для фото. Соответственно, и одежду купишь для беременных.
- Для фото! – раздражённо отозвалась Алла, а он явится сам, что тогда?
- А ты в клинике. Тебе нельзя вставать, ты можешь говорить с ним только через окно.
- Мам, ну я так и планировала, только тут, а не заграницей. Зачем в заграницу-то ехать?
- Из-за твоей Настеньки! – ехидно ответила Людмила Дмитриевна.
- А не проще будет избавиться от самой Насти?
- Ну, об этом я сама тебе постоянно говорю, да ты всё жалеешь её.
- Ма, это моя единственная подруга!
- Ой-ёй-ёй! Единственная, - передразнивая дочь, пропела Людмила Дмитриевна. – Нахлебница она, а не подруга! Всё шпионит за тобой, поди уж компромату на тебя набрала воз и маленькую тележку. Хорошо ещё ты у меня не гулящая, а то бы уж …
Алла вспомнила Фёдора, его ласковые объятия, поцелуи, секс с ним, который не казался ей особенно неприятным, как с другими, но матери о том ничего не сказала, а задала вопрос:
- Так что мне с Настей-то делать? Ма, надо же мне с кем-то общаться!
- А я? – с нотками обиды в голосе возразила мать. – Я-то уж точно никогда тебя не предам. Разве не я помогала тебе охмурить твоего тюфтю?
- Мам, не называй так моего мужа! – вдруг повысила голос Алла. – Коля большой бизнесмен, ворочает миллионами.
В этом крике прорвалась обида Аллы на мать, но вовсе не за то, что та называла Николая Матвеевича тюфтёй, а за то, что мать, с точки зрения Аллы, старая, замкнутая в своём мирке, ограниченная женщина предлагает ей, цветущей, полной жизненной энергии своё общество. Ну и что она с ней будет делать? Сериалы обсуждать? Алла вдруг поняла, что перспектива остаться наедине с матерью даже на девять месяцев ей была неприятна. Рушились все задуманные планы, она рисковала потерять Фёдора, который очень нравился ей своей современностью, стильностью, красивой внешностью и молодостью. Фёдор с Григорием были на четыре года младше одноклассниц Аллы и Насти. Пока мать что-то отвечала на её возражение против того, чтоб она называла Никалая Матвеевича тюфтёй, Алла была в раздумьях. План матери не вязался с её планами, да к тому же имитировать беременность, да ещё за границей, было много сложнее и, наверняка, много дороже. Алла решила, что план матери не годится, но на случай продолжала проявлять к нему интерес.
- Думаешь, за границей можно будет договориться об имитации моей беременности? Ну, допустим. А как потом? Коля не такой уж тюфтя, к тому же очень любит меня, он наверняка захочет сам прилететь, чтобы встретить меня с ребёнком.
- А мы сообщим ему о рождении уже только тогда, когда доставим ребёнка к тебе заграницу. Хотя это будет сложно…
Ещё с час мать с дочерью обсуждали разные нюансы, коснулись и финансовой стороны. Получалось, что по плану Людмилы Дмитриевны затраты увеличивались: перевоз ребёнка туда и назад, катания матери к дочери, оплата за молчание Лике, хотя тут Алла надеялась обойтись малостью, а то и вовсе «честным словом», а главное, согласование с докторами вопроса имитации беременности, а потом и оформление родившегося ребёнка. И было ещё не известно, возможно ли это в принципе, то есть следовало заранее всё согласовать и уж только потом ехать. Для согласования этого вопроса с заграничными докторами надо было ехать туда заранее и договариваться. Причём ехать надо было не Алле, а получалось, её матери. «Размечталась покататься за мой счёт», - подумала Алла о матери, но вида не подала, она, уже точно зная, что вариант с заграницей отпадает, всё же проявляла интерес к теме в целом. Наконец, понимая, что мать повторяется, что ничего конкретного пока сказать не может, Алла решила отойти от этого разговора.
- Мам, знаешь что, а давай с тобой чаю попьём. Угостишь?
- Ал, ну о чём ты говоришь? Конечно! Да уж время обедать. Пойдём на кухню, у меня сегодня рыбный суп.
Алла помнила вкус этого супа, она не любила его, но обижать мать не стала.
- Будешь? – настороженно спросила Людмила Дмитриевна, которая тоже помнила, что дочь всегда не любила этот суп.
- Буду, - ответила Алла.
За трапезой Людмила Дмитриевна возобновила разговор о Насте. Напомнила дочери, что сейчас имеется достаточно много средств слежения, аудио и видеозаписи. Рассказала Алле несколько случаев, увиденных ею в кино и в какой-то передаче о шантажистах. Потом она опять безуспешно пыталась уговорить дочь рожать самой, ну, и наконец, снова перешла к разговору о заграничной клинике. От некой приятельницы она слышала, что люди ездят рожать в Израиль, ну или можно в Швейцарию. Только в Швейцарии трудно будет договориться с докторами по вопросу имитации беременности в случаях посещения клиники Николем (больше Людмила Дмитриевна не стала называть мужа Аллы тюфтёй), а в Израиле – милое дело. «Там всё-таки наши люди», - так выразилась Людмила Дмитриевна. Алла, которой на этот раз рыбный супчик матери показался вкусным, ела и слушала мать, но явного согласия с планом Людмилы Дмитриевны не высказывала. Уходя, она обещала всё получше разузнать о зарубежных клиниках и вообще подумать.
- Только не вздумай говорить ничего своей Насте. Настя должна думать, что ты рожаешь сама. Это очень важно.
***
Сама Алла тоже понимала важность этого, но как это сделать, она не знала. Мысли её путались, перехлёстывались, да ещё дважды уже пришлось откладывать разговор со звонившей ей Настей. И всё же к вечеру ей удалось собраться с мыслями: «Ехать за границу – не вариант: как я будут играть спектакль – притворяться беременной, как потом с этим ребёнком? А молоко, а живот? Мой тюфтя не совсем дурак, чтоб не понять, рожала я или нет. Может, правда, рожать самой? Нет, тогда всё рушится к чертям: Федька точно от меня отвернётся, фигура испортится. Надо следовать плану Насти, тем более что с этим плешивым (имелся в виду доктор) я уже почти договорилась. Искать другого, наверное, не стоит. Этот сказал «Я могу пойти вам навстречу по всем вопросам кроме одного. Я не могу принять мать-малолетку, то есть пойти против закона». Ну, думаю, с деньгами и этот вопрос можно будет разрешить, тем более что малолетка вообще не будет проходить у них по документам, беременной-то буду числиться я. Конечно, Настя будет знать обо всём, да она уже знает. И если я даже уеду за границу, она сразу обо всём догадается, она найдёт способ, как выведать у малолетки о ребёнке. Принять суррогатную мать, предлагаемую доктором? Подсунет ещё какую-нибудь кикимору. Да потом с малолеткой уже решён финансовый вопрос – половину средств получу я, будет, на что погулять с ребятами: съездим в Санкт-Петербург, в Суздаль. Похоже, с этим плешивым я сумею договориться. А если Настька собирает на меня компромат, то его у неё уже должно быть предостаточно. Тогда уж точно она сняла наш секс (имелся в виду секс с Фёдором) в её квартире. А потом, как я объясню своему тюфте траты. На суррогатную мать он уже согласился, а если я скажу, что рожать буду сама, он выделит мне деньги на поездку в этот скучный Израиль, которые я там все и изведу на этих «наших людей». Главное, в Израиле несколько месяцев мне пришлось бы просидеть в больничных палатах среди счастливых будущих мамаш. Ну уж нет! Буду действовать по задуманному. Матери, чтоб не мешала, скажу, что пока передумала, что всё это были просто разговоры, что мы решили всё перенести на осень. Скажу, что перед беременностью я решила совершить какое-нибудь турне. Конечно же, с Настей. Мать будет недовольна, ну и пусть. Похоже, она готова убить Настю прямо хоть сейчас. Неужели мать так любит меня? А может, ревнует меня к ней? Ну, раз ей так легко кончить Настю, она это и сделает, когда потребуется, сама же всегда говорит, что проблемы надо решать по мере их появления. Вот как почувствую что-то неладное, я сделаю мамаше намёк».
***
Настя, почувствовавшая неладное в поведении Аллы, заволновалась. Всё же складывалось как нельзя лучше. Иметь на Аллу весомый компромат – это значит иметь постоянный доступ к средствам Аллы. Настя уже, даже не прибегая к компромату, умело пользовалась деньгами Аллы, а с компроматом, можно будет вообще жить припеваючи. Информация о том, что ребёнок Китаева будет не Аллы ребёнком, это, по мнению Насти, было большой удачей и стоило гораздо большего, нежели сделанные ею записи уничижительных отзывов Аллы о муже или даже видеосъёмка сексуальных утех Аллы с Фёдором. Григорий, друг Фёдора, вовсе не нравился Насте, но с тем, чтоб удержать рядом с собой и Аллой Фёдора, Настя шла на игру с парнем, наигранно выказывая свой к нему интерес. Насте не нравились «сопляки», как она определяла всех мужчин возраста младшего чем её, ей нравились мужчины более солидного возраста, особенно интересен ей был Николай Матвеевич, который, к сожалению, ни на кого, кроме своей «тупой курицы» не обращал внимания. Григорию тоже не особо нравилась Настя, да и Алла ему тоже не нравилась, он как раз наоборот, любил девочек помоложе, но он понимал, что играет роль жигало, и отказываться от халявных тусовок пока не хотел. Григорий видел, что Настя и сама присосалась к деньгам Аллы, что все трое они нахлебники, Настя как-то даже однажды проговорилась бросив ему фразу «Завтра идём Алку трясти», но это было всего единожды, хотя парни и без того видели, кто постоянно за всё расплачивается. Однажды Григорий хотел поговорить с Настей об этом, но она ушла от разговора.
***
«Выйдя от доктора, Алка темнила, и вот сегодня уже трижды ушла от разговора. Неужели передумала? Бегала зачем-то к мамаше, наверное, эта старая карга надоумила дочурку, что рожать надо самой», - размышляла Настя, сидя в метро, когда раздался звонок. Звонила Алла. Настя обрадовалась звонку, хоть что-то прояснится, но говорить в метро было неудобно, и, главное, хотелось проучить эту «тупую курицу», потому Настя коротко ответила подруге: «Я не могу сейчас говорить, я в метро», - и отключилась.
Выйдя из метро, Насте не терпелось перезвонить подруге, но она сдержала себя. «Пусть теперь сама звонит. Нашлась, тоже мне, королева Шентеклера». Разговор подруг состоялся только через несколько часов. Позвонила Алла, сама уже желающая скорее поговорить с подругой. Она соединилась бы с Настей и раньше, но сегодня Николай Матвеевич вернулся с работы чуть раньше обычного, сообщив, что завтра утром ему надо будет срочно вылететь в командировку на пару деньков, и Алле пришлось играть роль любящей жёнушки. Она понимала, что сейчас, когда муж согласился на суррогатное материнство, и когда ей ещё предстоит выудить у него много денег, ей необходимо безупречно играть эту роль. У неё получалось. Николай Матвеевич был тронут её вниманием и даже лаской. Почуяв, что муж млеет от счастья, Алла заговорила о деньгах, но не сразу о них, а сначала о предстоящем материнстве. Она рассказала мужу, что уже была в клинике, говорила с доктором, и тот готов принять её и суррогатную мать. Обе они будут находиться в клинике под его наблюдением. Обеим придётся сдавать много анализов, потом Алла сдаст яйцеклетку, и уж потом придётся сдать материал и Николаю Матвеевичу.
- А ты сможешь? – обхватывая гениталии мужа, начала игру Алла. – Давай проверим!
По окончании игры Алла озвучила сумму в шесть миллионов, якобы ориентировочно названную доктором, и тут же спросила:
- Это не разорит нас?
- Это осчастливит нас, дорогая, - нежно целуя жену в шею, ответил Николай Матвеевич.
Наконец, когда муж уснул, Алла, перебравшись в свой рабочий кабинет, так у них называлась уютно обставленная специально для неё комната с компьютером, позвонила Насте. Та уже была в постели и уже засыпала, но связь приняла.
- А попозже позвонить не могла! – упрекнула она Аллу. – Я уже спала. Мне же в отличие от тебя завтра с утра на работу.
- Настя, не ворчи, раньше не получилось. Мой вернулся сегодня раньше обычного, завтра летит в Будапешт. Давай завтра я заеду за тобой, и посидим в «Смарте». Идёт?
- Ладно, только не опаздывай, как в прошлый раз. Я не буду ждать тебя. Лучше ты приедь пораньше, ты всё же на машине.
- У вас же негде припарковаться… Ну ладно. Подъеду! – тут же согласилась Алла, понимая, что от подруги зависело, как она завтра проведёт вечер и ночь. Ей хотелось попросить подругу пригласить завтра в клуб студентов Фёдора и Григория, но, зная, что предупредительная Настя сделает это и без её просьбы, просто добавила, - До завтра!
- До завтра, - ответила Настя, успев подумать: «А куда ты без меня…»
***
На следующий день, проводив мужа, Алла, как всегда, когда оставалась без него, чувствовала себя лучше. До встречи с Настей, а потом, как она надеялась, и с дружками, ещё было несколько часов. Ей очень хотелось перед встречей с Фёдором забежать в салон красоты и обновить маникюр и причёску, но она решила не терять на это время, а сделать два важных дела: уладить все вопросы с доктором и с Ликой.
Сначала она поехала в клинику ко Льву Власовичу. На этот раз она продумала весь разговор с доктором. Лев Власович был рад её появлению, ведь это к нему шли деньги, причём лёгкие деньги: ни пункции брать не надо, ни вживлять суррогатной матери яйцеклетку, ничего этого не надо, надо лишь выделить пациентке дорогостоящую палату и вместе с ней пудрить мозги её богатому мужу. Радости своей доктор не выказал, а, приняв совершенно равнодушный вид, пригласил Аллу войти, не забыв при этом включить видеозапись. В прошлый раз ему показалось, что Алла передумала пользоваться его услугами, но вот она здесь.
- Ну-с, барышня, с чем пожаловали? – спросил Лев Власович.
- Всё с тем же, доктор. По вашему совету я сказала подруге, что буду сдавать биоматериал. Сказала, что вы убедили меня в том. Нам теперь важно, чтоб она поверила в это.
- Ну это проще простого. Вы просто скажете ей, что сдали материал и полежите у нас в клинике несколько дней. Пусть она приходит навестить вас и убедиться, что вы действительно сдали пункцию.
- А сколько, доктор, надо будет лежать?
- Ну, это как пойдёт. Обыкновенно от десяти дней и больше. И, кстати, лучше, чтоб это было во время менструации.
- А не бывает так, что женщина, сдав материал, может уйти?
- Не понимаю, вам не нравится лежать у нас? Мы, конечно, можем отправить вас домой и выделить специально для наблюдения за вами, за вашим состоянием здоровья нашего работника, но это же для вас лишние траты.
- А сколько?
- Не понимаю, к чему эти вопросы. Так вы что, всё же решили сдавать биоматериал?
- Нет, нет, я просто прикидываю, как мне лучше сыграть перед подругой.
- Боже, как вы усложнили себе жизнь с этой подругой. Думаю, вам лучше отлежаться какое-то время в клинике. Это самый убедительный аргумент. Тем более что палата в любом случае будет числиться за вами.
- Пожалуй, Вы, доктор, правы. Ещё я хотела бы поговорить с вами о суррогатной матери.
Лев Власович уже знал, о чём пойдёт речь, и понимал, что этот вопрос тоже может принести ему деньги. Сказав, что речь пойдёт о суррогатной матери, Алла умолкла. Она ждала реакцию доктора. Тот молчал. Наконец Алла не выдержала и продолжила:
- Я прошу вас, дорогой Лев Власович, провести всё с той матерью, которую я выбрала. Она не будет числиться в вашей клинике. Несколько раз она придёт лишь провериться, сдать анализы. Вообще правильнее всего и меня провести как обычную роженицу. По документам получится, что рожала я сама. А девочка эта из какой-то тьму тараканьей. Она получит свои денежки, отдаст ребёнка и укатит восвояси.
- Откуда у вас такая уверенность? – спросил доктор.
- Она сама мне так сказала, - соврала Алла. - Ей нужны деньги на лечение матери.
- Допустим, мы так всё и оформим, но ваша подруга, она-то ведь уже в курсе. Она может здорово испортить жизнь не только вам, но и мне. Я тут же лишусь практики, да и всего.
- Подруге я сказала, что суррогатную мать подберёте мне вы, - продолжала врать Алла. – Сказала, что по вашему настоянию с малолеткой связываться не буду.
- Это правильно. Но не могут ли эта, как вы её называете, малолетка и ваша подруга нечаянно где-нибудь встретиться?
- Исключено! – поспешно выпалила Алла и уже более спокойно продолжила. – Даже если они и встретятся где-то, они не знают друг друга в лицо, да и вообще не знают.
- А разве не подруга посоветовала вам эту женщину? – задал провокационный вопрос Лев Власович. Алла, точно помнившая, что не говорила ему такого, всё же смутилась на доли секунд, но тут же взяла себя в руки и твёрдо ответила:
- Нет. Её мне посоветовали в нашей студии. Я занимаюсь танцами, а роды, знаете ли, портят фигуру.
- А подруга не занимается танцами?
- Нет, нет, она работает.
- Не роды портят фигуру. Всё зависит от того, какой образ жизни будет вести женщина после родов. Как правило, брюшные мышцы в течение месяца сокращаются до прежнего состояния.
- А кожа?
- Тут да, сложнее. Кожа сокращается медленнее.
- Ну не будем об этом, доктор. По деньгам, мы выйдем на названную вами цифру - четыре миллиона.
- Я называл пять.
- Да, я помню, с оплатой услуг суррогатной матери. Но с ней мы рассчитаемся сами.
- Видите ли, госпожа Китаева, - доктор заговорил, растягивая слова, - речь в прошлый раз шла о том, что никакой малолетки не будет и в помине. Только в этом случае я готов оказать вам весь спектр услуг, включая гарантированную конфиденциальность. – Два последних слова доктор произнёс с нажимом в голосе. - Сегодня мы ведём разговор о случае с новыми рисками, а, следовательно, и с дополнительными тратами. А если ещё учесть, что убеждать в вашем материнстве придётся не только вашего супруга, но ещё и подругу…
«Вот плешивый козёл!» - подумала Алла о докторе, а вслух сказала:
- Я оговорила с мужем цену в четыре миллиона и теперь не знаю, как он посмотрит на увеличение суммы. Он человек не простой и достаточно прижимистый. Он может попросту послать меня в другую клинику. А мне, доктор, не хотелось бы. – Тут Алла мило заулыбалась. - Мы уже с вами, дорогой Лев Власович, совершенно поняли друг друга, во всём определились.
Алла надеялась, что намёк на возможность её обращения в другую клинику сыграет роль, и это действительно возымело действие на Льва Власовича, уже мечтавшего на вырученные от клиентки Китаевой деньги сделать подарки жене и дочке, но так просто сдаваться Ищенко тоже не привык, он, хоть и опасался, что клиентка может сорваться, всё же чувствовал, что Алла блефует, вряд ли она сунется с букетом своих проблем ещё куда-то.
- Уверен, в таком деле торг не уместен, но, уступая вашему обаянию, я соглашусь на четыре с половиной миллиона. Договоримся так: два миллиона сразу до подписания договора, потом официальная оплата палаты и процедур, остальное – в обмен на ребёнка.
- Здорового! – командным голосом почти выкрикнула Алла. - Больного я не приму!
«А баба не промах» - подумал об Алле доктор. Прощаясь с Аллой, он напомнил:
- Ваша задача убедить подругу в том, что вы сдаёте яйцеклетку, и в том, что вы выбрали суррогатную мать, рекомендованную мной.
***
Насте Алла действительно сказала, что по настоянию доктора приняла решение сдать яйцеклетку. Она решила, что перекантоваться в клинике с несколько дней надёжнее, чем потом всю жизнь подвергаться шантажу подруги. Настя не поверила словам Аллы, но сделала вид, что поверила. О Лике Алла сказала так: доктор за огромные бабки согласился её оставить, но проходить по документам она не будет. В это Настя поверила.
- Возможно, ты права, - говорила она подруге, потягивая красное вино, - свой ребёнок, это всё же свой, а ни чей-то там чужой. А вдруг ребёнок родился бы похожим на эту Лику. Она, конечно, тоже ничего, но твой Коля мог бы узнать по внешности, что мать не ты. Ты показывала ему её фотографию?
- Да, показывала.
- Ну вот, видишь… Или, упаси бог, у этой малолетки какая-нибудь плохая наследственность.
Настя специально вела этот разговор в надежде, что у неё всё же будет ещё одно доказательство того, что Алла не желала иметь своего ребёнка. Это Настя делала на случай, если даже Алла действительно решила сдать биоматериал. А больше всего она надеялась, что подруга всё же как-то проболтается, ведь Настя не верила в то, что Алла решила сдать яйцеклетку. Слова Насти о плохой наследственности насторожили Аллу.
- А ты что, не узнавала про её наследственность?
- Ой, да что тебе-то волноваться! Она же только выносит вашего ребёнка, гены-то все будут ваши. Для вас с Николаем важно, чтоб суррогатная мать была здорова. Ты бы лучше поинтересовалась, нет ли плохой наследственности у твоего Николая, - внутренне надсмехаясь над подругой-обманщицей, сказала Настя. В записываемых ею разговорах с Аллой Настя всегда называла мужа Аллы Николаем, так как запись эта предназначалась Николаю, а потом и просто потому, что ей нравился этот мужчина.
- Насть, я серьёзно, ты же говорила, что у этой Лики нормальная семья, мать – доктор наук, отец был каким-то полковником.
- Да так всё и есть. Ты не волнуйся, - всё более утверждаясь в мысли о лжи Аллы, ответила Настя. – Думаешь, наследственность малолетки может как-то сказаться на вашем ребёночке? Тогда вам повезло, эта Лика медалистка, схватывает всё на лету, английский знает как я русский.
- Ой, не хватало нам вундеркинда, - буркнула Алла и продолжила. – Я считаю, что ребёнок должен быть обыкновенный, как мы с тобой – не тупой, и не слишком умный. А то потом замучаешься его водить в разные секции.
- Да не боись, гены суррогатной матери не передадутся вашему ребёнку, - наслаждаясь игрой, ответила Настя. – Не знаю, как Николай, а ты-то уж точно на троечки в школе всегда плелась. Так что не быть вашему сынульке, или дочурке? Кого вы хотите? Не быть вашему ребёнку вундеркиндом.
- Не забывай, я дочь известного учёного Кузовкова. У отца было двадцать два запатентованных изобретения!
Цифру Алла завысила ровно на двадцать. У Кузовкова Павла Андреевича было два запатентованных изобретения, хотя запатентованными могли быть и все двадцать два, изобретений у него было больше. Но Павел Андреевич не был корыстным человеком, он был одержим наукой, а потому и не прикладывал особых усилий к тому, чтоб запатентовать свои изобретения, чем умело пользовались его сослуживцы руководящего состава.
- Да, - согласилась Настя, - да и Николай твой головастый, так что всякое может быть. Так вы кого больше хотите – сына или дочку?
- Господи, какая разница! Мой сказал, что хотел бы иметь дочку, похожую на меня.
- А знаешь, обычно вживляют две яйцеклетки. Так принято. Это на случай, если одна из них не оплодотворится или не приживётся. Думаешь, почему в Европе так часто встречаются двойняшки? Это значит, обе яйцеклетки прижились. Может, и у вас будет двойня. Может даже девочка и мальчик, – продолжала Настя дразнить подругу.
- Не будет! – как-то неестественно зло отозвалась Алла. Не хватало ещё двух спиногрызов. Мне и одного-то не надо бы. Это всё моему тюфте ребёночка подавай. И зачем он нужен? Только лишние траты и хлопоты.
«Хорошая запись», - думала Настя.
Алла продолжала: - Меня предупреждал об этом доктор, я ему сказала, что вживлять будем только одну клетку. Не получится с первого раза, значит, со второго. Я вот росла в семье одна и, знаешь, что-то не очень-то беспокоилась о том, что у меня нет братьев и сестёр. Я помню, как вы с Сёмкой (Алла назвала брата Насти) всё время ссорились, чего-то делили. Теперь и квартиру родителей после их смерти делить будете, а я – одна наследница.
О разговоре с доктором о вводе одной лишь яйцеклетки Алла, конечно, соврала, вот сейчас прямо сочинила это, но говорила очень убедительно, Настя даже подумала, что, возможно, Алла действительно решилась на сдачу яйцеклетки, но тут же отогнала эту мысль и решила, что подруга блефует. Алла же в свою очередь подумала, что необходимо будет переговорить с доктором о том, что ребёнок должен быть только один. Не хватало ещё, чтоб эта малолетка родила им двойню. Случаются же двойни и при естественных родах.
- Да сдалась тебе эта квартира, ты у нас теперь унаследуешь всё после смерти своего мужа. Хотя нет, теперь тебе придётся делить наследство с ребёнком.
Алла часто думала об этом, они и с матерью это уже обсуждали, и сейчас Алла повторила слова матери:
- У моего, ты же знаешь, полно добра, даже если всё поделить с ребёнком, этого мне будет за глаза.
- Да, везучая ты, - завидуя Алле, отозвалась Настя и подумала «Я сделаю так, что тебе ничего не достанется. Вернёшься жить к своей матери».
Поняв, что разговор перетекает в другое русло, Настя поспешила исправить положение.
- Так значит, наши планы накрываются медным тазом. А я уже и мальчишкам сказала, что скоро погуляем. Я, конечно, как и договаривались, не стала рассказывать им о твоём материнстве, просто сказала, что ты отрываешься от своего, и скоро мы сможем хорошо погулять. Я уже даже на работе закинула удочку о своём отпуске.
- Ну почему накрываются? Я же всегда при желании смогу отлучаться из клиники, я договорилась об этом с доктором. Там же не тюрьма. У них и стоянка есть, где машину можно ставить.
- А ты уверена, что у тебя не будет никаких осложнений?
- Что ты заладила - осложнения, да осложнения! Типун тебе на язык! Доктор сказал, что всё сумеет провести без осложнений. Говорят, он опытный. Ты же сама сказала, что это лучший доктор в городе.
- Ну, дай бог. Только смотри, не подведи, подруга. И давай уж тогда называй даты, а то у нас с отпусками строго, всё по графику. Я обещала бухгалтерше завтра сообщить, с какого мне нужен отпуск. И решай с деньгами. На этот раз съездим, как договаривались, в Суздаль, может, ещё куда.
Алла понимала, что без Насти уже не мыслит своей жизни, но признаваться себе в этом не хотела.
***
Лика чувствовала свою неправоту, но признаться себе в этом не хотела. «Это же мой организм», - думала она, - «Почему я должна была по этому вопросу советоваться с Василием. Ну не почку же я продаю. Подумаешь, выношу ребёнка, дам жизнь человеку. «Твоя кровинка», так он сказал, это то же самое, что и донорство, там тоже люди делятся своей кровью. Зато я смогу снять квартиру, учиться, можно будет даже перевестись на дневное отделение, хотя нет, деньги кончатся, и что тогда? Буду работать, спасибо Мише (это о соседе по Ижевску, а теперь сослуживце Михаиле Лёвушкине), помог устроиться на работу. А на работе я встретила Василия». Мысли Лики снова вернулись к Василию. Он почему-то не хотел понимать её. Вчера он встретил её после работы, они гуляли в парке и снова говорили о её намерении стать суррогатной матерью: он снова пытался разубедить её, она стояла на своём. Теперь, когда уже всё оговорено с заказчицей, когда для неё снята квартира, и даже на её карточку переведены какие-то средства, она не может подвести людей, которые так рассчитывают на неё. Если бы она знала, что Василий так этому воспротивится, то наверняка не соглашалась бы на всё это, но сейчас уже нет обратного хода. Лике было не понятно, почему это так расстраивало Василия.
***
Василий и сам не знал, что его так расстраивает в сложившихся обстоятельствах, но он чувствовал, что это влечёт какую-то беду. Что-то очень настораживало его в этом. Не нравилось и то, что Лика решила всё сама, не посоветовавшись с ним. Ему казалось, что между ними достаточно доверительные отношения, но теперь он понял, что не совсем, хотя в действительности Лика доверяла Василию так же, как матери. Мать Лики - Нина Ивановна, до сих пор не знала о решении дочери стать суррогатной матерью, но не потому, что Лика не доверяла ей, а потому, что не хотела её понапрасну беспокоить. Теперь, после общения с Василием на эту тему, она почувствовала, что мать её тоже, наверное, была бы против оказания ею услуги по вынашиванию чужого ребёнка.
***
Мать Аллы – Людмила Дмитриевна, тоже была против того, чтоб Лика вынашивала её внука, причём она была не против Лики, а в принципе против использования Китаевыми суррогатной матери, но переубедить дочь в этом ей не удалось. Да это бы ладно, так ведь Алла ещё и биоматериал сдавать не хочет, то есть хочет принять в семью чужого ребёнка, а значит, внука-то по существу у Людмилы Дмитриевны и не будет. Собственно, и это её особо не огорчало, но было страшно за дочь и за себя, вдруг когда-нибудь это раскроется, тогда уж точно семье Китаевых наступит крах. И что тогда? Дочь вернётся к ней, сядет на её шею. Пенсии ей ещё не платили, пособия, получаемого за мужа, Людмиле Дмитриевне самой едва хватало. Да и зная, как ленива Алла, она понимала, что все хозяйственные хлопоты лягут на неё. Этого допустить было нельзя.
После встречи с Аллой, Людмила Дмитриевна уже дважды звонила дочери. Первый раз Алла сообщила, что не может говорить, а во второй раз заявила, что материнство, о котором она говорила, это всё просто слова. Они с мужем решили ещё повременить. Алла всегда была бесцеремонна с матерью, на этот раз она так же не стала церемониться: на просьбу Людмилы Дмитриевны дать объяснения Алла грубо ответила:
- Ма, да забудь ты всё. Мне мой дал ещё время, поэтому спешить не будем. Мы перенесли всё это на осень.
- А суррогатная мать? – спросила Людмила Дмитриевна.
- Уехала в свой Ижевск.
- Так у неё же не было денег.
- Значит, нашла. Мам, ну какая разница! Уехала и уехала. Всё, забудь! Больше мне по этому поводу не звони. Я сама позвоню тебе, когда будет надо.
- Подожди, подожди, а как же Настя?
