Дом четыре бис на сонной улице Ленина я нашел без труда.
Остановившись перед освещенным утренним солнцем неброским антуражем, куда входили скромная витрина с потертыми вещами на синем бархате, неяркая вывеска "Антиквариат" и старинная тяжелая дверь с бронзовой ручкой, я толкнул дверь и услышал, как колокольчик внутри предупредил о моем появлении. Волнуясь, я проник через тамбур в помещение магазина, остановился и стал озираться.
В помещении никого не было. Вдоль стен на высоте полутора метров тянулись витрины с предметами давно исчезнувшего быта. Пол под витринами был уставлен конструкциями вроде патефонов и печатных машинок. Проживали там вещи и покрупнее. Стены над витринами были увешаны картинами разных размеров. Я ждал, но видя, что никто не торопится мне навстречу, осторожно двинулся вдоль витрин, приглядываясь к тому, чем они были набиты.
Фигурки из стекла, глины, фарфора, бронзы, дерева, керамики и еще черт знает какой пластмассы жались друг к другу, словно стесняясь своего потертого знакомства со временем. Появившись на свет по прихоти человеческой фантазии и кочуя по рукам, они так и остались равнодушны к своему предназначению, не переставая удивляться тому значению, которое люди придавали им, бездушным. Откуда им знать, что через них люди придают значение только самим себе…
- Виктор Петрович! – вдруг послышалось из глубины магазина. - Сам Виктор Петрович! Уважаемый Виктор Петрович!
Я вздрогнул и обернулся. Антиквар Иванов собственной персоной направлялся мне навстречу из глубины вещей. На ходу он протянул вперед правую руку и шел так, пока не нашел мою, после чего крепко пожал ее, широко при этом улыбаясь.
- Ну вот, наконец-то вы к нам пожаловали! – сказал он, разглядывая меня, слегка склонив голову набок, и продолжая удерживать руку, положив на нее сверху для верности еще и левую.
Не скрою – я был смущен таким радушием, которое коренным фасоном отличалось от того, что он продемонстрировал во время нашей первой встречи. Я пробормотал, что очень рад его видеть.
- Прошу, прошу! – освободил руки Иванов и превратил их в указательный жест, направленный в глубину магазина. Я нерешительно последовал мимо него в указанном направлении.
- Прямо, прошу прямо! – командовал из-за спины антиквар. - Теперь направо! Стоп! Пришли!
Я увидел перед собой дверь с табличкой "Директор". Иванов зашел сбоку, нажал на ручку и толкнул дверь.
- Прошу, заходите! – ласково пригласил он меня.
Я зашел и оказался в небольшой комнате, обшитой темным деревом. Иванов указал мне на кресло возле низкого столика с инкрустированной поверхностью, а сам устроился по соседству.
- Чай, кофе? – спросил он, с любопытством разглядывая меня.
- Кофе, если можно, - ответил я, чувствуя неловкость и напряжение.
- Расслабьтесь, - тут же посоветовал Иванов, - и расскажите, как вы поживаете.
- Если честно, то хреново, - расслабился я.
Иванов радостно расхохотался.
- Вот это и хорошо! – выговорил он сквозь смех.
- Что ж тут хорошего? – удивился я.
- Если сейчас плохо, значит, впереди вас обязательно ждет что-то хорошее!
Я не успел ничего возразить, потому что в комнате появился молодой человек с правильными чертами лица, очень похожий на Иванова. Он поставил перед нами поднос с кофейными принадлежностями и улыбнулся мне.
- Мой ассистент Адам, - представил его Иванов.
Я привстал и тоже улыбнулся.
- Прошу прощения, что он подает нам кофе. Моя ассистентка еще не пришла, - сказал Иванов, когда молодой человек вышел.
- Ну что вы, пустяки! – ответил я, начиная привыкать к обстановке. Терять мне было нечего.
- Давно вы занимаетесь… - начал я, чтобы расслабиться окончательно, но Иванов перебил меня:
- Давайте сначала отведаем кофе. Он у нас, в некотором роде, тоже антикварный.
