ЗНАКОМСТВО
Люди в городе – не то что люди в деревне, где не только все друг друга да третьего колена знают, но часто и по имени-отчеству величают, и погутарят о том о сем при встрече, и поделятся новостями, и о здоровье поинтересуются. Люди в городе, что деревья в смешанном лесу Центральной России в летнюю пору, когда сплошь массив темно-зеленый и шум монотонный, хотя, если приглядеться, то тут есть и стройные высокие ели, и разляпистые смолистые сосны, и зеленокосые белосарафанные березы, и задумчивые дубы, и осинки с вечно трепещущей листвой.
Люди в городе вроде все в одном месте живут; случается, что встречаются и общаются, но близости никакой. Едва ли не каждый – сам по себе и сам в себе; мало кто кем интересуется, если это не связано с учебой, работой или службой. Да и в этом случае – лишь поверхностно, самую малость: имя-отчество знать да должность, или посудачить да посмаковать, если кто засветится в неприглядном виде с любовником или любовницей. А в целом – хоть травушка не расти. И, главное, все куда-то спешат, спешат, спешат…
О том, что в Курске живет и трудится ректором в Курской сельскохозяйственной академии Владимир Дмитриевич Муха слышали и даже знали десятки тысяч – ректор как-никак. Должность – о-го-го! А кто он такой, откуда родом, как оказался в столице соловьиного края – интересовались единицы.
Вот и я, работая в конце девяностых годов прошлого века начальником следственного отделения при третьем отделе милиции УВД города Курска, естественно, о В.Д. Мухе знал, даже некоторые запросы на его имя по делам о кражах у студентов общежитий СХА подписывал. Но лично знаком не был, и что он за человек – не задумывался. Довольствовался одним должностным положением.
Но прошли годы, и следственные дела меня, вышедшего в отставку и на пенсию, уже не интересовали. Зато с начала второго десятилетия третьего тысячелетия, когда я стал членом КРО СПР, меня начали интересовать некоторые обстоятельства, связанные с литературой и литераторами Курского края. Стыдно сознавать, но передо мной, всю сознательную жизнь любившим отечественную литературу, вдруг открылись такие ее пласты, связанные с Курским краем, о которых я ранее и не подозревал.
Среди таких открытий стало и имя Владимира Дмитриевича Мухи, поэта и прозаика, автора нескольких поэтических сборников и романа «Один», а в недалеком прошлом – ректора Курской СХА, взявшего себе творческий псевдоним Чемальский. Сначала это было заочное знакомство, когда приступил к чтению его поэтического сборника, изданного в Курске в серии «Соловейня». Позже, к сожалению даты уже не помню, в Доме литератора проходило мероприятие, посвященное творчеству Владимира Дмитриевича. Я присутствовал на этом мероприятии и получил в подарок подписанную им книгу «Один», вышедшую в Курске в издательстве «Крона». С того времени он запомнился мне как пожилой интеллигентного вида человек – ему было уже за 75 лет, – невысокого росточка, немного полноватый, с седой опрятной бородкой и такими же усами. Держал себя просто, словно и не был никогда ректором академии и известным ученым, говорил негромко, но четко и ясно. Когда же ходил по залу, то неспешно и с тростью.
А вскоре по поручению председателя правления КРО СПР Н.И. Гребнева мне довелось вместе с Владимиром Дмитриевичем выступать перед студентами в одном из вузов города. И здесь я почувствовал силу его ораторского мастерства, блестящую эрудицию, логику, отменную память и корректность настоящего представителя советской интеллигенции. А еще – умение, не повышая голоса, не призывая к тишине и порядку, держать в постоянном внимании аудиторию.
Довелось мне присутствовать и на презентации его новой книжки философских очерков и размышлений «Жизнь. Смерть. Вечность» и книжки В.И. Давыдкова «Древо философии», изданных в гребневской «Славянке» в 2012 году. Презентации проходила в зале периодики Курской областной научной библиотеки имени Н.Н. Асеева. И вновь поразила глубина и сила мысли Владимира Дмитриевича, а еще его умение о сложном и космическом говорить просто, ясно и… доходчиво.
В то время я являлся составителем литературного альманаха «Курские перекрестки», для которого не так просто было «выпросить» произведения у членов Союза писателей, но Владимир Дмитриевич без долгих разговоров всегда представлял свои стихи.
Запомнилось и 26 января 2016 года. Я позвонил Владимиру Дмитриевичу по домашнему телефону, поздравил его с днем рождения. Он был в хорошем настроении, и мы немного поговорили о текущих вопросах литературной жизни КРО СПР. Дело в том, что в силу возраста Владимир Дмитриевич Домлит посещал нечасто, но литературной жизнью писательской организации и Союза курских литераторов, в том числе и его городского отделения, руководимого мной, интересовался постоянно. Вот и поговорили…
А 27 января я узнал, что замечательного человека, ученого и писателя, настоящего русского интеллигента не стало.
…Личность В.Д. Чемальского (Мухи) известна не только в Курском крае, но и в стране. О нем имеется статья в Большой Курской энциклопедии и в книге «Писатели Курского края», его имя упоминается в википедии и на других страницах Интернета. О нем писал в книге «Литературные хроники Курского края» краевед и литературовед Ю.А. Бугров. Но почему-то в большинстве названных источников лишь указывается место его рождения, время окончания Харьковского института и места работы, перечисляются его звания и награды, указывается принадлежность к Союзу писателей России, однако почти нигде не говорится о детстве и учебе в школе. А ведь это целый пласт жизни, причем такой пласт, в котором формировалась личность будущего ученого и писателя. Правда, в книге «Писатели Курского края» есть сокращенный вариант автобиографии писателя, но и здесь информации о детстве и школьной поре, на мой взгляд, весьма мало. Возможно. природная скромность не позволила представить это в более широком плане…
Ныне, когда Владимира Дмитриевича нет, когда известные источники скудны и куцы, трудно будет поднять из глубин прошлых лет период детства и школы, время учебы в институте. Да, трудно. Но, к счастью, в нашем распоряжении есть книги писателя с его произведениями, в которых, как мне видится, пусть и по крупицам, но находятся недостающие данные по интересующей теме.
Что ж, попытаемся, опираясь на автобиографию, а также поэтические и прозаические произведения писателя, расширить скупые строки биографических статей и рассказать о В.Д. Чемальском (Мухе) несколько больше того, что уже имеется.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ДЕТСТВЕ
Не станем оригинальничать и вслед за немногими биографами повторим, что будущий ученый и писатель Владимир Муха родился 26 января 1935 года в селе Чемал Горного Алтая. А далее, ссылаясь на автобиографию самого В.Д. Мухи, уточним, что родился он в семье «коренных харьковчан», а когда ему исполнился год, то родители «возвратились в город Харьков».
И сразу встают вопросы: почему «коренные харьковчане» в 1935 году оказались в прекрасном, но таком далеком от Харькова крае? Кто они, «коренные харьковчане», по профессии? И почему в 1936 году покинули Чемал и возвратились в родной для них город?
Некую подсказку, возможно, стоит поискать в истории села Чемал. Как сказано в википедии, село Чемал, или «муравейник» от южно-алтайского слова «чымал», расположено «в относительно широкой долине, окруженной отрогами хребта Иолго, на правом берегу реки Катуни при впадении в нее речки Чемал. Основано оно в 1842 году 30 крестьянскими семьями, переселившимися сюда из Смоленской волости Бийского уезда. В конце XIX века село стало известно как бальнеологический курорт, который довольно часто посещали представители томской интеллигенции, в том числе В.В. Сапожников, Г.Н. Потанин и В.Я. Шишков. В 30-е годы ХХ века здесь был основан курорт для руководителей партии и государства и их семей. В период с 1931 по 1935 год здесь проживала жена всесоюзного старосты М.И. Калинина – Екатерина Ивановна, подачи которой были созданы противотуберкулезный санаторий, совхоз, хлебопекарня и банно-прачечный комбинат. А еще в эти годы в южной части села построена Чемальская ГЭС – одна из первых гидроэлектростанций в регионе, на возведении которой трудились тысячи заключенных Сибирского управления лагерей особого назначения (СибУЛОН).
Я не думаю, что родители Владимира Мухи имели какое-либо отношение к заключенным-строителям или к их охранникам и надзирателям. Скорее всего, они оба, или, по крайней мере, глава семьи, принадлежали к той молодой советской интеллигенции, которая по зову сердца отправлялась в дальние края сеять доброе и вечное, нести в массы знания и культуру. Такое тогда было время. На это, кстати, косвенно указывает и В.Д. Муха в автобиографии, называя отца – творческой натурой. И не о том ли самом говорят первые строки «Поэмы об отце», созданной в 1996 году:
Он был художник по своей натуре.
Он не работал – он творил работу.
И непрестанно знал одну заботу:
Не дать пройти бездушью и халтуре.
Он ставил пьесы, рисовал картины,
Снимал кино, играл, писал рассказы,
Выдумывал, но не солгал ни разу
И не скрывался за чужие спины.
Если наше предположение верно, то на первых два вопроса ответы получены. Впрочем, на вопрос: почему родители Владимира Мухи оказались в селе Чемал Горного Алтая, есть и другая версия ответа. Она косвенно просматривается в статье общественного деятеля и ученого Галины Окороковой «Муха Владимир Дмитриевич. Высокий человек нашего времени», опубликованной в Интернете 2 февраля 2016 года. Ссылаясь на личную беседу с Владимиром Мухой, она пишет: «Помню, что вскоре после приезда в Курск в должность руководителя вуза, он рассказал мне, что, живя на Алтае, на реке Чемал, его родители потеряли надежду на продолжение рода. Много лет они были бездетны. А где-то в этом горном крае жила одна женщина, слава о способностях которой предсказывать будущее была известна в округе. К ней и отправилась семейная пара. Прорицательница сообщила им, что вскорости у них родится сын. Будет он особенным человеком и достигнет больших высот в жизни и учёности. Так и случилось…»
Если принять во внимание суть данной информации, но рассмотреть событийность под другим углом, то вырисовывается следующая картина: родители будущего ученого и писателя долгое время не могли зачать ребенка и очень переживали по данному поводу. Возможно, они услышали или где-то прочли о курорте в Чемале, его высоких целебных качествах и решили поправить там здоровье, а заодно решить вопрос с появлением наследника. Вот и приехали в алтайское село. А здесь могли услышать и о прорицательнице и побывать у нее. Когда же родился ребенок, сын, то, помня слова прорицательницы, с намеком на будущие славные достижения дали ему чисто славянское имя – Владимир, то есть «владеющий миром, стремящийся к договору, согласию».
Чем не версия? Нормальная рабочая версия. Она, кстати, дает ответ и на третий вопрос: когда ребенок в течение года окреп, то родители, поблагодарив Всевышнего, почитали свою миссию в таежном селе вполне успешной и возвратились в Харьков, в дом родителей отца Владимира Мухи.
Вот как об этом он сообщает в автобиографии: «Из воспоминаний раннего детства о Харькове в памяти остались дом деда и бабушки по улице Артема № 3-а, где мы все жили…»
Кто были дед и бабушка, чем занимались родители в Харькове, недавней столице Украинской Советской Социалистической Республики, Владимир Дмитриевич опять не сообщает. Уж так он излагает свою биографию… Но если взять за основу его высказывание, что отец – натура творческая, не лишенная художественных способностей, то можно предположить что-то близкое к искусству и театральной деятельности. Например, режиссер и сценарист. Или художник-оформитель на каком-либо предприятии, а то и в театре. В Харькове за время первых пятилеток предприятий возводилось немало, да и театры имелись…
И раз речь зашла о Харькове, то, по-видимому, чтобы иметь хоть какое-то представление о нем, стоит коснуться его истории, а также общественно-социальной обстановки второй половины 30-х годов. А она, эта обстановка, была такой непростой, ведь шли годы сталинских репрессий среди военных, партийных и советских работников, совершивших Октябрьскую социалистическую революцию и победивших на полях Гражданской войны.
Город Харьков, согласно энциклопедическим данным, был основан как крепость Белгородской засечной черты в середине XVII века. Чаще всего датой его основания называется 1655 год, когда по указу царя Алексея Михайловича (Тишайшего) в безымянный острожок, существовавший там с 1651 года, был направлен воевода Воин Селифонтов с несколькими сотнями русских служивых людей «по отчине» и «по прибору». (Служилые «по отчине» - дети боярские и дворяне, а служивые «по прибору», то есть по найму – казаки, стрельцы, воротные, затинщики, пушкари и прочая служивая мелюзга.)
В дальнейшем заселение города происходило как за счет семей и детей служивого люда, так и за счет переселенцев из Правобережной Украины и Надднепровья, бежавших в Московское государство из католической Польши и Литвы. А в 1656 году воевода Воин Селифонтов возглавил не только город-крепость, но и образованное по воле царя Алексея Михайловича Харьковское воеводство.
Здесь стоит заметить, что ближайшие к Харькову города-крепости Белгородской засечной черты, например, Белгород, был основан русскими служивыми людьми в 1598 году, Чугуев – в 1639, Вольный – в 1640, Хотмышск – в 1640, Валки – в 1646, Ахтыррка – в 1657. В связи с этим важно отметить, что все города-крепости этого края (Днепровское Левобережье) были поставлены и заселены русскими служилыми людьми, а не украинскими сечевыми казаками. Это хорошо бы ныне знать всем современным украинцам и, особенно, их онацистившимся правителям, в угоду своих западных, в том числе англо-саксонских, кураторов устроивших братоубийственную войну в Донбассе. Только беда в том, что послемайданные украинцы, то есть окраинцы, жители окраин Руси, ослепленные ненавистью к русским, придумавшие себе предками укров, слышать и знать это не хотят.
Как утверждают историки и краеведы, основан Харьков был в тех местах, где в домонгольское время находился легендарный город Донец, известный по «Слову о полку князя Игоря». Именно в Донец-городок бежал северский князь Игорь Святославич из половецкого плена то ли поздним летом, то ли ранней осенью 1285 года.
С 1669 года Харьков носил название «полкового города Харьковского казачьего полка», входившего в большой Белгородский разрядный полк, сформированный в 1658 году. (Первым воеводой Белгородского разрядного полка был князь-Рюрикович Г.Г. Ромодановский.) А после учреждения императрицей Екатериной II Слободской губернии в 1765 году Харьков стал губернским городом. С этим статусом он оставался и при учреждении Харьковского наместничества в 1779 году и Харьковской губернии в 1797.
Находясь на важных торговых путях между северо-восточными и юго-западными территориями Российской империи, Харьков активно развивался в промышленном и экономическом плане. И к 1837 году в нем насчитывалось свыше семидесяти промышленных предприятий: мельниц, салотопок, винокуренных и кожевенных заводов. А в середине XIX века в городе проживало свыше 30 тысяч жителей.
Дальнейшим стимулом экономического и культурного развития города послужила прокладка через его территорию железных дорог: Курско-Харьковско-Азовской (1869) и линии Харьков-Кременчуг-Одесса (1871). К тому же город стал не только железнодорожным узлом, но и южнорусским центром паровозостроения (ХПЗ) с 1896 года.
В 1789 году в Харькове открывается первый в Малороссии стационарный театр, на подмостках которого, кстати говоря, выступали и курские крепостные артисты, а также известные российские актеры-куряне М.С. Щепкин и Н.Х Рыбаков. А в 1805 году появляется университет, от которого, «чтобы не взращивать крамолу», отказались «отцы города Курска».
После отмены крепостного права в 1861 году в Харьков двинулись потоки мигрантов – малоземельных или вообще безземельных крестьян из Курской губернии. Следовательно, население этого города произрастало и за счет курян.
По итогам 1-й Всероссийской переписи 1897 года в Харькове проживало около 180 тыс. человек, в том числе русских – 109914, малороссов или украинцев – 45 тыс. человек, евреев – 9848 человек, поляков – 3963, немцев – 2353. Представителей других национальностей – армян, белорусов, французов, греков и прочих – проживало менее чем по тысячи человек.
После Октябрьской революции, в период с 1918 по 1919 год промышленно развитый и высоко культурный Харьков был столицей Украинской Народной Советской и Донецко-Криворожской Советской республик в составе Советской России. С конца 1919 по 1934 год – столицей Украинской Советской Социалистической Республики – УССР.
(В 1922 году четыре республики – Российская Советская Федеративная Социалистическая, Украинская Советская Социалистическая, Белорусская Советская Социалистическая и Закавказская Советская Федеративная Социалистическая – первыми вошли в составе Союза Советских Социалистических Республик – СССР или Советский Союз, учрежденного политическим руководством этих республик.
В 1924 году была принята 1-я Конституция Советского Союза. В 1925 году в СССР вошли Узбекская ССР и Туркменская ССР, а в 1929 – Таджикская ССР. Позже вошли другие.)
В период с 1937 по декабрь 1938 года в Харькове, как и во всех городах и весях Советского Союза, прошли волны сталинского «большого террора», называемее еще «ежовщиной» по имени руководителя НКВД СССР Н. Ежова. Десятки, если не сотни человек подпали под эти смертоносные волны. Но родители Владимира Мухи, Дмитрий Лаврентьевич и Клавдия Яковлевна, к счастью, уцелели и продолжали трудиться на избранной ими ниве культурно-трудовой деятельности. Впрочем, возможно, работал только отец будущего ученого и писателя, а мама занималась его воспитанием. Это следует из фраз автобиографии писателя и строк его «Поэмы об отце». В автобиографии сказано: «Мама сохраняла меня своей непомерной любовью», а в поэме об отце и матери есть такие строки;
…Своей дорогой по земным дорогам
Шел смело: падал – начинал сначала…
И чистым был перед людьми и Богом.
А Мама? Мама все ему прощала.
По-видимому, стоит обратить внимание и на такой факт в истории города Харькова и его населения, как начатая еще Ленины по политическим соображениям, а затем продолженная и углубленная Сталиным украинизация Днепровского Левобережья, которая, к слову сказать, не прекращалась и в годы «большого террора».
В связи с политикой Советской власти на украинизацию прежде чисто русских территорий, вошедших в состав УССР, национальный состав жителей Харькова резко качнулся в сторону украинского населения. И по Всесоюзной переписи 1939 года в городе числилось 493,6 тыс. человек украинцев, что составляло 48,5 % от всего населения, около 274,2 тыс. русских – 29,7 % и 130,3 тыс. евреев – 15,6 %. Представителей других национальностей проживало менее чем по тысячи каждой.
Вот с такими общественно-социальными показателями пришли жители Харькова, а с ними и семья шестилетнего Владимира Мухи, к 22 июню 1941 года, к началу Великой Отечественной войны. В автобиографии о начале военного и оккупационного лихолетья В.Д. Муха напишет кратко, но емко и эмоционально: «Отец сразу ушел на фронт. Остались мы с мамой. Лютая зима 1941-1942 годов, оккупация, голод, холод и… надежда, надежда, надежда. Было очень тяжело. До сих пор не понимаю, как мы выжили».
Владимир Дмитриевич Муха не стал углубляться в процессы выживания матери и его самого в годы фашистской оккупации. Но его одногодки и сверстники, впоследствии ставшие известными курскими писателями – М.Н. Еськов, И.Ф. Зиборов, А.Ф. Шитиков, Л.Г. Наливайко, – пережившие годы военного лихолетья на территории Курской области и познавшие все «прелести» вражеского нашествия, в своих художественных и автобиографических произведениях это описали. Причем описали так, что без кома в горле читать эти произведения невозможно.
В «Поэме об отце» Владимир Дмитриевич в большей мере дает героический путь своего отца, а о своей жизни в оккупированном Харькове фактически ничего не сообщает, лишь указывает следующее:
Год сорок третий. Наше наступленье:
За каждое село упорный бой,
За каждый город – крупное сраженье,
А цель одна: победа – и домой…
Февраль и март – гремят бои за Харьков.
Освободили, но… не удержали:
Дрались умело, да тылы отстали…
Да, Владимир Дмитриевич Муха лишь несколькими фразами обрисовал невыносимое положение харьковчан во время немецкой оккупации города и неудачной попытке его освобождения в феврале-марте 1943 года после успешного окончания Сталинградской битвы на Волге. Но из других источников, в том числе и пресловутой википедии, следует, что «условия жизни харьковчан в оккупированном городе были чрезвычайно тяжёлыми. Главной проблемой в это время стал страшный голод, возникший по причине полного безразличия городской власти к вопросам поставок продовольствия. Люди ели буквально всё: шелуху картофеля, кормовую свеклу, казеиновый клей, домашних животных».
От голода и холода люди вымирали тысячами. Только в 1942 году, по данным Харьковской городской управы, умерло 13139 харьковчан. Но и эти данные, скорее всего, неполные, ибо не учитывают несколько тысяч уничтоженных оккупантами евреев.
Чтобы как-то выжить и прокормить семью, харьковчане шли на рынки, стихийно образовавшиеся в городе, и выменивали на одежду и женские украшения, если таковые имелись, продукты питания. Еще они ходили в ближайшие села и деревни, где также что-то меняли на продукты. Возможно, что и мать будущего ученого меняла свои и мужнины вещи на продукты: кормиться-то как-то надо было…
Возможно, этот материнский подвиг, запомнившийся восьмилетнему Володе Мухе, и лег в основу небольшого, всего в четыре строки, но емкого по сути и эмоционально выверенного по глубине своей правды и человеческой простоты, естества стихотворения «Мама».
И что бы ни было, но до последних дней
Я буду повторять упрямо:
Нет ничего священней и родней
Простого человеческого – Мама!
Неудачное взятие Харькова в марте 1943 года поставило перед советским командованием задачу на усиление разведывательно-агентурной работе в городе. Среди сотен человек, кому выпала судьба на время стать глазами и ушами Красной Армии во вражеском тылу был и отец Владимира Мухи. Этому эпизоду в жизни отца Владимир Дмитриевич в поэме посвятил целую главу, в которой подробно, подетально описал, как беседовали с отцом в штабе полка, как предложили ему стать разведчиком, как он согласился.
Цитировать эту главу не станем, но из следующей главы используем несколько строк;
Он в Харькове устроился в театр,
Там фокусы показывал с эстрады
И вел свой бой, как жил – не для награды,
А на дворе победу прочил Март…
Выполняя задание штаба полка и работая в театре, Дмитрий Лаврентьевич Муха проживал вместе с семьей, которой помогал в меру сил и возможностей разведчика-нелегала. Соседи, естественно, не знали о его истинной миссии, а потому косились и называли предателем. При выполнении одного из заданий Дмитрий Муха вместе со связником попал под бомбежку. Связник погиб, а Дмитрия Муху контуженного дотащили до дома, где его выходила и подняла на ноги супруга. Вот как об этом эпизоде в жизни отца, советского бойца и разведчика напишет Владимир Дмитриевич:
Мать выходила. Через две недели
Он стал ходить, но плохо, еле-еле.
Пока отец под приглядом матери оклемывовался, пришло 23 августа 1943 года – день освобождения Харькова от фашистов. А вскоре Дмитрий Лаврентьевич Муха по доносу кого-то из соседей был арестован. Так как те отцы-командиры из штаба полка, которые направляли его разведчиком в город, погибли во время боев на Курской дуге, то доказать свою невиновность он не смог и попал в проверочно-фильтрационный лагерь. В этом ПФЛ он не только уцелел, но и до окончания проверки, как сообщает об этом Владимир Дмитриевич в поэме, умудрился создать джаз-оркестр.
Недосыпал, трудился, тосковал,
Но не сдавался: джаз сформировал.
По вечерам играли все подряд.
Да хорошо играли, горят.
……………………………………
И понеслась легко молва окрест,
Что в лагере отличный джаз-оркестр.
Все чаще проходили выступленья:
Их регулярно стали отпускать
В дома культуры и в саду играть
В субботу и с утра по воскресеньям.
Что и говорить за судьбу Дмитрия Мухи переживали и супруга и сын Владимир, которому исполнилось 8 лет. Но проверка окончилась, и Дмитрия Муху выпустили из ПФЛ. Он собрался идти на фронт, однако не прошел военно-врачебную комиссию и был списан из армии подчистую. Предстояло как-то устраиваться на гражданке в разрушенном городе. Да, в период фашистской оккупации Харьков основательно пострадал, в руинах находились предприятия и целые городские кварталы с жилыми домами, вузами, школами, больницами, кинотеатрами, музеями, банками, магазинами и прочими зданиями.