- Что Настя? Настя живёт. Передаёт тебе привет. Мы скоро с ней, кстати, уезжаем в круиз. Нас не будет с месяц.
Чувствуя, что дочь заканчивает разговор, Людмила Дмитриевна поспешно задала вопрос:
- Алла, ну ты помнишь, о чём мы говорили?
- Да, да, мамочка. Не беспокойся.
Алла просила не беспокоиться, но как раз именно эта её просьба и настораживала Людмилу Дмитриевну. Да ещё такое обращение – «мамочка». Алла всего однажды много лет назад так назвала её, больше – никогда так до этого раза не называла.
***
Впервые «мамочкой» Алла назвала Людмилу Дмитриевну в двенадцать лет. В то лето семья Кузовковых отдыхала в Геленжике. Там они снимали номер в пансионате. В это время в этом же пансионате в комнате почти напротив отдыхали Вафины из Уфы, в семье которых тоже была дочка. Звали ту девочку Алсу. Алла и Алсу были погодками и быстро сошлись. У Алсу уже был мобильный телефон, по которому можно было не только общаться, но которым можно было и фотографировать, и играть на нём в незатейливые компьютерные игры. Нельзя сказать, что Алсу хвасталась им, но то, что она была горда тем, что имеет его, было очевидно. Алле тоже хотелось иметь такой телефон, как-то раз она даже стала требовать у родителей «Купите и мне такой!», но отец объяснил Алле, что такой телефон очень дорого стоит, потому они не могут купить его, да и звонить-то Алле пока некуда. Дня два Алла дулась на родителей, но на третий день у Алсу пропал телефон: вот он был в её шляпке, это видели обе семьи, располагавшиеся на пляже, как правило, рядом, и вдруг его не стало. Семья Вафиных перетрясла все свои вещи, на случай и Кузовковы просмотрели все свои, обшарили весь песок по близости, вспоминали, кто за кем ходил купаться, кто, когда вздремнул, кто приближался к ним, кто проходил мимо. Ни поиски, ни анализ воспоминаний ничего не дали. Телефон пропал навсегда. Алсу была очень огорчена, зато настроение Аллы значительно улучшилось. Месяца через два уже в Москве Людмила Дмитриевна обнаружила этот телефон в вещах дочери. Допрошенная матерью, Алла призналась, что закопала телефон в песок у самого основания их зонта, где, разумеется, не рыли песок при поиске пропажи, а потом забрала его с собой. Всё это время пребывания на отдыхе она прятала телефон в своём рюкзачке. На вопрос матери «Ты же знаешь, без зарядки он не действует, зачем он тебе был нужен?» Алла буркнула:
- А чего, у неё есть, а у меня нет…
Людмила Дмитриевна пригрозила рассказать всё мужу, вот тут Алла и назвала её «мамочкой»:
- Мамочка, - взмолилась девочка, - не говори папе!
Людмила Дмитриевна не рассказала мужу о проделке дочери, она не стала бы рассказывать, даже если б Алла и не просила её о том.
***
«Что она натворила?» - думала Людмила Дмитриевна о дочери. Зная, что Алла ей уже ничего не скажет, Людмила Дмитриевна решила хоть что-то разузнать через зятя. Она позвонила ему.
- Здравствуйте. Что-то случилось? У Вас что-то срочное? – настороженно спросил Николай Матвеевич.
- Ну почему сразу случилось? Что уж так просто и позвонить что ли нельзя.
Волнение Николая Матвеевича сразу улеглось. Уже более ровным голосом он попросил:
- Людмила Дмитриевна, если у вас не срочный разговор, давайте его отложим на полчасика. У меня сейчас совещание. Я перезвоню вам.
- Да, да, понимаю. Конечно, конечно, – ответила тёща и отключилась.
«Торгаш, какие могут быть у него совещания!», - зло подумала Людмила Дмитриевна. – «Говорить со мной не хочет. Вот посмотрим, как он перезвонит через полчасика». Она тут же засекла время.
Николай Матвеевич позвонил чуть раньше.
- Да, Николай, слушаю, - ответила Людмила Дмитриевна на звонок зятя.
- Вы хотели поговорить со мной, - напомнил он ей.
- Да, хотела узнать, в какой это круиз вы собрались? Алла толком мне ничего не сказала.
Николай Матвеевич чуть напрягся, но вспомнив слова жены о том, что о суррогатной матери ни Людмила Дмитриевна, ни Настя знать не будут, решил, что это как-то связано с этим и отшутился: - Она и мне-то толком ничего не сказала. Я в таком же неведении, как и вы, Людмила Дмитриевна.
- Вы вместе едете?
- Нет. Мы запускаем новую линию, я вряд ли в ближайшее время смогу поехать на отдых.
- Ой, балуете вы её, Николай, балуете! – напевно запричитала Людмила Дмитриевна, придумывая, какой бы ещё задать вопрос, чтоб хоть что-то разузнать. Придумала:
- Ей уж пора матерью становиться, а она всё по миру катается. Дождусь ли уж я внуков-то?
- Дождётесь, Людмила Дмитриевна, конечно, дождётесь! – весело ответил Николай Матвеевич.
- Ну ладно, не буду вас отвлекать от работы. До свидания.
- До свидания, Людмила Дмитриевна.
«Дождётесь, Людмила Дмитриевна, конечно, дождётесь!», - мысленно прокрутила слова зятя Людмила Дмитриевна и решила, что в планах у них есть ребёнок, а дочь что-то скрывает от неё. Людмиле Дмитриевне очень хотелось позвонить Насте, но номера её телефона она не знала, Алла скрывала его от матери.
***
Причём на случай, не только от матери, но и от мужа Алла скрывала номер телефона Насти. Мало ли, позвонят Насте, а та ещё и ляпнет что-нибудь. Если матери Алла просто не стала его называть, то мужу напротив, даже записала номер подруги «на всякий пожарный», ведь часто вместе с Настей она ездила на отдых, но записала номер с одной ошибочной цифрой. По мере возможности Алла была осторожна в своих действиях, она понимала, что Настя всегда, в любой момент могла подставить её. Настя знала об Алле очень многое, что не понравилось бы её мужу. Помня слова матери о шпионаже, Алла стала более наблюдательна. Ей казалось, что Настя часто суёт в сумку свою руку. Появлялось желание, как учила мать, выхватить у Насти сумку и вытряхнуть её, но Алла понимала, что это только обострит их отношения, а значит, ускорит шантаж подруги. Действовать надо осторожно. Первым делом Алла с некоторым трудом, но всё же, разузнала номер Влада, хорошо разбирающегося в технике, их общего знакомого, да собственно Настя и познакомила Аллу с Владом. Позвонив ему, она сказала, что у неё к нему есть вопрос. Влад оказался не промах, он сразу почувствовал свою выгоду, потому назвал Алле какой-то накопитель, сказал, где его можно купить, назвал свой адрес и пригласил:
- Подъезжай с этим накопителем.
Алла тоже была не промах. Она даже не стала записывать название и характеристики запрашиваемого накопителя, у неё не было намерения шастать по электронным магазинам и покупать что-то. Соврав Владу, что купила то, что он просил, Алла поехала к нему. Протягивая Владу три тысячи, Алла сказала, что побоялась купить что-то не то, что лучше уж пусть он купит сам. Буркнув «Я так и знал, что не купишь», Влад принял у Аллы деньги и предложил ей пройти в комнату, напоминавшую очень захламлённую мастерскую.
- Чего хотела спросить? – задал он вопрос, полагая, что Аллу интересуют какие-то устройства.
- Скажи, Настя не заказывала у тебя шпионское оборудование?
- Какое? – развеселился Влад. – А с чего ты взяла, что у меня такое может быть?
- Ну, ты же хорошо разбираешься в технике…
- А тебе нужно шпионское оборудование?
- Нет, Влад! – почти закричала Алла. - Я хочу знать, заказывала ли у тебя Настя такое оборудование.
- Не заказывала, - сбросив с лица улыбку, ответил Влад.
- И не интересовалась даже им?
- Нет.
Алла уже хотела уйти, но Владу стало её почему-то жалко, поэтому он продолжил:
- Но я слышал, она говорила, что может достать такое. Валерию Александровичу (директор небольшой фирмы из числа Настиных друзей) предлагала.
- А откуда оно у неё?
- Не знаю, Ал. Ты это лучше у неё спроси. Вы с ней как?
- Нормально, - ответила Алла.
- А чего не появляетесь в «Веронике»? – Влад назвал клуб, где они раньше встречались.
- Некогда, - ответила Алла, поднимаясь с места, и добавила – семейные хлопоты.
- Ну как всё устроится, приходите!
***
Всё строилось по задуманному подругами плану: доктор принял Лику и Аллу и начал их обследование. К счастью это не занимало у Аллы много времени, но, якобы, по настоянию доктора она должна находиться в клинике – готовиться к пункции фолликулов. Так было сказано Николаю Матвеевичу, который каждый день умудрялся навещать свою любимую, но на ночь Алла, машина которой парковалась на стоянке клиники, уезжала к Насте, а от неё куда-то ещё. После встречи в клубе с Максимом, Алла, опасаясь встретить ещё кого-то из знакомых, предпочитала периферийные клубы и рестораны. Ночью женщина «отрывалась от своего», а днём отсыпалась в палате клиники. Поначалу несколько раз её беспокоили: то на оздоровительную зарядку приглашали, то предлагали какие-то ванны, но Алла, уставшая от ночных мероприятий, а ещё больше от игры перед мужем влюблённой в него жёнушки, попросила не беспокоить её «по пустякам», и её не беспокоили. Так медперсоналу было даже лучше, ведь все процедуры оплачены. Доктор, казалось, тоже забыл о её существовании. Но на шестой день пребывания Аллы в клинке он всё же объявился.
***
Видя в Алле интересную женщину, причём с большим количеством свободного времени, о котором знали только она сама и медперсонал, Лев Власович решил воспользоваться этим: он пригласил Аллу «на речную прогулку».
- Хватит вам, Алла, куковать перед телевизором. Предлагаю вам прогулку на катере. Я выведу вас там, где нет ни камер, ни свидетелей. Особого шика не предлагаю, мы просто немного покатаемся на катере моего приятеля – известного политика и бизнесмена, и вернёмся назад.
Уловив сомнение Аллы, Лев Власович тут же, с какой-то необычной весёлостью добавил:
- Не переживайте, я много с вас не возьму. Мне самому приятно показаться в кругу влиятельных людей с красивой дамой. Мы не станем говорить, что вы моя пациентка, да там никто никого ни о чём и не спрашивает. Но на случай вы – просто моя знакомая… Э… Приятельница. Идёт?
- Лев Власович, а это не опасно? Вдруг среди ваших друзей окажется кто-то из числа знакомых моего мужа?
- Это вряд ли. То большие люди. Их просто в народе не встретишь.
Слова «большие люди» оказали на Аллу воздействие. Ей захотелось быть в кругу таких лиц. Она подумала, что, возможно, это ей как-то пригодится. Наконец-то не Настя её с кем-то знакомит, а, возможно, она сама познакомит Настю с влиятельными людьми. Но всё-таки её что-то смущало. Собравшись с мыслями, она поняла, что её смущает, и задала ещё вопрос:
- А что там будет? Я одета совсем не для катерной прогулки.
- Алла, вы замечательно одеты. Я не на бал же вас приглашаю, и не на рыбацкую шлюпку. Давайте, я дам вам часик, вы прихорошитесь, и ровно… - доктор посмотрел на стенные часы в палате Аллы, - в час я зайду за вами.
- А если мне позвонят?
- Когда вы будете на прогулке?
- Да.
- Думаю, при вашей находчивости вы найдёте что ответить. Вот вам шпаргалка. – Лев Власович протянул Алле исписанный листок. – Ознакомьтесь, что и во сколько мы вам сегодня делаем. Отвечать или не отвечать будете в соответствии с этим графиком. Уверен, у вас хватит ума не отвечать во время процедур. У вас же их сегодня более чем. Я назначил вам … - Доктор перечислил ряд процедур. – Ну и, в конце концов, своё молчание вы всегда сможете просто объяснить: была на процедурах, спала, выходила в садик. Вам нравится наш садик?
«Почему молчание?» - подумала Алла и машинально ответила:
- Да, садик хороший. Но ко мне приедет муж…
- Это я беру на себя. У вас сегодня сложный день, я прописал вам …- Лев Власович засыпал Аллу медицинскими терминами и сказал, что Николаю Матвеевичу он сообщил о том, что назначил ей на сегодня постельный режим и просил сегодня Аллу не беспокоить. - Алла, впрочем, вы можете остаться в клинике. Пройдёте все назначенные мной процедуры. Все они пойдут вам на пользу. Выбирайте.
Услышав о придуманной для её мужа версии - назначенном ей постельном режиме, Алла повеселела. «Мне бы на каждый день такой режим», - подумала она, измученная игрой перед мужем. Тут же она приняла решение ехать на прогулку. Лев Власович, которого мысленно она прозвала «плешивым козлом», не нравился ей, и составлять ему компанию не хотелось, но перспектива войти в круг «больших людей» взяла верх, и Алла игриво ответила:
- Под вашей опекой, дорогой Лев Власович, куда угодно!
***
А Льву Власовичу было угодно заработать денег. По договорённости со своим давним знакомым, снимающим порнофильмы, он привёл Аллу на катер с намерением использовать её красивое тело для порно снимков и порно видео. Перед Аллой был разыгран целый спектакль: всех присутствующих, а это были люди возрастов трёх поколений, ей представили по именам. Сама она тоже для всех была просто Аллой. Одного человека примерно своего возраста Лев Власович представил Алле не просто по имени, а как своего друга, причём в отличие от других, сначала была представлена Алла другу, потом он ей. Из этого Алла заключила, что друг доктора, которого он представил Владиславом, и есть хозяин катера. Чуть позже Лев Власович шепнул Алле, что Владислав и есть истинный «никелевый король», он только для общественности заместитель президента ГМК «Норильский никель» Потанина. Слова «никелевый король» вскружили Алле голову.
Было застолье, комплименты, шутки, нечто вроде танцев, потом Алла была усыплёна и снята в разных позах в одиночку и с мужчинами, и даже с женщинами. Лев Власович следил за временем. Для съёмок он дал пятнадцать минут, объяснив тем, что сон в «изысканной» компании продолжительностью более пятнадцати минут вызовет у Аллы подозрение. И, конечно же, доктор следил за тем, чтоб Алле не были нанесены какие-то телесные повреждения. Спящую Аллу переворачивали и устраивали её тело в разные позы с большой осторожностью. Приятель доктора, хозяин подпольной киностудии, упрашивал доктора продлить время съёмок, сулил удвоить сумму платежа, но Лев Власович был осторожен, а потому непреклонен.
Следя за процессом съёмок, доктор испытывал какие-то волнующие его чувства. Ему захотелось иметь у себя в постоянном пользовании уже готовый, смонтированный фильм, и он попросил приятеля презентовать ему готовый материал, но приятель предложил сделку:
- Ты продлеваешь нам её ещё на столько же, а мы тебе фильм.
Ещё пятнадцать минут сна – большой риск, да и само предложение доктору показалось нечестным. Он предложил свой вариант:
- Эдик, я тебе тёлочку на пятнадцать минут, ты мне платишь ещё столько же и фильм. Идёт?
- Лёва, ты прощелыга! Я тебе фильм и всё. Ты думаешь, фильм мой стоит копейки? А потом не забывай: «никелевый король», Маликов, катер, пирушка, - режиссер махнул рукой в сторону ресторанного зала, это немалые деньги.
Лев Власович не мог на это возразить, он из своего опыта знал, чего стоит нанять артиста на простенькую роль, а тут играют живых реальных зама Потанина, Маликова и эту телеведущую. Или это она сама и есть? Ещё доктор вспомнил, что фильмы его приятеля Эдуарда Крыскина лет сорок пять назад были большим дефицитом и стоили как две студенческие стипендии.
- Ладно, с тебя фильм, а я дам вам ещё десять минут, и не секундой больше. Муж её не простой чел, я очень рискую. Эдичка, но где гарантии того, что я получу фильм?
- Лёвчик, обижаешь. Я кого-то хоть раз подводил?
«Откуда мне знать», - подумал доктор, - «Мы не виделись лет сорок…», но вслух сказал:
- Хорошо, по рукам. Отойдите все!
С этими словами Лев Власович взял свой портфель и двинулся к спящей Алле, с телом которой продолжали работать кинооператор и фотограф.
***
В тот день Алле не терпелось рассказать Насте о дневной прогулке на катере, но осторожность останавливала её. «Если расскажу Настьке, она сразу догадается, что я в сговоре с доктором, хотя она и так знает. Но она не знает, что я не буду сдавать биоматериал, хотя, конечно догадывается. Мне теперь ни в коем случае нельзя проколоться. Да и что я ей расскажу? Покаталась два часика на катере по Москва-реке в компании… Настька же тут же попросит свести её с ними, а я, что я? Мне не назвали ни одного номера, кажется, меня даже больше не приглашали встретиться. Что я расскажу? Что подавали вкусное вино? Кстати, не такое уж и вкусное… Что этот, как его, король никеля целовал мне руку и намеревался приобнять так, чтоб его рука, обхватившая мою спину, ложилась сбоку на мою грудь? Что на катере с нами был Дима Маликов? Что-то он быстро свинтил куда-то… Что Оксанка (Алла имела в виду молодую телеведущую) сказала мне «Хочешь, как-нибудь пересечемся? Я люблю грудастеньких девочек?»», - рассуждала Алла и понимала, что собственно всё это можно было бы рассказать, но это может ей навредить, доктор её строго предупредил, что об этой прогулке не должна знать ни единая душа, тем более, Настя. Да, так он и сказал «Тем более, ваша подруга».
Тем временем подруга заметила задумчивость Аллы и тут же полезла с расспросами:
- Ал, о чём задумалась? По своему соскучилась?
Конечно же, с этим вопросом Настя подошла к Алле с записывающим устройством. По возможности все разговоры, касающиеся Николая Матвеевича, с момента как Настя решила собрать на Аллу компромат, она тщательно записывала.
- Да, - ответила Алла. - Мы с ним сегодня не виделись.
Настя насторожилась.
- Он не приезжал?
- Да.
- Поссорились? – в голосе Насти прозвучала неподдельная тревога.
- Типун тебе на язык! – отмахнулась Алла. – Просто я была сегодня очень занята. Много процедур и постельный режим.
- Да? – чему-то удивляясь, задала неопределённый вопрос подруга и тут же уточнила его: - А что за процедуры-то?
Алла, имея сегодня шпаргалку, кое-что заучила и назвала то, что запомнила. Выбрав одну из названных Аллой процедур, Настя спросила, что это такое. Растерянная Алла, конечно же, не смогла дать объяснение и просто отмахнулась:
- Настя, вот придёт твой черёд, ляжешь в клинику, тогда всё и узнаешь.
Учитывая то, что велась запись, Настя продолжила расспросы:
- Значит, ты сегодня отдыхаешь от своего Коленьки.
- Ой, не говори! Хоть один день. Знаешь, я уже устала врать…
- Врать? А чего ты врёшь-то? Ты же готовишься к сдаче биоматериала, проходишь гормонотерапию. Вы же хотите зачать ребёнка.
- Ну да, - с некоторой заминкой в голосе ответила Алла. – Ну я же постоянно обманываю его, тусуюсь вот с тобой.
- Да это не беда. Вот если он узнает, что ты с Федькой…
- Настя, давай не будем! И так тошно… Давай сегодня не пойдём никуда.
- Да ты что! Я заказала нам сауну. Там-то уж мы точно никого не встретим из знакомых твоего мужа. – Настя сказала, в каком районе Москвы находится эта сауна, это было почти за городом. - Федю подберём на станции метро Алтуфьевская, - сказала Настя специально для записи.
- А Гриню? – удивленная тем, что назван только Фёдор, спросила Алла.
- А куда он денется! – поняв свою оплошность, наигранно победоносно воскликнула Настя, стараясь «затереть» этой эмоцией сомнение подруги. – Гриня без нас никуда! Плохо ли попариться за чужой счёт. Ал, по деньгам это не очень дорого, не дороже, чем в клубе, но прикольно и безопасно. Я заказала немного выпивки, салатики… всего на двадцать четыре тысячи. - Настя увеличила сумму заказа вдвое. – Я уже оплатила всё карточкой. Ты скинь мне или давай налом.
Алле не понравилась идея Насти провести ночь в какой-то захолустной сауне, и сумма ей показалась большой.
- Настя, мы так не договаривались! Ты должна была согласовать это со мной. Я не хочу в сауну! Я даже без купальника!
- Ой, там же есть халаты, полотенца. Зачем тебе купальник? Я тоже без него.
- Так я что, перед твоим Гриней буду голой в бассейне купаться?
- Ну не купайся! Бассейна там два – большой и маленький, будем расходиться в разные… Вы с Федькой в один, мы с Гриней – в другой.
Настя открыла на телефоне рекламную информацию о названной сауне и сунула телефон подруге.
- На, смотри!
***
- Смотрите! – несколько пафосно сказал Роман, открывая нужное видео.
- Давай посмотрим, - указав парню на кресло рядом, ответил Эдуард Янович.
Транслируемый на экран фильм был семиминутный. Просматривая его, Эдуард Янович несколько раз довольно хмыкал. По окончании фильма, поставив стакан с недопитым напитком на столик, он трижды, чуть наклоняясь торсом, потёр ладонями по бёдрам. При этом он сказал тоном довольного человека «Попался, Лёвочка!» Потом Крыскин обернулся к Роману, всё ещё держащему в руках свой стакан тоже с недопитым напитком, и сказал, чуть качая головой:
- Замечательно, мальчик мой. Замечательно! Ты всё сделал профессионально. Вот, возьми.
С этими словами Эдуард Янович вынул из нагрудного кармана кофты конверт и протянул его Роману.
«Хорошо работает юнец», - думал Эдуард Янович, провожая взглядом своего молодого талантливого сотрудника. – «Многому я его научил. А ведь он может так же снять и меня. Или уже снял?»
***
Роман, студент одной из модных киношкол, встретился с Эдуардом Яновичем на кинопремьере дорогого по бюджету, но слабого по режиссуре фильма известного киномастера. Кинутые Романом приятелю слова были услышаны находящимся вблизи Крыскиным и приняты к сведению. «Парень не дурак», - отметил Эдуард Янович и решил познакомиться с ним. Улучив момент, он подошёл к Роману и как бы невзначай заговорил с ним о просмотренном фильме. Мужчины разговорились, и выяснилось, что во многом их мнения по поводу просмотренного и по поводу кинематографии и киноиндустрии совпадают. Вскоре Роман стал работать на студии Крыскина.
Киностудия Крыскина была малоизвестной, она была официально зарегистрирована, ей отпускались из бюджета гранты, но широкой известности она не имела. За ширмой короткометражных и документальных фильмов, ложащихся для отчёта на какие-то полки, студия занималась порноиндустрией.
***
Уже в студенческие годы Крыскин Эдик, студент ВГИКа, понял, что, не имея связей, выйти на большую дорогу кинематографии ему не удастся, да, собственно, большое искусство не всегда приносит большие деньги, а он до них был жаден. Идея создавать порнофильмы и торговать ими пришла к Эдуарду после того, как однажды его дружок Стас Мочалов принёс на курс иностранный журнал с порно снимками. Журнал произвёл впечатление, Стас Молчанов сразу оказался в центре внимания однокурсников, всем хотелось «хоть глазком» взглянуть на диковинный журнал. И как потом хвастался сам Стас, он «нехило загнал его», то есть хорошо продал. Кому и за сколько был продан журнал, Эдику узнать не удалось, но глагол «загнал» был ему понятен и определил всю дальнейшую судьбу парня. Эдуард правильно рассудил: раз уж картинки можно загнать, то видеокассетами с соответствующим материалом можно будет хорошо торговать. С того дня, когда Стас сообщил ребятам о своей сделке, Эдуард стал вынашивать свой план. Неожиданно он стал проявлять к учёбе повышенный интерес, и даже был замечен именитыми преподавателями. Параллельно основной учёбе Крыскин записался на курсы кинооператоров, что было окружающими расценено как рвение к искусству, полагали, что Эдуард взращивает в себе специалиста широкого профиля, что и было действительностью. Дипломная работа Эдуарда Крыскина была одной из лучших, ему пророчили большое будущее.
***
Никто его не звал работать к себе, но все ждали, куда метнётся он сам со своими способностями, к кому будет стучаться, он же всех удивил: ни к кому проситься не стал, а просто исчез, по слухам уехал то ли в Одессу, то ли в Ленинград. В действительности Эдуард уехал в Свердловск, где устроился работать в Свердловскую киностудию помощником помощника кого-то там, то есть делал всё, что от него требовали. Это было частью его плана: укрепить на практике полученные во ВГИКе навыки. Умение ладить с людьми, искреннее желание учиться и неопределённость должностных обязанностей позволили ему многое постичь и обзавестись нужными ему связями. Видя, что Крыскин не трётся рядом с начальством, его почти везде принимали за своего. Это-то и позволило Эдуарду постепенно обзавестись необходимым оборудованием: что-то списывали, и Эдуард, свой человек в хозяйственном отделе, быстренько подбирал это, конечно не безвозмездно, а чаще всего за услуги; что-то «теряли» и он находил это и прикарманивал. Осветительный прибор «Заря» был получен им во временное пользование по сути с помощью шантажа, пусть не явного, но «в благодарность за молчание». Между осветителем Герой и Эдуардом, застигшим Геру на месте преступления – кражи вечернего костюма из костюмерной, было достигнуто соглашение. На слова Геры «Понимаешь, мне всего на один вечер…» Эдуард с интонацией, выказывающей понимание, ответил:
- Понимаю. Сам в такой ситуации. Мне бы на вечерок одну твою лампу… Я, конечно, тоже всё верну в сохранности.
- Братан, не вопрос! – обрадовался Гера решению проблемы. – От них же не убудет. Я в костюме только покажусь. Надо произвести впечатление.
- Так и я с полчасика попользую лампу и всё. Тут же верну.
- А тебе зачем? – поинтересовался Гера.
- Да помогаю приятелю сделать дипломную работу.
- Ну, это благородно. А как ты её вывезешь?
- Так я же не прямо сейчас. Я когда будут съёмки. Я что-нибудь придумаю…
На деле Эдуардом всё давно было продумано, надо было только как-то заполучить в сообщники Геру. И сам Бог, как решил Эдуард, ему помог.
Камеру «Конвас» он получил в подарок от известного режиссёра Копылёва, которому помог несколькими идеями и рядом интимных услуг. Сблизившись с режиссёром, Крыскин не приближался к нему прилюдно и ничем не выдавал ни себя, ни режиссёра. Никто из съёмочной группы не узнал ни о подсказках Эдуарда, которые улучшили качество фильма, ни об его услугах. Именно молчание «пацана» и оценил режиссёр. Кстати, о его подарке «пацану» тоже никто не узнал. Эдуард умел держать язык за зубами.
***
Получив всё необходимое для съёмок, Эдуард устроил у себя на съёмной квартире подпольную студию. Пара глупеньких девочек – Света и Марина, с которыми Эдуард и познакомился-то ради этого дела, снялись в его первом фильме, причём даже не за деньги, а так, ради забавы. Эдуард, прекрасно владея искусством монтажа, тщательно поработал с материалом, удаляя из кадров их лица и те части их тел, по которым их можно было бы опознать: с родинками и шрамами; татуировок у девочек не было. На фильм он наложил хорошую музыку, свет и цвет при создании фильма им тоже были учтены. Фильм вышел замечательный: молодые женские тела то в тени, то на свету, то прикрытые шифоном, то обнажённые, то отдельные части тела, то всё тело, то они порознь, то вместе, то на расстоянии всем телом, то приближённые кадры с отдельными частями тела. Хорошо он поработал и с зеркалом, и с отражением на мебельной полировке и даже на стекле графина. Помимо этого он вмонтировал в фильм кадры с качелями на длинных канатах, с вспорхнувшей птичкой, с падением на кресло платья, с прозрачным графином с водой, с каплей воды, стекающей по опустошённому стакану из тонкого стекла, с вишнями на белом блюдце и ещё несколько кадров, помогающих зрителю вообразить, что девушкой только что покинуты качели, что кем-то спугнута птичка и другое.
Эдуард сам был доволен своей работой. Но теперь ему был нужен сбыт. Помня, какой успех имел у студентов журнал с порно снимками, он считал, что его покупателями будут в первую очередь студенты, но тут он просчитался. Студенты, имея желание смотреть фильм, не имели возможности купить его: ни денег, ни тем более аппаратуры для просмотра фильма у них не было. Эдуарду пришлось налаживать связь с продавцами видеокассет. С двумя в разных концах города наладил, торговля пошла, но он понимал, что сильно рискует: ведь торговля была налажена всё в том же Свердловске, девчонки, тела которых были сняты, тоже свердловчанки, да и сам он пока базировался тут. Ему был нужен выход в другие регионы. К тому же он понимал, что те деньги, что он имеет от продаж кассет в Свердловске, это в рамках его замыслов всего лишь «фантики», можно и нужно иметь больше в разы. Продукт выпущен, то есть фильм есть, копировать его можно сколько угодно, но главным оказалось найти хорошего покупателя. Эдуард долго размышлял, как ему поступить и ничего не придумал, кроме того, чтоб обратиться всё к тому же режиссёру Глебу Дмитриевичу Копыленко, работающему под псевдонимом Копылов.
***
Глеб Дмитриевич был из числа людей, о которых говорят «тёртый калач», потому по разумению Эдуарда он имел влиятельных друзей, способных помочь раскрутить этот бизнес. Эдуард понимал, что половину прибыли, а то и больше, придётся отдавать, но даже та половина, что будет доставаться ему, стоит того, чтоб рискнуть, сейчас за три месяца он получил с продажи кассет крохи, едва окупившие его расходы на создание фильма. Потом, возможно, когда всё будет налажено, по мнению Эдуарда можно будет и «соскочить», то есть выйти самому на нужных людей без посредника.
Сначала Эдуард хотел так же, как и прежде, улучить момент, когда не будет свидетелей, то есть поймать Копыленко в кафе недалеко от его дома, где тот часто ужинал, и подарить кассету, но, поразмыслив, он передумал: кассета может быть просто закинута Глебом Дмитриевичем на полку и пролежать там несколько месяцев. К тому же Крыскину хотелось видеть реакцию режиссёра, хотелось тут же по окончании или, может, даже до начала просмотра намекнуть, что на этом можно строить бизнес.
