НАБЛЮДАТЕЛЬ
Я шёл по рынку, выбирая нужные мне приправы. Между рядами лавок шла плотная вереница людей, занятых выбором покупок. У одной из покупательниц, хорошо ухоженной женщины, выпал на пол дорогий кошелёк. Женщина, не чувствуя пропажи, продолжала идти вперёд, увлечённо разглядывая продукты на прилавках. Почти мгновенно кошелёк поднял один из продавцов. Он посмотрел вслед быстро удалявшейся женщине, по его телу пробежало что-то вроде волны в её направлении, но он остался на месте и стал медленно оглядываться по сторонам, пока не встретился глазами со мной. Я шёл ему навстречу улыбаясь, просто давая понять своим взглядом, что вижу происходящее в нём колебание и что у него есть простой и приятный выход из этой ситуации. Он на миг замер и, резко повернувшись вслед уже прилично отдалившейся женщине, стал криками и жестами привлекать её внимание. Люди стали поворачиваться к кричащему человеку, и вскоре он вручил кошелёк женщине. Затем он повернулся и с расправленной грудью направился к своему прилавку. У него появилась возможность рассказывать о своём благородстве многочисленным знакомым, и он будет самодовольно верить в своё благородство. Однако возможно, что его внутренний свидетель в следующей ситуации выбора будет помнить приятность принятия правильного решения.
Понятие внутреннего свидетеля (наблюдателя, внутреннего учителя) идеализировано в духовной среде. Принято считать, что внутренний свидетель обладает совершенством. Если бы это было так, то все люди имели бы совершенное внутреннее руководство. Однако это не соответствует действительности. Получение благого внутреннего руководства достигается лишь путём упорного духовного труда и очищения ума. У обычного же человека внутренний учитель может быть и капризен, и заносчив, и недоброжелателен, и глуп. Ведь качества внутреннего учителя или наблюдателя – это просто наиболее глубокие склонности ума. Поэтому в воспитании, в обучении правильному воззрению, нуждается в первую очередь внутренний учитель – наблюдатель, а затем уже за ним или за нею следует сам человек.
Более того, важнейшей характеристикой состояния безумия является полная уверенность в безупречности своего внутреннего наблюдателя (ещё его называют высшим «Я»). Конечно, безумные люди редко оперируют этой терминологией, но они ясно выражают полное послушание своему внутреннему состоянию. Их же внутреннее состояние, выражаясь беспрепятственно, приобретает большую силу, и в итоге их поведение становится поведением непомерно больших и капризных детей. Они обретают болезненную, неумелую целостность, которая, не будучи жизнеспособной и разумной, всё же часто удивляет окружающих своей интуитивностью и энергией.
Со мной беседовал немолодой человек, по профессии психиатр. Мы сидели на скамейке в приятной, радующей взор роще, наполненной пением птиц. Наша беседа была тихой и размеренной. Мы были знакомы благодаря общему увлечению шахматной игрой и вскоре выяснилось, что у нас есть также некоторые точки соприкосновения в духовном поиске. Мой собеседник, как и другие работники психиатрии, с которыми мне доводилось сближаться, был очень уставшим от частого и глубокого соприкосновения с состоянием душевнобольных людей. Мой собеседник чувствовал, что дикая, необузданная энергия ума больных разрушает все преграды, которые он пытается возвести на её пути. Я обратил его внимание на то, что война с бесплотным внутренним руководством необузданного ума не может быть успешной. Ведь этот ум, даже в больном состоянии, неразрушим и превосходит в силе рациональное мышление. Мы углубились в тему качества внутреннего руководства, наличествующего в разных существах, и на этом этапе беседы мой собеседник испытал погружение в состояние транса. Из его глаз покатились слёзы, и он изменившимся голосом сказал, что всю жизнь мечтал об обретении внутреннего руководства на Пути. Затем он стал восстанавливать обыденный поток сознания и уже более обычным, но вдохновенным голосом сказал о том, что для него указателями на пути всегда были определённые, внезапно приобретавшие глубокий смысл слова или фразы. Так произошло и во время нашей беседы.
Я обратил внимание своего собеседника на практику повторения определённой мантры, наделённой смыслом. Больное состояние приобретает форму более или менее могущественной мантры и для того, чтобы не «прогибаться» под её силой, весьма разумно использовать силу сознательно применяемой мантры, наделённой благим и разумным смыслом. Так же, как одна волна поглощает другую волну, как одна змея проглатывает другую змею, так же и мантра, передающая благой смысл, способна поглотить болезненную, испорченную мантру безумного ума. Именно поэтому мой собеседник испытывал существенное облегчение при встрече со словами силы.