Терпеть это было невозможно. Лина Хансен схватила куртку и выбежала на задний дворик дома, заливаясь горестными слезами. Обида на отца в душе разразилась бесконечным внутренним воплем. Вот уже в который раз он вставал на сторону жены, отчитывая дочь от первого брака. Во всех бедах в доме всегда виновата она. Если кто-то не домыл посуду — виновата Лина, если не вынес мусор — тоже виновата Лина. Несправедливо, ведь в доме живут ещё двое подростков. Фрэнк и Мария, вредные тринадцатилетние двойняшки, никогда её не любили и не принимали. Они то и дело старались сделать всё, чтобы поссорить отчима с дочерью. Лина точно это знала. Но давняя душевная боль, когда родители только развелись, съедала изнутри не из-за сводных брата и сестры, а из-за отца. Гуннар больше не доверял дочери. Он полностью погрузился в заботы новой семьи, Лина перестала быть его маленькой девочкой. «Наверняка тебя мать надоумила портить нам жизнь!» — повторял он всякий раз, когда дело доходило до пустяковых споров. Однако обвинять бывшую жену он тоже не перестал.
— А ну вернись в дом! — Кричал Гуннар убегающей дочери, высунув голову в окно. — Что ты себе позволяешь? Ты позоришь меня!
— Оставь её, дорогой. Пообижается и вернётся как миленькая, — успокаивала его жена.
«Катись оно всё к чёрту!» — только и подумала Лина, натянув на плечи куртку и уверенно пошла вдоль тёмной улицы. Лишь пара фонарей освещала дорогу поздним вечером. Мокрый асфальт под ногами отражал в небольших лужах её не по сезону лёгкие кеды. Лина выскочила из дома так быстро, что позабыла о шнурках. Пришлось присесть, чтобы завязать их потуже.
Ну вот, убежала из дома. А куда податься в такой поздний час? Девушка перешла дорогу, оглядываясь по сторонам, — ни души, ни звука. Доносился лишь лёгкий шум ночного моря, напоминая о своих бушующих волнах в глубоком заливе Фишберга. Лина прислушалась. Как хорошо слышать эту неповторимую, ни с чем несравнимую морскую мелодию. Волны всегда успокаивали и уносили её от земных проблем и неприятностей.
Лина поскорее хотела закончить десятый класс и уехать в Берген, поступить в Институт естественных наук на кафедру ветеринарии. После она бы отправилась с экспедицией по морю помогать морским млекопитающим, страдающим от рук браконьеров. Каждый день она прилагала немалые усилия, чтобы продвинуться к этой цели, хотя постоянные семейные проблемы мешали сосредотачиваться на занятиях. И пусть ей приходилось пропускать гуманитарные дисциплины, чтобы проводить больше времени в местном Центре морских исследований в качестве волонтёра, но биологию — никогда.
Размышляя о дальнейшей жизни, Лина не заметила, как вышла к набережной. Здесь, на улице Торгаттен, даже в сумерках ночного неба и под шум неугомонного прибоя неизменно оставался открытым местный старенький бар «Черная каракатица». Стеклянная панорамная витрина, хранившая раритетные бутылки алкоголя, выходила на берег залива и мигала жёлтым светом тусклых ламп, словно уставший, потерянный в волнах маяк.
Торвард Сигурдсон, шестидесятилетний владелец бара и завсегдатай всевозможных празднеств, любил устраивать в своём заведении показ спортивных передач. Всегда весёлый и приветливый, из-за пышных седой бороды и усов он напоминал Санта-Клауса. Часто угощал приятелей-рыбаков выпивкой, а молодых людей — соком и коктейлями. Торвард приглашал местных даже просто посидеть и погреться в холодные сезоны. Сегодня был промозглый день, но девушка не рискнула преодолеть врождённую скромность и зайти в тёплый бар в такое позднее время, где чаще всего собирались взрослые мужчины, чтобы напиться.
Не сдержав любопытство, Лина прильнула носом к витрине и заглянула в бар. Лишь несколько посетителей уныло сидели в самом углу и лениво потягивали напитки. По телевизору, на стене прямо за барной стойкой, шла передача про Арктику, но никого из гостей она не впечатлила. Лина хоть и не была внутри заведения, но заинтересованно уставилась на экран, пытаясь услышать рассказ ведущего.