Всего в городе, по разным оценкам, разрушено было не менее 50 % жилого фонда, население уменьшилось на 700 тысяч. Не менее 120 тысяч харьковчан, в основном молодежи, было угнано в Германию в качестве бесправных рабов; около 80 тысяч погибли от голода, холода и болезней; как минимум 30 тысяч, включая сюда 16 тысяч евреев, убито немцами и их приспешниками просто за то, что не арийцы.
Что и говорить, выжить в таком ужасе и кошмаре было делом сложным, но семье Владимира Мухи повезло, они уцелели.
В ШКОЛЕ
В сентябре 1943 года, когда еще слышались далекие раскаты громыханий орудий, а ночное небо озарялось кровавыми зарницами пожаров, когда отец еще находился в проверочно-фильтрационном лагере, Володя Муха пошел в первый класс ближайшей к дому на улице Артема русской школы. Ни в автобиографии, ни в других прозаических произведениях о начале учебы он не напишет, но все свои воспоминания о той поре, все сохранившиеся впечатления выразит в стихотворении с бесхитростным названием «В первый класс», созданным им в сентябре 1951 года, когда уже обучался в 9 классе. Это стихотворение настолько полно, объемно и живо рисует обстановку и события сентября 1943 года, что его стоит процитировать полностью.
Еще не отгремела канонада,
Еще алело зарево вдали,
И день и ночь усталые отряды
На запад через Харьков грозно шли.
Еще дымились черные каркасы
Домов, а я, малыш – пешком под стол –
С тетрадкой в сумке от противогаза
Несмело в школу первый раз пошел.
Учительница, ласково встречая,
Сказала: «Вот и класс – учись, сынок…»
Но неуютна комната большая,
Чужие стены, пол и потолок.
А через месяц я уже, как дома,
По этим светлым комнатам шагал,
Двор расчищал от кирпича и лома,
Чинить столы и парты помогал.
С терпеньем выводил косые строки
Неровных букв, мог пять и семь сложить,
И по слогам впервые на уроке
Читал, как надо Родину любить.
После этого сюжетно-информативного стихотворения ничего не надо добавлять, опираясь на массив знаний, полученных по данной теме из разных источников, а также из рассказов курских одногодков Владимира Мухи, с которыми меня свела и жизнь, и литературная судьба.
Пока Володя Муха постигал азы учебы, его отца, прошедшего проверку, освободили из ПФЛ. И это стало большой семейной радостью. Следующим радостным событием для семьи стало то, что отец, имея на руках документ об освобождении от службы по состоянию здоровья, устроился на работу, что было не так просто в разрушенном городе. Походив по отделам кадров ближайших предприятий и учреждений культуры, Дмитрий Муха вновь возвратился в ПФЛ, но теперь уже добровольно. Здесь он, по договору с начальником лагеря, устроился руководителем ранее созданного им же оркестра. Дополнительно к этому начал вести кружок самодеятельности в клубе МВД. Найденная таким образом работа дала возможность получать продпаек и небольшую зарплату. Жизнь стала налаживаться…
Но так продолжалось до победного 1945 года. После того, как прошел праздничный День Победы, который третьеклассник Володя Муха запомнил так:
В то утро словно кончились все беды:
Смеялись, плакали, братались, что ни шаг.
Людское счастье в майский День Победы
На улицах цвело и площадях… –
в трудовой судьбе отца произошли перемены. Проверочно-фильтрационный лагерь был расформирован, оркестр распущен, приходилось вновь искать работу, чтобы кормить семью.
В «Поэме об отце» Владимир Дмитриевич, рассказывая о данном эпизоде в жизни родителя, дает новую информацию о его трудовой деятельности как до войны, так, возможно, и до рождения самого будущего писателя:
Их в сорок пятом расформировали,
И он пошел на фабрику кино.
Там фильмы не снимали, но давно
Печатали субтитры, звук «вставляли».
А он – киношник в прошлом, оператор
И сценарист, еще мультипликатор.
Его там приютили, как родного, –
Все на круги своя вернулось снова.
Итак, с родом трудовой деятельности отца Владимира Мухи более-менее все понятно. Но, кроме основной деятельности, Дмитрий Лаврентьевич Муха, как и все харьковчане, участвовал в субботниках и воскресниках – надо было, несмотря на бытовые трудности. «голод, холод и разруху», восстанавливать город. И город восстанавливали. Как свидетельствуют некоторые источники, уже в 1946 году, когда герой этого очерка был пионером и учился в четвертом классе, в Харькове было восстановлено 112 заводов и 27 высших учебных заведений, не говоря о школах, восстановленных в своем подавляющем большинстве еще в 1943 году.
Задумывался ли в то время Владимир Муха, хоть и юный, но любознательный и склонный к исследованиям паренек об истории города и его названии – «Харьков», трудно сказать. Скорее всего, нет. Ибо детство, впитывая в себя все новое, словно затосковавшая по влаге пустыня, рвется вперед, не замечая настоящего, а назад в прошлое вообще старается не оглядываться. По крайней меры, до поры, до времени…
А легенд как о времени основания города, так и появления его названия, существовало немало. Среди них в народе ходила и такая: город основала сестра легендарного вождя гуннов Аттилы – Харьхе («Лебедь»), жившая в середине V века, между 430 и концом 440-х годов, то есть при жизни самого Аттилы. Вот в ее честь город и получил название Харьхе или Харьке.
Другая легенда гласила, что город получил свое название от имени мифического казака Харько, жившего то ли в XVI, то ли в XVII веке и занимавшегося грабежами богатых станичников и дворян. Об этом казаке будто бы даже такие знаменитые историки, как Н. Костомаров и Д. Багалей, упоминали в своих трудах. Но это, скорее всего, домыслы щирых украинцев, известных выдумщиков и фантазеров.
Согласно третьей легенде, название города Харькова произошло от имени предводителя первых переселенцев или осадчего Ивана Каркача (Харкача), приведшего своих людей в это место около 1630 года. (Осадчий – то же самое, что и осадный голова в русских городах-крепостях XVI–XVII веков.)
Имелись и иные, что в очередной раз говорит о склонности жителей Украины к мифотворчеству. Однако, оставив историко-лирическое отступление в покое, возвратимся к сути повествования и его герою Леониду Наливайко.
Большой многолюдный город, говоривший на южнорусском наречии и суржике – смеси русского и украинского, – был естественной средой обитания, как для деревьев лес, для пресноводных рыб – река или озеро. Он незаметно и непринужденно, но быстро и уверенно шлифовал под свой стандарт любого мальчишку, делая его жизнеустойчивым и коммуникабельным, однако, не требуя от него знания истории. По-иному и нельзя: робких да мягкотелых город проглотит – и не заметит…
Школа и школьная пора – это не только место и время получения знаний, но и храм формирования личности человека.
Впрочем, вот как об этом писал в автобиографии Владимир Дмитриевич Чемальский (Муха), прошедший огромный путь ученого, педагога и писателя: «Школьные годы – это целая самостоятельная жизнь: свои тревоги, радости и горести, которые родители не всегда понимают, – становление личности. <…> В школе я узнал настоящую мужскую дружбу, товарищество, испытал юношескую неодолимую потребность любить, научился терпеливо, усидчиво работать».
Говоря о главных задачах образования в СССР, надо отметить, что оно было тесно связано с воспитанием и формированием качеств личности. Советская школа была призвана не только решать общеобразовательные задачи, обучая учащихся знанием законов развития природы, общества и мышления, трудовыми навыками и умениями, но и формировать на этой основе коммунистические взгляды и убеждения учащихся, воспитывать их в духе высокой нравственности, советского патриотизма и пролетарского интернационализма. По крайней мере, так ставились научно обоснованные и идейно выдержанные цели и задачи советской школы.
Принимая же во внимание советскую систему обучения того времени, когда учебный процесс шел рука об руку с процессом воспитания (чего в рыночной ельцинской России фактически не стало), к сказанному Владимиром Дмитриевичем можно добавить и некоторые другие моменты. Например, кружковая работа в школе, когда уже в начальных классах существовали юные натуралисты, юные техники, юные туристы, юные корреспонденты, юные художники, юные пожарники, юные фотографы. А еще большая художественная самодеятельность – хоровое пение, сольное пение, танцы, постановки спектаклей. Культивировались занятия физкультурой и спортом, довольно часто проводились как внутришкольные, так и межшкольные спортивные соревнования.
Большое внимание уделялось и общественно-политическому воспитанию, на что были направлены пионерская и комсомольская работа. А с ними в тесной и крепкой связке находились тимуровское движение, коллективное участие в сборе макулатуры и металлома, культпоходы в кино, музеи и театры, шефство старшеклассников над младшими классами.
Владимир Дмитриевич, упоминая вскользь о занятии спортом, нигде не пишет о своей комсомольской поре, которая, как правило, начиналась с 7-8 класса. Не пройдя путь школьного комсомольца, трудно было поступить в высшие учебные заведения. Поэтому он просто не мог не быть комсомольцем и не участвовать в комсомольской работе школы.
Ведя речь о школьном образование в Харькове, надо отметить, что в 40-е годы оно делилось на начальное – с 1 по 4 класс, неполное среднее или семилетнее – с 5 по 7 класс и среднее – с 8 по 10 класс. А в соответствии с постановлением СНК СССР № 789 от 31 мая 1943 года «О введении раздельного обучения мальчиков и девочек в 1943/44 учебном году в неполных средних и средних школах областных, краевых городов, столичных центров союзных и автономных республик и крупных промышленных городов», действовало раздельное обучение мальчиков и девочек. К тому же мальчишки, по-видимому, должны были посещать занятия в школьной форменной одежде – черная гимнастерка, такого же цвета брюки, в летнюю пору еще фуражка с кокардой.
Следовательно, с 1 по 10 класс Владимир Муха учился только в «мальчишеских» классах. (Вышеназванное постановление было отменено только в 1954 году.)
В шестидесятые и последующие годы советского периода, когда обучение в школе, средних специальных учебных заведениях и вузах являлось бесплатным, было как-то не принято говорить, что с 1 сентября 1940 по 1 сентября 1956 года в стране действовало платное обучение. Правда, не везде, а только в 8–10 классах средних школ, в техникумах, педагогических училищах, сельскохозяйственных и других специальных средних заведениях, а также в высших учебных заведениях.
Имелся и установленный государством ценз стоимости обучения. Так, для учащихся 8–10-х классов средних школ, техникумов, педагогических училищ, сельскохозяйственных и других специальных средних заведений плата за обучение составляла от 150 до 200 рублей в год. Обучение в высших учебных заведениях стоило от 300 до 500 рублей в год.
В годы Великой Отечественной войны плата за обучение не отменялась, лишь облегчалась отдельным категориям населения. От нее освобождались демобилизованные по ранению военнослужащие, дети воинов, погибших на фронтах, дети инвалидов I и II групп, студенты-инвалиды и дети учителей.
В 1949 году, когда Владимир Муха учился в 6-м классе и по его же воспоминаниям был увлечен биологий, химией и литературой – много читал, начинал писать стихи, в СССР было повсеместно введено всеобщее семилетнее образование. Говоря об этом времени, в автобиографии он написал следующее: «Мои родители понимали меня и, подарив мне жизнь, делали все, чтобы я достойно ее прожил. Низко склоняюсь перед ними в искренней благодарности».
Это преклонение перед родителями, пронесенное им через многие годы, однажды вылилось в стихотворные строки:
Мама и Папа, родные мои,
Я в неоплатном долгу перед вами.
К нам осознанье приходит с годами,
Вихрем кружат сожалений рои…
Отче и Матерь – Святые мои.
Честно скажем, в стихотворении мало поэзии, но зато много искренности и сыновней признательности, что порой ничуть не ниже лиричности и поэтичности. Да и сам Владимир Дмитриевич, человек с развитым чувством самоанализа и самокритики, это чувствовал и понимал. Свидетельством этого является его небольшое стихотворение «Месть»:
Страшна бывает Музы месть:
Вот стих – как будто бы без брака –
И рифма есть, и мысли есть,
Но нет поэзии однако.
К сочинительству, будь то стихи или проза, каждый литератор приходит своим путем-дорожкой. Одни – со школьной парты, другие – со студенческой поры, третьи – в зрелом возрасте, много познав и повидав и имя потребность души этим поделиться с другими людьми. Говоря о литературных начинаниях Владимира Мухи, отметим, что эта «болезнь» случилась с ним в старших классах школьного времени. А о том, как это произошло, он поделился с читателями в своей автобиографии. «Должен сознаться, – пишет с присущей ему искренностью, – что тогда стихи я не понимал и не любил: зачем писать стихами, если можно прозой. Но однажды мой школьный товарищ принес томик М.Ю. Лермонтова: «Обязательно прочти». Я прочитал первое, что открыл – поэму «Демон», и был изумлен, поражен, потрясен…Во мне как будто что-то преобразилось, я изменился. Теперь я не мог жить без стихов, без поэзии. Я перечитал всех великих поэтов, затем принялся за менее великий и современных, и, конечно, начал писать стихи сам. Было мне тогда 14 лет; про себя я гордился, что Лермонтов тоже начал писать стихи в 14 лет».
Далее Владимир Муха сообщает, что с того времени Михаил Юрьевич для него – «Бог поэзии» и что он в школьные годы «написал много разных и по тематике, и по качеству стихов, даже комедию в одном действии, одну несерьезную поэму и начал две серьезные, но не дописал».
Замечательно, что с той поры у Владимира Дмитриевича, в отличие от большинства его коллег по литературному цеху, сохранились некоторые образцы тех стихов. Видимо, сыграла свою роль рано проснувшаяся в нем самоупорядочность ученого.
В качестве примера первой поэтической пробы приведем стихотворения, написанные в 1949 году.
Читаю. Лермонтова лира
Звучит в ночи… И не до сна –
Душа горит, восхищена:
Какая страсть, какая сила
В его стихах заключена!
Это стихотворение «Лермонтова мир» – своеобразный отклик начинающего поэта на познаваемый мир лермонтовской поэзии, а следующее стихотворение «Желание», скорее всего, относится к так называемой гражданской лирике. Его содержание не только соответствует идейной направленности школьного (да и семейного) воспитания того времени, но и личным устремлениям автора, его юношескому максимализму, напористости и безапелляционности:
Хочу служить Отчизне милой
И пользу людям принести,
Хочу владеть пророка силой
И до бессмертья возрасти.
Этой теме и направленности вполне созвучно стихотворение «Я буду правду говорить», написанное 17 января 1950 года, то есть на следующий день после дня рождения юного автора, которому исполнилось 17 лет и он уже учился в 8-м классе:
Затем, чтоб стих, живя века,
Не позволял со злом мириться,
Я буду правду петь, пока
Не упадет моя рука
И сердце не устанет биться.
В этом же году, но уже в сентябре месяце и в городе Шостке Сумской области, куда отец девятиклассника Владимира Мухи был направлен для производства цветной кинопленки на местном комбинате «Свема», девятиклассник пишет вот такое стихотворение:
Что делать? Право, нечего…
Писать? Но рифмы не идут на ум.
Эх, был бы друг!.. Да нет его…
И вот один.
А за окном – дождь, шум:
Рыдает ветер, стонет лес,
На черном небе ни луны, ни звезд –
Весь скрыли тучи свод небес.
Все пасмурно.
И замер в клетке дрозд.
Это стихотворение, надо полагать, не только подражание Лермонтову, но и одно из первых лирических произведений начинающего поэта, вынужденного временно сменить шумный и красивый Харьков на тихий провинциальный райцентр Сумской области. (После наладки производства цветной кинопленки отец Владимира, как следует из «Поэмы об отце», возвратился в Харьков. Естественно, в Харьков вернулся и школьник Владимир Муха.)
Начиная с 1951 года, в творчестве Владимира Мухи все чаще и чаще, все настойчивее и настойчивее начинают преобладать мотивы любви, часто неразделенной, когда он и она, когда между ними чувства то как огонь и пламя, то как лет и черная полынья, когда радость первого поцелуя сменяется разочарованием разлуки. Начинается формироваться отношение к женщине – носителю всего нежного, возвышенного и… легкомысленного. А потому появляются такие стихи, как «Два чувства», «Вдвоем», «Отчего?», «Девушке, которую не могу забыть», «Непогода», «Образ твой», «Однокласснице», «Одинокий вечер», «Прости», «На школьном вечере», «Безумие» и другие.
Цитировать все эти стихи вряд ли стоит, но пару строф из стихотворения «Однокласснице» все же приведем:
И печально, и досадно,
И тоскливо одному.
Как-то вышло так нескладно,
Сам не знаю – почему.
В этом ты невиновата,
Невиновен я и сам,
Только больше нет возврата
Нашим чувствам и мечтам.
Юношеская влюбленность старшеклассника Володи Мухи и все перипетии чувств этого чудесного явления, некогда названного курским писателем Владимиром Детковым «великим даром Бога человеку», естественно, способствовали стихосочинительству, выливаясь в поэтические строки.
Впрочем, в стихах этого периода не только тема любви поднимается и рассматривается с разных сторон, но и дается некая информация о жизни школьников того времени. Например, о совместном праздновании Нового года старшеклассниками – мальчишками и девочками из соседних школ, – о елке и танцах рассказывается в стихотворении «На школьном вечере», написанном в ноябре 1951 года. Приведем всего лишь первые две строфы из большого (семь строф) стихотворения:
В быстром вальсе кружусь я с тобою,
Ты смеешься, стройна и легка,
Ветер платье рванул голубое,
Руку мне твоя сжала рука.
А кругом конфетти, треск хлопушек,
Смех и музыка, говор кругом.
И от пола до самой верхушки
Елка в праздничном блеске своем…
К сказанному остается добавить только то, что раз Владимир Муха после окончания 7 классов продолжал учебу в средней школе, это значит, что у его родителей имелась финансовая возможность платить за обучение сына. Семейный бюджет позволял такие весьма обременительные траты.
А завершить данную главу, по-видимому, следует еще одним стихотворением Владимира Дмитриевича, подводящим как бы финал школьной теме. Называется оно «Школа» – незамысловато, зато конкретно.
Школа дарит нам веселости детства,
Дни, что других озорней и милей,
Выпускникам оставляя в наследство
Добрую мудрость учителей.
Что же касается города Харькова, то он был любим не только Владимиром Мухой, харьковчанами и жителями Украинской СССР, но и многими курянами. В нем еще до Великой Отечественной войны некоторое время жил, учился, работал и приобщался к поэзии Николай Юрьевич Корнеев (1915–2001), один из известнейших поэтов соловьиного края. В 1946 году, когда город не залечил еще раны, нанесенные войной и немецкой оккупацией, когда целые кварталы продолжали находиться в руинах, здесь начинал свою трудовую деятельность будущий курский самобытный поэт Леонид Гаврилович Наливайко (1938–2020). Позже в этом замечательном русском городе будут учиться куряне: Вячеслав Александрович Нарыков (1952–2021) – педагог, поэт, литературовед и Вячеслав Иванович Картавых – юрист, поэт, баснописец, прозаик и краевед.
СТУДЕНЧЕСТВА ЗАВЕТНАЯ ПОРА
В 1953 году, как сказано в автобиографии, Владимир Муха завершил среднее образование и поступил в Харьковский сельскохозяйственный институт имени В.В. Докучаева на факультет почвоведения и агрохимии. При этом нигде не упоминается о том, как поступил: со сдачей вступительных экзаменов или же после короткого собеседования, если окончил школу с золотой медалью. Основания ля того, чтобы считать поступление в институт Владимира Мухи по упрощенной схеме – только после собеседования – имеются, они указаны в его романе «Один», на мой взгляд, в значительной мере автобиографичном. Именно в этом произведении один из главных героев, Владислав Човен, проживающий в городе Харькове на улице Артема, обладающий многими особенностями внешности и характера Владимира Мухи, уже студент 2-го курса Харьковского сельскохозяйственного института. А второй – Алексей Коваленко, окончив школу в 1954 году с золотой медалью, поступил в этот институт на факультета почвоведения и агрохимии.
(Кстати, не трудно заметить, что имена и отчества родителей Алексея – весьма интеллигентных Дмитрия Илларионовича и Натальи Яковлевны – очень созвучны именам и отчеству родителей Владимира Мухи – Дмитрия Лаврентьевича и Клавдии Яковлевны. Да и маму Владислава в романе зовут Клавдия Андреевна.)
Насколько это предположение соответствует истине, судить трудно, но право на существование, как версия, оно имеет. Впрочем, вопрос об обстоятельствах поступления Владимира Мухи в институт оставим в покое. Поступил – и поступил…
Но этому важному факту в жизни будущего ученого и поэта предшествовали геополитические события, связанные со смерть. И.В. Сталина. Владимир Дмитриевич о них нигде – ни в стихах этого времени, ни в автобиографии, ни в прозе – не говорит. Но из истории Отечества известно, что смерть Сталина потрясло советское общество так, что незамеченным она ни для взрослых, ни для школьников, ни для студентов не прошла. Траур был всеобщим. Правда, немало нашлось в стране людей, которые тихонько этому радовались: наконец-то тирана не стало…
Словом, этот год был знаковым не только в судьбе студента-первокурсника Владимира Мухи, но и всей большой страны, только-только справившейся с тяжелейшими последствиями военной разрухи.
Пять лет напряженной учебы в институте Владимир Дмитриевич в автобиографии втиснул в дюжину строчек текста. При этом не без гордости сообщил, что этот институт являлся первым в России высшим сельскохозяйственным учебным заведением, учрежденным в 1816 году императором Александром I, в котором «одно время ректором был Василий Васильевич Докучаев – основоположник науки о почве и организатор первой в мире кафедры почвоведения».
Впрочем, слово самому писателю. «Учеба в сельхозинституте, – пишет он в автобиографии, – сблизила меня с природой, а время четко определило необходимость любить и быть любимым. В институте я получил не только знания по своей профессии, но и прошел школу культуры, этики взаимоотношений между людьми, самоотверженности в работе. Институт выпускал не просто специалистов с высшим образованием, но и культурных людей, гордящихся своим вузом и страной. любящих Родину. В институте во мне утвердилось сформировавшееся еще в школьные годы отношение к девушке, женщине как самому возвышенному, прекрасному для мужчины…»
К этому, по большому счету, и добавить нечего, все как бы сказано… Разве что вспомнить о его усердии в занятиях иностранными языками, особенно французским, овладение которым началось еще в школе, а шлифовка прошла в институте, и спортивных увлечениях, начало которым было положено также в школьную пору. Стоило бы напомнить и о комсомольской работе, без которой жизнь в институте того времени просто не могла существовать, и об участии в художественной самодеятельности, и о «трудовом семестре» на полях какого-нибудь колхоза Харьковской области. Все это имело место. Об этом можно прочесть в романе «Один». Но раз сам Владимир Муха эти моменты в своей студенческой биографии счел не столь важными в его судьбе, то оставим данную тему другим исследователям биографии писателя, а сами вернемся к его литературным увлечениям, к стихам. Они, как и любовь, по определению самого Владимира Дмитриевича, сопровождали по всей жизни, в том числе и студенческой.
Вскоре после поступления в институт, 3 ноября 1953 года, он пишет стихотворение «Если я был бы восточным поэтом…», в котором не только поется о любви к женщине говорится с подражанием восточной поэзии, но и все четче и отчетливее проступают философские мотивы. В качестве примера приведем вторую строфу этого стихотворения:
Если я был бы восточным поэтом,
Я бы сравнил тебя с дивным истоком,
Силы и мудрость, как волны света,
Вливающим в душу спокойным потоком.
Если я был бы восточным поэтом.
А в 1954 году из-под его пера появляется стихотворение без названия, написанное в ином размере и ритме, но с прежней темой о любви и новым философским наполнением. Нашлось в нем место и противоречивости и парадоксальности. В завершающей части этого произведения есть такие строки:
Мне бы начать все вновь,
Мне бы знать наперед,
Где меня ждет любовь,
Где нелюбовь меня ждет.
