Дейтерий и Тритий

Дейтерий и тритий
                Повесть третья
 

                               - 1 -

      Я, надеюсь, что мирное небо над головой Вас впечатляет больше, чем красный, залитый кровавый рассвет. И то, больное солнце, что восстаёт над протухшей от жара ядерных реакторов землей. Пусть кругом висячие деревья и папоротник, вьются птерозавры и иная тварь - земля здесь и вовсе похожа на умершую. Зелёная трава, ещё способна выделять кислород и поглощать углекислый газ. Но один только съеденный здесь, в этом месте, листочек, кажется, убьёт насмерть. По крайней мере так внушала сия панорама, но вовсе было это не так, то есть скорее всего, на то наш поспешный вывод. И ящеры, и черви, и насекомые, и мелкая полевка находили здесь убежище среди турбин и надстроек рукотворной пирамиды.
       Конструкция внушительная. Этих людских ядерных зиккуратов, что несли с собой благо - энергию  людской митрополии, но и смерть - ядерную мощь баллистических ракет Земля-Космос. И, может, свинец и титан выступал здесь границей между жизнью и смертью, кажется - флора и фауна здесь невозможна. Но только змеи, склеротораксы пробирающиеся через бенетитты, хвощу и туи доказывали обратное. Ядерный зиккурат же существовал здесь с незапамятных времён, установлен здесь еще в прошлом веке. Пришедшими с севера людьми и перенесён транспортным звездолетом с Паннотии на Антлантиду, сюда в самое сердце трёх горячих рек. В основании этого зиккурата заложен людской город, Лимба, с миллионом или около того жителей. Наряду с экстракторами в долине рек, очищавшими останки древних морских рыб и трилобитов на топливо зиккурат был самым крупным промышленным центром. Тысячи лет он работает на благо человеческой технологии и благу высшего космического комитета.
      Люди, обычные, минуя зиккурат, и вовсе не обращали на него внимания. У них была масса совершенно иных дел, как-то: не опоздать в телепорт на южную сторону острова. Или прочь - в Балтику к осколкам Пангеи. Может, если только зимой, когда урановые осадки портили глаз, кто-то немного и неслышно ругнётся. Но так, чтобы не слышали опознавательные экраны или генетические очистители. Иначе проблем не оберёшься. Ну или, например, птерозавры или птеранодоны примутся свить на нем гнездо. А уж поверьте, эти ящеры, если обосновались в городе, то пожалуй расстаться с ними только лазерной пушкой или настоящим плазменным генератором. Или вовсе археоптерикс. Так тот орет, как резанный, и иногда создаёт не нужные ультразвуковые волны телепорту.  Птица, вот кажется, совершенно не нужная, но вдохновляющая. Вообщем, при вразумительном взгляде находишь смысл его бесконечным пробам полёта. У кого-то из них обязательно получиться. Но пока только с криками, похожими на индюшачьи (ящерски) пикировали со стен зиккурата; а затем также неуклюже забирались по лестницам, платформам и подушкам вверх. Чтобы снова и снова спикировать.
      Впрочем, зиккурат делал своё дело. И город горел тысячью огней. От первого до сотого этажа. Работали роботы и транспортные звездолеты, болванки с баландой и плевральные шварты людских трущоб и стоэтажных пентхаусов.
       За вечными же дымовыми облаками - углекислым или сернистым газом или вовсе тяжёлыми металлами (а попросту тяжелого промышленного смога) вовсе ничего не понять. Красиво здесь или страшно. Впрочем, взмывших в небо лиственниц и хвойных гигантов это вовсе не интересовало. А разросшийся здесь папоротник, мох и вьюн тем более. Только микроцератопсы грустно грелись на ветках огромных тополей в надежде, что сюда проскользнёт немножечко солнца. Но обычно только маячили летающие вывески с рекламой чего-то ненужного - магнитных трусов или жирового масла или портативного лазера от микрорапторов.
         Все же зиккурат был по своему прекрасен (архитекторски и инженерно) с причудливыми гранями и цилиндрами соединяющимися между собой; с множеством дверей и стёкол. С красивой отводкой металлом и передвигавшимися на воздушных платформах кабинках. Здесь каждый день трудилось около 5, а то и 7 тысяч людей различных рас и касты, разного возраста и пола. Мы бы с вами сказали, что это огромный муравейник, где все четко и слажено. Только вот производили они не муравьиные яйца, а настоящую ядерную мощь. 
        Вот на одну из таких воздушный платформ, из автоматической двери вступил один из таких работников. Он в грязном комбинезоне, весь в поту и с красным от жара лицом. Кажется, от него сейчас пар пойдёт или придётся выжимать - до того жарко внутри. Он с шипением достал из карманчика накидки потрёпанный платочек и вытер пот со лба. Для него это был тяжёлый день. Ещё один тяжёлый из сотни с потрескавшимися от грибка ногтями и стопами в мазолях. Он тихо присел на воздушную платформу, свесив вниз свои голые ноги. Все чего не хватает хотя бы малого ветерка, совсем небольшого. Но сегодня явно был ни его день. Плотно заложило облаками, на улице что-то вроде парника, но все же лучше, чем внутри зиккурата. Болел живот, хотелось заглотить целого диплококка. Он обыскал свои пустые карманы оборванных штанов, надеясь найти хотя бы крошку. Пусто. И тогда он опер своё дохлое тело на платформу и с тяжестью во лбу закрыл глаза. Такова жизнь, а где-то там среди богемы Лимба едят настоящих угрей. Что говорить, у них даже обувь была. Но это не мучило нашего героя - таким, как он ни за что не вырваться из гетто. Он лишь кусок, колониста, на который всем ровным счётом плевать. И если в зиккурате ему дадут хотя бы сорок крипт, он сможет прожить ещё месяц. Даже может, отложит на новую тряпочку в карман. Но это по большей части его мечты. Или быть лучше сказать надежды на лучшее, навеянные усталостью.
      Солнышко не светило, ни Луны, ни звёзд, ничего, лишь голые коричнево-чёрные облака с кроваво-красным залитым рассветом. Кругом него попадали археоптериксы (а по-другому не назвать), с твёрдой верой того, что им перепадёт что-нибудь съедобное. Мало ли? Вдруг у человека где-то спрятано мясо или сам человек вдруг умрет. Они неуклюже плясали позади человека, крича о чем-то о своём.  И иногда щипали его за полы куртки, за что иногда получали на сколько было сил затрещину.

- Глупые птицы, - в горле совсем пересохло, даже прикрикнуть не в силах - Что расходились? Ну-ка исчезли в пасти кровавого дракона.

    Скоро археоптериксы благополучно попадали на нижний ярус. Их распугал шум турбины, что прошёл в экран вслед за снова распахнутой автоматической дверью. Это, наверное самое зловещее, к чему не привыкли местные здесь животные и ящеры. И ещё одно бедствие появилось на вершине зиккурата - ещё знобливее, ещё площе. Где-то среди вымощенных костей терялись очертания груди и талии. Может, она была чуть менее грязнее нами вышеописанного, но это оспоримо. Будто швырнули мешок картошки , она уселась подле первого работника. Быстро быстро поправила засаленные чёрные волосы и принялась исследовать, чем занимается вышедший отдыхать.

- Меня Археотерра зовут, - поспешила она представится.

- А меня Печаль - скучно ответил рабочий, смачно зевнув.

       Вообщем-то, о чем сейчас говорить, если в горле не кубика воды и еды. Ведь рабочему собственно чего: носи уран, носи отходы, 12 часов - как в бане. И спаси Вселенная того, кто придумал эти самые перерывы по часу на человека. Лишь бы руки и лицо не распухли от голода, иначе все на смарку. 
       И раз мы уже представили вам имя нашего главного героя, то имеем право и поговорить о нем. Печаль уже бесчисленное время трудился здесь на зиккурате. В его положении лучшего случая организовать свою жизнь было невозможно. Беженцам с колонии в Центавре лучшего в большом космосе не найти. Либо каторга дома, либо каторга здесь в зиккурате, но хотя бы за какую-либо плату. И какой-никакой барак с подстилкой. Все лучше, чем умирать от холода и голода на Толимане или Бангуле. Потому он и бежал сюда через телепорты в Сибири и осколках Пангеи, сюда на Атлантиду, в Лимба. И раз перед нами беженец, вы, наверное подумали, что Печаль ненавидит свою жизнь, чёрный, грязный город Лимб, где царит неравенство, грязь и посредство. Но тогда, стоит Вас расстроить. Печаль был благодарен тому, что выжил; тому, что может сейчас хотя бы через день съесть крошку хлеба. Кругом шла война - с Центаврой, с Луной, со всеми подряд. Да уж, только не на Луну. Говорят их предводитель, Эмеральд казнит людей, уничтожая конечности в клочья частью за часть, пока не дойдёт до головы. И лучше таскать уран в самой мирной точке Земли, чем беззаветно погибнуть на Центавре или что хуже, на Луне. А что - зиккурат. Плевать, и там, и там шлёпнут с ядерного оружия, и не подумают имени спросить.
       Печаль повернул потухший, уставший взгляд на новую свою знакомую. Что ей интересного в носильщиках отходов? Впрочем, люди на этой платформе обычное дело. В зиккурате она дальше всего от безволосых прерий, а значит здесь хоть и все равно жарковато, но в меньшей степени. Не удивительно, что он не один такой присмотрел это место. Печаль большей частью удивился, ему редко кто-то представлялся именем на Земле. В основном из-за этих злосчастных отметин на лбу (кристаллов Центавры), он обычно слышал что-то из этого списка: «Подвинься!», «Проваливай!», «Твоё место у реактора, отродье Центавры». В общем и целом, даже имя было для него из чьих-то уст поводом быть недоверчивым.

- Я тебя никогда не видела у нас? - она похлопала запавшими голубыми глазами с небольшим бельмом справа.
 
     Печаль создал гримасу, какую ему позволили сухие губы и щеки. Архитерра сложила на руки на истонченных коленках. Коричневые от радиационных отходов руки с едва видной татуировкой на запястье и гнившем доселе панарицием. Печаль многих таких видел - лысых, беззубых, потерявших все самок человеческого рода. Он часто встречался с их пустым, отстранённым взглядом на пересылках и переносках урана. Но вот та, явно не находила себе место, сейчас рядом с Печалью. Лишь бы не была из какой-нибудь космической секты или людоедом. В любом случае, как пристала, так отстанет.

- Я из колонии в Омеге, - она улыбнулась потрескавшимися, кровоточащими губами - Я здесь недавно совсем, а ты?

     Не стоит утверждать, что Печаль очень хотел с кем-то говорить. Не нужно представлять, друзья, Вам себе, что это его одиночество в жестоком мире Земли побудило его назвать своё имя. И маленькая надежда на то, что кто-то обратил на него внимание. Увы, он лишь соблюдал законы этого самого мира. Спрашивают - отвечай. В его положении лучше отвечать на все вопросы, кто бы их не спросил. Надо сказать, что на зиккурате у Печали таких знакомств было тысячи. А через час он уже забывал чужие имена. Интерес в этом мире давно сменили ярлыки расы и касты. И от того было без разницы, кто спросит и кому ты скажешь своё имя. Да и собственно, чего сказать, он сам, вошедши в зиккурат, доставал всех вопросами, на которые не отвечали. Бери и неси уран, колонист Центавры. А Омега, Омега в том же смысле Центавра, только их жителей не отличить от землян. Везунчиком в какой-то степени.

- Я из людской колонии в Центавре.

- Ух ты, - она подняла свой осевший подбородок вверх.

     Центавра вызывала часто какое-то странное чувство у всех других колонистов, пребывших на Землю. Просто никто и никогда не видел этой звезды. Но вот беженцев оттуда хоть отбавляй. И все тянули свои пожитки на Землю. Только вот Печаль отличался от всех. Он не начинал нудные рассказы о прекрасной Центавре, которая благоухала и процветала до пришедших землян. Что там, что здесь он был не больше червяка на Сатурне. Может, и было лучше - ел он немного чаще. Что сейчас размышлять - кругом давно металлы, минералы и жизни, отданные за них.

- Я из уборщиц отходов, - Печаль сконфузился, не зная что это значит, а Архитерра продолжила, попытавшись объяснить - ну… вы нас не видите. Носильщики. Ты ведь носишь уран? Или дейтерий? Или тритий? Ну, я думаю, что ты носильщик. У тебя нашивка. Вот, а мы потом эти отходы отправляем в зиккураты энергии.

- Угу, - протянул Печаль.

- У меня сейчас закончится время, но если вдруг… я люблю эту платформу. Здесь всегда много археоптериксов.

- Ага, - протянул Печаль и развалился на платформе, подставив под больную голову руку.

   Ушла. Наконец. Думав о маленьком кусочке хлеба и стаканчике воды, Печаль задремал. Его облепили археоптериксы, обыскивая в нем каждую дырку и карман. А Печали, казалось, что это струя воды щекочет его задубившубся от кислоты и спирта кожу. А там далеко за облаками, в космосе - две небольших планеты, откуда родом Печаль. На тех планетах, на которых больше никогда не будет мира. И никогда не хотел возвращаться Печаль.


