У крестителя Руси, князя Владимира, было 13 сыновей и 10 дочерей. В зрелом возрасте стал Владимир размышлять, как лучшим образом разделить русские земли между детьми своими, ведая, что несогласие в братьях много бед причинить может. Собственный пример, погибель братьев Ярополка и Олега, заставляли его думать о возможных будущих несчастьях. Ради этого он отдал в уделы детям разные земли, оставив себе главное - киевское великое княжение, как и верховное повелительство над всеми уделами.
Старший сын Вышеслав получил в владение Великий Новгород, Изяславу был отпущен Полоцк, Святополку - Туров, Ярославу – Ростов. Однако после смерти Вышеслава, еще при жизни Владимира, Новгород перешел к Ярославу, а Ростов к Борису, Глебу был дан Муром, Святославу – Древлянская земля, Всеволоду – Владимир, Мстиславу – Тмутаракань, Станиславу – Смоленск, Судиславу – Псков, Погвизду – Волынь и Луцк. Всем сыновьям Владимир заповедал и повелел, чтобы жили в братской любви и согласии.
Как сказано, еще в 1012 году, по смерти старшего сына Вышеслава, Владимир перевел своего сына Ярослава, рожденного от половецкой княжны Рогнеды, из Ростова на княжение в Новгород. При этом он миновал старшего, Святополка, который был тогда, согласно летописи, под гневом отца. Однако став князем Новгородским, Ярослав решил порвать зависимость от Киева и стать независимым государем обширной Новгородской области. Он отказался в 1014 году платить отцу ежегодную дань в 2000 гривен, как делали все посадники новгородские. Его желание совпадало и со стремлением новгородцев, которые тяготились налагаемой на них данью.
Историки предполагают, что эти бунт Ярослава были связаны с намерением Владимира передать престол одному из младших сыновей, Борису, которого он в последние годы приблизил к себе и передал командование княжеской дружиной, что фактически означало признание Бориса наследником. Возможно, что именно поэтому восстал против Владимира и старший сын Святополк, попавший после этого в заточение (он пробыл там до смерти отца).
Дело в том, что сыновья Владимира были рождены от разных жен, кроме того 11 его сыновей родились в язычестве, и только двое — Борис и Глеб — были детьми от церковного брака. Возник очень непростой вопрос. Правом на Великое княжение обладает самый старший потомок мужского рода. Если речь идет о старшинстве вообще, то таковым был несомненно Святополк — второй сын князя и самый старший на тот момент (первый сын Вышеслав умер еще при жизни отца). Если же речь идет о старшинстве среди сыновей, рожденных в церковном браке, то наследником должен был стать Борис, которому в 1015 году исполнилось 29 лет.
Святополк принял христианство уже в зрелом возрасте. Матерью его была греческая красавица-монахиня, которая была женой старшего брата Владимира Ярополка. Но когда Владимир в борьбе за власть убил брата Ярополка и занял Киевский престол, то беременная красавица-гречанка перешла в его владение. Владимир сделал женщину своей женой, а еще не родившееся дитя провозгласил собственным ребенком. Через некоторое время у нее родился Святополк.
Однако князь Владимир так и не смог полюбить своего приемного сына. Очевидно за то, что он был напоминанием об убитом им брате. Иное дело — Борис и Глеб. Они, хотя как и Святополк, родились еще до Крещения Руси, но их детство проходило в совсем иной атмосфере — Киев возвысился до уровня европейских городов, наладились связи с Византией и Болгарией, в столицу Руси приезжали проповедники, ученые и миссионеры. Младшие Владимировичи получили хорошее образование, но самое главное — они выросли при отце-христианине, которому удалось привить в сыновьях начатки веры и любовь к евангельским идеалам.
Повзрослев, Борис и Глеб стали верными соратниками Владимира, выполняли наиболее ответственные поручения князя. Братья не кичились своим происхождением, со всеми были приветливы, и такое поведение позволило им снискать уважение народа и бояр. Есть основания полагать, что креститель Руси всерьез подумывал над тем, чтобы передать киевский престол Борису. Но не успел..
