Страх внедрения
Автор: Наталья Менщикова
СТРАХ ВНЕДРЕНИЯ
Аллегорический метадетектив
ВМЕСТО ПРОЛОГА
В формате КОЛОР ЧЕТЫРЕ. НОЛЬ
Себе я выбрала некую роль.
В окно долбила дождливая дробь.
Синим облаком в небе плыла особь.
В зелёном лесу плясал лирохвост,
Нацелив маршрут в направлении <<ОСТ>>.
Беззвучно кривился компьютерный тролль,
Уйдя в зелёную защитную роль.
А красный идол чинил беспредел,
Чёрным узрев свой мрачный удел.
Круг жёлтого Солнца светлел и темнел.
Он белый свет увидеть хотел.
Но красок вполне не хватило на всех
Для тех и этих любовных утех.
Некто призму направил на белый круг:
Смешались запад, восток и север, и юг.
Летели, как пули, цветные дни,
Ка-лей-до-скоп составляли они.
Настал белый свет, исчезла гроза,
На небо вернулась Божья слеза.
Гармония правила нынче свой бал.
Вселенской Радугой Бог обладал.
(В сноску: Здесь и во всем тексте использованы стихи автора романа - Натальи Менщиковой)
Глава 1
Распластанный перламутрово-виниловый туман поглощал на экране окна темную человеческую фигуру, которая обернулась и уменьшилась в размерах, удаляясь, и засосал ее как муху своей кисельной вязкостью. Нелли следила за этой, теперь уже точкой, навсегда растворившейся в туманном исчадии.
Нелли привычно смотрела в окно, потому, что внешний мир она рассматривала из окна своего мира, мира своего Я, этого родного обиталища, куда никого не допускала.
У нее зрел замысел очередного романа, детектива, но вовсе не такого, к которому привык массовый читатель. Начнем с того, что "массовый читатель", "массовая литература" и прочие массовые прелести отвергались нашей героиней абсолютно, ею отвергались стереотипы, формальные схемы, догмы, непререкаемые авторитеты, вообще всяческие мертвые души.
Именно с такими людьми и происходят события весьма странные, иррациональные и необъяснимые, события "на стыке", а всё категорически отвергаемое становится способным превращаться в свою противоположность, даже мстить, а может, наоборот, являться в виде доброго чуда.
Нелли была задумчива и нервничала после вчерашней встречи со следователем, а потому её рассматривание того, что происходит в переулке, было ещё и способом отвлечься от этих тревожных мыслей.
Мальчик, доставляющий продукты из супермаркета, в фирменной желтой куртке и такой же, под цвет куртки, кубиком сумкой-рюкзаком выехал в переулок на велосипеде. Вдруг парень упал вместе со своим велосипедом на ледяную дорожку, из не до конца закрытой сумки выкатились яблоки, вполне себе безгрешные, но и не райские, скорее всего, генно-модифицированные, без вкуса и тлена, восковые, как все экологически чистые продукты. Разбилась бутылка с соевым соусом, выбрызнув на дорожку, припудренную только что выпавшим снегом, своё тёмное содержимое. Натюрморт на зимней дорожке довершили рассопливленные яйца, пропитанная краской, надутая воздушным шариком, колбаса, да кулек сахара разверзся, придавая соевому соусу дня дополнительные искусственно-пресные привкусы.
Нелли ухмыльнулась. Ее как будто бы обрадовало падение очередной "жертвы" на ледяной дорожке, присыпанной свежим снежком. Наша героиня не была склонна к плоскому юмору положений, просто еще раз подтвердилась психологическая истина – этим и объяснялась её реакция.
Когда пристально смотришь кому-то в спину, он вдруг начинает оборачиваться, чувствуя неловкость, как насекомое вне привычной среды обитания, или падает. А эффект понятен. Нелли была далека от утверждений типа: глазами излучаются магические магнетические волны, поэтому человек оборачивается, если упорно смотреть ему в спину. Подобные вещи наша героиня временами объясняла по-базаровски: глаз – это приемник, а не излучатель энергии, рецептор, и человек оборачивается благодаря действию павловского рефлекса «что такое»? Человек – животное "оптическое", и самые мизерные изменения окружающей обстановки быстро фиксируются взглядом, поворотом глаз. А когда рассеянный безучастный взгляд спотыкается о напряженный - возникает обычный ориентировочный рефлекс. И никакой магической тайны. Зачем трогать тонкие материи? И все-таки в этом какое-то чудо есть... Мальчишка встал, отряхивается. Оглядывается!..
Наконец Нелли порвала безжалостную паутину своих взглядов и отошла от окна. На кресле валялся кусочек газеты. Недавно она перебирала старые книги. Томик "Меншиков" из советской серии "Жизнь замечательных людей" был обернут в уже истлевшую от времени потемневшую газету. В глаза бросилось восклицание, написанное на газетном клочке : «А какие люди в сметанно-творожном!..» - далее, вероятно, предполагалось слово "цехе" - в советских газетах так обычно писали о передовиках производства того времени, о котором думали, что оно будет длиться вечно, вечно будут какие-то соревнования, достижения, победы - и ничего более, отвергая самую жизнь с её противоречиями и развитием, трансформациями и умиранием. Никто ведь никому свыше никогда не обещает, а кто обещал - иных уж нет, а те далече. Народятся новые представители человечества, которые будут думать, что только они владеют пупом Земли, а может, и есть сами её пупики, шевелящиеся ум-би-лик-усики, потом оказывается, что каждый человек в своём Я - целая Вселенная, и этими вселенными полон мир, вечный, но изменчивый, в котором открываются какие-то окна для познания, но столь ничтожно малые и так ненадолго, что модель рассматривания мира из окна своей городской квартиры - вполне валидная модель мира, где люди могут быть и в сметанно-творожном, и в соевом, и сахарной пудрой тронутыми, но тронутыми без сомнения.
Людоедские мысли продолжали будоражить расстроенный мозг героини, шлепая по одному и тому же кругу: ее вчера вызывали к следователю по поводу какой-то смерти какого-то Синепузова, фамилия которого ей ничего не говорила, кроме того, что будила ассоциативную память: «Эй вы, сине(бл, п)узые, рейте за океаны!».
Пока ее вызывали как свидетельницу, будто бы ее видели у дома жертвы накануне убийства (или самоубийства?). Но по взглядам и жестам следователя Нелли быстро сообразила, что она под подозрением. Теперь уже жертвой в эксперименте по изучению все того же ориентировочного рефлекса была она, как в случае с пристальным взглядом из окна. Теперь уже она была насекомым, мечущимся вне привычной среды, под микроскопом или, того хлеще, оптическим прицелом. Нелли со своей тончайшей зрительно-ориентировочной способностью легко отмечала самые незначительные оттенки в выражении лица собеседника. Что-то этот сыщик придумал? Теперь надо было отвернуть оптическую трубу от себя и направить ее на следователя. Или еще на кого-то неведомого...
- А раз так, порочный рефлекторный круг необходимо разорвать, разорвать, разорвать! - подумала Нелли, - а потому не мешало бы перейти к анализу более сложного феномена, чем просто рефлекс, например, к инстинкту самосохранения. А для этого неплохо было бы вспомнить для начала, каким образом жизнь ее сталкивала с человеком со столь благозвучной фамилией как Синепузов, Инепузов, Непузов, Пузов, Узов, Зов, Ов, В... А был ли мальчик-то вообще? В... в... в сметанно-творожном?.. Или хоть в томатном? Так рассуждала писательница, лежа на диване в своем привычном обломовском шлафроке, исключая баранью ногу, забываясь соусным туманом сна.
Глава 2
А бзик был. Самый настоящий. Роза. Чёрная. С золотой каемочкой. Можно заказать розу синюю, фиолетовую, зеленую. Говорят, голубых и чёрных роз в природе не существует, но среди искусственно созданных - их сколько хочешь. В каком-то одном месте на Востоке росли природные черные розы, но как оказалось, они были перезрело-бордовыми. Сделают и каемочку - любой толщины, какую закажешь. Чёрт его знает, что добавляют в цветы, гены жар-птицы или марсианина, но, скорее всего, поражают цветок черным юмором - и он начинает вырабатывать цветовые антитела. Именно такую розу Нелли все время заказывала в день смерти своего последнего неофициального мужа. И несла на кладбище. Одну. Непременно черную. С золотой каемочкой.
Она и приснилась, роза эта. Даже каемочка золотая, хотя весь сон был исполнен в черно-красном. Обычно Нелли снились цветные сны, иногда музыкальные, даже с запахами. В этот раз роза не пахла никак. Мутанты вообще мертвее всех мертвых, вот и не пахнут, у них запах гниения мутирует в не-запах.
В этот раз сон явно напоминал какие-то обрывки из отрывков реальной Неллиной жизни. Розу с золотой каёмочкой она несла на кладбище. Очень эта роза подходила к ее взрывоопасной рыжей шевелюре и распахивающемуся от ветра алому плащу, поверх которого был повязан дымчатый газовый шарф. Прямо «Красное и черное», пожалуйста вам, с золотой каемочкой!
Роза вдруг превратилась в сирень (неизвестно вовсе, почему именно сирень?). Один цветок на ветке этой сирени выделялся особенно: он был похож на махровый, семилепестковый притом, даже считать не пришлось: в его чашечке водрузилась капля росы, которая отливала в каждом лепестке цветами радуги. Сочинилась и аффирмация или даже молитва, весьма странная молитва про сирень, чувствующей духовное единение с барельефом, которую Нелли напевала в ритме блюза. Вероятно, такая причудливая молитва помогала грехи замаливать этой женщине и по смыслу сливалась именно с черной розой.
Сирень своим дыханьем лёгким
Тянулась долго к барельефу,
И в сумерки лиловые
Чрез семь лишь вёсен
Достигла его лика на стене.
Не потому она его желала,
Что рядом подрастала и цвела,
Но вжиться в нём и умереть стремилась,
Чтобы самой впечататься
В его суровый профиль,
Исполнив свой полночный
Блюз сирени.
Как карлик белый во Вселенной
Встречается с себе подобным
И вовсе не по внешним данным,
А также матерьяльному достатку,
Но потому что так судьба велела
Исполнить свой последний блюз,
Слиясь, взорваться -
И новую по качеству звезду родить
Богам на зависть.
