Глава 2
Костик потянулся, бодро вскочил с кровати и взялся за гантели. Его принципом был: «В здоровом теле - здоровый дух». И он не позволял себе лишние минуты нежиться в постели, досматривая последние фрагменты сна. Хотя сны ему приходили, порой, довольно вещие. В одном из таких снов он увидел себя гидромелиоратором, хотя тогда даже не знал, что это такое. Просто такое слово пришло во сне: «гидромелиоратор». Красивое и бессмысленное с первого раза. Но за ним стояла жизнь - осушение болот, орошение пустынных территорий. Нет ничего более благородного, чем освоение земли. Правда, как потом выяснилось, не каждое болото надо осушать, и не каждую степь надо мелиорировать. Но это будет после. А сейчас, после сна о гидромелиорации, Костик твердо решил найти соответствующий профиль обучения и пойти учиться на гидромелиоратора. Когда он узнал, что это такое, то еще более воспрял духом. Долой сухую математику, физику с ее качающимися маятниками и информатику с его языками программирования. Может быть, это все кому нибудь и нужно - рассчитывать, какой длины надо сделать маятник у часов, чтобы он качался ровно один раз в секунду - но с практической точки зрения это не имело значения. Конечно, когда надо было рассчитать траекторию ракеты, летящей к Луне или к Марсу, то без знания законов Ньютона, механики и математики с информатикой не обойтись. Но это пригодилось бы лишь в том случае, если бы люди полностью угробили бы свою планету, и потянулись в космос гробить другие планеты. А гидромелиорация давала шанс выжить на своей родной Земле, и была что ни на есть самой мирной профессией из всех возможных.
С этими мыслями, вспоминая тот вещий сон, Костик почистил зубы, съел завтрак, заботливо приготовленный тетей - мама Костика умерла в его ранем детстве, а отец ушел к другой женщине, бросив сына на мамину сестру - и быстро оделся в свои вечные джинсы и старый замызганный пуховик. Да, конечно, гидромелиораторы зимой, как правило, не работали. Хотя, почему же? Копать каналы как раз было удобно зимой, когда вода замерзала в виде снега, и не так беспокоили оползни и селевые потоки. Это им сказал преподаватель в техникуме. ХОтя Костик это понимал нутром. Морозной зимой обувь не мокла, и вообще было здорово. Можно было покататься на лыжах на крутых склонах большого песчаного карьера. У Костика были короткие деревянные лыжи, без какого-либо горнолыжного оборудования, но в них он чувствовал себя королем горных склонов. Один раз он даже попробовал полетать - взял несколько длинных деревянных шестов, связал из в виде буквы «V», привязал перекладину поперек, и натянул на них полотно, сшитое на руках из старых теткиных простыней. ПОтом, уже на высоком склоне карьера, он привязал себя к этому самодельному дельтаплану, взялся за ручку, и сиганул вниз. Он и не ожидал, что это самодельное крыло в виде гигантского бумажного голубя поднимет его в воздух, и он описал несколько больших петель, болтаясь на подвесе, как тот самый маятник из учебников по физике. Он даже не успел подсчитать, сколько колебаний в секунду он совершил, как приземлился далеко на дне карьера, сломав одну из лыж и больно ударившись ребрами о твердую землю, едва припорошенную снегом. Он и не подозревал, как легко отделался, но это ощущение полета надолго его преследовало в последующих сновидениях. Там он не просто летел вниз, а поднимался высоко в воздух, даже выше облаков, и смотрел на заснеженную землю вокруг, думая о том, сколько каналов здесь можно построить, и сделать из их забытого богом городка новую Венецию, которую он как то раз видел по телевизору. Он летал кругами, и его рукотворная Венеция раскинулась внизу, и люди смотрели на него, прикрыв ладонями глаза от солнечного света. И этот сон не заставил Костика изменить свое решение стать гидромелиоратором, а, напротив - еще более укрепил его в своем мнении.
(продолжение следует)