                - 2 -


     Лимба - величественный город на континенте Атлантида. Но как и в любом другом величественном городе место величию было лишь в облаках, где возвышались стоэтажные башни и поднебесные станции и воздушные платформы, связанные сетью (будто паутина): электропоездов, воздушных платформ и импульсных поездов. Там важно вышагивали представители Совета, местной знати и богатых слоев населения (проще сильные мира сего). Среди левитирующих плакатов, аргоновых огней и пестрых надписей развлекательных центров. А внизу? Внизу - разбитые трущобы, где и жили обычные люди, которые изо дня в день, из жизни в жизнь трудились на зиккуратах, фермах, оранжереях и в генетических центрах. В мусоре и гнили, среди затоплений и осадков они жили здесь без тепла и холода. Среди бедных кварталов не было ни почты, ни медиков, ни мест, где выпустить всю боль существования здесь. Одна на целый квартал, а то и два убыточная хозяину продуктовая лавка, где попробуй угадай что заражено ядерными отходами, что испортилось, а что вообще лучше даже не трогать. Но других выходов не было. Примерно и здесь жили люди низкой касты, беженцы и колонисты. Порой люди здесь умирали от голода или холода - а трупы не убирали несколько недель. И если в поднебесной части Лимба царил прекрасный запах панциря стегозавра в нежном кисло-сладком соусе или кальянные благовония, то в трущобах вечный смрад, от которого быть может и в своей халупе не скрыться.
        Здесь и жил скромно Печаль, собирая какие-никакие крохи. Он ютился в небольшом подвале на краю города, ближе к зиккуратам. В его жилище можно было едва ли зайти не сложившись вдвое, минимум пригнуться точно. А дальше - зря, наверное, я назвал это домом, скорее больше похожее на шкаф. Едва помещалась лежанка (а проще доска наспех сколоченная с куском старого звездолета). С куском звездолета вообще история - пришлось драться с местными за него. Впрочем, иной раз, когда есть нечего приходится и в земле рыться - за крысой, червем или какой мокрицей. Если повезёт обнаружишь трилобита. Где-то в потрескавшихся от толчков стенах засели столетние клещи и оводы. И пробитый и сгнивший пол. А проще - можно сказать земля. В таком месте не просто о чем-то думать. А знаете, никто и не думал здесь, здесь валились с ног от работы. Под нарами лежанки среди проросших зёрен тут и лианы, в кусочке звездолета, нопаминавщем больше блюдце - сопел чёрный с большими ушами кот. Единственное живое и похожее на что-то существо. Он примерно сторожил это гибельное место все 14 часов, покуда Печаль не разгибал спины на зиккурате.  И Печаль обычно приходил затемно, аккуратно открывал почти выломанную с корнем дверь. Сгибался насколько позволяла ему спина и вступал в обычную холодную дырку в поле близ своей лежанки. А дальше с наслаждением садился на неё, не иначе представить себе как мы бы с наслаждением помещались в ванную. И рад был, что ноги сейчас перестанут гудеть. Он отдохнёт - мало, но хотя бы сколько-то. Он немного посидит, задумавшись о чем-то съедобным, а затем с грустью поймёт, что сегодня поесть нельзя, иначе ему не прожить. И тогда из-под лежанки на усталые его ноги припадёт кот, шаркая лапами по разбухшим от жары и усталости ногам.

- Привет, мой камень, мне нечем тебя сегодня покормить! - он расстроенно посмотрит в глаза своему животному, больше оправдываясь, что он тоже останется голодным.

     Но кот не будет мяукать, или ходить с хвостом трубой. Он быстро юркнет под лежанку. И предстанет уже в зубах с тушкой микрораптора, довольно подняв свои длинные длинные ушки. Он бросит добычу к Печали и подвинет ту лапками ближе к нему.

- Это мне? - улыбнётся Печаль, - нет, мой камень, микрорапторы не съедобны сырыми, внутри них ядовитые кожные железы. Нам нужен огонь и нож, чтобы поесть. Прости, Альфа. Мы с тобой поедим завтра или послезавтра, я обещаю. Если хочешь, я наловлю тебе мокриц.

   И, кажется, это чёрный комочек с жёсткой шерстью и твёрдой как уголь выей понимал его. И лучше других ощущал положение своего хозяина. И Печали было от этого легче - ему тоже казалось, что этот комочек сжигает внутри себя все то, что могло бы привести его к смерти, подобной сотням жителей трущоб. Внутри него исчезала усталость, боль и бедность рабского рабочего зиккурата, проклятого леденца и колониста с Центавры. Да, он напоминал ему о Центавре. Не ищите банальностей - мол, это единственное существо, оставшееся у Печали после жестокого захвата Толимана. Нет, где-то там, на этой звезде живы и его родители, и его сестры. И если бы он хотел жизни ещё худшей, чем сейчас имеет он, Печаль бы непременно вернулся на Центавру. Это странное живое существо напоминало ему о его месте в этой суровой, но все же сносной жизни на Земле.
       Он нашёл его однажды, здесь, с раненными лапками на свалке ядерных отходов. И кот этот не скулил, не просил о помощи. Печаль впечатлён -  суровой его мордочкой, взъерошенным хвостом и вытаращенными когтями тогда, когда положение его оставляло желать лучшего.  Он едва полз в ядовитой зелёной жижи прочь - на холодный камень трущоб. И кот этот ему напомнил о том, что не закончено существование: пока дышишь, пока можешь ползти. И это важно было Печали - протянуть руку этому существу. И пусть его руку укусили до крови, расцарапали, он прижал его к груди. Вроде того, что один одиночка нашёл второго.  И если Печаль после бегства с Толимана был какой-то сломанной частью, выкинутой прочь на окраину Вселенной, то теперь… Теперь ему казалось, что он ни один такой. Выброшенный и раненный.
       Его же жилец охотно голодал и верно ждал его из зиккурата. И грел его, когда зима была невыносима. Не думайте, что его будни окрасились чрезвычайными красками, преобрети он нового домочадца. Нет, день за днём река времени неумолимо приносила ему голодную боль в животе, боль в спине и жажду. В темноте и холоде этих трущоб Лимба. Но важнее всего - выживал он теперь не бобылем, но с таким же покинутым этой Вселенной существом. И, может, вы ждёте, что Печаль теперь думал: настанет день, и он все изменит. Прекратит рабство на Центавре, уравняет всех людей и уничтожит диктат сильных мира сего. Я, увы, прерву Ваши ожидания. Печаль не мыслил себя более чем биомусор, способный лишь искать ответ на вечный вопрос: как ему не сдохнуть следующей сменой в зиккурате.  Порой он завидовал даже местным опойкам, которые рылись в мусоре высших людей.
       Тем не менее, глаза его не хотели закрываться. Так бывает, когда организм не просто истощён, а выжат. Альфа устроился на груди Печали, прикрыв глаза.

- У меня, кажется, сегодня появился друг, Альфа, - пробубнил сквозь зевоту Печаль - Хотя, я не знаю местных порядков. Но, по крайней мере, она спросила моего имени. А помнишь? Кто-нибудь нас с тобой спрашивал по имени?

   Альфа оттопырил уши, внимательно слушая.

- Я знаю, ты скажешь, что тоже она не знает никаких порядков. И, может, просто пока не знает, что колонистов с Центавры надо пинать. А я настолько устал, что даже и не знал, что ответить кроме «угу». Да и знаешь я был голоден. Мне было трудно шевелить губами. С другой стороны, я и сейчас голоден. Может, заговорить с ней завтра. Или она назовёт меня колонистом. И потом обольёт как Архиаква ядовитыми отходами.

    Он говорил это, постепенно подгружаясь в сон. На его груди с широко раскрытыми глазами наблюдал Альфа, сторожа его сон.
       Как и Печаль, Лимба погрузился в сон. Свет звёзд теперь смешивался со светом вывесок и аргоновых огней. И кто бы теперь из щеголей и счастливых людей в комбинезонах верхнего яруса, текущих из одного застолья в другое, знали что-нибудь об этих звёздах. Порабощенной Центавре, склоненной на колено Омеге, уничтоженной Андромеде и горящей в пожаре войны Луне. О кандалах, что надеты на людей, лунных кошек и козерогах на Центавре. О лимфе, пролитой на Светлой стороне Луны. Для них свет от Толимана лишь дополнительный лучик, питающий занавес в питейном заведении. А, может, название ещё одного магазина шкур лунных тельцов и козерогов - «Одинокая Андромеда».  Для них война - способ набить кошельки, тема, что они готовы обсуждать за стопочкой кислотного напитка. И вряд ли их беспокоит генетический коллектор, что сжёг множество людских тел Омеги и Центавры, погибших там - на Луне. В войне за территории и мощь людской нации. В войне за собственные животы.


                - 3 -



     Печаль проснулся, почувствовав как что-то капает на него. Он потёр свой глаз, а затем обнаружил что-то вязкое на щеке. Он быстро поднялся и поднёс руку к лицу. Когда туман перед глазами и просонки немного прорядились, он смог разглядеть что-то вязкое, голубое на пальцах.

- Вот проклятый кровавый дракон, - он задумчиво поглядел на треснувший потолок - похоже начались радиационные осадки. Не рухнула бы моя халупа. Альфа? Альфа? Ты где?

    Альфы же нигде не было. Так и не докричавшись до него, Печаль быстро одел камзол. И с ещё полузакрытыми глазами вышел на улицу Лимба. В трущобах стоял кромешный туман, едва моросило, немного поддувало. Но, в целом, та же жуткая жара, что и обычно. Как обычно рядом с мусорной кучей в клубке переворачивались крысы. А смрад стал ещё сильнее - стояла гнетущая собачья влажность. Печаль тихо сделал первый шаг и вступил на что-то мягкое.

- Вот козерожья конура, что это - Печаль вытащил ногу и обнаружил, что наступил на чей-то живот, - Ужас, кто так бедолагу?

    Печаль оглядел мертвого доходягу, в останки которого чуть не провалился. С трудом сдержав страх и рвоту, Печаль направился прочь - к зиккуратам. Не стоит считать, что мертвые доходяги дело здесь необычное. Обычное, тысячи здесь умирает от голода и холода. Этому же умело вспороли кишки - неужели стремился проникнуть в верхний ярус?  И с ним так жестоко расправились гвардейцы Советов. Другой бы, конечно, считал этот день не удачным - кот пропал, радиационные осадки, мертвичина около дома. Печаль же себя успокоил: все лучше, чем проснулся от того, что забрызган чьим-нибудь мясом из соседнего взорванного иглу. А потом ещё полдня собирать минералы и космический рис под плетками на Толимане. В том козерожьем холоде, что на Центавре. Печаль обогнул лавку торговца, прошёл пару радиационных свалок, лежаки для генетических отбросов и обелиски Советов. На пути к лощинам - где река соприкасается с  мертвыми землями, Печаль чуть не сбили с ног выводки алектозавров. Все они направлялись к трущобам темно-зелёной полуметровой струйкой. И журчали щёчными мыщцами будто и вовсе родник или мухи. Печаль выругался.

- Падальщики, хм, целой стаей, - алектозавры оскалились, увидев Печаль, но быстро ретировались, подняв Печаль руку на них.

     Спустя несколько часов он оказался у портала зиккуратов. Видимо, смерть преследовала его сегодня по пятам. Он с удивлением обнаружил разрушения зиккурата - с выломанными платформами, следами крови и борьбы на земле. Рядом паслись те же алектозавры, что-то вынюхивали - ходя кругом туда и обратно. Тут же махал пылесорбиратором уборщик с выражением лица больше похожим на гнев Вселенной. И трясущимися от кислотной попойки конечностями.

- Что здесь такое случилось? - Печаль застыл у залитой кровью автоматической двери.

    Уборщик, продолжая протирать вокруг кровь, мочу и упаковывая отшметки органического материала, не хотя отвечал Печали:

- Проклятые кровавым красным драконом лунные паразиты. Напали на зиккурат стаей. Эти Вселенские подонки, наверное, твердили перед тем как кануть в чёрную дыру: «Забвение человечеству!». Или как там у них принятом на их паскудной планете. Ты как думаешь, куда смотрит наш сволочной Совет? Набивает там свои морды стегозавром. Я за сволочные подачки здесь батрачу. Дайте мне тоже, что жрет солдат на этой проклятой кровавым драконом Луне или Омеге, и я вырежу этих хвостатых тварей одним днём. А сердца повешу здесь на зиккурате.

- Лунные коты? - переспросил Печаль.

- Ты что тупой? Я же сказал тебе лунные паразиты. Ты шёл в зиккурат, так проваливай.

       Уборщик показал Печали свою злобную и чрезвычайно довольную морду. Так выглядит человек, который не знает о чем говорит. И дай ему в руки вместо пылесорбиратора лазерное ружье, тут же намочит в штаны. Печаль к таким чувствовал лишь презрение. Не потому, что чувствовал лишь гордыню и самоуверенность. Или какое-то особое чувство важности лунных котов, солдат или прочего. Но потому -  это лишь пустословие, все что говорит этот человек. И убить лунного кота, которому не следует смотреть в глаза, а пуще -  не попадаться к нему вблизь: сложнее, чем драить полы. А ещё кожу этого паразита не обжигает ядерная река. Этот уборщик ни разу не видел как подобные ему сгорают в ракетном залпе. А Печаль видел. И посмотрел бы на этого с метлой, как он сгорит в ядерном пламени или как его разорвёт баллистической ракетой. Там на Центавре, он сам бы был похож на стегозавра, которого вот вот зажарят на гриле. Вы должны понимать, что Печаль не считал себя жертвой войны или тем, кто намерен ее прекратить. Печаль лишь триасовская муха среди тысячи ихтиозавров. И проглотить Печаль проще простого. Начатую войну не закончить, факт. Лишь бы она не задела тебя. Но и трепать языком, когда ты кроме вонючих толчков в зиккурате ничего не видел, не было в его стиле. Будучи готовым высказать что-то резкое, а настроение Печали было на сегодня одно из самых безобразных, он застыл в подозрениях. Косяк этой самой повреждённой автоматической двери содержал ту же вязкую голубую субстанцию, что он почувствовал утром сегодня. Вот это настоящая мистика. Неужели из-за открытых поврежденных дверей настыл ядерный конденсат. Печаль задумался. Что же такое выкорчевало целый этаж зиккурата с корнем? Что за необъятная сила?

- Ты что вылупился, а? - Печаль,   забывшись в мыслях, столкнулся с уборщиком лицом к лицу.

- Нет, ничего, - бросил Печаль и прочь исчез среди разрушенной арматуры зиккурата.

- Проклятый кровавым драконом гной Центавры, Толиманская рыба, - прокричал ему вслед уборщик, плюнул и принялся, не хотя, далее за своё дело.

    Следы битвы были повсюду. Печаль подумал: здесь было не меньше десятка
лунных созданий. И хотя Печали бы стоило ненавидеть землян и впору позлорадствовать.  Печаль же осматривал с неподдельным изумлением вмятины в металлических стенах, кровь и разорванные перекрытия. Он с интересом заглянул в дырку, откуда торчали провода, замыкающие автоматическую дверь. И тут же отстранился прочь, быстро развернулся и закрыл глаза. Внутри с вылезшим языком и выпученными глазами красовалась оторванная человеческая голова. Печаль  бросился вперёд прочь, и лоб его пробила стреляющая боль. Он присел, осунувшись. Не ударился ли он о что-то железное. Но счастливая случайность, что нет. Иначе его бы без сомнений ждал столбняк или газовая гангрена. Это Архитерра потирала лоб, столкнувшись в этом тамбуре с Печалью.

- Прости, я тебя не заметила, я сильно тебя ушибла? - она простерла холодные руки Печали.

  Какое, признаться, неожиданное совпадение для Печали.

- Нет, но попала по кристаллу, он часто у нас чувствительный, - ответил Печаль, говоря о кристалле, что инкрустирован в голову людям расы Центавры.

      Архитерра явно ощущала тревожность Печали; точнее, его лёгкий испуг. Печаль все ещё бегал глазами  по разрушенным балкам, арматуре и железу. Точнее даже искал глазами подтверждение его теории о странной вязкой голубоватой жидкости. Может, где-то ещё она конденсировалась?