Отдельные выжившие критики сказали бы, что так теперь стихи не пишут... Теперь вообще много чего не происходит. Теперь «делают» «тексты» "беллетристы" и «беллетристки», "блогеры" и «блогерки», в лучшем случае - "авторы" с «авторками», всякие скрипторы, никак себя не выражающие индивидуально, - кто угодно, только не "писатели" и "поэты" "сочиняют" свои "произведения". В истории такое периодически происходит и вполне лечится, опыт накоплен, но, как и всё в мире, пока мир существует, периодически возвращается на новый или один из старых витков действительности.
Многое вообще решается помимо твоего Я, помимо тебя. Такое впечатление, что космос, хоть и безмерно огромен, напоминает бочку, в которой скопились души, как пресловутые сельди, живые и не очень, консервированные, маринованные, слабосолёные и с подкопченой репутацией– и чтО с ними делать – измотанный Всемирный Разум уже давно не знает. Время от времени Он, этот Разум, посылает души то в чистилище – этакий «буфер обмена», то в «корзину» для дальнейшего удаления, то делает перепост по какому-то своему разумению и проектам, - на то Он и Разум. А человек? Что может человек? – Только констатировать некий факт, как Диоген в бочке, правда, давно не пустой, а туго забитой пресловутыми душами-селёдками. Нелли чувствовала себя всё-таки пока Диогеном, а не рыбиной, а потому не была скована законами моды, она давала волю и своей памяти, и своей фантазии, уж тем более во сне.
Неллин сожитель Марк, он же Флегманозов, работал врачом в одной научно-исследовательской клинике, где лечили разные болезни какими-то засекреченными способами. Клиника была переполнена больными, а жаждущих и страждущих не убавлялось, поэтому очень быстро их с Флегманозовым московская крошечная квартирка превратилась в проходной двор, где ютились больные из разных городов и весей, кто с головой, кто с менее интеллектуальными органами, те, которым не хватило места в клинике. Дело доходило до того, что вместе, а потом и вместо больных в дом стали наезжать родные и близкие выздоравливающих и выздоровевших людей. По поводу каждого такого приезда Нелли решила сочинять эпитафии-дразнилки, чтобы трансформировать дискомфорт в нечто развлекательное. Она решила, что это могло бы быть прибыльным бизнесом, особенно в эпоху виртуальных кладбищ. Идеи Нелли продуцировала бесконечно, но заняться бизнесом по-настоящему она не хотела: не ее это было предназначение. Временами она практиковала как психолог, но часто подрабатывала написанием статей в журналах, диссертаций, книг для того, кто сам писать был не способен, а также редактированием учебников для вузов - полученные ею специальности позволяли ей это делать, а в условиях мужнего альтруизма нужно было как-то выживать. Это было чем угодно: сублимацией, развлечением, страстью, однако не серьезным зарабатыванием денег.
Однажды Нелли проснулась, вздрогнув от неожиданного голоса, который раздавался, как из рупора. «Должно быть, митинг опять устраивают или народное гуляние какое-то», - подумала Нелли сквозь не совсем еще рассеявшийся сон. – «Совсем оболдели, по ночам уже митингуют». Нелли встала попить воды, но, просочившись на кухню через распластанные повсюду тела больных людей, она увидела непонятно откуда взявшегося джигита. Сначала Нелли подумала, что он ругается с Флегманозовым, но оказалось, что он ведет с ним кухонную светскую беседу. От такого раздающегося на все четыре стороны света голоса встанут не только живые, но и мертвые с косами, серпами, молотами и прочими хирургическими инструментами – кому что приглянется.
Пришелец прибыл из далеких кыргызских степей, там, на границе с Китаем, в одном из селений возник какой-то страшный вирус - и требовалось его побороть всеми возможными и невозможными способами медицинской науки. Этот кыргыз приехал за Марком, только на лошади можно было пересечь границы, которые были закрыты по всему миру для другого транспорта из-за распространяющейся стремительно заразы.
- Вам надо записаться на командование парадом, Вас без всякой аппаратуры на всю Москву и область будет слышно.
Если какой симулянт и завалялся в кровати, то после Неллиных громовых раскатов уже все дрейфовали в район кухни.
- Ну зачем ты так грубо, котик? - с виноватым упреком произнес Марк.
- Я же не площадной бранью ругаюсь!
- Они так хорошо меня принимали прошлым летом. Ну помнишь, женщина из Таллинна, которую я лечил после отравления? Отравилась она каким-то восточным бальзамом. Да помнишь ты! Та, которая оставила журналистику и уехала в киргизский аул учительствовать? Это Батырбек, ее сын, – продолжал уговаривать Нелли Флегманозов. - Я тебе еще рассказывал, что у них в доме много разной живности, и по утрам на печке стоит варево для гусей и телят, а на столе - поваренная книга девятнадцатого века, где дается рецепт парфэ из фиалок...
- А фиалки можно заказать из Ниццы.
- Ну Нельчонок, имей такт, иначе, что люди подумает о москвичах?
- Пусть люди думают, что москвичи - вообще-то тоже такие же люди, что у них тоже личная жизнь есть, со своим ритмом и привычками. И слабые воспоминания о сексе у них еще теплются. Не только в анекдотах. И с работы москвичей еще не всех прогнали. Они ей дорожат, между прочим, им перед работой выспаться надо. Нас твоя учительница тоже варевом для телят обязуется кормить, когда мы работу потеряем?
У Нелли пересохло в горле. Она вытащила из холодильника банку с клюквой, насыпала ее в чашку, растолкла деревянным пестиком, как подабает человеку, придерживающемуся здорового образа жизни, добавив немного мёда, налила воды, и с удовольствием сделала несколько глотков. Гнев понемногу отступал:
- И вообще, я хотела закончить статью. О больших формах и мечтать не приходится, никаких условий!
- Нет, есть большой форма! – произнес джигит. – Я привез вам большой форма!!! – он достал из своего чемодана действительно огромный малахай ручного производства и протянул его Нелли. – С такой большой форма вас в степи ветер не продует!
- А вы что, намекаете, что пора в степь уходить? В ту, надо полагать?!
- Не намекаю, предупреждаю. Наш шаман сказал: страшный время начинается, очень страшный. Все люди разобщен будет, все друг друг бояться будет и каждый по своим формам сидеть будет. Может, талантливый врачи помогут...
Так что Флегманозов нужен был не в качестве свадебного генерала.
После семейного скандала Флегманозов всё-таки уехал с киргизом.
Марк работал раньше в институте микробиологии с разными вирусами: Эбола, Марбург, Венесуэльский энцефаломиелит лошадей... Он был влюблён в своё дело. Понятно, что он рванулся исследовать знакомые ему научные проблемы, просто не мог удержаться, к тому же, хотелось помочь людям, вытащить их из новой беды, масштабы которой ещё не были известны.
Марк звонил Нелли несколько раз на дню из какого-то засекреченного места какой-то закрытой лаборатории, - и всё было хорошо: крыс он в руки не брал, они могли укусить. Работал в основном с морскими свинками, кроликами и обезьянами - макакой резус, гамадрилами, с зелёными мартышками.
Нелли старалась не допускать дурных мыслей, чтобы они не могли материализоваться. Но когда приказываешь себе - не думай о зелёной обезьяне! - Она обязательно приходит на ум! Вдруг подопытная зараженная обезьяна убежит, упрыгает куда-нибудь по шкафам и воздуховодам - попробуй, поймай её! А ребята в спецкостюмах, движения скованы...
В один из дней, когда Нелли смотрела в окно, она снова подумала об этой самой зелёной обезьяне. Зазвонил смартфон.
Марк с молодой ассистенткой забирали кровь у белой свинки. Волонтёров, приходивших обучаться в "грязную зону", как правило, было совсем мало и они были неопытны. Ассистентка неловко проколола иглой и зараженное животное, и резиновую перчатку Марка. Врач с ассистенткой быстро прошли дезобработку и вышли в "чистую" зону, откуда Марк и звонил жене.
- Не беспокойся, - сказал он Нелли - движения поршня шприца не было, полученная доза совсем крохотная, всё в порядке.
Но через четыре дня у Марка появились признаки заболевания, поднялась температура. Вся команда врачей приложила силы для выздоровления Марка - и чудо случилось: Марк стал выздоравливать.
- Как я могу сгинуть в этих степях, Нельчонок? – звонил он Нелли. – У меня есть большой форма! Ну ООООчень большой форма!!!!!
Но, видимо, судьба всё-таки была сгинуть Марку в «тех» степях. Налетел сильнейший ураган, пострадало здание научного института. Марк в числе нескольких сотрудников оказался под руинами и погиб. Малахай Батырбека от такого ветра не спас.
Подробной информации об этом Нелли не сообщили, потому что исследования, в которых Марк участвовал, имели не только медицинское, но и оборонное значение. Прах с урной Нелли прислали позже. И поскольку она не видела, как всё произошло, Марк так и остался для неё куда-то надолго уехавшим, туда, где изучался страшный вирус, грозивший человечеству исчезновением, туда, где он обязательно найдет способ спасти человеческие души, хоть их, этих душ, как сельдей во вселенской бочке. А когда Марк откроет это спасительное средство – подмигнет Нелли из секретного места Вселенной какой-нибудь яркой звёздочкой.
Нелли вспоминала каждую свою оплошность, каждую обиду, которую неосторожно сделала когда-либо Марку, каждый свой укол. И уже безучастно смотрела в окно, ни одна звёздочка не подмигивала. В переулке всё так же передвигались люди, живые люди, правда, их было теперь очень мало и они были облачены в маски - вирус распространялся по миру с ураганной скоростью, объявили пандемию, мир погружался в тьму карантина.
Нелли взялась за написание своих сочинений, теперь ей никто не мешал и бзик с розой придумала. Захотелось необычного цветка, не просто фиалок из Ниццы, которые можно спокойно заказать по Интернету. А Розарий на могиле Марка праздновала именно с черной розой.
Когда Афродита бежала к своему раненому вепрем возлюбленному, то уколола ногу о шипы розы, и белая роза покраснела от крови. В Неллином сне, когда она стала отрывать лепестки розы и бросать их на могилу своего возлюбленного, как во время древнеримского праздника, роза нечаянно зацепила своим колючим стеблем туфлю и, шипом прорвав колготки, уколола ногу. Брызнула кровь, окропив и могилу и разбросанные лепестки. Кровь мгновенно сделалась запекшейся, чёрной.