Торвард неспешно протирал столы, то и дело устало зевая, как вдруг заметил девушку. Она хотела было отпрянуть от витрины, но старик уже махал рукой, приглашая зайти.
«Как же неловко!» — подумала Лина. Стыдливо опустив голову и спрятав замёрзшие руки в длинные рукава куртки, она вошла в бар.
— Каталина, чего же ты в такое позднее время делаешь на улице? — поинтересовался Торвард, предлагая гостье присесть.
Она забралась на высокий барный стул и скромно улыбнулась.
— Я как раз шла домой. Не стоило задерживаться в морском центре.
— Дела... — покачал головой старик. — Ты всё ещё помогаешь этим молодым исследователям, да? Скажи, они хотя бы платят?
Торвард приготовил напиток за барной стойкой так умело, что Лина даже не заметила, как все ингредиенты оказались смешаны. Высокий стакан с трубочкой в ту же секунду оказался перед лицом скромной гостьи. Её любимый молочно-шоколадный коктейль с густой пенкой источал лёгкий аппетитный аромат. Девушка сунула руку в карман куртки, надеясь отыскать хоть какую-нибудь мелочь, но хозяин бара предупреждающе помотал пальцем. Торвард никогда не любил брать деньги со студентов.
— Волонтёры работают на чистом энтузиазме и желании внести свой вклад в развитие биологического центра, наша зарплата — полученные знания и опыт, — объяснила Лина. — Большая удача, что нас пустили туда.
— А могли не пустить? — возмутился старик.
— Конечно! Ведь в основном их работа сосредоточена на исследованиях, мониторинге и контроле популяций, а в этой сфере безграмотные школьники ничем не могут помочь.
— А потом появились те раненые дельфины? — любезно поинтересовался Торвард. — Говорят, им чудом удалось уйти от браконьеров.
Лина вспомнила, как впервые увидела Пико и Флипи, двух беззащитных белобоких детёнышей с невероятно завораживающим окрасом: тёмно-серые, почти чёрные спинки плавно переходили в белоснежный цвет на боках и животиках, причудливо переливаясь перламутром под чистой прозрачной водой.
Редкий, малоизученный вид атлантических дельфинов подвергся преследованиям безжалостных браконьеров. Продажа такого прекрасного создания на чёрном рынке какому-нибудь богачу означала получение весьма внушительной суммы. Так улыбчивые Пико и Флипи лишились мамы в четырёхмесячном возрасте.
В то непростое время, не жалея сил и времени, Лина буквально поселилась в центре для должного ухода за малышами. Предварительно предупредив учителей о прогулах, она пропускала даже уроки биологии, чтобы не бросать зовущих её детей. Всякий раз, когда девушка отлучалась на обед, Пико жалобно пищал звонким голоском, выглядывая носиком из бассейна, а робкая Флипи забивалась в угол от страха, думая, что её бросили в очередной раз. Видеть и слышать такое было невероятно больно, пока малыши не стали самостоятельнее и не привыкли к своему новому временному дому в виде просторного закрытого бассейна с небольшой огороженной территорией в заливе города.
— С трудом удалось их выходить, в первое время они даже отказывались от еды и боялись любого движения. К тому же в центре участились экскурсии, и заботой о животных стали заниматься волонтёры, — объяснила Лина, задумчиво потягивая коктейль.
— Во дела! — удивлённо воскликнул Торвард. — А как на это смотрят твои родители? Ведь ты почти всё время проводишь в этом центре. Не пойми неправильно, но девочка ты молодая и красивая, нужно подумать и о собственной личной жизни.
Лина засмеялась, покачав головой:
— Что вы, дядя! Я люблю свою работу и учёбу! Сейчас нет времени на все эти отношения, да и мама отчасти меня поддерживает в этом плане.
— А отец? Гуннар наверняка уже заметил, что ты перечитала всю городскую библиотеку.
— С папой у нас всё сложно, — коротко ответила девушка, опуская опечаленный взгляд.
— Обижаешься на него за то, что завёл другую семью?
— Нет, что вы, я рада за него. В конце концов, он не в состоянии позаботиться о себе сам, — девушка иронично улыбнулась.
