С удовольствием вспоминаю одно дело. Обратились ко мне родители сержанта, который служил год по призыву в танковой части. В драке за казармой, «по-честному», этот сержант солдату сломал ребро.
Дело передали в военный суд.
Мамаша перед поездкой отзывает меня в сторонку и говорит:
- Командира части я знаю. Сын водителем у него служит. Ты с судьей найди общий язык.
И вот с ней и ее мужем за рулем машины мы поехали в суд. Долгая, изматывающая дорога. Уже темнело. В темноте машина уткнулась в КПП. Жена говорит мужу:
- Ты поспи, отдохни, командир ждет, а мы с адвокатом сами сходим.
Она позвонила в часть и сообщила о приезде. Нас встретил прапорщик и повел к командиру. В кабинете у него мы поговорили о деле. Командир, подполковник лет сорока, не сводил с нее глаз. Он смотрел на нее тем мужским жадным взглядом, который мне лично был понятен без слов. Потом взял ее за руку.
И она мне-смущенно:
-Подожди меня на скамейке у входа, но не уходи.
Я еще не успел закрыть дверь, как подполковник засосал ее в губы.
Через полчаса она вышла из здания растрепанная, запыхавшаяся, с красным лицом. Я иронично глянул на нее. Она вспыхнула:
-Да знаю, что ты думаешь. Шлюха, да? Да все равно. У меня сын один. Давно
командир этого ждал, еще когда первый раз увидел. Беда пришла-вот и дождался.
Мы шли через плац. Она вздохнула, и как бы оправдываясь, продолжила:
-Он всему научил сына. И танк тот умеет водить, и любую машину. Как ты думаешь, а сейчас поможет?
Я промолчал, но цинично подумал: поможет - не поможет… Вот бабы! Сначала дают, а потом надеются.
Ну, ладно, это не мое дело. Вышли на улицу. Муж разложился на заднем сиденье и спит в машине.
Пошли мы с ней в магазин, взяли бутылку вина, закуску, выпили.
И тут ей позвонили. Оказывается, командир уже созвонился с судьей и попросил выслушать адвоката.
Она подбежала к машине, будит мужа:
-Вези адвоката в суд!
Он поднялся, протер глаза, и мы доехали до суда. Судья в военной форме прямо на входе встретил меня. Сразу просек:
-Вы пили?-говорит.
Конец рабочего дня. Никакая встреча не планировалась. Но мне все равно стало
неудобно:
-Извините,- отвечаю.
Поднялись мы в его кабинет. Он молча открыл железный шкаф. А там ряды бутылок на полках: коньяк, ром, бренди. Но он почему-то достал бутылку водки и два стакана. Кинул на стол засохший батон. Налил, пристально посмотрел на меня:
-Ну, давайте знакомиться.
Выпили, поговорили. Он с интересом слушал, как я работал криминалистом в милиции. Сам рассказал о своей работе. После второй бутылки судья твердо и честно сказал:
-Давай честно, без дураков. Я дам ему два года дисбата. По другому не будет. Решение согласовано и уже принято.
Ну, вот и поговорили. Как я не просил дальше, было бесполезно. Опять ушли в разговоре к другим темам. После третьей бутылки я зачем-то еще раз попросил. Он, уже размякший и добрый, пообещал:
-Ладно, может, условно дам.
И тут я встрепенулся:
-Условно? Слово офицера?
И он кивнул головой. Уже ночью по стенке я выходил из суда. Вышел на улицу. Теперь уже я, открыв заднюю дверь, завалился в машину. Всю ночь я проспал
на заднем сидении.
С утра во дворах нашел колонку на улице и долго лил на голову холодную воду. С тяжелой головой я приехал в суд к десяти утра. Там уже было много солдат-свидетелей по делу. Два офицера с начищенными сапогами сидели на стульях и читали военную газету.
С тумбочки на входе я набрал внутренний телефон судьи. Он взял трубку. И грустно говорит:
-Скажи, пусть все заходят в зал. Ну, извини, я уже ходил к своему начальству. Два года дисбата будет. Ну, не могут они по другому. Я военный, должен подчиняться.
И тут я заорал в телефон:
-Ты же слово офицера дал! Ты же хуже бабы!
Я первый зашел в пустой зал суда. В глазах было темно, и очень тоскливо на
душе. Никто процесс не начинает, судьи нет. Ждем час, два, три. И тут солдат зовет меня к тумбочке с телефоном.
И знакомый голос:
- Разрешили! Ты меня достал. Я даже рапорт бросил на увольнение. К чертовой матери. Только тогда разрешили. Не хотят меня увольнять. Заходите в зал, сейчас буду.
Суд прошёл за пару часов. Солдаты – свидетели обвинения дружно рассказали, какой хороший подсудимый и какой плохой потерпевший. Сержант полностью признал вину.
С приговором в два года условно в обратный путь мы ехали вчетвером, уже с их сыном. Я заметил, что самый веселый и счастливый из нас был отец сержанта.