Квартира не понравилась всем и сразу.
Но, во- первых -не та ситуация, чтобы выпендриваться и выступать, а во- вторых в этой семье давно уже научились держать язык за зубами и гасить свою токсичность самостоятельно.
Исключением пользовалась лишь баба Тося. Цифра в паспорте разрешила ей не скрывать претензии к миру. И, по всё доступности, сравняла с пятилетним правнуком.
Разница была лишь только в том, что мальчишескими перлами умилялись, а Тосины умозаключения приходилось по-родственному терпеть.
Вот и сейчас она первой нарушила молчание.
-Не представляю, как отсюда можно вынести гроб. Окна не открываются, двери узкие и еще с какими –то выступами. Не занести –не вынести.
Старший зять Георгий, по причине тридцатилетнего стажа в этом звании, заслужил не только участвовать в прениях с тещей , но и не особо стараться подбирать слова и выражения.
- Ах, мама! Не заводите шарманку. Есть проблемы и поважнее вашей смерти! Я же молчу, что у меня теперь нет кабинета. Не нагоняйте тоску раньше времени. Придется вам с отцом потерпеть и, уж простите, но еще немножечко пожить.
-Ну так если бы хоть гроб стандартный был, а то ведь на заказ придется делать для этой каланчи, -не унималась теща.
Надежда, жена Георгия и старшая дочь стариков, умела слушать не слыша.
Эта песня про гробы и похороны началась еще в мирное время. Как-то в одночасье мама Тося вдруг из бойкой, юркой и смешливой взрослой женщины превратилась в старенькую испуганную старушку с навязчивой идеей.
Хотя может это случилось и не в одночасье. Родители жили в поселке, достаточно далеко от города. Дети приезжали всего один- два раза весной, чтобы помочь по земельным работам и столько же раз осенью, для сбора урожая.
Надежда терпеть не могла возиться с землей, а бесконечные заботы по уходу за собственным домом так и вовсе выводили ее из себя.
- Как меня достала ваша голгофа! Продали бы дом, купили бы рядом с нами квартиру. Утром встали, краник повернули- вот вам горячая водичка. Теплый туалет, душ, ванна, никаких бесконечных ремонтов бачков, крыш, рассохшихся оконных рам и подгнивших заборов.
А соскучились по цветочкам- пожалуйста целый балкон. И для этого не нужно перегибаться в позу шалаша.
Родители тоже умели слушать не слыша, поэтому просто продолжали жить по старинке.
А вот уже серьезные ссоры и даже скандалы случались после пьяненьких разборок на политические темы.
Свекор и два его зятя, после официальных тостов: за любовь, семью, хозяйку дома и детей приступали к последнему тосту - за мир во всем мире.
И тут происходило вступление на минное поле. Вернее, вначале все всегда шло мирно и доброжелательно. Но, концовка от начальной стадии встречи отличалась кардинально.
Каждый из спорящих умело подкреплял свое мнение тезисами из исторических документов, цитатами уважаемых политиков и, в конце концов, своим жизненным опытом. Когда опыт переставал впечатлять и аргументы заканчивались, вход вступала "тяжелая артиллерия" в виде ударов кулаков по столу. Дребезжащая посуда сигналила женской части семьи о наступающей буре.
- У нас от ума одно только горе, - переворачивала поговорку баба Тося и первой срывалась в гущу мужских разборок.
Растаскивая по разным углам и комнатам своих мужчин, мать и дочери грозили им всеми возможными наказаниями.
Мужья сильно сопротивлялись - дочери также рьяно клялись в ответ разводами.
Только у бабы Тоси страшилка была пострашнее.
-Еще слово, старый скандалист и я тебя завтра отравлю блинами. Если не уймешься- клянусь, отравлю!
-Но не таким был дед Иван, чтобы испугаться визга жены. Мало того, что Иван был сыном расстрелянного врага народа, так еще по молодости очень активным оппозиционером.
Сколько страху за его и свою жизнь пришлось пережить Тосе, когда он обманным путем оставляя ее с двумя дочками убегал на очередную демонстрацию.
Верная жена хватала детей и тоже появлялась в местах сбора, что бы если что, броситься на спасение мужа.
Тем более, что его двухметрового роста найти в колонне бастующих было не трудно.
То ли Иван стеснялся присутствия жены, а может все ж таки немного понимал, какие за этим следуют последствия, но такими вот сопровождениями Тосе иногда получалось уводить мужа с таких мероприятий.