***
Соскочив с подножки трамвая, Крыскин твёрдым торопливым шагом двинулся к кафе, где часто ужинал Глеб Дмитриевич. В голове мелькнула мысль «Хорошо, что я тогда, когда вёл слежку за Копыловым, не пожалел денег на такси, правда потом пришлось сильно ужаться, но кафе это опять мне пригодилось. Только бы он (о Копылове) был там». Копылова в кафе ни в этот раз, ни на следующий не оказалось, но на третий раз Эдуарду повезло, Глеб Дмитриевич сидел на своём излюбленном месте за пальмой и, судя по всему, уже заканчивал трапезу. Эдуард подошёл к высокому начальству и попросил разрешения присесть. Копылов сообразил, что у Эдика что-то для него есть, какая-то, очевидно, информация.
- Вам, Эдуард, тоже нравится здешняя еда? – спросил Глеб Борисович.
Эдуард, планирующий начать разговор из далека, воодушевленный тем, что режиссёр помнит его имя и назвал его по имени, да и заданный вопрос требовал ответа, сразу сказал о причине того, почему он здесь:
- Нет, я даже не успел толком разобраться, как тут кормят. Я, собственно, к вам. На работе я не стал вас беспокоить…
- И что у вас? – выказав нетерпение, спросил режиссёр.
- Хочу показать вам кое-что.
Копылов решил, что «пацан» снял фильм и хочет, чтоб он, человек с именем, дал положительную оценку его произведению. Это не понравилось Глебу Борисовичу, на лице его отразилось неудовольствие. Эдуард это понял и поспешил исправить ситуацию.
- Это подарок вам… – с интонацией таинственности сказал Эдуард, показав из-под полы пальто кассету.
- Да? – удивился Копылов.
Подошедший официант прервал разговор мужчин. Он попросил Эдуарда снять пальто.
- Мы сейчас уходим. Принесите счёт – почти не глядя на официанта, властно произнёс режиссёр.
Слова, адресованные официанту, придали Эдуарду уверенность. «Мы уходим», значит клюнул. А режиссёр действительно «клюнул». Он понимал, что «пацан» не станет беспокоить его по пустякам, и кажется, не привязывается со своим творчеством. «Подарок», значит, что-то интересное. Что же это может быть? Эдуард же, после ухода официанта сказал с нарочитой беспечностью:
- Можем проехать на студию, просмотреть. Это не долго. Фильм на пятнадцать минут.
- Ваш фильм? – спросил режиссёр.
- Мой.
- Почему вы решили, что мне его надо смотреть?
- Просмотрев, вы поймёте.
«Что затеял этот «пацан»?» - думал Глеб Борисович, - Неужели он снял компромат на меня? Да нет, не мог». Вопрос вырвался сам:
- Это компромат?
- Ну что вы! Это деловое предложение.
На этих словах Эдуарда режиссёр поуспокоился. Он рассчитался с подошедшим официантом и, поднимаясь с места, скомандовал Эдуарду:
- Пошли!
***
Эдуард, делая вид, что тоже смотрит фильм, боковым зрением наблюдал за Глебом Борисовичем. Глеб Борисович пытался скрыть свои эмоции, и ему это почти удавалось, но Эдуард чувствовал, что фильм захватил режиссёра, более того, тот сидит в глубоких размышлениях. Просмотрев фильм минут пять, Глеб Борисович попросил остановить показ. Эдуард остановил фильм, но не отключил: он оставил на экране обнажённое тело девушки, чуть прикрытое шифоном.
Режиссёр молчал и выжидающе смотрел на Эдуарда, тому пришлось заговорить первому:
- Ну как вам, Глеб Борисович?
Вместо ответа режиссёр спросил:
- Это и есть ваш подарок?
- И не только! – пошёл вабанк Эдуард. – Этот фильм хорошо продаётся, я подумал, вас, как мастера, он тоже может заинтересовать. И потом, это зрелище для… - Эдуард замялся, подбирая слова, - людей с определённым вкусом, для эстетов. Вы и ваш круг общения и есть те люди…
- Крыскин, это же порнуха! – изобразив негодование, почти закричал Копылов, прерывая Эдуарда. – Ты хочешь меня под статью подвести?
Эдуард не ожидал, что Копылов знает его фамилию, на студии работало больше полсотни людей, причём коллектив был в основном устоявшийся, а он был новичком, да к тому же почти разнорабочим, это размышление несколько сбило строй его мыслей, но он не потерялся, а твёрдо заявил:
- Глеб Борисович, ну что вы! Я имею к вам глубочайшее уважение, вы сделали мне великолепный подарок, позволивший мне снять это, - Эдуард кивнул на экран, режиссёр тоже перевёл взгляд на экран и упёрся взглядом в круглую грудь женщины с тёмным соском, прикрытую полупрозрачным шифоном. Эдуард продолжал: - Вам не понравился фильм? Я могу снять ешё. Это же деньги! У меня есть идея…
Тут Эдуард предусмотрительно умолк.
- Что за идея? – спросил Копылов.
- Ну это я потом… Вам этот фильм понравился?
- Ну давай, ещё посмотрим, - попросил режиссёр, беря время на размышления. Теперь он понимал, «пацан» предлагает ему подпольный бизнес. Но в жизни режиссёра всё было замечательно устроено, что-либо менять в ней, тем более рисковать, он не хотел. Подразнить своих дружков этим материалом было бы можно, Копылов видел, фильм снят отлично. «Он сказал о подарке», - размышлял Копылов, - «значит, оставит мне кассету, я же смогу сделать столько копий, сколько захочу. А захочу ли я? Это же уголовщина. Какие приёмы делает «пацан», надо бы и мне в своём фильме…». Фильм закончился, а режиссёр так и не решил для себя ничего.
- Так говоришь, этот фильм для эстетов? – обратился Глеб Борисович к Эдуарду. – Да, не скрою, я получил эстетическое наслаждение. Но ты же знаешь, следом я вместе с тобой могу «загреметь под фанфары» - процитировал Глеб Борисович героя многосерийного мощного фильма, снятого его конкурентом. Эдуард молчал, соображая, как ему себя вести. Глеб Борисович, уловив смятение «пацана», продолжил: - Безусловно, фильм снят профессионально. У вас, Крыскин, явный талант. – Копылов неожиданно перешёл к обращению на «вы». - Я справлялся о вас, вы отлично защитились, вот только мне не понятно, почему вы здесь, а не остались в Москве? Там у вас было больше шансов.
- Мне нужны деньги! – твёрдо ответил Эдуард, понимая, что теперь, когда все его карты раскрыты, нет смысла что-то таить.
- Деньги, деньги… Они нужны всем, - поставив руки локтями на стол со скрещенными пальцами и упёршись на них лбом, как это он делал всегда при размышлении, сказал Копылов. Посидев так несколько секунд, он опустил руки и сказал, глядя на Эдуарда: – Давай так: я оставлю это у себя на пару недель, поразмыслю, а ты, - режиссёр снова перешёл на «ты», - приходи завтра на съёмочную площадку, я хочу посоветоваться…
- Как я пройду на площадку?
Вопрос Эдуарда понравился Глебу Борисовичу, значит «пацан» не намерен заявлять о том, что приглашён самим режиссёром.
- Я придумаю что-нибудь. Вообще, я думаю, мне надо сделать тебя своим помощником. Как ты смотришь на это? Оклад будет поинтереснее, да и сама работа.
Эдуарду не понравилось предложение Копылова, ему не хотелось терять обретённое: степени свободы, дружба с разными категориями сотрудников, а главное, отдалённость от начальства, но и ответить отказом он не мог, понимая, что всё его будущее теперь в руках Копылова.
- А как же Владимир Владимирович? – спросил он про нынешнего помощника режиссёра.
- А что Владимир Владимирович? Я трогать его не буду, пусть себе работает, он неплохой хозяйственник. Будет помощником по организационным вопросам, а ты – по … всем другим. Образование твоё соответствует, характеристики хорошие. Ну, так что? Договорились?
Глеб Борисович вцепился в Эдуарда испытующим взглядом. Видя, что тот размышляет, добавил:
- и эти свои штучки сможешь снимать спокойнее, но, - на этом «но» Копылов сделал большое ударение и приумолк. Продолжил говорить он только через пару секунд, - работай так, чтоб ни одна душа, ни даже я о том не знал!
- Да, спасибо, Глеб Борисович, я вас не подведу.
- Вот и ладушки! – повеселел режиссёр. - Это оставляешь? – Копылов кивнул в сторону кассеты, вставленной в видеомагнитофон.
- Это подарок мой вам.
Эдуард хотел как-то снова начать разговор о бизнесе, но природная осторожность остановила его. «Значит, ещё не время», - подумал он.
***
А время так и не наступило. Эдуард, став помощником Копылова, получил квартиру, зарплата его значительно увеличилась, он получил доступ к любому оборудованию и даже к костюмам и бутафории, казалось, всему этому можно было бы радоваться, но он хотел иного, единственно, что радовало по-настоящему – это собственная квартира. Качество работ Копылова улучшилось, его имя стало появляться в средствах массовой информации, об Эдуарде, конечно же, никто нигде ничего не писал. Тем не менее, он имел известность в определённых кругах: его знал и любил бомонт. Кассета, подаренная Копылову, возымела действие: она была растиражирована и раздарена Глебом Борисовичем своим приятелям, а точнее сказать, была обменена им на разного рода услуги. Конечно же, всех интересовал автор. Назвать себя автором Копылов не мог, а потому уклончиво отвечал «мой ученик». Люди быстро вычисляли того «ученика». Были даже случаи, когда иные подходили к Эдуарду с вопросом, есть ли у него ещё подобные фильмы.
***
Конечно, не взирая на то, что намеченный им бизнес пока не получил развития, Эдуард не собирался отказываться от идеи, тем более, что хоть какие-то деньги фильм приносил. При вторых съёмках он, напуганный рассказами Копылова о случаях арестов людей только за хранение литературы с порнографическими снимками, не только не снимал головы девушек, а даже на случай, чтоб они ненароком не попали в кадр, обвязал их шарфами. Девушки хотели противиться этому, но он объяснил им, что делает это для их же безопасности: если фильм попадёт в руки шантажистов, им не поздоровится. В те времена слово «шантаж» было ещё не особо на слуху, потому одна из них, Света, не поняла, о ком идёт речь и переспросила:
- Кому, кому попадёт? В руки кого?
- Шантажиста! – с укором в голосе, мол, уж даже этого ты не знаешь, ответил Эдуард. - Будет он угрожать, что покажет это родителям твоим или учителям.
- Ну и что! - с вызовом в голосе сказала девушка. Да пусть показывает! Мне-то что.
- Ну это ты сейчас так… А потом, когда выйдешь замуж…
- Вот ещё! – фыркнув, отозвалась глупышка.
Но подруга её всё поняла и задумалась. Через некоторое время она спросила:
- А ты, Эдичка, сам не будешь нас потом шантажировать?
- Ну, зачем мне это? Я же не враг сам себе.
- А зачем тебе эти фильмы? – задала второй вопрос Марина.
- Точно, зачем! – поддержала подругу Света.
- Девчонки, ну прикольно же! - натягивая добродушную улыбку и разводя руками, ответил Эдуард. - Я вот смонтирую фильм и покажу вам. Вы там такие красавицы! Буду любоваться вами.
- Ага, красавицы, только с шарфами на бошках, - заметила Светлана.
- Для вашей же безопасности. Не хочу, чтоб ради искусства вы пострадали.
- Ты когда покажешь нам тот фильм? Ты обещал сегодня.
- Девочки, фильм тот засветился. Поэтому я и хотел бы снять вас снова.
- Как засветился? – спросила Марина.
- Да я же старался убрать ваши лица, - врал Эдуард, - и нечаянно всё засветил. Плёнку, конечно, жалко, я её по знакомству достал. Её днём с огнём не достать, но у меня ещё осталось с того раза. Если всё будем делать хорошо, на фильм хватит. Вы, девчонки, не переживайте, я сейчас сниму вас даже лучше, чем тогда.
Девочки расстроились, им хотелось посмотреть фильм со своим участием, а теперь надо сниматься заново.
- Будем считать, что в тот раз была репетиция, сегодня получится лучше, - ободрял девушек Эдуард.
***
Второй фильм получился действительно на славу. Сейчас Эдуард использовал не только отражения, но и блики, и даже ввёл в фильм кадры с рукой, запущенной в волосы блондинки, с ухом девушки, с цветами в руках мужчины, и главное, с силуэтом мужчины за матовым стеклом. Все эти кадры были сняты в разных местах, в разное время и умело вмонтированы в фильм.
При просмотре фильма Светлана негодовала:
- А это что ещё за тип за нами подсматривает? А чьё это ухо? Твоё что ли, Маш? А чья это голова? Слушай, тут же совсем не понятно, что это я. А где моя родинка?
- А ты кому этот фильм показываешь? – спросила Мария.
- Вот вам… А кому я его ещё могу показывать? – ответил Эдурд, понимая уже, что совершил ошибку. Нельзя было девушкам показывать готовый продукт, надо было показать просто отснятые с ними кадры.
- А музыка классная! – восхищалась тем временем Светлана. Я тут, смотри, смотри, прямо под музыку двигаюсь. Класс!
- Фильм зашибенный, - подтвердила Мария и добавила. Я слышала, такие фильмы за границей показывают в специальных кинотеатрах.
- Да, жалко, у нас такого нет. Наш фильм пользовался бы успехом, - подтвердил Эдуард.
- А может, продадим им? Ну туда, заграницу, – предложила Света.
- Думай, что говоришь. Как мы это сделаем? Да за это нас… - Эдуард осёкся.
Фильм в этот день был просмотрен девушками четыре раза, и каждый раз девушки были в восторге, каждый раз находили что-то новое в фильме, а по окончании просмотра снова так или иначе касались темы зрителей. Как же так, такой хороший фильм, а без зрителей. Мария спросила:
- А можно, мы к тебе приведём друзей этот фильм посмотреть?
- Да ты что, Мария! – возмутился Эдуард. Да меня же за это с работы выгонят!
- Они же никому не скажут, - настаивала Мария.
- Нет, девочки, нет! Мы же с вами не за рубежом. У нас за такое даже сажают.
- Да? – удивилась Света. – Жалко, такой хороший фильм, а увидеть его, получается, никто не может.
***
А зрители у фильма были. Две точки, куда Эдуард сдавал свои фильмы, исправно работали, принося ему прибыль, хоть и не такую, о какой он мечтал.
Однажды один из фильмов попал на просмотр к старшему лейтенанту милиции Потапову Егору, родному брату Марии, который был на двенадцать лет старше её. Требовалось вычислить, где торгуют такими фильмами и кто их производитель. Учитывая качество фильма, Егор сразу связал производителя фильма с киностудией. Продавать их могли где угодно, даже в официальных магазинах. Зная общительность сестрёнки, старший лейтенант попросил её поспрашивать в своих кругах о том, где можно купить или посмотреть порнофильм. Мария прикинулась, что не поняла брата, не поняла, о каком фильме речь, а когда он пояснил, обещала поспрашивать. Сама же сразу поняла, что фильмы Эдика и есть порнофильмы, и что создал он их не для личного просмотра, что они продаются, и возможно, Эдик на этом хорошо зарабатывает, а они со Светланой в стороне. Подруге Мария не стала ничего говорить, а с Эдуардом встретилась. Причём она не сказала о брате, о его поручении, а зашла с другой стороны:
- Эд, тебе пора с нами делиться.
- Чем? – рисуя на лице беспечное выражение, спросил Крыскин, внутренне напрягшись.
- Барышами. Оказывается, твой фильм продаётся уже вовсю, и за хорошие денежки, а мы, как дуры, и не знаем.
- Да ладно? – Эдуард очень натурально изобразил удивление. – Где он продаётся? За границей?
- Не надо делать из меня дурочку! – возмутилась Мария, хотя подумала, что, может, продажа идёт за спиной и самого Эдуарда. А, возможно, вовсе и не Эдика фильм гуляет в продаже.
- Нет, Мария, правда, а где ты видела наш фильм? Давай разберёмся. Что, правда, его продают? Кто? Этого не может быть! Его и видели-то только вы и парочка моих друзей.
Эдуард, похоже, был очень убедителен. Мария поверила ему и потому открылась:
- Мой брат работает в ментовке. Он просил узнать меня, кто создаёт порнофильмы.
- Твой брат? – уже искренне удивился Эдуард. – Причём здесь ты? Почему он тебя об этом просил? Ты говорила ему, что знакома со мной?
- Да ничего я ему не говорила! Просто просил помочь, нарыть информацию.
- Марий, но он же просил узнать тебя про порнофильм, а наш фильм к этому не имеет отношения. С чего ты взяла, что наш фильм кто-то продаёт. Я бы об этом узнал первым. И потом, фильм, созданный мной, это искусство, а не порно.
Вспомнив слова Эдуарда о том, что «За такое сажают», Мария решила, что всё же может шантажировать Эдуарда. Чуть подумав, она предложила:
- Хорошо, я не скажу брату, что ты делаешь фильмы, а ты мне заплатишь.
Эдуард не был удивлён, внутренне он был готов уже к такому, потому всё с той же иронией в голосе, которая звучала, когда он говорил о том, что «наш фильм не имеет отношения к порно», он спросил:
- И сколько ты хочешь?
Мария не была готова к этому вопросу, потому замялась:
- Ну, сколько может стоить твоя свобода? – обдумывая цифру, задала она свой вопрос.
- О, девочка, эта цифра неизмерима. А ты-то чего от меня хочешь?
- Ну, скажем, сто рублей.
В те годы сто рублей были хорошими деньгами, это была месячная заработная плата инженера.
- Ну что ж, - ухмыляясь ответил Эдуард, - поди и скажи своему братцу, что это я тот злодей, кто распространяет по городу или по области? Кто распространяет порнофильмы. И не забудь сказать, что ты главная порнозвезда. Думаю, твой братец отвалит тебе эти сто рублей.
С этими словами Эдуард, даже не прощаясь, повернулся к девушке спиной и пошёл прочь.
Мария поняла, что шантаж не удался. Почему-то Крыскин не испугался её угрозы. Конечно, как она может доказать, что он снимал подобный фильм. Пусть даже они со Светой обе заявят о том. Но тут же возникнет вопрос, откуда им это известно? Они порнозвёзды? Этого ещё им не хватало. Мария порадовалась тому, что в фильме, снятом с их участием, нет лиц, вот была бы стыдобища.
***
Крыскин же, предупреждённый Марией, предпринял всё, чтоб, говоря жаргонным языком, «замести следы» и «лечь на дно». Всё это ему удалось, но избавиться от шантажа Копылова ему не удавалось. Причём явного шантажа не было, но, прижатый обстоятельствами, Крыскин был вынужден передавать все свои идеи, творческие замыслы своему начальнику, хотя, не будь тех обстоятельств, всё равно так бы и было: у Эдуарда не было ни связей, ни денег для того, чтоб самому стать режиссёром. И всё же режиссёром он был – режиссером своих уникальных фильмов. В определённых кругах его творчество очень ценилось, его считали непревзойдённым мастером по созданию эротических видео произведений, его приёмы изучались, перенимались, и многие догадывались, что успех фильмов Копылова на львиную долю обеспечен Эдуардом.
Считалось, что когда уйдёт Копылов, Эдуард займёт его место, но этого не случилось. Копылов и Крыскин ушли вместе. Получив за годы работы с Копыловым хорошую практику, обзаведясь нужными связями, Крыскин по официальной версии создал свою киностудию по производству документальных и короткометражных фильмов, в действительности же он исполнил свою давнюю мечту. Теперь фильмы его производства продавались не только в странах СНГ, но и за пределами этих стран.
***
Когда Алла оказалась на катере Крыскина, он уже был очень богат и действительно имел в друзьях многих политиков и бизнесменов. Встреча его с Ищенко Львом Власовичем, одним из давних покупателей-студентов его фильмов, была не случайной. Узнав, что Ищенко имеет свою клинику, а также узнав профиль клиники, чуть понаблюдав за бывшим приятелем, Крыскин понял, что может использовать Ищенко в своих интересах. Встреча их была якобы случайной. Эдуард Янович пригласил давнего знакомого «посидеть, повспоминать прошлое», хотя особо-то ничего их в прошлом не связывало, но Лев Власович, безошибочно угадывающий богатых людей, почувствовал, что Эдик крут, а значит, может чем-то и пригодиться, поэтому с радостью согласился на встречу, более того, если бы Эдуард Янович не пригласил его встретиться посидеть, он непременно сделал бы это сам. При общении старые приятели порассказали друг другу о вехах своей жизни, причём что-то, разумеется, скрыв, а что-то и приукрасив. Каждый из них преуспел в своей области, каждый не бедствовал, но всё же получалось, что Эдик продвинулся дальше: у него и катер свой, и особняк крутой, и друзья крутые. Лев не завидовал Эдуарду, он сам имел не мало, и ему этого вполне было достаточно, но у Льва Власовича была большая жажда наживы, и он понимал, что, имея в друзьях Эдика, возможно, сумеет что-то выгадать. Так и случилось: при следующей встрече, Эдуард Янович сам заговорил о возможности «заработать хорошие деньги».
***
Согласившись выслушать Эдуарда Яновича, Лев Власович уже понимал, что согласится на участие в предлагаемой афёре, ведь речь шла о возможности «заработать хорошие деньги», то есть о том, что являлось целью жизни Льва Власовича. В том, что речь зайдёт об афёре, у доктора не было сомнений, как ещё в наше время можно заработать хорошие деньги? Но это его не пугало, даже наоборот, несколько подхлёстывало, он даже прибавил шаг, продвигаясь к дальнему столику в уютном почти пустом ресторане, куда был приглашён Эдуардом Яновичем. Кажется, он даже готов был оплатить минералку, или что там дают, за себя и за Эдуарда Яновича, но приятель в опережение его тревог объявил, что угощает он и стал уточнять, какое вино они будут пить. И вино, и еда оказались дорогими, но вкусными. Приятно было и предложение Эдуарда Яновича названной суммой, но риск, которому придётся подвергаться, всё несколько омрачал. За годы работы в клинике Лев Власович уже попривык к риску, ему часто приходилось совершать противоправные действия, связанные с материнством, предлагаемое же Эдуардом Яновичем мероприятие несло меньше рисков, и всё же, тут был ещё некий щекотливый момент: выслушав это предложение, он уже встрял в эту грязную историю, ответить отказом уже нельзя, хотя он и не собирался. Тут же за этим столом приятели обговорили основные детали первого намеченного мероприятия.
***
Мероприятие – прогулка на катере с пациенткой, тело которой использовалось для съёмок, прошло удачно. Алла ничего не заподозрила и даже высказала Льву Власовичу благодарность за приятно проведённое время. Ни ссадин, ни царапин, ни синяков на теле её после «мероприятия» не осталось, ребята действовали профессионально. При этом Лев Власович получил хорошие деньги. Это радовало его, но слова Эдуарда Яновича «Через пару недель встретимся. С тебя модель» несколько удручали. Тогда он возразил, сказал, что это очень сложно, да и не часто его пациентки бывают с телами как у Аллы, на что Эдуард заявил, что модель не должна быть обязательно грудастой, не обязательно даже с красивой фигурой, хотя оплата, безусловно, будет зависеть от внешности тела модели, а если моделями будут мужчины, то вообще здорово.
Через пару недель, как и обещал, Эдуард Янович объявился. Он позвонил Льву Власовичу и пригласил встретиться в том же ресторане. Лев Власович сразу вспомнил его слова «С тебя модель» и встревожился. Всё время после расставания с Крыскиным он подыскивал «модель» средь клиенток своей клиники, но так никого пока и не подобрал: кто-то был постоянно посещаем родственниками, кто-то, по мнению Льва Власовича, просто не согласится «прогуляться с доктором», одна подошла бы, но была внучкой большого чиновника МВД, то есть иметь с ней дело было крайне опасно, лучшей кандидатурой оставалась по-прежнему Алла.
При встрече с Эдуардом Яновичем доктор ещё до входа в ресторан решил заявить, что у него нет подходящей «модели», но Крыскин не дал ему открыть рта. Поняв по выражению лица доктора, что тот хочет сказать что-то, чего он не хотел бы от него услышать, Крыскин буквально запихнул Ищенко в помещение ресторана со словами «Давай, давай, давай!», где их встретил приветливый гардеробщик. За ужином сговорились, что на этот раз доктор снова привезёт Аллу, но стоить это будет в пять раз дешевле. Возможно, у Аллы есть подруга, которую тоже можно будет пригласить, тогда сумма будет той же, что и в первый раз. Тут Лев Власович, хоть и не был уверен в том, что сможет привести Аллу с подругой, негодовал: за двоих ему предлагалась сумма как за одну, он считал это крайне несправедливым. Эдуард Янович же пояснил, что в прошлый раз завысил цену с целью дать понять Льву Власовичу, что риски минимальны, ничего с его девочкой не случится, ни о чём она не догадается, информация никуда не просочится. Потом доктор стал задавать Эдуарду Яновичу вопросы по техническому обустройству мероприятия: его пугало, что одна из подруг заметит отсутствие второй, что-то заподозрит, но Крыскин заверил доктора, что он всё это предусмотрел – подруги заснут и проснутся одновременно, что в этот раз, как и в прошлый, всё будет без риска.
***
Этот раз наступил скоро. Алла к удивлению Льва Власовича быстро согласилась на прогулку и, как показалось доктору, была рада тому, что ей можно пригласить с собой подругу. Алла же действительно была рада, что теперь она сама сможет Настю ввести в общество, всегда было наоборот. Настя, услышав предложение Аллы и её сбивчивый рассказ о прошлой прогулке, была заинтересована и даже заинтригована.
- Кузовкова, ты столько времени молчала о прогулке?! – выпалила она возмущённо и в то же время с большим удивлением. – Какая ты после этого подруга! Я тебе всё, а ты от меня скрываешь такое!
- Ой, да какое! Подумаешь, прокатилась на катере.
- Ты же сама говоришь, там был «никелевый король», Маликов и ещё какие-то… Ну и сука же ты!
- Настя, ну ты что, обиделась что ли? Мне же доктор приказал никому не говорить. Я и на этот-то раз еле уговорила его взять тебя. Даже денег ему пообещала, - соврала Алла.
Подруги ещё долго говорили на эту тему. Чуть придя в себя от шока, Настя вспомнила о необходимости делать запись, незаметно включила диктофон и стала снова засыпать подругу вопросами. Гонимая любопытством, надеждой познакомиться с интересными и богатыми людьми, и надеясь сделать нужные компрометирующие Аллу съёмки, Настя с радостью согласилась принять участие в прогулке.
***
В этот раз на катере было ещё более многолюдно. Не было Маликова, но из певцов были Михаил Круг и Алексей Брянцев, были киноактёры Александр Домогаров и Дмитрий Фрид. Была и телеведущая Оксана Федерова, которая в прошлый раз положила глаз на Аллу. Она появилась откуда-то, когда «Король никеля» представлял Ищенко, Аллу и Настю окружающим. Увидев Настю рядом с Аллой, Оксана сделала вид, что не помнит и не знает Аллу, но поняв большой интерес Насти к киноактёрам, она подошла к Алле как к приятельнице. На этот раз, возможно по причине, что была ещё трезва, она оказалась более тактична, говорила о своей работе и пригласила Аллу на неделе посетить студию. О Насте она сказала так «Твоя подруга рядом с тобой как василёк на фоне розы». Это польстило Алле, сама она почти так же оценивала себя и Настю. Лев Власович, находящийся неподалёку от Аллы, внимательно вслушивался в разговор женщин, какие-либо связи Аллы на стороне с любым, присутствующим на катере, были неуместны. Он не хотел, чтоб кто-то мог свидетельствовать о том, что на катер Аллу привёл её доктор. Услышав, что Алла дала согласие Оксане встретиться на киностудии, доктор очень заволновался и тут же поспешил к Эдуарду Яновичу.
- Не паникуй, Лёвчик, - ухмыляясь, ответил Эдуард. – Это часть игры.
- Что, Федорова (это фамилия телеведущей) тоже в игре?
- Это не Федорова, - с виду равнодушно, но в действительности ликуя внутри, ответил кинорежиссёр. Признание Лёвой Федоровой в постановочной Федоровой было высокой оценкой его работы.
- А эти? – спросил Лев Власович, указывая глазами на Домогарова и Фрида, игриво беседующих с Настей.
- Лёва, всё под контролем! Расслабься. Риска нет никакого. Я на этом съел собаку.
- Здорово, здорово. Ты, Эдик, талантище! – поднося свой фужер к фужеру давнего приятеля – «короля никеля» ответил Лев Власович. Слова режиссёра о фальшивых актёрах и певцах, а главное, о фальшивой телеведущей успокоили его.
- Думаю, девочки созрели. Пора действовать. Как думаешь? – с еле заметной улыбкой спросил режиссёр доктора.
- Я, знаешь… Не совсем…
- Готовься! – скомандовал режиссёр.
Аллу снотворным (первой небольшой дозой, которая потом усиливалась уколом, опоила актриса, игравшая роль телеведущей Оксаны, уведя её в носовую часть катера, где меньше укачивает, и где, якобы, Брянцев будет что-то исполнять. Настю соблазнил Дмитрий Фрид. Он повёл её в небольшую уютную каюту. Конечно же, это тоже был загримированный талантливый актёр из труппы Крыскина.
