1
Гро медленно и лениво приподнял веки и сладко потянулся, разминая мускулы. Вставать ему совершенно не хотелось, но жаркие лучи солнца, бьющие прямо в глаза, не оставляли выбора. Зевнув, Гро приподнялся и сел, решив, что сегодня он не будет бродить по уже знакомым окрестностям, а уйдет куда-нибудь подальше.
«Медленно», «лениво» - эти слова, соответствуя внутреннему настроению Гро, совершенно не соответствовали тому, что предстало бы глазам стороннего наблюдателя, если бы таковой оказался бы в это время в этом месте. Он видел бы мгновенный переход из одного состояния, состояния сна, в другое, состояние бодрствования.
Гро быстро обменялся информацией с соседями. Всюду было спокойно, в общем, как всегда. Если бы только можно было назвать это спокойствием. Скорее, это было привычным состоянием, сочетанием опасности и осторожности. Во всяком случае, никаких подвижек со стороны пришельцев никто не наблюдал. Их секреты и засады оставались на местах, периметры их баз, несмотря на многолетнюю успокоенность, также находились под неослабным наблюдением автоматики.
Гро выбрался наружу и осмотрелся. Он находился на небольшом покрытом густым кустарником скальном выступе. Вход в его логово был прекрасно замаскирован. В кустарнике обнаружить узкую полуметровую щель входа внутрь скалы, единственному проходу к логову, можно было, только если конкретно знать о ее существовании и целенаправленно искать, начисто вырубая заросли. Много ниже начиналась сплошь покрытая бледно-фиолетовой растительностью долина. Она тянулась далеко и, не изменяясь, скрывалась за линией горизонта. Где-то там, в растительности, притаилась смертельная опасность – база пришельцев. Гро прекрасно знал, где она находится. Знал он также, где расположены их передовые секреты. Он умел обходить их стороной, так как знал, что уничтожить их при всем желании не удастся. При всем его умении маскироваться подобраться живым для верного прыжка не то, что к базе, но и к секретам возможности не было. Далеко-далеко, за горизонтом, в разных местах на планете находились еще две такие же базы. С одной из них несколько дней назад вышла машина-автомат высокой проходимости. Пришельцев в ней не было. Она не спеша продвигалась, самостоятельно выбирая дорогу получше, местами точечными выстрелами встроенных импульсных пушек прокладывая себе путь, но это только в случае, если уж проехать ей было решительно, без прожигания растительности, невозможно. И еще – машина однозначно уничтожала все живое, встречающееся на пути, будь то безобидный живущий в норке маленький вуал, или грациозный вислорогий друк, или большой неуклюжий бигу. Большой опасности одиночная машина пришельцев не представляла. За ее передвижением следили, но ее не трогали и на глаза ей даже издали не показывались. Машина находилась уже неподалеку от ближней к Гро базе пришельцев Ее появление народ Гро расценил как разведку. Судя по всему, пришельцы проверяли, не остались ли где-нибудь еще живые их главные противники, ведь те в прежние времена непременно и любой ценой уничтожили бы технику инопланетян.
Активная фаза борьбы с пришельцами окончилась полсотни лет назад. Окончилась почти полным поражением народа Гро. Немногие уцелели в битвах. Они отступили в труднодоступные горные районы и спрятались, оставив низины пришельцам. Но и у инопланетян были колоссальные потери. Из множества укрепленных районов у них остались целыми только три базы. Но обширную территорию пришельцы все же пытались контролировать (судя по всему, считали, что полностью контролируют) с помощью всевозможных автоматов, время от времени совершая облеты на летающих машинах и пока не помышляя о новом развитии сети баз. Впрочем, было понятно, что это лишь вопрос времени.
Народ Гро отступил, но не сдался. Он стал осторожнее, осмотрительнее. В отличие от прежних лет, не стремился сразу уничтожить все, связанное с пришельцами, даже если оно несло непосредственную угрозу. Главное было – затаиться, выжить, чтобы, восстановив популяцию, снова вступить в смертельный поединок. Потому и двигалось беспрепятственно изделие пришельцев. К этому времени численность народа Гро снова увеличилась, правда, пока не настолько, чтобы, как в прежние времена, повсюду атаковать ненавистного врага, но все же уже было ясно, что раса уцелела и снова быстро набирает силу. Многие уже спустились с гор в долину и по-новому обживали свои бывшие жилища.
Среди них был и Гро. Он мысленно оглядел близлежащую территорию, отметив местоположение машины пришельцев, определяя, где пасутся небольшие стада друков, составлявших основную часть его рациона, подмечая, где находятся другие живые существа. И буквально вздрогнул, когда понял, какая опасность подстерегает существо, которое вышло на встречу с ним.