Торвард усмехнулся в ответ, но в отличие от Лины его эмоции были другими. Гуннара он знал с малых лет, они даже учились в одной школе, но никогда не были друзьями. Этот человек с тяжёлым, порой невыносимым характером не вызывал у старика симпатий. Торвард как никто другой понимал, что мать Лины, Ингрид Хансен, уважаемый терапевт в Фишберге, ошиблась в главном мужчине своей жизни. Она сама позволила разрушить семейное счастье плохому человеку, коим всегда являлся Гуннар. Безответственный гуляка никогда бы не смог одарить любовью и уютом такую замечательную женщину.
— Тут ты права! — согласился Торвард и не смог сдержать смех. — Некоторые мужчины склонны изображать из себя беспомощных, чтобы такие женщины, как его Сигги, могли приютить бедолагу и ощутить себя главной.
— Верно, дядя, вот только из-за этого не должны страдать другие, — сказала Лина, поджав губы. На несколько минут в баре повисла тишина.
Она никогда не сможет простить необоснованные нападки отца на маму и на неё саму. Слишком долго надежда на беззаботную дружбу семьями крутилась в голове, но, кажется, это так же невозможно, как беззвучный танец волн в океане. В какой-то момент Лина поняла, что стала достаточно взрослой и самостоятельной, чтобы обойтись без него и не обращать внимание на придирки. Правда, с последним пока никак не складывалось.
— Потерпи, дорогая, дай время отцу. Всё-таки после пятнадцати лет брака с твоей мамой внезапный развод сказался на нём не лучшим образом, — Торвард успокаивающе положил руку на плечо девушки, потрепав кончики волос, а в его серых глазах мелькнуло искреннее сочувствие. Лина улыбнулась старику.
Иногда именно таких простых разговоров, такой бескорыстной поддержки ей и не хватало. Лине приходилось держать боль внутри себя, потому что у неё не было друзей — только множество знакомых. Она доверяла своему окружению, но рассказать кому-либо о переживаниях девушка не могла, эти проблемы казались ей глупыми и напускными. Ведь в разводе родителей ничего такого нет, правда?
Множество браков рушится, множество людей когда-то сходятся по ошибке, не имея ничего общего. Стоит ли убиваться из-за таких очевидных вещей? Со всей своей титанической уверенностью Лина считала, что стоит. Предательство отца в её четырнадцать лет глубоко сказалось на дальнейшей жизни, и вот, когда ей исполнилось девятнадцать, мир давно стал холодным и отчуждённым, а пустоту одиночества могли заполнить лишь книжки и учёба.
С закрытием бара, ровно в полночь, Торвард намеревался проводить Лину до дома, но она, любезно отказавшись, направилась к берегу залива, не желая возвращаться к главному предателю её жизни. Пусть ещё немного понервничает и подумает, куда делась дочь. Не всегда же переживать ей одной? Девушка чувствовала, что поступает правильно.
Спрятав пальцы в рукава своей просторной олимпийки и натянув на голову капюшон, Лина села на камень прямо у бушующей воды. Тёмное норвежское море должно пугать в лунной ночи любого странника, но только не одиноко сидящую Лину. Вода его казалась чернильной, и лишь лунный свет создавал мерцающие отблески на поверхности качающихся волн. Она видела в нём лишь самое прекрасное, что могло быть создано природой. Бурные волны нескончаемо бились о берег, превращаясь в пену и вынося на мокрый песок мелкие камни и водоросли. Иногда вместе с ними приносило небольших рачков, улиток и даже медуз. Подтянув ноги и обхватив колени руками, Лина посмотрела далеко за залив. Туда, где точка горизонта соприкасалась со звёздным небом, где сияла растущая луна, отбрасывая лучи на бескрайнее мрачное море.
Лина могла смотреть на это чудо бесконечно, лишь холодный северный ветер напоминал о том, что пора вернуться домой. Она рисковала простудиться. Телефон коротко завибрировал в кармане олимпийки. Девушка сразу догадалась, кто пытался до неё дозвониться.
«Вечно у него нет денег на телефоне!» — подумала Лина и набрала нужный номер. После нескольких гудков отец, наконец, ответил на звонок. Его всегда узнаваемый короткий кашель перед разговором даже вызвал лёгкую усмешку. Обычно отец неловко откашливался, чтобы сказать что-то для него важное.
— Лина, где ты? Я искал тебя по всему городу! — взволнованно лопотал Гуннар.
— Не стоило утруждаться, пап, — отрезала обиженная девушка.
