Водная гладь карельского озера была как всегда, по-карельски неспокойна, ветер задувал за воротник, но это не смущало трех крыс, сидящих за ручной работы столом из прекрасной карельской березы.
Небольшой плюгавый Крыс в темных солнцезащитных очках, прищурившись, смотрел на крупную рябь озера, с которого начиналась его крысиная жизнь. Настоящая жизнь. Волосы его, наверное, развевались бы на этом ветру, если бы они были. Не считать же волосами прилизанные и выцветшие перышки, которые отчаянно пытались сохранить его мастера Прекрасного Облика. Раньше он не был крысом: в детстве он был дятлом, в которые его определили за стойкую привычку к стуку. Сначала он тихо постукивал, потом это стало все больше нравиться и он стал уже стучать. Возможно, что именно эти звуковые колебания определили его дальнейшую профессиональную судьбу: стук вызывал у него только лишь положительные эмоции, впрочем, не без явственной примеси затаенной злобности, каковая эмоция, согласитесь, не может считаться вполне положительной.
- Ты дятел семнадцатого вида, - говорил его всегдашний дворовый враг Котяра. – В природе дятлов всего шестнадцать видов, но ты единственный экземпляр, ты семнадцатый вид, это я тебе говорю как знаток птиц.
Котяра имел обыкновение выражаться книжно и вычурно, что не вполне вязалось с его реноме драчуна и грозы двора,а его боялись даже взрослые. Впрочем, такое стилевое смешение стало бы понятным, если Крыс знал котяриного отца, сидевшего в те времена по уголовной статье.
Иногда Котяра имел обыкновение бить по лбу своего собеседника Дятла оттянутым средним пальцем руки. Стук этого пальца, отдающийся в ушах, напротив, не вызывал никакой радости в этом конкретном случае, а только лишь боль, слезы и обиду, но поделать тогда было ничего нельзя, Котяра был силен и без внутренних тормозов: мог совершенно спокойно надавать Крысу пенделей на глазах у взрослых. Странным зверьком был этот Котяра, в нем великолепно сочетался быстрый и живой ум с прекрасной памятью, что позволяло совершенно не учить уроки в школе, отдавая это время более приятному занятию: голубям, которые его парадоксальным образом совершенно не боялись, а даже и были преданы! При этом Котяра был великолепно физически развит, да еще и красив, что тотчас же выделяло его в девических грезах. Крысу же, который тогда еще был Дятлом, все давалось с большим трудом. Он ничем не отличался среди серой массы троечников, такой же серой была его способность к обучению. Серые, водянистые глаза были лишь отражением серости его души.
Гы! Котяра сегодня сидит в клетке! При мысли о местонахождении своего давнего кошачьего врага внутри у Крыса шевельнулась радость. Он любил, когда кто-нибудь, кто хоть раз обидел его, сидел в клетке. Поначалу, как только попал в Тайную Стаю, завел себе было даже особый реестрик, куда записывал всех, кто его обижал на протяжении жизни. Куда делся этот реестрик..? Он как-то вдруг, непонятным образом пропал. А те, кто обижал его в той волглой, промозлгой сырости Серого Города, незаметно вытеснились более свежими обидами. Да и без них обидчиков было много, слишком много, а посадить за железные прутья их всех нельзя.
Нет-нет, можно, конечно! Только вот внутреннее крысиное чутье подсказывало, что это опасно. Нельзя. Пока нельзя. Эх, кабы сейчас была Большая Грызня - он под сурдинку всех своих внутренних супостатов в ящики оформил, но... нельзя. Надо ждать моменту. Каким счастливым был Великий и Могучий Ус! Вот кто не оглядывался ни на кого, а токмо лишь делал то, что считал нужным, сажал за вожделенные прутья кого хотел и сам Заокеанский Черт ему был на посылках! Но Крыс успокаивал себя и говорил, что тогда было другое время, тогда не было глобализации. Глобализация проклятая...Вот поди ж ты, теперь из-за нее он сам, Великий Крыс на посылках у Заокеанского Черта. Ну, мож не только из-за глобализации, но держит Черт его крепко. Кре-е-епко держит: ни вздохнуть, ни отдохнуть.
Но все же некоторых своих врагов Крыс уже порешил.
Крыс усмехнулся, предаваясь воспоминаниям: был один крысёныш из своей Стаи, который предал. Падла. Сучёныш. Все честного из себя изображал. А он его порошковым чайком напоил! Более всего на свете он ненавидел, когда кто-то из своих выходил из игры. И начинал играть против.
Дятла еще в детстве участковый поймал на краже из магазина: тот пытался пинцетом вытянуть часы «Победа» из стеклянной витрины магазина «Промтовары».
Потом участковый, толстый и вечно пьяный, отдал Дятла какому то хорошему, доброму человеку с вкрадчивым голосом, но почему то очень злыми, стальными глазами, которые совсем не вязались с его манерами.
Этот человек говорил юному еще Вове:
- Ты хочешь денег? Но разве так их можно получать постоянно? Когда-нибудь тебе дадут срок и ты поедешь на зону, а там любой желающий будет ковырять твою жопу до посинения, пока ты не загнешься. Ты хочешь стать пидором? Ты этого хочешь?
-Нет, - отвечал заплаканный Вова. – Не хочу. Я к маме хочу.
- К маме ты пойдешь. Потом. А сейчас ты должен твердо понять: вся твоя жизнь ничего не стоит. Я могу раздавить тебя как клопа. А могу сделать тебя сильным, уверенным. Тебя будет бояться весь двор. Ты что выбираешь?
Вова молчал.
Человек со стальным взглядом повторил свой вопрос:
- Ты что выбираешь? От твоего ответа зависит твоя жизнь. Если ты выберешь силу и свое сильное будущее, то мы тебе поможем. Мы тебе будем помогать во всем.
Ты хочешь, чтобы мы тебе помогали?
- Я сделаю все, только я не знаю что делать, - влага вытекала из всех щелей мальчика-червячка, которому предстояло стать Дятлом. Принять первое крещение.
Человек достал чистый лист бумаги и положил его перед Вовой:
- На. Пиши. Клятву. Клятву кровью., - человек помогал произносимым словам своим указательным пальцем, - Но помни, что если ты напишешь – возврата не будет. Если ты хотя бы однажды ослушаешься, хотя бы однажды не выполнишь приказ, тебе будет одна дорога – в пидоры на зоне. Тебе там отрежут яйца и оставят только одно отверстие. Но если ты будешь выполнять все, что тебе скажу я, выполнять без разговоров, выполнять сразу же и с комсомольским желанием, то у тебя будет все: деньги, власть, уважение твоих друзей. Они тебя все будут бояться.
Крыс криво и невесело усмехнулся воспоминаниям, стряхивая их с себя, как стряхивают кусочки салата с брюк, подумав внезапно о том, что эту ненависть к "пидорам" ему привил тот самый вкарадчивый человек, ставший потом его кумиром, - он испугал его "пидорами" на всю жизнь.