- Это страшно, - начала она, опустив голову, но также смотрев на Печаль - Говорят они напали ночью, убили всех гвардейцев из Совета, я утром насчитала 9 непрозрачных мешков. Тебе страшно?

- Нет, - соврал Печаль.

    На Толимане же лунных кошек боялись. И часто Печаль слышал имена их полководцев - «Эмеральд, Карма» с благоговейным страхом. Мало того, среди сопротивления и повстанцев их имена считали почти святыми. Люди Центавры, сознательно выбравшие путь войны с земной экспансией произносили эти имена, как своего рода пророчество самой Вселенной. Полководцев Луны рассматривали как тех, кто однажды придёт забрать ответы за всю кровь, пролитую на Центавре. И Печали, что видел тысячи обезглавленных борцов с интервенцией, казалось, что они говорят правду. Там в рабских кандалах, он иногда и сам думал выбрать этот самый путь - сопротивления и борьбы. Но знал: его история закончится секирой над его головой. Ему повезло освободится от кандалов - и беженцем пропасть пропадом из Центавры. И если родители его не пожелали склонить головы перед землянами, то Печаль не видел другого выхода выжить. И, может, теперь он был предателем. Но живым предателем, освобождённым от кандалов. Придут или не придут лунные кошки спасать Центавру уже ничего не значило для работника зиккурата Печали. Центавра навсегда исчезла в кандалах рабства и огне ядерной войны.

- А мне страшно. Мои родители погибли там, на Омеге, - Архитерра присела у самой вмятины, где красовалась людская кровь - Земляне убивали всех, кто не повиновался им.

- Тихо, - Печаль вдруг ощутил, что такие разговоры опасны для жизни - Тихо! Нельзя об этом говорить!

    Архитерра засмеялась.

- И что? Скажи мне, что я потеряю, если меня пристрелят здесь и сейчас? - она бойко поднялась вверх.

    Печаль, в сущем виде не понимавший эмоций и чувств других людей, вздрогнул. Он попросту никогда не встречался с такой гневной досадой. Когда глаза горят, слышен скрежет зубов, а щеки и губы дрожат от боли внутри. Она сжала свои кулаки, тяжело дышала (похожая на тельца Центавры, а может того же козерога). Печаль же, проделав такой путь, не собирался умирать из-за чужих глупых слов, которые ровным счётом ничего не поменяют. В тоже время он почувствовал в этих словах что-то колющее, что-то задевающее его. Печаль было хотел отговориться: может, чем-то ободряющим или, может, сочувственным или чем-то более меторским, агрессивным. Архитерра же обняла его так крепко, как возможно.

- А потом они били и насиловали меня, - шептала она, всхлипывая, - почему тебе не страшно? Они все должны поплатиться. Все должны быть уничтожены.

   И от чего-то теперь Печаль ощутил себя монстром. Тем же подобным монстром, что порабощает, убивает и уничтожает. А ощутил потому, что ничего не вызвало в нем сочувствия, ничего не вызвало в нем возмездия. Он вроде того выступал безжизненным роботом или куклой, которому теперь дарили объятия. И он от стыда замкнул руки на плечах Архитерры, прижав ее к груди. Он так легко назвал Альфе ее новым другом, но ровным счётом поступал иначе. Он так легко оправдал себя усталостью Альфе. И, может, эти объятия должны были всколыхнуть в нем воспоминания? Воспоминания о Центавре. Но ему не хотелось ничего вспоминать. Он вдруг попытался вспомнить лицо отца или матери, и не смог. Кто же он такой? Колонист и беженец Печаль? Почему она появилась здесь? В то же время, в том же месте. В голове Печали происходило что-то не то, но объяснить он этого пока не мог. Слишком много вывалилось в его голову, выжженную бесконечной усталостью и голодом.



                 - 4 -


     Опал. Совсем другая Опал очнулась от длительного сна. Она поднялась бодро, вздохнув. И тут же испугалась этого вздоха. Ее киль с грудной клеткой поднимался тогда, когда она затягивала воздух, приближаясь к ней так занимательно, будто это Луна приближается к Земле. И опускался - отдаляясь от неё - с выдохом. Она проскрежетала лапами, пытаясь нервно вспомнить, когда такое могло происходить с котами. Может, что-то стало с ее камнем. Обескураженная она вытаращила глаза, пытаясь встать. Голова ее закружилась, она присела на лапы, пытаясь сохранить хрупкий баланс внутри ее тела. И упала бы, будто ее напоили валерьянкой, если бы не появившийся Печаль, который подпер ее своей мордочкой.

- Будь осторожна, Опал, не сопротивляйся этим движениям, - благодаря Печали Опал устояла.

- Печаль, это ты, - Опал скривила зубки в улыбке - Я проспала. И мне приснился ужасный сон…

     Опал думала: рассказать ли Печали о своём сне. Ведь он был настолько мучительным: Эмеральд ушёл во Вселенную, и она собственными лапками построила ему курган; а потом - на Луне: огонь, разрушения… Такие сны лучше забыть. Печаль же скрыл свою мордочку прочь в вые и виновато присел около Опал, перебирая лапами.

- Это был не сон? - Опал печально глядела на Печаль, которому не хватило смелости сказать об этом.

    Опал, наконец, осмотрелась кругом. Отнюдь она увидела дворцы и кратеры Луны, Алмазный лес и сонный городок. Окружало Опал глубокое красное небо, в котором кажется отражалось все, что хранила эта земля - вроде как в зеркале. Теперь она глядела то на Печаль, то в это самое зеркало. И в зеркале этом вместе со звёздами, руинами и красной пустыней - потерянные совсем другие Печаль и Опал. Опал с серой шерсткой и побледневшими розовыми коготочками; потухший пух и жесткая чёрная выя. И Печаль с шрамом на половину его тело в виде молнии, с ещё незажившими до финала ранами. Другая Опал чьи глаза подчеркивали синяки и Печаль, чье веко было повреждено кошачьими когтями.


- Почему мне показалось, что я на Луне, - рассуждала Опал - Теперь я понимаю. Здесь так пусто. Все как-то…

     Опал почувствовала, что в ее шерстке что-то нервно зачесалось. К ее мордочке прилило - и она почувствовала что-то неизвестное. Но вам это знакомо - если же, конечно, вы когда-нибудь находились в тесном и жарком помещении. Это жара и духота.

- Мёртво, как говорят люди, - договорил Печаль, - Эта планета, след наших неверных поступков.

     Печаль особо относился к этой планете. Она была одной из тех, что были уничтожены войной между людьми и лунными котами. И в какой-то степени Печаль чувствовал себя виновным за мертвое положение этой прекрасной планеты. Потому и не находил себе места здесь.

- Ты была без сил, Опал, я решил дать тебе возможность отдохнуть и обо всем подумать, - Печаль улыбнулся, обнаружив Опал в странном исследовательском трансе.

- Где мы, Печаль? - Опал все не могла расстаться с этим чувством странного совпадения, странной случайности.

- Мы на звезде твоего отца, Опал. Идём по следу прошлого величия Центавры. Здесь мы в полной безопасности.

       Система Центавры, ещё до кровопролитной войны, былое место жительство людей, козерогов и тельцов в мире и благе. Много тысяч лет назад эти предгорья были заполнены жителями. Среди множества глиняных домой, от которых теперь развалины - возвышались колючки, кактусы и полынь. А запах вы можете себе представить, он почти из детства. Здесь же можно было встретить известных на все космическое пространство - скорпионов Центавры, хотя те и напоминали больше трилобитов или мокриц. И вы не поверите, раз в сто лет здесь все зацветало, напоминая калейдоскоп, что случайно посетил пустыню. Такова была природа над горячей Альфа-Центаврой. Жителей же Толимана не особо это беспокоило. За много тысяч лет они привыкли к издержкам пустыни. Вода им и вовсе не была нужна - жар здесь практически всегда, а температура порой доходит до 100 градусов Цельсия, а то и больше. Вестимо, вода вся выпарилась в атмосферу. А потом - они имели специфическую кожу, способную поглощать воду из атмосферы. Обилие насекомых и паразитов помогало им прожить здесь достаточное время. Да и вообще жители Центавры редко ели - жара способствовала медленному обмену веществ, а потому приём пищи был синхронен часто с этим самым поглощением воды. Именно это позволяло жителям Центавры выживать без еды и воды значительное время. Люди Центавры с незапамятных времён имели на своей голове симбионт минерала, который защищает их от критической температуры яркой Центавры.
         Люди Центавры по большей части занимались земледелием в низинах - там, где земля скрыта от жара звезды, по большей части среди каменистых ущелий, желобов и впадин. В пещерных системах близ воды можно было обнаружить тельцов и козерогов, основных представителей фауны здесь. Тельцы Центавры защищены от жара плотной шкурой с ярко-белой толстой кожей. А козероги и вовсе - будучи полурыбой, полубаранами, и вовсе облюбовали гроты и подземные озёра, коих в Центавре много больше, чем на Луне. Также поступали и люди здесь - строения вне грота и ущелий напоминали алтари или вход в метро из глины и субглинка, иногда из блоков. Использовались они лишь ночью. А вот под землей их жилище было представлено во всей красе. При должном состоянии - люди Центавры обязательно имели выход к воде. Их дома внутри часто были похожи на какую-то картинку импрессиониста. Интересное сочетание цветов, впечатления и решения художника. Пожалуй, стоит связать это с местными протистами и грибами, которые получили здесь глубочайшее развитие. Интересным и уникальным представителем стоит отметить весы - странное существо, похожее на лисенка, но с обязательным прикреплением различного рода грибов на своей шкуре.
       Таким образом, днём - вполне можно скрыться от яркого ядерного света Альфы-Центавры. А вот ночью. Ночью Толиман преображался. Растительность и животные выходили на поверхность. Именно ночью над жаркой пустыней водружался красный туман. И это поразительно красиво - когда космические звёзды, растворяются в этом красном тумане. Раньше среди частых обитателей здесь - звездные коты, когда-то осевшие здесь. Благодаря исключительной мощности Альфа-Центавры ночью они приобретали возможность к яркому-яркому свечению. И мелькали среди атмосферы Толимана, напоминая весеннюю грозу или солнечных зайчиков.
     Опал вытащила хвост вопросом, и рванула вперёд, оставив позади Печаль. Он догнал лишь спустя некоторое время, растворившись в ярком свете, что исходил на Западе от Альфы-Центавры.
И теперь: Печаль и Опал пребывали среди развалин былого наполненного фауной и флорой мира. Все, что осталось от красоты и благоговения - горстка глиняных развалин, да кости вымерших животных. Опал, разглядывая поросшие колючками кости, опустевшие алтари и хибары, конечно же, подумала о Луне. Но страшнее всего ей было увидеть то, к чему она и стремилась. Там, вдалеке она увидела курган, закованный камнями. И камень внутри неё екнул. И вот она пролетела несколько километров. У глиняных развалин Опал увидела наспех сваленный курган. А в его основании среди колючек высохший цветок лилии.

- Эмеральд, - Опал тяжело задышала.

        Опал никак не могла поверить. Настолько ей напоминало это все разрушенную Луну, одинокую в пустынном космическом небе. Опал же не могла признать одного: умершее и оставленное, но когда-то прекрасное, источающее жизнь - все это сжимало ее камень, терзая ту боль, которую не вылечишь не сном, не разговором, не самой Вселенной. 

- Нет, Опал. Этот курган мастера Кармы, - и если вы видели как боль объединяет камни; это тот случай.

- Карма… - может Опал чувствовала Эмеральда теперь кругом, даже слабые частички его и следы, ужасно, ужасно… лучше бы это было сном.

- Мастер Карма погиб, исполняя своё предназначение во Вселенной - Печаль глупо рассмеялся - Гармония верил в эту самую Вселенную. И Карма…

     Он замолчал. И нам бы впору сказать друзья снова - это была совсем другая Опал и другой Печаль. Опал, не похожая на беспечную, проникновенную и полную жажды приключений и знаний. И Печаль, с его паникой, волнением и страхом совести. Не та Опал, которая весело перебирала камни с Гиацинт. И не тот Печаль, что был сонным котёнком. Но никак не возможно этого сделать. Внутри глаз Опал все еще отражались развалины и пожары  лунной цивилизации. Это не Опал, принявшая свою судьбу и волю этой Вселенной. Не Опал, расставшаяся с мыслью о своей бессмысленности, с чувствами беспомощности и бесконечными противоречивыми чувствами, с виной, с тоской. Но теперь все пройденное ей было скомкано, сплюснуто внутри ее камня. Вроде анестетика, что введен внутрь неё перед операцией. И все, что она пережила будто разлилось по ее телу. И бедная Опал больше не чувствовала такую боль, но ещё ничего не приняла. И не хотела принимать. Таков был и Печаль. И поверьте его раны на теле неимоверно зияли, но что они значили, когда погиб целый мир. Целый мир, которым жили и Опал, и Печаль.
И пусть уход во Вселенную Эмеральда больше не был занесённым над ее шей клинком, камень ее еще не верил. Не верил. И, наверное, никогда не поверит. А мертвая Центавра бессовестно напоминала Опал об этом.
        Печаль покрутился вокруг, немного замешкался и замолчал. И тут же сел, вроде того, что его ударило камнем. Опал вопросительно уставилась на Печаль. И понять его теперь было непросто. Мысль о том, что это он причина разрушения камней Эмеральда, Рубин и Кармы ввергала его в панику, самокопание и кататонию. Он до сих пор не мог смотреть в глаза Опал. И самое главное, что предстояло Печали рассказать Опал о том, что он и есть причина ее страданий. Причина разрушений обоих миров.

- Я… Опал… - Печаль выдохнул - Проклятый кровавый дракон.

- Что с тобой, Печаль? - Опал очнулась, вырванная из собственных воспоминаний о Луне и Эмеральде.

- Здесь мы в безопасности, Опал. Твой отец не простил бы меня, позволь я тебе пропасть во Вселенной, - Печаль вспоминал Гармонию, что пожертвовал собой ради жизни Опал. А я… Прошу… Посмотри мне в глаза, я покажу тебе….

