Предыдущая страница http://proza.ru/2022/07/27/819
Когда ветер стих, стали разбираться с запутанным и сломанным такелажем. Штормом фрегат отнесло от Шанхая на 180 миль. Поставили паруса, какие смогли. Машина во время шторма тоже получила повреждения, но с грехом пополам работала.
Угля осталось на 24 часа, а шли со скоростью 3 узла. Когда стали разбираться с поломанными мачтами и реями, выяснилось, что они внутри гнилые, труху выбирали руками.
«Полная небрежность Кронштадтской мачтовой мастерской и недобросовестность строителей фрегата», - написано в отчёте о плавании.
Путятин приказал прекратить пары, чтобы сберечь уголь, которого осталось на 14 часов работы машины, и поставить временное парусное вооружение. Фрегат стало сносить к югу и снесло на 40 миль.
Когда Унковский доложил об этом вице-адмиралу, тот распорядился стать на якорь и ждать попутного южного ветра.
Дождались на следующий день и смогли доплестись до Вусунга. В Шанхае Путятин покинул «Аскольд», приказав Унковскому купить провизию, какой нет в Японии, уголь и следовать в Нагасаки, где с помощью японцев восстановить фрегат.
После ремонта, приказал адмирал, на зиму уйти в Манилу, где продовольствие более дешёвое, чем в китайских и японских портах.
7-го сентября «Аскольд» отправился в Нагасаки. Не в меру экономный Путятин разрешил купить уголь из-за его дороговизны только на четыре дня работы машины.
У острова Рафль из-за противного ветра стали на якорь. Унковский представил себе разговор с адмиралом в случае возвращения в Шанхай и решил остаться у этого безлесного острова, потому что до Нагасаки им было не дойти из-за противных ветров, которые не могла преодолеть машина фрегата, сработанная отечественными умельцами.
В Шанхае купили за 600 талеров только одно дерево для фор-стеньги. Оно оказалось великолепным. Стали выкраивать такелаж из обломков. Все шлюпки после шторма находились в таком состоянии, что на них нельзя было перевозить людей на остров - все работы пришлось выполнять на фрегате.
Труднее всего было с кузнечными работами. В походной кузнице имелся только маленький горн. Кузница предназначалась для мелких вещей, а пришлось ковать большие бугели. В довершение всех бед не утихала дизентерия.
Семерых похоронили, 35 матросов находились в тяжёлом состоянии. Всего лишились уже 11 человек. Надо было спасаться, уходить в Нагасаки. Туда дошли за шесть суток.
Унковский сразу обратился за помощью к городским властям и к голландцам.
Дизентерийных больных поместили в храме, который превратили в госпиталь. Ухаживали за больными голландский врач и Витковский. Из тех 12 человек, которых оставили в Нагасаки перед уходом в Шанхай, умерли четверо, унтер-офицер и три матроса.
Число потерь возросло до 15. В последующие три недели умерли ещё восемь человек. Остановить эпидемию на корабле помог голландский врач, человек очень опытный и много повидавший.
Японцы обещали помочь с лесом и железом за 3240 мексиканских талеров (испанская серебряная монета, изготовленная из серебра, добытого в Мексике – прим. автора).
Местные власти выделили великолепный храм – в нём поселили офицеров, а для команды построили две казармы, кухню, склад провизии и запасов, крышу для мастерской, паровую баню.
У японцев можно было поучиться добросовестной и быстрой работе, а заодно и чистоте. Как написано в отчёте: «Привычка к грязи как будто врождена нашим матросам, или, по крайней мере, большинству их. Матрос будет носить рубашку, пока она не распадётся на плечах, и, не будучи понуждаем, не станет её стирать».
Японцы проявили горячее участие и сочувствие к русским морякам. Цены за работу и материалы брали весьма умеренные. Аренда храма обходилась в 20 талеров в месяц. За ремонт фрегата и материалы японцы взяли 3690 талеров, или 4807 рублей 70 копеек серебром. Вместо потерянной гички построили по чертежам мичмана Суткового новую.
Когда конопатили корпус, обнаружили новые повреждения. Концы обшивочных досок не вырубались, а просто вычищались, как труха.
Унковский отправил в Шанхай на купеческом судне старшего офицера лейтенанта Зеленого с поручением освидетельствовать там всё заготовленное мичманом Литке и доставить в Нагасаки.
4 мая Зеленой и Литке прибыли в Нагасаки из Шанхая на купеческом судне и привезли провизии на 6 месяцев, шкиперские запасы и лес для запасного рангоута. Новые расходы составили 6558 талеров.
Выгрузили орудия, вещи. Весь экипаж перебрался на берег. Надежды быстро оставить Японию рухнули, когда при конопатке фрегата выяснилось, что сгнили наружная подводная и надводная обшивка носовой части фрегата.
С помощью японских мастеровых и новых материалов удалось её отремонтировать.
Когда для ремонта разгружали фрегат, обнаружили источник невероятной вони, от которой страдали всё плавание. Выяснилось, что во время строительства фрегата рабочие, чтобы не выносить мусора, сваливали его на дно трюма. Не утруждали они себя и походами в туалет.
Во время плавания, когда туда попала вода, вся эта масса: щепа, рваные промасленные фуфайки и ещё много чего - стало гнить, превратившись в плотную зловонную массу. Всё это зловоние шло в жилую палубу и в лазарет.
В Нагасаки эту мерзкую грязь выгребли из трюма, дно его покрасили, а балласт вытащили на берег и обожгли. Стало, по крайней мере, легче дышать.
За время пребывания в Китае и в Японии умерли от болезней 26 человек. Но это было ещё не всё.
Когда пришла пора возвращаться в Кронштадт, при осмотре личного состава выяснилось, что 112 человек болеют сифилисом в разной форме. О других венерических болезнях речь даже не шла. Тех, кто болел гонореей, даже не считали.
Более четверти команды фрегата стали сифилитиками. Лечили тёплыми ваннами, хинином, опиумом, ипекакуаной и каломелью (препарат ртути).
Дорого обошлась морякам любовь к девушкам из Нагасаки.
Наконец настал день отправления. Тепло попрощались с японцами. Впереди ждало более спокойное плавание с заходом на Гавайские острова. Оставалось лишь зайти в Хакодате, чтобы забрать в русском консульстве для передачи в Министерство иностранных дел некоторые японские вещи.
Там Унковского огорошили известием: оказывается, фрегат перешёл в подчинение генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьёва.
Консул Гошкевич передал Ивану Семёновичу письменный приказ генерала ждать его в Хакодате, чтобы потом в составе эскадры под его флагом главнокомандующего следовать в Эдо.
Что сказал Унковский, получив этот приказ, история умалчивает, а мы можем только догадываться.
Муравьёв появился в Хакодате на «Америке» 22 июля 1859 года, а 25–го июля поднял на «Аскольде» свой флаг и вместе с «Рындой», «Гриднем», «Воеводой», «Новиком» и «Америкой» направился в Эдо.
В пути выдержали ураган, но на «Аскольде» лишились только зарифлёного марселя (второго снизу мачты паруса). Рифы – это завязки, которыми уменьшают площадь паруса. Через две недели Муравьёв ушёл с эскадрой в Хакодате.
Унковскому он приказал остаться до 15 сентября для расследования обстоятельств и наказания виновных в нападении на русских моряков и для охраны европейцев.
Продолжение http://proza.ru/2022/07/29/771