Глава 9
Отвергнутые Назаретом, Ешу с Иудой вернулись в Каны. Рыбаки : братья Заведеевы, Андрей с Петром и Филипп отправились домой, в Капернаум, где их ждали семьи и рыбачьи сети.
- А твои сегодня утром ушли домой. - В голосе Клеопы прозвучало сожаление. - Я просил остаться, хотя бы ещё на денёк, но Мария... Она сослалась на нехорошее предчувствие. У тебя всё в порядке?
- Вы же видите, дядя, я пред вами, жив и невредим. - Ешу натужно улыбнулся. Иуда заметил, как на мгновение исказилось словно от боли лицо Ешу, когда Клеопа произнёс - ушли домой. Видимо он представил реакцию матери, узнавшей о происшедшем с её сыном.
- Да, после такого триумфа здесь на свадьбе и такой позор в родном Назарете, - содрогнулся Иуда, вспомнив бешеное неистовство разъярённой толпы.
- Я только не пойму, как мы разошлись путями? Очевидно, - Ешу взглянул на Иуду и многозначительно скосил глаз. Иуда понял намёк.
- Мы сошли с дороги и пошли рощей по тенёчку, - пояснил он.
- Ну ничего страшного, я думаю, через недельку попадёшь в объятия матери. А пока располагайтесь, отдохните.
- Спасибо, дядя, но мы завтра идём в Капернаум.
- Как завтра? - в один голос вскрикнули отец с сыном. - Мы вас не отпустим.
- Не могу, дядя, в Капернауме меня ждут. Очень ждут.
- Неужто невеста?
Печальная улыбка тронула губы Ешу.
-Я, как бывший ессей, принял обет безбрачия. Хотя я считаю это предрассудком. Но не в этом дело. Моя любовь для всех, а женщина хочет только для неё одной.
А мне не дано право любить только одного человека. Господь любит нас всех и мне повелевает встречать всех с любовью. И я как послушный сын не смею ослушаться.
- Ну хорошо, хорошо, отдыхайте.
Не успели оба прилечь, как на дворе послышался чей-то властный, требовательный голос. Клеопа вошёл в комнату, чем-то смущённый.
- Извини, Ешу, но там тебя требует человек из Тивериады. Я знаю его. Это Хуза, царедворец Антипы.
- Что ему от меня нужно? - не без раздражения спросил Ешу.
- Он идёт из Тивериады в Капернаум к умирающему сыну. Говорит, случайно узнал, что ты вернулся. Он говорит, что только ты можешь вылечить сына.
- Но я же не лекарь, чтобы в любое время лечить всех подряд, кто ко мне обратится, пусть даже царедворец. Разве я не прав, Иуда?
- Если ты сможешь вылечить, то мы обретём новых друзей.
- Не могу не согласиться с тобой. Здесь ты прав. Идём послушаем, что он скажет о болезни сына.
Тюрбан на голове, шёлковый талит с синими полосами, свисающий с плеч, широкий кожаный пояс, украшенный золотым шитьём выдавали его происхождение из знатного рода, что вызвало в душе Иуды привычное для зелота озлобление.
- Равви! - Человек в тюрбане умоляюще протянул руки к Ешу. - За что мне такие муки? Чем я прогневил Господа? Я никогда не был нечестивым перед богом моим, все заповеди его предо мною. Я всегда остерегался от грешных соблазнов. За что он меня наказал?
Ты можешь спасти моего мальчика. Я знаю, ты можешь! Ты творишь чудеса! Сотвори чудо! Вылечи! Идём в Капернаум. Там мой сын! Он умирает. Но ты его вылечишь Я верю в тебя! Помоги!
Большой грузный мужчина, заливаясь слезами и рыдая, упал на колени.
Иуде стало не по себе не только от унизительного вида плачущего, но и от меняющегося выражения лица Ешу, которое от снисходительно настороженного вначале, становилось печальным, страдающим с каждым новым воплем просящего, а потом стало буквально каменеть, светлеть, в остекленевших глазах появилось пугающее нечеловеческое напряжение, из-за чего белки покраснели от прилива крови.