   Печаль тяжело, через себя, поднял виноватые свои глаза. Ему, казалось, что взгляд доброй, мирной и ничего не знавшей Опал - самая жестокая пытка в этой Вселенной. Печаль, убивавший бессловесно тысячи, боялся быть убитым одним словом из уст хрупкой и доверчивой Опал.
      Печаль принялся объяснять Опал того, что ей было неизвестно. И начал настолько издалека, что Опал пришлось присесть с ним рядом. Она так и глядела на него странным, потерянным взглядом. А Печаль будто пребывал на жаровне. И, быть может, раньше она такой рассказ выслушала с интересом, легкой иронией и яркой биркой - «ого». Но теперь ей казалось это таким серьёзным и определяющим. Опал внимательно подняла ушки. Опал не говорила, а слушала. И для себя отметила эту странность - другой бы раз она говорила и говорила. Но теперь не находилось не слов, не желания говорить. Что же делать боли и потери с камнями? Опал все ждала, что Печаль скажет ей в конце, что все это розыгрыш.
      Но Печаль продолжал. И говорил вот о чем.
      Много тысяч лет назад лунные коты приземлились на Землю. В древней Сибирии была обнаружена точка входа на орбиту планеты, а затем и внутрь стратосферы. Больше это приземление стоило рассматривать как неизбежность, нежели экспансию или что-то иное. Отсюда или нет вести отчёт войнам и разрушением, ему неизвестно. Но он точно знает, что здесь и начинается гибель всего сущего, что дорого Печали и Опал.
        Атмосфера Луны с каждым тысячелетием становилась все более непригодной для жизни. Первые предки лунных котов, потомки звездных котов, что высадились с Андромеды и Центавры на лунные земли и вовсе не нуждались в этой атмосфере, а лишь в энергии минералов, что были обычным элементом фитофлоры в тех туманностях. Луна оказалась совершенно иной и отличной от системы Андромеды. Ольверин и базальт не то, что кобальт, это ясно. Металлическая основа пояса астероидов была своеобразна для звездных котов, а может более привычна. Но главным приобретением следует считать отсутствия мощного магнитного поля на Луне. Атмосфера казалась своеобразным щитом от излучений и магнитного поля, что на Андромеде в несколько тысяч раз мощнее. Жизнь на Луне обещала меньшее количество излучений, а, значит, и потребления растущих минералов. Прежде всего первые поселенцы на Луне обратили внимание на фауну - козерогов, тельцов, ящеров и людей, живущих здесь свободно среди папоротников, мха и водорослей.  Им было достаточно растительной пищи и солнечного света, что пропускала стратосфера. Скоро осевшие здесь кошки из системы Андромеды адаптировались. Прошла их адаптация мягко. Они потеряли способности к восприятию запахов (правда не все, что-то вроде рудимента), а также способность к преобразованию больших объемов энергии. Система тканевого пищеварения минералов Андромеды предполагала в значительной степени развитую систему преобразования магнитной энергии. Без внутренней магнитной индукции внутри тела пояса Андромеды звёздную кошку бы раздавило бы безвещественное пространство Вселенной. При переработке звездной кошки внутри тонкой кишки минералов выделяется большое сопротивление индукционного тока, которое подаётся на шерсть звездного кота через лимфатические сосуды, а точнее через его периневрий. Преобразование минерала сопровождается выделением сернистого и угарного газа, который с успехом выделяется в экран. На Андромеде любой газ становился достоянием Вселенной, но на Луне - он выделялся в атмосферу. Как вы понимаете, поголовье звездных котов в значимой степени выросло. Редукция тонкокишечных индукционных протоков не прошла бесследно - в следующем поколении мы могли наблюдать различного рода лунных котов: магнитных, способных к поглащению и выделению магнитной энергии (когда редукция протоков не завершилась или отсутствовала); световых (чьи протоки замкнулись в своего рода рентгеновскую трубку, фотоэффект вообщем), сонных котов (накапливающих энергию длительное время, а потом погружавшихся в спячку для разрядки). Все перечисленные нуждались в солнечном свете, чтобы поддерживать потоки лимфы и ионов внутри своего организма. Другие - использовали другие виды энергии или имели специальные продукторы ионов и фотонов внутри подушечек лапы. Таковые имели и так называемые  тёмные коты.

- Наши предки расселились почти по всей Вселенной, - говорил Печаль Опал - Луна, Центавра, Омега. И Земля была вопросом времени. Мы те, кто вечно ищем своего дома.

      Опал вдруг пришла в голову страшная мысль. Неужели там где кошки, там Вселенная гибнет?

- Твой отец говорил, что звездным кошкам даровано Вселенной. Что-то такое, что отличает нас от других. Он верил, что вечный свет, что источает ионы его шкуры - это свет, который никогда не угаснет. И я хотел бы, чтобы он не ошибся. Все же… - продолжал Печаль.

       Самое главное и, пожалуй, в будущем погибельное - это потеря звездными кошками способности преодолевать орбиты без урона для себя. Редукция управления импульсом и магнитным усилением скорости навсегда привязало звездных предков к лунной поверхности. Лимфатические узлы в основании лапок с продукторами также подвергались редукции или видоизменению в новой среде. И Печаль ещё помнил это время, котёнком, он ни разу не видел парящих дальше стратосферы своих родителей. Это вроде человеческих самолетов - которые способны летать лишь в пределах неба. Позже будут существовать лишь только двое магнитных котов, которые освоят сначала первую, затем вторую, затем третью космическую скорость. Освоят ее сызнова, будто никогда ранее не полагалась она звездным котам. И только один - Удача - способен будет на скорость звука и света, а более того - на сверхсветовую скорость.

- Один из хранителей 12 камней, - вспомнила с радостью сказку матери Опал - светлый кот, что укрыл Луну от тени.

    Опал  обтерла лапой слезу. Печаль закусив лапу, вопросительно уставился на неё, скрыв уши. Ему показалось, что он сказал что-то больное. И от того ему стало хуже, его бросило в жар и панику. Может она все поняла? Что Печаль - виноват, виноват….

- В детстве, мама рассказывала мне эту историю. О великом рыцаре, что укрыл Луну от великой Тени. Мне так нравилась эта история. О сильном и великом герое. И мне так… так хотелось с ним встретиться… Она говорила - он с мощным серебрянные хвостом и длинными ушами… И однажды среди дворцовых покоев, когда я передирала камни я услышала гордые шаги… И я украдкой отлучилась посмотреть - и увидела того, самого рыцаря. Как в маминой сказке… Это был Эмеральд, старый дворецкий этого дворца… Укрывший от тени… Тогда мне неизвестно было о войне. Точнее она мне казалась выдуманной сказкой… Эмеральд…

    Печаль выдохнул, понимающе кивнул.

- Вы одно из тех поколений лунных кошек, что мы вырастили в тайне. Эмеральд изо всех сил старался, чтобы кровопролитная война была навсегда стёрта из истории. Мастер Карма презирал за это мастера Эмеральда. Но теперь я понимаю…

- И для меня Эмеральд останется этим рыцарем. Была или нет война. Если бы Вселенная дала мне второй шанс, я бы…

     А далее, подчеркивал Печаль, пройдёт ещё тысячи лет, и немногие лунные коты смогут изучить скорость звука или света. И это останется их пределом.
       Печаль указал на то, что долгое время они жили бок о бок вместе. Но им суждено было разделиться. Лунные люди, что жили с ними в мире, перестали ощущать звездных котов соседями. Изменение атмосферы коснулось их потомства, которые все чаще и чаще рождалось с «уродствами». И если бы они тогда понимали, что приобретённые им знаки - это всего лишь вехи на пути к приспособлению. Разразился нешуточный конфликт между лунными котами и людьми. Звездным кошкам нечего было предоставить в свою защиту. В те темные времена многих звездных котов насильно сбрасывали с орбит или заковывали в кобальт. Часть из них, что сохранила способность летать - бежала на Андромеду, Омегу или Центавру. А прочие, кому не нужен был свет, укрылись вместе с ящерами, сочувствующими им людьми в каналах и пещерах тёмной стороны Луны. Многие из лунных котов на тёмной стороне освоили воду и кислород, что бережно хранили эти воды и пещеры. У многих образовались хорды и жабры, будто у лунных касаток. В общем и целом, эволюция будто шутила над звездными котами, как хотела. На светлой стороне, выжило немного котов. Они часто прятались внутри глубоких кратеров под каменьями, папоротниками и мхом. И появлялись на поверхности лишь для потребления солнечного света. А в иное время уходили в глубокую спячку, прочь от солнечного ветра, когда солнце в меньшей степени светило и в большей степени вредило. Мы бы ещё многие тысячи лет скрывались от лунных людей внутри пещер и кратеров. Но миропорядку суждено было войти в новую эпоху.
      С рождением двух братьев близнецов - Войны и Мира нити жизней лунных кошек и людей соединились навсегда. Больше не было никакого смысла делить загнивающую атмосферу. И Мир заключил договор с главой прайда светлых кошек - Забвением, пообещав его детям - Любви и Ненависти должности субрегентов. Война в свою очередь договорился с Родонитом, предложив подобное. Мир и Война - они намеревались править вместе. И, пожалуй, так и случилось бы, если бы Мир позволил вернуться звездным кошкам тёмной стороны домой - туда, где они не были тысячи лет. Мир исходил из своих воззрений - у тёмных кошек достаточно кислорода и рыбы, чтобы продолжать жизнедеятельность. И наши судьбы были разделены навсегда - темные и светлые кошки. Первый регент угрозами войны и с поддержкой тёмных людей узурпировал власть над светлыми и темными кошками. И Мир подчинился ему, лишь бы сохранить жизни своих жителей.

- Так ему казалось, - говорил Печаль, - по мне, Мир - простой трус. Мастер Карма часто говорил, что судьба нашего народа не будет никогда в его руках. И тем не менее… Он отдал жизнь за него.

    Первый регент, а именно так нарек себя Война, заключил, что темная сторона Луны даже, если займёт светлую сторону, не прекратит быть зависимой от его брата. И если он не мог пойти путём уничтожения сонных и светлых кошек, то должен был избрать другой путь. Опал теперь будто оказалась на совсем иной Луне. Где не было счастья космического неба, лунных сверчков и лунных камешек. Прекрасной жизни среди кратеров лунных кошек. Но насилие, кровь и неприятие. Как она могла всего этого не замечать?

- Мы жили в хрупком мире несколько тысячелетий. Я помню себя маленьким котёнком, что страстно преследовал лунных мокриц среди зелёных алмазных полей. Под голубым небом Луны… И помню как этот мир рухнул.

    Печаль пояснил, что насилие - это следствие уникальности лунных кошек. Их способность преобразовывать энергию сыграла с ними злую шутку. Везение и Надежда изучали лунных котят, которых Родонит забирал у светлых кошек. И Удача, что был среди прочих забран для этих ужасных опытов, стал точкой отсчета. Печали все труднее и труднее было говорить; он совершал усилием волей, чтобы дойти до финала. Удача вместе с Везением и Надеждой нашли путь на Андромеду, родину звездных котов.

- А я… Я … Опал… - Печаль никак не мог выдавить из себя окончание истории.

   Мысль циркулировала в нем и стремилась наружу, помимо всего рассказа. Он должен, просто должен признаться. Если бы он не помог мастеру Карме вложить в голову Рубин иллюзию, то Эмеральд бы был жив. И Луна была бы жива. И он, не осмелившись продолжил свой рассказ. Печаль говорил о том, что и его однажды забрали на службу к первому регенту. И обучение, которое он прошёл не назвать легким. С тех пор он никогда больше не увидел ни родителей, ни братьев, ни сестёр. А лишь черпал ненависть к людям там - среди тёмных кошек. И бесчисленные тренировки, раны научили его не верить словам, но верить в силу собственных лап. Печаль с трудом произносил это, вспоминая по крупицам проведённое на Луне время. Он убивал людей, убивал на Земле, не жалея, не зная ничего о них. Проклятые Печалью минералы Андромеды даровали Печали способность преобразовывать с помощью энергии свои ионы в чужие, растворяясь своё тело и сознание в человеке или животным.

- Я своего рода могу превращаться в раствор из ионов, органического вещества и мелких частиц; и закрепляться навсегда или надолго в другом организме. Моя шерсть имеет большое число ионов и протонов водорода; которые закрепляются среди ионов воды чужеродного организма. Я своего рода выпиваю его до смерти, пока не окончится заряд внутри кристалла. А затем мне необходимо покинуть мое тело. Родонит и Война никогда бы не отпустили домой такого котёнка как я. Когда началась настоящая война с людьми, я надеялся, что меня заберёт к себе Вселенная. Но она плевать на меня хотела. И если бы не мастер Карма и Гармония, я бы не стоял перед тобой. И сам себя бы превратил в раствор.

   Печаль с ненавистью произнёс имя Гордости. Если бы не он, принёсший на Луну эти злосчастные минералы, люди бы не напали на лунную цивилизацию. Но теперь ничего не остановить. Лунные коты пережили кровопролитную войну, в которой погибли миллионы. Пережили мор котят из-за покинувшей Луну атмосферу, но они не избавились от ненависти к людям и жажде экспансии, что питала темную Луну.

- Я виноват, Опал…

- В чем ты виноват, Печаль? - Печаль обомлел; мысли рухнули в его голове; он услышал струйный, чуть грубоватый голос.

       Позади Опал, с улыбкой, среди разрушенных глиняных домов, раскинулся Эмеральд с его мощным серебряным хвостом. Он живой, будто вышедший как обычно на балкон лунного дворца, с грозной миной, но добрыми глазами, встречающий бричку с лунными минералами.  Печаль лишился дара речи и рухнул в лапы, закрыв свои глаза.  Эмеральд медленно прошёл к Опал, которая не смогла удержаться от улыбки и счастливой розовице на лице. Эмеральд побыл с ней немного в молчании, а затем произнёс:

- У меня для тебя подарок, Опал, - лапы Опал не слушались, она отмечала в себе тот же шок, что и Печаль; а меж тем Эмеральд вложил ей что-то в лапы.

- Мастер… - неуверенно произнёс Печаль.

- Этот камешек для тебя Опал, он очень похож на тебя, - он вскинул ушки и уверенно прошёл к кургану.

     Эмеральд зубками достал из-за выи лилию и преподнёс к кургану. А потом со счастливым взглядом оглядел Печаль и Опал.