- Кто в молодости не был революционером у того нет сердца, - оправдывался дед.
- И кто им остался до старости, у того нет ума, - дополняла цитату баба Тося.
Однажды, после очередного полит. скандальчика, когда утром мужчины представляли собой ходячие тени, женщины резко провозгласили безоговорочное решение. Всем вместе больше никогда не собираться!
- Не умеете себя вести, нечего здесь и появляться. Вон мальчишки выросли, пусть они теперь ездят и помогают деду с бабой. Нравится старикам спину гнуть до смерти- их дело, а мы уже напахались.
- И не возражать! - тоном бабы Тоси скомандовала старшая Надежда.
Младшая сестра Маргарита согласилась молча.
Дед Иван, конечно немного обиделся на такой вердикт, но сильно не предал этому значение. Утренние блинчики были как всегда прекрасны, запах цианида не присутствовал.
Судьба действительно распорядилась так, что навещать стариков стали реже и по отдельности.
Политические разногласия здесь были не при чем. Просто однажды, Маргарита узнала, что ее муж уже давно изменяет ей с их общей подругой.
И тогда старший зять Георгий с помощью старшего сына, не без удовольствия, вышвырнул бывшего родственничка за дверь вместе с вещами, в прямом смысле слова.
Совместная встреча с дедом произошла лишь дважды- сначала на свадьбе внука, а потом на крестинах их первенца.
Георгий и его сыновья не являлись уж очень яростными оппонентами деду Ивану. Не было у них особенных и отличительных идейных разногласий.
По этой причине дед на свадьбе заскучал и стал приставать к младшей дочери.
- Может зря ты, Маргарита, упустила муженька? Парень был со стержнем, хоть и с политической придурью.
- Так ты же дорогой папенька его и съел- отпарировала родная кровиночка.
- Чего это он съел - впервые заступилась за мужа Тося.
- Любил бы не бросил. Вон мы с отцом пятьдесят лет ругаемся, а не уходит же.
- Дед пристально посмотрел на жену.
- Я тебе Тося честно скажу. Я бы ушел, но больно уж твои блинчики хороши.
И вот в одно ужасное утро вся жизнь огромного клана, как и всей страны резко перевернулась. Брошен собственный дом, оставлены квартиры. И приютом для семьи на неопределенное время должно послужить это убежище. Если, конечно, можно хоть отдаленно назвать ее этим словом.
Семнадцатилетний сын Маргариты, перещеголявший деда по росту аж на четыре сантиметра смог поместиться только на кухне.
Кухня походила на вытянутую кишку. Голова парня упиралась в холодильник, а ноги в плиту.
-Все правильно,- сказала баба Тося.
-Держи голову в холоде, а ноги в тепле.
Во второй комнатушке с малюсеньким окошком разместилась невестка с пятилетним сыном и будущим малышом в животе.
Надежда, Маргарита и Тося очень боялись, как бы тяжелая дорога и стресс не вызвали у молодой женщины преждевременные роды, но пока, тьфу-тьфу, обходилось без проблем.
Георгий сказал, что жить будет в ванне, так как там светло, просторно и есть тумбочка на которой он может продолжать работу. И заверил, что по причине его раннего пробуждения – проблем с утренним туалетом ни у кого не возникнет.
А Надежда с Маргаритой и двумя девочками заняли самую большую примерно метров десять комнату.
Девочек в последний день перед отъездом привел сын Маргариты.
Пошел один попрощаться с отцом, а вернулся с двумя малышками.
- Это мои сестры, -сказал он матери.
- Папа попросил спасти.
Что случилось с матерью этих бедняжек, отец сыну не объяснил.
Девочкам было шесть и четыре года. Днем они с удовольствием игрались с пятилетним Надиным внуком, а вот по ночам все время плакали, просились к маме. Женщины брали их на руки и до онемения всех конечностей качали у себя на коленях.
А Баба Тося потеряла сон. Она уже позабыла, когда последний раз и спала.
- Последний раз спала еще при мире, - говорила она дочерям.
- Вот как началась война, так и не сплю,- объясняла она.
- Молюсь за мир…
Отдельной комнаты им с дедом не хватило.
- Зачем нам отдельная комната? Дед помещается в коридорчике, ведущем в ванну. А я здесь в этом выступе, к кухне поближе,- пыталась она шутить…
Первую неделю конечно была неразбериха с кухней, ванной и коридорами.
