Каждый раз, когда ты упираешься в своих логиках в утверждение: «Это невозможно!» ты стоишь на пороге великого Открытия.
Тут важно только одно: быть абсолютно убеждённым в том, что нечто реально невозможно!
Например: нельзя мгновенно оказаться за шестьдесят миллионов световых лет от Земли!
Невозможно?
Очевидно, что невозможно!
Абсолютно невозможно!
И не спрашивайте меня, как люди попали на Землю.
Я не сказочник.
Я простой работяга. Трудоголик. Ничего другого делать не умею.
Только работать, работать, работать.
Причем в основном абсолютно бесплатно.
Часами я работал около Святовита. Часами я работал около Булгакова.
За эту работу мне никто не заплатил ни цента, ни рубля, ни гульдена.
Я понимал, что расшифровать Святовита и отрефлексировать поток людей около Булгакова невозможно. Вот и вкалывал.
Мой личный «звёздный час» наступил на четвёртой торцовке.
Я швырял доски и делал это уже мастерски.
Овладел тайнами мастерства.
Я попадал стальным крючком точно в середину торца доски (как правилр это 1,8 – 3,0 сантиметра) и одним рывком выдёргивал эту шестиметровую красавицу из страшного густого завала досок.
Затем прямо в воздухе приводил её в горизонтальное положение, параллельное поверхности стола и опускал между звеньями ползущих цепей обзолом кверху, чтобы торцовщице было хорошо видно, как её обрезать по своему краю.
Сама по себе это фантастически интересная работа. Она требует совершенного тела, совершенного мозга, совершенного состояния и великолепной кровеносной системы.
Она требует очень сильного сердца.
И в момент выполнения такой работы человек ощущает себя невероятно красивым, невероятно сильным, невероятно умным и невероятно нужным!
В идеале это Супер Игра собственным телом в непостижимо прекрасном танце на одном месте.
Каждые три секунды я укладывал две громадные доски в один просвет между зубьями ползущих мимо меня цепей.
За смену это десять – одиннадцать тысяч досок. За тысячу официально отработанных мною смен это одиннадцать миллионов досок!
Я нередко прихватывал дополнительные смены до двух десятков в месяц, но в основном это были стволы в бассейне, укладка досок в пакеты на разных участках, именно ручная подача досок это примерно десять процентов всех дополнительных смен.
А потом я уехал из Архенгельска навсегда.
Хотя поначалу отъезд казался совершенно невозможным.
В СЦБК я поначалу вместо открытий подавал заявления на рационализаторские предложения. За внедрённое рацпредложение платили как правило «двадцатку» то есть двадцать рублей прибавки к зарплате. Мне такая прибавка понравилась и я зачастил в БРИЗ завода. За полтора года подал заявок десятка полтора. Но в трудовую книжку попало только две. Уж не знаю как. Меня тогда эти фиксации совсем не заботили.
Ведь тут что приятно: наблюдаешь, думаешь, предлагаешь рисуя легкий эскиз и вот оно уже работает! А в листочке о начислениях радующая глаз идиота строчка: 20.00!
Чатурангой я занимался с юности. Точнее с детства.
И был один вопрос: почему в шахматах каждый раз двигают только одну фигуру из стоящего на доске множества.
Понятно было, что это было не просто так.
Например нередко играли так в самом начале партии: одновременно перемещали две крайние пешки на одну клеточку каждая вперёд. Это был одновременный ход двух пешек на одно полн.
Утверждали, что это древнее «правило», но…
Во дворах так играли!
Но в «Правилах» такого не было.
Зато была в «Правилах» рокировка! А это одновременное перемещение ладьи и короля!
В картах это очень похоже на марьяж. Есть и другие наименования для пары «король-дама».
Но почему нельзя играть так: сначала белые двигают все фигуры сразу, делая каждой ход, потом чёрные двигают все фигуры сразу, делая каждой ход.
На уровне интуиции это кажется абсурдом.
Белые за счет права выступки (они всегда начинают партию) выигрывают шесть из десяти партий в любом дебюте! То есть имеют преимущество! А если все сразу двинутся, то уже вторым таким «супер ходом» они должны просто раздавить позицию чёрных. Очевидно, что это невозможно!
Но нашёлся! Нашёлся идиот, который не просто понимал невозможность, но решил её сам себе доказать! Конечно белые раздавят чёрных! Дело за малым: записать примерную партию в которой наглядно показать такой разгром позиции чёрных расстановкой белых.
В те дни я заканчивал заочно Ленинградский университет и работал над дипломной работой.
Писал я о Феофрасте, ученике Аристотеля. Тема была интереснейшая!
Её мне дала для самостоятельного изучения Вера Яковлевна Комарова еще на втором курсе философского факультета и я с этой темы уже не слезал.