Я бы тогда не стал
Искать, что давно нашел…
Сколько еще было написано стихов Владимиром Мухой в этом году, теперь, по прошествии многих лет, не узнать. По-видимому, не узнать и того, отправлялся ли он во время летних каникул на целину, активное освоение которой было начато в 1954 году первыми отрядами целинников, среди которых немалое число составляли студенты-комсомольцы многих вузов страны. Впрочем, если роман «Один» все же автобиографическое произведение, как обговаривалось выше, то его герой, студент сельскохозяйственного института Алексей Дмитриевич Коваленко на целине с товарищами побывал. Но роман – есть роман, в нем фантазия автора безгрешна. А жизнь – жизнь. Реальная. Без фантазий. Но с такими, порой, зигзагами и кульбитами, что любой фантазии фору даст.
В 1954 году исполнялось 300 лет с момента воссоединения Левобережной Украины с Россией, провозглашенного на Переяславской раде гетманом Богданом Хмельницким. И в честь этого события трехсотлетней давности земляк курян и 1-й секретарь КПСС Никита Сергеевич Хрущев, нарушая законодательство СССР, из юрисдикции РСФСР в юрисдикцию УССР передал Крымский полуостров. Так как происходило это в рамках большого государства – Советского Союза, – то общество, как русское, так и украинское, восприняло это спокойно. Никто, по большому счету, не подумал о последствиях…
А еще в 1954 году по решению советского правительства из Курской области, граничившей с Харьковской с времен образования Курского и Харьковского наместничеств (1779) и несколько позже – губерний (1797), была выделена Белгородская область. И теперь общей границы с Харьковской областью не стало.
Говоря о студенческой поре Владимира Мухи, стоит отметить и такой важный факт: 6 июня 1956 года вышло Постановление Совета Министров СССР «Об отмене платы за обучение в старших классах средних школ, в средних специальных и высших учебных заведениях СССР». Теперь студентам сузов и вузов можно было не беспокоиться о плате за учебу.
По-видимому, какая-то реакция затронула студенческие коллективы страны в связи с вводом советских войск в Венгрию для подавления там антисоветского, антирусского мятежа. Как реагировал лично Владимир Муха на эти события, остается тайной. Ни в его стихах, ни в прозе даже малого намека на это нет.
Естественно, жизнь студента заключалась не только в ежедневном посещении занятий, слушании лекций, зубрежке учебников и конспектов, многочасовых корпениях над книгами в библиотеках, сдаче зачетов и экзаменов, комсомольской и общественной работе, спортивных соревнованиях и художественной самодеятельности, но и в свиданиях с любимыми, в походах в кино, музеи, театры, прогулках в парках. И многом другом, часто почти незаметном и мимолетном, иногда – важном и нужном, без чего жизнь просто невозможна. Например, проживание студента, его питание, отдых. Хорошо, если студент – житель города. У него и крыша над головой имеется, и комната для домашних занятий, и постель для отдыха. А еще о нем позаботятся родители: напоят, накормят, приоденут, деньжат на мелкие расходы дадут, советом помогут… В определенной мере повезет тем, кто иногородний, но устроится в студенческое общежитие. Здесь хотя и шумно, но опять же крыша над головой, койка в комнате, веселые соседи, которые могут поделиться при нужде чем-либо, что-то можно сготовить для ужина на общей кухне (если такая имелась). Куда сложнее тем, кому приходится снимать угол для проживания. Этим все приходится делать самим.
Исходя из таких жизненных и бытовых обстоятельств, студенческая жизнь Владимира Мухи, коренного жителя Харькова, имела некоторые преимущества перед многими его однокурсниками, что, кстати, довольно красочно показано в романе «Один». Здесь один из главных героев Алексей Коваленко и с друзьями встречается, и в гости ходит, и по парку с любимой девушкой прогуливается, и в собственной душе копается, ища ответы на вопросы, преподносимые жизнью и обстоятельствами. Впрочем, то же самое делает и главный герой – Владислав Човен, во внешности и характере которого много от самого Владимира Дмитриевича.
В 1958 году, когда учеба в институте была закончена, и однокурсники разъехались по домам или к местам назначения, у Владимира Мухи появляется лирическое стихотворение, в котором нотки грусти и ностальгии о прошлом:
Вечер туманную просинь сгустил,
Запахом меда пахнуло с полей.
Мне в этот вечер вдали от людей
Так хорошо беспричинно грустить…
В том же 1958 году, когда Владимир Муха окончил Харьковский сельскохозяйственный институт, Верховный Совет СССР принял закон «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР», на основе которого вместо всеобщего обязательного семилетнего образования было введено всеобщее обязательное восьмилетнее образование. (Кстати, оно завершёно повсеместно в 1962 году.) Кроме того, полное среднее образование было увеличено на один дополнительный класс – с 10 до 11-ти лет обучения, но через пять лет, в 1963 году, 11-й класс был ликвидирован, как неудавшийся эксперимент. (Ныне, как знаем, в России снова 11-классная система среднего школьного образовании.)
Еще в 1958 году было 29 политехнических институтов, 30 машиностроительных, 27 институтов гражданского строительства, 7 авиационных, 18 транспортных, 27 горно-металлургических, 15 электротехнических и институтов связи, 13 институтов рыбной и пищевой промышленности, 10 инженерно-химических, два метеоролого-гидротехнических и два кораблестроительных института. Это говорит о том, что государство уделяло большое внимание вопросам развития промышленности и экономики, вот и готовило профессиональные кадры.
В 1957–1958 года прошли большие изменения и в жизни села. Прекратили свое существование машинно-тракторные станции (МТС), ранее обслуживающие колхозы и совхозы. А вместо них в каждом колхозе и совхозе стали появляться гаражи с автомобильным транспортом и так называемые тракторные стоянки или таборы, на территории которых, кроме тракторов – колесных и гусеничных, – размещались также зерноуборочные комбайны, плуги, культиваторы, сеялки, косилки, копнометатели и прочая сельхозтехника.
Чтобы повысить урожайность за счет применения минеральных удобрений, повсеместно шел процесс изучения почв. Страна нуждалась в специалистах-почвоведах, агрохимиках и агрономах, как, впрочем, и в других специалистах сельского хозяйства – механиках, инженерах, зоотехниках, ветеринарах. Заканчивались восстановительные пятидесятые, впереди уже маячили созидательные шестидесятые, выдвинувшие СССР на передовые позиции по многим отраслям народного хозяйства, науки, культуры, образования, соцбыта.
Возможно, кто-то скажет: зачем такие подробности о сельской жизни в биографии ученого и писателя Владимира Дмитриевича Мухи? Ответ прост: будучи горожанином, Владимир Дмитриевич всю свою жизнь проявлял заботу о селе и сельском хозяйстве. Как научными работами по почвоведению и агрохимии, так и тысячами специалистов, подготовленных им в вузах страны.
НАЧАЛО ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Итак, в 1958 году Владимир Дмитриевич окончил институт с красным дипломом отличника и встал на трудовой путь техника-почвоведа, связанный с работой в экспедиции. Это известно как из его автобиографии, так и из некоторых статей энциклопедического характера. Но вот где, в каком именно предприятии или учреждении начал он трудиться, сведений нет. Есть лишь пояснение, что ему, как и другим выпускникам факультета почвоведения и агрохимии, предстояло обследовать немалые территории почв Харьковской области в частности и Украинской ССР в целом. Исходя из данного пояснения, можно предположить, что работать он начинал при каком-то научно-практическом отделе сельскохозяйственного института, в котором имелась база для проведения исследований.
Впрочем, вот как о начале своей трудовой деятельности сообщает он в автобиографии: «Начал работать старшим техником-почвоведом, через три месяца стал инженером-почвоведом, а через год – начальником почвенной станции. Работа была напряженной, часто нервной, но мы всегда были на природе. Посмотришь: поле, лес, река, – и это успокаивало, побуждало думать и чувствовать иначе, спокойнее, относиться к жизни философски. А года через два (1960) ректор зачислил меня старшим лаборантом (чтобы знал все от начала на кафедре), а затем, месяцев через восемь перевел ассистентом. И началась обычная работа преподавателя вуза: лабораторно-практические занятия, дипломники, полевая практика, научные исследования».
Привыкший еще со школьной поры делать все основательно и добросовестно, Владимир Дмитриевич и к работе – будь то в поле или в лаборатории кафедры – относился с присущей ему добросовестностью и ответственностью. Естественно, это не оставалось незаметным для коллег и руководства института. В те годы многие руководители учреждений, организаций и предприятий, прошедшие через горнило войны, ценили своих сотрудников, как, впрочем, и людей вообще, по их личным качествам, знаниям, навыкам, отношению к труду, коллективу, производственной дисциплине, а не по кумовству и прочим родственным связям. Правда, и спрашивали строго. Возможно, именно поэтому страна сделала огромный рывок в своем развитии.
Писал ли ассистент Владимир Дмитриевич Муха в это время стихи? Судя по всему, писал. Но уже не столь часто, как делал это в старших классах школы и в студенческую пору. Он, устремленный к цели – стать ученым, – к поэтическим занятиям относился как к хобби, без прицела на поэтическое будущее. Ни в редакции харьковских газет, а издавалось их в этом промышленном и культурном центре УССР много, ни в журналы, как харьковские, так и столичные, стихотворения не посылал. По крайней мере, иной информации по данной теме, не имеется. Следовательно, сочинял стихи только для души или, возможно, некоторые для друзей и любимой девушки. И теперь к прежним поэтическим темам о любви к женщине, Родине, природе, дружбе, товариществе добавилась тема о предназначении человека, где без размышлений о собственном предназначении и месте в обществе, словом, без философии, никак не обойтись.
Шестидесятые годы начались в стране с того, что прошла денежная реформа, сократив денежную массу и номинальную сумму в 10 раз, а затем свершился легендарный полет Юрия Гагарина в космос, потрясший не только Советский Союз, но и весь мир.
После денежной реформы 1961 года – рубль тверд и крепок. Цены стабильны. Наблюдается постоянное снижение цен на товары первой необходимости. И если раньше денежки водились только у рабочих да советской интеллигенции, то ныне и крестьяне-колхозники за свой труд кое-какую «копейку» стали получать. В районах не стало МТС, но в каждом колхозе появились собственные стоянки и гаражи автомобилей и таборы, на которых кроме тракторов и комбайнов располагалась и другая сельхозтехника, необходимая для вспашки, посева и уборки полей. На токах действовали либо механические, либо электрические веялки, просеивая и сортируя зерно.
Страна строится, страна овладевает ближайшим космосом, страна читает, страна мечтает… Порой кажется, что для этой страны и ее людей нет ничего неисполнимого и невозможного. Стоит еще чуть-чуть поднапрячься – и будут сдвинуты горы и повернуты реки… Да что там земные горы и реки – и «на Марсе будут яблони цвести».
В 1962 году мир вновь был потрясен. Но на этот раз не восторженно-радостным событием, а Карибским кризисом, грозившим разразиться ядерной войной между США и СССР.
Однако разум возобладал над американцами-хищниками, и кризис сошел на нет, оставив холодок страха в сердцах миллионов людей и «холодную войну» между США и Советским Союзом, между военным блоком НАТО и Варшавским договором соцстран.
Не будем гадать, как к этим событиям отнесся Владимир Муха, которому исполнилось 26 лет, зато отметим, что он уже был женат и ждал рождение сына. А когда сын родился, то написал стихотворение «Ко дню рождения сынишки». Дата написания стихотворения отмечена как 20 марта 1963 года. Оно небольшое, поэтому процитируем его полностью.
В городе и в поле,
И в горах, и в море,
В рощах соловьиных,
В росплесках степей –
Всюду над тобою
Ярко-голубое
Небо Украины –
Родины твоей.
Ты под этим небом
Родился весною
И счастливым встретишь
Не одну весну,
И навеки в сердце
Унесешь с собою
Неба бесконечного
Ту голубизну.
Ведь недаром глазки
У тебя такие,
Как весною небо –
Ярко голубые.
Радость отцовства помогло Владимиру Дмитриевичу создать такое искреннее, солнечное, наполненное любовью и нежностью стихотворение, в котором золотое сочетание простоты, ясности мысли и содержания, эмоциональности и мелодичности.
Подобными поэтическими признаками обладает и другое стихотворение – «Солнышко», написанное примерно в то же время, судя по его содержанию:
Солнышко лучистое
Из-за тучки вышло,
Заскользило, быстрое,
По дворам, по крышам,
Заискрилось в окнах,
В листьях поиграло,
Через луг в лесок наш
С ветром убежало,
Обожгло сосёнки,
В речке искупалось,
Навсегда в глазёнках
Малыша осталось.
Чудесное стихотворение, в котором что-то и от народного фольклора, и от Фета, и от Тютчева, и от Есенина. Лиричность, музыкальность и звуковой ряд такие, что на их фоне меркнет глаголистость рифм, часто порицаемая настоящими поэтами. Да, чувствуется рука настоящего мастера…
О своих семейных делах, в отличие о своей любовной страсти в юношеские годы и рыцарского отношения к женщине, Владимир Дмитриевич нигде не сообщает. Это так. Природная скромность не позволяла ему распространяться на данную тему. Но из беседы с профессором Курской сельскохозяйственной академии имени И.И. Иванова Владимиром Исаевичем Серебровским, хорошо знавшим Муху по работе в СХА, видно, что в первом браке Владимир Дмитриевич был женат на Тамаре Федоровне, а сына от этого брака звали Дмитрием. На это же косвенно указывает и текст интернет-статьи Галины Павловны Окороковой от 2 февраля 2016 года, где, в частности, выражается соболезнование «сыну Владимиру и его матери Тамаре Федоровне» по поводу кончины В.Д. Мухи.
Но оставим эту тему, как оставил ее герой очерка, и вернемся к событиям середины 60-х годов в стране и деятельности Владимира Мухи. А в стране 14 октября 1964 года путем традиционного для Российской империи дворцового государственного переворота (вспомним хотя бы устранение от власти императоров Петра III и Павла I) со всех постов был смещен Н.С. Хрущев, и к власти в партии и государстве пришел Леонид Ильич Брежнев. И, как ни странно, впервые в отечественной истории все обошлось без жертв и кровопускания. Правда, были и пострадавшие: своих постов лишились многие друзья и сподвижники Хрущева как в Москве, так и на периферии – в союзных и автономных республиках, краях и областях. Новая метла выметала старые кадры и на очищенное место сажала свои. Не минула сия доля Украины, где были крепки связи руководства с Хрущевым, и Харьковской области.
Начавший величаться Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонид Брежнев был земляком курян. По крайней мере, его предки жили в селе Брежнево курского уезда курской губернии, а сам он в период с 1923 по 1927 год учился в курском землемерном техникуме и даже, как, много лет спустя, установил курский краевед, ученый и писатель Ю.А. Бугров, публиковал стихи в курской газете «Комсомолец». Да и женился он на Виктории Петровне Денисовой (1907-1995), студентке Курского медицинского техникума, в 1927 году в Курске. А познакомился с ней еще раньше, в 1925 году, опять же в Курске… Однако сам себя Леонид Ильич курянином никогда не считал. Ему были ближе иные края.
Свершившийся переворот, о сути и подробностях которого, естественно, в газетах не писали, по радио и телевидению не транслировали, на жизнь простых людей фактически не отразился. Люди пошушукали, пошушукали, да и позабыли, занятее своими ежедневными делами и проблемами. Наверное, и Владимир Муха парой слов перебросился с кем-то из друзей да с супругой на кухне и с прежним усердием продолжал научно-преподавательскую деятельность в Харьковском сельскохозяйственном институте на кафедре почвоведения и агрохимии. А в 1965 году он, как следует из его автобиографии, приступил к написанию кандидатской диссертации на тему «Влияние гипса на эффективность припосевного внесения дефеката и некоторых минеральных удобрений на мощном черноземе».
Да, название темы – совсем не поэтическое, сразу и не прочтешь. Но наука, не поэзия, она и не такие фортели в названиях научных статей и более крупных работ выкидывает…
Вскоре же после начала работы над диссертацией Владимир Муха «был готов читать лекции и проводить практические занятия по почвоведению с основами геологии на французском языке».
В 1966 году, как пишет сам в автобиографии, защитил кандидатскую диссертацию, получил ученую степень кандидата сельскохозяйственных наук и отбыл в Африку, в Гвинейскую республику, чтобы преподавать в одном из местных институтов. А вот некоторые биографы отправляют его в Гвинею-Бисау, что в корне не верно.
Гвинея, она же Гвинейская республика, а также Гвинея-Конакри находится в Западной Африке, граничит на севере с Сенегалом, на севере и северо-востоке – с Мали, на востоке с Кот-д-Ивуаром, на юге – с Либерией, на юго-западе – с Сьерра-Леоне, на северо-западе – с Гвинеей –Бесау. С запада омывается водами Атлантического океана. Ее столицей является город Конакри.
Из истории этой африканской страны известно, что с XIX века она являлась колонией Франции. С 1865 года французы на Перцовом Береге (в южной Гвинее) стали строить форты и укреплённые посты для защиты своих купцов, которых местное население довольно часто убивало. В 1897 году Франция заключила договор с правителем Фута-Джаллон о протекторате. В период с 1898 по 1904 год на территории современной Гвинеи существовала французская колония Ривьер дю Сюд. А с 1904 года Французская Гвинея включена в состав федерации Французской Западной Африки. Так продолжалось вплоть до конца пятидесятых годов. В 1958 году гвинейский народ на референдуме высказался за независимость, и 2 октября этого же года Гвинея провозгласила себя республикой. В области внешней политики Гвинейская республика придерживалась просоветского курса, а в области внутренней политики был приверженцем «научного социализма с африканской спецификой».
Вот сюда для работы в Конакрийском политехническом институте на агрономическом факультете в качестве заведующего кафедрой почвоведения и агрохимии и прибыл молодой харьковский ученый Владимир Дмитриевич Муха. И, по-видимому, прибыл с семьей, согласно практике тех лет, ибо проработать здесь ему предстояло целых четыре года. Впрочем, утверждать это категорически, без пояснений самого героя очерка, не приходится, возможно, прибыл и один, оставив семью в Харькове.
Жить и работать в чужой стране, где исторические традиции и культура резко отличались от общеевропейской и русской, где совсем иная природа и иной климат, было, надо полагать, совсем не просто. Но работал так, что удостоился наград за свой труд – медали и грамоты Посольства СССР и Министерства сельского хозяйства.
О жизни и работе в африканской стране Владимир Дмитриевич в автобиографии для сборника о курских писателях сообщает кратко: «Африка – чарующий континент, к Африке невозможно быть равнодушным, посетив ее, навсегда привязываешься к ней».
Это – восхищение Африкой в прозе, но есть и стихи, написанные Владимиром Дмитриевичем об Африке. Даты написания стихотворений не определить, но процитировать некоторые строки одного из них вполне возможно:
Мне Африка часто снится:
И пальмы, и кромка прибоя,
В полнеба – огни зарницы,
Пространство – насквозь голубое.
Будем считать, что с окончанием работы в гвинейском Конакрийском политехническом институте, закончился и начальный этап трудового пути Владимира Дмитриевича Мухи, кандидата сельскохозяйственных наук. А находился новый этап, впереди звездно мерцали новые успехи и достижения на поприще научной деятельности на благо Отечества. Маячили, естественно, и новые тревоги, и новые волнения – иначе жизнь не жизнь… Ведь даже у древних богов на Олимпе, как говорят греческие мифы, жизнь была не всегда радужной, случались и мрачные дни.
ХАРЬКОВСКО-ПОЛТАВСКИЙ ПЕРИОД
Возвратившись в 1970 году из Гвинеи в Харьков, Владимир Дмитриевич продолжил работу доцентом на кафедре почвоведения и агрохимии родного ему Харьковского сельскохозяйственного института. Опять, как пишет в автобиографии, пошли будничные дни сотрудника СХИ – «лекции, лабораторно-практические занятия, полевая экспедиционная практика, охватывающая территории Украины, Северного Кавказа и Белгородской области, исследовательская работа, публикации научных статей, учебных пособий, проблемных лекций». А еще, надо полагать, были партийные, профсоюзные и научные собрания, конференции, прочие заседания, на которых традиционно было много звонких слов, но мало конкретных дел.
За текучими делами кафедры и семьи не забывал и о стихах, но случалось это не так часто, как в годы юности. Однако каждое стихотворение, написанное пусть и раз в год, бережно хранил в отдельной папке. Где хранились и стихи прошлых лет, в том числе и со школьной поры. Для чего это делал, он и сам не мог точно объяснить, скорее всего в силу привычки и своего упорядоченного отношения к научной работе и любому иному делу. По-прежнему ни в какие редакции идти со стихами не собирался, но хранить хранил, как память о днях минувших и днях текущих.
А когда в 1979 году занялся докторской диссертацией, естественно, стало не до стихов. Требовалось перелопатить горы научных материалов, как написанных самим, так и тех авторов, с которыми не был знаком, но читал их работы в научных журналах. С чем-то из работ этих авторов приходилось соглашаться, с чем-то спорить, а что-то напрочь отвергать. Такова уж научная стезя, таков уж путь исследователя к истине..
В 1980 году диссертация на соискание ученой степени доктора сельскохозяйственных наук на тему «Общие закономерности и зональные особенности изменения почв главных генетических типов под воздействием сельскохозяйственной культуры» была написана и успешно защищена, несмотря на то, что «защита докторской в то время было делом нелегким и небыстрым». А через три месяца ВАК утвердил положительно принятое решение. Естественно, это важное событие в жизни ученого радовало Владимира Дмитриевича.
Но радость от обладания ученой степени доктора сельскохозяйственных наук и ученого звания профессор, к сожалению, вскоре померкла: в 1981 году умерла мама Клавдия Яковлевна, прожив на этом свете немногим более 75 лет.
Как пишет в автобиографии Владимир Дмитриевич, смерть мамы, которую он очень любил и ценил, стало для него «тяжелым испытанием».
(Отец ученого, Дмитрий Лаврентьевич, о котором в завершающих строках не раз уже цитируемой поэмы, сказано:
…богатым был не для себя
И щедро людям радости дарил,
Творил добро, пока хватало сил,
И жил как все, – страдая и любя, –
по-видимому, умер значительно раньше, возможно, в конце шестидесятых, когда молодой ученый Владимир Дмитриевич Муха преподавал в Конакрийском политехническом институте в Гвинее, или же в начале семидесятых.
О его смерти, без указания даты, в финальных строках поэмы Владимир Муха сообщает так:
Он вышел на прогулку не спеша
И умер, улыбаясь, на ходу…
Огромная и светлая душа –
С природой и людьми всегда в ладу.)
Возможно, смерть матери, а также разладившиеся семейные дела (сам Владимир Дмитриевич об этом нигде не говорит, но боль его души чувствуется в стихах) побудили ученого оставить родной ему Харьков и выехать 1982 году в Полтаву. В Полтаве, с детства, со школьной поры известной каждому советскому человеку по Полтавской битве русских войск царя Петра I с войсками шведского короля Карла XII, профессор и доктор сельскохозяйственных наук Владимир Дмитриевич Муха стал заведовать кафедрой земледелия и почвоведения Полтавского сельскохозяйственного института – одного из старейших институтов СССР.
Если кратко, то его история, согласно википедическим данным, такова: В 1919 году губернский комитет начал работу по созданию сельскохозяйственного института на базе имения князя в Диканьке, прославленной Н.В. Гоголем в своих произведениях. 1 сентября 1920 года Полтавский совет губернских профсоюзов при высшей рабочей школе открыл сельскохозяйственный факультет с секциями полеводства, животноводства и садоводства с огородничеством. Главной задачей факультета была подготовка кадров для сельского хозяйства. Факультет расположился в здании бывшей духовной семинарии. В первый год существования на факультет было набрано 49 обучающихся.
В октябре 1921 года факультет преобразовали в сельскохозяйственный техникум с агрономическим, зоотехническим и садово-огородным отделениями. Спустя два года к нему были присоединены кооперативный техникум и садово-огородная школа, которые стали кооперативным и агрономическим отделениями. Тогда же техникум был переименован в агрокооперативный. К 1927 году при техникуме было организовано два новых отделения – зоотехнический и интенсивных культур.