У Нелли сильно заныла нога, отчего она проснулась, не успев добежать в ночном измерении до своего Марка. А он бы стал исцелять, ее вечный врач! Марк уже давно, наверное, все простил, как он это делал всегда.
Нога, накануне ушибленная при падении, уже реальном, на той самой ледяной дорожке в переулке, ныла. И душа тоже: ей предстояла встреча со следователем. Все мы немножко подопытные белые свинки, все мы оборачиваемся, когда чувствуем, что что-то не так. - Непреложная истина. Нелли снова улыбнулась.
Снова пришлось объяснять следователю все с самого начала, что никакого Синепузова она не знает. И что в доме рядом с Оранжевой дачей в Кузьминках она оказалась по делам, собирала материал для своего очередного опуса о тайном обществе «уходистов» или «приходистов», может, «туда-сюдаистов», в философской подоплеке которого ей еще предстояло разобраться. Однако она могла послать все надолго и предаться спокойной жизни без писания, философии и прочих нелепостей, отравляющей ей этот покой. Там же, в этом «надолго», определить местечко надоедливому следователю с его дурацкими вопросами: «Вас в этом доме часто видели!». Ну и что? «Вы являетесь членом этого общества?». Ну сам бы подумал, как она, такая вся штучная, такая отдельная, может стать каким-то членом какой-то тусовки? Даже если бы Неллин очередной каприз и сделал ее итым членом энного общества, то какое это имеет отношение к убиенному Синепузову, хоть бы объяснили!
Выходя из кабинета следователя, Нелли столкнулась в дверях с женщиной, только что к нему направляющейся. Где-то она уже видела этот профиль, эту спадающую на нежную щёчку русую прядку... Женщина тоже приостановилась и даже хотела что-то спросить, но потом раздумала, засуетилась, дернула дверную ручку слегка подрагивающей рукой, и взгляды их разъединились плоскостью закрывающейся двери.
Глава 3
Нелли по привычке смотрела в окно, в переулок, это было ее упражнение перед тем, как начать что-то делать, особенно писать, отслеживание хищницей обстановки перед прыжком. И для медитации обычному городскому жителю это занятие вполне годилось.
Взгляд Нелли скользнул по солнечному блику на доме. Солнечный луч дотронулся до дома и рассыпался в охапку разноцветных тонких лучиков, Нелли сфотографировала эту красоту смартфоном. Компанию созерцающей Нелли составлял кот Рыбик. Серьезная форма его имени была Рыбо, что означало аббревиатуру от более сложного, состоящего из двух слов - Рыжая Бородка. Кот имел трехшерстный бело-рыже-камышовый окрас, а лицо (ни в коем случае не морда!) дразнило магической асимметричностью, являя миру одну половину белую, другую – камышовую. Борода же выделялась огненно-рыжим интеллектом, в чем ни хозяйка, ни кот не сомневались.
Такими сонаправленными взглядами Нелли с Рыбиком пронзали переулок, не обращая внимания на прохожих, не замечая в этот раз, оборачиваются ли они и какой общий цветовой фон создают, потому что сложное чувство нахлынувших воспоминаний и размышлений занимало беспокойные головы женщины и кота.
Сбрасывали снег с дома напротив. Это был старинный трехэтажный особняк, когда-то принадлежащий, как утверждают отдельные москвоведы, Сухово-Кобылину, драматургу и прозаику XIX века, личности весьма загадочной.
Много лет назад по неизвестной причине дом этот загорелся. Горела кровля. Мгновенно она выгорела дотла вместе со старыми деревянными перекрытиями. Пожар быстро потушили, однако крышу пришлось восстанавливать. Ее покрыли чем-то вызывающе блестящим, но дешевый блеск покрытия страшно диссонировал с унылым обликом благородного старца-дома. Возможно, Сухово-Кобылин жил здесь, когда его обвиняли в убийстве любовницы француженки Луизы Симон Деманш. Следствие не могло доказать виновность Сухово-Кобылина. Убийцу тоже не нашли. Однако сплетни вокруг этого происшествия терзали писателя до конца дней его. Как без них? Переживания стимулировали его к литературным занятиям. Даже литературная деятельность этого своеобразного человека из знатной дворянской семьи, по преданию, кровно связанной с царской династией Романовых, сопровождалась событиями мистическими и драматическими. Его пьесы, вскрывающие язвы общества, запрещались десятилетиями.
Потом на заново покрытой крыше вдруг стал вырастать какой-то радостный домик, почти весь стеклянный на все четыре стороны, болтали, предназначавшийся в качестве художественной мастерской одному мастеру, раскрашивающему старые черно-белые фотографии и фильмы, черно-белую жизнь во все цвета радуги. Только Карлсон бы и не постеснялся жить в таком домике, потому что домик весь просвечивал, а Карлсон уже давно перестал комплексовать по всем поводам и без. Однако домик так и остался пустым. Видимо, прежнему хозяину нижних этажей такое соседство не могло понравиться, Карлсон испугался привидения, которое оказалось похлеще «лучшего в мире привидения», то бишь его, и улетел в теплые края, как перелетная птица. Блики прощального солнца появлялись то в одной точке этого всеми брошенного жилища, то в другой. Нелли с Рыбиком буквально замерли в предзакатной медитации.
На розу, стоявшую на подоконнике, села муха. И откуда только появляются мухи зимой? А ведь не к добру это, примета плохая. Муха зимой – к покойнику. Улетай, муха, вслед за Карлсоном, на юг! Не хочу! В нашем доме только я и Рыбик! Помирать здесь некому и незачем. Всё! – Нелли разнервничалась не на шутку, совсем неоригинально раздувая из мухи слона. Муха, видно, почувствовала, что Нелли купила розу для покойника. Это верно: завтра Нелли пойдет на могилу к Флегманозову.
Бух! Кот Рыбик одним стремительным лаповым ударом атаковал розу. Упала и разбилась старинная китайская ваза с золоченными птицами на ветках цветущей сливы, полетели в разные стороны черные крылья розы с каемочкой из золота. Зажужжала в предсмертной агонии муха, зажатая на полу ловкой и безжалостной лапой Рыбо. Можно считать, что примета сбылась. В тесном обществе Нелли с Рыбиком муха оказалась лишней. Теперь ее нет.
Нелли подняла с полу остатки розового бутона. Да, конечно, так и вышло, что роза предназначалась мухе, - теперь муха мертва. Мертвая роза для мертвой мухи. Примета сбылась. Глупости.
Глупости отвлекали Нелли от тяжёлых мыслей. Она взяла щетку и смахнула с края ковра оторвавшиеся лепестки с рваными следами кошачьих когтей, замела их вместе с осколками вазы в совок и бросила все это в урну с мусором.
Да, да. Роза, урна, кладбище, женщина с прядью на нежной румяной щёчке... Где-то она это все уже видела... Да, женщина эта самая... Она... Та, которую Нелли встретила сегодня в дверях кабинета следователя. И этот же профиль с прядкой... Кладбище... Несколько лет назад... И еще раньше... По какому-то другому поводу... И не на кладбище...
Нелли вдруг все стало отчетливо вспоминаться. Так бывает в фильмах: какая-то деталь крупным планом - и разворачивается целая история.
Несколько лет тому Нелли пришла со своим розовым бзиком на могилу, где давно покоились, присыпанные бугорком, расцвеченные незабудками и ландышами, ее с Флегманозовым страсти. Она была так увлечена этим своим бзиком, что не сразу почувствовала присутствие кого-то еще, позади себя, справа, неподалеку. Когда она повернула голову, то увидела скорбный профиль женщины библейской красоты. Легкий шелковый платок плотно покрывал голову женщины, концы которого перекрещивались спереди под подбородком, огибали шею и связывались в узел сзади. Из-под черного платка выбивалась эта русая прядка волос. Прядка выглядела какой-то нелепой, хотя и казалась продуманным элементом прически, чем-то вроде локона, что ли. Она, эта прядка, всем своим нахальством острого завитка топорщилась сама по себе, как будто ей хотелось воздуха, а под платком было душно, тесно и прижато.
В скорби своей женщина не заметила Нелли. Она стояла у семейного могильника. Одна могила была свежей. Нелли тогда еще подумала, что ведь на Новодевичьем кладбище теперь хоронят лишь знаменитостей, – чья же это жена? В том, что это жена, а не мать, не сестра, и тем более, не любовница, не сожительница, не знакомая и тем более не туристка, - почему-то не было сомнений: уж очень добродетельным был весь облик женщины.
- Мам, пойдем! – послышался сзади девичий голос.
Женщина, не отрывая взгляда от могилы, у которой стояла, молча сделала несколько шагов, а потом взяла дочь под руку, и они пошли. Девица всеми чертами лица была похожа на мать, и столь же на нее не похожа, пропал этот библейский флер, и если мать без сомнений можно было назвать красавицей, то дочь временами казалась даже дурнушкой – настолько природа не любит повторений.
Глава 4
Нелли позвонила подруга.
- А пойдем завтра на презентацию книги о Сухово-Кобылине, тебя ведь интересовала эта историческая фигура!
- Ксеня, я бы с удовольствием послушала лекцию о соседе, но не могу. Завтра устраиваю очередной Розарий.
- К Марку на могилу что ли пойдешь?
- Ну конечно.
- Презентация вечером!
- Да я к этому времени только проснусь! Устала, выспаться бы хотелось!
- И пойдешь на кладбище?
- Самое время.
- Сумасшедшая! На кладбище после захода солнца не ходят!
- Это еще почему?
- Не знаю. Примета такая.
- Да ладно! Я призраков стараюсь не тревожить ни в это время суток, ни в другое. Да они и сами лишний раз не выйдут из могил.
- Ты в этом уверена?
- Почти что. Они боятся, что их место займут живые, если они могилы оставят.
- Ну ладно. Я чувствую, у тебя чёрный юморок пошел.
- Говорю же, не выспалась. Позвонишь потом, расскажешь, что новенького.
Нелли взяла своего Рыбика, важно возлежащего на смартфоне, на руки и ткнула пальцем в телефон на номер старого друга семьи.
Он сразу ответил. Нелли представила, как Борис Борисович поднес трубку к своей аккуратно постриженной бородке и произнес довольным голосом с аристократическими бархатными переливами:
- Слушаю Вас, сударыня.