Я понял это как предупреждение не бежать впереди паровоза, которым здесь был Иванов, и примолк. В комнате возникла тишина, нарушаемая его негромким прихлебыванием. Я исподтишка посматривал на антиквара, пытаясь угадать по лицу его возраст. Выходило, что он застрял где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Иванов, прикрыв глаза и сведя брови к переносице, втягивал в себя кофе маленькими глотками, получая от этого нескрываемое удовольствие. На мой же вкус его антикварный кофе ничем не отличался от того, что готовила мне жена.
- Ваша жена хорошо готовит кофе? – спросил вдруг Иванов, ставя чашку на блюдце.
- Не жалуюсь, - смутился я.
- Моя тоже, - уравнял наши радости Иванов. - Так что вы хотели спросить?
- А-а, да! Я хотел спросить... А, впрочем, это неважно!
- Вы хотели спросить, давно ли я занимаюсь антиквариатом.
- Да, именно.
- Если говорить о тех безделушках, которые вы видели в зале, то недавно. По правде говоря, я плохо понимаю стремление людей пользоваться подержанными вещами непрофессионально. Антиквариат уместен, когда речь идет о реконструкции событий. Когда же я слышу, что кто-то, держа нечто подобное у себя на письменном столе, испытывает трепет, я этому не верю. На самом деле это не более чем попытка муравья–человека прокатиться за свой счет верхом на Времени. За этим стоит его пошлое тщеславие, которое он старается прикрыть манерным глубокомыслием. И потом, люди считают антиквариатом все, что по годам превосходит человеческую жизнь. А уж безделушки в пятьсот лет их попросту вводят в ступор. По мне, настоящий антиквариат – это Космос. Например, галактика где-нибудь на краю Вселенной возрастом в сотни миллиардов лет. Реликтовое излучение в момент Большого Взрыва плюс один час земного времени. На худой конец, древняя амфора, найденная на дне лунного моря. Кстати, могу предложить вам бывшую в употреблении планету. Там только нужно кое-что подправить - ну, там, восстановить состав атмосферы, снизить радиацию, уничтожить гигантских крыс и тараканов, и планета к проживанию готова! Не интересуетесь? Недорого отдам! А что? Кто-то торгует вентиляционным оборудованием, а кто-то планетами! А вы лучше вот что: бросайте свою работу и переходите ко мне в компаньоны! Будем торговать Космосом вместе! Не желаете?
Я слушал Иванова, глядя на него во все глаза и забыв про чашку, которую держал в руке. Иванов улыбался.
- Ну, хорошо. Перейдем к делу, - став вдруг серьезным, сказал он.
Я очнулся, поставил чашку на место и заерзал в кресле, стараясь принять независимый вид. Сейчас. Сейчас я все узнаю. Иванов, однако, встал с кресла и сказал:
- Пойдемте!
"Куда? Зачем?" - хотел спросить я.
- Это здесь же, в магазине! Вы все узнаете!– ответил Иванов.
Я встал и вышел вслед за ним из кабинета. Мы миновали узкий коридор, повернули два раза направо и уперлись в книжный стеллаж.
- Минуточку, позвольте!
Иванов просунул из-за моей спины руку и дотронулся до одной из книг. Стеллаж отъехал в сторону и открыл узкий проход. Я стоял на пороге, не решаясь сделать первый шаг.
- Прошу, прошу, не стесняйтесь! – взбодрил меня Иванов. Находясь позади, он словно намеренно лишал меня возможности дать задний ход. Отбросив нерешительность, я вошел в узкий коридор. Стеллаж встал на место.
"Как в мышеловке!" - только и подумал я.
- Не волнуйтесь, сейчас придем, - тут же успокоил меня антиквар.
Мы проследовали по коридору, похожему на овальную трубу в человеческий рост, открыли овальную дверь и очутились в комнате, посреди которой располагались два кресла хитрой конструкции.
- Ну, что же, - сказал Иванов, - вот и пришло время проверить вашу пригодность к нашему общему делу. Хотя лично я никогда в ней не сомневался. Но, знаете ли, порядок есть порядок. Садитесь! – пригласил он меня, указав на одно из кресел.
Я сел. Иванов устроился рядом.
- Удобно? – спросил он.
- Удобно, - сказал я, чтобы сделать ему приятное.
Иванов достал из кармана коробочку, в которых обычно хранят кольца, и протянул мне.
- Что это? – спросил я с любопытством женщины, ждущей предложения.