В декабре 1927 года произошла очередная реорганизация и учебное заведение стало сельскохозяйственным политехникумом. На тот момент политехникум имел агрономическое, зоотехническое, интенсивных культур и кооперативное отделения.
В 1929 году политехникум был преобразован в сельскохозяйственный институт, куда также вошли четыре техникума – полтавские: индустриальные и землеустроительные, а также сельскохозяйственные: красноградский и эрастовский.
В итоге этих и других преобразований, в 1930 году в институте действовало восемь факультетов: агрономический, зоотехнический, интенсивных культур, землеустройства, обобществления сельского хозяйства, индустриализации сельского хозяйства, сельскохозяйственного строительства и рабочий факультет для подготовки молодёжи к вступительным экзаменам.
19 августа 1930 институт разделили на три учебных заведения: институт сельскохозяйственного строительства, институт мясной и плодоовощной технологии (на базе факультета индустриализации сельского хозяйства) и сельскохозяйственный институт (на базе зоотехнического и садово-огородного факультета).
С 29 сентября 1934 года, после неоднократных переименований, за институтом утвердилось название Полтавского сельскохозяйственного института.
В годы сталинского «большого террора» в период с 1937 по 1938 год было репрессировано около 20 сотрудников института, в том числе расстреляны два директора – Иван Сердюк и Константин Щанин.
Во время Великой Отечественной войны, незадолго до захвата Полтавы немецкими войсками, институт был эвакуирован в город Курган. Возвратился из эвакуации в 1944 году.
В послевоенные годы учебное заведение неоднократно меняло своё подчинение, принадлежа то Министерству высшего образования СССР, то Министерству культуры СССР, то Министерству сельского хозяйства Украинской ССР.
В 1960 году Полтавский сельскохозяйственный институт имел пять факультетов: агрономический, агропедагогический, зоотехнический, заочный и общенаучный. Через десять лет, то есть в 1970 году, на территории института был открыт памятник студентам и сотрудникам института, погибшим в годы Великой Отечественной войны. А 13 февраля 1971 года институт был награждён орденом Трудового Красного Знамени и в нем обучалось около 4 тысяч человек.
Вот в такой вуз, едва ли не ровесник Октябрьской революции и советскому социалистическому государству, и прибыл Владимир Дмитриевич Муха.
Год переезда Владимира Дмитриевича совпал с годом смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, находившегося у руля партии и государства восемнадцать долгих лет. Позже многие либеральствующие журналисты, политологи, политики и историки назовут период правления Брежнева временем застоя. Возможно, в чем-то они и правы, но далеко не во всем. К началу восьмидесятых годов наша большая страна – Советский Союз – занимал второе место после США по общему валу промышленности и экономики, а в некоторых областях производства он опережал и Соединенные Штаты Америки, на которые пахал почти весь капиталистический мир. Культура и духовность были значительно выше и богаче, чем они есть в настоящее время.
Впереди у советских людей была «трехлетка пышных похорон», а для ученого Владимира Мухи снова пошли трудовые будни и рутинная работа, прерываемая время от времени походами в театр, музей, филармонию, картинную галерею, а также, возможно, культурными или производственными поездками в ближнее и дальнее зарубежье.
Но до поездок в зарубежные страны, надо полгать, была поездка в Горный Алтай, в село Чемал, где впервые он своим пронзительным криком огласил мир о своем рождении. Посещение малой родины в автобиографии отмечено такими строками: «Горный Алтай, свою малую родину, я не запомнил (имеет в виду время рождения. – Н.П.); приезжал туда уже взрослым и был очарован тайгой, реками Катуни и Бия, горой Белухой, Телецким озером. Алтайские горы и тайга воспринимались мною как единый разумный организм, внимательно следящий за человеком. Здесь надо быть честным, открытым, и невидимые, но явно присутствующие силы ответят добром и любовью».
Путешествие В.Д. Мухи по Алтаю также вылилось в стихотворные строчки, в том числе такие:
Горы Алтая – веками одеты:
Яркие краски, шум кедров высоких,
В скалах – хрустальные воды потоков,
В небе – сияние дивного света
Здесь суету и тревогу людскую,
Мелочь обид и обман забываешь;
Здесь, успокоившись, вдруг понимаешь
Мудрость любви –
Сущность жизни святую.
Другое же стихотворение без названия приведем полностью, потому что в его содержании есть и указание причин, по которым родители Владимира Мухи, оказались в Чемале:
Зелень гор радует глаз,
Водяная гладь манит:
Телецкое озеро – раухтопаз,
Врезанный в малахит.
Богатый край
И… нищий край –
Парадоксальный Горный Алтай.
А горы все друг за другом встают,
И бесконечны дебри тайги…
Здесь в тридцатых нашли приют
Мои родители – не «враги» –
Честные люди из песенных мест,
Украинцы, вольная голытьба.
Здесь и я начал нести свой крест,
Согласно программе
С названьем «Судьба».
Здесь я впервые увидел свет
На берегу Катуни-реки,
Предсказанный Маме за восемь лет
Болезням и горю ее вопреки.
Катунь-река быстра и чиста,
Сквозь скалы в вечность воды несет.
Мне в душу вошла ее красота,
Мне братом родным
Стал ойротский народ.
И дорог мне
Этот девственный край –
Богатый и… нищий
Горный Алтай.
Если деятельность Полтавского сельскохозяйственного института и кафедры почвоведения и земледелия, заведующим которой являлся профессор Владимир Муха, в первой половине восьмидесятых годов шла своим чередом, по ранее утвержденным планам, то в стране после смерти Л.И. Брежнева смена Генсеков зачастила.
Сначала во главе КПСС и, следовательно, Советского Союза, ибо партия – всему рулевой, встал чекист со стажем и действительный член ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов, сразу же взявшийся за наведения порядка и дисциплины. Репрессий как таковых при нем не было, но многие руководители предприятий, организаций и учреждений, в том числе союзного значения, зная за собой грешки, предпочли расстаться с жизнью, чем сесть на скамью подсудимых, а затем отправиться в «теплые сибирские края» лес валить. Впрочем, многие, не столь щепетильные в вопросах чести и совести, а потому цеплявшиеся за жизнь любым способом, отправились на долгие годы отсидки в места не столь отдаленные. Жизнь в государстве оживилась, трудовая и общественная дисциплины, к радости большей части советского общества, укрепились. Только не долго правил страной Юрий Владимирович – в феврале 1984 года его не стало, а из динамиков радио тихими волнами полилась траурная музыка.
Сменивший Ю.В. Андропова на посту Генерального секретаря КПСС престарелый и больной Черненко Константин Устинович руководил страной еще меньше – с февраля 1984 по март 1985 года. Да и руководством это назвать нельзя – большее время он находился на больничной койке. Жулье, приунывшее при Андропове, при Черненко воспряло духом.
В стране этот период смертей Брежнева, Андропова и Черненко окрестили «пятилеткой пышных похорон». Хотя по срокам ухода в мир иной Генсеков это была все же трехлетка.
Автору этого очерка неизвестна реакция доктора сельскохозяйственных наук и профессора Владимира Дмитриевича Мухи на события этих лет, происходившие в СССР, зато ему, очевидцу тех событий. доподлинно известно жажда советского общества перемен. Всем до чертиков опостылила правящая престарелая, точнее, одряхлевшая верхушка руководства страны. Всем хотелось перемен. Причем сразу во всех сферах жизни – в общественной, социальной, политической, экономической, производственной, культурной, научной, образовательной, военной, правоохранительной и многих других.
Поэтому, когда на пост Генерального секретаря ЦК КПСС заступил Михаил Сергеевич Горбачев, которому исполнилось только 54 года, то все вздохнули с облечением: «Наконец-то, молодой у власти! Уж он-то поведет наше государство к сияющим вершинам славы, а народ – к достойной жизни. Достаточно прозябали при старперах».
И Горбачев, затоковав, как тетерев весной, о перестройке, гласности, свободе слова и печати, демократических выборах во все властные и административно-хозяйственные структуры, повел… Правда, пока на словах, которые из него лились, как дерьмо при диареи (поносе).
Что же касается практической деятельности затеянной перестройки, то она началась с объявления борьбы с пьянством и введении в стране полусухого закона. В южных регионах началась повсеместная вырубка виноградников, а в магазинах – километровые очереди за спиртным и бесконечные драки в этих многосотенных, если не тысячных людских очередях.
В курских писательских кругах до сих пор жива бака, связанная с введением «сухого закона». Якобы писатель-фронтовик Евгений Носов, видя как осуществляется на практике закон по борьбе с пьянством, сказал в кругу близких друзей: «Если он так начал, то нам с ним не по пути». И предложил готовить брагу из подручных средств и гнать самогон, что с энтузиазмом было воспринято его друзьями-писателями.
Но это байка… А жизнь при Горбачеве, бесконечно болтавшем о перестройке и прочих прелестях «нового политического мышления и консенсуса», стремительно покатилась в худшую сторону. Ибо слова тогда имеют вес и силу, когда за ними видны дела. Но дел-то, к сожалению, не было, одна пустая болтовня.
КУРСКИЙ СХИ
В 1988 году на волнах горбачевской перестройки, уже начавшей повсеместно пробуксовывать, Владимир Дмитриевич Муха оказался в Курске. И не просто в городе Курске, а ректором Курского сельскохозяйственного института имени И.И. Иванова, третьего после пединститута и мединститута старейшего вуза Курской области. И на данную должность был не назначен, а избран профессорско-преподавательским коллективом вуза на альтернативной основе.
Впрочем, вот как об этом событии тех, ныне «давно минувших дней», сообщают сами сотрудники вуза в одной из интернет-статей, посвященных очередному дню рождения Владимира Дмитриевича: «В 1988 г. 53-летний профессор, уже признанный ученый в области агропочвоведения, приехал в наш город, чтобы принять участие в первых в вузе выборах ректора на конкурсной основе. В.Д. Муха был один из четырех кандидатов, известный сотрудникам курского аграрного вуза только по своим научным публикациям, – тогда мало кто из курян лично был с ним знаком. Профессор Н.В. Грищенко вспоминал, что на собрании коллектива Владимир Дмитриевич «доказал, что достоин этой должности. Речь его была мудрой, что рассудительному коллективу сотрудников дало основание надеяться и на благоразумные деяния. Было видно, что это зрелый ученый с изысканным вкусом, утонченным умом, основательностью суждений и безупречностью желаний».
Статья называется «Рыцарь науки и искусства: памяти В.Д. Мухи» и датируется 26 января 2022 года. А подготовлена она к публикации в Интернете доктором исторических наук, профессором кафедры экономики, управления и гуманитарных наук Курской ГСХА О.В. Пигоревой.
Итак, В.Д. Муха – ректор Курского СХИ. До получения данной должности знал ли он что-либо о городе Курске и тем более о данном вузе?.. Скорее всего, как большинство образованных людей, о Курске, раскинувшемся по берегам Сейма и Тускори, некоторые общие сведения имел. Например, знал, что это один из древних городов России, жители которого прославились еще в конце XII века как грозные воины – кмети. Ведь «Слово о полку Игореве» изучали в не только в русских школах, но и в украинских. Знал он и о знаменитой Курской битве, в огненных сражениях которой был сломан хребет гитлеровской нацистской Германии. Надо полагать, знал понаслышке и о Курском сельскохозяйственном институте. Но до 1988 года в Курске и Курском СХИ вряд ли бывал.
А город Курск к моменту прибытия В.Д. Мухи представлял один из развитых промышленных и культурны центров Центрально-Черноземного региона РСФСР. В нем проживало около 425 тысяч человек. С 1962 года он делился на три района – Ленинский, Кировский и Промышленный. В Кировском и Промышленном районах находились основные заводы и фабрики, а в Ленинском, так уж сложилось за годы Советской власти, – основные организации и учреждения культуры, образования, здравоохранения и социальной сферы областного значения. Здесь же находились обком КПСС и облисполком.
Если говорить о промышленном потенциале города, то в Курске действовали десятки производств химической, энергетической, электронной, машиностроительной, станкостроительной, домостроительной, обрабатывающей промышленности. Наиболее известными и мощными, с тысячными коллективами рабочих и ИТР являлись комбинаты «Химволокно» и КТК, заводы «Аккумулятор», «Прибор», «Маяк», Курский машиностроительный и Курский кожевенный, Курский электроаппаратный, КЗТЗ, КЗПА, РТИ, РПИ, СЭММ, ЖБИ, КПД, ДСК, ГПЗ-20. Кроме того, в городе имелось несколько десятков крупных производств ремонтно-строительной, дорожно-строительной, мостостроительной, пищевой и перерабатывающей направленности, автобазы и базы хлебопродуктов. Здесь же находились железнодорожные вокзалы и товарные терминалы, а также аэропорт и автостанции.
Если вести речь о социально-культурном потенциале города, то в нем находились четыре института: педагогический, медицинский, сельскохозяйственный и политехнический. Причем со всеми причитающимися им базами – научной, спортивной, культурной, социальной, жилищно-бытовой и прочими.
Курский государственный педагогический институт (КГПИ) действовал с 1934 года, то есть с момента образования Курской области. Курский государственный медицинский институт (КГМИ) функционировал с 1935 года, Курский сельскохозяйственный институт (КСХИ) – с 1956, Курский политехнический институт (КПИ) – с 1964 года. Действовали педагогическое, медицинское, фармакологическое и другие училища, готовившие специалистов среднего звена.
В городе действовали областная и основные городские больницы и поликлиники, в том числе детские, а также ведомственные и специализированные – травматологическая, стоматологическая, глазная, – станция «скорой помощи», аптеки. Функционировали диспансеры – венерологический, наркологический, противотуберкулезный.
Спортивные соревнования городского, областного и межобластного масштаба проводились на стадионе «Трудовые резервы», расположенного между улицами Ленина и Радищева, а на северной окраине города, сразу же за улицей К. Маркса, действовал картодром, один из самых первых картодромов в стране.
Гостей Курска и его жителей с радостью привечали гостиницы «Октябрьская, «Курск» и «Центральная», стадион «Трудовые резервы», Дом знаний, Дом офицеров, Дом книги, Курский областной краеведческий музей, история появления которого уходит к 1905 году, Курская областная научная библиотека имени Н.Н. Асеева, Курский областной драматический театр имени А.С. Пушкина, Летний театр (в Первомайском саду), Курский государственный театр кукол, Курский театр юного зрителя (ТЮЗ), Курская областная филармония, Курская областная картинная галерея имени А. Дейнеки, и десяток кинотеатров во главе с «Октябрем», расположенном в здании Знаменского собора.
Жителей Курска и его гостей призывно зазывали сверкающие на солнце витрины магазинов ЦУМ, «Аметист», «Звездочка», «Гастроном», «Маяк» и целый ряд других специализированных магазинов. Действовали Центральный и Северный рынки.
Развивать творческие и умственные способности детворы властями города и области обязывался Дворец пионеров и школьников. Другим замечательным объектом для детской аудитории являлся цирк, здание которого, построенное в 1971 году, располагалось на Площади Советов.
Хотя Курск и относился к разряду старинных городов России и был овеян сказаниями «Жития» преподобного Феодосии Печерского и славой бессмертного «Слова о полку Игоря», но в нем, в том числе и в его центральной части, радовали взор курян и гостей города несколько парков и скверов. Среди них большой известностью пользовались Первомайский парк, расположенный рядом с Красной площадью на месте прежнего Купеческого парка, Парк Героев Гражданской войны, Парк пионеров, парки при ДК заводов КЗТЗ, РТИ, «Аккумулятор», «Волокно».
Наиболее известными архитектурными достопримечательностями города являлись Дом офицеров (здание бывшего Дворянского собрания) в историческом центре на улице Сонина, здание бывшей мужской классической гимназии, здание госбанка на улице Ленина, Дом купца Хлопонина (палаты бояр Ромодановских). А также православные храмы, как действующие, так и используемые не по религиозному назначению (например, кинотеатр «Октябрь»), и католический костел, в котором располагался атеистический музей.
Из монументально-скульптурных достопримечательностей города в первую очередь стоило бы назвать памятник В.И. Ленину на Красной площади работы скульптора М.Г. Манизера и архитектора И.Е. Рожина, а также скульптурную композицию «Спутник» в скверике, напротив театра кукол, и скульптурную композицию «Борцам за Советскую власть» на Площади Советов.
Районы города, его центр и окраины между собой связывали несколько маршрутов городского автотранспорта – автобусных, трамвайных и троллейбусных линий. В городе действовали областная типография на улице Энгельса, издавались газеты «Курская правда» и «Молодая гвардия», в редакциях которых работали десятки журналистов. Из общественных организаций видное место занимали Курское отделение Союза писателей РСФСР, возглавляемое прозаиком В.П. Детковым и Курское областное краеведческое общество, руководимое Ю.А. Бугровым.
О событиях Великой Отечественной войны напоминали стела Героев Советского Союза на Красной площади, напротив Дома связи, и Мемориальный комплекс советским воинам, погибшим в годы войны и захороненным на воинском кладбище.
Городской Совет народных депутатов и горисполком в 1988 году возглавлял Николай Васильевич Головин, а областную партийную и Советскую власть представляли, соответственно, Александр Иванович Селезнев и Геннадий Алексеевич Березников.
Вот таким застал Курск Владимир Дмитриевич Муха, когда прибыл в этот город. А в автобиографии о нашем славном городе сказал кратко, но тепло и по-доброму: «…я испытал такое чувство, словно вернулся в город, где давно жил».
Кстати, тут стоит заметить, что в Курск он прибыл не один, а с новой супругой – Меланьей Андреевной, о чем сообщает в своей статье Г.П. Окорокова, называя ее «надёжной половиной, первостатейной красавицей, самой нежностью и большой умницей». Галина Окорокова также приводит строки стихотворения В.Д. Мухи, которые, по ее мнению, были посвящены именно Меланье Андреевне:
Ты знаешь, нельзя нам с тобой
друг без друга.
Наверное, это какое-то чудо:
Когда без тебя я – то ливень, то вьюга;
Ты только придёшь –
солнце вдруг, ниоткуда.
Как видно, и небо любовь понимает:
Оно к нам относится так человечно.
Я небом, любовью тебя заклинаю:
Приди вместе с солнцем –
навечно… навечно…
Возможно, одновременно с Владимиром Мухой или же несколько позже в Курск перебрался и его сын от первого брака – Дмитрий Владимирович (ныне предприниматель в городе Белгороде). А с Меланьей Андреевной приехал и ее больной сын, что, естественно, омрачало жизнь супругов, по воспоминаниям людей, близких к семье Мухи, очень любивших друг друга. Впрочем, семейные дела не сказывались на ректорской работе Владимира Дмитриевича и врачебной Меланьи Андреевны.
Что же касается истории Курского сельскохозяйственного института, то она значительно короче истории Харьковского СХИ и Полтавского. В Курске этот вуз стал действовать с 1956 года. А до этого с 1951 года располагался в селе Марьино Рыльского района и состоял из трех факультетов: агрономического, механизации сельского хозяйства и гидромелиоративного.
С 1956 год, когда на улице Карла Маркса было построено новое здание вуза, СХИ получил здесь прописку и принялся ковать профессиональные кадры для сельского хозяйства области и страны. Первый набор студентов был невелик – всего 100 человек.
Но едва ли не каждый последующий год росло число студентов, для которых рядом с учебным корпусом строились студенческие общежития, образуя целый городской квартал. Добавились и новые факультеты.
Поэтому, когда В.Д. Муха стал ректором Курского СХИ, то в вузе было несколько факультетов и обучалось около 3-х тысяч студентов. А о том, как он был принят коллективом, в автобиографии сказано следующее: «Замечательный (умный и добрый) коллектив, многолетний жизненный опыт, накопившийся научный и методический потенциал позволили в довольно короткий срок увеличить набор студентов и аспирантов, расширив подготовку за счет новых специальностей, организовать типографию и издание нужных учебных пособий…»
Естественно, делалось это не сразу, не за один день и даже не за один год. Однако делалось, как и многое другое, о чем скажем чуть ниже.
Должность ректора – это не столько должность научного руководителя и организатора учебного процесса высшего учебного заведения, это в большей степени должность администратора, хозяйственника, общественного и политического деятеля, дипломата, правоведа, бухгалтера, экономиста, педагога и воспитателя.
Привыкший со школьной поры делать все основательно, Владимир Дмитриевич сразу же после избрания стал вникать во все вопросы деятельности института, пропадая на рабочем месте до поздней ночи, забывая о выходных днях. Это позволило ему в кратчайшее время войти рабочий ритм деятельности вуза и приняться за модернизацию.
В ЛИХОЛЕТЬЕ ДЕВЯНОСТЫХ
Итог горбачевской перестройки в конце восьмидесятых годов известен – полное физическое, нравственное и духовное обнищание народа, всплеск сепаратизма, национализма и экстремизма в союзных республиках, бурный рост антисоветских и антирусских выступлений, свертывание плановой системы развития народного хозяйства, постепенная потеря суверенитета и начало развала Советского Союза.
Привыкший еще с комсомольских лет поддакивать и автоматически соглашаться с мнением «старших товарищей» и с линией партии, «баловень случая» М.С. Горбачев, выбившийся «в люди из простых ставропольских комбайнеров», как любил подчеркивать он сам, не имел необходимых для настоящего лидера качеств: убежденности, целеустремленности, силы воли, организаторских способностей. Поэтому принимаемые им на посту генсека решения были непродуманны, непоследовательны, противоречивы.
Перестроечные процессы, помпезно начатые М.С. Горбачевым в советском обществе, истосковавшемся по свежему ветру деятельных перемен и жаждавшему дальнейшего улучшения жизни, не подкрепленные реальными делами, не только не дали положительных результатов, но и привели к развалу сложившихся в стране экономических, социальных, культурных и общественно-политических достижений прошлых лет.
Все начали тянуть бразды управления обществом, а в конечном счете – государством в разные стороны. И государство затрещало, расползаясь по национальным и религиозным швам. А в таком случае, как некогда заметил мудрый И.А. Крылов в басне «Лебедь, Рак и Щука», дело на лад не пойдет. И оно не шло… Слишком много было словоблудия и очень мало реальных дел. Дисциплина – партийная, производственная, общественная – трещала по всем швам. Появился дефицит товаров широкого потребления, даже таких, как мыло, одеколон, стиральные порошки. Рубль, долгие годы шедший вровень с долларом США, обесценивался, зазвенел легковесной копейкой по тротуару экономической жизни и покатился на обочину.
Как заметил некогда пребывавший на вершине государственной власти земляк курян А.В. Руцкой, «под видом преобразований, не имеющих под собой научных обоснований и стратегических разработок, а только интуиции одного человека – Горбачева, внедрялись чуждые нам морально-нравственные ценности беспредельного эгоизма. В средствах массовой информации усиливалось очернение нашей истории». И далее дополняет сказанное тем, что в окружении Горбачева сразу же нашлись «носители не только национального колорита, но и сепаратизма и откровенной русофобии».
Зато в стране в период с 1986 по 1990 год приняты законы, исключающие плановую политику в экономике: «О государственном предприятии» (1987), «О частной предпринимательской деятельности»» (ноябрь 1986, май 1988), «Об арендной и фермерской деятельности» (1988), новое «Положение о колхозах» (1988), «О собственности в СССР» (1990), «О предприятиях в СССР» (1990), «Об инвестиционной деятельности» (1990).
От союзных законотворцев не отстают российские. В этот период времени в РСФСР приняты законы «О предприятиях и предпринимательской деятельности», «О собственности в РСФСР» и ряд других.
Расширение гласности с опорой на СМИ привело к тому. что в ведущих партийных печатных органах произошла смена руководства и они превратились не только в «рупор перестройки» и канал влияния на общественное сознание, но и в инструмент плюрализма. В них выделились следующие направления: проперестроечное, поддерживающее курс политики М.С. Горбачева; радикально-демократическое, представляющее интересы небольшой группы людей, называвших себя либералами и находившихся в оппозиции к КПСС; консервативное, отражающее консервативное настроение части членов ЦК КПСС; державно-патриотическое, выражавшее убеждения части интеллигенции, скептически настроенной как к партийной бюрократии, так и к либералам-«западникам», не знающим России; националистическое, отражавшее настроения национальной элиты союзных и автономных республик и округов.