- Борисыч, - почему-то он любил, чтобы его именно так называли, вероятно, не видел смысла повторения одного и того же имени дважды, но фамильную традицию подчеркнуть хотелось, притом в народно-усеченном варианте. - Не знаешь, почему на кладбище ходить после заката солнца – плохая примета?
- Знаю.
- Почему?
- Ночь. Девушка идет по кладбищу. Тихо. Ее догоняет молодой человек. Она оборачивается. Парень смотрит на девушку. Луна освещает его глаза. Они пустые. Девушка растерялась и спрашивает парня: «А вы не боитесь привидений?» «Когда жив был, – боялся». Так ей парень ответил.
- Ну ты все со своими студенческими байками!
- Это о Лефортовском кладбище говорили. О немецком, там умерших в эпидемию чумы хоронили. А вариант этой байки, знаешь какой?
- Мой вариант будет завтра.
- А мой сегодня. Парень ответил девушке: «А чего нас бояться? Мы уже никого не изнасилуем!»
- Ну, тогда не буду вас бояться, уговорил. До встречи у Люцифера!
На следующий день Нелли купила розу с разноцветными лепестками, потому что черную с золотой каемочкой уже не успела заказать. Символически разноцветная роза вполне заменяла черную, потому что черный вбирает в себя все волны цветового спектра и в некотором смысле представляет собой разноцветие.
Когда проходила мимо могилы, где видела женщину, то обратила внимание на надпись на памятнике черного мрамора в виде раскрытой книги: «Синепузов Р.Р.». Так это он здесь похоронен! Эта библейская красавица – его жена! И с ней я виделась у следователя! – подумала Нелли. – Мои вчерашние воспоминания не обманули.
Всепоглощающее холодное брюхо могилы Синепузова целиком было утыкано унылыми искусственными цветами, которые Нелли терпеть не могла. Она ринулась к могиле своего мужа, прильнула к приютившей его колыбели щекой разноцветной розы и, как всегда, стала делиться новостями с Марком. На этот раз новости были тревожными. Нелли попросила Марка проявить инициативу и выяснить, с кем тот теперь живет, кто этот Синепузов и почему был Синепузовым при жизни. И каким боком этот с синим пузом касается ее, Нелли.
Но потом Нелли опомнилась: и при жизни от милого, доброго Марка ничего серьезного было не добиться. Приятно общаться с таким человеком, который всегда смотрит на мир чистым детским взором, но жить с ним тяжело. И всю эту тяжесть сама волоки, на своих плечах, он будет только растерянно смотреть и неловко улыбаться, как беспомощное дитя. Впрочем, за это Нелли его и полюбила, за это и ненавидела порой. На прощание она все же ласково и снисходительно улыбнулась, на том и оставила лежать своего не-ангела и не-хранителя.
Нелли снова прошла мимо могилы Синепузова, теперь уже обратив внимание на детали, на дату рождения и смерти. "Молодой", - подумала Нелли.
Глава 5
Ирина перелистывала альбом с фотографиями. Ее взгляд застрял на фотографии двух маленьких девочек. Одна из них стоит, облокотившись о спинку кресла, на котором, раскинув сосисочным калачиком пухленькие ножки, сидит ее сестренка, точь-в-точь похожая на нее. И в самом деле, отличались девочки одна от другой, пожалуй, лишь тем, что одна из них стояла, а другая сидела. Они были похожи на двух маленьких котят, фотографии которых обычно помещали в давние времена на страницах настенных календарей: один котенок сидит в корзине, а другой поднялся на задние лапки, свесился через край и вот-вот выпрыгнет. Две беленькие, глазированные головки, постриженные «под каре», с длинными челками, закрывающими весь лоб и брови, легко закрученными у глаз. Если уж очень приглядеться, как в детской игре «Найди отличия», то лишь самый внимательный и азартный игрок мог бы заметить, что челка у одной из девочек несколько длиннее, чем у другой, что делало ее лоб более выпуклым, чем у сестры, напоминая боб. Это и была маленькая Ирина со своей сестренкой-близняшкой. Та, которая стояла, у которой челка была длиннее.
А вот они уже постарше, играют на рояле в четыре руки. Вот уже совсем взрослые, в девятом классе. Альбина открыла лоб и сделала африканские косички, а у Ирины «бобетта» со множеством локонов и прядок. Она все время старалась закрыть лоб, бровь и левую щеку, потому что у конца левой брови Ирины была родинка по форме напоминающая круг, светло-грязный, неровный и слегка похожий на бородавку. Поэтому Ирине всегда приходилось тщательно подбирать себе прическу, чтобы скрыть уродливую бородавчатую родинку, но это не всегда ей удавалось, потому что прическу, выгодно окаймляющую ее лицо с правильными и слегка печальными чертами, при таком расположении родинки подобрать было трудно. В ход шли разного рода пейсы, пряди, форму и длину которых следовало продумывать, потому что если прядь сделать чуть короче, то она залезет в глаз и плохо скроет недостаток, а если длиннее, то она будет спадать на щеку, что Ирине не совсем подходило, какой-нибудь нечаянный дождь или снег размывал ее аккуратно закрученный локон, а волосы девушки были мягкими, непослушными и вытягивались слабыми тающими сосульками. С возрастом, правда, Иринины волосы стали несколько жестче и потемнели до русого цвета, как это обыкновенно бывает у натуральных блондинок.
Зазвонил телефон. Ирина бережно отложила альбом:
- Аллё!
Номер не определился. Позвонивший молчал, потом какой-то знакомый ей, но неузнаваемый женский голос спросил Ирину.
- Вы меня, вероятно, не помните, это звонит психолог, к которому вы обращались очень-очень давно. Мне вдруг показалось важным узнать о вашем состоянии.
- Спасибо. Я Вас всё время вспоминаю и очень Вам благодарна. Вы мне тогда здорово помогли. Сейчас тревожащих меня проблем нет. А впрочем...
- Не поняла. Всё-таки вы что-то хотели сказать?
- Да нет, кажется, еще не назрело то, что я бы хотела выяснить. Это не выросло в проблему. Так, кажется, вы часто повторяли? Извините, виновата, но я совсем забыла, как вас зовут.
- Нелли.
- Ах да! Вспомнила. Нелли, извините еще раз, а не могли бы вы оставить свой рабочий телефон? Я его нечаянно удалила из базы. Вдруг я решусь снова к вам прийти?
- Конечно. Хорошо, что вы напомнили про телефон, тем более что номер для клиентов у меня давно изменился.
Ирина аккуратно занесла номер телефона в "Контакты" на букву «П», сделала пометку «психолог», и они распрощались.
- Неужели это была она, психолог, там, у следователя? Или я ошибаюсь? Может, и ее вызывали? Неужели из-за меня ее впутали в эту историю? – думала Ирина, машинально вставляя диск в элегантно приоткрытый серебряный рот старого, но любимого проигрывателя.
Проигрыватель помигал Ирине уютно-голубым космическим светом в знак благодарности и принялся творить музыку. Сейчас Ирине захотелось послушать именно этот диск, хотя она ценила только музыку Шнитке, написанную им к кинофильмам, а этот диск с неведомо кем избранными произведениями Шнитке часто слушал ее муж Родион и содрогался в восторге, иногда делая заключение: «прикольная музыка», а иногда сравнивая прослушанное с работой бормашины в кабинете стоматолога, отчего его восторг, кажется, только усиливался. Ирина с ещё большим удовольствием слушала бы винил, но древний проигрыватель для виниловых пластинок давно почил.
Глава 6
Глядя всё на тот же закатный луч в окне, Нелли вдруг вспомнила жест руки, поправляющий локон, как будто этот локон вот так неловко и только так должен выделяться на фоне профиля женского лица столь совершенного, что даже этот нелепый огрызок волос не мог его испортить. Снова, как в фильмах, Нелли увидела странный жест крупным планом.
При первой встрече Нелли решила, что её клиентка таким жестом непроизвольно отгораживается от нежелательных раздражителей, к чему прибегают многие, приходящие на консультацию психолога, люди. Нелли было известно, что жест, когда рука касается лица, говорит о желании что-нибудь скрыть. Кто-то из ее клиентов прикладывал ладони к одной стороне головы, кто-то сразу к обеим, создавая шоры, – тогда вся поза, и опущенные глаза человека говорили: «Не трогай меня. Я от тебя спрятался. Я тебя не вижу – значит, и ты не должен меня видеть». Так прячутся кошки во время игры или от чего-то нежелательного, оставив при этом на виду свой хвост. Часто клиенты прикрывают рукой рот, касаются носа, потирают и почесывают щеки и брови, потягивают мочку уха, поглаживают подбородок и волосы на голове. Причем, как правило, чем больше неправды в словах собеседника – тем чаще его руки касаются лица и волос. Подобную жестикуляцию Нелли замечала и у своих клиентов, пытающихся скрыть свое волнение. Но этот жест был другим. Он не был и жестом, поправляющим прическу, скорее, он был жестом, портящим красивую Ирину.
А потом все выяснилось.
Девушка была на выданьи. Ухаживали за ней двое: Дмитрий и Олег.
- У меня родинка слева, видите? Цыганка однажды сказала: «Ты билет на экзамене какой рукой берешь?» –«Левой». – «Молодец. И родинка у тебя слева, так? Это твой счастливый билет в жизни! Замуж выйдешь за человека младше себя с именем на букву такую, какова твоя родинка!» И ушла. Я ее расспросить ни о чем подробно не успела. Родинка у меня вроде бы на букву «о» похожа, значит, лучше выходить замуж за Олега. А подруга говорит, что родинка больше букву «дэ» напоминает, только латинскую, и замуж, по ее прогнозам, лучше идти за иностранца с именем на «D». Я так подумала, если это «дэ» – тогда лучше пойти за Дмитрия. Я не знаю, не решусь никак выбрать.
- А кого ты любишь?
- Люблю? Не знаю, не могу разобраться.
- Замуж пойдешь, значит, не по любви, а как я тебе порекомендую? А вдруг снова цыганку встретишь, а она тебе другого жениха напророчит? Какого-нибудь с именем на «эс», например, еще незнакомого тебе? Потом скажет, что ты его потеряешь, потому что твоя родинка у конца брови, а это означает вечные странствия.
- А при чем тут вечные странствия и потеря?