- Откройте, – ответил антиквар тоном мужчины, желающего его сделать.
"Наверное, что-нибудь вроде масонского перстня" - загадал я и осторожно открыл коробочку.
Внутри на красном бархате покоилась голубая таблетка.
- Что это? Виагра? – попытался пошутить я, не зная, как отнестись к этому по-другому.
- Скорее, наоборот! - улыбнулся Иванов, протягивая мне стакан с водой, неизвестно откуда взявшийся. - Вам надо это принять, - сказал он, не вдаваясь в объяснения.
Я не стал спорить, взял из коробочки таблетку и принял ее. А что прикажете делать? Ведь не отравить же он меня собрался! Зачем ему это надо?
- Ждем две минуты, - сказал Иванов и взглянул на часы.
Я непроизвольно посмотрел на свои. Без двадцати одиннадцать. Иванов что-то где-то включил, потому что прямо перед нами на стене появился экран, по которому побежали строки, составленные из непонятных знаков. Иванов подтянул к себе небольшой пульт и забегал по нему пальцами. Я напряженно наблюдал за его манипуляциями, одновременно ожидая, когда обнаружатся первые признаки действия таблетки.
- Позвольте ввести вас в курс дела, - покончив с пультом, обратился ко мне Иванов. - Итак, сейчас нам предстоит небольшое путешествие в одну замечательную галактику. Это здесь, недалеко, каких-нибудь сто световых лет. Уверяю - вам понравится.
Он сказал так, будто предложил сходить в соседнее кафе, даже не спрашивая, хочу я этого или нет. Наверное, в ответ с моей стороны было бы уместно задать ему пару вопросов. Хотя бы в порядке демонстрации присутствия духа. Например, как насчет обратного пути? Однако я даже глазом не повел. Я казался сам себе отчаянным покорителем пространств, который выбрался, наконец, из джунглей, где скитался много дней и очутился на берегу океана перед освещенной и освященной безбрежной далью. Все чувства внутри меня словно испарились, оставив царствовать один лишь разум, острый и пронзительный, как меч самурая. У меня не было ни дома, ни близких, ни страха, ни сожаления. Путешествие за сто световых лет? С удовольствием! Ведь это так естественно - путешествовать!
- Оденьте, пожалуйста, эту штуку, - подал Иванов мне что-то вроде шлема.
- Вы собираетесь прокатить меня во времени? – вполне серьезно спросил я.
- В некотором роде, - вполне серьезно ответил Иванов, изучающее глядя мне в глаза.
- Расслабьтесь, - сказал он, - и слушайте, что надо делать, а, вернее, чего не надо делать. Во-первых, не пытайтесь покидать кресло, как бы вам этого не хотелось. Во-вторых, следуйте "во-первых", и все будет хорошо. Как говорят французы: две предосторожности лучше, чем одна.
Он помог мне надеть шлем, пощелкал на нем кнопками и похлопал по нему рукой, совсем, как у водолаза перед погружением. Я ощутил энтузиазм владельца "Оки", которого пригласили прокатиться в автомобиле будущего.
- Готовы? – услышал я в шлеме голос Иванова.
- Всегда готов! – пошутил я.
- Тогда поехали! – пошутил он, и мы поехали.
Ехали мы недолго, но быстро. С точки зрения моих внутренностей это была езда на американских горках с завязанными глазами. Мы двигались через области разной степени дискретности, минуя очаги возмущения локальности, неслись сквозь темпоральные оболочки хроноквантовых континуумов, связанные в единую жесткую последовательность механизмами макрозапутанности. Мелькали сотовые структуры с колебательностью перпендикулярно поверхности, где колебания различались только фазой. Локальные формы различных уровней реальности возникали в процессе декогеренции вокруг и внутри меня, обретая способность к взаимодействию. Мой невозмутимый взгляд скользил вдоль сплетающихся в жгуты разноцветных струй, заполнявших собой пространство между звездами. Мой холодный разум обобщал частное, выводил закономерное, обнаруживал скрытое и, убегая от достигнутого, без труда выстраивал картину мира, потому что ВСЁ было устроено разумно и просто. Я был Нигде и был Везде, потому что был Временем и был Измерением.
А потом мы во что-то врезались, и я потерял сознание.