В результате идеологический диктат партии был утерян. В стране под напором либералов началась дискуссия об отмене статьи 6 Конституции СССР о главенствующей и направляющей роли КПСС. Делалось это под благовидным предлогом, что в стране Советов не власть Советов, а власть партии, что настало время исправить историческую ошибку и возвратить Советам власть, узурпированную партией.
Изменение во внешней политике – отказ от конфронтации с Западом – подавался «перестройщиками» и либералами всех мастей едва ли не высшим благом для советского государства, но энтузиазма в массах не вызывал. «Зря все это, – делились сомнениями не только ветераны Великой Отечественной войны, но и миллионы простых граждан послевоенных поколений, – Запад не раз обманывал и теперь обманет. Там только силу уважают». Но подбадриваемый лидерами европейских стран М.С. Горбачев делал уступку за уступкой, не получая ничего полезного взамен.
Спешно, как при пожаре, которого еще не было, непродуманно, без анализа последствий, только чтобы заслужить словесные лавры «миротворца», проводится ликвидация социалистического военно-политического блока – Организации Варшавского Договора, ранее созданного в пику Североатлантическому блоку НАТО. Также торопливо М.С. Горбачев со своим окружением расправился с Советом Экономической Взаимопомощи (СЭВ) и рядом других международных организаций, начал сворачивать деятельность советских зарубежных военных баз на Кубе, во Вьетнаме, в некоторых странах Африки и Черноморского региона.
А стоило лишь чуть тронуться – и дальше по закону снежной лавины все понеслось с огромным ускорением и невозвратимой силой.
«Горбачевская политика лавирования и никчемных компромиссов позволила выплеснуться на улицу митингам под провокационным лозунгом «Вся власть Советам!», – пишет А.В. Руцкой, – А вскоре стало ясно, что этот лозунг громче всех кричали предатели Отечества – Попов, Старовойтова, Якунин, Афанасьев, Собчак, Юшенков, Новодворская, Боннэр…».
«В противовес агрессивно-послушному большинству съезда (речь идет о первом Съезде народных депутатов, открывшемся в Москве 21 мая 1989 года), – в духе времени расширяют вопрос ученые из окружения историка А.Н. Сахарова в книге «История России с древнейших времен до начала XXI века», – вопреки регламенту, на съезде возникла Межрегиональная депутатская группа. Ее лидерами стали такие известные ученые и политики, как А.Д. Сахаров, Ю.Н. Афанасьев, Б.Н. Ельцин, Г.Х. Попов, А.А. Собчак, Г.В. Старовойтова. К концу съезда в ней насчитывалось 150 депутатов. «Межрегионалы» не имели четкой программы реформ, единственное, что объединяло их в тот момент, это стремление отменить 6 статью Конституции, закрепляющую монополию КПСС на власть в стране».
А еще их объединял ярый антисоветизм и патологическая ненависть к большой и сильной России, веками собираемой ее правителями и русским народом. Объединяло их и западопоклонство как вид особой религии у части отечественной либеральной интеллигенции.
На съезде было принято решение о создании Верховного Совета СССР – законодательного, распорядительного и контролирующего органа власти, состоящего из двух палат: Совета Союза и Совета Национальностей. Он включил в себя некоторые функции устранен¬ного реформами Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР.
При этом каждый из 542 депутатов вдруг открыл в себе таланты если не лидера, то крупного оратора. Как грибы, в обеих палатах Верховного Сове¬та стали появляться всевозможные общественно-политические формирования, фракции и движения. Так образовались фракции «Аграрный союз», «Демократическая Россия», «Коммунисты России», «Левый центр – сотрудничество», «Отчизна», «Радикальные демократы» и ряд других с не менее пышными и демократическо-патриоти¬ческими названиями.
Позже, как констатируют многие историки, и этого показалось мало – возникла необходимость формировать блоки, благодаря которым сподручнее участвовать в разделе лакомого пирога – национального богатства разрушаемой ими страны.
Впрочем, ничего нового в двухпалатной системе власти не бы¬ло – за образец была взята конституционная форма 1918 года: Съезд народных депутатов и Верховный Совет, избираемый из де¬путатов Съезда. Только тогда что-то решалось и делалось, а теперь все утопало в трясине бесконечной болтологии.
Тем временем страна, руководимая подпавшим под влияние Запада пустобрехом Горбачевым, все больше и больше скатывалась в пропасть раздоров и этнических конфликтов в Закавказье и Средней Азии. Впрочем, бурлили не только этнические окраины, но и Москва, в которой на поверхность всплыла вся антисоветская и антироссийская нечисть, присвоившая себя имя «демократов» и «либералов», а на самом деле – демагогов и проходимцев всех мастей.
В августе 1989 года специальная комиссия Верховного Совета Литовской ССР, пользуясь дрязгами и раздраем в Москве, ослаблением всех ветвей центральной власти, объявила, что в 1940 году произошла оккупация государств Балтии и аннексия их территорий Советским Союзом.
Тут бы президенту СССР и власть проявить. Стукнуть кулаком по столу в Кремле так, чтобы у членов комиссии в Вильнюсе языки занемели и поджилки затряслись. Да куда там! Вместо того, чтобы клеветников арестовать, он затеял консультации с кураторами из Госдепа США. А те говорят: «Ни-ни! Ведь демократия… К тому же мы ведь никогда не признавали присоединение Прибалтики к СССР. Так что потерпи… А мы тебя не забудем – Нобелевской премией за вклад в укрепление мира и демократии во всем мире наградим». – «Так это ведь не вы решаете, Нобелевский комитет, кажется, в Норвегии… – засомневался Горби. – Как бы осечка не вышла…» – «Не выйдет, – успокоили в Госдепе. – У нас там все давно и надежно схвачено. Ты только нас слушай».
И он, словно загипнотизированный, слушал и исходил словесным поносом о демократии, правах человека, консенсусе.
На национальной почве все чаще и чаще стали происходить межэтнические конфликты. В январе 1990 г. был послан армейский контингент в Азербайджан для защиты избиваемого там армянского населения. Чтобы успокоить распоясавшихся националистов, солдатам пришлось применить силу. А как еще прикажете унять вооруженных бандитов и мародеров?.. Появились жертвы. И тут же с подачи западных «друзей» и только что вылупившихся доморощенных «демократов» все обвинения посыпались в адрес армии и россиян. Союз трещал по швам, а Горбачев по-прежнему словоблудил.
И опять все винили не организаторов погромов, не зачинщиков, не трусливого президента, наконец, а армию. Особенно усердствовали в этом «демократы» в Москве. Как же – бей своих, чтобы чужие боялись!.. И пошла дезорганизация в рядах армии, возникла неуверенность в правоте своих действий среди офицерского корпуса. А это – начало крушения… Так было в 1917 году. Проходили. Только урок не пошел впрок…
24 февраля 1990 года на выборах в Верховный Совет Литвы победили представители прозападного «Саюдиса» во главе с отъявленным антикоммунистом и русофобом В. Ландсбергисом. С его подачи 11 марта Литва открыто заявила о своей независимости и о выходе из СССР. Тут бы, не оглядываясь на Запад, принять меры, направить спецназ КГБ, ГРУ, МВД – и арестовать всю эту националистическую шушеру. Но президент Горбачев, подобно мазохисту, лишь словоблудием занимается. Все консенсус ищет. Мало того, он откровенно предал горстку литовских омоновцев, вставших на защиту Союза. Мол, я им приказа не отдавал, самоуправством занимались… Не лучше повел себя и Борис Ельцин, выдвинутый московскими либералами и так называемыми «демократами» в лидеры России, который открыто высказался в поддержку литовских сепаратистов-националистов.
Созванный в марте 1990 года внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР отменил 6-ю статью Конституции – о руководящей роли КПСС. 14 марта он учреждает пост главы государства – Президента СССР и 15 марта избирает на этот пост Михаила Горбачева – главного демагога, болтуна и пустомелю, а по большому счету – разрушителя великой страны.
«Введение президентства в СССР не спасло положение, – рас¬суждает А. В. Руцкой в своей книге-исповеди. – Напротив, усугу¬било его, дало повод такого же института в союзных и даже авто¬номных республиках. Предательство национальных интересов Рос-сии стало повсеместным и безнаказанным. Горбачев и Шеварднадзе перекроили границы на Дальнем Востоке в пользу Китая, морские рубежи в Беринговом море – в пользу США, подарили Штатам бо¬гатейший нефтеносный шельф. Под лавочку «сокращения» попала и ракета «Ока» СС-23, Красноярская РЛС, на разработку и создание которых ушли сотни миллиардов народных рублей».
Дурной пример заразителен: не успели избрать Горбачева президентом СССР, как в каждой союзной и автономной республиках заговорили о том же самом. Мол, а мы чем хуже… тоже хотим быть президентами.
В параде суверенитетов Россия сначала вроде бы отставала от других союзных республик. Но, как известно, русские долго запрягают, да быстро едут. 29 мая Председателем Верховного Совета РСФСР избирается Борис Ельцин – «символ всех перемен». И вот уже Россия, а точнее так называемое «демократическое руководство» РСФСР возглавляет распад своей большой страны. 12 июня Съезд под давлением Ельцина и его «демократического» окружения объявляет декларацию о суверенитете РСФСР.
Вполне закономерен и логичен вопрос: от кого независимость, от кого суверенитет? Ведь СССР – это и есть Россия с ее окраинами. Власть, власть, ничем и никем не контролируемая власть манила всех этих депутатов-акробатов – горе-слуг народа. 16 июня декларация о суверенитете принята Украиной, 27 июля – Белоруссией.
Так не стало Святой Руси. Вновь, как после монголо-татарского в 1237-м и литовского в 1265 году нашествий, не стало единого русского пространства. Разбежались по «незалежным» углам. Теперь жди беды – ибо в традициях удельных княжеств междоусобные войны… Иного пути история не знала и не знает.
Вновь подтвердилась библейская мудрость: «Когда Господь решает наказать какой-либо народ, он лишает разума его вождей». Вместе с разумом Горбачев, Ельцин и компания были лишены совести, порядочности, чести, зато с избытком оделены жаждой власти, наживы, лицемерия и предательства.
Желали ли народы СССР распада единой страны? Нет, не желали! Особенно славянские. Только кто их о том спрашивал… Да и когда спросили, то на их волю жить в едином государстве лидеры-изменники смачно наплевали.
Именно в это остудное время горбачевской перестройки курский писатель-фронтовик и известный стране поэт Николай Юрьевич Корнеев напишет такие пронзительные строки:
Не смейтесь же над цветом кумачовым,
Он чист и он останется в чести.
У Ленина, а не у Горбачевых,
Учиться нам, как Русь от бед спасти.
Жажда власти, большой, неограниченной, сладко-пьянящей власти, влекла их, а потому все средства для достижения этой власти казались не только возможными и допустимыми, но и необходимыми. И не страшили ни предательства, ни проклятья народов…
1991 год в стране начался с того, что 13 января Борис Ельцин, предавая интересы большой страны, страны, давшей ему достойное образование, поднявшей с деревенских низов до вершин власти, громко заявил о поддержке прибалтийских националистов. Он как председатель Верховного Совета РСФСР и глава суверенной России подписывает Соглашение о взаимной безопасности с руководителями трех Прибалтийских республик.
Такого глумления над собственной страной история еще не знала! И что бы ныне ни говорили проельцинские политологи, либералы всех мастей и оттенков, так называемые демократы-интеллектуалы, деяния Ельцина – это чистейшей воды предательство по отношению к великой стране. Это предательство по отношению к армии, к сотрудникам МВД, вставшим на защиту единого Отечества, за которое всего лишь 55 лет назад было положено не менее 27 млн. жизней советского народа.
Известная на всех языках пословица гласит: «Предавший единожды предаст и вдругорядь». И действительно, за вильнюсским предательством интересов большой страны последовало более масштабное – предательство волеизъявления сограждан, высказанного на общенародном референдуме 17 марта. Тогда более 77 % населения проголосовало за сохранение единой страны в рамках СССР.
В июне 1991 года под фальшивое громогласье лозунгов о демократии московские либералы и демократы протолкнули в президенты РСФСР Бориса Ельцина, шедшего на выборы в тандеме с вице-президентом Александром Владимировичем Руцким, земляком курян, военным летчиком, участвовавшим в боевых действиях в Афганистане и побывавшем в плену у моджахедов, генерал-майором и Героем Советского Союза.
Осознавая, что реальная власть утекает из рук, Горбачев в середине августа подбивает руководителей силовых структур союзного правительства на проведение мероприятий по восстановлению СССР, а сам, чтобы уйти от ответственности, трусливо прячется в Форосе. В ночь с 18 на 19 августа 1991 года «впопыхах» создается бутафорский ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), в который вошли силовые министры правительства СССР: премьер-министр Павлов, председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов, министр МВД Пуго и вице-президент СССР Янаев.
Действуя по согласованному с Горбачевым плану, гекачеписты объявили, что из-за болезни Горбачев временно отстраняется от управления страной. В Москву вводятся войска, запрещается деятельность оппозиционных партий и некоторых антисоветских СМИ. Но трус и предатель Горбачев, испугавшись последствий, – вновь сказалась привычка уходить от ответственности, – отрекается от ГКЧП, называет их самозванцами и изменниками. И позволяет вице-президенту РСФСР А.В. Руцкому «освободить» себя из «узилища» – правительственной дачи в Форосе на берегу Черного моря, охраняемой подразделениями КГБ и силами ВМФ.
«Освобождение из узилища» Горбачева с семейством в Форосе – вообще фарс из фарсов. Сам герой этого киношного «освобождения» Руцкой позже напишет: «Видимо, между западными лидерами и Ельциным при посредничестве Козырева, который для этого сразу же после заявления ГКЧП вылетел в Париж, – действия согласовывались с самого начала. Запад не только политически поддержал Ельцина против ГКЧП, растиражировав на мировых телеэкранах «мужественного» президента на танке, но и прислал в Дом Советов из посольства США сотрудников ЦРУ со специальной аппаратурой, позволившей Ельцину прослушать все переговоры ГКЧП с командующими военных округов и даже вклиниться в них».
Как известно, члены ГКЧП оказались в «Матросской тишине», а пустобрех, трус и предатель Советского Союза – Горбачев – без власти, без страны, без уважения русского народа. Однако с Нобелевской премией мира в кармане. В этом его западные кураторы не обманули. Но ведь и Иуде были даны тридцать сребреников за предательство… Тут удивляться нечему.
После ГКЧП Горбачев формально оставался еще правителем разваливающегося Советского Союза, но реальной власти уже не имел. Однако продолжал болтать о новом союзном договоре. Вместо СССР, по его мнению, должен был появиться – плохо выговариваемая аббревиатура ССГ – Союз Суверенных Государств.
С Союзом Суверенных Государств, предтечей Союза Независимых Государств (СНГ), как и стоило ожидать, ничего путного не вышло, да и выйти не могло. Каждый лидер сшитое наспех и кое-как скроенное лоскутное одеяло эфемерного государственного образования тянул на себя. Да так тянул, что оно трещало по швам, готовое развалиться на части. Не хватало только резкого рывка.
И 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще этот рывок был сделан тремя негодяями – Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем – разрушителями восточнославянского единства. Три «брата-политакробата» своим антиконституционным и антисоюзным сговором окончательно покончили с СССР, о чем Борис Ельцин, словно вышколенный лакей, тут же поспешил доложить президенту США Д. Бушу (старшему). И Россия на целое десятилетие упала во мрак ельциновщины, регресса и вымирания.
После провала в Москве ГКЧП Курскую область возглавил Василий Иванович Шутеев, инженер по образованию, а с 1989 года – первый заместитель председателя облисполкома. Курскую городскую власть в качестве председателя горисполкома возглавлял Валентин Леонидович Богданов, ранее работавший заместителем председателя Ленинского райисполкома.
А что же ректор Курского СХИ Владимир Дмитриевич Муха? А он, как и все честные люди, горько переживал за судьбу великой страны, разорванной республиканскими лидерами на части. И, обладая аналитическим умом, понимал, что добром это не кончится – прольется много крови, ибо распад империи, – а СССР был, бесспорно, советской империй, – всегда кровав. Однако понимал и то, что он в ответе за большой коллектив, доверившийся ему, а потому, не вмешиваясь в политику, делал все от него зависящее, чтобы СХИ не просто функционировал, но и достигал новых высот в своем развитии.
Как сообщают некоторые биографы ученого, именно под руководством В.Д. Мухи Курский сельскохозяйственный институт качественно обновился: была создана современная материально-техническая база, введены в действие два новых факультета, увеличилось число специальностей, по которым велось обучение. Открыты советы по защите докторских и кандидатских диссертаций, организованы типография и издательство, санаторий-профилакторий для студентов, построены жилой дом и общежитие для аспирантов и молодых специалистов.
А еще, как пишет сам Владимир Дмитриевич в автобиографии, в 90-е годы, несмотря на разруху в стране – России или Российской Федерации, – смог «укрепить связи с производством и выйти на сотрудничество с зарубежными вузами».
В 1993 году за свое подвижничество на посту ректора Курского СХИ получил почетное звание заслуженного деятеля науки Российской Федерации, а Президент РФ Б.Н. Ельцин в этом году, как известно, под аплодисменты западноевропейских лидеров и кураторов из США расстрелял в Москве Верховный Совет – высший орган власти в стране.
В 1994 году по инициативе Владимира Дмитриевича, поддержанной коллективом преподавателей и ученых, Курский сельскохозяйственный институт был преобразован в Курскую государственную сельскохозяйственную академию. Следовательно, статус вуза значительно повысился. Повысился и его престиж. Сам же ректор в 1994 году издал в Москве монографию с коротким названием «Агропочвоведение», а следом, здесь же, но уже в 1995 году – «Плодородие почв и устойчивость земледелия». Это стало значительным и заметным прибавлением к его научному багажу. Если до 1988 года из крупных работ такого плана вышла всего одна монография-учебник «Программирование урожаев основных сельскохозяйственных культур», изданная в Киеве, то теперь сразу две.
Новые достижения на посту ректора КГСХА привели к тому, что в 1995 году Владимир Дмитриевич стал академиком Российской академии естественных наук (РАЕН).
Если в горбачевское перестроечное время появились десятки новых «независимых» периодических изданий, то в ельцинской России, начиная с 1994 года, как грибы после теплого дождя, стали появляться либо филиалы московских вузов, либо новые местные вузы. Не отставал от других областных, краевых и республиканских центров и Курск, в котором за год-другой к прежним четырем добавилось два десятка новых. Среди новоявленных был и первый негосударственный вуз – Курский естественно-гуманитарный институт, к появлению которого приложил руку и Владимир Дмитриевич Муха.
О данном факте Г.П. Окорокова сообщает: «Вместе мы создавали новый вуз – Курский естественно-гуманитарный институт (позднее – МЭБИК), вместе выпускали первых студентов, разрабатывали образовательные программы современного содержания. Казалось, что у Владимира Дмитриевича есть ответы на все вопросы жизни. Он был не просто умен, а мудр».
Писал ли Владимир Муха в эти годы – напряженные, переломные, кровавые, коверкающие судьбы людей, – стихи? Ответ однозначен: писал. В том числе о любви к женщине (возможно, к супруге Меланье Андреевне), философские – с авторским размышлением о бытии, по впечатлениям о поездках за рубеж.
В качестве примера о его поэтической деятельности приведем хотя бы по одной строфе из стихотворений, написанных после поездок во Францию, Голландию, Польшу, Израиль, Германию (ФРГ), США.
Вот о Париже:
Париж – поэзия веков,
Страна любви и красоты,
Витрин, соборов и садов,
И романтической мечты.
А эта о впечатлениях после посещения Иерусалима:
Священный Иерусалим –
Религий мира многоцветье.
Текут века, тысячелетья,
Но, почитаем и храним,
Сияет Иерусалим.
Следующая из стихотворения про Германию:
В Германии серые здания,
Цветы и казенный уют.
Германия – это Германия:
Порядок господствует тут.
Нашлась строфа и о Голландии, в которой В.Д. Муха побывал вместе со своими сотрудниками:
Миниатюры филигранной диво
Сияет ярко в памяти моей,
Творение и Бога, и людей –
Голландия – изысканно красива.
Представляет интерес, причем многоплановый, и строка об Америке:
Все в Америке, как надо:
Небоскребы и машины,
Кукуруза и торнадо,
По гостиницам картины.
Сочетается отрадно
Жизнь людская и стихия…
Только я хочу обратно,
Только я хочу в Россию.
«Только я хочу в Россию» – квинтэссенция мыслей, чувств и поведенческого кредо Владимира Дмитриевича Мухи, украинца по национальности, но русского по духу и воспитанию. Возможно, именно это и подвигло его, человека солидного, имеющего высокое общественное и научное положение, вступить, по сообщению некоторых биографов, в сообщество казаков Резервного Казачьего Войска в составе Всевеликого Войска Донского (резервного казачьего округа Центрального Черноземья).
Выше упоминалось, что первой половине в 90-х годов в поэзии Владимира Мухи много внимания уделялось теме любви к женщине. Чтобы не быть голословным, приведу стихотворение, посвященное МП:
Женщина безмерной красоты –
Жизни грешной светлое начало,
Где любовь – и дух, и плоть венчала,
Возрождаясь в образе мечты, -
Женщина нездешней красоты.
Из других миров, небес других
Вышла эта женщина земная
Души озарить сияньем рая,
Красотой своей возвысить их
Для других миров. Небес других.
Женщина безмерной красоты –
Вечной и несбыточной мечты.
А в это время в Курске бывшие предприятия города дробились и приватизировались. Если, по статистическим данным, в 1994 году в городе существовало 302 предприятия, то в 1995 – уже 365, включая сюда малые и совместные. При этом в 1995 году из 365 предприятий в государственной собственности оставалось только 14, со смешанным видом собственности имелось 62, в частных руках уже находилось 282, а в общественном владении – семь. Сокращение рабочих на предприятиях выглядело так. Если в 1993 году на производстве, исключая сферу непроизводственных форм социального обеспечения и занятости, задействовалось еще 91,1 тысячи рабочих и ИТР, то в 1994 году – 84,4 тысячи, а в 1995 – 81,9 тысячи человек. 32 предприятия не работали вообще.
Спад промышленного производства продолжался, хирело сельское хозяйство, не было положительных сдвигов в развитии культуры и социальной сфере. По данным Ю.А. Бугрова, число курских предприятий, допустивших спад, достигло невероятных размеров – 72,4 %. Такое случилось только после освобождения Курска от немецко-фашистской оккупации.
Правда, в Курске и Курской области росло число открываемых церквей и прихожан в них, но еще быстрее шло падение нравственности и духовности. Несмотря на значительный рост числа сотрудников правоохранительных органов, преступность в Курской области с 6872 зарегистрированных фактов в 1985 году к 1996 году взметнулась до 25162. Скачок заметный и совсем не утешительный…
СМИ взахлеб передавали о массовых «разборках», перестрелках банд, десятках трупов. Героями времени становились не труженики села, рабочие, инженеры, ученые, военные, как было в советское время, а бандиты, жулики и проститутки. Все перевернулось с ног на голову…
Тогда же, в начале девяностых годов, известный курский поэт Вадим Корнеев напишет:
Какое позорное время –
Когда уже честь не в чести…
Какое надрывное бремя
Душе человечьей нести!
Не могли молчать и другие курские писатели, особенно поэты – мастера коротких, но ярких эмоциональных образных выражений. В качестве примера отношения курских писателей к происходящему приведем стихи поэта Ивана Зиборова. В них, коротких, похожих на народные частушки, на мой взгляд, отражена сама суть:
Волком вою от бессилия.
Кажется, впервые
Оккупируют Россию
Наши, не чужие.
Следующие строки также принадлежат перу И.Ф. Зиборова:
Честь и порядочность – на слом,
Нас будто поддомкратили.
Власть меньшинства над большинством –
Суть нашей демократии.
Еще острее и конкретнее это звучало в жгучих строках Егора Полянского, который критично встретил перестройку, а затем и ельцинизм. В стихотворении «Вношу ясность» поэт писал:
Власти невменяемая Стая
доводила глупых до ума.
