Эта история, написана не мной, а рассказана моей Мамой, балериной Большого театра Астгик Арамовной Нерсесовой, и записана за ней моим дядей Михаилом Абрамовичем Бейлиным. Рассказ вошел в книгу воспоминаний о моем отце, академике Викторе Кабанове.
О МОЕМ СЧАСТЬЕ
Астгик Нерсесова
С огромным удовольствием услышала от моего единственного сына Сашеньки, что он готовит книгу об отце, и попросил написать воспоминания о Викторе Александровиче его коллег выдающихся ученых. Несколько позже он попросил об этом же меня. И пояснил, что хочет дать читателю представления не только о деятельности отца в науке, но также коснуться человеческих черточек, характера, на примере маленьких поступков, за пределами науки. Саша убедил меня, хотя раньше я никогда не бралась за перо. Рискнула стать «молодым» автором.
Наука находилась далеко за гранью моих интересов, о полимерах не имела понятия. Моей стихией с юных лет был и остается балет. А Виктор, зная, естественно, что балет существует, не проявлял к нему никакого интереса. В школьные годы он единственный раз побывал в Большом театре. Как было принято, школьников водили на «Евгений Онегин». Забегая вперед, скажу, что Виктор так и не стал балетоманом, а я так и осталась на почтительном расстоянии от великой науки химии. Однако когда я танцевала на сцене Большого и доставала пропуска, он с Колей Платэ, а также другими его друзьями посещали спектакли «Князь Игорь», «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Ромео и Джульетта», когда я была занята. Часто на один акт под лозунгом: «Пойдем Аську смотреть!». Однако полярность наших профессий не препятствовала нашим отношениям. Однажды Виктор рассказал мне, что во время его командировки вместе с академиком Н.С. Ениколоповым в США, на неофициальной встрече американские ученые полюбопытствовали, чем занимаются жены их советских коллег. Николай Сергеевич сказал, что жена химик, а Виктор – солистка балета, и это вызвало живой интерес. Позже, когда я сопутствовала Виктору в некоторых его заграничных командировках, его иностранные коллеги говорили мне, что они видели в свое время меня на сцене. Занятный эпизод случился в Москве с известным американским ученым Мюрреем Гутманом. Он был с коллегами в Большом театре на «Князе Игоре». Я не должна была танцевать в тот день, не значилась в афише. Этого не знал Мюррей и сказал коллегам, что сейчас они увидят жену Кабанова. Однако он угадал, потому что я неожиданно заменила другую танцовщицу.
Балетоманом Виктор не стал, но ему нравилось то, что я артистка балета и профессию мою уважал. Он говорил об этом своим родным, говорил, что ценит мою благовоспитанность, владение французским языком, однако мне комплиментов подобного рода никогда не делал.
Наверно правильно будет бегло рассказать о годах моей жизни, предшествовавших нашему знакомству.
Я родилась 16 февраля 1927 года в Москве. Мой отец Арам Амбарцумович Нерсесов математик, долгое время заведовал кафедрой в Промакадемии им. Сталина, готовившей руководящие кадры. Там учились в свое время Хрущев, Надежда Аллилуева. При этом отец был беспартийным. Быть может, это спасло его от печальной участи братьев и многих коллег. Хотя репрессирована была даже моя беспартийная бабушка. Моя мама, Лидия Гавриловна, урожденная Гладышева, была «лишенкой». Так называли тогда лиц, лишенных избирательных прав. Лишили за происхождение, за то, что была дочерью генерал-лейтенанта царской армии. У меня была старшая и единственная сестра Анаида. Отец очень хотел иметь сына. Семейная легенда гласит, что когда ему сказали по телефону, что родилась девочка, он попросил посмотреть повнимательнее. Назвали меня армянским именем Асгик. По-русски это звезда, а в вольном устоявшемся переводе просто Ася. Два года отец не обращал на меня ни малейшего внимания. А потом как-то я, сопя, с трудом вскарабкалась на диван, где отдыхал отец, и улеглась рядом с ним. Сердце отца растаяло, и он полюбил меня со всей нежностью.
Мама в свое время окончила Институт благородных девиц, знала три иностранных языка, имела очень хороший голос – лирическое сопрано. Прекрасно играла на рояле. Однако «лишенка» не имела права работать по найму и всю свою энергию она отлала дому, воспитанию дочерей. Она научила меня французскому языку, занималась с нами музыкой, ритмикой, водила по музеям, выставкам, театрам. Особое внимание уделяла Большому. Восьми лет я была принята в балетную школу Большого академического театра, окончила ее во время войны, и меня приняли в балет Большого театра, где проработала 22 года. Полюбила свою нелегкую, но прекрасную профессию, требующую беспрекословной дисциплины. С 1956 года, регулярно выезжая на зарубежные гастроли, повидала мир. Из сольных танцев в моем исполнении особенно памятен мне успех испанского танца в Лебедином озере. Он был запечатлен в кинофильме.