- А потому что вечными странствиями можно назвать и путешествия по загробному миру, куда этот муж на «эс» может уйти, - жестоко пошутила Нелли.
- Вы попали в точку, прямо как цыганка. У меня сестренка была, Альбиной звали. Мы были близнецами.
Нелли поняла, что в самом деле попала в болевую точку.
- Альбину убила шальная пуля... Наш дом обстреливался снайперами - и её убила случайно залетевшая в окно пуля... Была так называемая очередная "цветная революция"…
- То, что вы были близнецами – ещё ни о чем не говорит. Ученые выяснили, что даже у одноклеточных при совпадении геенетического кода поведение разное, - авторитетно заявила Нелли.
Нелли не стала расспрашивать подробности, налила девушке чаю, слегка дотронулась до её плеча, как того требовала профессиональная этика, чтобы установить более тесный контакт с клиентом, и принялась распаковывать коробку с конфетами. Ахиллесова пята этой девушки была написана на лице. В виде родинки. Родинка для нее – и символ сближения душ и страх потери этой близости. Осталась боль от потери сестренки-близняшки. Теперь боится обрести и потерять мужа. Сюда же накладывался и страх делать выбор. Выбор любой, касается ли это спутника жизни или новых перчаток. Ее родинка как бы диктовала, предопределяла и одновременно торопила: «Смотри, упустишь свой шанс, потеряешь! А вдруг потом больше не найдешь? Уже ведь были потери!». И в это же время включался тормоз.
Именно поэтому Ирина пришла к психологу, чтобы ей помогли сделать выбор. Но ни один уважающий себя психолог не станет ничего решать за своего клиента. Поэтому Нелли не прописала рецепт «Дай таких доз за номером...», а принялась задавать Ирине косвенные вопросы, чтобы активизировать работу ее сознания и подсознания.
Тогда Ирина поведала всю свою историю.
Олег ухаживал за Ириной очень давно, еще в школе он влюбился в нее. Сначала он не нравился ей, но поскольку он был единственным мальчиком в классе, который с девчонками обращался вежливо и учтиво, носил портфель несмотря на дразнилки, Ира, еще в пятом классе перестала замечать, что Олег лопоухий, привыкла к нему, даже обнаружила у него нетривиальную внешнюю привлекательность. К тому же, он был отличником, ему хорошо давались языки (они учились в специализированной школе с углубленным изучением сразу нескольких иностранных языков). А еще он сочинял стихи.
И вот когда Ирина была готова влюбиться по уши, Олег сунул записочку Ирининой подруге. В ней в стихотворной форме он приглашал подругу Иры на дискотеку. И та согласилась. Белый свет померк для Ирины. Она всю ночь проплакала в подушку. А утром встала с ощущением, что выплакала все: душу, сердце, привычку и влюбленность, которая обнаружилась совершенно неожиданно для самой девочки.
Ира стала замечать, что языки даются Олегу за счет его мощной механической памяти и так же механически он пишет стихи, не вкладывая в них ни физических сил, ни души, точно так же, как выполняют любое скучное упражнение, чтобы усвоить правило. Его уши еще более оттопырились, как карманы, в которые вкладывали слишком много разного хлама. Казалось, что у девочки перегорело и погасло к ее однокласснику всё. Вот подругу терять было обиднее. Но Ира пережила и эту потерю, которая в подростковом возрасте кажется невыносимой.
В старших классах Олег перешел учиться в гимназию. С подругой Иры они давно перестали встречаться, и Олег снова принялся навещать Ирину. Она его не отвергала, но и общалась с ним, уже не вкладывая особой романтики в их отношения.
Олегу всё время нужны были новые и новые впечатления, эмоции, он подпитывался ими, воспринимая все эти вещи как некую смазку, необходимую для работы его механизма, как оказалось, не так уж сложно устроенного. Поэтому Ирина привыкла к тому, что время от времени у Олега появлялись новые подружки и возлюбленные. Одной из женщин, возбудившей его интерес, была итальянка. Она появилась уже после того, как Олег окончил университет. Итальянка понравилась Олегу своей экзотичностью, южным пылким темпераментом и он был готов ехать с ней на край света. Край света они нашли в Америке, куда и отправились повторять подвиги Колумба.
Но именно это и оказалось самой большой для пары ошибкой. Гуманитарии типа Олега там были не нужны, даже несмотря на его исключительное знание нескольких иностранных языков, поэтому он устроился в Силиконовой долине компьютерщиком-оператором, можно сказать, рабочим при компьютере, его живой приставкой. Несмотря на то, что работу ему приходилось выполнять механическую – это, в какой-то степени не противоречило психологическому складу Олега, и он выполнял задания довольно успешно. К тому же, экзотики в его новой жизни хватало. С ним в офисе бок о бок работали в основном люди с Востока: китайцы, индусы. Китайцы в обед даже арбузы поедали с кетчупом и горчицей. Так что жизнь в Америке Олегу пресной не казалась. Даже наоборот, экзотики оказалось слишком много: на работе - компьютерные команды даются по-английски, вокруг переговариваются на сплошных восточных языках, а дома – бесконечные спагетти на (хоть и вместительных) ушах. Просто сплошная экзотика.
Жена русский язык не пыталась учить. Захотелось мужику с кем-нибудь родным словом перемолвиться. Тут-то и потянуло Олега домой, к Ирине, к уюту и спокойствию, которые исходили уже от одного вида этой девушки.
А у Ирины появился другой человек. Дмитрий возник спустя некоторое время после отъезда Олега в Америку, когда Ирина поняла, что Олег не её мужчина. Правда, и с ним у нее сложилось все непросто. Ирина познакомилась с Дмитрием на презентации книги о технике восточной медитации, где они сидели рядом. Дмитрий оказался физиком. Ирину вообще к наукам никогда не тянуло, а смысл своей жизни она видела в обретении семьи и воспитании детей. Дмитрий привлек ее своей серьезностью. Но всякий раз, встречаясь с Ириной, говорил о том, как она молода и хороша, что всё у нее впереди. Разница в возрасте в двенадцать лет не могла быть препятствием для брака. Но этих двенадцати лет Дмитрию хватило, чтобы почувствовать себя несчастным и отправиться, как показалось Ирине, подальше от влюбленной девушки, в ссылку, к отцу, в поселок на берегу Каспия.
Ирине было бы лучше родиться во времена Декабрьского восстания, тогда, по крайней мере, ее чувства не были бы растрачены напрасно. Но судьба распорядилась так, что Ирина сначала пожалела, а потом уж влюбилась, нарисовала на холсте своей души Дмитрия идеальным, благородным и отправилась на его поиски в глухой казахстанский поселок.
Поселилась девушка сначала в гостинице ближайшего к поселку города. Название отеля по-русски звучало угрожающе - «Отрау», а переводилось, кажется, «отдых», но Ирина тут же окрестила гостиницу «Отравой», потому что в номере пахло какими-то химикатами, наверное, от тараканов, бегавших табунами.
Впрочем, в городе не только тараканы водились. Едва Ирина вышла из гостиницы, как увидела верблюда. Самого настоящего, живого. Вот так просто, в городе. Животное что-то пережевывало. Информацию тоже, потому что одна женщина, которая решила сфотографировать верблюда, ему не понравилась. Верблюд пыжился, смотрел на неё с высоты своей горбатой организации, а потом как плюнул, как окатил даму пенистым содержимым своего рта! Ирина решила проявлять осторожность с этими кораблями пустыни.
Хорошо то, что в городе имелось адресное бюро, работавшее вполне справно, где Ирина получила справку о точном месте проживания отца Дмитрия. Посёлок находился в часе езды от города.
Наступал вечер, но Ирина решила закончить гештальт и отправилась в поселок на автобусе с городской автостанции. Девушка выглядела ярко, нарядно, предполагая встретить у отца самого Дмитрия, и, конечно, все обращали на неё внимание.
Автобус привез Ирину в поселок, когда уже начало смеркаться. Кое-как по адресу она отыскала нужный дом. Поиски осложнялись тем, что местное население плохо понимало русский язык и беседа не складывалась. Помог привлекательный образ девушки – все старались ей помочь, особенно местная шпана.
Декабристка наконец нашла заветную дверь, которую должен был бы распахнуть её любимый человек. Но дверь никто не открывал, хотя в квартире работало на полную катушку радио. Ира много раз звонила, стучала кулаками и ногами, отчего взбудоражила соседей.
- Там живет глухой старик. У него, правда, сын гостит, а может, сын уже уехал… Тогда не знаем, как Вам помочь, - информировала русская женщина, открывшая свою дверь от шума.
Разочарованная девушка спустилась по лестнице и вышла из подъезда. Местная шпана любопытных парней ещё не разошлась и девушка с трудом объяснила им ситуацию. Несколько джигитов вызвались ей помочь. Отец Дмитрия жил на втором этаже, а потому даже без самой «большой форма» два джигита перемахнули через перила балкона, дверь которого была открыта. Возможно, они испугали деда, но более всего старик забеспокоился, когда открыл входную дверь: на пороге стоял ангел во плоти, какие в подобную глухомань обычно не залетают.
- У меня орадиво работает, я ничего не слышу, - старик с крестом на голой груди протянул девушке бумагу и карандаш. – Напишите, что Вы хотите!
Ирина объяснила в записке, что она – подруга его сына Дмитрия и находится в городе, в командировке, хотела бы встретиться с Дмитрием.
Старик ответил:
- Сын приезжал, но уехал в Восточный Казахстан, на Алтайские горы, на границу с Китаем, в какую-то экспедицию.
Адрес Дмитрия Ирина взять отказалась, как отказалась переночевать в квартире старика, - он предлагал, - наступила ночь. Она вызвала такси и вернулась обратно в город, переночевала в гостинице «Отраве», а утром вылетела первым же рейсом домой.
Однажды на даче она наблюдала, как сойки переносили жёлуди с одиноко стоящего дуба в свои гнёзда в лес. Если какой-то жёлудь вдруг падал из клюва птички – она не подбирала его, не тратила времени зря, бросала и летела за новым. Так и теперь девушка решила забыть этого мужчину навсегда, как потерянный жёлудь, оставив лишь воспоминания о верблюде.