***
Во время второй катерной прогулки с Ищенко и приведёнными им женщинами всё задуманное режиссёру удалось, и снова доктор Ищенко получил немалые деньги. А вот план Насти отснять или записать компрометирующий Аллу материал сорвался. Более того, из сумки Насти пропала шпионская аппаратура. Это очень расстроило её, но сказать кому-либо о пропаже она не решалась, так как сразу возник бы вопрос, а зачем потребовалась ей эта аппаратура. Записывающее устройство было высокого качества и стоило для Насти очень дорого, а главное, теперь, когда развиваются самые интересные события в супружеской жизни Китаевых, ей стало нечем работать. Конечно же, Настя тут же кинулась к своему приятелю делать новый заказ. Срок поставки заказа был большим – около месяца, того самого месяца, когда Алла «отрывалась» с Фёдором и, как показалось Насте, «замутила» с телеведущей. Уговоры и мольбы ей ничего не дали, пришлось пойти на заказ через интернет, который требовал платы большей, чем за оборудование от приятеля. Было в интернет-магазине и оборудование того же класса, как утерянное, но было и лучше, которое и захотела приобрести Настя. Деньги у неё были, но были на счёте в банке, да и не хотелось ей расставаться с ними, а потому Настя стала думать, где и как их ей «заработать». Никакие иные варианты, кроме выманивая денег у Аллы, на ум Насте не приходили. Выманить деньги у Аллы сейчас, когда она была «доима» всей их весёлой компанией (Алла постоянно оплачивала все тусовки с Настей и двумя студентами), было не просто, Алла и так уж постоянно следила за своими счетами и старалась избегать лишних трат. Тогда Настя решила просить у Аллы займ. Она соврала подруге, что намерена купить ипотечную квартиру, и как только заселится в неё, сразу продать свою однокомнатную для погашения долга перед ней, Аллой, а остаток внести в банк в погашение кредита. Алла просьбу Насти приняла без воодушевления, она знала, что под займом Настя подразумевает подачку. Бывали уже случаи, когда Настя занимала у Аллы и забывала о своём долге. Так Алла и сказала своей подруге:
- Да знаю я твои займы. Ты хоть раз вернула мне свой долг? Настя, имей совесть, я сама живу на иждивении мужа, ну как я буду у него просить? Нам же скоро ещё с ребёнком предстоят большие траты. Ты же знаешь, одна только суррогатная мать нам во что обходится, моё пребывание тут (Алла во время разговора находилась в больнице), да ещё…, - тут Алла немного замялась, но всё же решилась и высказала, - наши ночные гулянья я все оплачиваю. Мальчишки же ни копейки не заплатили, да и ты тоже…
Последние слова Алла буквально выдавила из себя, она знала, что они взбесят её подругу и даже, возможно испортят их отношения. Действительно, «Вот как заговорила», - думала Настя, слушая Аллу, - «Ничего, скоро ты у меня по-другому запоёшь». В это время мощная струя ненависти к Алле нахлынула на Настю, считавшую Аллу пустой и глуповатой. Она уже стала думать, как бы побольнее ответить подруге, но следующие слова Аллы её остановили.
- А сколько надо-то, Насть? Я, конечно, поговорю со своим. – Эти слова, Алла кинула вслед, уловив в затянувшейся паузе, созданной Настей, угрозу.
Настя, изучившая вопрос о первом взносе при покупке квартиры, назвала сумму. Названной суммы хватило бы и на быструю покупку шпионской аппаратуры и на первичный взнос.
- Настя, только ты напишешь расписку, ладно? Мой любит порядок в финансовых делах.
Насте не понравились эти слова подруги, а последующие ещё больше:
- Нотариальную, ладно? Только не у твоего нотариуса.
Алла хихикнула, сказав это, пытаясь смягчить ситуацию, но получилось обратное. Хихиканье её Настю особо разозлило.
- Значит, когда надо твои проблемы решать, моя нотариус очень даже подходит, а как у меня возникла проблема, так она сразу и не годна.
Эти слова Настя выпалила с большой злостью и тут же прервала связь. Расстроенная Алла стала перезванивать ей, но Насте требовалось время на размышление, да к тому же очень хотелось, чтоб подруга понервничала.
В итоге запрошенные деньги от Николая Матвеевича, не потребовавшего от подруги жены никаких расписок, Настя получила, но всё же под расписку, пусть и не нотариально заверенную. Алла обставила всё так, что расписку требует муж, конечно же, требует с нотариальным заверением. Настя с радостью приняла деньги, передала Алле рукописную расписку в получении их, уверив её, что завтра она сходит к нотариусу и заверит второй экземпляр, она даже потрясла вторым экземпляром в воздухе. Но на завтра нотариус «заболела», потом у Насти были срочные дела, потом ещё что-то…
Аппаратура, купленная Настей через интернет, была более совершенной и давала ей больше возможностей. Итак, сбор материала, компрометирующего Аллу, Настей продолжился.
***
Эдуард Янович тоже не упустил возможности сделать вторую запись с прогулкой на катере его приятеля-доктора. Запись фиксировала дату, причём для верности дата была подтверждена и съёмкой: ученик Эдуарда Яновича Роман, делающий скрытую съёмку, умело перевёл кадр с доктора на чей-то портативный компьютер, да так умело, что доктор и дата оказались в одном кадре. Разумеется, приведённые им подруги Алла и Настя тоже были засняты, да так, что было понятно, что привёл их на катер именно он. Делая заказ Роману на эти записи, режиссёр надеялся, что ему никогда не придётся воспользоваться ими, что это всего лишь материал на случай, если Лев Власович перестанет поставлять объекты для съёмок, зная же алчность доктора Ищенко, Эдуард Янович был почти уверен, что «материалом» он теперь будет обеспечиваться постоянно без применения шантажа.
***
Настя, считавшая, что она постоянно и без применения шантажа должна обеспечиваться финансовой поддержкой со стороны Аллы, негодовала: вопреки её ожиданиям Алла не стала снимать номер в гостинице, и более того, вдруг отказалась от ночной пирушки, заявив, что она устала и ей надо выспаться и вообще, у неё сейчас особый режим. О том, что женщины, готовящиеся к сдаче биоматериала должны соблюдать особый режим, Алле напомнил Лев Власович, догадывающийся, что ночами Алла в большом загуле.
- Ой, можно подумать, ты не высыпаешься в больнице! – наступала Настя.
- А когда? Это ты придёшь домой и дрыхнешь, сколько захочешь, а у меня в одиннадцать уколы, потом… - Алла назвала несколько выученных ею из списка доктора процедур и добавила, - и каждый день ещё встреча с моим.
Звучало всё убедительно, на несколько секунд Настя даже поверила подруге, но вспомнив их ночные гуляния и прогулки на катере, поняла, что Алла блефует. Надо было как-то всё же вывести её на чистую воду и заставить признаться, что биоматериал она не собирается сдавать, потому было важно заставить Аллу пойти на ночное гуляние, «завести» её как-то, заставить разговориться.
- Ал, но ребята тоже уже настроились. А потом, прости, подруга, не забывай, что я трачу на тебя свой отпуск.
«А я на вас всех трачу деньги!», - подумала Алла.
- Я могла бы съездить куда-нибудь, замутить с кем-то, может, даже встретить свою судьбу, а я все отпуска с тобой вазякаюсь, - продолжила Настя.
«Она права», - подумала Алла и, несмотря на то, что догадывалась об истинном отношении Насти к Григорию, спросила:
- А Гриша?
- Гриша! – с негодованием в голосе выкрикнула Настя, - этот молокосос? Да что он может мне дать? Единственно, только секс, но мне этого мало! Я тоже, как ты, хочу замуж, хочу родить ребёнка!
Последнее было ложью, как и Алла, Настя не любила детей и мечты о ребёнке не имела.
- Ой, ну что ты так раскричалась-то, Насть. Понимаешь, я не могу. Говорю же, у меня особый режим: спиртного нельзя, дым табачный вреден, да ты же знаешь, Федька будет приставать с сексом, а этого мне вообще нельзя. Ну давай сегодня только вдвоём где-нибудь посидим, без мальчишек. Да и деньги у меня уже кончаются.
Настю ужасно злило то, что Алла опять говорила о том, что будет сдавать биоматериал, она была уверена, что это ложь. Да и вариант «вдвоём где-нибудь посидим» не очень устраивал Настю, ей был необходим энергетический всплеск, особенно сейчас, после того, как она увидела Николая Матвеевича с дорогим букетом цветов, спешащего к своей любимой жёнушке. Настя знала от Аллы, что та засыпана цветами, что «эти веники» растаскивают домой медсёстры, что от этих веников и от счастливой физиономии мужа Аллу мутит. Сегодня Настя специально приехала к клинике понаблюдать это, а главное, «нечаянно столкнуться» с Николаем Матвеевичем и пообщаться. От счастливого вида Николая Матвеевича Насте тоже стало плохо. Мужчину она видела лишь издалека, а потому мимика его была ей неразличима, но в его осанке, в эго стремительных движениях читалось - человек счастлив. Это очень огорчило Настю. «Дурак, любит такую лживую глупышку», - думала женщина о Николае Матвеевиче, наблюдая за ним. К тому же «столкнуться случайно» с Николаем Матвеевичем Насте тоже не удалось. Прождав с час и не дождавшись его выхода из клиники, она решилась позвонить Алле с тем, чтоб выяснить, ждать ли ей дальше. По словам Аллы Николай Матвеевич ушёл с полчаса назад. Выяснять, как и куда он ушёл, Настя не стала и тут же перевела разговор на вечерне-ночные планы. И вот оказывается, у этой курицы особый режим.
- Ты хоть бы предупредила меня о своём особом режиме, я, может, сходила бы куда с Вадиком.
- С каким Вадиком? Я его знаю? Это с тем, что был на катере?
Настя не помнила на катере никакого Вадика, да и имя это слетело с её уст без всякой привязки к кому-либо, просто женщине хотелось показать подруге, что из-за её «особого режима» рушится её личная жизнь. В надежде на то, что в тиши ресторана ей удастся разговорить Аллу и «вывести её на чистую воду», Настя согласилась на предложение подруги:
- Давай вечером поговорим об этом. Куда пойдём?
***
В ресторане Настя, умело переводя разговор с одного на другое, пыталась всё что-то нащупать и, что было не менее важным, сделать хорошую запись. Вспомнили и Лику, с которой Настя постоянно держала связь. Речь о матери Аллы Настя не заводила, на то у неё была своя причина – для неё Людмила Дмитриевна была резервным источником. Зная характер женщины и взаимоотношения Кузовковых матери и дочери, а также, зная, что мать не навещает дочь в клинике, Настя поняла, что та в неведении о том, что доченька её «готовится сдавать биоматериал» (иначе прибежала бы сто раз), а значит, подкинув ей нужную информацию, можно будет разворошить осиное гнездо. Изучив по возможности как можно лучше вопрос суррогатного материнства, Настя знала, что с месяц женщин, решивших сдать свои яйцеклетки, готовят к этой процедуре. Месяц уже проходил, пора бы уже сдать биоматериал, но Алла пока о том не заикалась, постоянно расспрашиваемая Настей Лика тоже не говорила об операции. Получалось, надо ждать, но с другой стороны было опасно упустить время: «малолетка» при операции не поймёт, ввели ли ей оплодотворённую яйцеклетку или напрямую спермии для оплодотворения её личной яйцеклетки, Алла будет стоять на своём, пока никак не удаётся её заставить сказать правду, а вот если вмешается Людмила Дмитриевна, спокойствие Аллы будет нарушено, и тогда, возможно, Алла как-то и признается в том, что не сдавала биоматериал.
Разумеется, Настя записывала этот разговор, и он казался ей достаточно удачным: речь шла и о Фёдоре, от секса которого устала Алла, и о прогулках на катере вместо врачебных процедур, и о «вениках» Николая Матвеевича, и о том, как Алла устала от своего, как её раздражает его счастливая мина. Алла в свою очередь расспрашивала подругу о новой квартире, на которую Настя заняла у них деньги: где, когда, сколько комнат, кто застройщик, оформила ли ипотеку, сделала ли первый взнос. Разумеется, её интересовала и расписка Насти на полученные в долг от Китаева Николая Матвеевича деньги. Этот вопрос, не надеясь на то, что Настя предоставит ей нотариально заверенную расписку, Алла задала последним. Услышав о нотариусе, Настя победоносно распахнула свою сумочку и со словами «На, передай своему Коленьке!» вытащила из неё трубочкой сложенный файл с нотариально заверенной распиской. Алла, читая документ, увидела, что он был заверен уже несколько дней назад.
- Ты уж давно это носишь. А почему молчала? – спросила Алла, считая, что подруга надеялась на то, что Алла отстанет от неё, не будет больше просить эту расписку. Настя так и ответила:
- Надеялась, что ты, Кузовкова, не будешь ко мне с этим приставать.
Аллу задел этот ответ, она-то уж лучше всех знала, что для Насти «долг» пустое слово, хотела вспылить, но сдержалась и миролюбиво ответила:
- Ты же знаешь, что это деньги Коли.
Вместе с вынимаемым файлом из сумочки Насти вывалилась какая-то карточка чёрного цвета, которую она поспешно подобрала и убрала в сумку. Алла видела это, но внимание её было полностью поглощено неожиданно сунутым ей в руки документом. Она отметила, что документ всё же заверен «Настиным» нотариусом, но говорить Насте о том не стала.
Нотариус, заверившая эту расписку, была «Настиной», то есть та самая, контора которой находилась вблизи с работой Насти, которая заверила в обход закона договор Китаевых с Ликой. С целью обходить закон «Настиным» нотариусом - Усовой Маргаритой Степановной была заведена специальная «черновая книга», в которую при необходимости разыграть перед обманываемым клиентом спектакль, вносились фальшивые записи. Нотариус Усова пользовалась этой книгой только в определённых случаях по просьбе «своих людей» и приносила её из дома только при необходимости. Расписывалась в таких случаях госпожа Усова специально разработанной ею подписью, отличной от той, которую она ставила на другие, заверяемые ею документы. Маргарита Степановна знала, что идёт на риск, но считала, что в случае возникновения конфликта доказать причастность её к оспариваемым документам будет невозможно, ну или, по крайней мере, сложно.
***
Насте сложно было определиться в вопросе – впутывать ли в дело Людмилу Дмитриевну. Сбрасывая на компьютер и на две флешки записанные в ресторане материалы, Настя размышляла: с одной стороны неожиданное появление въедливой и пронырливой матери выбьет Аллу из колеи, так как отношения родственниц были всегда натянутыми, нервозными; с другой стороны Людмила Дмитриевна, досаждая Алле, может и навредить в деле. Устав от назойливости мамаши, Алла может отказаться от намеченных планов проводить больничное время вместе с Настей, и тогда не будет у Насти халявных ресторанных ужинов и ночных тусовок. Сегодня уже Алла отказалась от составленного Настей на ночь плана. Желание навредить Алле, подстёгиваемое завистью, взяло верх над опасением остаться без халявы, и Настя решила доложить «Алкиной мамаше» о месте пребывания её дочурки. Она была уверена, что походы Людмилы Дмитриевны в клинику и её приставания к медперсоналу взбесят Аллу и, возможно, это поможет вывести лгунью, вот уже почти месяц разыгрывающую роль женщины, готовящейся стать матерью, на чистую воду.
Чтоб не подставляться, Настя купила ни на кого не зарегистрированную симкарту. В то, что когда-нибудь кто-то будет определять геолокацию этого номера, она не верила (кому это надо, да и бывает-то это лишь в кино), но на случай расположилась с телефоном неподалёку от здания клиники. По её задумке сообщение об Алле должно было поступить Людмиле Дмитриевне, якобы, от какой-то сердобольной сотрудницы клиники. Заодно Насте хотелось всё же «нечаянно столкнуться» с Николаем Матвеевичем.
***
Николай Матвеевич, как и вчера, подъехал на служебной автомашине. Машина, из которой он вышел, тут же уехала, а Николай Матвеевич с букетом цветов и с увесистым пакетом направился к зданию клиники. Настя, рванувшаяся было с места, чтобы выйти навстречу мужчине, остановила себя. Она вдруг поняла, что сейчас, если она хочет сделать звонок Людмиле Дмитриевне, ей лучше не показываться, иначе её легко будет связать с этим звонком. К тому же, по словам Аллы, Николай Матвеевич думает, что ни Людмила Дмитриевна, ни Настя не знают о том, что она готовится стать матерью: мать думает, что дочь с подругой в каком-то круизе, а она, Настя, якобы, думает, что Алла на отдыхе с ним. Возможно, это надо так и оставить. Сейчас ещё не время усложнять отношения между супругами Китаевами. Сейчас важно, чтоб родился ребёнок, генетическими родителями которого будут Николай Матвеевич и суррогатная мать. Настя была уверена, что любящая себя Алла, зная, как это сложно, и как это может отразиться на её здоровье, не станет сдавать биоматериал. На случай, если Алла сама не признается в том, что она не мать ребёнка, Настя уже запаслась волосками Лики для проведения генетического анализа.
Провожая взглядом Николая Матвеевича, Настя задумалась над тем, а так ли уж нужно звонить мамаше Аллы: примчится, устроит шум, будет ежедневно трепать Алле нервы, уговаривать рожать самой, настраивать дочь против её, Насти. В этих размышлениях и в ожидании возврата Николая Матвеевича Настя просидела больше часа, и снова не дождалась возврата мужчины. Она не поверила в то, что Китаевы так долго общаются, знала, что Алла не выдержала бы столько времени общения с мужем, а потому, позвонив ей, выяснила, что Николай Матвеевич ушёл со встречи с полчаса назад. «Значит, из клиники есть ещё выход», - решила Настя и пошла, выяснять, где он.
- Ты что, на улице? – спросила Алла, расслышавшая при разговоре с Настей городские шумы.
- Да, вышла по делам… Ну что, сегодня идём на «Квартирник»? Там будут выступать…
Настя назвала каких-то певцов, о которых Алла слышала где-то, но не представляла их наружности. Алла мало смотрела телевизор, мало читала, а главное, она совершенно не запоминала имена и фамилии. Имея цепкую зрительную память и ассоциативное мышление, она, как правило, всем, с кем общалась, давала клички типа «плешивый козёл», «тюфтя», «смазливый», «толстощёкий» и прочие.
Настя продолжала перечислять ещё и тех, кто по её сведениям будут среди зрителей. Почувствовав голод, она неожиданно предложила подруге встретиться и пообедать вместе. Алла ответила отказом, сославшись на то, что подходит время массажа, да и есть она не желает. В клинике кормят не хуже, чем в ресторане, да к тому же муж завалил её фруктами и деликатесами. Последнее особенно больно отозвалось в сознании Насти. Видела она и цветы, и пакет с едой, и ведь всё этой «тупой курице»!
- Ладно, до вечера! – зло ответила Настя и отключила связь. Ей очень захотелось чем-нибудь досадить Алле. Больше не раздумывая, она вынула запасной телефон с незарегистрированной картой и стала искать место, откуда можно было бы позвонить Людмиле Дмитриевне. Лучше было бы, если б не было уличных шумов. Тем временем она уже вышла на улочку, параллельную той улице, куда фасадом выходило здание клиники. Улочка была застроена старинными особняками, нижние этажи которых использовались под магазинчики, кафе, конторки, рестораны и прочее. В одно из кафе нырнула Настя. Пока готовилась еда по её заказу, она позвонила Людмиле Дмитриевне.
- Людмила Дмитриевна, вам звонят из клиники Ищенко.
- Кащенко? Слушаю вас, - насторожившись, ответила Людмила Дмитриевна, отключая на пульте телевизора звук, и тут же добавила вопрос, - Что-нибудь с Аллочкой?
- Нет, нет, не волнуйтесь, всё в порядке. Алла под наблюдением докторов. Я из клиники матери и ребёнка Ищенко. Не слыхали о такой?
Людмила Дмитриевна проигнорировала заданный ей вопрос.
- Под каким наблюдением? Что с ней? – почти кричала она в ответ.
Насте понравилось волнение женщины.
- Ну что Вы так разволновались, - растягивая слова, чуть распевно, подстраиваясь под говор тёти Шуры из своего детства, и по возможности меняя голос, отвечала Настя. - Я же сказала, с ней всё в порядке. Ваша дочь проходит обследование, да, собственно, уже прошла, она здорова, готовится стать матерью.
Что говорить дальше, Настя не придумала, а потому замолчала.
- Девушка, девушка, - нервно взывала Людмила Дмитриевна, - вы сказали, готовится стать матерью. Это что вы имеете в виду? Она что, беременна?
- Вы знаете, ваша дочь, Китаева Алла Павловна, отказалась от традиционного метода родов…
- Что, суррогатное материнство? А яйцеклетка-то её?
- Ну, как вам сказать…Думаю, вам лучше с ней самой о том переговорить. И с доктором. Сейчас вот уже с месяц Алла Павловна находится у нас. Вы не беспокойтесь, у неё хорошая палата, полный пансион, полное обследование, физиотерапия, гормонотерапия. Записывайте адрес клиники.
- Боже, боже! Зачем же всё это?
- С доктором, вам лучше обсудить всё с доктором. Будете записывать адрес клиники?
- Да, да, конечно, но…
- Пишите!
- Я сейчас… Я только ручку возьму. Подождите, пожалуйста.
Дожидаясь, пока Людмила Фёдоровна мечется в поисках ручки и бумаги, Настя обдумывала, что бы ещё такое сказать. Когда Людмила Дмитриевна записала адрес, Настя добавила:
- Вы не беспокойтесь, сейчас это стало модным – суррогатное материнство. Забор яйцеклетки – дело очень …, ну как бы мне вам сказать, не безопасное для здоровья женщины, часты осложнения, поэтому вы поймите свою дочь.
- Так она что, не будет сдавать яйцеклетку? Чей же это тогда будет ребёнок?
- Успокойтесь, успокойтесь, Людмила Дмитриевна. С доктором и с дочерью вы сумеете всё обсудить сами. Приезжайте. Приём посетителей у нас разрешён до восемнадцати часов.
- Так я уже не успеваю. А со скольких?
Настя не знала, со скольких разрешён приём, она, собственно, не знала и до скольких, назвала время наобум, а потому просто отключила связь и отключила телефон.
***
Людмила Дмитриевна, не сумевшая дозвониться по номеру, с которого ей позвонили, злость свою и негодование решила выместить на муже дочери, она тут же позвонила ему и набросилась с обвинениями:
- Так, значит, дочь моя в больнице, а я ничего о том не знаю!
- Добрый день, Людмила Дмитриевна! Не волнуйтесь, с Аллой всё в порядке.
- В порядке? Для вас, Николай Матвеевич, значит это всё в порядке? Дочь лежит в больнице, а мать ничего не знает об этом! Вы почему мне не сообщили об этом?
Женщина кричала, причём с нервозным визгом, Николаю Матвеевичу пришлось даже отставить от уха телефон на расстояние. К счастью, он находился один в своём кабинете и никто не был свидетелем этого его разговора с тёщей.
- Людмила Дмитриевна, - как можно спокойнее, не взирая на сильное внутреннее раздражение, отвечал Николай Матвеевич, - прошу вас успокоиться, не надо так кричать. Я полагаю, с Аллой, как мать и дочь, вы общаетесь больше, наверняка Алла вам сказала, что да как.
- Но вы! Вы мне заявили, что она едет в круиз! – продолжала натиск женщина.
- Возможно, у Аллы были такие планы, потом изменились. Я не понимаю, что произошло. Почему вы так кричите на меня? Думаю, вам лучше успокоиться и поговорить с самой Аллой. Только прошу, успокойтесь!
На последних словах Николай Матвеевич сделал ударение, в голосе его Людмила Дмитриевна услышала даже приказные нотки, которые действительно несколько усмирили её. «Действительно, что это я разоралась на него, ведь это Алла что-то мудрит», - подумала Людмила Дмитриевна и завыла, изображая плачь. Завывая, она сказала:
- Ой, Николай, я совсем обезумела. Так с Аллочкой всё в порядке?
- Конечно. Я недавно от неё вернулся. Всё у неё хорошо. Она вполне здорова.
- Что же она делает в больнице-то? – уже впуская в голос нотки вины, спросила Людмила Дмитриевна.
- Людмила Дмитриевна, Алла готовится стать матерью. Ну вы позвоните ей, пообщайтесь. Я сам удивлён, почему Алла не сообщила вам, что готовит себя к материнству. Наверное, не хотела волновать вас, вы же были в санатории.
Ни в каком санатории Людмила Дмитриевна не была, а потому сразу поняла, что Алла, как всегда, обманывала мужа. Было не известно, что Алла ещё наговорила Николаю Матвеевичу, потому женщина скорее перевела разговор.
- Ой, а я-то себе понадумала! – упавшим голосом сказала она. - Мне как позвонили из клиники, я так и обмерла.
- А кто звонил-то вам? Что сказали?
- Да то ли врач, то ли сестра… Она не представилась. Сказала только, что из клиники. Сказала, что Алла лежит у них уж с месяц. А больше вроде ничего и не сказала…
- Ну, вы не волнуйтесь, Людмила Дмитриевна, с Аллой всё в порядке.
Далее Людмила Дмитриевна выяснила, где эта клиника, как добраться до неё, часы приёма в ней. Закончив разговор с зятем, женщина позвонила дочери. С ней она вела разговор в ином тоне: её упрёки тонули в нотках заискивания. Алла, как всегда, не стала церемониться с матерью, нагрубила ей и категорически запретила приходить в клинику.
- Алла, ну я хочу знать, что вы решили? Мне сказали, что ты решилась на суррогатное материнство.
- Ну и что? – кричала на мать Алла. Тебе-то что? Я же говорила тебе об этом.
- А разве ты не в Израиле будешь рожать?
- Нет, мама! Я буду рожать тут! Я на днях сдам свой материал, Коля – свой, и произведётся зачатие нашего ребёнка.
- Ладно, ладно, доченька, всё хорошо. Что же ты мне это не сказала?
- Я же знаю тебя: ты начнёшь переубеждать меня, лезть кругом… Я сообщу тебе, когда будет надо.
- Так я, доченька, завтра подъеду к тебе…
- Зачем? – зло выкрикнула Алла.
- Повидаться. Пообщаемся.
- Не надо! Я скажу, когда будет надо. Коля ко мне ездит каждый день, ещё тебя мне не хватало.
- Ну может, чего надо?
- Надо, чтоб ты мне пока больше не звонила. Я и так тут как жужело: куча процедур, уколы…
- Они же залечат тебя, доча! Им ведь только деньги нужны! Выпишут то, что надо и не надо!
- Мам, перестань. Коля уже всё оплатил. Мне делают оздоровительные процедуры и релаксирующие. Ты уж не обижайся, я пока заблокирую твой номер, а то ведь я тебя знаю, будешь мне постоянно названивать, а мне нужен отдых. И не вздумай сюда приходить!
Алла хотела уже отключиться, но вдруг остановила себя.
- Стой, как та баба представилась?
- Какая баба? – не сразу поняла Людмила Дмитриевна.
- Та, что вчера звонила тебе.
- Да ни как, сказала, что из клиники Ищенко.
- А не сказала, откуда знает тебя?
- Нет, не сказала, но обратилась ко мне по имени-отчеству.
- А голос был молодой или старый?
- Не знаю. Вроде не старый.
- А зачем звонила-то она?
- Тоже не сказала. Сказала только, что ты уже месяц находишься в их клинике. Сказала, поговорите с доктором.
- Она придти тебя, что ли просила?
- Да нет. Хотя адрес клиники продиктовала. А Настька твоя знает, что ты тут лежишь? – неожиданно задала вопрос Людмила Дмитриевна.
К этому вопросу Алла не была готова, потому начала наступать на мать:
- Ну причём тут Настя? Мама, ты опять что-то надумала.
При этом Алла задумалась, а может, правда звонок сделала Настя.
- А ты в клинике сообщала мой домашний телефон? Я уверена, что нет, да и мои имя и отчество, ты же не сообщала им, так? Я уверена, твой тоже не оставлял таких сведений в клинике, хотя, на случай ты спроси у него.
- Да, спрошу. Ты вот что, мам, он думает, что ты была в санатории, придумай на случай, где ты была. Не выдавай меня.
- Да я уж так и поняла, он мне сам сказал «вы же были в санатории», я сразу поняла, что это твои выдумки. А кстати, мне не помешало бы съездить куда-нибудь.
- Мам, так ты думаешь, это могла позвонить тебе Настя?
- Зная твою Настю, скажу, что эта могла. Вот только зачем ей это, не понимаю.
***
- Зачем это, не понимаю, - негодовала Настя. – Кому это было надо, а главное зачем? Может, звонили по просьбе доктора. Обычно сердобольные мамаши, желая задобрить докторов, подкидывают им деньжат. Может, и твой хочет что-то получить и от Людмилы Дмитриевны. Или, может, какая-нибудь из сестёр тебе очень завидует?
- Завидует, ну и что? А мать-то тут причём?
- Ну… не знаю, - сочиняла на ходу Настя, - может, она противница суррогатного материнства и хочет натравить на доктора твою мать.
- Господи, а мать-то моя что может?
- Ну, знаешь, матери разные бывают. Может, мать твоя тоже против суррогатного материнства… Говоришь, она сказала, что ты … - тут Настя поколебалась, она хотела сказать «не собираешься сдавать биоматериал», но, поняв, что это будет перебор, сказала – готовишься стать матерью. Ну и что? Зачем надо было звонить-то? А может, это Васькины проделки? Он очень против того, чтоб его малолетка была суррогаткой.
- Этого мне ещё не хватало! Он же может всё сорвать нам! Может мне от неё отказаться? И возраст, и этот… Тут, говорят, отличные мамочки. А нам-то не всё ли равно. Она же будет только инкубатором, гены-то всё равно наши.
Такой поворот разговора не понравился Насте: ей не понравилась мысль об отказе от Лики, а главное, не понравилась упёртость подруги «гены-то всё равно наши». Настя знала, что Алла пытается и её, и мать, и мужа обмануть – не станет она сдавать яйцеклетку, наверняка она в сговоре с доктором. Сейчас Насте надо было выруливать положение с Ликой.
- Хотя, нет! Лика же ещё не беременна, и он даже не знает о том, что она заключила с вами договор. А когда узнает, я думаю, помешать не сможет. Ал, ну чего он сделает? Заявит на клинику в полицию? А как он докажет, что Лика забеременела по договору. Подумают, что сам обрюхатил малолетку, а теперь валит на кого-то вину. Его же и затаскают самого по судам. А потом Лика не дура, она ему не скажет. Мы это оговаривали с ней.
- Ты думаешь, она ему не говорила о нашем договоре? – спросила Алла, опуская на тарелку кусок телятины, который готова была сунуть в рот. – Сама же говоришь, он против того, чтоб она стала суррогаткой.
- Против, но он же не знает, что она согласилась.
- А тебе это откуда известно?
- Я, между прочим, ради твоего блага постоянно её мониторю. Она сказала ему, что мать ей прислала деньги, и она сняла квартиру. Про договор с вами ещё не говорила. Она просто знает, да и я так думаю, что будет против. Но ничего, если любит её, не бросит.
- Вот сволочь! – возмутилась Алла. – А мне она сказала, что её Васинька даже не будет знать, где она живёт. У нас же договор, она не имеет права встречаться с мужиками. Ни с кем!
- А он, я думаю, и не знает, - сочиняя на ходу, выкручивалась Настя. - Он во вторник встретился мне, я ходила продлевать отпуск, так он спрашивал, не знаю ли я, где Лика снимает квартиру.
- Странно. А я уже хотела предъявить ей претензию. Хотя, ещё рано. Но я думаю, - поднимая кусок, и отправляя его в рот, с весёлостью в голосе заговорила Алла, - я сумею это сделать. У тебя есть шпионское оборудование? – неожиданно задала она вопрос подруге.