Казалось, что глаза сейчас лопнут, как рыбьи пузыри под ногой. Иуда в страхе зажмурился, в когда открыл глаза, Ешу уже поднимал всё ещё плачущего Хузу.
- Успокойтесь, уважаемый Хуза, ваш сын уже здоров.
- Мой Иорам здоров?! Как?
- Господь милосерд ко всем, а ваша вера в меня излечила вашего сына. Вы верите мне?
- Верю, равви, верю! Да будь благословенен Господь, который благоволил меня на встречу с тобой. Ты превосходишь молву, что я слышал о тебе. Спасибо, всю жизнь буду обязан тебе.
- Я ни в чём не нуждаюсь. Мне достаточно вашей веры в меня.
- А я тоже уверен, что ты вылечил его сына, - сказал Иуда, когда осчастливенный отец, кланяясь и произнося хвалу богу, покинул двор. - Но как? Ты даже не знаешь, чем он болен?
- Он не болен. Он сам не захотел жить дальше из-за своей отвергнутой любимой девушкой любви. Отказался от еды уже неделю. Я ему сказал, что она не достойна его любви. Его ждёт другая, лучшая. Он поверил мне и тут же встал.
- Ты шутишь? Ты это для меня придумал?
- Я не придумал, я увидел и услышал. И подал ему совет. Он его принял и выполнил. Ты думаешь, почему мы завтра пойдём в Капернаум? Когда Клеопа сказал - они ушли домой- я увидел мать и братьев, идущих в Капернаум к двоюродной сестре матери.
Мать с болью навсегда покинула родной дом из-за моего позора, боясь недоверия и злобы соседей. И эту боль я ощутил сердцем. Господь помогает мне в нужный момент переносить меня в те места, где я сам должен видеть и слышать и что-то предпринять возвращает потом обратно.
Недоверие и сомнение Иуды сразу рассеялись, как только они вошли в Капернаум, где в узких, тенистых улочках, выложенных, базальтовыми плитами, пропахших солёной рыбой, с серебристыми от рыбьей чешуи дорогами, повсюду слышались возгласы удивления и восторга в адрес неизвестного пророка, совершившего чудо.
Он находясь в Канах вылечил умирающего здесь в Капернауме сына царедворца Хузы, который с великой радостью сообщает об этом каждому встречному. Но ещё больше потрясён был Иуда, увидев всё назаретское семейство Ешу в полном сборе. Удивление, гордость и какой-то подкожный восхитительный страх в присутствии Ешу теперь не отпускал его.
Претворение воды в вино, лечение на расстоянии, в незримом перемещении в пространстве при видимом присутствии возле тебя и постоянное общение с богом всё это представлялось Иуде божественной мистикой, загадочной тайной, в которой в обжигающем тумане надежд и устремлений вырисовывался контур того, кто веками в воинственном нетерпении ожидаем был иудейским народом.
Но Иуда даже мысленно страшился поставить его имя рядом с Ешу. Смертельная опасность быть распятым на кресте единственная цена этого имени.
Пусть для всех и для него Ешу останется пророком, чудотворцем. Обидно, что его братья не признают в нём божественную силу и с откровенным недоверием, а младший даже с озлоблением в быстрых осуждающих взглядах, воспринимают как зазнавшегося чудака, отравляющего жизнь всей семье.
Эту атмосферу неприятия и недовольства он ощутил едва они вошли в дом. Он понял, что здесь он лишний и быстро ушёл, сославшись, что ему тоже надо навестить родственников. Никаких родственников у него не было в Капернауме.
Из всех знакомых- единственный зелот Ионафан, в доме которого не раз он задерживался на пару-тройку дней, отмечая за бутылкой хелдонского очередную богатую вылазку.
Ионафана дома он не застал. Его жена Ада, такая же тучная как и муж, всегда гостеприимная и чрезмерно любящая поесть вкусно, что она и сделала, заодно угощая гостя обедом, не забывала наполнить миску и для себя, удивилась и обрадовалась его появлению.