                       - 5 -


        Зиккурат как снаружи, так и внутри казался внушительным. Проще его представить цепочкой коридоров, обращённых к самой вершине пирамиды. Много тысяч уровней, где встроено по 30, а то и 50 ядерных реакторов. Реакторы окружали охладители и погрузочные машины. Далее состоялся упаковочный цех, где ядерные дериваты запаковывали в баллоны. Цех ядерных отходов и ещё масса различных строений: медицинский тех, генетический, технологический, охрана и прочее.  Где-то дальше реакторных лестниц располагались вычурные пункты приема. Если проще описывать чем занимался Печаль то так: он передвигал отходы из точки А в точку В, где принимала отходы Архитерра.
        Сегодняшний день на зиккурате представлялся полным событиями, а Печаль невольно вовлеченном в них. Работа среди реакторов едва строилось. Кругом царила суматоха. Проще говоря, работу по большей части ограничивали присутствующие здесь агенты Советов. Закованные в межзвездную броню, с оружием, они бродили среди коридоров зиккурата, на реакторах и среди цехов. Они рыскали здесь настоящими ищейками. Печаль, хоть и получил некоторый ореол настороженности, продолжал работать - таская туда-обратно бочки с отходами. Он лучше других понимал: почему сюда пришли стражи порядка. И вероятную причину просто найти: нападение на зиккурат лунных котов. И что бабочки правосудия слетятся тут же - ясно как в самый смутный день. Одного Печаль не понимал: почему сюда не пришли военные или жандармы. Все же диверсии здесь на Атлантиде бывали часто. И не звучало как бум из радиоточек зиккурата. Но сегодня не было слышно не пропагандистских речей, не лекций о вредоносных врагах. А лишь бродили настоящие агенты Советов, которых, пожалуй, лучше вообще не встречать на жизненном пути. Последний раз Печаль встретился с ними в генетическом очистители по пересечению границ. И если сказать, что малоприятного было, то, наверное, преуменьшить. Печаль, конечно, не знал, что думали об этом земляне вокруг зиккурата. Но невольно мог наблюдать их побледневшие и побелевшие лица. От того он решил сконцентрироваться на работе, меньше думать и чувствовать. От того и требовал от него организм. Организм человека, не евшего третий день.

- Эй, - позвал Печаль один из работников зиккурата - как тебя зовут?

    Печаль аккуратно поставил на пол радоновый баллон и далее мирно ожидал приказа. Здесь он был безвольным рабом любого, кто требовал его.

- Печаль, - коротко ответил он, протирая руки от масла.

- Помоги мне с погружением трития, слишком тяжело, - работник указал на огромный баллон.

- Хорошо, - принял Печаль.

  Работник обрадовался, быстро объяснил Печали, что вчера микрораптор откусил ему три пальца. Что теперь ему тяжело работать, а надо кормить семью. Что Печаль его спаситель; и когда рука заживёт, он обязательно ему чем-то поможет. А в самом конце - приобнял его будто тот его лучший друг. Странный землянин, подумал Печаль.
      И таким образом, Печаль кивнул, молча принялся за работу. И далее нужно будет описать, что испытал Печаль. Его лицо окрасила кровь; он почувствовал как струйка плеснула ему в глаз. Он бросил прочь увеличившийся в весе баллон и прочь отпрыгнул от погрузочных машин. Перед ним развернулись агенты Советов, что-то изучающие у только что убитого рабочего. И Печаль вроде того пережил собственную смерть. Ему ударил в нос запах крови. И теперь он мог наблюдать агентов только что убивших рабочего. За что они его так. Голоса, что исчезли из-за выстрела вновь возвращались в экран. Двое агентов со странным прибором рыскали по карманам убитого, обмениваясь почти шёпотом находками. Их не волновал Печаль, которого могло придавить баллоном и вообще. Впрочем, стоит ли Печали вообще строить надежды на то, что он имеет здесь хотя бы минимальное право. Кругом, земляне старались скрыться от возникшего действа - поувозив свои тележки и баллоны прочь. Они умело рассуждали - следующим трупом могли быть они. И лишь один Печаль объективно смотрел на происходящее - их найдут, где бы они ни были.

- Что в карманах? - один агент говорил другому

- Ничего, один мусор, чисто, - отвечали ему.

- Забери труп на анализ. Детектор показывает наличие энергию этих кошачьих кристаллов.

     Кошачьих кристаллов. Он слышал об этих мистических кристаллах ещё на Бангуле, когда промышляла мелкой контрабандой от местных скупердяев - ох проклятые козероговоды. Он слышал об их разрушительной энергетической силе. Кошки не нравились Печали и на Толимане. Однако же те все же не разругали планеты и не убивали людей. Неужели они убили этого бедолагу, обнаружив следы минерала внутри него? Печаль ещё раз убедился, что самое хорошее, что произошло с ним сегодня - это отсутствие лазерной пуле внутри него.

- Печаль? - тот и сам не заметил как ноги донесли его до точки приема трития.

    Печаль прошёл не менее трёх, а то и четырёх десятков пролетов, находясь в собственных мыслях. Теперь он встретился с Архитеррой. Печаль странно для себя приветливо улыбнулся. Ему теперь она казалось, что выглядит как-то иначе и что-то в ней изменилось. Мы же вас можем убедить - все было по-прежнему. Все те же редкие зубы и общая невзрачность. Архитерра улыбнулась в ответ - и странно (даже для Печали), играючи указала на место баллона. Дальше ее выражение лица сменилось на какое-то загодачное, многозначительное. Она тихо подошла к Печали и начала шептать.

- Говорят здесь на зиккурате нашли предателя, - Архитерра опустила голову и немного повела носиком.

     Печаль скривился в панике:

- Прошу, не говори! - Печаль попытался своим голосом хоть как-то скрыть ее слова.

А Архитерра просто бросилась к нему с поцелуем. И Печаль вдруг исчез внутри этого зиккурата. Его будто засосала сама Вселенная, провернула в звёздах  и выбросила снова в паршивый зиккурат. Он отстранился.

- Тебе не понравилось? - Архитерра вряд ли об этом переживала, Печаль был похож теперь на того самого архиоптерикса, который с нелепой рожицей прыгал с воздушной платформы.

- Мне… - Печаль пытался хоть как-то вразумительно выразить всю палитру внутри него.

      Печаль в голове искал тысячи разумных поводов ее поступку. Жалко, он не мог додуматься: нужно просто спросить об этом. Архитерра наблюдала за ним - как-то за кукольным представлением в театре. Что-то есть такое нелепое и милое в таких людях, когда они понимают, что произошло, но безалаберно думают почему.

- Если нас увидят, что мы прекратили работу, нас лишат пропитания, - тихо сказал Печаль, закатывая глаза

- Да, я понимаю, - ответила Архитерра, не сколько не слушая того, что говорит Печаль - Но тебе понравилось?

    Печаль показал глазами что-то вроде одобрения.

- Я … - Печаль удивлялся, куда это деваются слова, когда они так нужны.

- Жди меня у северного портала, - Архитерра исчезла среди механизмов, оставив Печаль в одиночестве.

    Печаль оставлен в одиночестве. С двумя разрывающими его мыслями. Первая Вам ясна - это убитый рабочий, который поплатился за предательство. И Печали это было ясно. Жаль ли было того? Нисколько. Печаль лишь был рад тому, что не уничтожили его. И, пожалуй, со стороны Совета убить - это не самое жестокое наказание. Могли дезентегрировать или очистить от генов. А вот вторая - не ясна даже мне самому. Я, пожалуй, дорогие друзья, вышел из того возраста, что верит вот в такие вот вещи. Но именно мне об этом стоило Вам рассказать. Я часто наблюдал такие вещи, когда один лишь только взгляд вызывает самое тёплое и нужное чувство. И, наверное, одно из самых первых и верных путей - принять его. И сейчас в косном, жесткосердном Печали тоже вроде того сковырнули корку - этой осторожности, стены, что отделяет его от жестокого, неотвратимого мира. Что же руководило Архитеррой нам вряд ли узнать. Но положим, что это было и неважно Печали, впервые встретившимся с этим чисто человеческим чувством - чужая симпатия.

- Ты что встал, Толиманская мразь? - в спину Печали въехала тележка; он с трудом удержался на месте.

   Печаль проснулся; чувство оставило его. Он задерживал очередь на блоке сдачи, что могло быть чревато смертью. Он быстро загрузил баллон и пропал пропадом среди реакторов. Он пробежал ещё пару десятков отсеков, пока не оказался на привычном месте работы. А там уже стёрта кровь и исчез труп бедолаги. Печаль снова погрузился в работу, думая то об Архитерре, то об убитом.
        Надо повторить, что многим беженцам как с Толимана, так и с Бангулы известно о Совете многое. Беженцев в абсолюте регистрируют при пересечении границы Лимба в генетических детекторах, чипируя и присуждая индивидуальный номер. Чтобы в нужное время прийти и очистить Землю от них. Они были лишь самой дешевой, бесправной рабочей силой, ради которой собственно и оставлялись в живых люди Центавры. Многих неугодных или сопротивляющихся на границе пытали. Печаль же, зная об этом, беспрекословно сопротивлялся. Мертвым Печаль не нужен никому, в том числе себе. Лимб - город большой, и как и многие городские города управлялся Советом. Агенты Совета вроде специального подразделения или контр-разведки, как бы мы сейчас мы сказали. Естественно, такой повод, как нападение лунных котов не останется в стороне от них. Единственное с чем был не знаком Печаль, это странными гаджетами у них. Таких он не видел на Центавре. Но понял, что таким образом они определяют лунных котов. А Совет сам по себе не достижим Печалью. До Совета ему трущобы, высшие, регентские и прочее. Его уничтожат только пересеки он трущобы на один ярус. И даже не вспомнят как звали. С другой стороны, встретить агента Совета в трущобах едва ли возможно. В основном, бродят жандармы или роботы-охранители. Печаль, перенеся несколько десятков баллонов, решил расстаться с мыслями о высшей власти. Благо у него всегда была другая. Та, которую он отбрасывал ещё дальше, чем первую. Но она настигала его - образами, надеждой, чем-то напоминающим Центавру.



                - 6 -


       Он подождал ее; а жизнь его изменилась. Не хотел бы применять штампы о стихийных бедствиях, восходе солнца и прочее. Но не могу не обозначить теперешнее течение обычных дней как сносное, похожее хотя бы исподтишка на счастье. И пусть Печаль был ненужным биомусором, он был биоиусором, в душу которого вложили что-то светлое. Вроде того, что он съел лампу, а она внутри горит и горит. И от того ему становилось легче - легче голодать, легче погибать. Он своего рода закрыл своё одиночество в шкафу и каждый день смиренно ждал, когда закончится его рабство. Утром он приходил на зиккурат, чтобы быть закованным в кандалы и неизбежность, а ночью приходила Архитерра, которая снимала с него эти кандалы. И хотя Печаль ещё никак не мог подобрать нужные слова. Слова - слишком сложное для него. И мысли его роялись то здесь, то там, все же стоит отметить, Печаль полюбил Архитерру в искреннем смысле этого слова. Много ли общего между ними было?
        Ее жизнь вообщем-то не построена с пьедесталом высокоморальных отметин и вех. И уж точно не сварена золотом и платиной. Архитерра сродни Печали была беженцем-колонистом. И покинула родную систему Омеги после нападения лунных котов на Созвездие Девы. Толиман и Бангулу порабощали земляне, порабощая местных жителей, прежде всего ради минералов, золота, редких щелочно-земельных металлов и ядерных элементов. И важности того не имела, где твоё рабство - на Земле или на Толимане. На Омеге дела обстояли иным образом: лунные коты разрушали там военные базы и зиккураты, которые потенциально могли ударить по Луне. И именно местные жители Омеги были той разменной монетой, которые земляне использовали в войне. Потому проще сбежать или обречь себя на рабство. Родителей Архитерры уничтожили земные военные, ради убежища от магнитных волн. Некий лунный полководец Карма вёл войну с местным земным Советом. И беспощадно уничтожал их. Когда агенты Совета пришли в дом Архитерры, она вовсе была девочкой, родители ее воспротивились этому. И лазерная пуля окончила их историю. Девочке повезло выжить среди войны и разрушений. Ей повезло оказаться на последнем корабле, улетавшем в Сибирию. И вот она здесь - на зиккурате. История вовсе не замысловатая и обычная для трущоб Лимба. И в этом Печаль и Архитерра были похожи - они эти самые жертвы войны. И, пожалуй, на этом их похожесть окончившейся.
         Печаль, покинувший и бросивший родителей, лишь бы не попасть в ополчение против людей; не быть застреленным. И Архитерра, вынужденная бежать. Мы часто спрашиваем: похожи ли Луна и Земля? И сами знаем ответ: ни в коем случае. Архитерра казалась Печали яркой звездой, подобной Альфе-Центавре. Не смотря на все потерянное, пережитое внутри неё горел огонь, надежда и вера в  лучшее, которую Печаль давно похоронил внутри собственной косности, жестокости и рационализме. Она охотно вела дружбу с землянами, пусть те и называли ее колонистом или беженкой. И если Печаль был Толиманской мразью, то Архитерра была колонистом с Омеги. Даже маленький факт - Печаль был правшой, Архитерра - левшой. У Печали всегда оставались вопросы: почему ему так повезло? Почему Вселенная подарила ему светлое чувство? И он не мог их задать Архитерра. А вот Архитерра охотно и свободно спрашивала его: нравится, не нравится. Ее настроение было похоже на спокойное мечтание и тихое наслаждение. Печали даже в тайне было завидно: в чем ее секрет. Почему для него мир - это гнетущее существование? А у неё… А у неё, все проще простого. И того Печаль был похож на лампочку. Утром - его уничтожал, съедал зиккурат, унимающие его люди и голод. А ночью исцеляла Архитерра. А когда она начинала рассказывать о чем-то, что видела на Омеге или зиккурате, Печаль и вовсе погружался в странный транс, освобождающий его от размышлений. Он застывал, осматривая ее с ног до головы, разгадывая себе ребус - что такое могло его так завлечь, что очищает его и что будет потом. Когда Архитерра вспоминала о родителях, Печаль невольно следовал за ней. И чувствовал вину; больше того - ему хотелось рассказать Архитерре, как он безбожно с ними поступил, но чем он руководствовался; что привело его к этому. Но не мог, удерживая себя. Печали порой думалось, что каким-то непостижимым образом Архитерра выдирала из него спрятанные воспоминания, облитые кровью и болью; бережно их очищала и ставила на месте. И от того подобная разность часто давалась Печали нелегко. И даже бывало представлялась роковым. Он сам себе казался каким-то холодным и занудным. Но вряд ли мешало это Архитерре, все раскрашивающей  и распрашивающей.
      Раньше Печаль не мог заснуть от голода и холода. А теперь совершенно по другой причине - наблюдая, как засыпает Архитерра рядом. Альфа все чаще покидал его, когда приходила Архитерра. И приходил лишь ночью, когда Архитерра уже спала. Он тихо забирался к его ногам, ласкался и засыпал, согревая у того охладевшие и побледневшее ноги. Старая халупа, старые трущобы стали местом, в которое Печаль хотел возвращаться.
        В этот раз Печаль не смог уснуть: он аккуратно выбрался из нар. Оглядел дремлющую Архитерру и обстановку в комнате. На часах глубокая ночь - Альфы все еще не было.

- Вот проклятый красный дракон, где же Альфа, - Печаль всерьёз обеспокоился, обычно кот был в это время дома; признаться, Печаль боялся потерять хотя бы маленькую частицу того комфорта, что сейчас был с ним, а по большей части волновался за единственного своего друга.

- Ты куда? - Архитерра, заметив в положении se lever Печаль, приоткрыла один глаз.

