Центурион Лонгин был взбешен. Где теперь ему искать какое-то точило в горах, в каком-то Гефсиманском саду, да ещё ночью? Каким же надо быть болваном отпустить доносчика восвояси! Ищи его теперь-свищи! А придётся.
Этот гад Антоний непременно донесёт на него Понтию. Не принял меры к задержанию опасного преступника, иудейского малка.
Какого-то галилейского царя-самозванца Иегошуа, малка по арамейски.
Единственное слово их корявого языка смысл которого он недавно узнал и запомнил. Оказывается малк - это царь.
И этого малка надо непременно задержать, согласно приказа префекта, доставить бывшему первосвященнику и ждать принятого им решения.
Лонгин приказал выяснить у дежурных иудейских стражников, кто из них знает о расположении точила в Гефсиманском саду и привести к нему. Вскоре привели двух перепуганных левитов.
Вслед за ними половина центурии, возглавляемой Лонгином, покинули крепость и направились к Восточным воротам. По мере продвижения к ним присоединялись любопытные, в основном молодёжь, привлечённая факельным шествием римлян.
Иуда примкнул к шествию уже у Восточных ворот. Надежда, что Ешу передумает, не оставляла его и когда они подошли к Елеонской горе, отошёл в сторону и, лавируя между стволами масличных деревьев, первым подбежал к воротам в сад.
Среди спящих в точиле Ешу не было. Иуда в панике заметался, бросаясь в разные стороны в жутком страхе, что не успеет предупредить Ешу от приближающейся опасности.
Хотя он не мог не выполнить предначертание господа предназначенное Ешу, где-то глубоко в подсознании оно отвергалось им и острое до боли в сердце чувство собственной вины в происходящем на его глазах не отпускало и неумолимо терзало душу.
- Ешу-у-у! - взвыл он внезапно охрипшим голосом,- Ешу-у!
- Я здесь, Иуда, здесь. Иду, - совсем рядом прозвучал знакомый родной голос. Иуда бросился навстречу, схватил Ешу за руку.
- Бежим! Ещё можно спастись. Я знаю где пролом в стене.
- Опять ты за своё, брат мой. Мой путь предопределён отцом моим, господом. Сойти с него я не могу. Отойди от меня, - Ешу отодвинул рукой Иуду и шагнул навстречу приближающейся толпе.
Рядом с Иудой остановились подошедшие Иоанн и Иаков. Очевидно, разбуженные криком Иуды в точиле проснулись и онемели, застыв при виде неожиданного зрелища пылающих факелов, блеска дротиков и лат римских солдат, появившихся словно из-под земли.
Солдаты выстроились полукольцом, держа в одной руке факел, а в другой обнажённый дротик. Один из них вышел из строя и на довольно чистом арамейском спросил : - Кто из вас Ешуа, царь иудейский?
- Я! - спокойно и утвердительно ответил Ешу.
- Малк! Малк! - услышал Лонгин за спиной у него радостный крик. Он развернулся.
- Малк!- продолжал кричать молодой иудей.
- Кто царь?! - возмутился Лонгин наглостью кричащего. Для него царём мог быть только император.
Стерпеть такую крамолу он не мог и ударил по голове дротиком лезвием плашмя, чтобы тот умолк, но иудей резко наклонил голову и лезвие скользнув по виску отхватило у него пол уха.
Иудей взвыл от боли, зажав ладонью рану. Из-под неё по щеке, на талиф потекли струйки крови. Лонгин развернулся лицом к Ешу.
- Связать его! - Он подтолкнул в спины солдат, стоящих по обе стороны от него. Те, бросив факелы, шагнули к Ешу, завели руки за спину и быстро связали.
Ешу, увидев за строем солдат белые одежды соплеменников и двух левитов, стоящих в стороне, не скрывая обиды, обратился к ним : - Точно на разбойника вышли вы с мечами, чтобы схватить меня. Каждый день с вами сидел я, уча в храме, и вы не брали меня.
Левиты потупились, стыдливо опустив головы. Если бы он знал почему они здесь и чего им стоило видеть его арест.
Иуда не заметил когда исчезли Иоанн и Иаков и все, кто был в точиле. Он видел только Петра, понуро шагающего вслед за удаляющейся колонной солдат, в центре которой то появлялась, то исчезала за стволами деревьев голова Ешу.