Глава 48. Вино из ягоды годжи
– Лира Павловна, один вопросик. Читал тут о китайском городе Иньчуане, там у них какое-то необыкновенное вино из ягоды годжи. Вы не знаете, что за ягода такая?
– Ха-ха! Желаете попробовать?
– У вас что, прямые поставки из Китая? Неужели у нас даже вино из годжи теперь продают?
– Вы же заметили, что у меня полно знакомых под кодом «ку-ку». Есть и по монгольской теме. Вот у одного вино из годжи, сам делает. И ягоду эту сам выращивает. У него на даче целая плантация.
– Мужчина с «ку-ку» опаснее, чем женщина.
– Этот не опасен, он ни о чём другом, кроме монгольских растений не мыслит и разговаривать не желает. Договориться на дегустацию? Придётся ехать на дачу. Но, обещаю, вам у него понравится.
– Где я с вами только не бывал, сам авантюристом становлюсь под вашим чутким руководством. Договаривайтесь.
– Дверь в глухом железном заборе открыл высокий сутулый старикан. Посторонился, впуская, протянул мне руку.
– Рудольф Петрович. Проходите, осматривайтесь. Вам, Лира Павловна, очень-очень рад. Давненько у меня не были.
Я огляделся. Дача была вовсе и не дача. Высокий забор огораживал соток двадцать, если не больше, плоского, слегка покатого пространства, сплошь покрытого ни разу не кошенным разнотравьем. Просто бурьяны, даже прошлогодние.
– Не боитесь погореть, если вдруг пал или случайная искра?
– Нет. Степь ведь не косят.
– Так это у вас – степь! – догадался я. – А дачный домик – в виде юрты!
– Нет, это не домик, а настоящая, подлинная монгольская юрта. Пойдёмте!
Мы прошли по песчано-гравийной смеси, насыпанной неровно. По-видимому, хозяин таким образом имитировал запустынивание степных территорий, совмещая это с утилитарной тропинкой к жилищу. Посредине «степного пространства» действительно стояла круглая, покрытая белым войлоком юрта. А забор по периметру участка был выкрашен изнутри в цвета камуфляжной формы армии США для Персидского залива – песчаный цвет, в беспорядке размалёванный вручную бурыми и зеленоватыми пятнами.
– Давайте сразу, как положено по степному обычаю, угощу вас чаем. Кобыльего молока у нас не достать, у соседей козье беру. А чай настоящий плиточный.
– Здесь продаётся? – спросил я.
– Нет, выписываю через интернет калмыцкий. Хороший. Сейчас попробуете. Давайте на свежем воздухе, под Вечно Синим Небом.
– Давайте, как в Монголии, – ответил я.
– Бывали?
– Не пришлось.
– Понятно, – с некоторым пренебрежением сказал хозяин и принялся разливать чай в пиалы и добавлять молока. – Пробуйте.
Мы уселись на низенькие стульчики у низкого же стола. Мне-то ничего, а Лире пришлось согнуть ноги со сжатыми коленями набок, поскольку она была в юбке.
– Мне нравится, – сказала она, отхлебнув.
– Да, приятный вкус, – добавил я, хотя привкус козьего молока был мне неприятен. – А забор у вас – продолжение ландшафта, вроде как пустыня?
– Нет. Просто, чтобы не отвлекал, – Рудольф Петрович всё время хмурился, будто был чем-то недоволен. Но нельзя же нам было просто молчать.
– Как я понимаю, здесь у вас маленький уголок Монголии, верно?
– В некоторой степени.
– Но тогда не вяжутся с монгольскими ландшафтами ваши деревья на той стороне участка.
– Нет, то есть как не вяжутся? Да вы что, вообще о Монголии ничего не знаете?
– Немного знаю, но недостаточно. Лира Павловна посоветовала вас, как специалиста, чтобы несколько расширить мои познания.
– Нет, ну я не понимаю: человек всю жизнь не интересовался, и вот под старость лет вдруг… зачем вам это?
– Понимаете, я собираю материал, чтобы описать путь одного человека по средневековой Монголии.
– Книжку пишите! – презрительная догадка отобразилась на лице Рудольфа Петровича. – «Писательство – это контролируемая шизофрения». Знаете, кто сказал? Эдвард Олби, американский драматург, тоже, кстати, чокнутый. Не читали? Ах, ну конечно, «я не читатель – я писатель!» А я почитываю, встречается любопытное. Вот ещё о писательстве: «Настоящий писатель поражает нас, сказав то, что мы знали всегда». Это француз Жан Ростан – биолог, философ, также писатель, но научный. И гуманист. Его самая крутая фраза: «Убей одного человека, и ты убийца. Убей миллионы людей, и ты победитель. Убей их всех, и ты станешь Богом». Убийцей быть не хотел, на победителя не тянул, поэтому боролся за отмену смертной казни – сразу понятно, тоже «контролируемый помешанный».