И именно это известие могли побудить Ярослава выступить против отца. Разгневавшись на Ярослава, Владимир готовился лично идти против него, но вскоре заболел и умер. Ярослав же тем временем нанял дружину варягов для предстоящей борьбы с отцом.
***
В 1015 году с юга стали доходить вести о том, что кочевники-печенеги готовятся напасть на Киевские земли. Получив донесение лазутчиков, Владимир помрачнел. Ох, как некстати было это донесение! Сейчас он лежал прикованный к постели, государство было на грани междоусобицы, а тут еще эти печенеги.. Владимир, подозвал слугу.
— Радомир, собирайся, возьми еще нескольких провожатых и отправляйся в Ростов. Подолгу нигде не останавливайся, разве что для перемены лошадей. Мне нужен Борис. Срочно. Еще скажи нашему вояке Пинеге, пусть снаряжает дружину. Похоже, нам снова придется потрудиться..
Борис прискакал быстро. Он уже знал, что отец не будет звать его просто так. Не снимая оружия, княжич взбежал на крыльцо дворца, преодолел несколько комнат и очутился в просторной палате. Владимир лежал на одре, его лицо было бледным. Вокруг обессилившего князя суетились несколько слуг, в углу перед иконами монах читал Псалтирь. Появление Бориса немного оживило Владимира, в его глазах на миг вспыхнул знакомый всем огонек. Дав знак прислуге освободить палату, он подозвал сына к себе.
— Сынок.. Недоброе время мы сейчас переживаем. Мне доложили, что степь снова пришла в движение. Хотел бы я лично проверить, но не могу — видишь, я заболел. Собери дружину, по пути призови еще несколько князей — возможно, вам действительно придется столкнуться со степняками. Поезжай, разберись, потом вернешься сюда. Я хочу объявить тебя наследником..
— Отец, я все сделаю, как ты велишь! Твоя воля — моя воля, ты же знаешь. Только вот.. Меня это сильно смущает.. Наследник.. Тебе лучше видно, в чьи руки отдать престол наших предков. Но не станет ли это соблазном для моих братьев? Примут ли они меня как старшего над собою?
— Примут! Еще никто не шел против воли Владимира Рюриковича! Никто! — В этот миг Борису показалось, что перед ним — не больной немощный человек, а исполинский богатырь, который просто прилег отдохнуть перед боем. Но это было лишь мгновение. На постели снова лежал обессиленный князь. Он тихо обнял и поцеловал сына.
— Поезжай.. Потом все обсудим.. И да хранит тебя Бог!
Поездка Бориса оказалась напрасной. Тревога была ложной. Ни дозорные, ни перехваченные «языки» не подтвердили предыдущих донесений. Степь была спокойна. Борис смутился, все это показалось ему странным, и он решил подождать день-другой на границе. Прошла неделя, но степь по-прежнему была спокойна, а патрули не приносили никаких вестей кроме восторженных рассказов о подстреленных зайцах и перепелах. Борис дал команду собираться в обратный путь. Вдруг вдалеке заклубился столб пыли. Он быстро приближался, и вскоре княжич различил десять конников. Золотистый крест на малиновом стяге говорил о том, что мчащаяся навстречу конница — русская. Борис насторожился. Когда между лагерем и нежданными гостями было менее сотни шагов, от группы отделился всадник и поскакал прямо к княжеской палатке.
— Мой господин, — тяжело дыша, конник начал с расстановкой свою речь. — Твой отец, наш Великий князь.. Твой отец почил и отошел к предкам своим.. Киевский престол занял твой брат Святополк. Люди уже присягнули ему. Он просил передать тебе вот это, — гонец протянул княжичу опечатанный свиток.
Это было письмо от Святополка, который предлагал мир и сотрудничество. Борис понял, к чему клонит его брат — тот чувствовал, что его положение очень шаткое, и спешил заручиться поддержкой Бориса. Но была в его письме и скрытая угроза. Борис знал, что новоиспеченный киевский князь очень коварный человек, и сейчас просто ищет союзников, чтобы начать войну против остальных своих братьев. Больше всего Бориса угнетала мысль, что если он станет помогать Святополку, то ему придется убить и любимого брата Глеба — таков был закон того времени. Меньше всего хотелось княжичу участвовать в этой мясорубке. А еще он понимал, что и его самого Святополк попытается уничтожить при удобном случае..