- Не могу уснуть, без этого шерстяного комка, - с улыбкой пояснил Печаль.

    Архитерра недовольно (но больше, наверное, играючи) прорычала и перевернулась на бок.

- Я… - Печаль потупился - я ненадолго.

      Архитерра тут же поднялась штыком. И с огненными, блестящими глазами начала упрашивать Печаль самой сходить за котом. Но если быть предельно честным, Архитерра вынашивала этот план несколько недель. И именно этой ночью хотела сделать небольшой сюрприз. Потому и не спала, смиренно ждав, пока заснёт Печаль. А тут как раз - и подвернулось.

- Одна? Ночью по трущобам? - япечали эта затея едва ли понравилась.

- Меня никто не укажет, и никому я не нужна, - настаивала Архитерра.

- Тогда не пойдём вообще. Нужно будет - придёт, - заключил миротворчески Печаль.

     Но Архитерра всячески его принялась убеждать. Ведь иначе провалится ее план, ее сюрприз. Для Печали же это поведение было по истине странным. Конечно, хорошо бы, хоть кто-нибудь бы научил ему распознавать тон и информации.

- Ну, тогда так, я покричу его около трущобы! Обещаю! - Архитерра глядела на Печаль, наслаждаясь его свернутой в складки мордой.

- Я тебе провожу, - уверенно заявил Печаль.

- Ну нет, тогда я вообще уйду, - обиделась Архитерра, точнее сделала вид.

     Печаль же, понимавший все буквально, смирился и дал добро. Но указал: что не будет спать, пока она не вернётся. И что затея ему эта не нравится. И Архитерра, выигравшая шуточный спор, вскочила, предвкушая настроение на всю ночь вперёд. Архитерра исчезла в проеме двери, а Печаль принялся ворчать про себя.

     Архитерра быстро выскользнула через дорогу в кусты папоротника у самого дома Печали. В трущобах не души, лишь залитые звёздами облака и тягучая прохлада, опустившаяся на Лимб после жары. Архитерра пошуродила среди папоротника и в ее тонких ручках оказалась маленькая бутылка вина. Это был ее сюрприз. Самое дорогое, что можно было найти здесь - в трущобах. Бутылочка вишневого вина; конечно, пойду ещё то. Но все же вещь была настолько редкая для голодающих, что Печаль бы оценил обязательно. Она быстро развернулась и сделала летающий шаг вперёд.

- Значит, человека раскрыли на зиккурате? - послышалось где-то рядом.

    Архитерра, услышав голоса, прижала бутылку к груди и притаилась в ожидании. Она обязательно закричит Печали, если почувствует опасность. Точно! Но сейчас она различила слово «зиккурат» и просто не могла позволить себе убежать в дом. Надо понять ее, точнее жажду ее интереса. Она услышала не простые голоса, но диалект Омеги. И просто не могла уйти.

- Землянам была подвластна технология, которая определяет частицы минерала внутри органов и систем. Именно так они раскрыли его.

- Понятно. У тебя мало времени, Печаль.

   «Печаль?» - Архитерра, услышав это имя, вовсе присела за кустами. О чем это они говорят? Неужели об убийстве на зиккурате. Она оглянулась на двери трущоб - закрыто. Голос не пренадлежал Печали, но говорили двое. Архитерра подсознательно понимала: ей нужно бежать, быстрее, быстрее.

- Я сделаю, что смогу, Забвение. Дайте мне ещё немного времени. Мне нужно немного восстановится. Раны на Земле заживают хуже. Да и ночи сейчас темнее, нежели обычно.

- Эмеральд верит в тебя, не подведи. И прощай!

- Стой, Забвение!

- Что?

- Скажи мне, как мастер Карма?

- Он здоров. Мне передать ему твоё почтение?

- Пожалуй.

- Прощай, Печаль!

   «Печаль!» - повторилось в сознании Архитерры. Она быстро встала среди кустов и рывком потянулась к двери. Бутылка выпала из ее рук и тяжело ударилась о землю, издав специфический звук.

- За нами наблюдают, Печаль! - голос был настолько грубый и резкий, что Архитерра быстро встала, забыв о бутылке.

    Она тут же намеревалась сбежать и крикнуть «Печаль!». Но голос ее осип и исчез. Она почувствовала - это когти вонзились ей в грудь. И перед ее лицом появился грузный лунный кот. Его тяжёлый железный хвост обмотал ее шею. И она увидела полные безумия зелёные глаза. Это Забвение готов был ее убить.

- Стой, Забвение!  - среди папоротника появился Печаль.

     Забвение затягивал свой хвост на ее шее.

- Одумайся, Печаль. О чем ты? Это человек. Если ты не уничтожишь ее, это сделаю я.

     И теперь Архитерра могла точно сказать: перед ней был тот самый безобидный кот его возлюбленного, Альфа, пропавший этой ночью. Он вытянул недовольно хвост и приблизился к ней. Глаза ее наполнились удивлением и страхом. Печаль тяжело поднял вверх свою мордочку. Его глаза в отличие от Забвения не выражали гнева, стремлений убить. Ему будто было жаль, что это произошло. И Архитерра, теряя последний доступ кислорода, похоже заметила это. Печаль обнажил свои когти, и тяжело взглянул на Архитерру. Она все поняла сразу. 


                 - 7 -


      Эмеральд глядел то куда-то туда, на Альфа-Центавру, возвышавшуюся над мертвой пустыней, то на Опал, застывшую, но такую счастливую. И такие моменты я считаю нужно запечатлевать: такие, когда Вселенная, наконец, посылает своим детям то, чего они ждали и о чем просили. Опал, Вам кажется, должна была не поверить: вот Эмеральд пропал, а вот он - живой - перед ней. Но, увы, можно обмануть ее глаза или чувствительные клетки шерсти, но камень внутри неё обмануть было нельзя. И если раньше она искала причин, поводов или чего-нибудь, то теперь ее разум очистился. Она почувствовала то спокойствие, которое, может быть, ждала миллионы лет и искала среди миллион орбит различных планет. И этим спокойствием был Эмеральд.
       Печаль же был особняком; этот лунный кот, зная хорошо о том, что значит исчезнуть во Вселенной, не верил не в воскрешение, не в выживание. Да и во Вселенную не верил. Но теперь перед ним помещался настоящий пример этой самой воли Вселенной. У него было столько вопросов, столько того, что он бы спросил у мастера. А лапы его слиплись на мордочке. И он наблюдал за Опал и Эмеральдом. И Альфа-Центавра вроде того не существовала, а сам Печаль находился среди земных трущоб, в старой халупе человека, который подобрал его раненым. Окруженный ореолом ушедшего,  Печаль не сводил с них глаз. И так прошёл целый их день: и вот уже ночь украла от света Центавры пустынные Земли. И если Эмеральд и Опал вовсе потерялись во времени, то Печаль считал каждую секунду вечностью.

- Архитерра, - говорил про себя Печаль - Прости меня.

     Эмеральд с Опал обнаружили Печаль в глубокой задумчивости, что отличает тех, кто размышляет о вечном, вспоминая сделанное и созданное.

- Я знал, что найду Вас здесь, Печаль, - Эмеральд свернул свою мордочку в улыбке, рядом с ним Опал, упавшая на него мордочкой.
 
    Печаль тяжело опустил глаза вниз. И хотя Эмеральд перед ним, добрый и участный, это нисколько не снимало с Печали груз вины - за мастера Карму, гибель Луны, Рубин. И теперь ему ещё сложнее было признаться в этом. Внутри него нарастала паника и нервозность, один только вид Эмеральд терзал его до безумия. И теперь по праву Печаль считал себя состоящим из неверных поступков и вредительства.

- Эмеральд, - голос его задрожал - Это я виноват.

    Печаль продышался и продолжил.

- Моя вина, что Рубин убежала на Землю. Моя вина, что Луна разрушилась.

- Остановись, - сказала ему Опал.

- Луна разрушена совсем не тобой, воин. И война - это далеко не ты. Я полагаю, ты хотел уберечь меня и Рубин от неминуемого ухода во Вселенную. И ты справился, мой камень, - Эмеральд говорил это с улыбкой, совершенно не свойственной старому жестокому генералу.

- Даже мастер Карма, - продолжал Печаль, не веря словам Эмеральда (а большей части себе) - исчез во Вселенной по моей вине.

- Остановись, Печаль - говорила Опал, будто это она старый генерал и дворецкий.

     И Печаль остановился. Перед ним ловящая последние вздохи Архитерра, чья шея была сомкнута железным хвостом Забвения. И Печаль с готовыми к смертельному удару когтями. В тоже время камень Печали сжало в сомнении - он никак не хотел уничтожать невиновную ни в чем Архитерру. Но знавшая его тайну, она могла разрушить его миссию. Он секунду подумал и строгим голосом повторил Забвению:

- Стой, Забвение. Не уничтожай ее, я сделаю это сам, - Печаль, с облегчением спрятал свои когти.

-  Да будет на то воля Вселенной, - Забвение ослабил хвост, замуровав ей рот лапами.

   Архитерра тихо вздохнула, упала на колени. Но не смела кричать. Печаль вплотную приблизился к ней. И теперь Архитерра могла видеть его гуляющие глаза, небольшое смятение. Она уже давно приняла свою участь, но никак не могла принять того, кто совершит последний шаг. Тот вовсе не был похож на убийцу или истязателя. И, может, она даже подумала с некоторой отдушиной, что не встретилась с кем-то и вовсе жестоким. В любом случае, умри она от хвоста Забвения или когтей Печали, ничего не меняло ее судьбы. И Печаль ещё немного подумав, наконец, занёс свои когти. Забвение одобрительно скривил мордочку.

- Подожди … - хрипя произнесла Архитерра, Забвение насторожился и его хвост снова распушил свои железные вставки.

     Печаль с облегчением остановился у ее горла и ждал, что она скажет. Архитерра подняла вверх мордочку. И, кажется, глаза ее освободились от страха. Она уселась, скрестив ногу и прижав к груди бутыль с вином. Забвение готовился уничтожить ее в любой момент. Сама же Архитерра знала: ей не выбраться живой по-другому.

- Вы ненавидите землян, - сурово начала она - И я ненавижу их.

   Архитерра, которая более знакома нам чувственностью и искренностью, полной нежности, представала перед убийцами теперь не сложившим крылья ангелом или беспомощной добычей. Но замыслившей что-то холодное, волевое. Печаль в чьих ушах завибрировали нотки ее речи, вдруг и вовсе потерялся. И он тут же посетовал, что не уничтожил ее. Но не обнажил когтей.

- Ты можешь не говорить нам чувственных речей, человек, - холодно говорил Забвение - Что ты можешь предложить за свой жалкий камень?

     Печаль переглянулся с Забвением. И опустил мордочку вниз: мастер залез в его мысли. И теперь знал об Архитерре все. Он ни за что не оставит ее в живых. Но разве это неизвестно было раньше Печали? Ведь Забвение - самый страшный среди сонных кошек. Быть может, он уже изучил и ее сознание до последнего нейтрона в клетках.

- Я помогу Вам уничтожить зиккурат в обмен на жизнь человека, которого я люблю. Ведь вы за этим здесь? - голос ее суровый сломался и перешёл на плач.

   Печаль виновато опустил ушки и глядел на Архитерру. А она продолжала:

- Я уничтожу каждого на Земле и в космосе, лишь бы вы сохранили ему камень.

    Забвение - образец война, ни единой эмоции, ни единого движения.

- Я не верю словам человека, - Печаль закрыл глаза, услышав эту фразу Забвения и приготовился к крови.

- А верите ли вы словам последней принцессы Омеги? - Архитерра казалось говорила правду.

    Забвение долго молчал. Едва ли только его хвост иногда завивался вверх над растущим папоротником.

- Что ж, ты говоришь правду, человек, - Забвение покивал - Твоя судьба не легка. И, пожалуй, Вселенная наказала тебя и твой народ сполна. Знай же, что если ты обманешь меня, повелителя сонных котов, я разрежу тебя на полоски.

      Архитерра взяла в руку бутылку и с ненавистью принялась за речь. Она говорила Забвению о том, что угрожающий ей лунный кот ничем не отличается от землян-захватчиков. И если они подлинно верят во Вселенную, их планета однажды станет безжизненной, как Омега.

- Мы ничем не отличаемся от убийц, Эмеральд, - наконец, начал Печаль, - Я убивал сонных котов, когда служил Войне. Я разрушал планеты, когда служил Забвению. Я убивал людей, когда служил тебе и Карме. И даже теперь, когда я никому не служу, я убиваю своих братьев. И разве я ни в чем не виновен? Я такой же виновник Эмеральд. Я монстр созданный самим собой.

        Опал глядела на Печаль, который фыркал и вертел хвостом, говоря об этом обо всем. И Опал находила в его словах искренность. Она изучала Эмеральда, смиренно слушающего его. Эмеральд же, прошедший подобное очищение, лишь только ждал. Ждал, когда Печаль настигнет молчание. А за этим молчанием и следовало самое страшное - пустота. Впервые Опал почувствовала и то, что даже если бы она захотела в чем-то винить Печаль, то не могла бы. Опал теперь не по наслышке знала как война поступает с чужими камнями. И ее наивное остановись ни за что бы не остановило Печаль. Печаль, чьё солнце давно разрушила война. Эмеральд приподнял мордочку Опал, будто отпросился у неё и приблизился к Печали. А Печаль - будто маленький котёнок, которого когда-то забрали из дома темные коты Тёмной Лунной стороны. Беззащитный и утопающий в омуте своего фатума. Эмеральд взял его зубами за выю и вложил среди своих лап в объятья.

- Пока существует эта Вселенная, Печаль, будет существовать и насилие. Будет существовать страх. И страх этот рождается от выбора - уничтожать или созидать. Ты знаешь, я тысячи раз выбирал уничтожение. Альфа-Центавра, Омега и Земля. Я такой же убийца как и ты.

     Опал тем временем вспоминала старую мамину сказку. И все больше убеждалась в силе этой Вселенной.

- Я… - Печаль выдохнул, замуровавшись среди шерсти Эмеральда.

    Лунные коты исчезли. И Архитерра осталась среди папоротников, оплакивая все то, что случилось. Печаль, покинувший свою хибару нашёл Архитерру в слезах среди улиц. Он помог ей подняться и прижал к груди так, как не прижимал никогда вовсе. Надо больше сказать: он никогда и не умел так делать. И там в своей старой хибаре он не находил себе место. Какая-то тревога заняла все внутри его солнца; и не выдержав он отправился искать Архитерру. И вот она здесь растрёпанный и плачущая.

- Что? Что случилось? - Печаль осматривал царапины когтей и раны от железного хвоста.

     Архитерра не отпускала его, сжав в кулаке бутылку вина. Но не могла прекратить плакать.