С 1952 по 1958 год была замужем за Николаем Субботиным, он учился в школе МХАТ, стал чтецом и режиссером. Брак оказался неудачным. Как говорится, не сошлись характерами. Развелись мирно, сохранив уважительные отношения. Можно сказать, что этот грустный опыт отбил желание вновь выходить замуж.
С Виктором мы познакомились довольно интересно. Я одно время несколько дней жила в квартире Инги Окуневской. Моя кооперативная квартира строилась рядом. Мне, а также моим коллегам с родителями дали возможность временно проживать в полуподвале, пока продолжается строительство дома. Мы жили дружно и весело, у нас не закрывались ни окна, ни двери.
Инга уехала отдыхать в Коктебель. Я собиралась позже туда же. А пока еще снималась в кино, зарабатывала деньги для выплаты пая. Итак, я жила в трехкомнатной квартире Инги, на втором этаже в Каретном ряду, рядом с моим подвалом. Друзья Инги, не зная, что она в отъезде, наведывались в ее квартиру. Пришел Сережа Китайгородский и сказал: «Ты едешь отдыхать в Коктебель. Туда же едет мой близкий друг. Когда-то мы лежали младенцами по соседству в колясках. Он защитил кандидатскую диссертацию, стал важной персоной и едет отдыхать». Оказалось, что в том же поезде, что и я. Это было в августе 1960 года. Сережа предложил мне привести Виктора и познакомить нас. Я согласилась. На следующий день пришла домой после киносъемок страшно усталая, появились некоторые Ингины друзья, сидели, разговаривали. Неожиданно грянул проливной дождь. Звонок и входит Сережа. С ним Виктор в роскошном по тому времени плаще из чего-то вроде пленки, не прозрачной, тонированной. Похожей пленкой годами позже я покрывала парник на даче. Недавно он побывал в Англии и купил этот плащ в Лондоне. Посидели, поболтали, посмеялись, попили чаю. Мы ехали в одном поезде, но в разных вагонах. Витя в мягком, как положено важной персоне, пошутил Сережа. А я вместе с подругой, тоже танцовщицей, в купейном вагоне. Она глубоко переживала развод. Я сочувствовала, имея такой же печальный недавний опыт, и посоветовала ей поехать отдыхать в Коктебель. Правда, она пыталась топить горе в вине, а я выпивку почти не переносила. На перроне вокзала ко мне подошел Сережа и сказал, что Виктор подойти не сможет, потому что его провожает невеста. «Как? У него есть невеста?». Да, есть, хладнокровно подтвердил Сережа, но поезд тронется и Виктор подойдет в ваше купе. Позже когда мы были уже женаты, Виктор рассказал мне, что он колебался перед поездкой. Невеста не могла ехать, и он решил бросить монетку на орла - решку. Так он иногда поступал, когда колебался. Вышло ехать в Коктебель. Вскоре он пришел в купе, посидели, поболтали. В Феодосии меня встретила Инга. Оказалось, что Виктор собирается проводить время вместе с компанией, в которой была Инга. Большая часть этой компании поселилась в доме академика Александра Александровича Микулина, авиастроителя. Он был одинок , скучал и с удовольствием дал приют молодежи.
Дом стоял на возвышенности, над пляжем. Я и Виктор снимали комнаты в разных местах, но постоянно приходили в компанию. Там собрались молодые талантливые ребята. Некоторые потом стали Витиными друзьями и знаменитыми. Аркадий Арканов, литератор, артист и врач, он отдыхал с женой, Саша Коновалов будущий выдающийся нейрохирург и другие. Веселье царило необычайное. Тусовались вечерами, а дни проводили на пляже и в дальних прогулках в горы. Между тем оказалось, что Виктор не любит загорать, ему вообще не нравится быть на солнце, и не склонен к дальним прогулкам.
Александр Александрович оказался оригиналом. Прекрасный рассказчик, но любил пофантазировать, приукрасить события. Он имел машину – красный «Москвич». Редкость по тому времени. Хвалился, что домчался из Москвы за какое-то минимальное время. А молодежь использовала машину по-своему. Вечерами открывали стекла, включали приемник и танцевали рядом на пляже под музыку из Турции.