Пришлось самостоятельно осваивать латынь, древнегреческий, штудировать огромное число древних текстов в императорской библиотеке, которые туда отобрал ещё мой любимец Дени Дидро. А отдельной большой темой в дипломе проходила неокантианская обработка целого ряда идеологем школы перипатетиков. И потому на столбе, около которого я швырял доски, я укрепил изящную проволочную «подставку» для развёрнутого томика Канта, которого я с великим удовольствием перечитывал, когда поток вставал на технические паузы.
Вообще на потоке я писал свои песни и тексты о технике написания песен.
То есть я был полностью занят досками, Кантом и песнями и свободного времени не предвиделось.
Но заноза в меня попала.
Зашла в сердце.
Не любил я незаконченных разработок.
А тема «почему в шахматах ходят одной фигурой» меня зацепила.
И рецепт счастья казался простым и понятным: записать примерную партию, и продемонстрировать чудесный перевес белых!
Тетрадка для записи своих идей у меня всегда была с собой. Мало ли – зафиксировать мыслишку о Платоне, записать первые три строчки удачного куплета…
И вот, когда мы присели на двадцатиминутный перекур в середине смены я достал свою тетрадку, извлек свою шариковую ручку и бодро нарисовал начальную расстановку фигур.
Записал первую серию ходов белых и снова нарисовал возникшее полрожение.
У меня уже была «набита рука» поскольку я всё таки сам составлял шахматные задачи и этюды и ничего необычного в таких фиксациях для меня не было.
Почему-то в начале я думал что за пару-тройку дней я нарисую красивый показательный разгромчик. Похожий на показательные партии отдельных шахматных «рекордов» у Гика Евгения Яковлевича типа: «Самая короткая партия», «Партия в которой до пата не взято ни одной фигуры» и тому подобное.
Но есть одно обстоятельство в любом научном упражнении, в любом научном эксперименте, в любом научном опыте.
Всё должно быть честным! То есть необходимо предельно честно фиксировать результат эксперимента и его ход!
Можно было сыграть в «поддавки» и нарисовать показательный рагром.
Но я играл честно за обе стороны и плохих ходов за чёрных не делал!
И потекли два самых тяжёлых месяца в моей жизни.
Кант был раскрыт на одной странице. Все тексты про песни отошли в сторону.
За смену я исписывал диаграммами школьную тетрадку кроме тысяч досок на мою голову обрушились десятки тысяч позиций. Приступил я в конце ноября. А в конце января я «выдохся».
Искомого разгрома не было! Чёрные дьявольски изворачивались и красиво громили наступающих белых.
В школьные каникулы наш Спорткомитет был премирован туристической поездкой в Олимпийский Киев. Самолёт. Три дня над Днепром в гостинице неподалеку от знаменитой пушки. Строго на автобусе мы катались по достопримечательностям Киева. Лавра! Андреевский спуск! Подол! Я немного отвлёкся от своей неожиданной печали. Партия не вырисовывалась! Ну и Бог с ней! Опустошённость в моей душе нарастала как снежный ком.
Тщетность всех моих попыток была абсолютно очевидной.
Конечно я знал судьбы «настоящих» учёных, художников и поэтом.
Их непременные характеристики – непризнание окружающих и современников, достижение до 30 летнего предела и ранняя смерть.
И вот мне уже двадцать восемь лет, ничего существенного я не достиг, и вот вот наступит неизбежная страшная последняя минута.
Все мои исследования и наработки – пустота!
Даже пустяковую разгромную партию не сумел отыскать!
Я помню этот вечер на моей торцовке.
Я автоматически прорисовывал очередную пробную партию.
Доски падали вяло, у рамщиков что-то незаладилось с поставами. Обрезные включались мелкими рывками. А меня душила пустота. Это было сродни «мёртвой точке» в марафоне!
И нельзя останавливаться! Надо верить в себя и бежать! Или умереть на дорожке!
Я так и бегал всегда, готовый умереть на трассе. Даже песню такую написал:
«Шаг! Умирающий! Страстный!
Гонг настигает нас в поле!»
И вот в момент прорисовывания очередных изменений в позиции чёрных я осознал.
Мне наконец Открылось!
Я вдруг (именно «вдруг»!) понял:
Это же просто другая фантастически интересная Игра!
Нет и не может быть никакой короткой разгромной партии.
Позиция чёрных ничем не хуже позиции белых и всё зависит только от способностей играющих!
И нет никакого «преимущества выступки»!
Именно при игре сериями ходов оно уничтожается!
Партнёры равны. И не важно, кто нгачинает!
Открытие меня наполнило какой-то неведомой мне прежде внутренней энергией и меня буквально вытолкнуло вверх!
Я запрыгнул на свой торцовочный стол и натурально затанцевал на нём!
И если меня спросят, я уверенно отвечу: я прожил то состояние, которое пережил Архимед, когда кричал «Эврика!»