- Кто тебя так? - Печаль злобно озирался кругом.

- Ничего, - немного пришла в себя Архитерра - на меня напал какой-то раптор. Я сильно испугалась.

- Не бойся, не бойся. Теперь я с тобой.

- Я знаю. Это тебе, - она протянула ему эту бутылку и кротко попросила - отведи меня домой.

     Под самое утро Печаль и Архитерра исчезли. А где-то там среди яруса трущоб за ними наблюдали лунные коты. Печаль, погасший в смешанных чувствах и Забвение, удовлетворённый увиденным.

- Ты превзошёл мои ожидания, ученик, - говорил ему Забвение.

- Я чувствую себя не в своём камне, мастер - Печаль вовсе погас.

    Забвение кивнул, озираясь на восходящее над трущобами солнце.



                - 8 -


     Мы часто с Вами не понимаем: зачем же Вселенная придумала надежду. И нам порой, кажется, что придумка эта бесполезна. Что надежды и вовсе не существует в этом мире. А мы - как рабы обстоятельств - должны опираться только на себя. Да, друзья, наше сердце так обманчиво. Но именно благодаря нашему сердцу, а точнее с каждым его ударом, бьется и наша душа. И по мне, надежда равна биению твоего сердца. И она, порой погасшая и малая, позволяет изменить обстоятельства. Нас могут стереть катастрофы, эпидемии и войны. Не только стереть, но раздавить. И я убеждён, что мы умрем тогда, когда умрет наша надежда в сердце.
      Битвы на сонной лощине ненадолго стихли. И мирные сонные кошки получили необходимую передышку от всего, что принесла с собой война. Мир был на пороге каждого кратера. И оттого впервые на Алмазных полях зажглись огни лунных минералов. Впервые на пустынных разрытых ракетами лунных морях появились уставшие и потрепанные лунные кошки. Солнце так поразительно прекрасно для них - почти тысячелетие прятавшихся в земле. Горел огонь надежды, который принёс с собой в сонную лощину почитаемый сонный кот Эмеральд.

- У тебя сегодня трудный день, - Причина устроилась у отражения Эмеральда в лунном камне.

    Эмеральд в золотой кирасе, в киль которой инкрустирован желто-белый минерал. Он как никогда серьёзен, но когда Причина высовываемо мордочку к лунному алмазу, который так причудливо делит ее напополам из зеркальных соображений - не может удержаться от улыбки. И будь он даже поглощён предстоящим он находит время прикоснутся к ней лапой. Кажется, это тот день, который ждал столько лет лунный народ, сонные лощины. И свет лунных минералов в каждом кратере сопровождает ночную тьму кошачьего города.

- Что же будет делать, генерал лунных войск, когда окончится эта проклятая война? - Причина принялась лапами за крючки на кирасе Эмеральда; генерал же был рад даже тому, что впервые за столько тысяч лет на ее мордочке улыбка.
 
      Волшебная мордочка, что вернула генерала на истинный путь. Эмеральд убеждён, что и кошки, и люди устали от войны. И раз первый регент и земной Совет готовы заключить мир, Эмеральд не пожалеет и собственной луны на алтарь этого мира. Ему, уставшего от крови и смертей, казалось, что Вселенная, наконец, взглянула в их сторону. Эмеральд тягуче скривил мордочку, розовина появилась на его вые, а глаза заблестели. Он резко повернулся к Причине, схватил коготками ее за лапки:

- Ты чего? - она растопырила ушки, и та же розовина ударила ее.

- Я хочу переехать в Алмазный сад. Помнишь, где такой красивый камень уходит далеко в космос. Туда, к самым звёздам, - Эмеральд простер лапы к небу и его хвост с удовольствием поднялся.

- На мой любимый камень? - Причина помедлила, а затем зашагала когточками по Эмеральду.

- Только представь, я устрою перед этим камнем сад из минералов. И большой кратер, оттуда будет легко прыгать за лунными жуками. Рубин понравится, - не на шутку в красках говорил Эмеральд.

- Кто? Кто?

- Рубин, так мы назовём нашего котёнка, - Эмеральд поглядел на Причину так тепло, будто Эмеральд это сама звезда Центавры.

- Я согласна мой генерал, - твёрдо ответила Причина, застегивая на Эмеральде последний крючок Кирасы.

     Слишком много кошек и людей погибло на кровавых фронтах на Луне, Земле. А в Омеге и Центавре все еще продолжались разрушения. Эмеральд ценой своей жизни нашёл способ поговорить с людьми. И пусть ценою мира станет изоляция лунных кошек на Луне, он готов принять этот мир. Ради будущего найти. Лунной нации была просто необходима передышка: все больше котят умирали от излучения. А кристаллов Андромеды становилось все меньше. Если не Эмеральд, то никто бы не осмелился на хрупкий мир. И пусть его считают темные коты предателем. Первый регент был готов к миру, а значит - Эмеральд просто должен позаботиться о мире.
      Земной Совет прибудет на тёмную сторону Луны с делегацией обсудить этот мир и поклясться всеми камнями мира, что битвы будут остановлены. Мир же поручил Эмеральду, Любви и Ненависти представлять светлую сторону котов в заключении великого мира. Мир указал на всю важность сегодняшнего дня; и этот день точно изменит весь мир. Сегодня должен быть не просто заключён мир межу лунными кошками и землянами, но истреблена ненависть и насилие. И Эмеральд предвкушал вкус свободы: свободы от злобы и оружия. А даже если честно - мечтал об этом мире.
        Эмеральд в сопровождении сонных котов, а также Любви и Ненависти пешим полетом выдвинулись к тёмной Цитадели. За ними водружался свет сонных минералов. Даже казалось само солнце приветствовало их поход. Родонит, Везение и Следствие ждали их у обрыва тёмных пещер близ тёмной цитадели. Те, закованные в броню и с кошачьими копьями с холодным взглядом и вытянув хвосты помещались на солнечном камне. Иногда их скрывало в бунтующем здесь солнечном ветру. «Вооружены до зубов» - подумал Эмеральд, внутри его камня возникла тревога, которую он тут же отмёл. Все же стоит отметить, что и сам Эмеральд боялся людей. Точнее не сил их оболочки, а непрогнозируемых поступков. Возникшее чувство же Эмеральд связал с проклятой красным драконом войной, извлёкши из его сердце доверие и веру. Родонит, вдалеке заметив тень генерала, зашевелился и отправился встречать его. Когда Эмеральд предстал перед ним, он деловито кивнул.

- Субрегент, - поздоровался с Эмеральдом Родонит.

- Зовите меня Эмеральд, - отозвался генерал, намекая тому на тот факт, что ему претит это звание.

- Вы - фыркнул Родонит - как Ваш отец, не любите своего положения. Тот до исчезновения считал себя низшим.

- А вы полагаете, что наши положения имеют значения в этой Вселенной? - Эмеральд умело скрывал свою неприязнь к субрегенту, до того ему не нравился этот скользкий и хитрый чёрный гигант среди тёмных кошек.

     Ещё будучи на тёмной луне, Эмеральд, взял за правило избегать разговоров и длительных прогулок с Родонитом. Слишком опасен он был и слишком тяжела могла быть цена приятных рассуждений с ним. Потому Эмеральд не показывал открыто ему своего презрения, хотя большего к тому не испытывал. Скорее всего субрегент был схожих с Эмеральдом взглядов. Прежде всего Родонит считал Эмеральда неблагодарным перебежчиком за то, что тот покинул тёмную сторону Луны. Перебежчиком, но не предателем. Да и могли ли любить и уважать друг друга самые влиятельные коты своих сторон.

- Я полагаю, Эмеральд, что во Вселенной играют роли не только положения, но и сила лидера.  Ведь именно Ваш железный коготь направил Вас к миру.

     Родонит знал как уязвить Эмеральда. Эмеральд знал, что не наступи мир, Родонит станет первым с кем он расправится. Каждое его слово - яд.

- Пожалуй, для меня лидер - этот тот, кто покажет Вселенную в свете звёзд, а не в тьме пещер, - холодно ответил Эмеральд.

- Что ж, молодость на вашей стороне, Эмеральд - заключил Родонит - только помните, что часто с молодостью не расстаётся глупость. И прошу Вас не думайте ее заблуждением.

- Они идут, - крикнула Следствие, а затем что-то показала лапой Везению.

     Звездолёт приземлился к лунной тёмной цитадели. Огромный корабль, что покрыл все лунное озеро. И Эмеральд, наконец, увидел землян, что некогда он убивал, только его шерсть почувствует частичку их ионов. Теперь же счастье и гармония были почти на его пороге. Трюм звездолета отворился. Сначала появился вооруженный отряд людей. Бурчали их рации, а они тут же принялись прочесывать местность. «Чисто» - говорили между собой люди. Затем появились в синих комбинезонах с кислородными баллонами ещё люди. Они поработали какими-то приборами и скрылись в трюме звездолета. Ненависть насупился, а когти его обнажились. Эмеральд показал ему спрятать когти. Разве не так бы вели себя лунные коты, если бы не верили на 100% намерениям стороны, с которой враждуют. Эмеральд почувствовал прошивший его ток. Что сказать, его волнение запредельное.  И после всех людских приготовлений, вот он этот миг. Представители Совета в сопровождении солдат предстали перед тёмными и светлыми котами. С кислородными баллонами и комбинезонами, защищавших их от магнитных полей и ядерного удара. Один из людей, протянул руку вперёд Эмеральду. Эмеральд растерялся. Он не знал, что таким образом люди приветствуют друг друга.

- Мое имя, Стегогея, я владыка Антлантиды. И посланник мира, - Эмеральд уважительно кивнул, человек говорил с ним на лунном языке.

      Родонит поднял лапу вверх. И снова ток пронзил Эмеральда; лишь бы чертов субрегент не выкинул чего. Генерал с сомнением кивнул Любви, что стояла позади остальных лунных котов. Это означало ей быть начеку. Родонит, не опуская лапы, начал речь:

- Наши народы устали от войны. И так больше не может продолжаться. Мы и наша Вселенная желает мира, - Эмеральд одобрительно кивнул.

    Среди солдат и лунных котов нарастало странное напряжение, которое, пожалуй, только Эмеральд чувствовал собственной шкурой. И значило это таким образом: Эмеральд не так представлял себе заключение мира. Ему казалось, что слова о мире совсем не то, что внутри камней.

-  Если лунные коты готовы сложить своё оружие, а также прекратить экспансию, земной Совет готов к переговорам, - согласился Стегогея.

- Готовы и …, - твёрдо сказал Эмеральд.

- И мир должен быть справедливым для тех, кто жаждет мира, и губителен для тех, кто жаждет войны, - Родонит перебил Эмеральд и его лапа упала с силой вниз.


     «Стегогея! Стегогея! Лимб в огне! Уничтожен зиккурат! Вы в ловушке!» - послышалось в рации. И Эмеральд в одночасье лишился своих надежд. И тот человек, который недавно тянул ему руку, был уничтожен его собственными когтями. Все было так быстро и четко, что Эмеральд не успел ничего предотвратить. Вера в будущее буквально упала в яму. Как только лапа Родонита описала круг, звездолёт людей провалился вглубь пещер, вместе с солдатами и частью свиты. Рядом Родонит и Везение кого-то уничтожили своим хвост. И Эмеральд пронзил горло посланнику мира, но со страху, а не побуждений мести и ненависти. А внутри этой ямы бушевали крики, электрическим ток и огонь. Родонит предал землян, уничтожил. Около тёмной Цитадели бушевала битва, пребывали темные коты. И Эмеральд снова, снова увидел насилие и огонь. Он жестоко отыскал среди тумана Родонита и скользнул одним прыжком к нему.  Его когти вцепились в выю Родонита. Скоро Эмеральд окрасился лимфой, а когти его продолжили дробить шею и выю Родонита. Везение и Следствие, испугавшись Эмеральда отстранились прочь, наблюдая за уничтожением людей. Он прекратил уродовать Родонита лишь когда послышался свист, что значило, что тот испускал дух.

- Проклятый красный дракон, что ты наделал, лунный червь, - Эмеральд гневно резал его ещё живое тело.

- Хе-хе, - издал Родонит и  дух его исчез.

    Старый генерал наблюдал как кругом в космосе взрываются новые и новые ракеты. И Землю, чьи зелёные массивы застелила огнедышащая лава.



                        - 9 -



        Архитерра, только прибыв сюда, сразу обещала себе отпраздновать рождение наследника здесь - в этом месте. На вершине этой скалистой возвышенности к западу от порталов Сибирии просто потрясно. На Лимб, столицу Атлантиды, открывается захватывающий вид. Все на ладони: огни города, небоскребы, зиккураты и хвойные леса. А там дальше - в самом небе ночью можно разглядеть и самую дорогую ей звезду - Омегу. Жаль, Омега безвозвратно мертва. И, наверное, символично, что здесь она прощается со своей жизнью. И прощается, чтобы отомстить за все землянам. И если не этого стоит жизнь последней принцессы Омеги, то, чего она стоит? Убежавшая в последний момент, ценой крови ее родителей и свиты, она жива. И все это время лелеяла надежду вернутся на родную планету. И, поразительно, что последним ее спутником в этом прощании станет лунный кот, который сродни людям разрушил ее планету. Но вернутся было уже некуда, да и не зачем. Пепел и туман, - все, что осталось от самого красивого места во всей Вселенной.

- Там далеко, моя родная Омега, разрушенная и оставленная, - говорила Архитерра.

- Я сожалею Вам, принцесса, но мы не могли поступить иначе. У нас не было выбора. Мы стремились скрыться от неизвестной энергии, что уничтожала нас изнутри и снаружи. Вам должно быть известно сколько стоят чужие камни, - виновато говорил Печаль.

- Я где-то глубоко понимаю. Вы, как и мы, защищались от землян. И если бы мои родители знали цену союзникам, возможно бы и Омега была жива, - Архитерра не сводила глаз со звездного неба.

- Я сохранил Вам жизнь принцесса, чтобы отпустить, - признался Печаль - Я могу освободить Вас от тяжкого бремени. Мое существование во Вселенной вряд ли ценней Вашего.

   Печаль постарался мимикой мордочки показать всю серьезность своих намерений. Даже его хвост волнительно дергало теперь.

- Почему ты лжёшь мне сейчас, лунный кот? Как тебя, кстати, зовут? - Архитерру и вовсе возмутило это.

- Печаль, принцесса!