Кухня начинала жизнь первой. Поэтому, первому приходилось подниматься старшему внуку.
Малышне тоже особо не спалось. Несколько раз натыкались они на спящего, а может просто молча лежащего деда.
Он не ругался, он молчал. Дело в том, что в дороге у деда случился микроинсульт. Этот диагноз баба Тося поставила сама, хотя по профессии была всего лишь бухгалтером, но кое в чем разбиралась и без медицинского образования.
Старик хотя и передвигался, но правой рукой двигал неестественно, да и лицо слегка перекосилось.
И самое опасное, что всегда без умолку болтливый, дед вдруг перестал разговаривать. Замолк совсем. Все слышал и понимал- но не говорил.
Дети же, зная его характер, решили, что он просто не хочет быть угольком, разжигающим пожар.
Но жена на то и пятьдесят лет жена, чтобы понимать настоящее состояние второй половины.
А через неделю пришла молодая пара соседей и сказала, что они могут принять двух человек к себе. И как баба Тося не отпиралась, дети заставили их с дедом освободить коридор. Ушли они только под обещание, что каждую неделю будут меняться по очереди с другими членами семьи.
Просторная комната дышала свежестью.
Оказалось, что специально для гостей гостеприимные хозяева поклеили новые обои.
Тося подумала, что вот если здесь будет стоять гроб, то бедным людям опять придется делать ремонт, а по совести это как-то не порядочно.
Ночами она прислушивалась к дыханию деда. Он же теперь не мог и попросить о помощи.
И Тося загибая пальцы, считала сколько ночей еще нужно выстоять, чтобы никого не подвести своими проблемами.
Однажды храп деда стал неестественным. И тогда Тося придвинулась к нему и начала «смерти зубы заговаривать».
- Не будь эгоистом Иван. Всю жизнь я с тобой нянькаюсь. Прожил за мной, как за каменной стеной. Кроме политики ничего тебя не интересовало.
Ну и что - помог миру, уберег нас от войны?
-И знаешь, что я тебе еще скажу…Вернее хочу признаться. Я ведь обманывала тебя всю жизнь…
-Да, да…Не делай круглые глаза. Марийка из горисполкома мне помогла. Мы метрики мои подделали. Я Иван- на целых два года старше тебя!
-Так любила и так боялась, что за старуху не пойдешь…Вот с этим грехом и прожила всю жизнь.
Поэтому, нечего тебе помирать первому. Соблюдай очередь по старшинству.
Не будь эгоистом. Хоть что-то сделай и для меня.
Похорони по-человечески. Я не такая каланча как ты. Гроб подойдет стандартный.
Слезы жены капали на казавшееся только что застывшее лицо старика.
Сначала глаза у деда повлажнели, потом покатились слезы и вдруг раздался смех. Да такой громкий, что чуть не проснулись молодожены за стенкой.
- Ха –ха-ха…
Ты думаешь я не знал, ты думаешь я не знал, что ты старше…
Вот дуреха! Пятьдесят лет мучилась…
Я конечно же все про тебя знал, интересно только было, когда все же признаешься...
- Заговорил! Заговорил!
От радости Тося, тут же забыв о своих страхах, начала целовать мужа.
P.S.
Как будто и не было этой страшной войны.
Баба Тося качает в коляске правнучку. Надежда с Маргаритой возятся на грядках.
Их сыновья достраивают в доме крыльцо…
Дед Иван с зятьями занимается шашлыками.
Вернее, ответственными за шашлыки два зятя, а дед просто крутится возле них, всеми силами стараясь свернуть любой разговор на политическую тему.
Но, с некоторых пор, в семье табу на любые политические темы. Тогда Иван переходит на эзоповский язык.
- Ты Санька не обижайся, что Георгий с пацанами тебя тогда за шкирку, как кота.
Ведь не ходи на чужую территорию, не получишь по зубам. Так ведь и в истории браток.
Но главное, что теперь ты понял, кто тебе судьба, и кто твоим детям мать.
Несмотря на возраст, баба Тося слухом не страдает.
Она не спускает с мужа глаз и отправляет в его сторону «острые предупреждающие стрелы».
Но, когда это деда останавливало?
Наконец терпение Тосино лопается.
- Иван, еще одно слово, и я помечу твой шашлык, а потом спрысну его ядом. Ты меня знаешь, глазом не моргну! Отравлю каланчу!