Но однажды весной, когда ей вырезали флегманозный аппендицит, она поняла, как хочется жить и любить. На нее нахлынули самые нежные и возвышенные чувства, наливаясь, как набухающие почки на дереве день ото дня, разливаясь весенними соками по всему её существу. Тогда она отыскала через адресное бюро адрес Дмитрия – уже был положительный опыт в этом направлении - и написала ему, ничего не требуя взамен, даже ответа. Письмо получилось лирическое, полное красивых стихов. Ирина и не надеялась, что письмо вообще найдет Дмитрия, а поэтому даже не прямо к нему было обращено, а скорее к ею же придуманному романтическому прошлому.
Какова же была ее радость, когда она получила ответ! Не дойдя до квартиры, на ходу, в лифте, Ирина, вскрыла конверт и развернула аккуратно сложенный тетрадный прямоугольник в клеточку. Письмо начиналось словом «уважаемая», сразу же густо зачеркнутым, а потому осталось только её имя с отчеством, при этом автор письма перепутал даже отчество. Ирина добралась до квартиры ослепшая от слез. «Унизило то, что Вы разыскиваете меня по всей стране, как преступника...» – в который раз перечитывала девушка. – «Попрошу меня больше не беспокоить и не мешать моему семейному счастью, которое я наконец обрел»... Её осуждали, отчитывали, выносили приговор… Но за что?
Она замкнулась в себе, но тут-то и нарисовался спасительный Олег, который клялся в своих чистейших к ней чувствах, который понял там, на чужбине, что для него значит она. Это были, якобы, не просто слова, а выстраданное им чувство, ибо только там ему стало многое понятным и, более того, этот его шаг был необходим им обоим, чтобы дойти до сути их отношений.
Ирина успокоилась и захотела поверить, захотела полюбить. Но однажды пришла с работы и увидела букет цветов, воткнутый в ручку двери ее квартиры. Ни один её сверстник не способен был на такой знак внимания. Скромный букетик состоял из разных астр, быть может, сорванных на ближайшей клумбе. Ну, конечно, это был Дмитрий. Дмитрий, к которому все чувства увяли, как этот наспех сорванный букет, много часов торчащий в ее двери.
Соседка услышала, как Ирина открывает дверь ключом, выглянула и сообщила, что приходил какой-то мужчина, назвался знакомым отца Ирины, который давно уехал на заработки за границу, и сказал, что зайдет к ней позже, занесет письмо от отца.
- А этот отцовский знакомый заикается? - уточняла детали у соседки Ирина.
- Да, но это его не портит. Такой интересный мужчина. Одет прилично. Слушай, познакомь, а? Ну позови, когда еще раз придет!
Да, это был Дмитрий. Дмитрий, видимо, он приехал к Ирине с этими самыми расхожими "серьезными" намерениями.
Ирина, никогда не любившая, а только мечтающая любить, терзалась сомнениями, боязнью снова потерять и надеждой обрести. В таком состоянии она и пришла несколько лет назад к Нелли, поведала свою историю, как оказалось, не такую уж простую, как сначала объявила Нелли.
Во всей этой истории Ирины с ее мужчинами не было тогда мужчины с «С. Р. Р.» (пятно по Роршаху могло и буквой «Р» прочитаться), каковыми были инициалы Синепузова. В истории Ирины фамилий тогда не упоминалось, род занятий Олега был до конца не известен, впрочем, чем занимался Синепузов тоже оставалось невыясненным. Совпадал лишь приблизительный возраст Олега и почившего Синепузова. Может, Нелли дергали потому, например, что ее имя было записано в каких-нибудь Ирининых контактах? Или через нее, как через психолога, которому Ирина могла открыть какие-нибудь тайны, следователь хотел что-нибудь выведать? Пока ничего не было понятным. Было ясно только одно, что Ирина – бывшая Неллина клиентка, у которой и сейчас, без сомнения, должны быть проблемы. С тем Нелли и позвонила ей. Но пока никакой дополнительной информации Нелли от нее получить не удалось. Нелли не нравилось, что этот Синепузов её все-таки как-то касается. Мальчик был.
Глава 7
После напряженных дней с посещением кладбища, следователя и разговором со своей бывшей клиенткой, с её историями и проблемами Нелли была утомлена. Неправда, что мертвые не способны изнасиловать - все последние события доказывали обратное. Именно мертвое, отжившее, может портить жизнь - и надо проводить время от времени ревизию, иначе возникает бесконечное изнасилование. Нога, ушибленная накануне, снова болела.
Нелли решила зайти в свой любимый чайный дом на Мясницкой, купить какое-нибудь необыкновенное пирожное, чтоб подсластить себе жизнь. Однако пирожные оказались залежалыми и, к тому же, дорогими, что для этого магазина было нехарактерно. Москвичи перестали передвигаться по городу из-за очередной волны пандемии, чаще заказывали доставку продуктов на дом, приезжих по этой причине тоже было мало, особенно иностранных туристов, которые чаще всего и были покупателями этого дорогого экзотического магазина. Нелли приходила туда за праздником: посмотреть на китайских драконов, причудливые восточные орнаменты, экзотическую башенку, как на сказочном торте. Вспоминались пирожные с воздушными взбитыми сливками и непременно с вишенкой, сахарные цукаты, похожие на цветные стёклышки или даже драгоценные камни из какого-нибудь старинного секретного сундука, аромат жасминовых бутонов, терпкий запах кофе - всё для услады тела и духа.
Ходила легенда, что подвалы чайного дома связаны с Меншиковой башней подземным ходом, конечно, болтали о каких-то богатых кладах, но если они и были, то вырыты давно, а ходы засыпаны, только вообразить себе можно что-нибудь завораживающее, нереальное. С ароматами чайного дома чего только не придет в голову!
Вдруг Нелли обнаружила какой-то лифт, он распахнулся, и Нелли вошла в него. Лифт был прозрачным, через его стенки просвечивали другие прозрачные лифты, они подсвечивались разным по цвету световым контуром, из пола били разноцветные фонтаны и, ударяясь о потолок волшебного прозрачно-светящегося здания, ниспадали то водопадами, то дождями, сверкая и переливаясь. Золотые рыбки и цветы падали с потоками воды и взлетали вверх жар-птицами. Может, чайный дом супермаркету переделали? Так часто теперь бывает.
Но в этой новой обстановке Нелли запахов почти не почувствовала. То ли у неё возникли какие-то новые свойства, ведь в каждое мгновение у тебя откуда-то появляются новые свойства, и мы не всегда ощущаем это, что обычно случается вдруг. Медики информируют население, что отсутствие обоняния - симптом новомодной болезни, но Нелли никаких других симптомов кроме этого не испытывала. К тому же, запах был в магазине только что, до захода в лифт.
Две бестелесные фигуры с крыльями, которые Нелли ощутила каким-то энным чувством, взяли её под белы рученьки и повели знакомиться с окрестностями. Возможно, в её психологическом состоянии после смерти Марка так проявляется сон, неотличимый от яви. Вполне себе сон с архетипичными образами, ничего удивительного.
Из памяти вылезло всё, что Нелли знала о крылатых бестелесных ангелах, плюс всякие бессознательные ощущения, которые во сне кажутся реальными. Банальная классика.
Нелли сразу погрузилась в логику этого нового для неё инопланетного мира, видимо, потому что проводила психологический анализ в реале. И наука на Планете Ангелов - реальной или приснившейся - была, надо сказать, на высшем уровне: бестелесные ангелы, оказывается, часто летали в командировки, сканируя мир, изучая его, - степень их проникновения всюду, даже в души, зашкаливала.
Эта ангельская наука объясняла причину нового путешествия Нелли по-своему. Якобы на Земле произошла очередная революция - квантовый переход, когда протон, а значит, водород, в основном составляющий молекулы органических тел, вдруг изменил свои размеры, скорость и направление движения. За протоном стали изменяться другие частицы, превращая привычный земной мир в инопланетный по отношению к самому себе.
Земной мир вроде бы стал многомерным, однако продолжал жить по старым законам, ведь иные толком установлены не были. Даже если бы были – к новым парадигмам ещё привыкнуть надо. Известная землянам электромагнитная шкала расширила свой диапазон, и то, что было не проявлено, вдруг сделалось очевидным, очевидное - сомнительным, чёрное - белым, белое – чёрным, с другими цветами и вовсе случилась полная путаница
Земляне давно прошли через дверь-чёрную дыру, которая захлопнулась, однако, как затворка в мышеловке. И оказались изолированными от прочего мира, которым уже правила какая-то другая разумная материя, щедро расплескивая свою синюю энергию, уничтожая чёрные дыры в мозгу землян, управляя их Точкой Жизни на неком тонком плане и выше, где царит сила мысли в ритме вальса в унисон центру, где только что зияла Чёрная Дыра, на которую они молились.
У некоторых людей вдруг исчезло слепое пятно в мозгу, появился третий глаз, о котором так много твердили прежде мистики - человек прозрел, но прозрел в другом поле зрения, многомерном, забывая, что с ним было до этого. Кому-то это помогало, кому-то наоборот мешало, многое зависело от индивидуальных особенностей. Старые пакеты нейронов растворились, сформировалось другое чувствование, не хуже и не лучше, но иное. У части людей слепое пятно расширилось, да так, что люди превратились в зомби, роботов – большинство из них было даже радо этому: не надо было принимать самостоятельных решений, за тебя всё решалось кем-то или чем-то. Нелли, вероятно, составляла первую группу людей, тех, у которых чувственная сфера стала ещё сложнее и утонченнее, что и позволило Нелли найти правильный лифт для своего путешествия.
Знания о космическом лифте ей рисовались из её парадоксального воображаемого футуристического прошлого, она даже стихотворение об этом написала в стиле Серебряного века. Видимо, один конец троса космического лифта был закреплен к чайному дому, другой находился на планете, куда Нелли попала.
Глава 8
В этом сумасшедшем мире представления о пространстве и времени совершенно теряют смысл. Всякий раз надо принимать за веру некую наблюдаемую данность и ее изменения - в этом и жить, не обозначая, на какой части ленты Мёбиуса все происходит. Нелли и жила с такими установками, иначе жизнь теряла смысл вовсе.
Итак, Нелли оказалась на некой Ангельской Планете, назовём её условно именно так, хотя не исключено, что в мире много ангельских планет, – и у каждой своё устройство, свои обитатели и свои законы.