– Ну, что уж вы так? – выдавил я, поглядывая на Лиру, которая делала умоляющие знаки, чтобы я не взорвался и не нагрубил. – К вашему сведению, я – за смертную казнь. Но у вас хочу узнать о растениях Монголии. Что, там действительно лиственницы растут?
– Нет, не просто растут! Лиственница сибирская – преобладающая порода в лесах Монголии! Вон, слева три рядом – это как раз они. Там же правее кедр сибирский, рядом с ним сосна, ещё правее ель – Писеа обовата по-латыни, если вам это о чём-то говорит. Видите, какая у неё пирамидальная крона? Вырастает до тридцати метров. Безусловно, в Монголии многочисленны берёзы, осины – они ещё правее рощицей. Вы их различаете? По рекам растут клёны, ивы различные, тополь – Популус лаурифолиа, вяз приземистый – Улмус пумила, они у меня в том углу все вместе. Потом сходите, посмотрите.
– Значит, фрукты-овощи вы тут не выращиваете? – сказал я.
– Вы как моя супруга. Ей бы картошку и помидоры. А просто ездить отдыхать, говорит: «Что я с дуба рухнула, комаров у тебя там кормить!» Но я кое-что выращиваю. Пойдёмте, за травами не видать.
Он провёл меня извилистой тропкой к нескольким рядам плотных кустарников с гроздями продолговатых красных ягод. Я протянул руку и тут же укололся о длинные шипы.
– Барбарис?
– Нет. Это годжи, иначе дереза китайская из семейства паслёновых – Лициум чиненсе. Но иногда называют тибетским барбарисом. Я её специально на вино выращиваю.
– Так это такое же, как знаменитое нинсяское вино из годжи?
– Нет, это именно то самое! Идёмте. Его можно попробовать только во Внутренней Монголии и у меня. С прошлого года немного осталось. Одну бутыль держу специально для понимающих гостей.
Ну, наконец я поднялся в статусе до уровня «понимающего»!
Мы снова уселись за столик, и хозяин налил в небольшие пиалы розовый напиток. Я отхлебнул – кисловатое, не крепкое.
– Ну что вы его как водку глотаете! – набросился на меня Рудольф Петрович. – А посмаковать? А вдохнуть аромат? А послевкусие?
– Знаете, я не отношу себя к знатокам вин. Приятный напиток, но чем-то особым я его не выделю.
– Лира Павловна, ну кого вы опять мне привели? У вас что, совсем нет знакомых, понимающих в винах?
– Увы, Рудольф Петрович. Но ведь мы пришли не только ради вина.
– Нет, ну как это – не понять разницу между вином из годжи и каким-нибудь портвейном?
– Портвейн не столь кислый, и он из винограда… – попытался оправдаться я. – Мне кажется, вино можно сделать из любой ягоды.
– Даже из картошки делают брагу! Но вы слышали об институте смородины или институте яблок, например? Не плодоводства, а конкретно определённой ягоды? Нет, вы этого не слышали, потому что таких институтов нет и быть не может! А Научно-исследовательский институт ягоды годжи – единственный в мире – открыт в китайском городе Иньчуань! Согласитесь – НИИ одной ягоды – это нешуточное дело!
– Наверно, в этой годжи что-то особенное…
– Ещё как особенное! Там столько всего полезного, что не перечесть.
– Всё-таки, больше, чем годжи, вы меня удивили наличием лесов в Монголии. Ведь там в основном степи и пустыни, насколько мне известно, а леса, если и есть, то их немного.
– Вы забываете о территории. Это ведь не какая-нибудь Болгария. Это пятая по площади страна в Евразии! Там самые разные ландшафты от высокогорья до пустынь и озёр. Растительность Монголии просто потрясает разнообразием! Вы можете себе хотя бы представить почти три тысячи видов одних лишь сосудистых растений? А четыреста пятьдесят видов мхов?
– Я думал, что мхов вообще не более десятка.
– Нет, вы на него посмотрите! А как вам девятьсот видов грибов? А тысяча двести видов водорослей в так называемой «засушливой» Монголии?