— Будь нашим князем! Ты законный сын Владимира! За тобою пойдет весь народ, веди нас в Киев! Возьми то, что принадлежит тебе по праву! — кричали воины, когда Борис шел между рядами дружинников. Он и сам понимал, что такой путь весьма привлекательный, и ему ничего не стоило свергнуть Святополка с престола. Но Борис прекрасно знал, чем кончаются подобные свержения — кровью, бунтами, клятвопреступлением. Конечно, потом можно будет все это замолить, покрыть черной монашеской ризой, задобрить Бога очередной каменной церковью. Нет, этого ничего не хотел Борис! Он хотел одного — быть верным Христу и оставаться вдали от политической борьбы. Набравшись сил, княжич вышел в круг перед воинами и сказал:
— Братья! Я не буду бороться за престол! Мое место — здесь, на границе — защищать Отечество!
И Бориса бросили! С ним осталась только горстка верных слуг, которые готовы были пойти за ним на смерть. Остальные воины ушли — принимать присягу новому правителю. Это были люди которые умели только воевать. Без разницы — с кем и во имя чего.
Прошло несколько дней. Отряд продолжал нести дозор. Ночью, обойдя посты, Борис вернулся в палатку и стал читать молитвы перед сном. Ему уже доложили, что где-то неподалеку кружит отряд, высланный Святополком для убийства. Помолившись, он уснул, но проспал недолго. На улице уже серело. Княжич позвал походного священника, и они стали творить утреннее правило. Вдруг за стенками шатра послышался шепот. Миг — и в палатку с треском ворвались четверо вооруженных людей. Бориса пытались защитить слуги, но все они были тут же убиты.
Четыре раза тело Бориса пронзили копьями насквозь, но даже после этого он был еще жив. Истекая кровью, Борис выбежал из шатра и увидел, как люди Святополка добивают оставшихся воинов. Князь упал на колени и из последних сил произнес:
— Слава Тебе, Господи, что дал испить мне эту чашу до дна!
Потом обратился к убийцам:
— Заканчивайте скорей то, что вам поручено! И да будет мир брату моему и вам!
Когда его погрузили на телегу, он был уже мертв. Но во избежание сомнений, убийцы дважды пронзили сердце Бориса. После возвращения в Киев его похоронили тайком ото всех, справедливо полагая, что это варварское злодеяние вызовет возмущение народа и подмочит репутацию князя. Так оно и произошло — слух об убийстве распространился очень быстро и дошел до других сыновей Владимира. Узнал о трагедии и Глеб.
Младшего брата, Глеба, убили по дороге в Киев. Ему было отправлено письмо с просьбой срочно явиться в столицу. Старший брат Ярослав долго отговаривал Глеба от этой поездки, но тот не верил, что у Святополка поднимется рука совершить второе убийство. Зато сам Святополк думал иначе — он считал, что Глеб будет мстить за брата, и хотел решить эту проблему раз и навсегда. Навстречу Глебу он послал жестоких головорезов. Они и выследили Глеба в пяти верстах от Смоленска, когда тот плыл вниз по Днепру в своей ладье. Но княжескую кровь проливать они не стали: убил княжича его собственный повар, которому посланцы Святополка пообещали сохранить жизнь. Совершив преступление, убийцы закопали тело мученика на берегу Днепра, положив в простой деревянный ящик.
Кроме Бориса и Глеба от рук наемных убийц Святополка погиб еще один брат — Святослав. Его с семерыми сыновьями зарубили, когда он прятался в Карпатах. Святополк за совершенный грех братоубийства позднее получил прозвище Окаянный.