- А мы тебя давно похоронили. Слух прошёл, что тебя утопили в Иордане.
- Не утопили, а крестили. Сам Иоанн Креститель снял с меня кровавые грехи мои. Теперь я не зелот. Я теперь хожу с пророком Иешуа. Слыхала о таком?
- Это тот, кто сына Хузы излечил? Из воды вино сотворил? Ой! В синагоге же после обеда его проповедь. Чуть не забыла. Пойдёшь?
А ты как думаешь?
Местная синагога была построена на личные средства римского сотника, полюбившего еврейский народ по таинственной причине (молва ходила из-за трагической любви к юной еврейской девушке, сгоревшей живьём в Сепфорисе вовремя бунта Иуды Галилеянина).
Выстроенная из белого известняка, издали кажущаяся из мрамора, она высоко возвышалась над глинобитными крышами, привлекая взгляды проходящих караванов своей сверкающей в тёмной зелени холмов белизной.
Синагога ничем не отличалась от других, где приходилось Иуде выслушивать навязчивые проповеди фарисеев. Она была более обширной, две колоннады в греческом стиле, голые стены, деревянные скамьи, каменный помост с двустворчатым шкапом, где хранились свитки Законов Моисея.
К началу проповеди они опоздали. Синагога заполнена до отказа. Народ теснился в проходах, жался к стенам.
Им пришлось остановиться в дверях. Ада, невысокая ростом, вставала на цыпочки, пытаясь увидеть чудо пророка, но из-за сплошной стены спин стоящих впереди, ничего не могла увидеть и потому нетерпеливо дёргала Иуду за полу кетона : - Где он? Чего молчит? Что делает?
Иуда объяснял ей что Ешу, очевидно, что-то читал до этого, а теперь скатывает свиток. И вот уже укладывает его в ковчег.
- Братья! Вы никогда не должны забывать, но всегда в своём сердце помнить, - голос Ешу в общении с друзьями мягкий, обволакивающий душевным теплом, сейчас звучал властно, как приказ Овида в недавнем прошлом Иуды, - всегда помнить, что вы народ избранный самим Господом, нашим отцом.
Он через Моисея выдал нам завет, как нам жить в дальнейшем. Наши предки свято соблюдали его и с божьей помощью обрели обетованную землю, изгнав с неё врагов. Уже приближалось Царство божье, но наш народ, видимо, опьянённый победами и обретённым счастьем перестал чтить Господа и выполнять его завет.
И господь отвернулся от своих детей. Мы предали его. Сами! Чтобы господь обратил свои очи на наши страдания, мы должны выполнять всё, что он вручил Моисею. И пока небо и земля не исчезнут, ни одна малейшая буква, ни одна черта не исчезнет из закона, данного Господом.
Всё должно исполняться нами беспрекословно. А вы противитесь этому. Каждый из вас по-своему использует закон. На своё усмотрение! Мы давно уже разделились сами на избранных и отвергнутых, на чистых и нечистых. Мы презираем и ненавидим друг друга.
Мы как овцы без пастыря! Как можно с таким народом обрести свободу? Нет!..Только народ сплочённый, объединённый любовью и заботой друг о друге способен обрести свободу!
Господь призывает : - Любите друг друга. Забудьте неприязнь, зависть! Если в ссоре с соседом он ударит вас по левой щеке, подставьте ему правую. Он увидит вашу кротость и устыдится содеянного. И будет просить прощение и вы должны простить его.
Если вы считаете кого-то из сородичей своим врагом, примите это всей душой за заблуждение, за нелепую ошибку и идите на встречу к нему с любовью. Только любовь объединяет людей! Ненависть сеет зло и страдания! Заповедь новую дарую вам : - Любите друг друга. И тогда свобода вернётся к вам.
- О какой свободе он талдычит?-раздался гневный крик из толпы. Он призывает нас к бунту!
- Хватит нам Сепфориса!