Иногда Александр Александрович исчезал дня на два, на три. Говорил, что ездил к друзьям. Однажды в день своего рождения организовал дальний поход в горы с шашлыками на финише. Тогда Евгений Евтушенко читал свои стихи.
Однажды Александр Александрович привез огромного размера арбуз и объявил, что он научит нас, как надо есть арбуз. Сделал в арбузе дырочку и влил туда бутылку коньяка. Настоялось, и он стал угощать. Получилась гадость, но мы от критики академика воздержались. Использовали повод для веселья. А на пляже доводилось слышать, что в доме Микулина творится черт знает что. Любовь людей к сплетням неистребима.
Подошло время к отъезду большинства друзей. Инга уехала, Виктор и я приехали позже и оставались. Стали больше общаться. Жилье у меня было скверным, и я решила снять другую комнату. Договорилась с хозяйкой, пришла, оказалось, что матрац набит соломой, постельного белья нет. Пошла искать хозяйку. Подошла к сарайчику, как вдруг выскочила цепная собака и до кости прокусила мою руку. Боль нестерпимая, я кричала, плакала, каким-то образом добралась до медпункта писательского Дома творчества. Мне сделали перевязку. Появился Аркаша Арканов, я уже упомянула, что он врач. Он спросил медсестру как собака укусила, та ответила лаконично: «Хорошо». Аркадий сказал, что надо немедленно ехать в Феодосию. Боль нестерпимая. Пошли искать Александра Александровича. Он появился из своих так называемых «Голицинских подвалов» бронзовый от загара, в красных выцветших плавках и тюбетейке. Аркадий объяснил положение, что надо немедленно ехать в Феодосию делать уколы. Александр Александрович согласился и рассказал, как он однажды разорвал пасть напавшей на него большой собаке. Мне было страшно больно и совсем не до рассказов о подвиге подобному подвигу Геракла. Он завершил свое повествование несколько неожиданно: «Дорогая, собака, которая сидит на цепи, обязана кусать насмерть!». И отвез меня на «Москвиче» в Феодосию, на уколы. Я стала героиней дня. Правда, Саша Коновалов реагировал хладнокровно, Понятно, хирург имел дело с более серьезными ранами. А Виктор куда-то исчез. Мне казалось важным, как он будет реагировать. Он появился и принял мою беду близко к сердцу. Опекал меня, оберегал, чтобы кто-нибудь невзначай не задел мою пострадавшую руку. Он проводил меня к поезду в Феодосию. Мы договорились, что я буду встречать его в Москве, подойду не сразу. А если увижу, что встречает невеста, то вообще не подойду. Однако никто его не встречал.
Оказалось, что Виктор проживает с мамой научным работником, по-соседству на Петровке, в прекрасной квартире. Его мать отрицательно относилась к невесте сына, вероятно, не жаловала и меня. На семь лет я старше Виктора, возраст свой не скрывала, артистка балета… К тому же добрые люди соврали ей, что у меня двенадцатилетняя дочь. Абсолютная чепуха.
Вскоре я уехала на гастроли в Польшу. Витя встречал меня на вокзале, когда вернулась. С цветами. Он вынул помятый букетик из портфеля и преподнес мне. Это было смешно и трогательно.
Мы решили жить вместе у меня в подвале. Виктор понравился соседям. Можно сказать, его приняли с энтузиазмом. Само собой разумеется, я отвергла проживание в его квартире. Между тем моя будущая свекровь проявила активность. Однажды к Вите в мой подвал пришла ее домработница по какому-то надуманному предлогу. Представляю, как она описала увиденный подвал. Однако это не имело последствий, и между свекровью и мной несколько позже установились доверительные взаимоотношения.
Во время жизни в подвале мы приняли важное решение. Не за горами был день, когда танцовщице надо отказаться от сцены. Я очень хотела иметь ребенка и сказала Вите, что хочу родить ребенка от него, но его не неволю, однако если он не склонен жениться, то лучше расстаться не откладывая, и вечером не приходи, а ребенка я буду воспитывать сама. Подумай, и прими решение. Вечером Витя пришел, как оказалось на всю оставшуюся жизнь.
Со временем Виктор рассказал мне, как отец Сережи профессор Александр Исаакович Китайгородский посоветовал ему заняться химией полимеров под руководством академика Каргина. Александр Исаакович предвидел развитие и расцвет этой отрасли химии Виктор послушался и это, можно сказать, определило его прекрасный путь в науке.
Позднее профессор Китайгородский, зная нашу ситуацию, сказал, что Виктору без сомнения е нужна именно я и никто другая. Он особо отмечал, что я не домогаюсь брачных уз.