Довела! И нас согнуть едва ли
Новым Луноликим по плечу:
лицевали… Пере-Ельцивали…
Пере-Ельциваться не хочу…
А перу замечательного курского поэта Юрия Николаевича Асмолова принадлежат такие пронзительные по своему естеству, хватающие за душу строки:
Ах ты, Родина! Бедная Родина!
Под смешки, под искусный шумок
На столичном базаре ты продана,
Будто курской картошки мешок…
И вот эти, не менее пламенные и кровоточащие болью, строки:
…А теперь: за чертову затею
Жизнь свою кладет святая Русь.
Я все чаще Родину жалею
И все реже Родиной горжусь…
И хотя говорится, что в России поэт больше чем поэт, только никто из власть предержащих, к сожалению, поэтов как не слышал, так и не слышит. Их уши открыты льстецам, подлецам, авантюристам-проходимцам потому и творят несуразное…
НА ПУТИ В СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ
Пока Борис Ельцин со своими присными, по выражению В.В. Путина, драбанил и ставил на колени Россию, уничтожая промышленность в угоду кураторам из ЦРУ и Госдепа США, Владимир Муха не только занимался обязанностями ректора Курской ГСХА имени И.И. Иванова, писал научные и методические работы, но и стихам уделял внимание. Причем писал не только на русском, но и на украинском и французском языках. Писать – писал, но, как и прежде, в редакцию курских газет не отдавал. Однако, как говорит русская пословица, шила в мешке не утаишь: близкие друзья не только узнали о поэтическом творчестве Владимира Дмитриевича, не только познакомились с его стихами в рукописном варианте, но и посоветовали обратиться в Курскую писательскую организацию, возглавляемую Владимиром Павловичем Детковым.
Владимир Детков – личность преинтересная. Он, как и Владимир Муха, родился в 1937 году за пределами Курского края. Отец – военный, мать – медработник. В годы военного лихолетья пока отец сражался с гитлеровцами и их союзниками на фронтах Великой Отечественной войны с матерью и сестрами находился в эвакуации в деревне Сигаево на Урале. После войны, в 1946 году оказался в городе Шостке, куда его отца-фронтовика и офицера-орденоносца, забросила воинская служба. Здесь в 1954 году он окончил учебу в средней школе.
Позже в автобиографии он писал: «Шостка для меня – город отрочества и юности. Первая любовь. Комсомол. Первые робкие и опьяняющие попытки творения словом». И напоминал краткую историю этого города: «Еще с допетровских времен здесь добывали силитру и производили порох, который вдоволь понюхали супостаты всех мастей, включая Наполеона. Отсюда на волах переправляли огненную силу в Крымскую войну. Город химиков, знаменитая «Свема», питавшая кинопленкой и магнитной лентой весь могучий Союз. Родина дважды Героя Советского Союза Ивана Никитича Кожедуба».
Как помним, в Шостку для организации производства цветной киноленты на «Свеме» в конце 40-х годов направлялся отец Владимира Дмитриевича Мухи, а сам Владимир Дмитриевич здесь 10 сентября 1950 года написал стихотворение «Дрозд», цитируемое выше. Кто знает, возможно, юным Владимиру Деткову и Владимиру Мухе приходилось встречаться на улицах этого города…
Затем в судьбе В.П. Деткова были Донбасс и два года учебы в Донецком индустриальном институте. А после расформирования этого института оказался в Ростовской области, где окончил Азово-Черноморский сельскохозяйственный институт. После этого был направлен агрономом в колхоз «Победа» Рыльского района Курской области. Проработав более года агрономом и, зарекомендовав себя активным комсомольским вожаком, был переведен в Рыльский РК ВЛКСМ. А в 1963 году с семьей переехал в Курск, где стал работать в редакции газеты «Молодая гвардия». Журналистскую деятельность сочетал с литературной – писал миниатюры, которые часто публиковал под псевдонимом Максимов, а также романтические повести о настоящее мужской любви в женщине. Член Союза писателей СССР с 1978 года, ответственный секретарь Курского отделения Союза писателей России с февраля 1987 года. Автор книг «Встреча на рассвете», «Три слова», «Свет мой светлы», «Отава, поздняя трава», «Три повести о любви». С 1992 года руководил малым издательским предприятием «Крона», выпускавшим в свет сборники курских авторов.
Вот таким романтиком по характеру, писателем-прозаиком по велению души и руководителем курского писательского сообщества по воле коллег-писателей, избравших его на эту должность, был Владимир Павлович Детков, когда к нему обратился Владимир Дмитриевич Муха с подборкой своих стихов.
Сверстники, имевшие много схожих моментов в своих судьбах, даже не делясь своими биографиями, сразу же нашли общий язык. И как итог этого знакомства – редактором будущего сборника стихов Владимира Дмитриевича стал известный в стране писатель-прозаик Петр Георгиевич Сальников.
Петр Сальников родился в 1926 году в городе Плавске Тульской области. Участник Великой Отечественной войны, которую закончил на дальневосточном фронте в боях с японскими милитаристами. Окончил отделение журналистики Саратовского университета и Высшую партийную школу. Журналист и редактор с многолетним стажем. Член Союза писателей СССР с 1966 года. В Курске с 1975. В период с 1976 по 1987 год – руководитель Курского отделения Союза писателей РСФСР. Автор десятка сборников прозы, в том числе «С глазу на глаз», «Калинов покос», «Горсть хлеба», «Повесть о солдатской беде», «Луга поют», «Версты ветровые», «Росстани и версты», «Далеким днем», «Братун», «Горячий порох».
Петр Сальников, любивший опекать начинающих поэтов и прозаиков (до этого он помог поэту Анатолию Трофимову издать сборники стихов и вступить в Союз писателей России), с удовольствием принялся за редактирование сборника В.Д. Мухи.
Как шла совместная работа над первым поэтическим сборником Владимир Дмитриевич не сообщает, возможно, посчитал это делом малоинтересным, зато охотно делится с читателями тем, что «в его состав вошли в основном «старые» стихи, написанные в молодости, а его тональность – оптимистическая».
Первый персональный поэтический сборник Владимира Дмитриевича, взявшего себе творческий псевдоним Чемальский (по месту своего рождения), «Лирические этюды», вышел в 1996 году в Москве, но к изданию был подготовлен в издательстве «Крона», учрежденном, как отмечалось выше в 1992 году по инициативе В.П. Деткова.
Сам ли Владимир Дмитриевич принял решение об избрании себе литературного псевдонима «Чемальский», чтобы не смущать своих коллег-ученых стихотворчеством, то ли это посоветовали новые знакомые из писательского сообщества, теперь точно не выяснить. Будем исходить из того, что это его решение. В любом случае псевдоним настолько прижился, что ныне все знают курского писателя Владимира Чемальского, а фамилию Муха добавляют, беря в скобки, как приложение к творческому псевдониму.
В истории литературной жизни Курского края это был второй случай, когда автора романтической повести знали под пседонимом, а не под настоящей фамилией. ,то был преподаватель Курского педагогического института Юрий Александрович Липкинг, издавший в 1957 году в Москве приключенческую повесть «Кудеяров стан» под псевдонимом Александров. Студенты УГПИ, учившиеся у Липкинга и зачитывавшиеся «Кудеяровым станом», долгое время не знали, что их преподаватель является автором этого чудесного произведения. Позже Юрий Александрович стал издавать свои сборники под фамилией Александров-Липкинг.
Сборник «Лирические этюды» был издан так называемого «карманного формата» в твердой цветной пастельных тонов обложке тиражом в 5000 экземпляров. В нем на 110 страницах находились стихи, как отмечал автор, написанные в годы его школьной и студенческой юности, и в них превалировала тема любви, отношений между влюбленными, лирические зарисовки природы и философские размышления юного поэта о бытии.
Предисловие к книге «Согласно программе с названием судьба» написала поэтесса Ирина Панова, а иллюстрации, как сообщает в автобиографии Владимир Дмитриевич, «сделала дочь моего друга Ирина Шульга».
В предисловии к сборнику И. Панова проводит анализ понравившихся ей стихотворений с их построчным цитированием и дает следующую оценку как стихам, так и всему сборнику в целом, а, следовательно, и самому автору: «Сборник «Лирические этюды» – жизнь души поэта. А какая жизнь без любви? Именно любовь. А не влюбленности – основная мера книги». А вывод делает такой: «Сколько бы дорог не прошел, что бы не делал поэт, он всегда будет поэтом. У него душа такая – беспокойная душа романтика и мечтателя. Трудная это судьба: не спать ночами, мучиться над строкой… Счастливая судьба».
Довольно парадоксальный и в то же время верный по своей сути вывод…
Ранее, когда шла речь о школьной поре Владимира Дмитриевича, стихи этого времени или же выдержки из них уже цитировались. Поэтому можно было бы, сославшись на данное обстоятельство, стихов из сборника «Лирические этюды», больше не цитировать. Однако, это не наш подход. Стихов, если они настоящие стихи, а не подделка, как и воздуха, которым мы дышим, никогда не бывает много.
В одинокий вечер,
Где-то по весне,
Девушка при встрече
Улыбнулась мне.
Это процитирована первая строфа из стихотворения в «Одинокий вечер», а следующая – из стихотворения «Почему-то всегда»:
Почему-то всегда,
Как бы я ни любил,
Как любовь не берег,
Как любовь не хранил, –
Почему-то всегда
Разойдутся пути –
Только глянешь в глаза,
Только скажешь: «Прости».
Тема любви, замечательная бессмертная тема всех времен и всех поколений поэтов на планете Земля – это прекрасно, но надо привести пример философских размышлений автора, чтобы картина поэтического сборника была шире и ярче. И для этого используем строки стихотворения «Что жизнь моя?», написанное в далеком 1952 году, когда автор окончил 9 классов.
Что жизнь моя? На всех – одна
Секунда?.. Вечность?.. Кто поймет?
Годам послушна, как волна,
Она и шторм, и штиль пройдет;
И след, оставленный волной,
Волною смоется другой.
Не будет картина о сборнике «Лирические этюды» также полной, если не привести пример «старого» стихотворения автора о природе. И пусть этим примером будет стихотворение «Синичка».
И день и ночь, и день и ночь
Метель снега по кругу водит.
Зима так долго не уходит…
И я хочу весне помочь.
Отправлюсь к лесу, где синичка,
Где зелень так живит сосну:
– Синичка, солнечная птичка,
Пропой Весну, пропой Весну!
В целом о сборнике можно сказать, что все произведения автора, независимо от их тематической направленности и поэтических приемов, размеров строф, ритмического рисунка, в обязательном порядке напоминают на авторское присутствие, на его сопричастность к описываемым в стихотворении событиям.
Как сообщает Владимир Дмитриевич Чемальский в автобиографии, «сборник был принят доброжелательно». И это позволило автору «писать более активно, чаще выступать со стихами в периодической печати».
И действительно, в 1996 году в журнале «Порубежье», только-только учрежденном Курским отделением Союза писателей России и редактором издательства «Славянский дом» Н.И. Гребневым, вышла подборка стихов Владимира Дмитриевича под общим названием «Как видно, и небо любовь понимает». (Редактировал журнал курский прозаик Борис Агеев.) А в 1997 году его стихи публикуют газеты «Курская правда» – 19 февраля, «Городские известия» – 7 марта и 28 июня, «Земля и Дело» – в 6-м и 20-м выпусках. При этом в газете-толстушке «Земля и Дело» печатаются стихи гражданской направленности, в том числе «Русский чернозем», посвященный книге В.В. Докучаева с одноименным названием.
От корней родные, истинно едины –
Вольные просторы, наш Славянский дом –
Матушка Россия, нэнька Украина
Породили чудо – русский чернозем.
Время в изобилье землю поливало
Кровью и слезами, потом и дождем,
И, впитав их силу, хлеб дарил и сало
Плодородный мощный русский чернозем.
Главное богатство щедрого народа,
Верно сохраняя память о былом,
Сопереживая радость и невзгоды, –
И творит, и лечит русский чернозем.
Окрыленный успехом первого поэтического сборника, Владимир Чемальский (Муха) издает в 1997 году в Курске второй сборник «Откровения сердца», в который вошли стихи и поэмы «зрелого» возраста.
Сборник «Откровение сердца» подготовлен «Кроной», но издан ГУИПП «Курск» (бывшая типография «Курской правды» на улице Энгельса, 109). Он, как и сборник «Лирические этюды», карманного формата в твердой, такого же цвета обложке. Его тираж – 3000 экземпляров. В сборнике на 192 страницах около сотни стихотворений, распределенных по тематическим разделам «Откровение сердца», «Из школьной тетради», «Слова моей любви», «Лирические этюды» и две поэмы – «Граница» и «Поэма об отце».
Вступительную статью к этому сборнику, как и к предыдущему, написала Ирина Панова. В статье на этот раз не только цитирование стихотворений и их аналитический разбор, но и цитирование поэм, особенно «Поэмы об отце» с краткими комментариями поэтессы.
«Передо мной новая рукопись курского поэта «Откровение сердца», – пишет И. Панова о сборнике в целом. – Название красноречиво: это очень искренняя, исповедальная, откровенная книга. Чемальский – лирик. Основные его темы – любовь. Жизнь, родина, народ, – впрочем, как и у каждого поэта, которому для того и дан дар Божий, чтобы искать ответы на загадки, которые задает нам мироздание, бытие, человеческая природа, чтобы проникать в сущность национального характера, народной культуры, в сущность поэзии.
«Время прозренья души» – так словами самого поэта можно назвать его творческую зрелость. Любимый с детства Лермонтов и «светлый гений, Пушкин милый, чистый радости источник» – по-прежнему его верные друзья и спутники. Но – глубокие размышления о существе поэзии, о «строки глубинном теченье», о «рифмы скрытом значенье», но – выражение радости творчества, когда поэт переполняется «потоком радужного света», но – осознание своего долга «переносить сердца в добрый мир красоты» – это новые мотивы в лирике Чемальского».
Замечательные, тонко подмеченные мотивы и особенности творческой деятельности Владимира Дмитриевича, после которым можно и стихи не цитировать – и так все будет ясно. Однако процитируем хотя бы из раздела «Откровение сердца» стихотворение, давшее название и разделу и всему сборнику.
Откровение сердца, ума озаренье –
В строгом ритме стихов,
И пронзительны чувством, и полны значенья
Сочетания слов.
Так поэзия мудро сплела воедино
И реальность, и сон,
И влюбленных безумство, и долг гражданина,
И последний поклон.
От обыденной низости души спасая
Светлой силой мечты,
Переносит сердца мысль поэта живая
В добрый мир красоты.
Согласно сложившейся традиции, поддерживаемой многими курскими поэтами, в сборнике часть стихотворений из предыдущего сборника, особенно в разделах «Из школьной тетради», «Слова моей любви», «Лирические этюды», но и много новых, написанных в 1996 и 1997 годах. Есть здесь и стихи – отклики на события лживых, кровавых 90-х годов, названных в отечественной истории «лихолетьем девяностых» или «ельцинским лихолетьем».
Я стучусь в сердца людей,
Мир любви стихами славя,
Жить пытаюсь не лукавя,
Быть и чище, и добрей.
Но естественный отбор,
Ложь и подлость поощряя,
Мерзость сильных льют без края –
И в почете хам и вор.
Как и все думающие люди, совсем недавно жившие в едином и могучем Советском Союзе и мало обращавшие внимание на этническую принадлежность, Владимир Дмитриевич видел, как все быстрее и быстрее расползаются, удаляясь друг от друга, бывшие союзные республики. Это волновало и напрягало, ибо ничего хорошего не сулило. Потому время от времени из-под его пера появлялись стихи, призывающие к дружбе и миру, к братскому единству, взывающие вспомнить об общей истории, которые также вошли в сборник «Откровение сердца».
Братья-славяне! Великая сила
Веры людской и земного рожденья,
Нас единит, знаменуя спасенье,
Мудрую связь – между «будет» и «было».
Русов наследники, внуки ариев,
Богом ранимы, преданьем воспеты,
Не забывайте родные заветы
Белой Руси, Украины, России.
Не поднимите руки друг на друга,
Не оскорбите ни словом, ни делом:
В братской любви – жизни новой заделы,
Неодолимость славянского круга.
Только враги с напускным безразличьем
Разъединяют славянские семьи,
Сеют вражду, принижая на время
Прадедов наших былое величье.
Братья-славяне! Умом и душою
Будем чисты и незлобны, как дети.
Да утвердится на мирной планете
Наций славянских единство святое!
Да, это не совсем поэтические и лирические строки, здесь больше рифмованной публицистики, как сказал бы один из ведущих курских поэтов того времени Алексей Шитиков, но в них столько искренних чувств, столько чистых желаний, столько драматических предчувствий!
Как показала жизнь, куряне доброжелательно встретили появление и этого сборника, что, в свою очередь, активизировала творческую деятельность автора, заставляя его все чаще и чаще браться за авторучку или садиться за персональный компьютер. Не забывает он и про публикации в курских сборниках и СМИ. Так, в 1998 году в коллективном сборнике»Славянское древо», изданном в Курске, была опубликована подборка его стихов на 4 страницах. А в период с 1998 по 1999 год в газете-толстушке «Земля и Дело» напечатано несколько подборок стихотворений под рубрикой «Из поэтической тетради». Словом, шла подготовка к изданию третьего поэтического сборника.
Третий поэтический сборник Владимира Чемальского (Мухи) «Всеобщая взаимосвязь» вышел в издательстве «Крона» в 1999 году в Курске. По своему формату и полиграфическому исполнению он был братом-близнецом двум предыдущим сборникам – в твердой цветной обложке карманного формата. Да и тираж его – 3000 экземпляров – соответствовал второму сборнику. А вот страниц в нем в этот раз было меньше – всего 143, следовательно, количество стихов сократилось на несколько единиц.
Все стихотворения сборника «Всеобщая взаимосвязь» автором и редактором В.И. Давыдковым были поделены на пять тематических разделов – «Выставочный зал», «Лирические этюды», «Слова моей любви», «Школьная тетрадь» и «Откровение сердца». Не трудно заметить, что большинство разделов этого сборника повторяются с предыдущим сборником – «Откровение сердца». Новым же является солидный по количеству стихов раздел «Выставочный зал».
Вступительную статью к сборнику написал поэт Виктор Давыдков, член Союза писателей России с 1994 года, автор сборников стихов «Соловьиный май», «Чаша жизни» и «На свет из тьмы…». В статье – цитирование стихотворений из разделов и краткий анализ. В целом дается положительный отзыв как о содержании этого сборника, так и поэтическом даровании его автора.
Пройдемся и мы по разделам сборника и процитируем хотя бы по несколько строк из стихотворений. Начнем с «Выставочного зала»
Пейзажи чувств, этюды настроений –
Мечтаний сердца выставочный зал…
Я все, что знал, открыто показал,
Не прячась за искусственность строений.
Большого полотна не создавал:
Не совмещались, если без обмана,
Блаженство лета и тоска тумана,
Боль стужи и восторгов карнавал, –
Всему свое…
Не знаю, для кого как, но для меня это стихотворение и образец поэзии, и образец философских размышлений автора. и его искренность и исповедальность, и его гражданская поэзия. Здесь есть и мысль, и чувства, и содержание. Причем все в единении.
А в стихотворении «Ах, Луна какая…» не только философские нотки, но и лирический этюд, цепко схваченный поэтом и умело, с собственным настроением, переданный читателю:
Ах, Луна какая
В эту ночь глухую!
Я не понимаю:
Где, кого ищу я
В будущем блуждая,
Радуюсь, тоскую…
Ах, Луна какая
В эту ночь глухую!
Единение человека с природой дается автором и в стихотворении «Маленькая звездочка в ночи…»:
Маленькая звездочка в ночи
Сквозь разрывы туч струит несмело
Миру свет голубовато-белый –
Неземного маяка лучи…
Маленькая звездочка в ночи.
И в скорбящем сердце у меня
Сквозь житейских бед сплошные тучи
Светится надежды тонкий лучик,
От греха отчаянья храня…
Неизменно в сердце у меня.
Всех стихов раздела не процитировать – глупая затея, – но из того, что было приведено, понятна не только тематика раздела, но и то, как поэт с этим справляется, используя разные приемы стихосложения и разные формы стиха.
В разделе «Лирические этюды» на этот раз свое внимание остановим на стихотворении «Весна царит…», в котором не только высокая философия, но и чудесная звуковая гамма – фоника, достигаемая через использование звонких и шипящих звуков и их сочетание:
Весна царит: в кустах высоких
Звенит сиреневая цветь…
И сами возникают строки,
Как животворные истоки,
Не позволяя очерстветь.
Из раздела «Слова моей любви» приведем небольшое стихотворение исповедального характера:
Всю жизнь тобою грезил я,
С тобою был незримо я,
Ты для меня – поэзия,
Строка неповторимая.
Стихи из раздела «Школьная тетрадь» ранее, когда в очерке шла речь о детстве Владимира Дмитриевича, уже не раз использовались, но их им написано столько, причем на разные темы, что можно цитировать и цитировать еще долго-долго. На этот раз в качестве примера возьмем стихотворение «Поэт», написанное в 1951 году, но пророческое для судьбы автора:
Да разве я виновен в этом,
Что не могу забыть тебя,
Что и минуты, не любя,
Не проживу, что я поэтом
Рожден и потому, как им,
Век петь мне, век быть молодым.
О разделе «Откровение сердца» говорилось выше, когда речь шла о сборнике с одноименным названием. Приводились примеры поэтических строк и строф. Но, полагаю, новые примеры стихотворных строк из данного раздела лишними не будут, тем более, когда речь о поэзии:
Не каждому понять дано
Строки глубинное теченье
И рифмы скрытое значенье,
Где мысль и чувство как одно.
Не каждый сможет увидать
Стиха рисунок потаенный:
В душе художник и ученый
Несут познанья благодать.
Не каждый слышит строф мотив,
Потоком радужного света
Переполняющий поэта, –
Вселенской музыки прилив.
И только юные душой
И утонченные натуры
Рассвета радость в вечер хмурый
Заметить могут за строкой.
Так Владимир Дмитриевич Чемальский открывал свою поэзию курским читателям, а читатели, знакомясь с новым поэтическим сборником, открывали для себя нового замечательного поэта земли Курской. И не просто открывали, но и старались рассказать об этом другим, расширить круг почитателей таланта поэта.
Первым это сделал А. Трубников, опубликовав в 9-м выпуске газеты-толстушки «Земля и Дело» статью «И физик, и лирик», следом это сделал В. Снегирь, напечатавший 16 сентября 1999 года на страницах «Курской правды» статью «Только свободой сердце живет». В обеих статьях-отзывах не только информация о выходе нового сборника Владимира Чемальского, но и восторженный отзыв о стихах ректора СХА с использованием цитат из стихотворений и о самом авторе.
Вскоре за этим в майском выпуске 2000 года газеты-толстушки «Земля и Дело» добрые отзывы о сборниках поэта и его стихах выразила учительница литературы и русского языка школы-интерната № 3 города Курска Надежда Быкова в статье «Как сердце мое отозвалось». Отметив основной мотив произведений Чемальского – любовь к девушке и женщине, – она далее пишет: «Где бы я не читала стихи Владимира Чемальского, а это было много раз и в разных аудиториях, везде и всегда они вызывали эмоциональный отклик, заинтересованность. <…> Когда мне грустно и тревожно, я открываю один из трех сборников стихов Чемальского и читаю. Мое сердце и душа наполняются теплым чувством, я согреваюсь и смотрю на проблемы другими глазами». Ничего не скажешь: добрые отзывы читателей – высшая оценка творчества поэта, самая настоящая награда.
Но все же главной наградой за поэтический труд Владимиру Дмитриевичу Чемальскому (Мухе) стало принятие его в Союз писателей России в 1999 года, на закате ХХ века и второго тысячелетия. Осуществилась его детская мечта-фантазия быть поэтом. Помните стихотворение «Поэт»? Если подзабыли, то возвратитесь на пару страниц назад и снова прочтите строки, в которых говорится о вечной молодости поэта.