Вопрос был неожиданен для Насти, она даже поперхнулась.
- Ты чего? Я же чуть не подавилась. Шпионское? Зачем?
Алла всё с той же весёлостью в голосе пояснила:
- В договоре есть пунктик, я сама его придумала, что на время действия договора, то есть до передачи нам выношенного ребёнка она не вправе ни с кем вступать в половой контакт, даже со своим Васенькой. Если мы снимем компромат, как они любодействуют, она теряет четверть суммы! Я специально на этот случай сделала слепок с ключа этой квартиры!
- Алка, ну ты даёшь! Ты же – гений! Я бы до такого не додумалась!
Алле понравилась похвала подруги. Она не любила, когда Настя называла её Алкой, но на этот раз упустила это из вида.
- И где этот ключ? – поинтересовалась Настя.
- В надёжном месте! – состроив самодовольную гримасу, чуть покачав головой, ответила Алла.
- За тебя, дорогая! – поднимая бокал с вином, произнесла Настя тост.
- За нас, красавиц! – подхватила Алла, поднимая свой бокал. Сделав полглотка, она снова спросила:
- Ну так что, Насть, сможешь достать шпионское оборудование, ну камеру там, записывающее устройство, что там ещё...
- Да ты что, откуда?
- Ну ты же предлагала Травкину…
Настя не помнила, чтоб это она делала при Алле, но думать об этом было некогда, надо было отвечать.
- Ой, когда это было! Это же было год назад!
- Так ты, значит, можешь достать.
- Да нет, это же тогда у нас на работе один чел предлагал. Купил для слежки за женой, а когда разошлись, оно ему уж стало ненужным, - придумывала Настя, большая мастерица врать, как и её подруга Алла.
- А сколько стоит? – продолжала натиск Алла, догадываясь, что Настя что-то мутит.
- Почём я знаю! Ал, я не вникала. Просто знаю, что чел продавал, а Травкину, кажется, было нужно.
- Так ты спроси у этого чела.
- Не знаю… Они же переехали. Это были наши соседи по офису, но они уже съехали. Ладно, я пороюсь в телефоне, может, остался его номер. Мы как-то с ним перезванивались. Он клеился ко мне.
Всё, кроме того, что она предлагала Травкину шпионское оборудование, было враньём.
Потоптавшись по теме, как они подловят Лику с Василием и поимеют деньги, подруги снова перешли к разговору о звонке Людмиле Дмитриевне. Перешла к этой теме Алла.
- Кто же это моей матери звонил сегодня? Чего хотели-то? А главное, откуда звонившая знает, как зовут мою мать и номер её домашнего телефона? Ты никому не рассказывала обо мне?
- Ал, не сходи с ума! Зачем? Зачем мне кому-то сообщать номер телефона твоей матери и её имя. Да я уж и не помню этот номер. Мы уже столько лет общаемся с тобой по мобильному, а Людмиле Дмитриевне я сроду не звонила. А потом, я же знаю твою мать! Если она вмешается, она испортит все наши планы. Кстати о планах, Ал, мой отпуск закончился.
Настя ждала реакцию Аллы, реакции не последовало никакой. Тогда Настя продолжила: - Я подала заявление на его продление, правда ещё не знаю, разрешат ли. Говорят, без меня трудно, не справляются.
- Ну и выходи на работу. Вечерами-то мы сможем общаться, - очень буднично отозвалась Алла, даже не зацепившись за слова подруги о том, что на работе без неё не справляются.
- Да! – тоном возражения и упрёка почти крикнула Настя. - Я же буду усталая. Нет, мне надо брать отпуск за свой счёт, но тогда я останусь без зарплаты.
Алла, поняв, куда клонит подруга, тут же заявила:
- Я твой отпуск оплачивать не буду! Я и так уже больше полмиллиона спустила за месяц.
- А я и не прошу, - обиженно отозвалась Настя. - Я просто говорю тебе, что быть с тобой больше не смогу.
- Да ладно, будем общаться как раньше. Хватит уж, нагулялись. Мне поднадоел этот Федя. У него один секс на уме.
Настя была недовольна таким заявлением подруги, но виду не подала.
***
Доктор Ищенко был недоволен, что его время отнимает какая-то истеричка. Той «истеричкой» была Людмила Дмитриевна, приехавшая в клинику на следующий же день после телефонного разговора с незнакомкой. Приём посетителей в клинике был разрешён с шестнадцати часов, она приехала к одиннадцати и тут же затребовала провести её к главному врачу. Ищенко принял её. Ему было ужасно жалко тратить время на беседу с этой «стервозной, истеричной», как он её определил, женщиной, но, узнав, что она мать Аллы Китаевой, передавать её для общения своему заместителю или кому-то другому не стал. Алла Китаева была особой пациенткой, а потому всё, касающееся её, должно было находиться в его ведении. Начав разговор с Людмилой Дмитриевной, Лев Власович даже порадовался тому, что пришёл сегодня к десяти, что случалось с ним редко, обычно он позволял себе приходить на работу и к одиннадцати, и после обеда. Используя весь свой опыт и обаяние, он сумел убедить женщину, что дочь её попала в самые умелые руки, что он лично ведёт Аллу, что на днях Алле будет произведена операция по изъятию яйцеклетки и что Николай Матвеевич тоже вполне готов к сдаче материала. На вопрос о суррогатной матери доктор заверил Людмилу Дмитриевну, что женщины у него все проверены, здоровы, что сложностей тут не будет. Заверил, что для Аллы он подобрал одну из лучших кандидатур суррогатных матерей. Почти пятнадцать минут доктор беседовал с Людмилой Дмитриевной, поневоле сравнивая её с Аллой. Схожесть между матерью и дочерью была, но очень небольшая: у Людмилы Дмитриевны были утончённые черты лица, красивые глаза с хитринкой, густые красиво уложенные волосы. Портили красоту женщины испещрённая морщинами кожа лица, небольшая сутуловатость и шея с висячей кожей. При разговоре Лев Власович постоянно поглядывал на часы, когда счёл, что всё нужное сказал женщине, не взирая на то, что у той ещё оставалось много вопросов, он встал и объявил, что ему пора на операцию. На просьбу Людмилы Дмитриевны провести её к Алле ответил отказом, объяснив это тем, что у Аллы сейчас процедуры, что сейчас не приёмные часы, более того, к пациентам допускаются только лица, заявленные пациентами, Людмилы Дмитриевны в списке заявленных от Аллы лиц на сегодня нет. У Льва Власовича была привычка «запасаться информацией», потому «на случай» он под благовидным предлогом попросил Людмилу Дмитриевну назваться ему с фамилией и назвать контактный номер телефона. При этом просил её ни о чём не беспокоиться и обещал, что в случае необходимости непременно позвонит ей.
- Доктор, вы, пожалуйста, позвоните мне после Аллочкиной операции, я как мать должна знать…
- Не волнуйтесь, операция будет не сложной и не долгой, Алла Павловна сама вам всё сообщит.
«Да уж, сообщит она…», - зло подумала о дочери Людмила Дмитриевна, а доктору с натянутой улыбкой ответила: - Конечно, конечно.
***
Проводив женщину, Лев Власович тут же направился к Алле. Алла уже не спала. Вчера подруги, засидевшиеся в ресторане за разговором, не ходили никуда на ночное гулянье, потому Алла уже проснулась и готовилась пойти в туалетную комнату.
- Вижу, голубушка, вы сегодня пораньше…, - сказал Лев Власович, входя в палату.
- Лев Власович, а ничего, что я ещё не одета? – возмущённо спросила растрёпанная с несколько помятым ото сна лицом Алла. Одежды на ней действительно не было, Алла стояла в лёгкой просвещающей сорочке, пеньюар её лежал на кресле.
- Дорогуша, я ваш доктор! – неожиданно для себя очень торжественно сказал Лев Власович.
- А вы, доктор, любите неухоженных женщин?
- Нет, конечно, нет! Но у меня нет времени… Ваша маман ворвалась ко мне и украла у меня целый час!
Алла, уже ухватившаяся за ручку туалетной двери, остановилась и обернулась. Взгляд доктора упал на её красивую грудь, просвечивающуюся через сорочку, и доктор не спешил его отрывать. При этом он успел подумать «Пора бы уже Эдику передать мне фильм». Так Алла и доктор простояли секунд пять. Заговорила Алла, надвигаясь на доктора:
- Вчера, доктор, кто-то из вашей клиники позвонил ей и зачем-то пригласил её сюда. Вы понимаете, что это…, - Алла пыталась подобрать какое-нибудь умное слово, но, не подобрав ничего, сказала, - безобразие. Если б я хотела, я сама бы сообщила матери. Прошу, разберитесь с той, кто это сделала!
Последние слова прозвучали приказным тоном.
- Дорогая, этот звонок был сделан не из клиники. Никто в клинике даже не подозревал о существовании вашей матушки. Никто из нас не заинтересован в её присутствии тут. Скорее всего, звонил ей кто-то из ваших недоброжелателей, тот, кто хорошо знает её, её домашний телефон. Замечу, домашний! Думаю, это могли сделать только ваши близкие. Поищите в кругу друзей, в кругу мужа.
Лев Власович, оторвавший было взгляд от груди женщины, снова опустил его ей на грудь, теперь уже приблизившуюся.
- Вас проверял маммолог?
- Что? – не поняла Алла.
Не отрывая взгляда от груди Аллы, доктор переспросил:
- Вы маммологу показывались?
- Нет, не знаю…
- Я назначал вам… Впрочем, вы же не выполняете мои назначения. Ну-ка!
Лев Власович положил руки женщине на груди и стал мять их слегка.
- Вы что? – с возмущением и с некой иронией в голосе спросила Алла, понимающая, что доктору захотелось потрогать её грудь.
- Так, – строго сказал доктор, отрываясь от груди женщины, – приведите себя в порядок, позавтракайте. Я зайду через два часа, надо провериться.
С этими словами доктор стал поворачиваться к выходу.
- А что мать моя? – спросила Алла.
- Приду, тогда и переговорим. Всё усложняется.
***
Для Лики, подписавшей договор на суррогатное материнство с Китаевыми, всё усложнилось. Она понимала, что поступила опрометчиво, надо было посоветоваться с близкими. Натянулись её отношения с Василием, она обманывала мать и тётю Варю. Обманывала молчанием. Мать, узнавшая, что Лика снимает квартиру, была очень обрадована, но она не знала, какой ценой досталось это ей. Скоро у неё появится живот и тогда правда раскроется, и что она им скажет? Василий ходит как в воду опущенный. В его обычно весёлом взгляде вдруг стала мелькать печаль, которую он пытался от неё прятать. Часто она ловила его взгляд на своей фигуре. В один из таких разов Лика заметила:
- Мне ещё не делали операцию. Когда сделают, я скажу. Вась, ну тогда по условиям договора нам нельзя будет встречаться.
Василий радостно встрепенулся:
- Не делали?! Так откажись ты от неё пока не поздно! Лика, давай поженимся и родим своего ребёнка!
- Оригинальный способ делать предложение. Я его принимаю! Я хочу быть твоей… женой.
- Нет… Ты прости, что так… Но я правда, очень хочу, чтоб мы жили вместе и ты родила наших с тобой детей. Ты же знаешь, я очень люблю тебя.
- И я тебя.
- Так откажись ты от этого договора! Давай пойдём в ЗАГС!
Лика опустила виноватый взгляд в землю и молчала.
- Лика! – почти крикнул Василий. В голосе его были отчаянье и мольба.
- Ты прости, что я нас подвожу… Я, конечно, была неправа, но теперь уже поздно.
- Да не поздно! Сама же говоришь, что ребёнка ещё не зачали!
- Вась, прости, я не могу уже им отказать. Я живу у них, меня обследовали, подготовили к операции. На днях всё случится.
- Лика, но ещё всё исправимо! Девочка моя, но почему ты так упряма? Мы нашли друг друга, мы должны быть вместе.
- А мы и будем вместе. Вот я выношу этого ребёночка, мы и поженимся.
- Боже, как у тебя всё просто!
- А ты, почему всё усложняешь? Вася, я люблю тебя, очень люблю. Мы будем встречаться с тобой тайком, … как любовники.
- Любовники?
- Ну, я имею в виду, будем встречаться тайно. Ты же подождёшь меня девять месяцев? А потом мы поженимся. Или ты боишься, что пузатую и некрасивую ты меня разлюбишь?
- Вряд ли, я тебя когда разлюблю, - почему-то грустно сказал Василий.
- Ты жалеешь, что встретил меня?
- Я жалею, что ты не слушаешь меня. А ведь то же, что и я, сказала бы тебе твоя мама, знай она, что ты задумала.
- Васюточка, всё будет хорошо!
***
- Ну вот видите, как всё хорошо! – радостно журчал своим немолодым голосом Лев Власович, наблюдая, как расписываются в документах, услужливо подкладываемых им сестрой, Николай Матвеевич и Алла Павловна. – Мальчик-крепыш, все показатели в норме, - продолжал доктор. – Козерог ближе к Стрельцу! Сильный знак. Советую вам покормить его хотя бы с полгодика грудным молоком.
Увидев изумлённый взгляд Аллы, доктор спешно добавил: - Желательно, той же мамаши, что выносила его. У неё молока много, на двоих хватит.
- Сколько это примерно стоит, доктор? – спросила Алла.
- Как договоритесь. Я слышал, разброс большой: от бесплатно, до пяти тысяч в день.
Алла, решившая, что на этом тоже можно будет выманить у мужа хорошенькую сумму, выразительно посмотрела на Николая Матвеевича, который благодушно улыбаясь, ждал встречи со своим сыном.
Доктор продолжил:
- Ну, а если что, у нас всегда вы можете купить смеси. Они прекрасно заменяют материнское молоко. Они не хуже, а, возможно и превосходят даже в чём-то женское молоко. В них всё сбалансировано. Разработаны по специальной технологии компанией … - Доктор назвал иностранную компанию и подал сигнал сестре, которая тут же вынула из шкафа большую красочную коробку, перевязанную голубой лентой. - Вот, примите. Там всё необходимое на первое время.
- Спасибо, доктор, - весело сказал Николай Матвеевич. Приняв коробку у сестры и отставив её в сторону, он пожал доктору руку.
- Ну а теперь, дорогие родители, прошу! – торжественно объявил доктор и указал рукой на дверь. Алла и Николай Матвеевич в сопровождении доктора прошли в небольшой празднично обставленный зал. Тут же за работу принялись фотографы и оператор, приглашённые Аллой. Доктор, введя Китаевых в зал, сам тут же ускользнул назад. Навстречу вошедшим под ласкающую слух музыку распахнулась широкая арочная дверь, расположенная на другой стороне зала, и через неё со словами «Поздравляю вас с рождением сына!» вошла старшая сестра с ребёнком в переносной колыбельке. Николай Матвеевич тут же кинулся ей навстречу и, осторожно приняв колыбельку, стал с волнением рассматривать ребёнка. Подошла и улыбающаяся Алла, ни на секунду не забывая, что она находится в объективе трёх камер.
***
Лика, почти год находившаяся под наблюдением камер слежения, искусно вмонтированных в комнате и в кухне съёмной квартиры, так и не скомпрометировала себя. Ни разу в стенах этой квартиры Василий не появился. Каждый раз, просматривая кадры, подруги негодовали:
- Вот сучка, чистюлю из себя строит! Наверняка же где-нибудь встречается со своим Васинькой. Ты ничего не узнала?
- Пробовала. Говорит, что пока они не встречаются. А ты знаешь, ты найми кого-нибудь последить за ней.
- Ой, это же снова траты, - вспоминая сумму, уже потраченную на ночные гулянки с Настей и студентами, ответила Алла.
- Ну и что, зато потом получим с неё.
Подруги договорились, что деньги, полученные от Лики по пункту договора, запрещающего ей во время беременности вступать в половой контакт с мужчинами, они разделят пополам. Настя помогла с аппаратурой и установщиком, ещё в её роль входило наблюдение за Ликой на работе. К сожалению подруг, ничего особенного на работе не происходило, между Ликой и Василием оставались по-прежнему нежные чувства, но ничего компрометирующего Лику Насте снять не удавалось.
- Ты попроси Людмилу Дмитриевну, может, она согласится, - продолжала Настя, будучи абсолютно уверена, что Людмила Дмитриевна не просто согласится, а примется за дело с особым рвением.
***
Так и вышло. Людмила Дмитриевна действительно по просьбе дочери рьяно следила за Ликой и её дружком Василием. Она, когда это ей удавалось, «прогуливалась» за ними по парку, провожала их до дома, где была съёмная квартира Лики, ходила с ними в кино, в магазины, в библиотеку. К сожалению Людмилы Дмитриевны, многое она не могла уследить, так как за рулём была не столь виртуозна, как Василий, а потому часто теряла влюблённую парочку в автомобильном потоке, но даже в этих случаях она подъезжала к дому, где для Лики снималась квартира, и, не зная, что в квартире установлено шпионское оборудование, поджидала молодых в надежде, что Василий последует за Ликой в дом, но этого никогда не происходило, у подъезда молодые расставались. Конечно, ею были сделаны фотографии Лики с Василием, но на всех фотографиях молодые люди были очень пристойны.
***
А поведение влюблённых Лики и Василия действительно было очень пристойным. Встречались они почти каждый день. Сразу после работы Лика спешила на учёбу, после учёбы её встречал Василий и вёз на машине домой. По дороге они иногда останавливались перекусить в кафе, в выходные гуляли по паркам, ходили в кино, несколько раз сходили в театр, на концерт, по надобности ходили в магазины. Василий очень оберегал Лику и малыша. «Вам надо», «Не простудитесь», «Куда вы так торопитесь?» «Вы как?» Вы, вы, вы… Лика знала, что местоимение вы относится к ней и вынашиваемому ею малышу, однажды он это сам пояснил – «так вас же двое». Теперь Василий оберегал двоих – Лику и вынашиваемого ею ребёнка. Когда стало известно, что Лика вынашивает мальчика, Василий стал к ребёнку относить отдельные вопросы: - Как пацан? Сегодня сильно пинается? На лицах этих двоих были печати счастья, из всего было видно, что им уютно и удобно друг с другом, что их тянет друг к другу, что они любят друг друга.
О любви Лики и Василия знали все на их работе и считали, что Лика вынашивает сына Василия. Как-то руководитель фирмы господин Рэймандо, ценивший работу как Василия, так и Лики, бросив короткий взгляд на живот Лики спросил её:
- Ты, Лика, скоро в декретный отпуск?
- Нет, - ответила Лика, немного смутившись, и добавила, - Это суррогатное материнство, я вынашиваю ребёнка для других.
- Как? – удивился шеф. – Ты же сама ребёнок! А Василий?
- Он знает.
- Знает? Как же он допустил?
- Нет, он отговаривал, я не послушала. Прошу прощения, разве в том есть проблема? Я же не уйду в декретный отпуск.
Не отвечая на вопрос Лики, Рэймандо задал свой:
- А другие в фирме это знают?
- Да. Знают Настя и Михаил. Кажется, больше никто.
- Так это Настя тебя надоумила? – отчего-то злясь, спросил шеф. Услышав имя Настя, он понял, что это именно она подбила Лику на такое, иначе сейчас о суррогатном материнстве Лики знали бы все, включая и его самого, а, возможно, он знал бы о том в первую очередь.
Уловив нотки негодования в голосе шефа, Лика забеспокоилась:
- Ну что вы, господин Рэймандо, Настя очень помогла мне. Я смогла снять квартиру, оплатить учёбу.
- Да ты лучше ко мне обратилась бы за помощью, да и Василий помог бы тебе.
- Понимаете, мне негде было жить…
***
После рождения сына Китаевы переехали жить в дом Николая Матвеевича, который находился в Люберцах. Специально к переезду семьи Николай Матвеевич кое-что в доме обновил: обустроил детскую комнату и отдельную комнату для няни, комнату для домохозяйки Елены, сменил в спальне кровать на более широкую. Зная, что Алла любит засиживаться за компьютером далеко за полночь, оборудовал для неё компьютерную комнату, для себя кабинетный уголок в холле под лестницей. Перед заселением в дом он проверил работу всех коммуникаций и всего оборудования. Всё оказалось исправным. Александр Филиппович, именующийся дядей Сашей, живший со своей супругой Зинаидой Сергеевной в небольшом домике на том же участке, и приглядывающий за домом «племянника», содержал всё в полном порядке. Всем, въехавшим в дом, всё понравилось, а Алла даже захлопала в ладоши и кинулась обнимать мужа, узнав, что для неё он оборудовал, как и в квартире, отдельную комнату, называемую ею «кабинет», оборудовал дополнительную гардеробную и установил ванную с гидромассажем, о какой она мечтала. В стороне от дома, отделённая небольшим заснеженным садиком, находилась под навесом парковочная площадка на несколько машин. Выяснилось, что доехать отсюда до дома матери Аллы, куда она, якобы, часто ездила, или до квартиры Насти было не дольше, чем от их московской квартиры. Алла была довольна всем.
Зная из Интернет, какие зверства проявляют иные няни в отношениях с воспитанниками, Николай Матвеевич в детской комнате и в саду, где предполагалось гулять с ребёнком, установил камеры слежения, видеозаписи с которых поступали на его домашний и рабочий компьютеры.
- Ал, кажется, наш Гера похож больше на меня, - с умилением глядя на полуторамесячного сына, обратился Николай Матвеевич к жене, уставившейся в экран своего планшета.
- Это да. Он – вылитый ты, - без особых эмоций ответила Алла, не отрываясь от экрана, но уже через секунду оторвалась от своего занятия и закричала на няню, внёсшую мальчика в комнату:
- Ты чего его сюда припёрла? Вам же выделена комната!
Няня, женщина лет двадцати пяти, готовясь что-то сказать в своё оправдание, испуганно глянула на Николая Матвеевича. Мужчина опередил её:
- Аллочка, это я попросил. Разве плохо вот так всем вместе собираться всей семьёй. Это давняя моя мечта. Ты прости, что я не могу днём быть с вами, но сейчас…
Алла поняла свою оплошность и тут же постаралась исправиться:
- Какой ты у меня сентиментальный, Коленька! Но наш Герочка ещё очень мал, ему пока безразлично, находится он в кругу семьи или нет.
- Ну не скажи! Дети уже … - Николай Матвеевич хотел сказать в утробе, но сказал, - с самого рождения начинают познавать мир, вслушиваться в голоса близких.
- А я читала, что у детей в этом возрасте ещё плохо развиты зрение и слух.
- Ты неправильную книгу читала или что-то путаешь, ласково отозвался муж. – Посмотри, посмотри, как он на меня смотрит! Гляди, как дрыгает ножками!
Алла нехотя подошла к колыбельке, чуть поулыбалась ребёнку и вернулась с планшетом в кресло. Николай же Матвеевич ещё с полчаса продолжал любоваться сыном, брал его на руки, носил по комнате, показывал ему через окно освещённый фонарями сад, подносил к камину.
- Ну что, Герман, нас Китаевых, стало больше!
***
Николай Матвеевич не имел никого из родни, но считал своим родным Александра Филипповича, называемого им иногда в шутку дядей Сашей, хотя разница в их возрасте была невелика – всего в семь лет. Впервые Александр назвался дядей Николая сам. Это было в детском доме. Оказалось, что мальчики однофамильцы, и Саша сразу взял шефство над ершистым белобрысым «племянником». В интернате все быстро привыкли к тому, что Китаевы – родственники – дядя и племянник. Через годы Николай Матвеевич попытался установить документально родство с Александром, которого он полюбил как брата, но это ему не удалось: оказалось, что родители Александра – потомственные военные, погибли в Польше, а о своих родителях Николаю удалось узнать только то, что отца у него не было, а мать – известная в свою пору балерина, погибла при невыясненных обстоятельствах в своей гримёрной.
С развалом страны Александр Филиппович вышел в отставку, Николай Матвеевич к тому времени выстроил свой бизнес. «Родственники» Китаевы никогда не теряли связи, относясь друг к другу по-братски. Когда Николай Матвеевич надумал строить дом, он пригласил дядю Сашу быть прорабом и строить сразу два дома – для него и для себя. Участок Николаем Матвеевичем был куплен большой, места хватало на два дома. Поразмыслив немного, супруги Александр и Зинаида согласились, ведь к тому времени уже подрос и женился их сын Максим, и жить двум семьям в квартире было тесновато. Супруги Китаевы - и дядя Саша, и жена его Зинаида были рады, когда наконец-то и Николай завёл свою семью, и все ждали прибавления в молодой семье. На пятом году семейной жизни у Николая и Аллы Китаевых появился первенец.
***
С рождением сына Николай Матвеевич как будто даже преобразился, было видно, что он счастлив. Но нельзя было сказать того же о жене его Алле, которая была совершенно равнодушна к ребёнку и даже относилась к нему как к помехе. Это стал понимать Николай Матвеевич. Просматривая видеозаписи, он заметил, что Алла совершенно не заглядывала к сыну, а если и появлялась в детской, то только с тем, чтоб нахамить, нагрубить Лизе –няне мальчика. Увидев впервые такое обращение Аллы с обслуживающим персоналом, Николай Матвеевич был просто ошеломлён, ему не верилось, что его нежная, утончённая Алла, такой ему представлялась жена, способна на вульгарную грубость. Да и услышанное от няни и домработницы его поразило.
- Ты чего, швабра, не можешь заткнуть ребёнка? Чего он орёт-то у тебя на весь дом? – вбежала в детскую разъярённая Алла.
- Простите, это он просто есть хочет, - меняя памперсы малышу, который тут же затих, ответила няня.
- Так покорми! Чего встала-то!
- Молоко согревается, сейчас. Я пока памперсы меняю, - и уже обращаясь к малышу, - нам в сухом лучше, да Герочка?
В детскую с бутылочкой вошла домохозяйка Лена. Она слышала ор Аллы, а потому вошла со словами:
- Алла Павловна, вы не беспокойтесь, ребёнку нужно иногда покричать, так у детей лёгкие разрабатываются и голосовые связки.
- Ой, нашлась мне тоже, умница! Кричите, когда меня нет, а мне нужен покой. А ты, - обращаясь к Лене, - не должна здесь появляться! У тебя есть своя работа.
С этими словами Алла удалилась, громко захлопнув за собой дверь.
- Ну и стерва! К ребёнку даже не подошла, - сказала Лена, передавая Лизе бутылочку.
- Да, любящей матерью её не назовёшь. Она не любит мальчика, - ответила Лиза, устраивая малыша у себя на руках для кормления.
- Господи, да она никого кроме себя не любит! Ты бы слышала, как она с матерью своей разговаривает!
- Да, я как-то слышала… Упаси Бог иметь такую дочь. А с Николаем Матвеевичем она вроде ничего, вежлива.
- Господи, да это всё игра! Ты же видела, при нём она и Герочке улыбается, а на деле мне кажется, что ненавидит его.
***
Николай Матвеевич, всё больше убеждался в том, что домработница и няня правы – его жена совершенно равнодушна к ребёнку и даже недолюбливает его. Из прослушиваемых записей разговоров домработницы и няни, он понял, что его и мальчика женщины жалели, а Аллу не любили.
- Сейчас мы с Зинаидой с веранды слышали, как эта жаловалась своей подруге, что не может вечером выбраться из дома. Говорит, что скучает по ним.
- По кому это?
- Да откуда мне знать. Может, компания у них какая. Она же от безделья сума сходит. Представляешь, целый день торчать дома и ничего не делать! Я б точно сума сошла.
- Я б на её месте нашла, чем заняться. Ну, во-первых, у неё такой чудесный сын, да, Герочка? – обратилась Лиза к малышу, лежащему в кроватке, - во-вторых, я бы английский учила…
- Это зачем?
- Ну, мало ли, пригодится. Или вязала, или цветами занялась бы что ли. Я была няней до этого, так там хозяйка всё цветочками занималась. Оказывается, это тоже занимает кучу времени. А ещё у неё были две собачки.
- А у кого ты была? Здесь в Москве? – задала Лена Лизе сразу два вопроса.
- Ну да. Здесь, правда, они жили в Подмосковье в частном доме. Ну, как эти. У них девочка была.
- И чего? Выросла что ли?
- Нет. Хозяйка приревновала меня к мужу.
- Тебя? – удивилась Лена и тут же, боясь обидеть женщину, добавила: - Я не представляю, чтоб ты стала соблазнять хозяина.
- Да я и не соблазняла. Он сам был страшный кобелина, всё пытался пристать ко мне, мне это так надоело, я хозяйке-то и пожаловалась.
- А хозяйка что?
- Выгнала меня.
- Вот дура! Нет бы козла этого гнать.
- Да и фик с ними. Здесь платят больше. И Герочка спокойный. Да, Гер? Тьфу, тьфу, тьфу! Как бы не сглазить. Здесь и хозяин – нормальный человек.
- Да, я у него уже шесть лет работаю, ещё до появления этой работала, мужик нормальный. Вот надо же, хорошим мужикам попадаются такие стервы.
- Так ведь при нём она совсем другая, ты заметила, Лен? Она даже к нам с Герой при нём подходит, делает вид, что любит сынульку. А мне иногда кажется, что это вовсе и не её дитя. Ну не может же мать быть такой равнодушной к сыну. Ты заметила, с какой ненавистью она смотрит на него, когда вбегает сюда? Прямо жуть.
- Конечно, заметила. Но как-нибудь это откроется. Не может же он не понять её притворства. Хотя, вот уже пятый год живут, а он так и не понял, на ком женился, всё души в ней не чает.
- А что, она всегда такая?
- Конечно. Только он за порог, она тут же преображается, открывает своё истинное лицо. Артистка она ещё та! Я сначала очень переживала, даже уволиться хотела, а потом попривыкла. Хамка, бездельница, обманывает постоянно мужа. Года два говорила мужу, что ходит на танцы, а сама… Ну я уж не знаю, где бывала, но точно не на танцах.
- А с чего ты взяла? Разговор что ль, какой услышала?
- И разговор, и по одежде понятно. Когда она ходила танцевать, так сразу по возвращению мне в стирку кидала свой костюм, а потом перестала, да и не всегда брала его. Говорила, - скажешь Николаю Матвеевичу, что я на танцах, - и уходила.
- А ты? Так и говорила?
- Нет, я говорила «Хозяйка просила передать, что она на танцах». Не стану же я обманывать мужика хорошего.
- Да, жалко мужика. Всё-то у него есть, а вот с женой не задалось.