Минуло десять дней с той поры, когда Гро, в очередной раз достаточно близко подобравшись к базе пришельцев, окидывал ее мысленным взором, в который раз изучая ее устройство и пытаясь найти путь для уничтожения. От его взора не могло укрыться ни одно мыслящее существо. Он, как и любой из его народа, умел на расстоянии читать эмоции и состояние пришельцев. В каждом из них жило напряжение, какая-то озлобленность, постоянное ожидание опасности и готовность к драке не на жизнь, а на смерть.
И вдруг среди моря вражды и напряжения промелькнуло совершенно другое сознание. Ясное, простое, без всяких причуд, и при этом носитель его явно приближался к месту, где находился Гро. С каждым мгновением Гро все лучше чувствовал обладателя этого сознания. Он был не такой, как все другие пришельцы. Чем-то он здорово отличался. В его сознании чувствовалась смесь безмятежности, восторженности, радости, наивности, но одновременно с этим безысходности, безнадежности и смирения. Странный пришелец вплотную приблизился к месту нахождения Гро. Необъяснимое чувство заполнило все существо Гро. Его вдруг пронзило понимание того, что это за пришелец. Детеныш! Детеныш пришельцев! Но не просто детеныш, а ущербный детеныш. По каким-то причинам не имеющий того, что имеют другие подобные детеныши, понимающий это и в глубине своей смирившийся с этим. Никто из народа Гро до сих пор не только никогда не встречал детенышей своих исконных врагов, но даже и не подозревал об их существовании. В груди Гро бешено забились сердца. Конечно, он знал, кто такие детеныши и не раз завтракал маленькими, но не мыслящими друками. Но сейчас в нем самом яростно боролись два чувства. Одно из них – чувство ненависти к пришельцам. А второе… В нем все сильнее говорила память предков. Она напоминала, повелевала, указывала, для чего создан сам Гро, что он умеет и что должен делать. И он, раздираемый противоречиями, поднялся во весь свой исполинский рост.
Маленькая, не более пяти лет от роду девочка, неподвижно сидящая в самодвижущейся коляске, совершенно его не испугалась, а, наоборот, вскрикнула от радости, словно ей подарили долгожданную игрушку, и направила коляску прямо к Гро….
Последующий час пролетел незаметно. Она в лежала то на его груди, то переползала на спину, цепляясь за длинную шерсть ручонками и шепча что-то ласковое каждой его голове. Иногда он гладил ее, довольно урча. Наконец, довольные друг другом, они разошлись. Он устроил ее поудобнее в коляску, и, прыгнув за кусты, растекся по земле так, что она не могла его видеть. Она, всплакнув от обиды, что ее покинули, развернула коляску и уехала. Теперь уже Гро совершенно точно знал, что и как ему надо делать и как себя вести. С тех пор они виделись почти каждый день.
И вот сегодня два пути неминуемо должны было пересечься, пути маленькой девочки и безжалостной машины-убийцы. Они неотвратимо двигались навстречу друг другу. Гро, проклиная себя за забывчивость, ведь он должен был продумать такой вариант развития событий и что-то сделать, чтобы избежать подобной развязки, быстро рассчитал точку их встречи и понял то единственное, что еще можно сделать. А сделать он мог только одно – уничтожить машину пришельцев. Отменить встречу с ребенком он просто не мог, не успевал. О том, что девочка сохранит свой маленький секрет встреч с ним и никому не расскажет об этом, Гро знал совершенно точно. А уничтожить машину – это означало раскрыть присутствие здесь его народа, и не только здесь, но и вообще на окружающей территории. Со всеми вытекающими последствиями – с раскруткой нового ожесточенного витка истребительной войны. Но у него не оставалось выбора.
Через некоторый промежуток времени Гро, распластавшись в виде травяного покрытия, лежал на точно выверенной траектории движения машины пришельцев. Устройство его тела позволяло делать и не такие вещи, но в данной ситуации это решение было самым приемлемым. Своим сознанием он постоянно проверял движение машины и девочки на встречном курсе. Машина в нужную точку должна была прибыть немного раньше. И она надвинулась на кусок порыжевшей от жаркого солнца травы действительно раньше, чем сюда же выехала девочка. Мгновенно выросшие острые шипы проникли в днище машины. Известно, насколько быстра реакция электроники. Но в данной ситуации действия шипов были куда стремительнее. Молниеносно вся электронная начинка машины была сокрушена, а сама машина в виде груды металла отброшена в сторону. А еще через несколько мгновений Гро выскользнул из кустов к девочке, не доехавшей до места, где машина заметила бы ее и распылила на атомы, какой-нибудь десяток шагов…
2
Поль Фарман, Главный координатор трех исследовательских баз планеты, с наслаждением потянулся в кресле. Пока все шло замечательно. Две выездные группы, заменив выработавшие штатное время источники питания на автоматических станциях, уже возвратились на Центральную базу. Их даже не пришлось подгонять, ибо все знали о спецмашине, которая вскоре должна была здесь появиться, а также о том, что это полный автомат, в поведение которого заложен лозунг: что-то движется – это враг, уничтожь. Эта функция должна была выключиться только с пересечением внешнего периметра охраны базы.