Одновременно с Владимиром Чемальским в Союз писателей России был принят еще один ученый – доцент кафедры психологии Курского госуниверситета )прежнего пединститута) Евгений Шанин. Так Курское отделение СПР пополнилось двумя поэтами и учеными, а всего в нем было около 40 боевых писательских единиц, в том числе поэты Н.Ю. Корнеев, Е.И. Полянский, Ю.П. Першин, А.Ф. Шитиков, И.Ф. Зиборов, В.И. Давыдков, В.Н. Корнеев, С.П. Бабкин, А.К. Трофимов, Л.Г. Наливайко, Ю.Н. Асмолов (кстати, выпускник Курского СХИ).
Среди прозаиков лидировал Евгений Носов, писатель-фронтовик, орденоносец. Почти вровень с ним держали фронт Петр Сальников и Александр Харитановский. Следом за ними, гуськом шли М.Н. Еськов, В.П. Детков, Б.П. Агеев, Н.И. Шадрин, А.Д. Балашов, В.И. Мараков и другие.
Что же касается достижений В.Д. Чемальского (Мухи) в научной и административно-хозяйственной деятельности, то в 1998 году он стал действительный членом Международной академии информатизации и был награжден орденом Дружбы. Следом, в 1999 году ему присвоено звание «Почетный работник культуры и образования Курской области, а в 2000 году, под занавес ХХ века и второго тысячелетия, избран действительным членом (академиком) Международной академии аграрного образования и награжден золотым знаком РАЕН «Рыцарь науки и искусств».
Замечательное завершении года и старого века, века тревог и надежд, века печалей и радостей, века неудач и великих достижении для ученого с душой поэта или же поэта, ставшего ученым с мировым именем, Владимира Дмитриевича Чемальского «Мухи). И хороший, добротный задел на старт в новом веке, неизвестном, но не менее тревожном и волнительном.
В СОЮЗЕ ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ
Старый век в России был завершен тем, что с поста президента страны добровольно ушел ненавистный многим россиянам и любимый Западом царь и самодержец, расстрелявший парламент страны, Борис Ельцин. У руля государства – рыночной, раздрабаненной России, – позорно проигравшей чеченским сепаратистам войну 1994-1996 годов, находился опытный чекист, бывший глава ФСБ и бывший председатель Совета министров России, пообещавший мочить сепаратистов и международных террористов даже в сортире. И, кстати, в новой Чеченской военной кампании 1999-2000 годов успешно мочил. Конечно, не один, а вместе с доблестными воинами российской армии.
В конце 2000 года сменилось руководство и в Курской области. Вместо Александра Владимировича Руцкого, бывшего вице-президента России и сидельца Лефортовской тюрьмы, летчика, участника афганской войны, генерал-майора и Героя Советского Союза, впервые назвавшего себя не главой области, а губернатором и губернаторствовавшего с 1996 по 2000 год, область возглавил член КПРФ Александр Николаевич Михайлов. Правда, Михайлов недолго пребывал в рядах КПРФ, «Единая Россия» была куда привлекательнее. Но бывших партийцев, протолкнувших его в губернаторы, не чернил, не грязнил – и жизнь в области понемногу стала налаживаться. Особенно заметно это было в сельскохозяйственном секторе.
Вот с такими руководителями страны и области куряне вошли в новый век и новое тысячелетие.
Что же касается Владимира Дмитриевича Чемальского (Мухи), то он освоившись в курском писательском сообществе, познакомившись с поэтами и прозаиками, в том числе с такими мастерами художественного слова, как Евгений Носов, Петр Сальников, Николай Корнеев, Владимир Детков, Юрий Першин, Михаил Еськов, Борис Агеев, в 1999 году приступил к написанию романа о студентах-харьковчанах 50-х годов ХХ века. Работал над прозаическим произведением большой формы так плотно, что в 2001 году роман под названием «Один» увидел свет в курском издательстве «Крона».
Как и предыдущие книги, новая книга в твердой обложке, под которой портрет автора, предисловие редактора В.П. Деткова «Один из многих» и около 270 страниц текста самого произведения с иллюстрациями И. Шульги. Только формат книги в этот раз был не карманный, а вполне респектабельный, как большинство издаваемых книг. Неплохими для рыночного времени, когда все делалось ради наживы, а не для добротности издания, являлись полиграфия и тираж – 1000 экземпляров.
В предисловии В.П. Детков обратил внимание читателя на такие проблемные места романа, как любовь, дружба, честь, присущие главному герою – Владиславу Човену и его друзьям – Алексею Коваленко, Лене Вербицкой, Ане Берестовой.
Спорить с Владимиром Детковым, романтиком и женским поклонником как в жизни, так и своих произведениях, все это так, все имеет место. Вместе с тем, как уже говорилось выше, этот роман о юном поколении сверстников автора (и Деткова тоже), о нем самом, выведенном под образом главного героя романа Владислава Човена, сына участника Великой Отечественной войны, Героя Советского Союза, летчика-испытателя, погибшего уже в мирное время, и, возможно, частично – Алексея Коваленко. Владислав Човен не только студент 2-го курса Харьковского СХИ, но и спортсмен, и самбист, и комсомолец, и человек, пишущий стихи. Все это в какой-то мере присуще и Алексею Коваленко, поступившему в этот же институт, да и самому автору, окончившему Харьковский СХИ.
Юношеский максимализм, юношеская эгоистичность и эксцентричность, размышления о любви, свободе, красоте, верности, добре и зле, нравственности и безнравственности присущи многим положительным героям романа, а темные силы, силы зла отображены в антиподах главных героев, местной харьковской шпане хулиганов и насильников – Рыжем, Черном, Верзиле, Интеллигенте и прочих. Диалектика бытия – борьба противоположностей.
Сюжетные линии романа не только повествуют о характерах и поступках героев, их взаимоотношениях, но и показывают бытовую сторону жизни харьковчан второй половины 50-х годов, жизнь города Харькова с его парками и скверами, улицами и площадями.
В образах родителей главных героев, а также преподавателях института показана советская интеллигенция – в большей части светлая и доброжелательная, но есть и исключения. Все как в жизни…
Окунувшись воспоминаниями в дни студенческой молодости, Владимир Чемальский мастерски, словно художник-виртуоз кистью, несколькими штрихами представляет характер и внешность главных героев на фоне городского пейзажа. Судите сами: «Они вышли вместе и молча зашагали вверх по Сумской. Владислав – чтобы пройти через парк до стадиона, где в это время тренировались новички и он обычно помогал тренеру, а Алексей просто так, чтобы проводить друга и на конечной остановке у парка сесть в трамвай.
Высокий, худой, широкоплечий, со смуглым, немного скуластым лицом, Алексей Коваленко выглядел старше своих семнадцати лет.
Русые волосы были коротко пострижены. Густые черные брови широко расходились дугами над внимательно всматривающимися карими глазами. Движения быстрые, резкие. В нем чувствовалась рвущаяся наружу, постоянно сдерживаемая сила. Алексей шагал размашисто, ожесточенно шлепая по лужам, он весь был напряжен: «Почему Владислав не понял его? Почему? Столько наговорил… Любовь, разум… Да разве сердцу прикажешь? Оно вдруг полюбит – и все! И знать ничего не хочет!»
Владислав шел рядом, не отставая; он был ниже Алексея. Темно-серые с затаенной печалью глаза, бледное вытянутое лицо и высокий лоб, плавность и легкость движений предавали ему своеобразную изысканность. Время от времени он поглядывал на Алексея. Щемящее чувство вины все отчетливее звучало в нем: «Зачем же я так? Надо было поделикатнее, – думал Владислав. – Ну, влюбился парень, ну и пусть себе любит… свою Лену».
А вот так автор рисует образ Лены Вербицкой – предмета воздыханий и негласного соперничества Алексея Коваленко и Владислава Човена, а также объекта гнусных вожделений местных хулиганов: «…она стояла в углу возле радиолы и перебирала перекинутую на грудь косу. Ровный, словно точеный, нос, прямые черные брови и ярко-голубые глаза».
В романе нет сцен секса, но любовные перипетии героев, стычки и драки между положительными героями, отстаивающими честь и достоинство своих девушек да и собственные тоже, постоянно держат читателя в напряжении. Этому же способствуют и другие сцены романа, например, сон Андрея Нагорного, ворожба, учебные, общественные и комсомольские дела в институте.
Язык повествования настолько прост и народен, а в то же время высоко художественен, сочен, ярок и динамичен, что произведение читается легко, с большим интересом, на одном дыхании.
О нем заговорили не только в читательских, но и в писательских кругах. Только В.П. Детков дважды писал о романе: в 2001 году в первом выпуске журнала «Толока», издаваемом журналистом, писателем-прозаиком, общественным деятелем и издателем Николаем Гребневым, редактируемом Борисом Агеевым, и в газете «Славянка» в 2002 году.
Свое положительное отношение к роману выразил в 5-м выпуске «Толоки» за 2001 год председатель правления Орловской организации Союза писателей России, который за год до этого о поэтическом даровании Чемальского писал: «Он разнообразен и многолик, как и сама жизнь, как движение человеческой мыли и души, он – весь в «единстве противоречий».
В 2002 году, 20 июня, о романе «Один» редакторской статьей отозвалась газета «Городские известия».
А что же автор? А автор не только пожинал плоды творческой прозаической удачи и дарил всем друзьям и знакомым причитавшиеся ему вместо денежного гонорара экземпляры книги, но и работал над продолжением романа, а также над стихами для нового поэтического сборника.
(Кстати, о гонорарах. Денежных гонораров провинциальным писателям с крушением Советского Союза уже никто, за редким исключением в виде крупных столичных зданий, уже не платил. В договорах, заключаемых частным издателем с автором, отдельной статьей оговаривалось вручение автору нескольких десятков экземпляров его книги вместо полагающегося гонорара. Бери – и делай с ними, что хочешь. Можешь продавать, можешь дарить… Только торгаши из писателей никчемные, а вот дарители – отменные; они и дарили.)
Возвращаясь к Владимиру Чемальскому (Мухе), стоит сказать, что в 2001 году он не только роман «Один» издал, но еще в Москве опубликовал монографию «Агрономия», ставшую учебным пособием многим поколениям студентов Курской ГСХА, и стал академиком Российской экологической академии
Еще в 2001 году подборки стихов Владимира Чемальского вышли в таких курских изданиях, как «Толока» – № 5, «Таня» – 8 марта, а также в воронежском журнале «Подъем» – № 6 («птицы над рощей…», «Ты знаешь, нельзя нам с тобой…», «Вечер туманную просинь сгустил…» и другие). И в московском альманахе поэзии и прозы «Славянские встречи» № 1 за 2001 год также радовала читателей подборка его стихов на 3 страницах.
Словом, в 2001 году все близкие Владимира Дмитриевича могли гордиться им и как писателем, и как ученым. Они и гордились… Сам же виновник, как всегда, был скромен и сдержан, хотя, конечно, тихо радовался новым достижениям и в литературе, и в науке. И, как отмечалось выше, работал, работал, работал…
В 2002 году его неустанный, подвижнический труд привел к тому, что в Курске вышел очередной поэтический сборник «Душа открыта чуду», подготовленный к изданию «Кроной» и отпечатанный в Курской городской типографии. На этот раз сборник был в мягкой обложке, но нормального книжного формата. Его тираж – 1000 экземпляров, а количество страниц невелико – 48.
В сборнике 30 стихотворений и вступительная статья Г. Попова. В ней такие строки: «Стихам Владимира Чемальского присущи философская афористичность и космогонизм, которые тесно перекликаются с православным началом, размышлениями о вере.
В этом – весь Владимир Чемальский, поэт естественного поэтического дыхания и зрелой мудрости».
После таких откровений и эпитетов в адрес В.Д. Чемальского стоит ли цитировать стихи из этого небольшого сборника? Пожалуй, стоит. Хотя бы вот эти:
Жизнь зажигает сознанья огни
В Космоса вечной ночи.
Звездным дыханьем колеблют они
Пламя земной свечи.
То угасают, то светят сильней
Звезды отмеренный срок…
В калейдоскопе вселенских огней
Где-то и мой огонек.
***
Господи, помилуй этот мир жестокий,
Настави разумных, глупых вразуми:
Эгоизм и зависть – мерзкие пороки,
Что мешают вечно людям быть людьми.
Эгоизм и зависть радость людям глушат,
Ложь, раздор и войны сеют на земле.
Господи, раскрой нам и сердца, и души,
Не оставь слепыми заблудиться в зле.
Господи, позволь нам осознать значенье,
Истинную ценность жизни и любви,
Совершить, что должно по предназначенью,
И на суд до срока нас не призови.
Полагаю, что никаких комментариев здесь давать не стоит – все ясно и понятно. Это не стихотворение в обычном смысле, это молитва, в которой нет ни единого лишнего слова, ни единого звука, ни единой запятой. Такие произведения по силам только большим мастерам.
Кстати, поэтическое мастерство Владимира Чемальского было отмечено А. Трубниковым, который опубликовал в конце 2002 года в «Земле и Деле» статью «Ректор СХА Владимир Муха издал новый поэтический сборник». В статье добрый отзыв о стихах и их автор.
Вскоре, в 2003 году, за сборником «Душа открыта чуду» последовал еще один поэтический сборник «Пламя земной свечи». Оказывается, «Душа…» была только прелюдией для большого, в 240 страниц сборника стихотворений и поэм, изданного твердой обложке в Курске тиражом в 1000 экземпляров.
В новом сборнике шесть разделов – «Стиха рисунок потаенный», «Пейзажи чувств, рисунок настроений», «Слова, рожденные любовью», «Школа дарит нам веселости детства», «Откровение сердца, ума озаренье» и «Жизнь собой проверила», в котором три поэмы.
Во вступительной статье Г. Попова настоящий панегирик творчеству В.Д. Чемальского и его произведениям. Вот только небольшой отрывок из 8-страничного текста статьи: «Придя в профессиональную литературу человеком сложившимся, уже известным ученым, автором многих научных книг, Владимир Чемальский принес в нее не только житейский опыт, как часто бывает в подобных случаях, но и юношескую открытость души, на которую не могут не откликнуться не только люди, но и сама Природа, то есть тот самый пушкинский «подлунный мир», в котором и для которого творит истинный Поэт. В его «Поэме об отце» есть такие строки:
Он травы знал, как истинных друзей;
С ним на рассвете птицы говорили;
И мир лесов, луга, простор полей,
И воды рек его питали силы.
Он с ними был воистину един…
Это и о нем самом – поэте, которому дано свыше сказать свое слово о Земле, и человеке, посвященном в науку о земле. Но именно поэтому его земная строка нередко долетает до глубин Космоса, ибо всеми жизненными корнями надо твердо держаться за землю-матушку, чтобы слышать небо и быть Им услышанным. Это ли не чудо, явленное нам?..»
Сам же поэт и ученый сказанное о нем Поповым в автобиографии сжал до нескольких строк, изящно сдобренных юмором: «…теперь я могу, подобно Сент-Экзюпери, сказать: «Я – лучший поэт среди почвоведов и – лучший почвовед среди поэтов».
Прежде, чем перейти к рассмотрению стихотворного содержания разделов сборника «Пламя земной свечи» и их возможному анализу, обратим внимание читателя на то обстоятельство, что в качестве пролога приводится стихотворение автора «Вот книжечка стихов…», которое является ключевым и задает тон всей книге. В связи с этим грешно будет не привести данное стихотворение полностью.
Вот книжечка стихов – дневник души поэта,
Где чувства и мечты ведут отсчёт годам,
Где мысль и в бархат рифм,
и сталь клинков одета,
А радость и печаль – с любовью пополам.
Стихи! За годом год – и не остановиться:
Пока живёт поэт, он пишет свой дневник;
Так вольно над землёй поёт в полёте птица,
Так с небом говорит живительный родник.
Дневник души – рассказ, не знающий обмана:
Кто истинно поэт, не лицемерит тот, –
Созвучие стихов, где бьётся непрестанно
Пульс жизни многих лет, святая боль забот.
И бережно хранят забытые страницы
Дыханье тихих рощ и шумных городов,
Чтоб снова в мир души поэта воплотиться
При чтении его согретых сердцем слов.
В разделе «Стиха рисунок потаенный» автор поместил такие произведения философской направленности, как «Не каждому понять дано…», «Жизнь зажигает сознанья огни…», «Звездная россыпь кружится…», «Тучи небо закрыли надолго…», «Светлый Ангел в вышине…» и еще не менее 30 стихотворений. Некоторые из них, как, например, «Не каждому дано понять…», уже цитировались. Поэтому остановимся на стихотворении «Звездная россыпь кружится…», написанном 1 января 2001 года – в самом начале нового века и тысячелетия:
Звездная россыпь кружится,
Вечности мысль прозвучала –
Тысячелетий граница,
Преображений начало.
В горних, невидимых сферах
Судьбы вершатся мирские…
И возрождается вера
В вероотступной России.
И в дополнение к этому, на мой взгляд, стоит процитировать и строки из стихотворения «Тучи небо закрыли надолго…», которые, как нельзя лучше, показывают веру поэта в лучшее будущее страны, народа:
Тучи небо закрыли надолго,
Дождь со снегом деревья студит,
А я верю, что встанет радуга,
А я знаю, что солнце будет.
В разделе «Пейзажи чувств, рисунок настроений» речь в стихах, написанных в разные годы, все больше о природе и мирозданье, но и в этих произведениях постоянно присутствует философия – неизменный почерк автора. Среди стихов раздела «Ах, Луна какая…», «Вечер туманную просинь сгустил…», «Разыгрались ветры за окном…», «Лозы под ветром гнутся…». Всего – не менее 40 стихотворений.
В качестве примера, чтобы почувствовать поэтическую ритмику сердцебиения автора, ход его мыслей и чувств, полет фантазии, приведем стихотворение «В Закатном зареве…», написанное в далеком уже 1951 году, в школьную пору поэта:
В закатном зареве трепещется игриво
Листва зеленая высоких тополей.
Мне тяжело, мне больно, мне тоскливо:
Гнетет законов ложь, униженность людей.
И душит произвол… А надо мною
Щебечут ласточки в прозрачной синеве…
И я стою, и слез своих не скрою:
Я жить, я петь хочу – свободу дайте мне.
Эти строки наилучшим образом показывают, что уже в юном возрасте поэта будоражили вполне зрелые мысли и чувства.
Стихи из раздела «Слова, рожденные любовью», уже не раз цитировались ранее, ибо этот раздел в том или ином наборе произведений о любви, присущ всем предыдущим поэтическим сборникам Владимира Чемальского. В данном сборнике раздел открывает стихотворение «Всю жизнь тобою грезил я…», затем следуют «Женщина безмерной красоты…» – главный и неувядающий гимн женщине, «Ты сегодня такая красивая», «Ты одна на моем пути» и еще не менее 30 стихотворений. Некоторые из них написаны на украинском и французском языках. Из всего этого яркого, сверкающего созвездия произведений о любви и поклонения перед женщиной приведем, пожалуй, одно – «Ты сегодня такая красивая…». В нем простыми и искренними словами пропета еще одна великая песнь женщине:
Ты сегодня такая красивая
В этом вязаном розовом платьице.
Говоришь, что ты просто счастливая,
А слезинки на щеки катятся.
Ты сегодня такая нежная,
Вся для ласки, любви открытая,
Словно лилия белоснежная,
На заре росою омытая.
Ты сегодня неизъяснимая,
Тайна вечности сокровенная,
Белоснежка моя любимая,
Чернобровка моя несравненная.
Да хранит любовь тебя в будущем!
Да творит тебя радость красивою!
Будь всегда любимой и любящей,
Будь всегда непременно счастливою!
«Школа дарит нам веселости детства» – это еще один раздел, переходящий из сборника в сборник, но он от частоты использования нисколько не тускнеет и не бледнеет, а также не теряет своей актуальности. Ну, разве может быть неактуальным такое стихотворение, как «Вдвоем»? Не может!
Мы живем с тобой на свете,
Нам большое солнце светит,
Солнце яркое нам светит
Потому, что мы вдвоем.
И в любое время года
Не страшна нам непогода;
Непогода – нам погода
Потому, что мы вдвоем!
А всего в этом разделе таких светлых и добрых, иногда с грустинкой стихотворений, проливающих бальзам воспоминаний на сердце читателя, не менее двадцати пяти.
В разделе «Откровение сердца, ума озаренье» на этот раз не менее пяти десятков поэтических произведений, как всегда брызжущих афористичностью, философскими размышлениями автора о счастье и несчастье, о любви и верности, о судьбе народов некогда единой страны, о мироздании в целом и человеческом бытии, пропущенных через горячее сердце и трепетную душу.
Вот строфа с сыновним почтеньем и любовью об Украине:
Родина святая, Украина,
В золоте хлебов, лазури неба,
Где бы ни скитался, ни был где бы,
Ты всегда прекрасна и едина –
Родина святая Украина.
А эта заключительная строфа из стихотворения «Будто сбросил я там, за горкою…», наполненная бесконечной сердечной болью автора об умирающей русской деревни, не оставит читателя безучастным к проблемам современной России:
Греет сердце трель соловьиная
Солнце диво-лучами играет…
Деревенька моя былинная,
Неужели народ умирает?
Как уже отмечалось выше, раздел «Жизнь собой проверила» представляет три поэмы – «Граница», «Поэма от отце» и «В гавани». Замечательная по содержанию и информационному наполнению «Поэма об отце» выше не раз цитировалась и комментировалась, поэтому останавливаться на ней не станем, а перейдем к двум другим. «Граница» – лирическое повествование о неразделенной любви юной Гали к казаку Алексею Благому, полюбившему девушку-горянку. А чтобы почувствовать язык и ритмику произведения, воздушную легкость строки, музыку рифмы, приведем несколько строк из небольшой главки:
Третий день проходит –
На душе тоскливо:
Он и рядом вроде,
И далек на диво.
А вчера соседи,
Братья воротились.
Только он не едет:
Что-то там случилось.
Поэма «В гавани»» повествует о пылкой юности, покидающей родные причалы и гавани, что отправиться в дальние земли, чтобы «самую счастливую / отыскать страну, / самую счастливую / раздобыть жен». Но итог таков:
Годы жизни пройдены –
Выстрадан ответ:
Стран милее Родины
Не было и нет.
И здесь мы должны сказать, что не только новыми поэтическими сборниками порадовал Владимир Дмитриевич в 2002 и 2003 годах своих читателей, порадовал он и студенческо-преподавательский персонал СХА изданием в Москве очередной монографии «Почвоведение» и подготовкой к изданию другой – «Естественно-антропогенная эволюция почв», которая выйдет в 2004году.
В ученых кругах страны и зарубежья не осталась незамеченной его деятельность на стезе науки и управления. В 2002 году он был избран академиком Петровской академии наук и искусств, награжден медалью «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения». В 2003 – награжден медалью «Хрустальный рыцарь», признан «Человеком года» по версии Американского биографического института и Совета международных исследований США, а также награждено орденом РАЕН «За пользу Отечеству» имени В.Н. Татищева.
Признание его научных заслуг продолжилось и в 2004 году. Во-первых, в Курске признан «Человеком года – 2003» в номинации «Научные достижения года». Во-вторых, в 2004 году его имя внесено в книгу «2000 выдающихся деятелей интеллектуального труда XXI века» Биографического центра Кембриджского университета (Англия). В-третьих, в этом же году он назначен заместителем генерального директора Международного биографического центра Европы (Кембридж, Англия).
Достижения Владимира Дмитриевича как в науке, так и на поприще литературы вновь не остались без внимания курских ученых, писателей и журналистов. В 2002 году в Курске издается учебное пособие «Связь времен. Поэтическое слово земли Курской», в котором очерк О.В. Лебедевой «Владимир Чемальский» и подборка стихотворений ученого и поэта на 25 страницах. И тут должно заметить, что здравствующих поэтов-курян в это время было много, но не все они попали в данное пособие. Лишь избранным нашлось место. Затем в «Курской правде» от 2 сентября 2003 года и в 12-м номере «Курских ведомостей» этого же года прошли редакционные статьи о творчестве Чемальского, соответственно, «Ученый и поэт» и «Поэт и ученый», давшие высокую оценку поэтическому дару Владимира Дмитриевича. А в 2004 году о В.Д. Чемальском (Мухе) и его самобытном поэтическом творчестве писали Ю. Воробьев – статья в «Поэзия сердца» в «Курской правде» от 23 января – и В. Кулагие – очерк «Владимир Муха. «…И дышит почва и судьба…» в первом номере журнала «VIP».