— Дочь, так же нельзя! На улице холодная ночь, а ты там где-то сидишь одна из-за нелепой ссоры!
— Может, это для тебя она нелепая, но не для меня! — воскликнула Лина возмущённо. — Сколько ещё ты будешь обвинять меня во всех грехах? Мне надоело выслушивать твои вечные упрёки и обвинения!
— Успокойся, прошу, — почти умолял мужчина податливым голосом. — Я понимаю, ты обиделась на меня. Наверное, я не прав, но к Сигги можно было бы отнестись с уважением. Она пустила тебя в свой дом, приняла как родную дочь.
— Что?! — вскричала ошарашенная Лина. — Ты совсем ума лишился? Я должна унижаться перед твоей любовницей, терпеть её пренебрежение? Может, ещё в заднее место поцеловать лишь потому, что ты с ней спишь?!
— Она не любовница, а моя жена, и мне жаль, что тебя это так задевает! — заявил Гуннар уверенным тоном.
По раскрасневшимся от холода щекам Лины побежали слёзы. Горечь обиды осела на языке кислым привкусом, ком в горле сдавил дыхание. Он снова защищал свою… женщину, не замечая смысла сказанных дочерью слов. Девушка безнадёжно вздохнула.
— А мне жаль тебя. И знаешь, больше не звони и не пиши мне, а если начнёшь искать, я намеренно покалечу себя и скажу полиции, что это сделал ты, чтобы до конца своих дней больше не видеть твоё лицо!
— Лина, послушай меня…
Девушка отключила звонок на полуслове и больше не хотела слышать голос отца. Вот так легко, сказав всего пару слов, можно отказаться от родного человека, испытав при этом неимоверно жгучую боль в груди. Хотя, что он смог ей дать за годы, проведённые вместе? Многочисленные запреты? Угрозы за непослушание? А вместе с тем сломанную навсегда психику. На этот раз Лина сумела дать отпор и гордилась собой, несмотря на внутреннюю бурю эмоций.
«Какой же ты идиот… Какой идиот!» — то и дело повторяла девушка, внося номер отца в чёрный список. Она спрыгнула с камня, смахивая с лица слёзы, и собралась уходить, как вдруг со стороны моря послышался приглушённый вой. Лина обернулась, настороженно взглянув на неугомонные волны. Этот странный звук исходил издалека, за пределами залива, но с каждой секундой увеличивался, становился громче, словно что-то приближалось к берегу со стремительной скоростью. И через несколько секунд чёрная вода в лунных лучах вскипела, волны вспенились, высоко поднявшись.
У Лины перехватило дыхание. Девушка ужаснулась и попятилась назад, поняв, что волны слишком приблизились к берегу. Пронзительный вой надрывно пронёсся по территории умоляющим клокотом. Чайки в панике завопили над волнами, собравшись в плотную тучу, а потом тут же разлетевшись в стороны. Всего лишь жалкое мгновение, и из воды появились гигантские головы китов. Невероятных размеров кричащие туши подобно боевым ракетам вылетели из глубины моря, поднявшись вверх на несколько метров и с оглушительным грохотом приземлившись на берег.
Лина упала на мокрый песок и закричала от ужаса. Первый. Второй. Третий. Четвёртый... Дюжина надрывно воющих, самых больших в мире животных. Извивающиеся тела детёнышей, взрослых и старых особей финвалов. Все они словно просили спасти их, в разнобой кричали, выли, били широкими плавниками о землю, дёргали большими головами и задыхались.
Дрожащими руками Лина упёрлась в мокрый песок, не в силах вообразить, что произошло. Слёзы хлынули ручьём, девушка резко вскочила и ринулась к воющим животным, настолько огромным, что можно было ощутить себя зубочисткой на их фоне. Она отчаянно толкала обратно в воду то одну особь, то другую. Пронизывающий колким холодом шок парализовал сознание, у Лины не хватало сил. Сквозь дрожащую пелену и размытую картинку в глазах, она увидела стекающую из ушей детёныша кровь. Издавая истошный вой, он беспомощно дёргал своим хвостом, погибая в агонии невиданной боли.
— Господи! Боже мой! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите! — в безумной панике закричала изо всех сил Лина.
Но в этой лунной скорбной ночи её слышали лишь погибающие на берегу киты.
продолжение http://proza.ru/2022/07/29/202