***
С женой не задалось. Чем больше Николай Матвеевич проглядывал видеоматериалы, тем больше убеждался в правоте Лены и Лизы – с женой не задалось. Даже уж Зинаида ему как-то заметила:
- Жена твоя всё что-то не может привыкнуть к материнству. Это всё из-за нянь. Не было бы няни, так сразу сама и прикипела бы к сынку, а тут всё он для неё как чужой.
«Но мне-то няня не мешает», - думал Николай Матвеевич. «Нет, тут дело в другом. Она вообще очень изменилась, я даже не предполагал, что Алла такая…» Та Алла, которая открылась Николаю Матвеевичу, была для него чужим человеком. Раньше он не знал, что она может быть такой вульгарной, такой грубой, такой ленивой, такой вредной, а главное, такой плохой матерью.
***
Алла тоже чувствовала, что что-то в её отношениях с мужем не задаётся. Он стал отстраняться от неё, стал холоден к ней.
- Мам, он её называет Лизонькой! Представляешь? Какую-то зачуханную няню он называет Лизонькой! – жаловалась Алла матери, развалившись в её кресле.
- А я говорила тебе, не берите молодую няню, - ответила Людмила Дмитриевна, пристроившаяся перед дочерью на компьютерном кресле.
- Так ведь не было старых! У старух всех свои внуки. Что делать? Я бы уволила её, но заменить некем.
- Ой, нашла о чём горевать! Да пусть называет. Любит-то он тебя.
- Не знаю. Мне кажется, он стал холоднее ко мне. Его как будто подменили: подарки мне перестал дарить, комплименты не говорит, секса со мной не хочет. Всё только сынулькой своим любуется, а меня как будто и не замечает.
- Ал, а ты сходи к какой-нибудь знахарке, приворожи его к себе. Я тут об одной читала…
- Шарлатанка какая-нибудь…
- Нет, о ней очень хорошо отзываются.
- Так ведь они сами эти отзывы и пишут. Ну вот ты или я, стали бы мы писать о своём походе к колдунье? Бред собачий! Эти колдуньи и знают, что только деньги с людей дерут.
- Ну почему колдуньи, Алла! Иди, смотри! - подозвала Людмила Дмитриевна дочь к компьютеру. Алла нехотя подошла и стала с матерью просматривать информацию о потомственном маге Ксении. На вид женщине-магу было лет двадцать-тридцать, но реклама гласила, что она успешно работает уж более двадцати лет.
- Нет, эта что-то не то… Давай другую посмотрим.
Мать и дочь полтора часа занимались подбором нужного мага. В основном объявления были без фотографий, а Алле хотелось видеть того, к кому она пойдёт. Предложенная матерью маг не понравилась ей как раз внешностью – молода, красива, стройна, современно одета. Наконец, Алла остановила свой выбор на одной полной, увешанной ожерельями женщине с укутанной в плат головой. Позвонили ей. Оказалось, услуга была не из числа дешёвых, да и маг эта проживала где-то в Костромской области. Поиск пришлось продолжить. Подустав от этого занятия, женщины, решив, что Людмила Дмитриевна сама не торопясь подыщет хорошего мага, перешли чаёвничать на кухню.
- Слушай, а с чего это ты про приворот-то заговорила? Думаешь, он может бросить мать своего сына? – спросила Алла, наблюдая, как Людмила Дмитриевна суетилась, доставая что-то из холодильника.
- Ой, доча, не знаю. Всё в жизни бывает. Да мало ли женщин брошенных с детьми. Сама же говоришь, эту Лизонькой зовёт. Ты вот что, будь похитрее…
Людмила Дмитриевна не сумела договорить, дочь заорала:
- Да надоело мне притворяться! Сколько можно! Ненавижу я его и его сыночка! Ненавижу!
- Доча, но это же и твой сын, - настороженно отозвалась мать, ставя на стол банку с вареньем, и добавила вопрос: - Или нет?
- Ой, да какая разница - мой, не мой. Не нужен он мне! Я ещё сама жизни нормальной не повидала, а тут памперсы, сопли.
- Так ты не сдавала тогда материал?
- Ой, да отстань! Чего ты опять привязалась-то! Я в принципе не хочу ребёнка, ты понимаешь это?
Людмила Дмитриевна понимала, что дочь чего-то недоговаривает, что, возможно, Гера вовсе и не её сын, уж очень холодна она оставалась к ребёнку.
- Да как же можно не любить такого красотульку! Это пока ещё в тебе не проснулся материнский инстинкт. Вот погоди ещё, как сама скоро заговоришь. Скажешь, что милее вашего Герочки нет на свете. Покажи мне его фотографию.
- Да откуда она у меня?
- Ал, ну это ты зря! – возмутилась Людмила Дмитриевна. - Не в прошлом же веке живём. Сейчас снять ребёнка – пара пустяков. Ты посмотри, сколько у нас твоих детских фотографий, а ведь тогда…
Алла перебила мать словами – Да что там снимать-то? - некрасиво фыркнула и добавила, - ну хочешь, сейчас Лизка пришлёт его фотку?
- Конечно, хочу. Должна же мать иметь фото своего сына в телефоне, - и, перехватив возмущённый взгляд дочери, тут же добавила, - и я хочу посмотреть на Герочку.
Из каких-то внутренних соображений Людмила Дмитриевна избегала слова «внук». Алла позвонила Елизавете, и, назвав её Лизкой, попросила прислать на свой телефон несколько фотографий мальчика. Лиза прислала и фотографии, и небольшое видео. Просматривая фотографии и видео, Людмила Дмитриевна заметила, что мальчик совсем не похож на её дочь, но зато имеет большое сходство с Ликой, и на Николая Матвеевича чем-то похож. Об этом она умолчала, а вслух, умилённо улыбаясь, сказала:
- Он такой же шебутной, как и ты. Ты в его возрасте тоже всё хотела цапнуть руками, была очень любопытной.
***
Сходство Герочки с суррогатной матерью укрепило догадку Людмилы Дмитриевны о том, что дочь не сдавала яйцеклетки, и что Лика является не суррогатной а родной матерью мальчика. «Возможно, то же заметил и Николай», - думала женщина. – «Не зря же он охладел к Алле. Боже, боже, что же делать? Упаси Бог, эта малолетка заявит права на сына и на Аллочкино место. Что тогда будет? Алла вернётся ко мне? Нет, я этого не выдержу, она же в могилу меня загонит. Вон у неё какие запросы».
Пометавшись по трём комнатам своей небольшой квартиры и пометавшись мыслями, Людмила Дмитриевна решила срочно заняться поиском ворожеи. Выбрав одну, живущую в Рязанской области, она тут же созвонилась с ней и спросила, можно ли сделать приворот мужчины к женщине без их участия. Она призналась, муж её дочери стал холоден к своей жене, и что она – тёща, не хочет, чтоб их брак распался, а потому желает приворожить зятя к своей дочери. Людмиле Дмитриевне ответили, что это возможно. Ей сказали, что для того надо привезти с собой, сколько это будет стоить и были готовы назначить встречу, но Людмила Дмитриевна отказалась записываться на встречу и обещала перезвонить. Названная сумма была немалой, и хоть у Людмилы Дмитриевны и были скопленные деньги, ей не хотелось их тратить, она стала думать, как их выпросить у дочери.
***
Настя решила, что наступила пора выманивать у Аллы деньги. Сейчас, когда она задумала улучшить своё жильё, ей нужны большие деньги, а получить она могла их только от Китаевых. Женщина понимала, что не имеет того главного козыря, за которым охотилась – Алла так и не призналась в том, что не сдавала биоматериал, а стало быть, не призналась в том, что сын не её. Но в случае необходимости Настя сама могла доказать это, у неё был припрятан биоматериал Лики для проведения генетического анализа – волосы, снятые с расчёски девушки. «Алка припеваючи живёт, привязала своего муженька сыночком, а я уж и по боку», - думала Настя, вспоминая, когда она последний раз ужинала за счёт подруги. Оказалось, в пятницу прошлой недели, а сегодня был уже вторник. «И ведь не звонит, сволочь, ждёт, когда я позвоню», - злясь на Аллу, думала Настя, подходя от автобусной остановки к своему дому. Зазвонил телефон, то была Алла.
- Настя, ты дома?
- Нет ещё, подхожу к подъезду, а что?
- Давай я к тебе подъеду, поговорить надо.
- Нет, давай лучше встретимся в «Смарте», я ужасно голодна!
- Настя, у меня нет денег. Я как раз хотела поговорить с тобой о деньгах. Ты когда собираешься вернуть нам деньги?
Настю взбесил такой поворот дела. «И она ещё требует от меня деньги!» - мысленно возмутилась Настя, а вслух сказала:
- Подъезжай. Поговорим.
Сказав это, Настя тут же отключила связь. Она негодовала, считала несправедливым, что вместо того, чтоб предлагать деньги ей, их требуют у неё. Войдя в свою маленькую однокомнатную квартиру и окинув взглядом свою крохотную прихожую, Настя почувствовала себя обделённой. Моя руки в своём совмещённом санузле, она вспоминала туалетную комнату в доме Китаевых, вспоминала комнату Аллы, их спальню, гостиную, её кабинет, кабинет Николая Матвеевича, гостевые комнаты. Зависть и злоба охватили женщину. «Пора действовать!» - решила Настя. Скопленных ею денег, вместе с занятыми на первичный взнос у Китаевых, хватало уже на выкуп однокомнатной квартиры в новостройке на окраине Москвы, а если ещё продать ту, в которой она живёт, хватило бы и на трёхкомнатную, но Насте не хотелось уезжать далеко от центра, а квартиры, строящиеся в допустимых ею для её проживания районах Москвы, были очень дороги, потому она всё никак не могла решиться на какие-то действия. Но сейчас, когда сама Алла заговорила о деньгах, Настя решила, что точно пора действовать – хватит ей жить «как нищенке».
Впустив Аллу в квартиру, Настя прошла на кухню и села за стол, ухватив двумя руками большую кружку с горячим напитком. Было понятно, что она заканчивала свою трапезу. На крохотном кухонном столе ещё стояла отставленная Настей тарелка из-под еды с грязной вилкой внутри, бутылка с кетчупом, пластиковая разделочная доска с несколькими кусками белого хлеба на ней, и рядом лежал нож. Уловив брезгливый взгляд Аллы, Настя сказала:
- Ну меня никто не обслуживает, как тебя. Будешь чай?
- Ой, нет, я сытая.
Глядя на холёную подругу, Настя просто ненавидела её. Ненависть эта базировалась на почве зависти: и сауна ей, и тренажёрный зал, и сад, и денег - сколько хочешь, и еда всегда подана, и на работу с утра не надо спешить. «И эта сучка ещё требует с меня деньги! Я столько сделала ей… Ну, ничего, она ещё попляшет у меня!» – думала Настя, с милой улыбкой рассматривая платье подруги.
- Это то - новое, о котором ты говорила?
- Да, как тебе?
- Шикарно!
Платье действительно Алле было очень к лицу. Алла умела красиво одеться, это Настя понимала, и это тоже её злило. Насте хотелось, чтоб Алле не было так хорошо, уж слишком много хорошего для одной «тупой курицы». Но когда Алла заговорила о своих подозрениях, что муж её стал холоден к ней, Настя вовсе не обрадовалась этому, ведь не Алла, а её муж был источником денег, которые она мечтала заполучить.
- Мне кажется, что он просто ненавидит меня.
Эти слова ошарашили Настю. Она знала, что речь идёт о муже Аллы, но всё же переспросила:
- Кто? Коля что ли?
- Ну да, этот старый козёл! Я трачу на него свою молодость, а он стал от меня рожу свою отворачивать.
Настя очень огорчилась, ведь деньги она планировала получать от Китаевых, а точнее, от Китаева через Аллу. Раздор супругов ставил под угрозу все её планы.
- Ал, ты родила ему такого сына! Что ещё ему надо?
- Не знаю!
Алла жаловалась на Николая Матвеевича, а Настя сочувствовала ей, и придумывала, как восстановить прежние отношения Китаевых. Как и Людмила Дмитриевна, она предложила заняться приворотом.
- Да я хотела, но у меня денег нет, - соврала Алла. - Думаешь, почему я про деньги-то с тобой заговорила. Мать нашла одну знахарку, но, оказывается, это стоит немерено, а мой отказал мне в деньгах.
В действительности деньги у Аллы были, помимо скопленных ранее средств она более двухсот тысяч рублей «заработала» на обмане мужа, выпросив у него деньги на грудное молоко для Геры, которое Лика сцеживала и отдавала бесплатно. Но отношения с мужем у Аллы портились, и интуиция подсказывала ей, что скоро она лишиться денежной подпитки от него, а потому надо ей как-то позаботиться о своём обеспечении.
- Как отказал? – изумилась и очень расстроилась Настя, для неё это был самый большой удар. – А ты на что спрашивала?
- Да… - Алла чуть замялась, - просто попросила на расходы.
- А он что?
- Он…, - опять заминка. – Он сказал, что недавно давал мне деньги, у меня должны ещё быть.
- А у тебя нет?
- Есть немного, но на приворот не хватит.
Поговорили о магах, знахарках, о расценках и Алла снова вернулась к вопросу о деньгах:
- Настя, ну ты верни мне пока хоть что-то.
- Ал, я тоже сейчас не имею ничего, я же всё вложила в первый взнос, сама видишь, в какой халупе живу. Деньги я смогу отдать только когда продам эту квартиру. Мы же так и договаривались.
- Да пока ты её продашь, у меня семья распадётся, ты понимаешь? – в отчаянье крикнула Алла.
- Ну погоди ты, мы придумаем что-нибудь.
И Настя снова стала научать подругу, как вести себя с мужем. Собственно, Алла выслушала от подруги то, что не стала слушать от матери, советовавшей ей быть похитрее. Ближе к ночи Настя выпроводила от себя Аллу, сказав, что той, как матери малолетнего ребёнка, тем более при таких обстоятельствах пора возвращаться домой, да и ей завтра рано вставать на работу.
«Опять играть, опять притворяться. Что же мне теперь всю жизнь притворяться?», - думала Алла в дороге, но приехав домой, она всё же решила последовать советам подруги. Хоть и была уже чуть голодна, узнав, что муж в постели, она сразу проследовала к нему. Что-то нашёптывая и прижимаясь к нему, она изображала страсть, как делала это в первый год их совместной жизни, но оказалось, что Николай Матвеевич не был расположен к сексуальным утехам и впервые Алла услышала от него:
- Прости, мне завтра рано на работу.
***
На работе у Лики все узнали, что она вынашивала чужого ребёнка. С месяц это было предметом пересудов, но потом всё улеглось, и главной темой разговоров снова стала любовь Лики и Василия. Эти двое были очень красивы, их отношения вызывали умиление, а у некоторых и зависть. Причём Василий не задаривал Лику цветами и подарками, что многие считают признаком большой любви, не пел серенад под окнами, он просто подъезжал к подъезду любимой и молча ждал её выхода. Открывалась подъездная дверь, выходила Лика, и Василий чувствовал взлёт души; выходила Лика из подъезда, видела машину Василия, и девушка чувствовала взлёт души. Всё в жизни Лики и Василия было будничным, разговоры их тоже были обыденны, но всё окружающее их носило возвышенный окрас, эти двое уже не мыслили себя друг без друга, да и окружающие воспринимали их как единое целое. Родители Лики и Василия, все близкие и все на работе ждали их свадьбы, назначенной на апрель.
***
Свадьба Лики и Василия не состоялась. В конце марта Лика была убита ударом по голове. Произошло это в подъезде дома, в котором она жила. Видеокамера в подъезде, как и во всех других подъездах этого дома, была муляжом, а потому съёмок не было.
По словам молодого мужчины, вызвавшего полицию, он вошёл в подъезд и обнаружил лежащую на полу Лику, а над ней склонившуюся женщину.
- Молодой человек, скорую! Скорее вызывайте скорую! – взволнованно попросила женщина.
- Что с ней? Упала?
- Не знаю! Еле дышит, - ответила женщина, поднимаясь и шаря в своей сумке. Кажется, у меня есть валидол.
Тем временем мужчина стал дозваниваться в скорую помощь. Женщина юрко проскользнула мимо его и пустилась наутёк.
- Куда же вы? – окликнул её мужчина.
- Спешу на поезд. Вы дождитесь скорую.
Подъездная дверь за женщиной захлопнулась. Мужчина в растерянности наклонился к лежавшей на полу Лике и только сейчас увидел вытекающую из-под головы Лики кровь и понял, что она мертва. Он тут же выскочил за женщиной вслед, метнулся в одну сторону, потом в другую, беглянки нигде не было. Полиции он не мог даже толком описать убежавшую от трупа женщину, оказалось, он даже не увидел её лица: то она была наклонена к телу девушки, то к своей сумочке, потом уже он видел её только сзади. Стёганое чёрное пальто стильного покроя, чёрные брюки, бирюзового цвета шапочка на голове и длинный шарф такого же окраса. Сумка? Да, была в руках чёрная сумка размером больше дамской, скорее дорожная, но и не очень уж большая. Голос обычный. Акцента никакого не было. Рост средний, волос не разглядел, кажется, все были под шапочкой.
- А что ты выбегал из подъезда-то?
- Так за женщиной этой и погнался. Я же говорил вам, сразу кинулся за ней, а её и след простыл.
- Странно, тебя камера засняла, а её нет. Почему?
- Этого я не знаю.
- А не сочинил ли ты всё про эту женщину? – наслаждаясь моментом, задал вопрос полицейский. Ему казалось, что в этот момент он умело прижимает преступника этим вопросом. К счастью мужчины-свидетеля помимо камеры над дверью подъезда, где было совершено преступление, были сняты материалы ещё с других камер дома. На видео одной из них, той, что расположена над подъездом, находящимся перпендикулярно к подъезду, в котором была убита Лика, видно, как из подъезда выбежала женщина в бирюзовой шапочке и в шарфе с сумкой и, пустилась бежать, прижимаясь к стене дома. Бежала она в сторону от засёкшей её камеры, а потому лица её разглядеть было невозможно. Забежав за угол дома, женщина скрылась. Когда за ней выбежал мужчина, она была уже вне поля зрения. Мужчина не угадал её движение и побежал в другую сторону, туда, откуда было ближе выйти к остановке. Через время он пробежал мимо подъезда в обратную сторону. Возвратившись к своему подъезду, мужчина остановился и стал набирать номер на телефоне. В ожидании полиции он не входил в подъезд и остановил женщину и молодого человека, объяснив им, что в подъезде на входе труп и лучше пока не входить, не утаптывать следы. Врача скорой помощи он пропустил, но предупредил, что возможно, девушка в подъезде мертва, и, возможно, это убийство, а потому лучше не затаптывать следы.
Но следов-то особых и не было, были как раз только еле различимые следы влажной обуви этого мужчины. Всё указывало на то, что Лику убила женщина, убежавшая «на поезд». Рассмотрев отснятые материалы камерой, расположенной над подъездом, полицейские убедились, что женщина эта пришла почти за час до убийства. Причём в подъезд, не взирая на тёмное время суток, она входила в тёмных очках на пол лица и в шляпе с широкими полями, надетой поверх шарфа бирюзового окраса, то есть лицо её было совершенно неразличимо. Пальто на ней было тигрового окраса. Следователи поняли, что женщина вошла в подъезд, переодела своё двустороннее пальто тигровым окрасом вовнутрь, а чёрной стороной наружу, опустила шарф на шею и одела шапочку, а шляпу убрала в свою сумку. Вероятно, и орудие убийства находилось в сумке. Экспертиза показала, что предметом орудия был тяжёлый металлический предмет с углом, предположительно старинный чугунный утюжок. Следствием так же было установлено, что никто из подъезда в тот день не имел билета на поезд, ни у кого не было гостьи, спешащей на поезд, да и вообще не было гостьи. Установить личность этой женщины и поймать её не удалось, а потому два дела, совершенно не относящиеся друг к другу: убийство Лики и самоубийство проигравшегося в карты парнишки, произошедшее на следующей неделе в том же районе Москвы, свели в одно. Нашли «свидетеля», видевшего, как парнишка тот вслед за Ликой шмыгнул в подъезд. Вход в подъезд и выход парня из подъезда камерой не был зафиксирован, якобы, по той же причине, почему камера не зафиксировала бег женщины, «спешащей на поезд». Якобы, было установлено, что «убийца-самоубийца» подошёл к подъезду и вышел из него, прижавшись к стене дома, то есть вне зоны съёмки надподъездной камеры. Разумеется, о камере, в фокус которой попала «спешащая на поезд» и должен был попасть этот «убийца», в деле не упоминалось.
***
В личном деле Лизы, предоставленном Китевым в специализированном бюро при найме её на работу, не упоминалось о её высшем образовании. Лиза числилась выпускницей средней школы небольшого городка Орловской области и прошедшей обучение в школе материнства. На самом деле у неё был диплом о высшем образовании: она окончила медицинский институт, причём с хорошими оценками, и диплом её был защищён на отлично. Не найдя работы по специальности ни в своём городе, ни в Орле, Лиза подалась в Москву, считая, что в больших городах крутятся деньги и устроиться в них на работу легче. Но устроиться по специальности ей не удалось, потому по совету своей подруги-одноклассницы, работающей няней, она окончила месячные курсы материнства и подала документы в то же бюро, через которое в своё время устроилась и её одноклассница. По подсказке всё той же подруги, знающей, что хозяйки в богатых домах не любят учёных нянь, а нанимают нянь, как правило, люди богатые, она не стала предоставлять в бюро диплом.
- Всё, больше молока грудного от мамочки не будет, - сообщила Лена Лизе, заходя в детскую, и тяжело плюхнулась в кресло.
- Что, кончилось? – встревожено спросила Лиза.
- Нет. Представляешь, девчонку убили.
- Какую девчонку? – не поняла Лиза.
- Да мать Герочки.
- Аллу убили? – тревожно встрепенулась женщина.
- Не Аллу, а эту, как её, – суррогатную мать, от которой я молоко возила.
- Да ты что? Кто убил? За что?
- Не знаю. Кому-то помешала, а может, ограбить хотели. Хотя, что взять-то у неё?
- Боже, как же это так? Ты знала её, да?
- Конечно, знала, раз за молоком к ней каждый день ездила. Хорошая была девчонка. Но знаешь, - Елена с опаской оглянулась на дверь, - мне запрещено хозяевами говорить о ней. Они не хотят даже помнить о суррогатном материнстве. – И, переходя чуть ли не на шёпот, Лена сказала, - А знаешь, Герочка-то - вылитый Лика.
- Какая Лика?
- Ты как с дуба рухнула. Да покойная! Её Ликой звали. – И тут же испуганно: - Только ты никому не оброни это имя. Меня тут же вытурят с работы. Мне же не велено было с ней знакомиться, а она сама представилась, спросила, как меня зовут. И знаешь, всё время интересовалась Герочкой, не то, что эта. Видно, дитя, выношенное в утробе, становится родным.
- А может, Гера и есть её родной сынок, ты же говоришь, он вылитый Лика.
- Может, а может, просто стал похож на неё из-за того, что вынашивался в её организме.
- Да нет! Так не бывает! Это же генетика. – И Лиза, используя профессиональные медицинские термины, высказалась о том, что в случае использования биоматериалов заказчиков ребёнку передаются только их хромосомы, ребёнок развивается в генетическом предначертании, заданном ему теми, в чьей яйцеклетке он зарождался и от чьёго спермия.
- Господи, а ты откуда всё это знаешь?
- Я – врач. Нет, точнее, я имею медицинское образование.
- Да ты что? А работаешь няней?
- А кто меня примет врачом без опыта, без связей. Мне предлагали у нас в Энске работу медсестры с окладом в восемь тысяч рублей. Нет, я уж лучше тут… Поднакоплю денег, сниму квартиру, а там уж и устроюсь. Я уже выложила резюме.
- Вот и эта Лика согласилась на суррогатное материнство из-за квартиры. Хорошая девчонка, и молоко Герочке бесплатно давала.
- Да? А могла бы продавать, знаешь, как ценится грудное молоко. А у неё оно хорошее такое. Мы изучали свойства грудного молока. Это по виду было насыщенное всеми необходимыми ребёнку веществами.
- Нет, Лика денег не брала. Я как-то спросила её, мол, по какой цене вы молоко-то продаёте, а она так заулыбалась виновато. «Да вы что», - говорит, - «неужели я буду продавать молоко для ребёнка». Светлая была девочка. Ой, Лиза, что-то тут нечисто. Я тоже думаю, что эта самая Лика и есть настоящая мать Герочки. А может, потому её и убили?
***
Закончив селекторные переговоры с филиалами, Николай Матвеевич, как обычно, стал просматривать вчерашние записи видеокамер. Ему нравилось видеть своего сына хотя бы на экране: вот он лежит и тянется рукой к погремушке, вот что-то пытается сунуть в рот, господи, что же Лиза-то не смотрит! А, это силиконовый дельфинчик, предназначенный специально для чесания дёсен, вот Лиза перенесла его на пеленальный столик, делает ему массаж, а не рано ли? Переодела его. Одевает в тёплое. Собрались гулять? Вот видео с садовых камер: гуляют. Подошёл Александр Филиппович, заглянул в коляску, о чём-то весело поговорили с Лизой. Во двор выбежала раздетая Лена, передала Александру Филипповичу миску с чем-то, наверное, пирогом своим их угостила. Хорошие пироги печёт Леночка.
Времени у Николая Матвеевича было мало, потому он быстро прокручивая все кадры, хотел завершить это занятие, но вернулся к месту, где промелькнула Алла в своём леопардовом пальто. Не повернув даже головы в сторону дяди Саши, сгребающего с дорожек внезапно выпавший ночью снег, Алла прошла к своей машине, завела её и куда-то уехала. «Возможно, в клинику за детским питанием» - подумал Николай Матвеевич. Потом его заинтересовал ещё один эпизод: в детской комнате мелькнули няня и домработница. Все их разговоры мужчина знал наперёд: погода, кулинарные рецепты, а если о его семье, то они обычно хулили Аллу, жалели его и Геру, но на этот раз, возможно, женщины говорят о случившейся трагедии – гибели суррогатной матери Герочки. Вчера Лена сообщила ему, что Лика погибла, что теперь придётся кормить Геру только продуктами из детской кухни или, как сказала Алла Павловна, можно закупать смеси в клинике. Алла тоже коснулась этой темы в контексте питания сына. Она просила денег на покупку смесей, сказала, что за смесями в клинику будет ездить сама.
Николай Матвеевич прослушал разговор Лизы и Лены. Услышанное шокировало его, он, уже зная истинное лицо своей жены, допустил мысль о том, что она не сдавала свой биоматериал. «Хорошо бы», - подумал он. Сейчас ему не хотелось, чтоб матерью его сына была такой лживый человек. Лика-мать Геры ему была предпочтительнее. Грудное молоко, получалось, Лика давала бесплатно, а Алла заявила, что оплатила девушке за три месяца из расчёта по две тысячи пятьсот рублей за день. Интересно, куда же она дела эти деньги, если не дала их Лике? Предположение женщин о гибели Лики по причине её истинного материнства вызвало особый интерес у мужчины.
***
Не отдавая себе отчёта о том, зачем он это делает, Николай Матвеевич решил выяснить обстоятельства гибели Лики. При этом он узнал, что девушке ещё не было двадцати, то есть быть суррогатной матерью она не могла по закону, значит, Алле с доктором удалось как-то обойти закон. Оперативный сотрудник, заверенный Николаем Матвеевичем, что информация о гибели Лики ему нужна чисто для личных разбирательств и никуда ей ходу он не даст, получив неплохие деньги, поведал ещё, что по версии следствия Лика убита женщиной в подъезде дома, где снимала квартиру. На ту пору следствию это было очевидно, женщина-убийца была ещё в поиске, проигравшийся парень-самоубийца был ещё жив. Ещё оперативник рассказал, что убита Лика ударом по голове сзади предположительно старинным чугунным утюжком, разогреваемом на газу. Убита женщиной. Женщина-убийца вошла в подъезд в пальто тигрового окраса и в шляпе с широкими полями, а вышла, точнее, выбежала из подъезда в том же пальто, но надетом уже на другую сторону, пальто, как установили, было двусторонним, вторая сторона его была чёрного цвета. Такое пальто имела сотрудник архива, которая и подсказала это оперативникам. На голове убийцы, когда она убегала, была бирюзового цвета шапка и шарф чёрно-бирюзового окраса. В руках женщины была большая чёрная сумка, куда, по версии следствия, были убраны шляпа и орудие преступления.
Слушая оперативника, Николай Матвеевич мысленно перебирал одежду Аллы: названного пальто у неё нет, шляпы с широкими полями имеются, но не чёрные. Было названо и время убийства. Николай Матвеевич с облегчением вздохнул, в это время позавчера, то есть в день убийства Лики, он был дома и видел Аллу. Она занималась в тренажёрном зале. «Значит, это не Алла», - с облегчением подумал Николай Матвеевич. «Жена лгунья, стерва, лентяйка, грубиянка - это ужасно. Но жена убийца - это было бы невыносимо».
***
Мысль о рушащейся семье для Аллы была невыносима, ведь это означало для неё лишиться той жизни, к которой она привыкла. Надо было что-то срочно предпринимать, оставалась одна надежда - приворот. Алла нехотя сняла со своей карточки деньги, прихватила всё, что, по словам мага, требовалось для ворожбы, и поехала к матери.
Снимая лёгкую леопардовую шубейку, Алла сказала:
- Я прямо с опаской в твой подъезд вошла, мало ли…
- А чего ты боишься?
- Ну малолетку же прямо в подъезде, где она жила, укокошили.
Людмила Дмитриевна ещё вчера, когда звонила дочери чтоб передать, что требуется для приворота, была осведомлена Аллой о смерти Лики.
- Ой, страх какой!! А не выяснили, кто убил?
- Ой, мам, это не известно. Прямо в подъезде кокнули. По голове чем-то ударили.
- Ну и времена пошли! За кошелёк убить могут.
- Могут… На вот, возьми. Я всё принесла.
С этими словами Алла передала Людмиле Дмитриевне деньги и запрошенное магом, и тут же, не теряя времени, женщины принялись за дело: Людмила Дмитриевна позвонила выбранному ею магу с целью записаться на приём. Ей предложили записаться на пятницу следующей недели. Людмила Дмитриевна говорила по громкой связи, Алла слушала разговор, услышав предложенную дату, она тут же встряла:
- Нам надо срочно!
Людмила Дмитриевна стала просить записать её раньше, но ей объяснили, что у мага весь приём расписан, самое ближайшее время – пятница следующей недели.
- Да пошла она, найдём другую! – зло выкрикнула Алла.