   Архитерра удивилась такому странному совпадению. Какие же странности только не подбросит эта Вселенная. Печаль вовсе не врал принцессе; он долго думал на этот счёт - и не смог бы сделать несчастным человека с Центавры. Слишком он был дорог его камню. Он, конечно, не смог проанализировать: что это есть, привязанность или долг, или его легкомысленность. Все же Печаль, пусть и убийца, но не мог обидеть единственное искреннее по отношению к нему существо. Более того, Архитерра и Печаль чем-то напоминали ему покинутых им родителей. Когда он издали наблюдал за ними - ему казалось, что вот-вот за поворотом вырастет родная сонная лощина и солнечный дождь из лунной атмосферы.
Жаль войне не было дела до воспоминаний Печали. Как Забвению, Карме, Удачи и Родониту. Разрушенное нутро Печали в разрытом счастье двух людей для них - было делом равнозначным.

- Да, совпадение. Мой умерший брат рассказывал мне, что это люди Омеги научили звездных котов говорить. Печаль с нашего языка означает заботу матери о своём дитя. Мать любила тебя, лунный кот Печаль, раз дала тебе это имя - улыбнулась Архитерра.

- Любила? - Печаль удивился этому слову.

- Странно, - засмеялась Печаль - убивать людей, а не знать чем они живут.

- На Омеге, рядом с дворцом, жил мальчишка с кристаллом во лбу. Его звали Гемиаква. Отец всегда давал ему нагоняй за что-нибудь. А мне он нравился. Похожий на книжку под замком. Никто и ничто не знали, что у него внутри. По своему странный и глупенький. Мама запрещала мне с ним говорить - Центавра и Омега не были славными друзьями на тот момент. Хм.. может поэтому нас и уничтожила война. Я бы не хотела признаваться себе, что это чувство было чем-то зрелым. Но вот представляешь, лунный кот, Печаль. Я появилась на Земле. Нет, кроме как преисподней, нельзя называть эту Землю. И проклятый красным драконом зиккурат. И вот я однажды увидела в точности такого же мальчика. Мальчика с Центавры из моего детства. И влюбилась с первого взгляда. Влюбилась в рабочего зиккурата, Печаль. Твоего хозяина, лунный кот. А, может, не смогла разлюбить детский образ в голове. А, может, в этой преисподней, я хотела хоть что-то напоминающее мне о родной Земле. В любом случае - мои родители мертвы, моя планета - поле битвы. Едва ли что-то живое осталось там. Ты прости меня, лунный кот, столько мыслей перед уходом во Вселенную.

      Печаль внимательно слушал Архитерру, а представлял собственную планету. Погрязшую в междоусобицах, войне с землянами, разрушениях и мертвых душах лунных котов. 

- Вы бы могли изменить все, принцесса, если бы сейчас сбежали! - Печаль настаивал на своём, ему уже не важна была миссия.

- Ты бы смог изменить все один? Убеги ты от всех? И вернись на Луну? - Архитерра уставилась вопросительно на Печаль, но уже знала ответа.

   Печаль промолчал, а Архитерра продолжала:

- Я согласилась помочь Вам, увы, не потому что, хотела жить, больше чем исчезнуть во Вселенной. Мне хотелось уйти, сделав хоть что-то. Ведь я бесполезна, беспомощна и загнана в угол. Маленькая девочка, которую рыщет с собаками весь мир. Без какой-либо надежды вернуть все в прежнее русло.

- А как же человек, что рядом с тобой?

- Печаль… Ты прав. Ради этого приятного чувства в животе и голове, я бы смогла прожить ещё многие года. Ради настоящей любви… Быть может, я бы даже зачала от него. И, кажется, что вот он чистый камень с новой гравировкой. Но кем бы я прожила? Рабом на зиккурате? Несчастным изгнанником, каждую свободную минуту смотрящей вдаль - на звезду Омеги? Увы, лунный кот, любовь не спасёт меня от пропасти. А, пожалуй, только подарит мне иллюзию переправы.

    Печаль долго думал, его мордочка несколько раз менялась в настроении. Спустя минуту, он наконец произнёс:

- Пора, принцесса, если вы сделали свой выбор, вы должны идти. Я обещаю сохранить жизнь человеку.

    Архитерра захохотала.

- Я признаю, лунный кот. Я ошиблась. Если существует на твоей планете хотя бы ещё один подобный тебе убийца, то нация Ваша будет жить. Прощай, Печаль! - она сказала это на языке Омеги, и Печаль не понял ни единого слова.

     Печаль ещё долго провожал ее. Последнюю выжившую принцессу Омеги.  Выбравшую путь мщения за свою планету. И Печаль, действительно, задумался всерьёз: кончится война, окончатся страдания. А что останется? Ушедшее во Вселенную не появится вновь. И никто не вернёт ему его детства, никто не вернёт его родителей, никто не вернёт ему лунных сверчков над его домом и розовый свет лунных минералов над лунным дворцом. Никто не вернёт ему доброго котёнка Печаль, считавшего счастливым случаем ухватить лунного конька за хвостик. Никто не вернёт ему Ромашку с ее пушистым хвостом, от которого так часто чихал котёнком Печаль. И, может, принцесса права: единственный способ прекратить эти мысли - уйти во Вселенную. Во Вселенную, которую Печаль верил с трудом.
      Забвение пришёл на рассвете за Печалью.

- Мы должны уходить, Печаль - сказал он ему быстро и отрывисто.

    Забвение приготовил хвост к полету, но Печаль остановил его. Он повернул его к себе и заставил приглядеться к глазам.

- Я хотел предать тебя, Забвение, - говорил Печаль честно и открыто.

- Я знаю, - Забвение совсем это не волновало  - Но ты бы не смог. Поверь, принцесса давно решила все за тебя. Иди за мной. И больше не думай об этом.

- Стой, Забвение! А как же наше обещание? Мы обещали принцессе.

    Печаль подумал, что теперь его хозяина непременно уничтожат.

- Не волнуйся, Карма позаботится о нем.

     Лимб не встретил рассвета. Только солнце вошло в свои права, зиккурат взлетел на воздух, стерев навсегда человеческий город. И его краски, леса и живность, что и так казалась мертвым исчезло в ядерном огне. И никому не удалось спастись. Архитерра выполнила своё обещание.



                 - 10 -


      Печаль, покинувший Эмеральда и Опал, нашёл умиротворения у кургана мастера Кармы. Это место казалось Печали самым живым среди жаркой и мертвой пустыни на Толимане. Тут же возложена лилия, которая за целые сутки не завяла под палящим солнцем Альфы-Центавры.
        Печаль раньше часто посещал эти места с Забвением. Жители Центавры стали первыми, кто пострадал от землян. Забвение объяснял Печали, что уникальные черты местных людей делают их идеальными рабами, которых не нужно кормить и поить. И сколько бы Толиман не беспокоил Печаль чистым воздухом, цветением цветов и голубовато-серым закатам, он прибыл сюда ради единственной цели - продолжать уничтожать людей. Местные светлые коты были готовы присоединиться к лунным войскам. По большей части декоративные эти существа имели боевых навыков сродни лунным сверчкам. Забвение же считал иначе. Видимо, в отличие от Печали, Забвение считался с каждым войном. Именно здесь на Толимане он впервые встретился со своим единственным и неповторимым камнем - Гармонией. Они бок о бок, всю молодость пережили всю войну за независимость Луны. Вместе с ним они пережили падение и разрушение Толимана. Вместе с ним он передал его дочери энергию минерала. Однажды Печаль, до сих пор хранивший бремя вины за разрушенную судьбу последней принцессы Омеги, спросил Гармонию, как он считает правильно ли он поступил. Но Гармония не ответил ему, ссылаясь на то, что бесполезно как оценит он его решение. Ведь Печаль ты, а не я - говорил Гармония с улыбкой. И Печаль впервые за столько тысяч лет задал себе вопрос: а кто же такой этот Печаль? Он не питал ненависти ко всем вокруг, когда их окружал ореол беззаботности или счастья, но и не старался их поддержать. И не был тем, кто несёт ярость по собственной прихоти. Ему не доставляли удовольствия и чести убийства и боевые действия. Но и не мог отказаться от них.
        Лимб горел. Кровавое зарево пожирало хвойные леса и папоротники. Треск и взрывы доносились то здесь, то там. Черви, птицы и ящеры мелькали среди дыма  и раскалённой земли, ища хоть какое-то пристанище. И чаще достигали языков пламени, сгорая заживо. От внушительного зиккурата остались лишь железные штыри, завешанные гарью. По долине разбросаны платформы, смешанные с останками людей и птиц. Выжившие в Лимбе люди часто не находя никакого спасения, падали отравленные дымом или ядерной энергией заживо. Судороги и облака ядерного дыма перемещались по ярусами лимба. Разворотило вывески и воздушные платформы. Трущобы завалило мертвыми. Пожары захватили ядерные свалки и улицы трущоб. Печаль, не зная что делать, врезался в стену своей халупы, тяжело дыша. Он только проснулся.

- Архитерра! Архитерра! - он кричал в надежде найти ее здесь.

- Аааа, - Печаль наблюдал как горевшие заживо люди падали с верних ярусов Лимба, разбиваясь здесь в клочья.

     Голова Печали страшно болела, особенно там где располагался его минерал. Он тяжело оперся на стену, пару раз его вырвало. А затем он наощупь побрел по стене, повторяя криком имя Архитерры.

- Прокл.. - в трущобах людей заживо сделали ошалевшие от грохота микрорапторы.

  Печаль пробирался к долине, спотыкаясь об людей и животных, убегая от огня и ядерных облаков, что осели в самом внизу. Ему было легко сообразить, что случилась катастрофа. А проще - все это ему напоминало разрушенный землянами Толиман.

- Выжившие должны явиться к … - радиовышку, трубившую до сих пор разрушило взрывом.

     Печаль обрёл сознание лишь спустя некоторое время, освободившись от накрывшей его пыли и кусков металла. Он тяжело восстал на коленку; а затем потрогал живот, из которого сочилась свежая кровь.

- Архитерра! - кашляя кричал он.

      Дальше идти было невозможно. Дым закрывал долину практически полностью. Глаза его вовсе потеряли всякое зрение, все больше и больше уходило сознание и подступала рвота.

- Архитерра! - крикнул он как мог, и тело его почти прекратило слушаться.

- Я здесь, - ответили глухо ему.

    Архитерра, установившая заряд на зиккурате, смогла сбежать, надеясь сохранить себе жизнь. Она достигла трущоб, когда прогремел взрыв. Ее придавило тяжелой металлической пластиной. Печаль на звук дополз до неё и обнаружил ее истекающую кровью, с обезображенным до неузнаваемости лицом. Печаль принялся сдвигать металлическую пластину, а руки его уже не слушались. И он повалился на бок рядом с раненной Архитеррой.

- Проклятый красный дракон, - говорил Печаль, пытаясь снова встать.

- Не нужно, Печаль, - тихо сказала она.

- Мы должны добраться до порталов, я поищу помощи, - Печаль смог опереться на руку, прогремевший взрыв пригвоздил его снова к земле.

- Я будто снова на Омеге, - говорила, улыбаясь, Архитерра.

- О чем ты? - Печаль взял ее за живую руку.

- Наверное, я люблю тебя. И хотела тебе сказать, что я отомстила за нашу проклятую жизнь. И я тебя прошу… проживи эту жизнь за меня… переживи эту войну… - с этим словами в этой Вселенной Архитерра прекратила своё существование.

    Я не хотел бы описывать, что чувствовал Печаль. Ведь вы удивитесь, друзья. Невольным же свидетелем их беседы стал Эмеральд, поспешивший на Землю. В дыму и взвеси дейтерия и трития этот лунный кот наблюдал за уничтоженной его надеждой на мир с людьми. Сгоравшей в пожаре цивилизации людей. И сгоравшей в этом пламени бедующем его нации. Теперь эту войну невозможно было закончить - и вражда продлится до последней капли крови. Он в золотой кирасе вытянулся: образовались его конечности и мощное туловище, вытянулся позади хвост. Он возложил в когтистую лапу своё золотое копье и побрел к Печали. Печаль,  лежавший без сил, сквозь дым, наконец, увидел фигуру Эмеральда. Он глядел на Печаль, а Печаль на него. Эмеральд молча протянул ему руку. Они долго просто смотрели друг на друга.

- Пойдём со мной, человек, - наконец, сказал Эмеральд - Я помогу тебе.

- Мне никто не поможет, лунный кот, - говорил Печаль -  Сейчас я оплакиваю ее. И если завтра я проснусь в этой Вселенной, то буду чувствовать единственное - это голод и жажду. Пройдёт 10, 20 дней я буду вспоминать о ней. Но больше буду вспоминать о стакане похлёбки. Я забыл этот сволочной Толиман с его рабством и ополчением ради куска баланды чуть большего, чем там.

    Эмеральд внимательно слушал его, но не понимал.

- Чем я отличаюсь от землян, лунный кот? - продолжал Печаль - Они будут убивать Вас и нас как птерозавров, которые крадут хлеб из магазинов верхних ярусов. Пока что-то ценное ещё есть на Вашей планете. И размножаться там, пока не заполнят ее. А если не смогут убить, они будут учить ваших котят тому, что вы лунные червяки, набивающие свои морды; что вы притесняете миротворцев землян, самую лучшую нацию во Вселенной. Они захватят все планеты рядом с Вами, окружат Вас. И вы станете рабами, которые будут убегать, как я, с Толимана на Землю. И каждый день будут напоминать, что вы ничтожество. А жрать вы будет их отбросы, с благодарностью и честью. А финалом станет то, что вы не сможете понять… Что для Вас дорого, а что…

    Печаль замолчал, и тяжело задышал. Эмеральд хотел было помочь ему встать, но когда увидел глубокую рану в животе, печально отстранился.

- Плевать я хотел на той стороне Вселенной, - голос его почти прерывался - была она моим  камнем или нет. Но знаю: вместе мы чувствовали голод и жажду; чувствовали, что мы отбросы; чувствовали злобу на этот мир… и вместе были рабами… а она нашла меня среди тысячи подобных мне кусков дерьма стегозавра…

    Теперь Печаль погрузился в сон, а Эмеральд остался здесь - среди пожаров и разрушений, в задумчивом и странном положении.
        Лунный кот, Печаль, так и заснул здесь у кургана Кармы. Его сон часто прерывался кусками воспоминаний. И он судорожно всхлипывал от образов в его камне. Опал гладила его по жесткой, израненной шерстке со всей нежностью и теплотой. На Толимане обратилась глубокая ночь. Вдалеке среди небосвода показался маленький кусочек Луны. Она так дивно смешалась со звёздами и туманностями. Многолетняя жара Альфы-Центавры спала. Опал водила своим коготочками по вые Печали. Внутри него исчезали события - мёртвый Толиман, Архитерра и единственный его хозяин Печаль, разрушенная Луна, Забвение, Карма, Гармония и вечная война с землянами.


Конец третьей повести
Дейтерий и Тритий
Ваш индустриальный Поэт