Сама планета была как две капли воды похожа на Землю. И по положению к своему солнцу, и по размерам, и по большинству своих физических характеристик. Хватало здесь и воды, и зелени. Правда, зелень была не зеленого цвета, а бледно-фиолетового, но это объяснялось некоторыми особенностями спектра местного солнца.
На этой планете у людей не было союзников, да и вообще разумная жизнь отсутствовала напрочь. Но присутствовали разнообразные животные, и среди них чрезвычайно опасные звери. Вернее, раньше существовали, но были полностью истреблены. Пятиголовые мары. Машина, не спеша двигавшаяся к базе, была последней из целой серии контрольных проверок. Запускались они в качестве приманки. Мары однозначно уничтожали все, что было связано с людьми. И поначалу такие машины, как правило, бывали разрушены. Но земная техника иногда все же успевала уничтожать нападающих хищников. А если не успевала, то с исчезновением сигнала от машины сразу же было ясно, что с ней случилось. Район немедленно блокировался, и в нем уничтожалось все живое. Таким образом постепенно планета освобождалась от присутствия на ней нежелательных для людей опасных хищников. Но уже много лет подряд ни одна из контрольных машин не зафиксировала никаких следов некогда грозного врага. Машина, прибывающая сегодня, завершала многолетние исследования, и она спокойно приближалась к Центральной базе.
- Да, теперь уже не то, что было лет этак с полсотни назад, - подумал Поль, - теперь пора уже внести в Высший Планетарный Совет предложение о снятии режима безопасности и вообще убрать военных с этой планеты. Она стала совершенно безопасной для людей и готова к колонизации. Осталось завершить лишь несколько мелких исследований…
Выход с баз действительно теперь уже не вызывал той опаски, как в былые уже далекие годы, когда это становилось целой войсковой операцией. Тогда, чтобы заменить блок питания или какой-либо элемент электроники на каком-нибудь объекте за территорией базы (например, на секрете – хитроумно спрятанной полностью автоматической импульсной энергетической пушке), сначала территорию проверяли автоматами, выставляли вдоль маршрута специальные маяки со встроенными целеуказателями, в воздухе повисали вертолеты, готовые при первой же опасности обрушить шквал огня на обозначенное место. Затем из ворот выезжало несколько машин высокой проходимости, ведь дорог в нашем понимании на планете не было. С воздуха группа безопасности, несмотря на наличие боковых маячков, вела непрерывный огонь из импульсных пушек по периметру передвигающейся колонны, сжигая все на ее пути, заключая колонну в своеобразное огненное каре. В открытых кузовах машин также стояли импульсные пушки, частью под управлением людей, но по большей части автоматические, в готовности включиться в боевую работу в любой момент. Тяжелой бронированной техники в колоннах не было. Во-первых, доставка ее на планету было делом весьма дорогостоящим из-за очень большого веса, а, во-вторых, и это было главным, из-за полнейшей ее бесполезности. Поначалу, конечно, такая техника была сюда доставлена, но, оказалось, что мары шутя разрывали в клочья толстую броню земных боевых исполинов, выдерживающую дома даже удары мощнейших лазерных или импульсных орудий. От попыток высадиться сразу с воздуха также пришлось отказаться. Как правило, несмотря на предварительную утюжку площадок для высадки всеми имеющимися средствами нападения, десант сразу же после высадки попадал в мясорубку. Не было зафиксировано ни одной удачной высадки с воздуха. Как при такой интенсивности и плотности огня на небольшом участке марам удавалось избегать его, осталось невыясненным. Загадкой была и сравнительная легкость передвижения (в смысле безопасности) посредством автоколонны.