Ангельская Планета по вселенским масштабам казалась крохотной, камерной, удивительно, что на ней умещалось такое количество ангелов, впрочем, чему удивляться: они ведь были бестелесны. Непонятно было другое: почему эти самые ангелы были бестелесными, хотя в основном их родили когда-то телесные земные женщины, развращенные падшими на Землю ангелами, видимо, адаптивные ангельские свойства сильнее человеческих. Либо же с самого начала там все прикидывались ангелами. К тому же, историю всегда время от времени переписывают.
Говорят, в стародавние времена ангелов командировали на Землю сеять ангельскую культуру, но они поняли это слишком прямолинейно и однобоко. Падая, они по уши втрескались в диких земных женщин, после чего обитатели на Земле мутировали и превратились именно в металлических роботов, у которых доспехи только слегка напоминали утраченные крылья. Так что семена взошли на благодатной для определенной части существ почве. Потом, когда на Земле стали исчерпываться природные ресурсы, а роботы стали похожими на людей, - они сделались некими объектами искусственного разума. Впрочем, даже не объектами, а субъектами, - и по этому поводу было рассмотрено немало судебных дел на разных планетах.
На Ангельской же Планете ангелы часто были похожи на первозданных ангелов, имели крылья и могли летать, но при необходимости сбрасывали крылья и принимали любой, будь то человеческий облик, будь то образ цветка, любого животного, человека, ангелоподобного существа или другого космического объекта.
Первым делом Нелли была отправлена к правителю Планеты, Господину Ту, который должен был распорядиться, чтобы определили функционал вновь прибывшей землянки, ведь не зря Всевышний Разум дал ей назначение именно сюда. В этом в конечном счёте состояла святейшая обязанность Господина Ту. Почему в конечном счёте? - Здесь, как и на других планетах, содержался огромный и разветвленный чиновничий аппарат - всем хочется жить, не только людям с их приземленным примитивным разумом. - Всё хорошенько подсчитывалось.
В кабинетной зоне Господина Ту по ту и другую сторону его многомерных гаджетов мелькали причудливые разноцветные фигуры. После того, как на эту планету после смерти на Земле попал земной психолог и социолог Лю (пока он летел - с его фамилии Люшер, коей он назывался на Земле, обсыпалась лишняя космическая пыль, в результате он стал называться просто - профессор Лю), здесь стали воплощать многоцветный проект, начатый профессором Лю на Земле.
Давно известно, что все беды в мире происходят из-за различий существ по цвету. Периодически должна происходить цветовая регуляция и гармонизация на том или ином вселенском объекте, а для этого необходимо сначала провести диагностику цвето-эмоциональной доминанты в некой локализованной области, далее провести анализ ситуации и разработать стратегию и тактику по гармонизации объекта, расширения его многомерного восприятия, прежде всего в рамках цветовых законов, для начала вписывающихся в теорию цветового круга профессора Лю.
Над входом в здание, где восседал Властитель Ту, крутился круг, разбитый на множество разноцветных секторов - знамя Ангельской Планеты. Среди множества оттенков знамени выделялись четыре основных цвета, лежащие в основе философии профессора Лю. Числу сегментов - четыре - тоже придавалось особое значение: основательность, стойкость, надёжность, симметричность.
Известны были четыре первоэлемента, положенные в строительство мира, потом были найдены и другие, но это случилось потом, а раз потом, то уже не "перво-". Первее же было ДВА (ТУ), эта антитеза, это равновесие и контраст, это соединение противоположностей. А фамилия Ту, претендующая на столь глобальные свойства, означала еще и то, что ее носитель должен заботиться не только о себе, но и о ком-то другом, кроме себя, что он и делал с особым альтруистским тщанием. Понятно, что для Властителя Ту этим другим как раз и была его планета, его детище, где он был мессией Всевышнего.
Дважды два четыре - незыблемая земная истина с тех пор, как ангелы на этой планете стали происходить от земных женщин, а потом и вовсе самым разноцветным образом начали смешиваться с людьми, а с правителем спорить запрещалось, пока не установлено других законов, а других законов не будет, потому что Ту. Да. А не Сю, да.
Нелли имела с собой иммунный паспорт, дающий информацию о том, что она не принесла с собой никаких земных микроорганизмов, которые могли бы заразить Ангельскую Планету, но этот паспорт оказался бесполезным, ибо Ангельская Планета была заражена давно и неизлечимо, с тех пор как ангелы пустились во все тяжкие.
Глава 9
Для Ангельской Планеты Нелли не представляла никакой опасности, ей не стали делать прививку, как поступали в подобных случаях на Земле, однако сразу же предложили коктейль, разработанный в местной лаборатории, скорее даже для того, чтобы она сразу вникла в проект, в котором должна была принять непосредственное участие, да и для того, чтобы быстрее вжиться в быт, психологию и философию ангелоподобных существ, населяющих эту планету.
Серафима, секретарша Господина Ту, плавным взмахом крыла водрузила перед Нелли бокал с многоцветным коктейлем. Такой же стоял перед каждым участником on-line-конференции, которую проводил Господин Ту.
- Зеленый цвет, цвет хвои, - цвет внутренней стабильности. Желтый - цвет всепроникающего Солнца, символизирует свободу и саморазвитие. Красный - цвет крови землян, цвет уверенности. Голубой - цвет дневного неба на Земле, умиротворения и спокойствия. Иногда мы его заменяем на цвет ночного неба – темно-синий, но в любом случае синий, голубой ассоциируется у людей с самодостаточностью. Такими качествами характера – самоуважением, способностями к саморазвитию, уверенностью в себе и самодостаточностью должен обладать идеальный гармоничный четырехцветный человек, - пафосно объяснял участникам конференции философию проекта Господин Ту.
- Скажите, Господин Ту, идеальное состояние четырехцветного человека в самом деле существует? - мгновенно включилась в работу Нелли.
- Нет. Это абстракция, идеал. Четырехцветный человек реально не существует, как не существует кусочка жареной Луны, четырех-хвостого шамоханского макака или зайцетигра, - констатировал Господин Ту. - Именно это обстоятельство и послужило поводом для создания специальной четырехцветной религии. Именно она стала называться Единой Вселенской Гармонией, о которой так долго говорили во все века и времена философы всех мастей.
Из обстоятельного объяснения Господина Ту Нелли усвоила, что четырехцветная религия и в самом деле содержала в себе все признаки универсальности. Например, десять христианских заповедей можно спокойно ввести с помощью различных комбинаций символических значений четырех цветов.
Ведь что, например, может значить заповедь «Не желай себе жены ближнего твоего, не желай себе дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ни всего того, что принадлежит ближнему твоему»? Как можно перевести на язык науки это требование? Очень просто: человек, обладающий всеми этими качествами и каждым из них в отдельности должен быть самодостаточным, то есть готовым подчинить себя существующим возможностям (синий, голубой цвет), а заодно быть уверенным в себе (красный цвет), ведь только верящий в свои силы и свои способности может быть удовлетворен, что есть у него, а не у ближнего его.
- А что значит «Не убий»? – продолжал рассуждения Господин Ту.
- Вероятно, это можно трактовать: «будь терпим», - предположил участник с фиолетовым нимбом над абсолютно лысым затылком.
- Именно! А такая социальная норма, как терпимость, может складываться из самодостаточности и одновременно свободы, независимости.
- То есть из синих и жёлтых человеческих качеств? Я вас правильно понял? – уточнил лысый господин с фиолетовым нимбом.
- Абсолютно верно, - по-петушиному взглянул на Нелли боковым взором Господин Ту и потряс своим медным гребешком волос. – Наш коктейль благотворно на вас действует.
- Хотите еще? - обратился Господин Ту к Нелли.
Нелли отказалась: то ли ее вкусовые рецепторы не работали, то ли коктейль был безвкусным. Ко всему прочему, у нее вдруг возникло какое-то странное чувство раздвоения, растроения... – «Не выспалась однако, потому чёрный юмор в мозги бьёт,» - промелькнуло в Неллиной голове.
- Таким образом, все десять христианских заповедей легко укладываются в четырехцветной радуге, и этот четырехцветный спектр оказывается гораздо шире, чем десять христианских заповедей. Ведь соблюдение сине-зеленых социальных норм, например, символизирующих терпимость, включают в себя и терпимость к людям другого вероисповедания, другой национальности, другой расы, другой планеты не говоря уже о людях другой сексуальной ориентации, умственной организации, другого пола, возраста и даже вовсе не человеков, - ухмыльнулся Господин Ту. Ведь на Земле не только люди живут!
- И еще один важный момент, - не уставая растолковывал Господин Ту. - Сильной всегда оказывалась та религия, которая давала мощный образ Будущего. У каждой земной религии образ Будущего был свой. В коммунизме – это победивший коммунизм, где живут сплошные идеалисты - строители коммунизма, подчиняющиеся Кодексу строителя коммунизма. В христианстве – вечный Рай на земле, где людям обещалось духовно развиваться до бесконечности (и тоже строить! только строить свой духовный образ), а чтобы дойти до жизни такой они должны соблюдать христианские заповеди, находясь еще в телесном здравии. Уж что говорить, Кодекс строителя коммунизма и был списан с христианских заповедей, да и сама идея коммунизма не на пустом месте возникла.
- В буддизме Будущее представляется в виде достижения Нирваны, - дополнила Нелли - Ей приходилось работать с буддистами как психологу.
- Вот видите, мы с вами достигли полнейшего единомыслия, - молвил раздваивающийся и окрашивающийся в разные цвета, как подсветка фонтана, образ Господина Ту. - Можно долго говорить о земных религиях, ведь любая из них – только модель мира, которой придерживаются те или иные земляне, впрочем, любая наука – тоже модель мира. А самая универсальная из религиозных моделей, основанная, к тому же, на ряде наук, - Единая Вселенская Гармония.
- Она дает самый мощный Образ Будущего – тот, который реально недостижим, - как во сне произнесла Нелли, перенесшаяся в чат.
- Конечно! Это вечное стремление к Совершенству, это Рай, это Нирвана, это Коммунизм, это непостижимая до конца Истина, это еще Нечто Вселенски-Заманчивое, Недосягаемое, Идеальное. В том его мощь. В Недосягаемости. В Вечной Незавершенности. И в вечной Мечте, - эхом отозвался голос Властителя и его раздвоенный образ еще раз раздвоился в четырехцветном быстроменяющемся варианте.
- Чем-то это напоминает и вечное духовное христианское самосовершенствование и вечное строительство коммунизма и... - в унисон вторила эху Нелли.