Но Людмила Дмитриевна заискивающим голосом сказала телефонной собеседнице:
- Хорошо. Запишите, пожалуйста.
Женщина от мага назвала время, адрес и попросила выслать задаток в пять тысяч рублей на карточку.
- Вы готовы записать номер карточки? – спросила женщина.
Людмила Дмитриевна в растерянности посмотрела на Аллу, та кивнула ей головой.
- Запишите, пожалуйста, ещё: ваш номер четыре. В переводе укажите, от номера четыре. Если в течение часа средства от номера четыре не поступят, запись ваша теряется.
- Как теряется?
- Мы снимем вас с записи.
- А эти пять тысяч, они пойдут в оплату услуги?
- Да, они будут зачтены. Всего вам доброго.
- Девушка, …
Связь оборвалась.
- Это какой-то развод! – заявила Алла.
- Похоже. А может, это они для подстраховки. Люди записываются, а сами не приезжают. Я же тоже хотела записаться, и искать другую. На более раннее время кого-нибудь. Ну что делать? Будем платить?
- Не торопись. Давай найдём другую.
- Я знаю одну… Она тут, в Москве живёт, практикует давно, думаю, может, к ней записаться…
- А почему нет? Что много берёт?
- Да нет, так же.
Хотя в действительности та, о ком женщина вела речь, брала меньше.
- А ты где её нашла?
- Да это ещё в молодости… Я, Ал, поищу её номер, и если найду, разузнаю всё.
В действительности Людмила Дмитриевна уже была записана на приём к этому магу – своей давней знакомой. Номер телефона мага женщина нашла в своих старых записях, он на её удивление оказался всё тем же, какой она знала много лет назад.
Взглянув на часы, Алла заявила, что ей через пятнадцать минут пора обедать. Мать устремилась на кухню, Алла поплелась за ней. Пока Людмила Дмитриевна хлопотала, готовя обед, Алла опять завела разговор об убитой кем-то малолетке и о необходимости теперь закупать в клинике смеси для кормления малыша.
- А что твой-то говорит про малолетку? – поинтересовалась Людмила Дмитриевна.
- Да ничего. Дал денег на закупку смесей в клинике.
- Много?
- Денег-то? Да нет, на первое время дал пятьдесят тысяч.
- Ал, детей кормят продуктами из молочной кухни, они тоже всем обогащены. Все дети вырастают нормальными. Мы тебя тоже кормили детским кефиром из молочной кухни, слава Богу, ты вон какая здоровая у нас выросла. Ты деньги-то эти припрячь, они ещё пригодятся, а я постараюсь договориться …
- Да нет, мам! Лизка же сразу поймёт, откуда это питание. Мы же получаем уже такое, подкармливаем малыша. У Ищенко фирменный продукт, специальная упаковка. Ты что, мама, хочешь меня под монастырь подвести? Мой как узнает, не знаю, что будет.
- А как он узнает?
- Лизка доложит или Ленка. Она постоянно в детской околачивается. А ещё Зинка эта. У них прямо там гадюшник какой-то.
- Слушай, тебе надо послушать, что они говорят. Я вот тут присмотрела подслушивающее оборудование… Пойдём-ка!
С этими словами Людмила Дмитриевна с неожиданной для неё прытью выскочила из кухни и двинулась в комнату с компьютером.
- Мам, а обед? - догоняя мать, спросила Алла.
- Да счас, счас. Щи ещё горячие, котлеты разогреваются, с картошечкой, как ты любишь. Иди-ка сюда, глянь.
Людмила Дмитриевна открыла на экране окно, где были представлены аудио записывающие устройства.
- Смотри, вот это как ручка, а это вообще как карточка. Дорого конечно, но стоит того. Я если что, с деньгами помогу.
«С чего такая щедрость?», - коротко успела подумать Алла, роняя взгляд на устройство в виде карточки.
- Я видела такую карточку у Насти! - с интонацией эврики сказала Алла.
- Где? – настороженно спросила мать.
- Мы сидели в ресторане, у неё точно такая карточка выпала из сумки, когда она передавала мне расписку.
- Какую расписку? Алла, ты ничего не говорила мне о расписке.
- Да тебе это знать ни к чему. Денег она у нас заняла на квартиру.
- Сколько? – почти выкрикнула Людмила Дмитриевна.
- Мама, тебе это знать не обязательно! – безапелляционным тоном заявила дочь.
- Алла, да нам с тобой сейчас деньги нужны больше, чем когда-либо. Ты посмотри на цену этого устройства, не известно, сколько будет стоить приворот, а ты разбрасываешься ими! Так ты говоришь, у Настьки в сумочке, в ресторане… - задумчиво, а оттого протяжно заговорила Людмила Дмитриевна. – А вы о чём тогда с ней говорили? О твоём говорили?
- Ну да…
- А ещё о чём? О сыне говорили?
- Мам, ну что ты привязалась! – раздражённо ответила Алла, поворачиваясь к выходу из комнаты. Мне пора есть.
Сказав это, Алла пошла на кухню, Людмила Дмитриевна последовала за ней. Суп Людмила Дмитриевна разливала молча, но присев к своей тарелке, заговорила.
- Это Настька путает тебе все карты! Это она выведывает всё у тебя, а потом продаёт информацию твоему мужу. А ты, дурёха, наверное, всё своей Настьке рассказываешь! Ты ей про приворот говорила?
- Ну причём тут приворот?
- А притом! – с большим энергетическим накалом ответила мать. – Эта сучка побежит, и всё доложит твоему. Неужели ты не видишь, эта Настька тебе с самого детства завидует! Она же спит и видит, как навредить тебе!
Алла, погружённая в размышления, ела, почти не чувствуя вкуса. Мать, видя, что дочь размышляет, тоже умолкла и принялась за еду. Минут десять женщины ели молча, вдруг, съев половину котлеты, Алла спросила:
- Сама же учила, проблемы надо решать по мере их поступления. Давай решать, что мне делать.
- Давай купим это устройство. – Заговорила мать вовсе не о том, что сейчас волновало Аллу. - Ты подкладывай его своим, ну этим, в осиное гнездо. Надо знать, о чём говорят в доме. И муженьку своему его подкладывай. Оно плоское, положила на получку и ушла…
- Это понятно. А с Настей-то что?
- Пока ничего. Главное, ты не говори ей о том, что хочешь приворожить мужа. Да вообще не говори ей, что у вас портятся отношения, пусть думает, что всё как всегда. И нам… Ты чай или компот?
- Чай.
- Нам надо срочно найти мага. Надо сделать приворот. Вон по телевизору каких сильных магов показывают.
- Да там всё постановки. Дурят людям головы, - повторила Алла слова режиссёра из Настиной компании.
***
Настя не выходила из ума Аллы. «Неужели эта сучка собирала на меня компромат? Тогда она имеет уже достаточно материалов, чтоб шантажировать меня. В тот вечер мы говорили обо всём, даже о Феде. Не думаю, что она уже что-то моему наболтала, она же не знает даже его телефона, я не давала ей. Хотя эта может всё, может и телефон-то уж его раздобыла, может, даже знает, где он работает. Но скорее всего, она собирается меня шантажировать. Правильно мне тогда доктор сказал, да и мать предупреждала… А что меня шантажировать-то, я вчера сказала ей, что совсем без денег. А не поэтому ли она так хочет помирить нас с моим, чтоб потом шантажировать? Вот сучка!» - думала Алла, силясь в деталях вспомнить их разговор в тот вечер. «Да собственно, что один вечер, таких вечеров и даже ночей было предостаточно, чтоб собрать уничтожающий меня материал. К тому же она могла вести и видеосъёмку. Вон как быстро сумела установить оборудование для слежения за малолеткой: и технику закупила, и мастеров нашла. И даже пообещала убрать это оборудование из квартиры. Интересно, как она это сделает? Надо будет забрать это оборудование у неё, я же за него платила, и за монтаж, и за демонтаж».
Алле вдруг пришла мысль позвонить подруге, узнать, удалось ли той убрать из квартиры, где жила Лика, аппаратуру слежения и договориться о встрече, чтоб забрать его. Настя ответила сразу.
- Привет. Ты на работе?
- Подожди, я выйду…
Настя вышла из офиса и направилась в свой укромный уголок в коридоре, где обычно вела телефонные разговоры.
- Да. А ты думала я на похоронах Лики?
Настя впервые назвала Лику по имени, в разговорах с Аллой она всегда называла её малолеткой. Это удивило Аллу, и странным показался вопрос о похоронах, ей было не понятно, почему она должна так думать. Алла и не знала даже о похоронах, не думала.
- А что, сегодня похороны?
- Да. Василий её прямо весь изводится. Шеф наш поехал с ним. Ещё Мишка на похоронах. Жалко малолетку.
- Настя, а ты сумела убрать оборудование из её квартиры? – спросила Алла, не желая поддерживать тему о похоронах.
- Конечно! – гордо ответила Настя.
- Ну, я в этом не сомневалась, ты же у нас спец по шпионскому оборудованию! – язвительно ответила Алла, заводя себя, хотя намеревалась сказать другое.
- Я не поняла, это что за наезд?
- А что, скажешь, нет? Скажи ещё, что ты за мной не шпионила!
Настя молчала. Тишина, продлившаяся секунд пять, была прервана Аллой.
- Много записала материалов? – зло спросила она.
- Достаточно! – ответила Настя неожиданно для себя и для Аллы, которая надеялась, что подруга начнёт отпираться и оправдываться.
- Вот с…
Дальше Настя услышала визг машинных тормозов, шум сильного удара и, как ей показалось, звук битого стекла, потом всё утихло. Женщина поняла, что с Аллой что-то случилось, а потому она закричала в аппарат:
- Ало! Алла, Алла! Ало!
Ответа не было.
***
У Людмилы Дмитриевны не было времени для того, чтоб привести себя в сногсшибательный вид, как она хотела, Алла задержалась у неё дольше, чем она предполагала, потому наскоро одевшись, женщина, прихватив всё принесённое дочерью, выскочила из дому.
- Алло, простите, у меня запись на пятнадцать, похоже, я немного задержусь. Но я еду, еду! – запрыгивая в машину, крикнула Людмила Дмитриевна, быстро забросила телефон в сумку, завела машину и двинулась. Ехать было недалеко, и к её счастью не было пробок, потому она успела к назначенному времени. Ровно в пятнадцать её пригласили. Проходя по узкому слабо освещённому коридору, Людмила Дмитриевна отметила, что за прошедшие годы здесь многое изменилось: на входе встречал охранник, холл был уставлен дорогой мебелью, на стенах висели картины, освещаемые подсветкой сверху и снизу, в холле был оборудован ресепшен, за которым стояла красавица-администратор, посетителей приглашала уже не сама Раиса, как когда-то, а элегантно одетый молодой человек. Стены в узком коридоре были искусно задрапированы тяжёлой дорогой тканью, в промежутках между тканными полотнами висели замысловатые канделябры и панно. Людмила Дмитриевна помнила, что с обеих сторон этого коридора были двери, есть ли они сейчас, понять было невозможно. Людмилу Дмитриевну молодой человек подвёл к торцовой дорогой двери с красивой позолоченной ручкой, открыл её перед ней и жестом пригласил войти.
Сидевшая за столом Раиса показалась Людмиле Дмитриевне совсем не изменившейся: те же длинные чёрные волосы, та же осанка, так же, как когда-то, на столе лежали её красивые руки. Присев по приглашению Раисы за стол, Людмила Дмитриевна заметила, что годы всё же властны и над ведуньей: кожа лица Раисы порыхлела, шея стала вялой, хотя и без намёка на второй подбородок. Сев в предложенное ей кресло, Людмила Дмитриевна сразу стала вынимать принесённые вещи, среди которых были две фотографии – Аллы и Николая Матвеевича.
- Ты была у меня, - произнесла ведунья, глядя в глаза посетительнице. Людмила Дмитриевна надеялась, что Раиса уже не помнит её, ведь с момента их последней встречи прошло около десяти лет.
- Да, - кротко ответила она, хотя очень хотелось ответить грубостью. Людмиле Дмитриевне не нравилось обращение на ты. И тогда, много лет назад, это не нравилось ей, а теперь, когда ей уж за сорок, не понравилось тем более.
- Дважды, - зачем-то добавила маг.
Действительно, сегодня был третий раз, когда Людмила Дмитриевна обратилась к магу Раисе. Первый раз это было почти двадцать пять лет назад. Случайно узнав, что молодой красавец мужчина, живущий в элитном доме недалеко от театра, в котором мать её работала костюмером, является подающим надежды учёным, Людмила решила, во что бы то ни стало женить его на себе. Ворожба и артистические способности девушки сделали своё дело, Людмила Дмитриевна, тогда ещё абитуриентка Людочка, стала женой молодого перспективного учёного Кузовкова. Тогда, двадцать пять лет назад, перед проведением обряда маг Раиса предупредила девушку, что приворот отнимет у привораживаемого силы, что потенциал человека снизится, а если он слаб, то и сойдёт на нет, что возможна даже гибель человека.
- Но Кузовков не погибнет? – хлопая густо накрашенными ресницами, спросила Людочка Раису.
- Нет, он сильный, не погибнет, но на пользу ему это не пойдёт. – Был ответ Раисы.
Во второй раз Людмила появилась у Раисы в тридцатитрёхлетнем возрасте. В этот год она потеряла мужа, погибшего от сильного облучения, полученного им при каких-то испытаниях. Оставаться одной с ребёнком-подростком ей казалось страшным, потому в мужья себе она выбрала друга своего покойного мужа - Павла, тоже большого учёного, который иногда захаживал к Кузовковым. На этот раз маг отказала Людмиле в совершении обряда.
- Я говорила тебе, привораживаемый теряет силы. Этому человеку силы очень нужны для дела. Ему надо успеть сделать дело.
- Какое дело? – вырвался у Людмилы вопрос.
- Тебе не надо знать. Иди, не липни к нему.
Эти обидные слова Людмила Дмитриевна часто вспоминала, вспомнила их и на похоронах Павла, умершего по официальной версии от внезапной остановки сердца, в действительности же от незаметного укола отравленной иглой, приколотой в магазине одежды ко внутренней стороне рукава пиджака, поданного учёному для примерки. Это было установлено спецслужбой, курирующей деятельность учёного, работающего над закрытой темой. В мыслях Людмилы Дмитриевны, стоящей у гроба друга семьи, крутились слова Раисы «Силы нужны ему, чтобы успеть сделать дело». «Видно, дело своё он сделал», - подумала тогда женщина и порадовалась тому, что не стала женой Павла: похоронить двух мужей – как-то не очень… Казалось бы, Людмила Дмитриевна должна была благодарить мага Раису, отказавшуюся делать приворот, но быть благодарной она не умела. Все годы Кузовкова помнила обидные для неё слова «Отлипни от него», и если бы не Алла, она ни за что не пошла бы к этой Раисе, но дочери надо было помочь.
***
- Теперь я пришла просить помочь дочери, - с нотками заискивания сказала женщина, протягивая ведунье две фотографии.
Раиса приняла фотографии, спокойно рассмотрела фотографию Николая Матвеевича, положила её на стол и перевела взгляд на фотографию Аллы. Секунда, вторая, третья…седьмая. Не выпуская фотографию из правой руки, Раиса достала откуда-то снизу стакан из тонкого стекла, налила в него воду из графина. Людмила Дмитриевна тем временем заговорила:
- Это, - указав глазами на фотографию Николая Матвеевича, - муж моей дочери. Жили душа в душу, а вот в последнее время их отношения стали портиться. Как бы им помочь …
- Уже никак, - перебила её маг, чеканя слова и глядя в глаза женщине.
- Почему это? – зло спросила Людмила Дмитриевны, чуть подскакивая на месте.
- Её уже нет. – И чуть помедлив, добавила: - Нет среди живых.
- Кого нет? – оторопело спросила Людмила Дмитриевна.
- Возьмите, выпейте, - протянула Раиса стакан с водой Кузовковой.
Сильным ударом Людмила Дмитриевна вышибла стакан из руки ведуньи и закричала:
- Не суй мне свою отраву! Кого нет?!
Стакан отлетел далеко в сторону на ковёр и разбился. Часть воды из него замочила широкий ажурный рукав платья Раисы.
- Её, - всё тем же чеканным голосом, как будто вынося приговор, не моргнув и глазом, ответила Раиса, разворачивая фотографию Аллы в сторону женщины.
- Что ты лепишь? Я только что с ней общалась! – вскочила с кресла Людмила Дмитриевна.
- Это было ваше последнее общение, - на этот раз, снизив голос, ответила маг.
***
- Миша, спасибо тебе, я сама не доехала бы, - сникшим, почти безжизненным голосом сказала Нина Ивановна своему бывшему ученику, провожая его. Я б даже дома не нашла, голова не соображает.
- Вы берегите себя, Нина Ивановна. Может, мне побыть с вами?
- Нет, нет, спасибо. Теперь-то уж я справлюсь. Вы и так с Верой из-за меня такой крюк сделали. Беги, она, поди, устала. Береги её, Миш.
- Я заеду к вам завтра.
- Нет, нет, Миша, не стоит, я позвоню тебе, когда будет надо. Иди, спасибо.
Справив с Михаилом, его женой Верой, Василием, пришибленным горем, и ещё несколькими людьми поминки по усопшей Лике на третий день после её смерти, Нина Ивановна стала собираться домой. Хозяин квартиры сказал, что квартира оплачена до пятнадцатого числа следующего месяца, и Нина Ивановна может жить в ней вместо дочери. На случай он спросил, не желает ли она снимать эту квартиру, на что Нина Ивановна ответила «Да что вы, зачем». Но уже на следующий день она позвонила хозяину квартиры и напросилась в арендаторы.
***
Перебирая вещи Лики, Нина Ивановна в боковом кармане портфеля дочери обнаружила договор о суррогатном материнстве. Поверить в это было трудно, возраст Лики не позволял ей быть суррогатной матерью, но договор был подписан с обеих сторон. Мысли о материнстве дочери сначала окатили женщину волной, потом роем вошли в её сознание и напрочно поселились там. В рое этих мыслей главной была мысль о том, что на свете, возможно, живёт её внук, пусть не родной, пусть суррогатный, но это всё равно кровинка её дочери.
Еле дождавшись появления Василия, с которым была договорённость, что он подъедет проводить её на вокзал, Нина Ивановна тут же приступила к расспросу его о суррогатном материнстве Лики. Василий говорил об этом с болью, но в то же время и с нежностью. В какой-то момент, глянув на часы, он всполошился и, вскакивая с места, сказал:
- Нина Ивановна, пора, опаздываем!
- Стой, Василий! – хватая парня за рукав, остановила его женщина. - Я думаю, что я ещё задержусь тут. Давай-ка мы перейдём на кухню, там у меня крылышки готовятся.
- Так вы не поедете домой? Решили и на девятый день тут помянуть? – удивился Василий.
- Нет, не поеду. Хочу на внука взглянуть. Вы поможете мне найти его?
- Нина Ивановна, но мальчик, он… Вы понимаете, то было суррогатное материнство.
- Это всё равно её кровинка.
- Вот и я ей так же говорил, поникшим голосом сказал Василий. - И признаюсь, мы оба уже даже привязались к пацану…
Нина Ивановна призналась, что уже ездила в поисках Китаевых по адресу, указанному в договоре, но выяснилось, что семья с новорождённым ребёнком переехала жить в загородный дом куда-то в Люберцы. Расставаясь, Василий обещал ей узнать, куда переселились Китаевы из своей московской квартиры и сдержал обещание. Получилось это не скоро, Василий не имел нужных знакомств, не имел даже представление, как ведутся такие поиски, с чего начинать, но всё же в течение месяца он получил нужную информацию.
***
Нина Ивановна полагала, что Люберцы это очень далеко, но оказалось, что добраться до Люберец можно было прямо на метро. От станции метро Жулебино до дома Китаевых можно было дойти пешком минут за тридцать-сорок. Так Нина Ивановна и поступила. Она отказалась от предложения Василия подвезти её, пришла одна. Находиться под воротами дома в ожидании чего-то было неловко: по близости не было ни скамейки, ни какого-то общественного объекта типа магазина или киоска, добротные дома за высокими дорогими заборами стояли двумя рядами, разделёнными двухполосной дорогой. С обеих сторон дороги перед домами были широкие ухоженные газоны, посреди которых стояли высокие деревья с подсветкой от земли, высаженные тоже вряд. «Надо звонить», - решилась Нина Ивановна и протянула руку к звонку. Калитку открыл Александр Филиппович - крепкий седовласый мужчина и, ответив на приветствие женщины, спросил: - Вы к кому?
- К хозяевам, - пугаясь сама своего ответа, выпалила женщина.
- Вы, наверное, няня? Проходите! – дружелюбно и даже как-то весело ответил Александр Филиппович и, пропустив Нину Ивановну во двор, попросил: - Постойте минутку.
Сам же он быстрыми шагами прошёл вдоль стены дома и, дойдя до угла, окликнул кого-то. Из-за дома появилась миловидная женщина и направилась к Нине Ивановне. То была жена Александра Филипповича - Зинаида Сергеевна. Поздоровавшись, она повела Нину Ивановну в дом, по дороге задала вопрос: - Вы откуда?
- Из Ижевска, - ответила Нина Ивановна.
- Раздевайтесь. Наденьте, пожалуйста, - попросила Зинаида Сергеевна, указывая на маленький диванчик у входа и двухкарзинное приспособление для бахил, сама тут же позвонила в колокольчик, висящий рядом с дверью. Из одной двери холла с двумя широкими лестницами появилась Елена.
- Лен, это няня. Проведи её к Лизе.
Женщины обменялись приветствием, и Елена повела Нину Ивановну в комнату Лизы. «Все принимают меня за няню, значит, малышу требуется няня, а может, стать ею…», - думала Нина Ивановна, следуя за Еленой в комнату Елизаветы.
Лиза встретила Нину Ивановну с радостью.
- Тут туалет, проходите, - предложила она. Моя руки, Нина Ивановна всё решала, как ей поступить, врать было не в её правилах, но стать няней сына Лики ей очень захотелось.
- Меня зовут Ниной Ивановной, я приехала из Ижевска, - робко начала женщина.
- Вас прислал мне Бог! – воскликнула Лиза. А кто вы по образованию?
- Я… филолог, педагог…
- Это здорово! Мальчик замечательный, вы полюбите его. Хозяин тоже очень хороший.
«Я уже его люблю», - подумала Нина Ивановна о малыше, а вслух попросила:
- Можно мне взглянуть на мальчика?
- Нина Ивановна, он сейчас спит, хотя, нет, уже проснулся.
Из соседней смежной комнаты донёсся крик ребёнка. Лиза поспешила к малышу, через короткое время вошла с ним на руках и остановилась чуть поодаль.
- У вас документы при себе?
Полагая, что речь идёт о паспорте, Нина Ивановна ответила: - Да.
- Ну вот, смотрите, - подозвала Лиза, укладывая мальчика на диване. – Он не любит быть один, сразу кричит, любит, чтоб всегда кто-то был рядом.
- Нина Ивановна подошла к дивану и обмерла. На долю секунды показалось, что на неё смотрит её дочурка Лика. Сходство между малышом и покойной Ликой в её младенческом возрасте было разительным.
- Чудесный малыш, - беря себя в руки, вымолвила еле слышно Нина Ивановна.
Тем временем Лиза рассказывала о малыше, о распорядке его дня, ещё о чём-то. В потоке слов прозвучали слова «Я сама к нему так привязалась, но мне надо строить свою жизнь, карьеру, я же врач по образованию. Мне повезло, меня пригласили работать в… - Лиза назвала крупный кардиологический центр. – Буду первое время ассистентом доктора …, - девушка назвала известного хирурга.
Мысли Нины Ивановны, принявшей поначалу Лизу за хозяйку, а стало быть, за мать мальчика, путались.
- Лиза, а я думала, вы мать Геры, - призналась Нина Ивановна.
- Нет, мать его погибла. Недавно поминки справляли.
«Она знает о Лике?» - подумала Нина Ивановна, но следующие слова девушки всё расставили по местам,
- Погибла в автокатастрофе. Царствие ей небесное. Вы с вещами? –
Этот вопрос оторвал женщину от горьких мыслей.
- Нет, они у меня на квартире.
- В общежитии? – переспросила Лиза.
- Нет. В съёмной квартире.
- Вы снимаете квартиру? А почему не стали жить в общежитии? Квартира же дорого.
- Простите, не понимаю… В каком общежитии?
- А разве вы не из агентства «Добрая няня»?
В агентстве «Добрая няня» к вопросу подбора нянь подходили с особой тщательностью. Изначально все проходили обязательное собеседование с психологом; тщательно проверялись все предоставляемые соискателями документы, а в ряде случаев даже делались по ним запросы; все соискатели проходили обязательное медицинское обследование в клинике, сотрудничающей с агентством, то есть предоставляемые соискателями медицинские справки агентством не принимались. Учитывая, что няни, это чаще приезжие люди, при агентстве было оборудовано общежитие, в которое устраивали принятых иногородних нянь на время до их определения в семью.
- Нет. Я просто ищу работу няни. Мне сказали, что в этих домах есть новорожденный, и возможно, нужна няня, - соврала, наверное, впервые в жизни Нина Ивановна.
- Надо же! Конечно, нужна! Но, выходит, у вас нет ни справок, ни рекомендаций.
- Нет.
- Это плохо. Вы из Ижевска? А почему вы приехали сюда? Да ещё с образованием филолога няней хотите работать?
Нина Ивановна, не терпящая лжи, не знала, что отвечать, на глаза её навернулись слёзы, вызванные жалостью к себе. «Надо говорить правду», - решила она и заговорила подавленно:
- Я, знаете…, давно вдова, одна воспитывала дочь, а недавно… я её похоронила. Девятнадцать лет, училась на юрфаке в МГУ. Ехать домой… в пустоту… Это совсем невыносимо.
Женщине пришлось прибегнуть к платку, слёзы предательски потекли по щекам.
- Что же случилось с ней?
- Просто напали и убили. Говорят, хотели ограбить.
- Боже, как жесток мир. А знаете что… Давайте скажем в агентстве, что вы моя тётя. Согласны? Я скажу, что попросила приехать вас, чтоб заменить меня. Мы сейчас съездим с вами в агентство, вас устроят, направят на сдачу анализов, я буду вашим рекомендателем, конечно, этого маловато, но я же скажу, что вы моя тётя. И вы от агентства устроитесь сюда вместо меня, а я сниму ту квартиру, которую вы сейчас снимаете. Хотите так?
На размышление у Нины Ивановны не было времени, да как сама она поняла, ей действительно хотелось быть рядом с внуком.
- А так можно? – растерянно спросила она.
- Конечно, - радостно ответила Лиза. – Сейчас я попрошу девчонок, они подменят меня, а мы с вами, думаю, до прихода хозяина управимся. Он расстроен моим отъездом, ну вы же сами понимаете, не могу я упускать такое место, а мы скажем и ему, что вы моя тётя.
- Ой, думаю, нам достаточно будет вранья в агентстве, хозяину врать не стоит, тем более, вы говорите, он хороший человек, значит, и так всё поймёт. Вы говорите, он сам недавно потерял жену.
- Ну да, ему просто скажем, что вас послали из агентства.
***
Всё задуманное Лизой удалось. Уже через три дня Нина Ивановна нянчила своего внука в доме Китаева в качестве официальной няни, Лиза, сэкономив на услуге агентства недвижимости, заселилась в квартиру, некогда снимаемую Ликой. Причём Никалаю Матвеевичу агентство предложило сразу двух нянь: женщину лет тридцати и Нину Ивановну, рекомендуемую Лизой. Николай Матвеевич остановил выбор на Нине Ивановне, хоть и опасался, что горе женщины, оплакивающей свою дочь, может помешать ей в работе. Но ему стало жалко эту симпатичную женщину, и к тому же у него были и другие причины: когда он позвонил Александру Филипповичу с просьбой забрать машину Аллы из ремонта, тот весело сообщил ему:
- К нам няня приехала. Приятная женщина, нам с Зиной понравилась. Сейчас беседует с Лизой.
Это Александр Филиппович счёл нужным выпалить другу с целью «оттащить» его от тяжёлых мыслей. Няня для сына – это очень важно, потому, отложив все свои дела и попросив секретаря никого к себе не впускать, Николай Матвеевич тут же переключился на просмотр видео в онлайн режиме. К его сожалению Лиза беседовала с няней не в детской комнате, а в своей, но комнаты были смежными, и дверь между ними была открыта, это позволило Николаю Матвеевичу прослушать весь разговор женщин. Разговор был поверхностным, но Николай Матвеевич понял, что Нина Ивановна на Лизу тоже произвела приятное впечатление. Николаю Матвеевичу понравился голос Нины Ивановны, понравились её нежелание врать, профессия, образование. Сообразив, что женщину засняли камеры, установленные во дворе и в саду, он рассмотрел и внешность её, которая ему тоже понравилась.
***
Нине Ивановне нравилось быть в семье Китаевых: мальчик был здоров и хорошо развивался, Елена и Зинаида Сергеевна стали ей подругами, Александр Филиппович тоже был дружелюбен и участлив, хозяин был вежлив и очень любил сына. В окружении этих милых людей, ставших ей семьёй, горе перестало изъедать её изнутри.
Близился сороковой день поминания Лики. Звонил Василий, приглашал провести поминки у него. Это был приемлемый для Нины Ивановны вариант, но придётся отпрашиваться в этот день с работы. Нина Ивановна решила посоветоваться с подругами – Леной и Зинаидой. Улучив момент, когда обе они оказались рядом: Зинаида и Елена развешивали бельё на заднем дворе, нравился им запах белья, высушенного на улице, Нина Ивановна, катающая по двору Геру, подошла с коляской к ним и заговорила:
- Девочки, мне нужен ваш совет.
- Говори! – скомандовала Зинаида, остановив своё занятие.
- Да нет, вы довесьте бельё. Мы-то всё равно гуляем.
Женщины быстро развесили бельё и обе повернулись к Нине Ивановне.
- Чего у тебя? – спросила Зинаида.
- Такого-то числа (женщина назвала дату) сороковой день моей дочери. Мне надо справить поминки.
- Справим, - роняя тон, ответила Зинаида.
- Конечно, я пирогов напеку, - поддакнула Елена.
- Нет, мне надо будет отъехать. У Лики же парень был. Он больше меня убивается по ней. Мы уж с ним вместе. И друзья у неё были, надо будет пригласить…
- У Лики? Вашу дочь звали Лика? Как и суррогатную мать Герочки, - сказала Елена, заглядывая в коляску.