Мара была огромным ни на что другое не похожим существом. Размерами, сравнимыми с носорогом, оно имело десяток лап, неравномерно расположенных по обеим сторонам покрытого густой бурой шерстью туловища с мощным коротким хвостом. На длинной приподнятой шее располагалась массивная немного вытянутая вперед голова с двумя парами узких симметрично по кругу расположенных глаз, позволяющих осуществлять полный круговой обзор. Большой, соответственно туловищу, рот при зевке открывал два ряда великолепных зубов, свидетельствующих о том, что их обладатель был в самом расцвете жизненных сил. А также о том, что это были явно плотоядные животные. Голова была без единого выступа, так что невозможно было догадаться, есть ли уши у этого странного существа, и вообще, обладает ли оно слухом. Этим описанием странности не заканчивались. Что еще приковывало к себе внимание, так это то, что попарно с каждой стороны большой головы на массивной оконечности груди симметрично располагалось еще по две головы существенно меньших размеров, чем большая, судя по всему, главная голова. Позже были высказаны предположения, что таким способом мары вынашивают своих детенышей, и, развившись, те отпочковываются от тел родителей. Предполагалось, что у этого удивительного существа несколько сердец, так как первоначально используемое огнестрельное оружие иногда превращало в решето половину его туловища, а то и более, а оно словно не замечало этого. Вообще-то предположений о том, что такое есть мары и каково их устройство, за минувшее время было высказано предостаточно. Были даже такие экзотические, от которых просто отмахивались. Например, что тело мары состоит из отдельных маленьких кирпичиков, которые она сама может раскладывать в какие угодно конфигурации, вплоть до растекания в толщину бумажного листа, и даже тоньше. Только такой способностью мар можно было объяснить их способность разрушать толстый прочный металл. Ведь тонкий нежный росток, сосредоточившись в узком месте, медленно нагнетая давление, пробивает камень. Это знают все. Так и мара, или видоизменяясь сама, или изменяя свою часть до тончайшего, только чрезвычайно твердого ростка мгновенным давлением разрушает металл любых человеческих механизмов. Но достоверно этого никто не знал. Было лишь несколько фотографий внешнего облика этих существ, каждый раз чем-то отличающихся друг от друга. Все дело было в том, что чрезвычайно быстро выяснилось, что бороться с опасным хищником можно только с помощью мощных высокоэнергетических импульсных пушек. Хищника нельзя было поразить никаким другим оружием, кроме как мгновенно полностью распылить на атомы. Поэтому от мар никогда не оставалось никаких останков. А поймать мару было попросту невозможно – для хищника не существовало преград, которые мимоходом не превращались бы в рваные лоскуты, какой толщины и из какого материала они не были бы изготовлены.
Поль не спеша налил чашечку кофе, затем нажал кнопку интеркома, связываясь со своим жилым отсеком.
Все сотрудники базы работали вахтовым методом. По контракту следовало полгода находиться на планете, три месяца в отпуске. Такой график был следствием чрезвычайно опасных и напряженных условий жизни. Естественно, никаких детей на базах никогда не было. За одним исключением. Единственным ребенком на всей планете была Мишель, дочка самого Поля, инвалид с перебитым позвоночником. Мишель не было и двух лет, когда она с матерью, женой Поля, попала в страшную аварию. Мать погибла на месте, малышку же удалось спасти, но она навсегда осталась прикованной к инвалидной коляске. Поль долго с трудом привыкал к новому для себя положению вещей. С тех пор прошло уже три года. Когда малышка подросла, он начал повсюду брать ее с собой, чтобы хоть как-то разнообразить ее мир. Хотя дочь часто бывала в каких-то реабилитационных центрах, санаториях, надежды на излечение не было. А теперь прошло уже месяца три, как Поль привез Мишель на базу. Конечно, если бы не его статус главного на планете, не видать бы ему разрешения, как своих ушей. Поль понимал это. Но как раз тогда девать малышку было некуда – родственники, у которых обычно оставалась Мишель при его командировках, оказались чрезвычайно загружены и принять ее решительно не могли. А у самого Поля как раз намечалась длительная полугодовая командировка, и он, поразмыслив, правда, с огромным трудом выбил разрешение взять дочь с собой теперь уже на спокойную планету. Она не доставляла особых хлопот. С утра до вечера разъезжала по корпусам и территории на специальной, питающейся от аккумулятора, коляске. Разумеется, все вокруг ее баловали, к неудовольствию Поля. Но сделать с этим ничего было нельзя. Она была единственным ребенком на базе, причем ребенком-инвалидом, а почти у каждого где-то далеко были свои дети. И вся заготовленная для них ласка доставалась ей одной.
Жилой отсек остался глух и нем – там никого не было.
- Опять куда-то полетела, - с неудовольствием подумал Поль, - не хватало только, чтобы влезла куда не следует…
Он набрал еще несколько номеров. Ни на обожаемой ею кухне, ни в лаборатории – нигде Мишель не было.
- Была и уехала, - всюду отвечали ему.
- Куда она могла запропаститься? – недоумевал Поль.
