Глава 2
У прозелитов, как и иудеев, для дневного освещения комнат двери всегда распахнуты настежь. Иуда вошёл в комнату. Перед ним на циновке сидел со скрещёнными босыми ногами молодой иудей.
Если бы на его месте оказался филистимлянин или бедуин, Иуда бы не удивился. Но иудей в гостях у грека Андрея, презирающего иудеев за их, с его слов, омерзительные и странные обряды, как обрезание и суббота и не пускающего никого из них за ограду двора кроме Иуды, которого он терпит и встречает всегда с показным радушием, имея на то причину быть радушным.
Судя по длине гривы каштановых волнистых волос, ниспадающих на плечи и спину, и ровным пробором по середине головы, Иуда понял, что перед ним рехавит. Он знал, что они никогда не стригут волосы. У этого рехавита было удивительно приятное лицо, располагающее к взаимной душевной открытости.
Иуда сразу почувствовал это, как только встретился с взглядом его глаз, огромных для такого небольшого лица с женственно мягким овалом, с тонким носом, с изысканными вырезами ноздрей и тонкими дугами бровей, из-под которых в густой оторочке загнутых кверху ресниц, бросающих густую тень на верхние веки, тёмные глаза казались ещё больше.
Глаза буквально лучились какой-то завораживающей печальной добротой. Иуда почему-то почувствовал себя виноватым перед незнакомцем и поспешил поздороваться первым. Мягкий грудной голос ответил ему таким же приветствием.
Из соседней комнаты, вероятно услышав голоса, выбежал хозяин.
- Дружочек, мой дорогой, навестил старика, не забыл...Ах-ха-ха! Спасибо, родной. Присаживайся, ох-ха-хи-хи! - Слова обрывались радостным смехом и вторящим ему колочением спины Иуды детскими кулачками.
Андрей выглядел десятилетним кадолом: щупленький, плоский как щепка, с несуразно крупной головой и тонкими как прибрежный тростник ручками и ножками.
Иуда до сих пор недоумевал, как он смог жениться на такой женщине, как его Теодора, дородная, высокая женщина, могущая взять мужа на руки, как ребёнка, и посадить на колени. Возможно она видела мужа ребёнком, кто её знает. Чужая семья как заросли вереска.
- Теодора, сообрази обед на троих! - зычным басом приказал Андрей.
- Мне бы помыть руки, - сказал Иуда, вопросительно взглянув на Андрея. Тот понял намёк и засуетился.
- Идём, идём, я тебе полью. Ночью был ливень. А Зевс, Зевс так рассвирепел, так метал молнии, так метал... Ужас менял обуял. Думал всё, конец нам. Но смилостивился, как видишь, жив. Ну давай, подставляй.
Он зачерпнул ковшом воду из чана вырубленного целиком из камня.
- Что это за человек? - спросил Иуда.
- Иисус? То бишь - Ешу? О-о! Когда-то он с отцом, они из Назарета, построил мне вот этот дом. Ты же знаешь, что мои хоромы в Сепфорисе с землёй сравняли.
Сколько мы бездомными ютились, где придётся. Спасибо его отцу, добрейший души человек. Вошёл в моё положение и согласился на рассрочку. Я потом, стыдно признаться, два года не мог до конца расплатиться. Они мне и мебель сделали в рассрочку...Свет не без добрых людей.
- И не без злых, - сквозь зубы процедил Иуда, вспомнив вчерашнюю ночь.
Они вернулись в комнату. Рехавит уже сидел за столом.
Сделанный из кедровых досок, плотно пригнанных друг к другу и с мастерски подобранным рисунком, стол казался сотворённым из целого бревна кедра. - Сразу видна рука мастера, - подумал, восхитясь, Иуда. Три горшочка дымились пряным ароматом.
По тому как быстро исчезла со стола еда, не трудно было понять, что все проголодались и явно не насытились. Андрей что-то крикнул по-гречески, откровенно недовольный чем-то. Теодора ответила ему в том же тоне и также по-гречески. Андрей, покраснев, вскочил и скрылся в соседней комнате.
- Что это с ним? - удивился Иуда.
- Он сказал жене принести второе блюдо. Она ему ответила : - второго не будет ни завтра, ни послезавтра.
- Ты знаешь греческий?
- Немного понимаю на кухонном уровне.
- А что? У Андрея так плохи дела?
А у кого лучше? Кому нужны его приправы, все эти гвоздики, ванили, если ими нечем ублажать наш вкус и обоняние. Народ голодает. Засуха...Мало того, что его ещё грабят. Плати десятину, плати римлянам.
- А ты не плати! - злобно крикнул Иуда. - Если ты платишь Риму дань, ты предатель!
- Если я не заплачу, у меня заберут всё подчистую. Ты ведь сам знаешь. А если нечего брать, самого продадут в рабство вместе с семьёй, если не захотят зарубить для устрашения неплательщиков.
- А ты защищайся! Меч возьми, копьё!
- Уйти к зелотам?.. Все не могут сразу стать зелотами. Для того потребуется много времени и терпения, как учил меня старый книжник Фарес, мой первый учитель. Народ не готов, его надо подготовить, вернуть к нашему господу Иагве и тогда с его божественной помощью можно осуществить нашу мечту.