Запомнились занятные эпизоды нашей совместной «полуподвальной жизни». Виктор имел обыкновение очень медленно одеваться. Он удивлялся как я, подобно моим коллегам, одеваюсь и переодеваюсь очень быстро. Но когда однажды позвонили из магазина, что можно оплатить прибывшую импортную кухню для моей ожидаемой квартиры, он оделся молниеносно и помчался быстрее быстрого.
Случилось, что Виктор проявил незаурядную целеустремленность. Мне иногда давали путевку в Дом отдыха Большого театра в Серебряном Бору на два лица на выходные дни. Там было хорошо. Виктор как-то решил украсить наш отдых музыкой. Кстати, у него был хороший слух и приятный голос. Он взял мой магнитофон «Мелодия», весом два или три пуда, и тащил его от Каретного ряда до улицы Горького, до троллейбуса и еще от конечной остановки троллейбуса километра полтора до Дома отдыха. И делал это не раз. К нам приезжали гости. Мы вместе слушали Синатру, Кросби, Азнавура, Ива Монтана, модных в ту пору. Виктору было приятно, что затраченные усилия достигли цели.
Часто к нам приезжали в Дом отдыха Коля и Наташа Платэ, друзья Вити со студенческих лет, связанные по работе всю жизнь. У Коли была машина «Победа». Запомнились слова Наташи: «Мы так вам завидуем». Быть может потому, что мы с Витей жили самостоятельно, а они продолжали жить вместе с родителями.
«Полуподвальные годы», когда мы ютились в маленькой комнатке, где был столик, шкафчик и подобие дивана, были полны счастья.
27 марта 1962 года родился наш сын. Мы жили уже в моей отличной однокомнатной квартире. Виктор ждал именно сына. Ему повезло больше чем моему отцу, родившему, говоря языком библии, двух дочерей и новорожденному, которому было суждено родить трех дочерей.
Пресловутый жилищный вопрос играл и в нашей жизни огромную роль. Во время первого замужества я жила с Суботиным в его сорокаметровой комнате, а при разводе просто ушла, не предъявив никаких претензий на жилплощадь. Вероятно, это произвело в свое время впечатление на председателя жилищного кооператива Большого театра Иосифа Бермана, солиста оркестра. По его инициативе мне предоставили возможность проживать в подвале, пока достраивается дом на Каретном ряду. Об этом я сказала ранее. Как-то Иосиф позвонил по телефону и задал вопрос, показавшийся мне шуткой: хочу ли я переехать в двухкомнатную квартиру. Оказалось, что вопрос задан не в шутку, а всерьез. Для какого-то сложного обмена понадобилось включить однокомнатную квартиру. Такая удача оказалась удивительно своевременной. Я была предельно загружена уходом за младенцем. Тогда еще не было памперсов и тому подобных достижений технического и прочих прогрессов, работа в театре требовала усиленных физических нагрузок для восстановления формы после рождения ребенка. Не высыпалась. Без помощницы справиться невозможно. А новая домработница категорически не желала ночевать на кухне. Итак, четверо в одной комнате. Опять проблема, нервы на пределе, хоть разводись. И вдруг такой великолепный подарок судьбы!
Виктор находился в командировке в США, когда переезд в двухкомнатную квартиру свершился. Точнее сказать не переезд, а перенос всех вещей и вещичек из одного подъезда в другой. Участвовали в этом победном марше родственники и Витины сотрудники, в прошлом аспиранты, а позже доктора наук Митя Топчиев, Виталий Зубов, Ваня Паписов, членкоры Валерий Шибаев и Саша Зезин. Витя душевно относился к своим сотрудникам, они отвечали ему взаимностью. И ко мне, в память о Викторе, проявляют большое внимание. Искренне им благодарна.
Витю встретил на своей «Победе» Коля Платэ. Виктор спросил, совершился ли переезд. Коля ответил, как заранее было задумано, что, к сожалению, обмен сорвался, не разрешили, но привел его в новую квартиру, где мебель и все вещи на местах, участники победного перехода в сборе и стол накрыт, чтобы обмыть новое жилище.
Кооперативный дом достроили, мы жили в моей отличной квартире, Виктор был полностью поглощен научной работой. Меня приятно удивляла его неутомимость. Здоровье его казалось несокрушимым, хотя он курил и, мягко говоря, не избегал застольных бесед с друзьями и коллегами. На этой почве случались серьезные трения, но Виктор упорно не желал изменять своих обыкновений, считал, что натура все выдержит. Его научная работа развивалась очень успешно. Он стал молодым доктором в 1966 году, профессором, через два года членкором АН СССР и действительным членом АН в 1987.