Если начало нового века и тысячелетия в судьбе Владимира Дмитриевича Чемальского (Мухи) ознаменовался большими успехами как на литературном поприще, так и в науке, то дела в Курском отделении Союза писателей были печальными. В 2001 году не стало поэта-фронтовика Николая Юрьевича Корнеева, в 2002 – прозаиков-фронтовиков Евгения Ивановича Носова и Петра Георгиевича Сальникова, а в 2003 – трагически ушла из жизни поэтесса и прозаик Татьяна Дмитриевна Горбулина.
В 2005 году не стало поэтов Сергея Павловича Бабкина и Анатолия Константиновича Трофимова, а в 2006 – прозаика Николая Ивановича Леверова и участника Великой Отечественной войны, поэта и прозаика Василия Семеновича Алёхина, часто величаемого «курским Островским» за волю к жизни и творчеству.
Потери Курской писательской организации были не только ощутимые, но и невосполнимые.
В январе 2005 года Владимиру Дмитриевичу исполнилось 70 лет. Сотрудники ГСХА к юбилею любимого ректора издали небольшую, в мягкой обложке, 80-страничную книжечку «Рыцарь науки и искусства», в которой кратко пробежались по биографии ректора, его научной деятельности и литературному творчеству. Здесь же были цветные иллюстрации с наградами Владимира Дмитриевича и его автобиография.
Среди добрых слов, сказанных коллегами в адрес Чемальского, были и такие «В.Д. Муха – крупный учёный в области почвоведения, агроэкологии и агрохимии. Он установил общие закономерности и зональные особенности современной (естественно-антропогенной) эволюции почв; дал качественно новую генетическую классификацию мангровых почв; ввёл новые научные понятия «агропедоценоз» и «биопедоценоз»; разработал методы и приемы, позволяющие улучшать экологическое состояние и повышать плодородие почв; предложил методику определения стабильных показателей, отражающих интенсивность и направленность почвенных процессов; обосновал необходимость перехода к ландшафтно-экологической системе земледелия и др.
Опубликовал более 300 научных работ, учебников и учебных пособий, получил 2 диплома на научные открытия и 14 патентов на изобретения, создал научную школу по рациональному использованию земель и повышению плодородия почв, подготовил 25 кандидатов и 8 докторов наук».
Надо полагать, это был хороший подарок юбиляру. Правда, вскоре Владимир Дмитриевич был торжественно препровожден на заслуженный отдых. И привкус от юбилея остался с горчинкой…
Впрочем, можно лишиться должности – уж так устроена жизнь, – но знаний, но навыков, но опыта и тем более творческого дара лишиться в добром здравии и памяти невозможно. Можно сказать «бывший ректор», «бывший прокурор», бывший начальник», но сказать «бывший ученый», «бывший писатель» еще не удалось никому. Ибо бывших ученых и писателей не бывает; они и после смерти остаются действующими учеными и писателями.
Вот и Владимир Дмитриевич Чемальский, оставив ежедневные заботы и проблемы ректора, углубился в творчество. Писал стихи, подготавливал к изданию новые поэтические сборники, завершал шлифовку второго романа о судьбах Владислава Човена, Алексея Коваленко и их друзей, публиковался в СМИ. Так, 28 февраля 2005 года в Курской правде» напечатал подборку стихотворений под общим названием «Откровение сердца», а 17 июля этого же года – «Поэму об отце».
Не пропал даром и его напряженный труд над продолжением романа «Один». В 2006 году столичное издательство «Российский писатель» дало путевку в жизнь дилогии «Оставаться человеком» – романам «Один» и «Только любовь». Надо заметить, что у В.Д. Чемальского с директором данного издательства Н.И. Дорошенко, земляком курян, высоко ценившего его поэзию, сложились добрые отношения.
Новая книга вышла в твердой обложке и тиражом в 1000 экземпляров. В ней было более пятисот страниц, существенную часть которых занимает роман «Только любовь».
Если роман «Один», по определению автора, студенческий роман, когда юность и дерзания – через край, когда любовные и дружеские отношения – чисты и непорочны, когда честь и справедливость торжествуют над темными силами зла и порока, то роман «Только любовь» – авантюрно-приключенческий. Хотя и в нем немало деталей из биографии автора. Например, успешное окончание института, специальные курсы усовершенствования французского языка, командировка в Гвинею. И очень много от классического детектива.
По воле автора любовные страсти его главных героев Владислава Човена, ставшего уже доктором наук, Алексея Коваленко, Елены Вербицкой, Анны Берестовой – «сумасшедшие, бурные и искренние» – обретя берега семейного счастья, успокоились, ибо, по выражении. В.Д. Чемальского, «бурная река любви разлилась широким спокойным потоком, нисколько не уменьшая при этом своей мощной силы». Но Владислав в паре с Алексеем как был ведущим, так им и остался, зато ведомому Алексею по воле автора дано было испытать ложный оговор в убийстве, скорый и неправедный суд, тюремную баланду и нары, покушение на убийство, побег из мест заключения, смену личности. На некоторое время он стал Леонидом Васильевичем Белозеровым, погибшим в тайге во время пожара. По документам Белозерова вместе с Владиславом Човеном отправляется в Африку, в республику Гвинея. В этом герои романа повторяют реальный путь самого автора и его работу в Конакрийском политехническом институте во второй половине 60-х годов. Пройдя через многие испытания в Африке, Човен и Коваленко не только выживают, но становятся еще жизнеустремленнее и мудрее. А Коваленко к тому же при поддержке КГБ СССР превращается в миллионера и отправляется в Канаду.
После выхода этой книги, по-видимому, самый большой по объему и самый профессиональный критический отзыв о дилогии написал поэт и прозаик В.И. Давыдков, ранее редактировавший сборник «Всеобщая взаимосвязь» и писавший к нему вступительную статью. Отзыв «Оставаться человеком» с подзаголовком «О дилогии «Один» и «Только любовь», испещренный цитатами из дилогии, высказываниями В.П. Деткова по поводу романа «Один», заочными дискуссиями с Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым, была опубликована в газете «Российский писатель», номера 17-18 за сентябрь 2007 года. Но еще раньше, 29 марта 2007 года, в «Курской правде» появилась статья одного из ведущих журналистов Курского края Тамары Гривы «Проза с поэтической окраской». В статье добрый отзыв как о дилогии, понравившейся читателям, так и об авторе.
Сам же автор нашумевшей дилогии в 2006 года, еще до выхода этой книги, по-видимому, по просьбе нового ректора Курской ГСХА В.А. Семыкина, возглавил кафедру почвоведения, агрохимии и экономики природопользования этого вуза, читал студентам лекции, писал стихи, работал над продолжением дилогии, готовил к изданию очередной поэтический сборник.
В 2007 году в издательстве «Российский писатель» увидел свет очередной, на этот раз небольшой (всего 35 страниц) поэтический сборник В.Д. Чемальского «Жизнь собой проверила» с тремя поэмами – «Граница», «Поэма об отце» и «В гавани». Сборник был в мягкой неброской обложке, но его тираж приличный – 1000 экземпляров.
О поэмах говорилось выше, поэтому повторяться не стоит. Зато стоит еще раз напомнить, что, несмотря на известность в научных и писательских кругах, свои сборники Владимир Дмитриевич, как и большинство курских писателей, издавал на собственные средства. Вот такое было время в рыночной и якобы демократической России, явно не нуждавшейся в провинциальных поэтах и прозаиках.
ЖИЗНЬ – БЕСКОНЕЧНА!
В сентябре 2009 года не стало руководителя Курского регионального отделения Союза писателей России Владимира Павловича Деткова, простоявшего у руля организации более 22 лет. И в этом же месяце курские писатели на общем собрании избрали ответственным секретарем близкого друга Деткова, писателя-прозаика и издателя Николая Ивановича Гребнева. Возглавив организацию Н.И. Гребнев добился ремонта помещения организации, дав ему наименование Дом литератора, провел реорганизацию управления, создав правление и секретариат. А еще переманил в КРО СПР из конкурирующего отделения Союза российских писателей» с полдюжины ее членов, в том числе поэтов Л. Медведева, О. Саранских, А. Мироненко, Е. Амелину, краеведа Ю.А. Бугрова.
Летом 2010 года в Курске с подачи Гребнева прошел фестиваль «Нам дороги эти позабыть нельзя» с участием писателей Москвы, Воронежа, Орла. Брянска, Белгорода и состоялась выездная сессия секретариата Союза писателей России во главе с председателем СПР В.Н. Ганичевым. На ней в ряды СПР было принято еще несколько курских поэтов и прозаиков, долгие годы ждавших своей очереди. В результате активных действий Гребнева численный состав КРО СПР увеличился до 50 человек.
Владимир Дмитриевич в руководящие структуры КРО СПР не входил, но, будучи человеком деятельным, начинания Николая Гребнева приветствовал и поддерживал. При этом, естественно, не переставал заниматься собственным литературным творчеством. Он продолжал писать новый роман, чтобы расширить дилогию до трилогии, а параллельно с этим работал над философским трудом о жизни и смерти человека. В его планах имелось и издание очередного поэтического сборника. И в 2010 году, отметив в кругу родственников и друзей свое 75-летие, в частном издательском предприятии Н.И. Гребнева – Издательский дом «Славянка» – опубликовал поэтический сборник «Стиха рисунок потаенный», а в «Российском писателе» – сборник философских очерков «Жизнь. Смерть. Вечность».
Сборник «Стиха рисунок потаенный» вновь, как первые три сборника автора, был «карманного формата». Его тираж несколько поуменьшился (900 экземпляров). А на его 208 страницах по-дружески расположились вступительная статья писателя Ю.П. Першина «Почва поэзии», четыре раздела стихотворений – «Я стучусь в сердца людей», «Слова, рожденные любовью», «Мы детьми с тобою были» и «Выставочный зал», а также три поэмы – «Граница», «Поэма об отце» и «В гавани». В качестве эпилога, подводящего черту под сборником, использовано стихотворение «Мудрый Киплинг, зная славу…».
Во вступительной статье Юрий Першин, замечательный поэт и большой знаток отечественной поэзии, кратко пройдясь по биографии автора, констатировал следующее: «Поэт В. Чемальский – лирик: в его стихах блестяще сочетаются мелодичность, мечтательность и задушевность. Он по своей сути всегда был поэтом для читателей, а не поэтом для поэтов, и этим лично мне он необычайно дорог». «Поэму об отце» Першин определил как «строгую, открытую и честную по своему содержанию», в которой автор «запечатлел нашу эпоху и на ее фоне отдельную человеческую судьбу». Не менее интересное высказывание Першина и о других поэмах: «Поэмы «Граница» и «В гавани» – несколько иные. Обе они символичны. Но если первая опирается на исторический трагизм, замешанный на любовной интриге, то вторая – на другую любовь, любовь к отеческим корням…». Он же отмечает, что «во Владимире Дмитриевиче хорошо сочетаются и тонкость лирика, и точность ученого».
В первом разделе более сорока стихотворений. Среди них уже известные «Русский чернозем», «Родина святая, Украина…», «Братья-славяне! Великая сила…». Но есть и стихи, написанные незадолго до выхода сборника, например, «Здесь в потоке людей…» или «Жизнь прошла…».
Жизнь прошла. Такая долгая. Так быстро.
Жизнь прошла в грехах нелепых и ошибках.
В суете забыли старого артиста,
Лишь любовь поет о Вечности на скрипках.
Та любовь хранит Вселенское сознанье,
Освящая путь грядущих поколений…
И раскроются секреты мирозданья,
И проявится безвестный ныне гений.
Да, поэт и ученый все чаще и чаще обращается к теме старости человека, его смерти и послесмертии. И он стучится в сердца людей, предостерегая их от ошибок и противных сути человека поступков. Он вновь и вновь призывает всех к любви – наивысшему божественному дару.
…Только смертен человек.
И наследники не вечны…
В этой жизни скоротечной
Лишь одна любовь – навек.
К первому разделу сборника – «Я стучусь в сердца людей» тематически близок второй – «Слова, рожденные любовью», присутствующий в других сборниках поэта и не раз уже нами рассматриваемый. И хотя строфы стихотворений из этого раздела не раз цитировались, но обойти его стороной невозможно, ибо в нем внутренний мир поэта с его утонченным пониманием любви к женщине.
Прости, я виноват перед тобой,
Что замечал, когда постылым был,
Что ревновал, что груб бывал порой,
Что не ушел, что верил и любил.
Из третьего раздела – «Мы детьми с тобою были», также переходящего из сборника в сборник, в качестве примера приведем стихотворение «Прости», которое, написанное еще в школьные годы, так перекликается со стихотворением «Прости, я виноват перед тобой…», родившимся уже в зрелые годы автора.
Ты прости меня. Прости
За любви земные муки,
Что не смог я отвести
Боль сомнений и разлуки,
Что укрыть тебя не смог
От грозы палящей страстью,
От забот и от тревог,
Что к несчастью… или счастью,
От любви не смог спасти…
Ты прости меня, прости.
Новым в сборнике является раздел и «Выставочный зал», в котором около сорока стихотворений, написанных в разные годы. Например, в нем есть стихотворение «Лозы под ветром гнутся», написанное в 1952 году, но есть и произведения, сочиненные автором в зрелом возрасте. Но отличительной чертой этого раздела являются, по крайней мере, на мой взгляд, произведения, посвященные курским писателям и друзьям – М.Н. Еськову, С. Шульге, Н.И. Гребневу, Г.П. Окороковой, О.В. Лебедевой, Ю.П. Першину, В.И. Давыдкову, Н.И. Дорошенко и другим. Некоторые стихи написаны на украинском языке.
В качестве примера приведем стихотворение «Небо голубое…», посвященное Н.И. Гребневу, в котором – редчайший случай для поэзии В.Д. Чемальского – упоминается Курский край. Как-то так сложилось, что тема Курска и Курского края не стала превалирующей для Владимира Чемальского, в отличие от многих курских поэтов – А. Шитикова, В. Золотарева, И. Зиборова, Ю. Першина, В. Коркиной, В. Рябинина, В. Шеховцова и других. Однако возвратимся к стихотворению «Небо голубое…»:
Небо голубое,
Белые поля –
Хороша зимою
Курская земля.
В инее деревья –
Кружевной узор.
И дымит деревня,
Привлекая взор.
Истопилась баня,
Самовар – на стол.
Край ты наш, батяня, –
Щедрый хлебосол.
Раздел с поэмами опустим – о нем не раз говорилось выше, – а стихотворение «Мудрый Киплинг, зная славу…», поставленное в сборнике в качестве эпилога, процитируем:
Мудрый Киплинг, зная славу
И забывчивость людскую,
Нас напутствовал по праву –
Видеть суть вещей простую:
Он просил, чтоб не спешили
Принимать чужие мненья
И об авторе судили
По его произведеньям.
Да, как всегда, просто, философично и с подтекстом…
Теперь несколько слов о книжке В.Д. Чемальского «Жизнь. Смерть. Вечность». Она издана «Российским писателем» в мягкой обложке. На 80 страницах философские очерки автора с его размышлениями о жизни, смерти человека и вечности. Пересказывать сюжет или что-либо анализировать и комментировать не стоит. Данное философское произведение надо прочесть, причем не раз и не два. Это ни роман и ни стихи, это – сама мудрость жизни, и как к ней относиться, каждому решать индивидуально. По мнению же В.Д. Чемальского, жизнь – бесконечна! И это – главное.
В апреле 2010 года Владимир Дмитриевич пишет стихотворение «Захвалили меня. Затравили меня…». Оно не только исповедальное, но и дающее информацию о том, что поэта, по-видимому, «выжили» из СХА. Судите сами:
Захвалили меня. Затравили меня.
Клеветой очернили средь белого дня.
Я и думать не мог, и представить не мог,
Как же подл человек. Как же подол! Видит Бог.
Только зависти злоба в ответ на добро,
А награда иудам, как встарь, – серебро.
Я и боли уйму, и обиды стерплю,
Лишь бы жили тепло те, кого я люблю,
Лишь бы не повторялся предательства срам…
А Господь всем воздаст по делам. По делам.
Но в том же 2010 году как бы в поддержку Владимира Дмитриевича Чемальского, ученого и писателя, в Курском госуниверситете (бывшем пединституте) выйдет очередной методический сборник одного из факультетов с довольно длинным названием «Курский текст в поле национальной культуры». В нем будут литературоведческие исследовательские работы А. Гуляева «Образ лирического героя в любовной лирике Владимира Чемальского», Д. Лыкова «Мировозренческий аспект в творчестве Владимира Чемальского» и доклад С. Кирея по творчеству В. Чемальского». Это говорит о том, что курские филологи увидели в Чемальском настоящего поэта, раз принялись за исследование его творчества.
А несколько позже, когда боль обиды схлынула, из-под пера Владимира Дмитриевича вышло стихотворение, в значительной мере перекликающееся с содержанием философских очерков книги «Жизнь. Смерть. Вечность»:
Я уйду в сияющий простор –
Золотистый свет преображенья,
В мир веселых рек и мудрых гор,
Радостные рощи вдохновенья.
Будет лето липами цвести,
Будет ясной звездная дорога…
Я уйду, чтоб вечность обрести
И приют, ниспосланный мне Богом.
Я спокойно и светло уйду
Через много зим в твоем саду.
Да, он уйдет «спокойно и светло» на следующий день после того, как отметит 81-годовщину со дня рождения и получит поздравления и пожелания всего доброго и светлого от своих родных, близких знакомых, друзей и читателей. Сбылись его пророческие слова.
Да, он, подчиняясь законам природы и мирозданья, уйдет… Но перед этим он более пяти лет будет заниматься литературной и литературно-общественной деятельностью, активно участвуя в жизни Курской писательской организации, пропагандируя художественное слово в трудовых коллективах, вузах, колледжах и школах. Примет участие в работах 1-го и 2-го съездах курских литераторов, проходивших по инициативе Н.И. Гребнева в 2012 и 2015 годах, предоставит подборки своих стихов для литературных альманахов «Курские перекрестки» и «Современная поэзия и проза Соловьиного края», завершил работу над романом «Время метаморфоз» – третьим произведением трилогии «Оставаться человеком».
А еще ему, человеку, любящему Украину и желающему ей процветания, на закате жизни предстояло узнать о государственном перевороте на Украине, спланированном и проведенном спецслужбами США и НАТО, о приходе к власти нацистов, о сопротивлении нацисткой хунте жителей Донбасса и Харькова, о референдуме в Крыму и возвращении Крыма в лоно России. Эти знания добавили не только изморози в седых уже волосах, но и новые печали на сердце. И вновь поэзия станет отдушиной в этом мире метаморфоз.
Одним из последних произведений станет его философское стихотворение «Как возник этот мир?..», написанное, как сообщает Г.П. Окорокова, 19 августа 2015 года:
Как возник этот мир?
Для чего существует всё сущее?
И Вселенский эфир
Получил иль зачал
Время, в космос энергию льющее?
Жизни путь – трудный путь.
Только жизнь – это что?
Мудрость, в бездну начал уходящая?
Сотворения суть?...
Или, может быть, то –
Есть вершина, в бессмертье манящая?
В конце 2015 года в издательстве «Российский писатель» увидит свет двухтомник Владимира Дмитриевича Чемальского «Избранные сочинения». Это солидное итоговое издание, включающее в себя лучшие произведения поэта и прозаика, написанные в разные периоды жизни. Тираж двухтомника – 1000 экземпляров. В 1-м томе стихи, поэмы, философские очерки и отзывы читателей и писателей на предыдущие поэтические сборники. Здесь же вступительная статья члена Союза писателей России Ю.П. Першина «От редактора». Вступительная статья по своему содержанию близка к содержанию предыдущей «Почва поэзии». Все стихи на 250 страницах распределены по разделам «Откровение сердца», «Слова, рожденные любовью», «Мы детьми с тобою были», «Выставочный зал» и «Поэтический чердак», включающий в себя подраздел «Японский колорит» с авторскими хокку и танка.
Предваряет разделы стихотворение-пролог «Вот книжечка стихов – дневник души поэта…», завершат – стихотворение-эпилог «Мудрый Киплинг, зная славу…».
Особняком, отдельным разделом «Жизнь собой проверила» включены в сборник три поэмы, ранее не раз называемые и рассматриваемые.
В связи с тем, что стихи из первых четырех разделов и поэмы уже не раз рассматривались, их оставим в покое и обратимся сразу к «Поэтическому чердаку» и процитируем стихотворение «Еще впереди и снега и морозы…»:
Еще впереди и снега и морозы,
А в сердце – душистой сирени цветенье,
А в сердце – бушуют весенние грозы,
И жизнь озаряет восторг вдохновенья.
А годы, дыханье зимы приближая,
Льдом старости чувства в душе не укроют:
Не старится сердце, любовь сохраняя,
Лишь мудрым становится с каждой весною.
Приведем примеры. Вот хокка:
***
Будущее здесь.
Оно есть в настоящем.
Не делайте зла.
***
Поэты живут,
Радуясь своей песне.
Так устроен мир.
***
Свет добрый, яркий
Ведет в неизвестное…
Встречайте вечность.
А это танка:
***
В черном космосе,
Словно крылья бабочек
Разноцветные
Раскрылись галактики…
То – коллекция Бога.
С 258 по 317 страницу в 1-м томе философские очерки «Жизнь. Смерть. Вечность», а с 318 по 329 страницу – отзывы читателей и коллег по перу – И. Пановой, Г. Попова, Н. Быковой, О. Гребеньковой, О. Трегубенко, Ю. Воробьева, Н. Дорошенко. Владимир Чемальский воздавал должное своим друзьям.
Во втором томе «Избранных сочинений» романы «Один», «Только любовь» и «Время метаморфоз» с подзаголовком «Философский роман», составляющие трилогию «Оставаться человеком», и отзыв В.И. Давыдкова к предыдущей дилогии, о чем говорилось выше.
По воле автора главные герои трилогии, став богатыми и уважаемыми в обществе, перероднившись, в добром здравии и согласии будут пребывать и в восьмидесятых годах ХХ века, накануне распада СССР. А их антиподы из мира мрака и зла, перебьют друг друга и уйдут бесславно. Словом, как и положено в классическом романе, добро побеждает зло.
Но Чемальский не был бы Чемальским, если бы в завершении этого эпохального и частично автобиографического произведения не добавил бы толику недоговоренности. Читатель должен сам поставить окончательную точку, если сочтет это нужным, или же оставить многоточие, не пожелав расставаться с героями трилогии и ее автором…
Ибо, как не раз говорил Владимир Дмитриевич, «смерть – не конец, а начало новой жизни… А жизнь – бесконечна». Вот такие метаморфозы…
Используемая литература и источники:
Большая Курская энциклопедия. Т. 2. – Курск, 2008. – С.93.
Бугров Ю.А. Муха (Чемальский) Владимир Дмитриевич // Литературные хроники Курского края. – Курск: ИД «Славянка», 2011. – С. 292.
Грива Т.А. Проза с поэтической окраской // Курская правда, 29.03.2007. – С. 3.
Грищенко Н.В., Ильина З.Д., Лебедева О.В Рыцарь науки и искусства: к юбилею профессора В.Д. Мухи. – Курск: ГСХА, 2005. – 83 с.
Детков В.П. Один из многих // Славянский дом. Толока, 2001. – № 1-2. – С. 44-45.
Кулагин В.В. Владимир Муха. «…И дышат почва и судьба…» // VIP. – 2004.. – № 1. (22). – С. 28-29.
Лебедева О.В. Владимир Чемальский // Связь времен. Поэтическое слово земли Курской. – Курск: КГПУ, 2002. – С. 316-342.
Лебедева О.В. Рыцарь науки и искусства // Писатели Курского края. – Курск: ИД «Славянка», 2007. – С. 283-284.
Попов Г. Владимир Чемальский. Всему свое // Славянский дом. Толока, 2001. – № 5-6. – С. 38.
Поэт и ученый // Курская правда, 02.09.2003. – С. 3.
Ученый и поэт // Курские ведомости. – 2003. – № 12. – С. 5.