Бой был скоротечным, наши бойцы быстро подавили диверсионную группу нациков, которыми руководил то ли чех, то ли аргентинец по всем правилам засады в горах Афганистана, они ударили по первой машине и бросили мину под замыкающую колонну, но та не разорвалась.
Шок быстро сменился ненавистью к тем, кто напал. Сержант Голубев инстинктивно дал очередь в проём сорванной двери бронетранспортёра, но и самого зацепило. Сразу не понял, куда. Ефрейтора Сырдыбаева бросило на него, но сержант, выпрыгнув сам, потащил и казаха из машины и оставил в кювете. Затем вернулся за Наливайченко Игорем. Ещё оставался Бекметов Алтын, и его спас, другие помогли ему и выпрыгнули сами, ведя огонь по нападающим. Те отступили и ребята бросились за ними. Сержант был ранен второй раз, когда прятал узбека в канаве и упал рядом с ним. Он лежал на апрельской жиже в той шинели, что ему дали в части, когда он подписал документы на участие в спецоперации. Бой уходил на восток. Бекметов затих, прошептав посмертные слова об истинной вере в Аллаха. Сержант не питал иллюзий, что и его фамилия станет голубем-душой и поднимется в неведомые высоты. Страха не было, сожаления – тоже, ведь он сам выбрал этот путь, когда командир части смотрел на строй сурово и чеканил слова:
- Вы здесь все взрослые, каждый из вас уже побывал в Сирии, а там немало полегло солдат. Там вы поняли, что со зверьем надо жестко работать и уметь умирать. Помните, только выполнение боевой задачи, а она сложная, принесет вам победу, останетесь ли вы живы или нет! Да, вы можете погибнуть. Да, попадёте в плен, и вы встретитесь с теми, у кого вырвали человеческую душу и подменили её звериной. Попадёте, не теряйтесь от боли и унижений…
Командир рубил правду, суровую и страшную. Но она звучала по-другому на привычном плацу, в окружении своих ребят. Сейчас он понял, что иллюзии кончились и надо уходить, а вот как с ранениями да с погибающими товарищами?
Вдруг послышался шорох и он увидел нацеленный на него ствол автомата:
- Ну, що, москаль, доживаєш останні хвилини?
- Морда у тебя русская. Говори, что надо!
- Ми одні, чому б і не поговорити?
- Говори, но, помни, калаш у тебя русский. Забыл, откуда и что берется?
- Гаразд, ти звідки?
- Что же ты такой упрямый, говори по-русски!
- Сдохнуть хочешь по-русски.
- Стреляй!
Солдат, похоже, взятый в группу из запасников совсем недавно, осмотрелся:
- А это что, узбек что ли с тобой, он тоже воюет?
- Ишь, любопытный, а вот там – казах, а сейчас вернётся украинец Наливайченко! О таких русских без штампа в паспорте не слышал? Расстегни мне ворот, душно рядом с тобой!
- Вот, злыдень, сдыхает, а всё агитация москальская! Ладно, не видишь, отстал я.
Он отложил оружие и нагнулся к сержанту, чтобы расстегнуть гимнастёрку. Но тот изловчился и со стоном вцепился в шинель пришедшего украинца:
- Душно, что ты весь свежий дух забираешь своими продажными лёгкими!
И упал обессиленный на землю.
Враг схватился за автомат, но сел рядом с раненым и почти участливо поинтересовался:
- Зачем тебя занесло сюда? Ходите Америку прижать? Да она вас к ногтю!
- Россию прижать? У вас много было крикунов походить по Красной Площади. Где они? Ты веришь, что нас можно угробить?
Украинец посмотрел на сержанта с удивлением. Поднял автомат, но потом резко передумал и примирительно буркнул:
- Никола я, с Житомира. У нас там красиво и тихо.
- Хочешь вернуться? Хочешь семью увидеть? Иди с нами.
- Как же так? Так они там мою жинку и деток замучают!
- А мы тебе кликуху дадим, а сейчас нацепи белый бинт на руку!
- Ладно, а как назовёте?
Сержант, превозмогая боль, криво улыбнулся и хитро прищурился:
- А знаешь, мы тебя "Святым" назовём. Так и будешь Никола Святой!
мужэик с автоматом перекрестился:
- Угодника не трогай.
Но тут послышался голос подбегающего человека:
- Голубев, сержант! Ты живой?
- Здесь я. Не один. Не шмальните в Николу, он ещё хочет вернуться в Житомир!