- Не могу не согласиться с тобой, Ешу. Ты прав, нас слишком мало. Народ не доволен, но послушен как овен, - Иуда иронично хмыкнул. - Мало кто хочет взять в руки клинок. Все надеются на Мессию. Придёт и всё свершится само.
Сказано с откровенной иронией, но Ешу уловил в интонациях голоса душевную боль неравнодушного человека, который всё больше начинает ему нравиться и не только своей горячностью и открытостью, но даже внешним видом. Телосложению греческого атлета остаётся только позавидовать.
- Но прежде, чем придёт Мессия, надо приготовить народ к его приходу. - Ешу пристально всматривался в глаза Иуды и тому стало не по себе, словно рехавит прочёл его сомнение о возможном приходе Мессии. - Должен появиться предтеча его. Именно он должен объединить народ, сделать его единым в стремлении к свободе и самое главное, довериться нашему господу. Истинно покаяться...
- Покаяться!? - перебил его взволнованный Иуда. - Только и слышишь от всех - покайся, покайся! В чём я должен покаяться?! В чём!? - с откровенной злобой вскричал Иуда.
Я не знаю как ты понимаешь покаяние, - Ешу ещё пристальнее посмотрел в глаза Иуды. - Для меня это разворот к себе, взгляд в свою душу.
Если ты осознаёшь своё рабское положение и почувствуешь нетерпимость к нему и отвращение к себе как к сегодняшнему рабу и поймёшь, что дальше так жить нельзя, надо менять свою жизнь и начать действовать немедленно, безотлагательно, значит ты покаялся. Свершил покаяние.
И вот тогда Господь, наш отец, простит твою прежнюю греховную жизнь и поможет, если все покаются, изгнать язычников с обетованной земли. Поэтому весь народ должен свершить покаяние, прежде чем господь пришлёт своего посланца Мессию.
.
Какой Христос?!..То бишь по вашему Мессия. - Андрей вернулся к ним, ещё более сумрачный и раздражённый. -Только и слышишь везде : Мессия! Мессия!Где же ваш Христос? Раньше в лодке Харона окажусь, прежде чем дождусь вашего Мессию.
- Дождёшься, я помогу. Держи. - Иуда развязал кожаный мешок и высыпал на стол кучку сиклей. - Я думаю, Харон тебя не скоро дождётся.
- Это... что? Мне? ...Всё?
- Тебе, тебе.
- Что тебя связывает с этим прозелитом греком? - спросил Ешу, когда они с Иудой покинули двор Андрея.
- Когда-то я спас его дочь. Она едва не утонула. В благодарность мне он помогает нам в нашей борьбе с китиями. Помогает приобрести оружие, спрятать у него раненного, да мало чего. Он ненавидит римлян не меньше нас. Ты ведь знаешь за что.
- Конечно, знаю. Тысячи крестов с распятыми не к любви взывают. Но я не хочу новых крестов, крови, страданий. Не хочу, понимаешь, Иуда, не хо-чу!
- А что ты хочешь? Свобода бескровной не бывает.
- Ты прав, но прежде чем получить свободу от китий, надо освободить путь к господу нашему. Слишком много терний, невзгод и грехов на пути к нему.
Если все покаемся, сумеем преодолеть свои грехи, вернётся к нам господь и с божьей помощью изгоним китий с родной земли. Без божьей помощи нам не победить римлян.
-Ты верно мыслишь,- согласился с Ешу Иуда. - Да, только с божьей карой обретём свободу. Но как заставить народ свершить покаяние? - Иуда сморщил лоб, пытаясь представить всеобщее покаяние.
- Как? Словом!..Слово острее меча и нежнее поцелуя матери.
- Слово пустой звук. Прозвучало и пропало. - Безнадёжно махнул рукой Иуда.
- Нет, Иуда. Ты не прав. Если бы ты знал, что сказал Пророк Исайя о слове, ты бы не посмел так высказаться.
А Исайя сказал : - Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но поит землю и делает её способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб, тому, кто ест : так и слово, исходящее из уст не возвращается обратно тщетным, но исполняет то, для чего было послано.
Оно может излечить и искалечить. Слово вселяет надежду на справедливость и даёт уверенность в себе, в свои силы и в победу над врагом. Надо донести слово до каждого иудея.
Ешу, не сводя глаз с Иуды, коснулся ладонями его плеч.
- Ты слышал - явился Илия, а он предтеча Мессии. Он крестит в Иордане всех приходящих к нему и отпускает всем грехи. Я иду к нему. Если хочешь, идём со мной. Я вижу - ты хочешь.
Иуда почувствовал вдруг родственную, почти братскую связь с этим не по возрасту мудрым рехавитом. За таким пойдёшь без тени сомнения и в огонь и в воду.
Почему-то равнодушной тенью промелькнула мысль о предстоящей встрече с Овидом. Необъяснимое желание идти за этим рехавитом куда угодно внезапно овладело им.
- Хочу, - радостно закивал головой Иуда.