- Замолчи, римский прихвостень! Не нравится, не слушай!
- Я призываю вас не к бунту, а к любви. Только любовь дарует свободу! Поэтому я говорю вам : - Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, и тогда вы будете сынами отца вашего небесного и Господь вернётся к вам и обратит взор свой на несчастья избранного им народа и силой небесной изгонит, очистит обетованную им землю от чужеземных насильников. И тогда воцарится Царство небесное на нашей земле. Аминь.
Глубокая, благоговейная тишина застыла под сводами синагоги. Вдруг дикий вскрик, похожий на рёв быка, взорвал тишину. Толпа, испуганно расступалась и, шарахаясь в стороны, пропускала непристойно жестикулирующего человека с безумно сверкающими глазами.
- Что тебе надо от нас? Кто ты такой? - вопил он, приближаясь к Ешу. - Я знаю! Ты сын божий! - Беснуясь и кривляясь он хохотал, не сводя с Ешу вдруг начинающих округляться от нарастающего страха глаз.
- Замолчи! - грозный, повелительный тон голоса Ешу оборвал буйный смех бесноватого. И как бичом кнута хлестнуло в напряжённой тишине : - Выйди из него вон!
Беснующийся человек внезапно скорчился, упал, забился в судорогах и конвульсиях, нечленораздельно что-то вопя.
Вдруг он затих и ошалело вертя головой, стал разглядывать толпящихся вокруг людей с удивлённо испуганным выражением на лицах. Затем быстро поднялся, встал на ноги. Он смущённо улыбнулся Ешу.
- Я, кажется, здоров, - словно не веря самому себе, растерянно произнёс он.
- Что это? Что за новое учение со властью, что и духом нечистым повелевает и тот слушается его, - пробежал тревожный шёпот в толпе. Кто же он Иешуа из Назарета? Никто из них не видел раньше такого поразительного чуда, когда одним словом изгоняют беса. Расходились по домам в раздумье, в немом изумлении.
Выйдя из синагоги Ешу в сопровождении Симона и Андрея пришли в дом тёщи Симона и застали её больной.
Болотная лихорадка частая гостья Генисаретской низины и подхватить её немудрено в любое время года, что, очевидно, случилось с тёщей.
Ешу, подойдя к ней и взяв за руку, с силой приподнял её. Его чудотворная, исходящая из него сила вызвала в больной резкое облегчение. Она тут же встала и пошла на кухню готовить ужин для гостей.
Когда алый краешек солнца опустился за дальним холмом и в тёмно-синем высоком куполе неба порозовели как перья фламинго облака, к дому симоновой тёщи пришло множество народа, принеся на руках и носилках больных, таща за руки упирающихся бесноватых.
И Ешу подходил к каждому больному, голосом и прикосновением ладони исцелял одних полностью, а другим облегчал страдания, снимая боль. Неверующие в него поверили, сомневающиеся оставили свои сомнения. Все удивлялись, изумлялись, ликуя в душе.
Но то, что он сотворил с больной рукой молодой женщины, буквально поразило, ошеломило увидевших чудо, происшедшее на их глазах.
Её рука от запястья до плеча, изъеденная язвами, выглядела открытой кровоточащей .раной. Видеть это без содрогания и сострадания было невозможно.
У Ешу даже слёзы потекли по щекам. Он взял её за пальцы, потянул, выпрямив руку и несколько раз провёл над ней ладонью от плеча до запястья.
Затем, приблизив ладонь, едва не касаясь раны, медленно, с явным усилием, словно тянул невидимую тяжесть, начал продвигать ладонь в сторону плеча.
Вслед за ней, у следивших за движением ладони, стали округляться глаза в благоговейном трепетном ужасе. Прозрачная сизая плёнка ползла, прикрывая рану. Когда ладонь коснулась плеча, рука плотно затянулась плёнкой и не кровоточила. Ешу медленно, с трудом выпрямился. Он был бледен. Плечи опустились. Рука, что сотворила чудо, упала, безжизненно повиснув.