Виктор оказался внимательным отцом и во многом формировал взгляды подрастающего любимого сына. Я была счастлива, любила своего красивого, статного мужа, восхищалась его успехами на работе. Крепко подружилась с его родными, интеллигентными, трудолюбивыми и добрыми людьми.
Как полагалось артистам балета, я в сорок лет вышла на пенсию. Смогла отдать свое время сыну, мужу, дому. Несмотря на предельную занятость научной работой Виктор уделял внимания быту, житейским проблемам. Приобрел автомобиль, овладел вождением машины. Оказалось что у него, как говорится, золотые руки и никаких проблем с домашней техникой и всякой другой техникой у меня не было. Текла жизнь, сын подрастал. Пришло время, и я затратила немало усилий на обмен моей квартиры и Витиной на одну. Виктор хотел жить поближе к Университету, и это удалось. Квартира на Ломоносовском проспекте ему понравилась. Позже, когда Академия предложила ему переехать в новую хорошую и престижную квартиру, он отказался, не захотел покидать свою. Однако согласился получить участок земли в Новодарьино, прекрасном уголке Подмосковья. Едва ли я ошибаюсь, думая, что химики часто дышат не очень свежим воздухом. Так или иначе, но в девяностых годах мы затеяли строить в Новодарьино дачу. Многолетний сотрудник Виктора Костя Дулевич, дока в хозяйственных делах, оказал нам неоценимую помощь. Между прочим, в свое время Костя был за рулем машины увезшей меня с младенцем домой из роддома. Немало мне досталось физической работенки. Помогла балетная выучка, то, что спортсмены называют тренировками. Виктор любил природу, я тоже, и мы были счастливы, что наши усилия вознаграждены. Виктор полюбил новый дом, последнее его пристанище в этой жизни, и я теперь живу здесь. В нашей московской квартире все остается, как при жизни Виктора.
Прошло два года, как не стало Вити. Думаю, что роковой удар нанес Чернобыль. Целый месяц он провел там, на ликвидации последствий взрыва. Боролся, если можно так сказать, с радиоактивной пылью. Получил признание и награду, но оказалось, что пострадали легкие.
Я уже говорила, что природа наградила Виктора отменным здоровьем и огромной энергией. Всю жизнь он работал не щадя сил, безгранично любил свою научную профессию. Здоровья не берег. Душой болел за развитие науки в стране в самые трудные и для науки годы. Прожил семьдесят два года. У Вити было доброе и любвеобильное сердце. Он очень любил нашего единственного сына. Не забуду, как он ежедневно, к восьми часам вечера приезжал поездом за город в Заветы Ильича, на дачу, где мы жили летом, приносил воду из колодца, кипятил ее на дровяной плите. Мы вместе купали младенца. Я почему-то боялась, что вдруг малыш захлебнется. И это было в ту пору, когда Виктор напряженно, не зная отдыха, готовил докторскую диссертацию.
Виктор во многом формировал отношение Саши к науке и людям и позднее гордился его успехами. Запомнилось, как шестилетний Сашенька сказал: «Папу выбрали в членкоры, а я что теперь буду делать?» Саша унаследовал от отца не только таланты, но и доброе отношение к людям, желание проявить заботу и оказать поддержку близким, друзьям, сотрудникам. И они отвечают ему добрым отношением. Думаю, что эти черты сформировались в характере Саши не без влияния отца.
Виктор гордился успехами талантливой старшей внучки Машеньки, радовался, когда она в Париже, сопровождая деда в командировке, произвела хорошее впечатление на его коллег. Радовался успехам второй внучки Дашеньки в фигурном катании. Он обожал своих трех внучек. Любил своих родителей и, особенно, старшую сестру Леночку.
Я обрела в жизни удивительного спутника, красивого, талантливого, доброго, целеустремленного, сделавшего немало в науке и помогавшего близким, ученикам и сотрудникам.
Безмерна горечь потери. Мы прожили вместе много тысяч счастливых дней. Почти полвека. Я благодарна судьбе. Мне выпала счастливая доля.
А. Нерсесова – Кабанова
09.07.2008
(Рассказ впервые опубликован в книге: Академик Виктор Александрович Кабанов. Человек, ученый, эпоха / Составитель проф. А.В. Кабанов. — Москва: Физматлит, 2014. — 275 с. + 48 с. вклейка с. — ISBN ISBN978-5-9221-1537-7)
На фотографии Ася Нерсесова, артистка балета Большого театра, на гастролях в Финдляндии, 1957 г.
© Copyright: Александр Викторович Кабанов