Его вдруг кольнуло нехорошее предчувствие. Он плотнее уселся в кресле и начал методически обзванивать все точки базы. Дочки нигде не было. В последнюю очередь он набрал центральный пункт охраны. На экране возникло розовощекое лицо молодого офицера, дежурного начальника охраны.
- Да, видел ее, - ответил несколько удивленный вопросом дежурный офицер, - с четверть часа назад выехала с территории. Но ведь вы сами разрешили выпускать ее…
- Идиот! – буквально взорвался Поль, - а машина?
Лицо офицера моментально из розового стало белым.
- Извините, я не подумал… - сдавленным голосом пробормотал он.
Но Поль его уже не слышал. Отшвырнув попавшееся на пути кресло, он пулей выскочил из помещения и изо всей силы помчался к выходу с территории базы, уже понимая, что ничего не успевает сделать, и что сам станет лишь очередной мишенью машины. Взревела сирена тревоги. На бегу оглянувшись, он увидел, как из всех дверей выскакивали люди и бежали к своим местам, закрепленным за ними согласно боевому расписанию. И краем глаза заметил выскочившего из стоявшего поодаль здания и помчавшегося за ним офицера охраны, сжимающего в руках длинную утолщенную трубу.
- Назад! – приостановившись, закричал Поль.
Но офицер только прибавил шагу. И сам Поль также помчался вперед, с ужасом ожидая неминуемого рыка энергетической пушки, разносящей на атомы его Мишель. Скоро офицер догнал его и буквально задышал в затылок. Поль понимал, что двигало офицером. Тот так же, как и сам Поль, знал, что отключить машину невозможно, и что надежды остановить беду нет, и что машина не даст ему ни одного шанса первым воспользоваться лучеметом, который офицер тащил, не чувствуя его тяжести. Но вместе с тем он понимал степень своей вины и вынес себе приговор...
База располагалась в неглубокой песчаной котловине. Бежать по песку было
довольно трудно. И когда они вдвоем практически одновременно взбежали на вершину невысокого холма, куда вели следы коляски, оба задыхались, словно рыбы, выброшенные на берег.
Но здесь перед ними открылось такое, что у Поля потемнело в глазах, а офицер замер, словно его охватил столбняк. В полусотне шагов от них на небольшой, покрытой бледно-фиолетовой травой полянке, среди невысокого кустарника горой возвышалось бурое туловище огромного животного, на широкой спине которого крохотная в сравнении с ним Мишель звонко смеялась в шутливой свалке с четырьмя зверьками, маленькими копиями огромного зверя. А совсем рядом, в стороне, за густыми кустами, валялась куча рваного металла, бывшая ранее машиной-разведчиком.
Девочка увидела двух замерших на месте мужчин, соскользнула вниз и побежала к ним навстречу. Огромное животное поднялось на кривые лапы, но с места не двинулось. Его небольшие копии слились с ним, и за вновь прибывшими настороженно следило множество глаз теперь уже пятиголового зверя. У Поля подкосились ноги, и он сел на землю. Рядом опустился пораженный офицер охраны, по-прежнему сжимая в руках лучемет. Мишель подбежала и виновато улыбнулась им.
- Я ненадолго, - залепетала она, - только чуть-чуть… Ты на меня не сердишься, да, папка?
Она обхватила Поля руками, льстиво заглядывая ему в глаза.
У того хватило сил только на то, чтобы отрицательно покачать головой.
- А это мой друг. Его зовут Гро, - весело продолжила Мишель, - а еще я знаю Пама, Биру, Миду, Ергу, это его дети, и еще кучу других, они все такие потешные! Я давно уже хотела вас познакомить. Вот только они все почему-то не хотят, чтобы ты подходил к ним…
Огромное животное сделало шаг к стоявшей рядом инвалидной коляске и провело по ней лапой. Та, словно под действием автогена, развалилась на несколько частей. Девочка засмеялась и помахала рукой. Животное неуклюже взмахнуло невесть откуда взявшейся лапой, которой, Поль готов был поклясться, еще мгновение назад не было. И вдруг сделало большой прыжок за находившиеся рядом кусты и мгновенно исчезло, словно испарилось.