***
Возможно, что такая же опасность грозила и Ярославу, но он, предупрежденный сестрой Предславой, сам пошел на Киев. Собрав тысяч 40 новгородцев и несколько тысяч варяжских наемников, Ярослав двинулся против Святополка, призвавшего себе на помощь печенегов. Ярослав одолел Святополка в яростной сече под Любечем, вступил в Киев, и занял великокняжеский стол в 1016 году, после чего щедро наградил новгородцев и отпустил их домой.
Бежавший Святополк вскоре возвратился с полками своего тестя, польского короля Болеслава Храброго, а также с дружинами немцев, венгров и печенегов. В 1017 или 1018 году Ярослав был разбит на берегах Буга и бежал в Новгород. Он готов был отплыть в Скандинавию, но новгородцы порубили княжеские ладьи и склонили Ярослава продолжить борьбу за киевский престол. С новым большим войском он разбил наголову Святополка и его союзников-печенегов на реке Альте в 1019 году, на том же месте, где был предательски убит его брат Борис. Святополк бежал в Польшу и по дороге умер, а Ярослав в том же году стал великим князем Киевским. Теперь он прочно утвердился в Киеве и, по выражению летописца, «утер пота со лба".
После своего утверждения на Киевском престоле Ярослав, который позднее получил прозвание Мудрый, разыскал останки святых братьев и положил их в специально построенном храме. Князья Борис и Глеб были канонизированы почти сразу после своей кончины — во времена княжения Ярослава Мудрого.
Братья были канонизированы как страстотерпцы, что подчёркивает принятие ими мученической смерти не от рук гонителей христианства, а от единоверцев и их мученический подвиг состоит в беззлобии и непротивлении врагам. Однако в отношении причины канонизации Е. Голубинский отмечает, что братья были канонизированы не за мученическую смерть, а по причине чудотворений, происходящих на могилах святых (особо он подчёркивает, что князь Святослав, также сын великого князя Владимира, убитый Святополком, не был канонизирован, так как был убит и погребён в Карпатских горах и сведения о чудесах от его гроба неизвестны).
Первоначально Борис и Глеб стали почитаться как чудотворцы-целители, а затем русские люди и преимущественно княжеский род стали видеть в них своих заступников и молитвенников. В похвале святым, содержащейся в «Сказании», их называют заступниками Русской земли и небесными помощниками русских князей:
"Воистину вы цесари цесарям и князья князьям, ибо вашей помощью и защитой князья наши всех противников побеждают и вашей помощью гордятся. Вы наше оружие, земли Русской защита и опора, мечи обоюдоострые, ими дерзость поганых низвергаем и дьявольские козни на земле попираем" (Сказание о Борисе и Глебе).
Летописи полны рассказами о чудесах исцеления, происходивших у их гроба (особый акцент на прославлении братьев как целителей сделан в древнейшей церковной службе святым, датируемой XII веком), о победах, одержанных их именем и с их помощью (например, о победе Рюрика Ростиславича над Кончаком, Александра Невского над шведами в Невской битве), о паломничестве князей к их гробу (например, Владимира Володаревича, князя галицкого, Святослава Всеволодовича — князя суздальского) и т. д.
Знаток древнерусской культуры С. С. Аверинцев писал: «Бориса и Глеба.. веками помнили все. Получается, что именно в „страстотерпце“, воплощении чистой страдательности, не совершающем никакого поступка, даже мученического „свидетельствования“ о вере, а лишь „приемлющем“ свою горькую чашу, святость державного сана только и воплощается по-настоящему. Лишь их страдание оправдывает бытие державы. А почему так — об этом нужно думать обстоятельно и неторопливо».
Список литературы:
1. Михеев С. М. Рассказ о Святополке и Ярославе и легенда о Борисе и Глебе: «Древнейший свод» и свод 70-х годов XI в // Древняя Русь. — М., 2008. — № 3. — С. 46.
2. Погодин М. П. Древняя русская история до монгольского ига. — М., 1999. — Т. 2. — С. 313—314. — ISBN 5-300-02727-8.
3. Сказание о Борисе и Глебе. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Дата обращения: 4 июля 2009. Архивировано 26 января 2012 года.
4. Соловьёв С. М. История России с древнейших времён Т. III—IV // Сочинения. — М., 1988. — Т. 2. — С. 104.