– Это, конечно, впечатляет. Но интересно, скорее, только ботаникам…
– Ага! Разве лишь ботаникам интересны сто двадцать видов съедобных для человека растений? А более восьмисот лекарственных трав? Это кладезь здоровья, это уникально, это потрясающе! Да что я вам тут говорю…
– Мне на самом деле интересно. Продолжайте. За двадцать минут я узнал от вас больше, чем за часы поисков в интернете.
– А потому что искать не умеете и не знаете, что искать. Хорошо, если вам действительно интересно, расскажу немного, в общем. Отчасти вы имеете правильное представление – треть площади Монголии покрыта пустынной растительностью. Травы и кустарники занимают примерно половину. Но и лесами занято от десяти до пятнадцати процентов территории. Скажете мало? Это больше площади Греции или той же Болгарии, да вообще большинства европейских стран, а вы говорите «немного». Вот чего действительно мало, так это культурных посевов – всего один процент. И это радует.
– Почему радует?
– А потому, что не сводят многочисленное и многомерное природное разнообразие ради одного единственного вида съедобного растения, как это сделали повсеместно, во всех так называемых «культурных странах». Но вы не забывайте, что мы тут говорим о двух государствах одновременно: Монголия – само собой, отдельное государство, и Внутренняя Монголия – часть Китая.
– А во Внутренней Монголии похожие ландшафты?
– Там не так просто. Природа этого обширного региона чрезвычайно разнообразна – это и степи, и пустыни, и горы до трёх с половиной километров высотой, и рек немало. Вы в курсе, что по Внутренней Монголии протекает великая река Хуанхэ? А климат – и сильные морозы, и снега, и дожди, и пыльные бури, и ужасная жара… нет, там жить надо, чтобы хоть немного представлять.
– Бедные монголы, им приходится всё это выдерживать, да ещё на открытом воздухе, так сказать.
– Не только монголы. Больше всего во Внутренней Монголии ханьцев – восемьдесят процентов. А собственно монголов там всего-то семнадцать процентов. Между прочим, много совместных браков, а детей пишут монголами. Там ещё маньчжуры, дауры, хуэй… Знаете, кто такие хуэй?
Я отрицательно покачал головой.
– Это те же ханьцы, говорят и пишут по-китайски, но они мусульмане в течение многих веков. Это так на них повлияло, что они считают себя особым народом – культура их значительно отличается от традиционной ханьской. Вообще во Внутренней Монголии полсотни национальных меньшинств Китая. Нет, вам необходимо всё посмотреть своими глазами! Ненавижу книжки, написанные дилетантами. Как только встречается первое предложение с несоответствием действительности – сразу книжку в мусорный бак! Сколько уже выкинул!..
В это время у Лиры зазвонил телефон и после разговора она сказала, что ей нужно пораньше вернуться. Я, честно говоря, тоже был не прочь покинуть негостеприимного знатока Монголии.
– Ну, как вам Рудольф Петрович? – спросила Лира Павловна на обратном пути.
– Конечно, он прав, нельзя писать о том, чего не знаешь досконально. Но какой-то он агрессивный до злобности. Я сам не слишком люблю человечество, но не бросаться же на первого встречного, тем более на гостя.
– На самом деле он человек, скорее, несчастный и пытается всем доказать обратное.
– Чего ж он несчастный – живёт в достатке, деньги, видно, есть, если в Монголию мотается. И юрта подороже домика стоит – не экономит.
– Не в деньгах счастье, вы же знаете. Он давно и страстно увлечён ботаникой Монголии. Вы же видите его энциклопедические знания. Он в Монголии месяцами пропадает. У него гербарии – хоть в академию наук. Дома все шкафы заложены. А никто к его сборам интереса не проявляет. Потому что дилетант. Образование – кораблестроитель. А обывателю тоже это неинтересно, потому что далёкое, не наше, несъедобное и вообще бесполезное. И супруга его увлечение не поддерживает. Она у него приземлённых взглядов. Я как-то заходила к нему в городе, она мне жаловалась, что участок под картошку не разрешает распахивать, а «земля должна родить».
– Выходит, подрезали крылья увлечённому человеку…
– Да, и похоже, уже не взлетит. Я давно его знаю. Осунулся последнее время, прибаливать стал. И почему так в жизни бывает – разбег взял, а взлететь не дали?..
– Кажется, это не худший вариант. Большинство и разбегаться не пытаются. Увлечение – тоже «достояние личности».
– Это верно, без увлечения жить скучно. Не представляю… я бы не выжила. А вы не вздумайте критику Рудольфа Петровича сделать предлогом к тому, чтобы забросить поиски! Я вас буду тормошить.