…Назад они возвращались втроем. Мишель шла между Полем и офицером, держа их за руки, и безмятежно болтала о том, что она знает Гро уже давно, что он капризный, не хочет разговаривать ни с кем из взрослых, но может вылечить Майка, ее друга, который так же, как и она раньше, не может ходить, с которым она познакомилась в санатории и с которым время от времени перезванивается. А Поль, крепко, но осторожно сжимал ее маленькую ладошку, удивляясь тому, что она идет рядом с ним на своих ногах, изредка ловя такой же удивленный взгляд ничего не понимающего дежурного офицера. И размышлял о том, что, вернее всего, люди на этой планете раньше не заметили что-то очень важное, что случайно открылось его маленькой Мишель. Бесполезный в данном случае тяжелый лучемет, который в горячке схватил дежурный офицер, не обратив внимание на то, что его индикатор заряда застыл возле нуля, остался лежать на месте удивительных событий, вызвав в дальнейшем множество споров о том, как сумел тщедушный дежурный офицер в одиночку и к тому же бегом так далеко унести этот аппарат, который обычно с трудом поднимали два здоровяка. А навстречу им из ворот базы уже мчались машины с импульсными пушками наготове, оружием, которое, по все возрастающему убеждению Поля, никогда больше не выстрелит на этой планете…
3
Поль Фарман, теперь уже начальник Управления межгалактических контактов, и Джексон Крейзел, Главный Инспектор, через зеркальное окно, скрывавшее их от взоров резвившихся с детьми мар, наблюдали за происходящим на площадке.
- Дети чище нас, взрослых, - вздохнув, сказал Поль, - и, похоже, что мары знают эту разницу. У каждого из нас, взрослых, за душой уже есть какие-то потрясения, обиды от жестокостей нашего взрослого мира. Разве не так? Возможно, что мы просто свыклись с ними, относимся ко всему, даже несправедливому, по-простому, я бы даже сказал, по-житейски. Но горечь взрослого мира неизменно где-то в душе каждого оставляет следы. И, по мере взросления, следов становится все больше и больше. А в совокупности следы эти и заставили чувствительных мар в конечном итоге отречься от контактов с нами, взрослыми людьми. Теперь уже понятно, что это была дурацкая ненужная война с многочисленными жертвами с обеих сторон. Ведь люди не знали, вслепую опускаясь на планету, что там, внизу, прямо под первым посадочным модулем, находится выводок мар. Их случайно сожгли пламенем тормозных дюз. Кто из людей мог знать про них? Это обнаружили существенно позже… Но погибающие мары все же как-то успели сообщить сородичам о случившемся. Может, кто-то из них видел это издалека? Мары восприняли случившееся как агрессию со стороны чужаков. Через какой-нибудь час с полдесятка мар атаковали модуль. Астронавты, в свою очередь, успели только передать на второй модуль, круживший на орбите, о нападении. Его командир сразу же принял решение об оказании помощи. Но когда они зависли в воздухе и посадили рядом с первым модулем спасательные автоматы, оказалось, что спасать-то уже некого. На выжженном пятаке были только порванные ошметки металла, все, что осталось от крепчайшего модуля и его экипажа. И в такие же ошметки мгновенно были превращены и спасательные автоматы. И тогда командир уцелевшего модуля ударил по напавшим из пушек. Вот и все, война началась. Далее очень долго люди воспринимали мар, как диких зверей, мары же нас – как диких агрессоров.
- А, знаешь, - вдруг засмеялся Джексон, не поворачивая головы к Полю, - они, мары, все же проиграли последнюю битву.
- Какую битву? – удивился Поль.
- Сражение за контакты с нами, взрослыми людьми. Ведь за все прошедшие годы, а таковых было совсем немного, они так ни разу и не подпустили к себе никого из уже сформировавшихся взрослых. Вот только мары еще об этом проигрыше не знают, да и вряд ли узнают когда-либо, если, конечно, ты где-нибудь не проговоришься об этом. Я точно об этом никогда говорить не буду. Поберегу их возможное самолюбие. Как знать, какое оно, ведь мы о них пока еще почти ничего так и не узнали.
- Как тебя понять? – на лице Поля было написано искреннее недоумение.
- Очень просто, - отсмеявшись, пояснил Джексон, - мары вряд ли учитывают, что дети имеют одну «нехорошую» особенность – что они растут. И что через каких-нибудь полтора - два десятка лет вот эти козявки, с которыми мары охотно возятся, будут уже взрослыми людьми. Но связь с марами они все же не прекратят. Об этом уж мы позаботимся, снова и снова привозя с каждым разом все более взрослеющих, но тех же самых детей. И, даю голову на отсечение, что мары примут их, уже взрослых, какими бы они ни стали. А среди уже взрослых детей будут и ученые, их изучающие. Хотят мары того или нет, они неизменно в конечном итоге будут в контакте со всем цивилизованным миром, миром как детей, так и взрослых. Другое дело, как далеко зайдут они в этих контактах. Я полагаю, что достаточно далеко. И тогда, возможно, мы еще узнаем о них что-нибудь этакое, что заставит мир рукоплескать им и восхищаться ими.