- Да, - роняя слёзы, ответила Нина Ивановна. - Моя Лика была матерью Геры. - И тут же добавила, - суррогатной.
- Я ж её прекрасно знала! - воскликнула Елена. - Я же за молоком к ней ездила. А я смотрю, уж очень вы мне как будто знакомы. Вспомнила! Я у Лики видела фотографию, на которой вы стоите в обнимку.
- Ты знала, что Лика вынашивала Геру? Ты специально устроилась сюда. Зачем? - напряжённо и даже воинственно задала вопрос Зинаида.
- Зина, не подумай чего плохого. Я просто хотела увидеть… Я же ничего. Не думаешь же ты, что я хочу увезти мальчика?
- А зачем ты няней назвалась?
- Я не называлась. Я только от Лизы узнала, что нужна няня. Александр Филиппович сам меня за няню принял. Я хотела только взглянуть на кровиночку своей дочери и уехать, но оказалось, Герочке как раз была нужна няня. Я конечно, не права: наверное, мне надо было сказать, кто я и зачем приезжала, но никто меня не спрашивал.
- Ну и хорошо! - вмешалась Лена. - Всё вышло замечательно! Няня вы превосходная, ну чего вы так распереживались. Никого вы не обманывали, никто вас не гонит.
Зинаида молчала, что-то обдумывая.
- Зина, ты боишься, что я чем-то наврежу Николаю Матвеевичу? Никогда! Я счастлива, что у Геры такой замечательный отец. Жалко, что жена его погибла…
- Да полно вам, она не могла эту семью сделать счастливой. Алла любила только себя. Нам порой казалось, что она и не была даже матерью Геры, она ведь даже не подходила к сыну. А вот на Лику Гера похож, я-то её прекрасно помню.
- Очень похож, - выдавила из себя Нина Ивановна и разрыдалась.
- Нин, успокойся, - обнимая женщину, стала успокаивать её Зинаида. -Мы можем справить поминки и у нас, - женщина мотнула головой в сторону своего дома, - да и у Коли можно, я уверена, он не станет возражать, тем более, что это поминки суррогатной, а может, и родной матери Герочки. Позовём и парня, и друзей. Мы переговорим сегодня с Колей.
***
Николай Матвеевич на удивление Зинаиды и Александра спокойно отнёсся к известию о том, что Нина Ивановна мать Лики – суррогатной матери Герочки, и тут же дал согласие на проведение поминок по Лике в его доме, более того, он и сам на них присутствовал. Василий, увидев Геру, заметил, что мальчик похож на Лику, и признался, что даже мечтал, чтоб родители, заказавшие услугу, отказались от мальчика, и тогда они с Ликой усыновили бы его. «Мы с Ликой уже любили малыша», - признался Василий. Все присутствующие на поминках вспоминали Лику добром, все скорбили о её раннем уходе.
***
Через три дня надвигались другие поминки – поминки по покойной супруге Николая Матвеевича, по Алле. Николай Матвеевич, наслушавшийся разговоров женщин об Алле, понимал, что никто в его доме не сможет вспомнить её добрым словом, а потому решил справить их в ресторане «Пегас», в том самом, где они когда-то встретились, и где бывали вместе несколько раз. Людмила Дмитриевна, отказавшаяся даже говорить с зятем о поминках на третий день, сославшись тогда на жуткое давление, на этот раз выслушала его приглашение и начала упрекать:
- А что, дома-то уж и помянуть нельзя? Аллочка что, не заслужила нормальных поминок?
Если бы Николай Матвеевич пригласил её домой, то упрёк имел бы обратный окрас «Что, в ресторане-то нельзя что ли помянуть?» Собственно такого рода упрёк и был заготовлен женщиной, но пришлось его перефразировать. Далее она спросила:
- А кто ещё будет?
- Вот я и хотел о том поговорить с вами. Думаю, позвонить Насте, хотя в прошлый раз она обещала придти, а сама не пришла.
Разумеется, Настя хотела придти, но Людмила Дмитриевна наговорила ей кучу упрёков и угроз, и Настя, полагая, что Людмила-то Дмитриевна будет на поминках, решила поостеречься и не приходить. Телефонный номер Насти Людмила Дмитриевна выспросила у Николая Матвеевича, который и сам-то узнал его только из телефона покойной.
- Кого ещё приглашать, не знаю. Может, вы подскажете, - продолжал Николай Матвеевич. - Она же занималась танцами, там у неё были друзья. Последнее время она постоянно общалась с каким-то Фёдором, я звонил ему, но он сказал, что мало знаком с Аллой, что у него учёба, придти он не может.
«Вот так», - с горечью и злобой думала Людмила Дмитриевна, - «Даже помянуть мою Аллочку некому» а вслух сказала:
- Я звонила в школу танцев. Инна Владимировна (в прошлом преподаватель Аллы по танцам) очень скорбит, ведь Аллочка была её лучшей ученицей. Такого-то (был назван день поминок) они будут все на гастролях.
И с тем, чтоб закрыть тему друзей Аллы, Людмила Дмитриевна с нотками упрёка в голосе спросила:
- А внука своего я когда-нибудь увижу?
- Нет, Людмила Дмитриевна. У вас нет внука. Алла не мать моего сына. Я заказал экспертизу. Анализ показал, что Гера не является сыном Аллы.
«Значит, сердце не подвело меня. Значит, я не зря укокошила эту девицу», - подумала женщина, а вслух выразила удивление:
- Как не мой внук? Какой ещё анализ?
- Генетический. Похоже, Алла обманула меня.
- Но ведь есть заключение врача! Она же не у повитухи рожала!
- Давайте не будем теперь об этом. Мне ждать вас? Хотите, я заеду за вами?
- Нет, я сама справлю поминки по своей дочери! – зло выпалила Людмила Дмитриевна и добавила: - Дома!
***
Настя, узнав, что Людмилы Дмитриевны на поминках не будет, на этот раз пришла. Для неё эти поминки были поводом нормально пообедать, время встречи было назначено на три часа дня, и, главное, пообщаться с Николаем Матвеевичем. Конечно, в идеале ей хотелось бы завязать с ним романтические отношения, стать его женой или хотя бы любовницей, этот мужчина соответствовал всем её внутренним требованиям, но она понимала, что это маловероятно. Была и вторая причина, по которой ей хотелось встретиться с ним: она хотела как-то повыгоднее распорядиться имеющимися у неё кампроматными материалами. Как, она не знала сама, но ей очень хотелось получить от проделанной работы выгоду. К радости Насти поминающих оказалось всего двое – Николай Матвеевич и она. Пользуясь этим, Настя, изображая добрую невинную подругу Аллы, пыталась очень понравиться Николаю Матвеевичу, она даже, как бы успокаивая мужчину, раза два ложила свою руку на его ладонь, говорила, что жизнь продолжается, и, как бы стараясь утешить мужчину, предлагала:
- А хотите, я вас приглашу на вернисаж. В Доме художников с такого-то числа выставляется тот-то…
Николай Матвеевич благодарил Настю и вежливо отказывался от всех её предложений. Поняв, что ничего у неё не клеится, и Николай Матвеевич уже готов откланяться, и, как она поняла, не готов более общаться с ней, Настя решила продать ему наработанные ею материалы.
- А у меня для вас, Николай, есть кое-что, - интригующим тоном сказала она, доставая из сумки объёмную флешку.
- Что это? – удивился и отчего-то насторожился мужчина.
- Кино, аудиозаписи… - растягивая слова, ответила Настя, стараясь придать загадочность сказанному.
Николай Матвеевич молчал.
- О семье Китаевых, - добавила Настя, всё так же тягуче, театрально бросив взгляд на чуть приподнятую ею над столом флешку.
- Зачем? – понимая уже, чего хочет Настя, спросил мужчина.
- Посмотрите. Там об Алле в основном. О её отношении к вам.
- Аллы уже нет…
- Ну, мало ли… Может, в суде пригодится, или ещё где-нибудь. Тут и Алкины развлечения с её сексбоем…
- Спасибо. Мне этого не надо, - ответил мужчина, жестом подзывая официанта.
Расплатившись, Николай Матвеевич в нарушение правил этикета встал, желая уйти.
- Я могу передать это в прессу? – спросила Настя, цепляясь за соломинку.
- Это ваше право. Прощайте, - сказал Николай Матвеевич и ушёл.
«Хорошо ещё деньги занятые мной не затребовал вернуть. Да что ему полмиллиона, наверное, как мне шелуха от семечек. Да фиг ему! А я всё равно не вернула бы. Расписка-то фальшивая».
***
На следующий день после поминок по Алле Людмила Дмитриевна требовала по телефону у Николая Матвеевича:
- Вы верните мне вещи Аллочки!
Николаю Матвеевичу не хотелось входить в квартиру Людмилы Дмитриевны, но принесённые четыре чемодана и большая дорожная сумка с вещами Аллы были тяжелы, Китаевы вдвоём с трудом внесли всё на четвёртый этаж безлифтового дома. Александр Филиппович остался снаружи, а Николай Матвеевич стал по одному чемодану вносить всё в квартиру. Войдя в прихожую, он увидел на вешалке пальто тигровой расцветки. В глазах мужчины потемнело, тело его обмякло, он стал валиться на вешалку. Вешалка имела внизу длинный пуфик, на который и сползло безжизненное тело. Оседая, тело подмяло под себя пальто, на котором сорвалась петля, пальто стащилось вместе с телом на пуфик.
- Господи, что с вами? – закричала Людмила Дмитриевна. – Вам плохо? Сейчас, сейчас принесу воды.
С этими словами она побежала на кухню. Услышав её крик, в квартиру ворвался Александр и, поддерживая обмякшее тело Николая, похлопал его по щекам. Николай Матвеевич вернулся в сознание и поднялся. Александр Филиппович поднял упавшее на пол пальто и стал его вешать. Вторая сторона пальто была чёрного цвета, причём она не была покрыта подкладкой, пальто было двусторонним. Выбежавшая со стаканом воды женщина запричитала:
- Ну что вы, Николай, себя не бережёте. Алла тоже жаловалась, что много работаете.
Видя перед собой красивого, богатого мужчину – почти ровесника, Людмила Дмитриевна подумала: «Чем чёрт не шутит, может, я сама сумею его соблазнить».
- Выпейте скорее. Идите, посидите на диванчике. А вы, - это уже с упрёком и повелительным тоном обращаясь к Александру Филипповичу, - заносите скорее вещи, растащат же всё!
Николай Матвеевич понимал, что сейчас глоток воды не помешал бы ему, но пить из рук этой женщины он не хотел, не хотел и оставаться в этом доме. «Возможно, она и есть убийца Лики», - подумал он и, даже не простившись, выскочил из квартиры.
- Саш, ты уж сам. Я в машине подожду.
***
- Дядя Саш, вот какая штука… - заговорил Николай Матвеевич сразу при появлении Александра Филипповича, ещё не заводя машину. – У меня подозрение, что Людмила Дмитриевна убила Лику, уж очень она подходит под описание оперативников, да и пальто это.
- А что пальто?
- Такое пальто было на убийце. Ну помнишь, ты его поднимал. Наверняка в доме ещё припрятан и утюжок, которым убита девушка, и шляпа найдётся, и шапочка.
- Ты толком, толком, что за шапочка?
Николай Матвеевич рассказал другу всё, что знал сам об убийстве Лики и признался, что Алла не является матерью Геры. Уже тогда, имея подозрение о том, что Алла не мать ребёнка, Николай Матвеевич через оперативника, согласившегося продать сведения по делу об убийстве Лики, заказал генетический анализ на установление отцовства и материнства мальчика, и выяснилось, что отец Геры – он, а мать – покойная Лика.
- Вот так дела! Так ты думаешь, Лику могла убить эта? – указывая взглядом на подъезд, спросил Александр Филиппович. Я займусь этим. У меня там друг – генерал Леднёв. Я когда-то ему помог, он теперь там рулит. Ну, поехали, только дай я сяду за руль.
Глава вторая
Просматривать видеозаписи из дома стало привычкой Николая Матвеевича. Вот сын упал, хочет заплакать, но, услышав слова Нины Ивановны, не плачет, встаёт, отряхивает ладошки и снова пускается в бег по садовым дорожкам. Нина Ивановна учит, что страшного ничего не произошло, что надо просто встать, отряхнуться и бежать дальше. Николай Матвеевич заметил, что Нина Ивановна обычно поступает так, как поступил бы он сам. Гера стал уже пытаться говорить. Нина Ивановна учит Геру называть себя Ниной. Он даже уже говорит ей «Ни», а Николая Матвеевича она учит называть папой Колей. Просматривая эти записи, в какие-то моменты Николай Матвеевич ловил себя на мысли, что ведь вот он мог быть с ними там. Работу он наладил так, что его присутствие было уже не обязательно: во всех дочерних предприятиях давно были свои толковые руководители, а теперь уже и в головном есть - Максим. Нина Ивановна, её присутствие – вот что теперь останавливало его, он чувствовал большую вину перед ней за гибель Лики. Он должен был тщательнее изучить вопрос суррогатного материнства, а не полагаться на Аллу, он не должен был допустить того, что Лика стала матерью в столь раннем возрасте, он не должен был жениться на Алле, тогда, Лика была бы жива. С усилием перебарывая в себе неловкость, вызванную чувством вины, Николай Матвеевич стал больше бывать дома, в семье, и чем больше он был «со своими», тем легче переносил тягость вины, тем больше привязывался к Нине Ивановне. Ему нравилось в ней всё: внешность, манеры, и её внутренний мир. Во многом, да собственно, во всём, они были близки: у них были едины критерии добра и зла, они одинаково понимали справедливость, ими было прочитано много общих книг, просмотрено много общих фильмов, оказалось, оба владеют английским, а Нина Ивановна ещё и французским немного. Были и различия: Нина Ивановна любила поэзию, а Николай Матвеевич был равнодушен к ней, Николай Матвеевич любил рыбалку, а Нина Ивановна не любила это занятие. Он любил классическую музыку, она эстрадную. Но главное, что роднило их – они оба очень любили Геру.
***
В доме Китаевых часто бывало многолюдно: приезжал со своей семьёй, женой Вероникой и сыном Стасиком, Китаев Максим – управляющий головного офиса, сын Александра Филипповича и Зинаиды Сергеевны; изредка наведывалась бывшая няня Геры Елизавета со своим парнем Дмитрием; часто на несколько дней задерживался «рядом со своей» Геннадий – муж Елены, работающий дальнобойщиком; захаживал сосед, сильно сдружившийся с Александром Филипповичем.
В день, который запомнился Николаю Матвеевичу на всю жизнь, тоже было многолюдно. В этот день был праздник - справляли день рождения Елены. Среди гостей были две подруги Елены с мужьями и детьми, не знавшие истинных отношений Нины Ивановны и Николая Матвеевича, и так случилось, что все эти люди приняли Нину Ивановну за мать Геры, за жену Николая Матвеевича.
Проходя мимо детского надувного бассейна, где под присмотром мамаш плескались дети, он услышал:
- А ты чего не ныряешь с головой, тебе мама не разрешает?
Это к Гере обратился Стасик, сын Максима. Позже муж одной из подруг Елены заметил Николаю Матвеевичу:
- Ваша жена прирождённый педагог. Наша Женя такая стеснительная, а смотрите, как разыгралась.
И ещё за праздничным столом был тост, сказанной подругой Лены за хозяев дома – Нину Ивановну и Николая Матвеевича. Нина Ивановна чуть стушевалась, он это заметил, но никто из присутствующих не стал вносить правку в сказанное, Нина Ивановна тоже не стала разорять общий настрой.
***
А уже месяца через два-три на прогулке, когда Гера, как всегда, обратился к Нине Ивановне по имени, Николай Матвеевич поправил его – «Мама Нина». Гера тут же без запинки поправился:
- Мама Нина, а почему некоторые листики стали жёлтыми, а некоторые красными?
Нина Ивановна, оторопевшая от поправки Николая Матвеевича и от обращения Геры, да и вопрос-то был не простым, чуть затормозилась с ответом.
Когда Гера увлёкся игрой на площадке, Николай Матвеевич с волнением обратился к Нине Ивановне:
- Нин, так же лучше. Я подумал, ты не будешь возражать. Давай оформим официальное материнство.
Николай Матвеевич и Нина Ивановна уже года полтора как общались на ты.
- Думаешь, стоит?
- Стоит! – уверенно ответил Николай Матвеевич и добавил: - Ты и есть ему мать.
- Да, я очень люблю Геру, но…
- Не любишь меня? – с внутренним напрягом спросил мужчина.
Нина Ивановна не успела ответить, к ним подбежал Гера с просьбой покатать его на качелях, сам он ещё не умел нормально раскачиваться.
- Сейчас, сынок, я подойду, ты иди, залезай, - ответил отец мальчику и снова обратился к Нине Ивановне, готовый что-то ещё сказать, но женщина опередила его:
- Николай, я очень люблю тебя! Но…
- Никаких но! – радостно отозвался мужчина. Нин, у меня нет никого дороже вас с Герой. Я тоже люблю тебя. Очень, - добавил он и пригласил - Пойдём, покатаем сына.
Летали качели, летали души этих двоих влюблённых. Да, Нина Ивановна и Николай Матвеевич любили друг друга ровной, тихой, чистой любовью и вскоре стали мужем и женой. Теперь все трое: Гера, Нина Ивановна и Николай Матвеевич стали Китаевыми.
***
Китаев Александр Филиппович был человеком слова. Как и обещал другу, он обратился к своему давнему знакомому, и дело об убийстве Лики Геннадьевны Крапивиной приняло новый оборот. Как и предполагал Николай Матвеевич, в квартире Людмилы Дмитриевны нашёлся и чугунный утюжок, правда уже отмытый от крови, и чёрная шляпа с широкими полями, и шапка цвета бирюзы, и даже шарф. Людмила Дмитриевна утверждала, что всё это привёз ей зять с вещами покойной дочери. Нашлась и чёрная дорожная сумка, на которой были отпечатки только самой Людмилы Дмитриевны. Следственный эксперимент с переодеванием Людмилы Дмитриевны в пальто, шапочку и шарф, а так же в шляпу и очки полностью уличил убийцу. Мужчина-свидетель узнал в Людмиле Дмитриевне женщину, «спешащую на поезд». Генерал Леднёв, давний знакомый Александра Филипповича, не остался в долгу и сделал своё дело.
***
Но это дело в помощь отставному полковнику Китаеву было не единственным. Далее он взял под контроль дело доктора Ищенко Льва Власовича, поручив его капитану Веденееву. Капитан Веденеев был приближённым лицом генерала. Ему Леднёв поручал дела, именуемые им весёлыми, а точнее «Весёленькими дельцами».
- Валер, - обратился генерал Леднёв к капитану Веденееву, - тряхани доктора Ищенко, - и, заглядывая в бумагу, добавил, - Льва Власовича. Это весёленькое дельце. Думаю, каждому на машину потянет. Этот хлыст имеет свою клинику, где обслуживает в основном богатеньких дамочек, ну что-то у него там типа роддома что ли. Суррогатное материнство, слышал о таком?
Капитан, возбуждённый словами «каждому на машину потянет», энергично кивнул. Генерал продолжил:
- Он вживляет яйцеклетки женщинам, проводит какие-то там операции. Ну, почитаешь сам в интернет. Деньги там вертятся хорошие. Так вот этот хлыст кинул моего знакомого – хорошего человека. Он вместо того, чтоб вживить суррогатной матери яйцеклетку жены его, взял и просто оплодотворил суррогатную мамашу семенем мужика. Представляешь, сын родился, а мать ребёнка не заказчица, а чужая тётя. А деньжищи там отвалены о-го-го! И ещё: суррогатной матерью у них была та девица, которую убили в подъезде.
- Крапивина что ли? – удивлённо уточнил капитан.
- Ну да, а ей всего девятнадцать, а когда зачатие производилось, так вообще было восемнадцать! А дозволено быть суррогатной матерью только с двадцати лет. Тут сразу два преступления! Понимаешь? Тряхани его как грушу.
- Так мы его оставим на свободе?
- Да пусть живёт. Главное, сначала тряхани как следует, а потом решим: если сможешь, осуди условно, ну уж если что, лиши практики. Сажать не надо, пусть заплатит.
***
Лев Власович, не сразу понявший, что от него ждут платы, пытался всячески изворачиваться: то он утверждал, что не был знаком с Ликой Крапивиной, что в клинике её никогда не было, потом, прижатый предъявленными ему свидетельскими показаниями, результатами генетического анализа и договором между Китаевыми и Ликой, выдумал новую версию. По его версии Китаевы обратились к нему с очень нестандартной просьбой: они рассказали о беременной от Китаева Николая Матвеевича девушке и просили, чтоб он, доктор Ищенко, оформил дитя этой девушки как их дитя. С целью скрыть ото всех материнство Лики Алла была помещена в клинику. Лика рожала в его клинике, роды принимал он сам, родителями ребёнка записали Китаевых Аллу Павловну и Николая Матвеевича.
- Лев Власович, история, придуманная вами, возможно, и прокатила бы, но что ваше слово против слов роженицы (капитан не сообщил доктору о смертях Лики и Аллы), её свидетелей, Китаевых, их свидетелей, мамаши вашей пациентки Кузовковой Людмилы Дмитриевны, подруги Аллы Павловны – Березняк Анастасии Вадимовны. В конце концов, мы можем хорошо потрясти и ваших сотрудников. Вы этого хотите? На вас два тягчайших преступления – привлечение к суррогатному материнству малолетки и нарушение врачебной этики, обман клиентов.
Слово «малолетка» резануло слух доктора. «Сволочи, накатали на меня телегу!» - думал он о Китаевых. – «Зачем я только связался с этим».
Тем временем капитан продолжал:
- Вам светит столько-то лет лишения свободы.
Веденеев назвал срок, который ошеломил доктора. Где-то внутри у Льва Власовича в области сердца сильно кольнуло. Рука его невольно легла на грудь. Капитан испугался, как бы уж не случился какой-нибудь сердечный приступ у Ищенко, тогда плакали их с генералом денежки. Обычно «вытрясенные у клиента» деньги генерал и капитан делили поровну, а тут клиент дорогой - «каждому потянет на машину», значит, надо беречь клиента. Капитан поспешил успокоить доктора:
- Не надо так волноваться. У вас два пути: первый – вы расстаётесь, ну, скажем, со своим загородным домом и остаётесь на свободе, ну а второй – тот, который я вам только что озвучил.
- Это вымогательство! – возмутился Лев Власович, встрепенувшись всем телом.
- Ну, почему же, - не шелохнувшись, чуть распевно возразил капитан, - у вас, доктор, два варианта, мы можем сразу остановиться на втором, если он вам более интересен.
- Это шантаж! – опять выкрикнул доктор.
Чуть склонив голову набок, как бы размышляя, капитан Веденеев ответил:
- Пожалуй, вы правы. Ну, так как? Ваше решение? Мне везти вас в камеру или вы займётесь совей недвижимостью?
- Ну вы и сволочи! – нервно пискнул Ищенко.
- Не более чем вы, – твёрдо ответил капитан и с нотками угрозы добавил: – Я ведь могу и передумать, и мы накажем вас строго по закону.
***
Отбывая срок наказания, Людмила Дмитриевна считала, что мир несправедлив к ней, а причина её бед – Китаев Николай Матвеевич и Настя. Будни её были серы и отвратны, теперь она жила только воспоминаниями о прошлом и мечтами о том, как она отомстит ненавистным Китаеву и Настьке. Ей казалось, что сейчас эти двое стали парой и наслаждаются жизнью. В воображении женщина рисовала разные картины мести им: то она обливала кислотой Настю, потом Николая Матвеевича, а потом даже и Геру. Иногда своим воспалённым умом женщина рисовала в воображении картины, как она заказала киллеру убить Китаева, и тот убивает Николая Матвеевича мученической смертью. Людмила Дмитриевна рисовала и много других картин мести бывшему зятю, Настю же в своём воображении она убивала всегда собственноручно, предварительно высказав ей всё, что думала о ней, но сбыться ни одной из её воображаемых картин не удалось. На третьем году заключения Кузовкова Людмила Дмитриевна, снедаемая изнутри злом, скончалась.
***
Василий очень тяжело переживал смерть Лики, иногда ему даже казалось, что жизнь теперь для него потеряла всякий смысл и жил как-то уже вяло, на автомате. Видя, как он терзается, его начальник господин Рэймандо из сочувствия к нему и отчасти из корыстных целей, ему не хотелось терять хорошего специалиста, решил несколько потормошить его, для чего взял с собой в командировку в Испанию, где был головной офис их фирмы. Сам господин Рэймандо ездил в этот город часто, там были и дом, в котором он родился, и родители его, но ездил он обычно один. Солнечная Испания, новые знакомства и нарочно взваленная господином Рэймандо на него работа действительно несколько растормошили Василия, в Москву он вернулся уже в русле жизни. Казалось, неодолимая, тоска была одолена, она отчасти трансформировалась в грусть, в нежные воспоминания. Некоторые из новых знакомых из Испании включились с ним в переписку: кто по работе, кто просто о чём-то справлялся, но одна переписка была самой частой, адресатом её была большеглазая дочь господина Рэймандо Агата, специально приехавшая к испанским деду с бабушкой в те дни, когда там были её отец с Василием. Но о том, что приехала специально, она призналась Василию только через два года, когда, наконец, он сумел разглядеть в ней не только человека с чистой душой, но и прекрасную любящую его девушку. Он понял, что всё время с их второго знакомства (первое их знакомство он еле помнил) Агата два года всячески пыталась вытащить его из ямы тоски.
Первое знакомство Василия с Агатой состоялось за три года до второго знакомства. Познакомились они на производстве, куда господин Рэймандо заехал со своей дочерью-школьницей. Знакомство их было кратким, господин Хименес у Ринькон даже не представил дочь, Василий сам спросил, указывая на стройную кареглазую девчушку:
- Это ваша дочь?
- А что, похожа? – спросил шутя Рэймандо, с обожанием, глянув на дочь и гордо добавил, - она больше в маму, но характер мой!
Василий весело улыбался девочке, хотел обратиться к ней, но она смутилась и, ни сказав не слова, отвернулась.
В машине Агата спросила отца, кем работает Василий и была удивлена, услышав ответ, что он главный технолог.
- Я думала, что технологами должны быть взрослые, солидные люди…
- Человек взрослеет не возрастом, а умом, душой.
- Значит, этот уже взрослый?
- Василий-то? Да, на Василия я могу положиться.
С того дня Василий напрочно вселился в сознание девочки. Он был внешне привлекателен: спартанское телосложение, необычный цвет волос - рыжий, зелёные добрые глаза, но помимо внешности что-то ещё отличало его ото всех мужчин, которых Агата встречала в жизни, что-то, чему она не нашла определение, да и не искала, но это что-то очень волновало её. Слова же отца «на Василия я могу положиться» легли глубокой печатью в её сознании. В тайне ото всех Агата хранила в своём телефоне фотографию Василия, вычлененную ею из общего фотоснимка, сделанного на работе отца. Это был тот самый снимок, показывая который Лике, Михаил давал всем краткие характеристики.
Узнав в шестнадцатилетнем возрасте о связи Василия и Лики, Агата была расстроена, но не сильно. На тот момент она была многим занята, к тому же в её жизни активизировался воздыхатель из её класса и появился новый – из группы, в которой она изучала английский. Расстройство Агаты не имело оттенков зависти или злобы, ей было просто жалко, что не она, а другая становится спутницей жизни её Василия. Эти переживания были глубокими, но лёгкими, в результате их девушкой были написаны замечательные стихи, которые она прочла своему Василию уже через годы.
В мае того года, когда произошло второе знакомство Агаты с Василием, она, узнав случайно, что отец её едет в Испанию с Василием, отменила запланированную поездку с англоязычной группой туристов по Золотому кольцу России, куда была приглашена как лучшая ученица курса в качестве стажёра, и полетела вслед за отцом к испанским дедушке и бабушке. В Испании ей удалось сблизиться с Василием, она была его гидом, его переводчиком. Она стала его другом. Василий воспринимал красавицу Агату только как друга, но для неё быть рядом с ним, видеть и слышать его, дышать с ним одним воздухом было неимоверным счастьем. Дальше под предлогом обучения Василия испанскому языку Агата стала засыпать его письмами. Василий не мог не отвечать девушке, старающейся обучить его языку, ну, а так как они были уже оба в Москве, они стали и встречаться. Инициатором их встреч была, конечно же, Агата – прекрасный учитель испанского языка и большая выдумщица. Изучая тему «театр», эти двое шли в театр, изучая тему «природа» шли в парк, изучая тему «еда», шли в кафе. Почти по каждой теме у них были выходы: в музей, в кино, в кафе, на пикник, в библиотеку и прочее. Василий сначала ходил на эти встречи лишь желая порадовать старательную учительницу, но постепенно они стали для него необходимостью: он почувствовал, что ему хочется слышать её быстрый звонкий говорок, видеть широко распахнутые карие бездонные глаза, подавать руку этой «чудесной девочке», как он внутренне именовал её, при входе в машину, при прохождении по ступенькам, а года через два Василий почувствовал к девушке большое влечение.
Зная об отношениях своей дочери и Василия, господин Рэймандо не противился этому, а даже был рад. С осторожностью и вниманием наблюдала за строящимися отношениями своей дочери с Василием жена господина Рэймандо – Варвара Владимировна, помнящая, как негативно к её браку с испанцем отнеслись её родители. К радости Варвары Владимировны родители Василия, жившие в Подмосковье, и вся другая его родня отнеслись к Агате с душевной теплотой.
Накануне свадьбы Василий позвонил Нине Ивановне и после некоторых расспросов признался, что скоро женится. Он с большим напряжением ожидал ответа женщины, ждать не пришлось, Нина Ивановна тут же выпалила:
- Я так рада, Василий! Так рада за тебя!
Слова женщины звучали очень искренне, Василий тут же поверил в них.
- Я желаю тебе и будущей твоей семье счастья.
***
- Мы желаем вам счастья! Берегите друг друга, - говорил господин Рэймандо Хименас у Ринькон речь на свадьбе, обращаясь к молодожёнам - своей внучке Светлане и её мужу Герману. – Я рад, что наши давние друзья, Николай и Нина, стали нам родными. Мы теперь одна семья. Считаю это подарком Бога.
Господин Рэймандо продолжал говорить увлечённо и искренне.
- Да, это действительно счастье, - заметила жена господина Хименас у Ринькон Варвара Владимировна сидящим с ней за одним столом родителям жениха и невесты. Николай Матвеевич и Нина Ивановна, Василий и Агата, очевидно, были согласны – это счастье.