А за окном дети с визгом буквально облепили мар, обхватили и прижались к ним, кто где смог прилепиться. Кто к спине, кто к головам, кто уцепился за лапу, кто за хвост. Но внезапно все затихло. Наступила полная тишина, никто не шевелился, словно мары рассказывали какую-то интересную сказку, и все дети заслушались ею. Поль и Джексон с интересом наблюдали за происходящим. Такие моменты тишины, совсем короткие, продолжающиеся от силы минуту-полторы, происходили раз в полтора-два часа. Предполагалось, что именно в эти необычные паузы и происходит какое-то влияние мар на детей, под действием которого те выздоравливали практически от любой болезни. Во всяком случае, пока еще не обнаружилось ни одно отклонение от нормального развития, которое называю болезнью или увечьем, и которое не было бы устранено при контакте детей с марами.
Через минуту площадка снова заполнилась ребячьими голосами.
- Ты высказал интересную мысль о том, что мары проиграли этот бой, - задумчиво произнес Поль, собрав складки на лбу, как будто решал сложную задачу, и его лицо внезапно прояснилось, - я как-то никогда раньше не задумывался об этом. Но мне кажется, друг мой, что ты не совсем прав. Вернее, что ты прав в одном – что это сражение проиграно, но вот только проиграно оно другой стороной, не марами, а нами, людьми!
Теперь настал черед удивляться Джексону.
- Поясни, - попросил он, - что-то я перестал тебя понимать…
- А ведь очень просто! – перебил его Поль, - а что, если мары давно, с самого начала, знали, что дети неизменно растут? Что им тогда оставалось сделать?
Джексон замер и уставился на Поля, лоб его также избороздили морщины, а по лицу побежали тени, отражая напряженную работы мысли. И вдруг лицо его вытянулось, а глаза широко раскрылись. Он начинал понимать, что имел в виду Поль.
- Ты хочешь сказать… - начал было пораженный догадкой Джексон.
- Вот именно! Мары прекрасно знали, что нас, взрослых, уже не переделать. Но детей – это совсем другое дело с их острым восприятием всего нового, еще не отравленных жестокой обыденностью. И они сделали все, чтобы мы, взрослые, сами привозили сюда детей. Сначала на лечение, а затем просто так, что называется, на оздоровление. Ведь весь мир знает о благотворном влиянии мар. Причем в любом случае – здоров ребенок или нет. Результат контакта просто великолепен. Но – это лишь внешняя сторона. А внутренняя? Одно мы знаем точно – мары общаются телепатически, моментально связываются друг с другом, на каком бы расстоянии они не находились. И дети, контачившие с марами даже минимальный срок, две недели, уже точно приобретают эту возможность. Я теперь просто уверен в этом! Не далее, чем позавчера вечером, я зашел к дочке узнать, как ее дела, так она ответила, что у нее хорошо, а вот у ее подружки не очень. Ее сбила машина, и она попала в больницу. Все это утро я ломал голову над тем, как Мишель узнала о случившемся. Ведь – представь себе – она знала об этом уже через минуту после произошедшего за миллионы миль от нас! На другой планете, при невозможности связаться кроме как из центра связи. И, пожалуйста, прикинь, сколько времени шел бы сигнал связи! А Мишель в этом центре за все время нахождения здесь точно ни разу не была! А с ней вместе, я выяснил это не далее, чем сегодня утром, об этом узнали все, с кем они сдружились за две недели нахождения в оздоровительном лагере. Я выяснил осторожно, не возбуждая ничьего любопытства, задавая вопрос как бы между прочим, переговорив по крайней мере с половиной родителей их группы, благо их телефоны у меня были. С учетом расстояния это заняло у меня больше дня – полдня вопрос шел туда, полдня – ответ оттуда. А вот у большинства детей под рукой телефонов в это время не было! Понимаешь, что это значит? И кто знает, какие еще у детей произойдут изменения?
- Вот так раз! – присвистнул Джексон, - ты знаешь, а ведь я согласен с тобой на все сто процентов! Действительно, что получится в результате? Чем все это кончится? И не лучше ли объявить карантин и закрыть эту планету, закрыть всерьез и надолго, если не навсегда?
- Посчитай, - тихо ответил Поль, - прошло уже более пяти лет с тех пор, как сюда, в три подобных лагеря, бывшие исследовательские базы, каждые две недели прилетали по пятьдесят детей в каждый из них. Триста в месяц. А теперь в несколько раз больше. Уже прошли больше двадцати тысяч. И ни у кого из них ни разу не наблюдались приступы неконтролируемой ярости, агрессии. У каждого нормальная человеческая реакция. Правда, они все пока еще маленькие, ведь первые три года сюда попадали лишь те, кому не было и трех лет. Но характер каждого за прошедшее с тех пор время уже определился. И – что интересно – почти у двадцати пяти процентов из них уже проявились способности в каком-либо деле. Выдающиеся способности для своих лет. Мы негласно ведем наблюдение и знаем это. Правда, вывод из этого сделал я только сейчас, при тебе… Конечно, можно было бы построить резервации и загнать туда все двадцать тысяч детей. Но что ты скажешь их семьям? Что мы ошиблись, отправив их на лечение, и что их вылечили для заточения? И что мы изолируем их только потому, что не знаем, что проявится у них в будущем? И что поэтому мы лишаем их нормального будущего? Ты сможешь так сказать? Я – нет. А – вместе с тем – не стал ли и каждый побывавший здесь ребенок источником подобных изменений в окружающих? В этом случае количество тех, кого надо отправлять в резервации, считай, в тюрьму, растет по экспоненте! Однако, я уверен, что общение с марами дает только положительный эффект. Конечно, это урок для нас. Урок нужный. Я знаю: было ошибкой сразу же, без изучения и экспериментов, начать контакты детей с марами. Но люди получили надежду на выздоровление самого дорогого, что есть у них в жизни, их детей. Кто бы сумел устоять в такой ситуации? И я более чем уверен, что эта ошибка положительная, вернее, ошибка, которая не стала ошибкой. Все перевесили счастливые глаза родителей выздоровевших детей, детей, которым до этого не давали иногда даже и одного шанса на жизнь.
- Двойная ошибка, – покачал головой Джексон, - первая – это когда мы и мары столетие крушили друг друга, не подозревая, что убиваем по сути дела союзников. Вторая – это когда, поверив интуиции, без проверки последствий повезли сюда детей.
- Да, тут ты прав, - сокрушенно кивнул Поль, но тут же гордо вскинул голову, - но, если мне чрезвычайно жаль сил, средств и результатов первой указанной тобой ошибки, то лично я горжусь своей причастностью к ошибке номер два, что она совершена исключительно благодаря моей маленькой Мишель…
4
Где-то далеко в просторах бесконечной Вселенной совершает свой путь планета, удивительно похожая на Землю, колыбель человеческой цивилизации. Давно забыто и отброшено первоначальное ее название, сложная система букв и чисел. Весь мир знает ее под именем, которое прочно вошло во все официальные и неофициальные документы. Это имя – Мара, что с одного из земных языков переводится как Мечта.
На всей огромной ее поверхности находятся всего лишь четыре сооружения землян – большие площадки, окаймленные разноцветными невысокими зданиями. На трех из них, перестроенных бывших исследовательских базах, кипит бурная жизнь. По сути своей это огромные игровые площадки, детские санатории, на которых сотни маленьких детей кучкуются вокруг огромных, на первый взгляд безобразных и опасных, созданий, называемых марами, коренных жителей планеты. Удивительные существа до сих пор невыясненным образом исключительно благотворно влияют на прилепившихся к ним малышей, и, не говоря ни слова, прекрасно умеют находить контакт с каждым из них. Здесь исполняются самые сокровенные мечты каждого из земных родителей – под влиянием мар каждый ребенок приобретает исключительное здоровье и вместе с этим получает мощнейший толчок в развитии врожденных способностей.
Четвертое сооружение – особого рода. Это музей, одно из самых посещаемых мест обитаемой Вселенной. Дело в том, что все его музейные фонды – это подарки от уже выросших, нашедших свое место в жизни детей, когда-то прошедших санатории Мары. Они стали специалистами в разных областях, но навсегда сохранили и полученные в дар особенности, и любовь к необычным существам, щедро раздающим свои также необычные дары. А подарки были, как правило, уникальными, часто привозимыми с окраин известного мира. Существует множество запретов (по самым различным причинам) на ввоз в обитаемые миры чего-либо необычного, но эти запреты не действуют, если все это поступает в фонды музея Мары.
Перед входом в здание музея установлена скульптурная группа: огромное пятиголовое страшилище мирно прилегло на землю, а к нему доверчиво прижимается маленькая девочка в инвалидной коляске, прислонив головку к боку исполина.
Небольшая часть экспозиции музея отведена под историю скорее не освоения, а знакомства землян с этой планетой.
А в числе экспонатов под номером один находится рваный искореженный кусок толстой брони, бывший когда-то частью грозной боевой машины землян. Экспонат, свидетельство того, через какие сложности пришлось пройти двум цивилизациям, чтобы в конечном итоге обрести понимание друг друга, назидание о том, что мыслящие существа всегда могут найти точки соприкосновения, ведущие не к конфронтации, но к миру…