- Вот именно! – вещал господин единый в четырех лицах. - Главное – процесс.
Этот образ Будущего должен ощущаться на невербальном уровне, на уровне подсознания. Всякий входящий в Храм Единой Вселенской Гармонии знает, что это такое. И даже не на уровне только своего эгоистического подсознания, а на уровне вселенского подсознания всех и каждого, на уровне вселенского разума. Просто перестройка миропорядка на политическом или экономическом уровне – это далеко не всё. Тут изменение биологической природы каждого вселенского существа нужна. Сейчас мы работаем над разными моделями метавселенной. С самой оптимальной и свяжем образ своего Будущего, Будущего всех и каждого, этот образ универсален!
Господин Ту закруглялся:
- Вселенский образ Будущего и символизирует наше круглое знамя, то есть совокупность, совершенство, вечность и единство.
Господин Ту в полной мере чувствовал себя Мессией Всевышнего на этой важнейшей из планет, которую считал Храмом Вселенской Гармонии, во что нужно было верить безоговорочно. Хотя бы на официальном уровне.
Господин Ту соизволил проводить Нелли за порог чата.
- Каждый, разделяющий эту универсальную религию, должен бояться даже обсуждать образ Будущего, дабы не дискредитировать его своей грубой вербализацией, - закруглил свою речь Господин Ту, осторожно придерживая Нелли за локоток и усаживая в откуда-то подлетевший цветомобиль.
Нелли была одета в белое пальто, когда входила в чайный дом. В зеркале цветомобиля она видела себя в этом же пальто. И нога ныла. Сон ли это? Однако действо продолжалось.
Глава 10
Пока Нелли мчалась куда-то в цветомобиле, заглянем ещё в одно место. В будуар некой обитательницы этой планеты - Розе Ухх.
Утро для Розы Ухх, как и сон ее было тусклым, туманным и совсем неподобающим для женщины со столь ярким именем и фамилией. Похоже, что Господин Ту подобрал завлабораторией - а именно эти функции выполняла она - по фамилии, под стать своей, со значением. Дама была сложносочиненная, пышногрудая, нежная и до чрезвычайности эмоциональная.
Во сне Роза видела ужасы: разноцветные привидения из кабинета Властителя смешивались, перетекая одно в другое, меняя очертания и цвета, потом превращались в круг, даже шар, наиболее эффективную форму во Вселенной, шар катился, серел, белел, снова серел и, в конце концов, чернел, напоминал футбольный, прыгал и исчезал, получив импульс в виде пинка кого-то неведомого.
Впрочем, когда Роза стала анализировать детали, то поняла, что ее плохое настроение складывается из мелочей, которые сами по себе ничего не значат. Тем не менее, мелочи все равно ощетинили дивный цветок, и Роза уже успела выставить свои шипы для защиты от неудач предстоящего дня, хотя Роза была превосходным психологом и на рациональном уровне осознавала непродуктивность своего поведения: не на защиту надо выпускать свои колючки, которые ещё понадобятся, а для побед, но её шипчики были индикаторами того, что Роза ещё жива и не превратилась в искусственный разум, что без сомнения, наливало лепестки дамы оптимизмом, делая при этом голову ясной для дальнейших действий.
Роза муссировала отрывки своего сна, и поняла, что совсем не стоит расшифровывать сон до мельчайших деталей, - это неизбежно приведет к дурным предчувствиям и настрою. И тогда она стала действовать в соответствии с последними достижениями науки, которых удалось добиться в лаборатории. Роза попробовала абстрагироваться от смысла сна и представила его основной цвет. Ну, конечно, благодаря ее анализу, он уже был темно-серым, сырым и холодным, как асфальт поздней осенью, когда листья уже унесло, а с неба сыплется мелкий, не долетающий до земли, дождик, переходящий в колючую и назойливую снежную крупу. Так было в её детстве на Земле, где она родилась от человеческой матери и ангелоподобного отца, предположительно, рожденного на планете, на которой она теперь и находится.
Роза попала на Ангельскую Планету ребенком, здесь получила цветовое воспитание и образование, здесь стала двигать науку. Во всяком случае такую легенду рассказывали ей её воспитатели. Но правда могла быть другой, на Ангельской Планете лихо переписывали любую историю - и эта версия могла быть правдоподобнее реальности.
Роза встала лицом к стене, подняла вверх руки, и потянулась по стене, будто бы обрела корни и теперь, имея надежную платформу, растет, тянется к свету стеблем-позвоночником, увивая своим розовым существованием всю стену, пробиваясь сквозь потолок, к небу. Уф-ф-ф, позвонки захрустели. Это было приятно. Роза спрятала свои шипы, ее лепестки обмякли и распустились.
Она увидела свой сон совсем в другом цвете. Вдруг в нем добавилось что-то желто-оранжевое, пестренькое, как веснушки. Это вызвало у нее улыбку. Роза взяла старинное основательное кресло, обитое искусственной ангелозавровой кожей, поставила его перед зеркалом, положила на него ортопедическое сидение и с удовольствием уселась перед зеркалом, вытянув шею и внимательно себя рассматривая.
- А вот эти морщины вокруг рта нам вовсе не нужны! Уберем их, - заклинала Роза. Очаровательно улыбнулась. И еще. Теперь ее внешность пришла в полное соответствие с её именем.
Роза подумала о том, что груз обид, злости и прочих негативных чувств так или иначе тащится последующими поколениями как корзина с увядшими цветами, потрепанными бантиками и сгнившими фруктами, которые когда-то были предназначены для приятностей, но теперь кроме отравы, тяжести и неприятного запаха ничего не приносят. Какими бы способами не вскрывались причины этого – гниль остается и время от времени дает свой зловонный привкус и зелёно-коричнево-чёрный цвет разных оттенков с серым налётом.
В лабораторию Розе сегодня идти не хотелось. Потому что сон был дурной, потому что муж в командировке, потому что проблема, о которой следовало отчитаться, никак не решалась, потому что возраст у неё был критическим для женщины, хотя на этой планете не полагалось говорить о возрасте, половой и другой принадлежности, об антропометрических данных, кои волнуют лишь земных обитателей.
Однако более всего Розу занимала мысль: как улучшить технологический процесс цветоделения, который они до сих пор использовали. Да, надо обработать данные вновь прибывшей на планету жительницы Земли, чтобы получить её цветовую характеристику и создать для неё рецепт корректирующего цветового коктейля, чтобы она могла легче адаптироваться к условиям ангельской планеты и цветовому проекту. Еще позаботиться, чтобы в прессе все было отражено так, как угодно Господину Ту, то есть ничего лишнего, ну, или же в выгодном цвете.
Глава 11
В общем, это была не планета, а какой-то цветной бизнес-макропроект, куда Нелли отправили набираться опыта, реально, виртуально или во сне - она попала в какую-то параллельную реальность, а как это произошло, уже не имело никакого значения.
Цветомобиль, творящий при своем движении музыку, мгновенно доставил Нелли в собственно Храм Единой Вселенской Гармонии, который находился на самой высокой вершине Ангельской Планеты, как и полагается настоящим храмам. Время на Ангельской Планете мчалось с непонятной для Нелли скоростью. Впрочем, само понятие времени в принципе условно. Как его можно пощупать? О времени есть смысл говорить, когда планеты движутся, например, растения набирают цвет, дети растут или морщинки вдруг появляются... А лучше о времени вовсе забыть... А вдруг вот сейчас, вот прямо сейчас, выходишь из цветомобиля - а там все твои близкие люди, Марк, например.
Храм был расположен вне координат нашей пространственно-временной системы, считалось, что это Божеская резиденция на Ангельской Планете, где, напомним, Властелин Планеты Ту был чем-то вроде Мессии Единого Вселенского Бога. Весь Храм имел незамысловатую структуру, напоминал типичную небесную канцелярию, каких много разбросано в разных уголках Вселенной. и мало менялся с момента своего сотворения.
Властелина Ту окружали внепланетные существа - остависты, вполне живенькие, разумненькие, способные к разработке проектов и даже их воплощениям. Все остависты по желанию могли делаться бесплотными, особенно в состоянии творчества. Это для того, чтобы можно было беспрепятственно входить в любую плоть, особенно при использовании таких универсальных и набирающих всё бОльшую популярность у них технологических приемов, как плагиаторство и компиляция, которые позже использованы были для создания шаблонов и дальнейшего тиражирования, внедрения в население, которое являло уже собой весьма пассивную атомистическую, неорганизованную масссу, которой нужно было эффективно управлять.
Изначально, в стародавние времена, и остависты, и потребители конечной продукции были созданы по образу и подобию Божьему, однако слишком много грешили, хотя Бог всегда давал им выбор пути для достижения некого Идеала.
Образ Идеала был Первообразом, от которого всегда рождается Мысль. От него же, от Первообраза, исходит Дух, оживляющий Мысль, если только Дух в настроении, точнее, в подходящем настроении.
Реальными первообразами от Первообраза идеального и невербализованного в Единой Вселенской Религии были цветовые: зеленый, желтый, красный, голубой. Именно реальный первообраз-цвет, более коротко: первоцвет, - управляет всем существом и остависта, и потребителя. Таков был универсальный проект проект.
Остависты, этакие традиционалисты, вселенские завсегдатаи, как звезды, разделялись по чинам: остависты первой величины, второй и т.д. вплоть до низшей, называемой ширпотребом. Однако по сути своего служения все чины обозначались единым названием – остависты и нисколько не мешали друг другу в пределах храма, ибо в некий весьма условный период времени призваны были служить единой цели – удовлетворять спрос вселенского потребителя. А как известно, каждый производитель находит своего потребителя. Таким образом, цветовые изыски и тайны Господа Вселенского распространялись в этой парадигме от оставистов первой величины к оставистам второй и так далее до оставистов-ширпотребников и далее к потребителям.
Число оставистских иерархий могло меняться, в зависимости от спроса и предложения продукции. Каждая последующая иерархия посвящалась только в те тайны, которые она способна была вместить на данном уровне своего духовного развития, подобно электрону, вращающемуся на том или ином энергетическом уровне, способного поглотить или испустить определенное количество энергии, в зависимости от уровня.
Во времена оны, когда мысль и дух распространялись от Первообраза к другим ангелам, а не ангело-человекам, ангелоподобным существам и потребителям, все остависты назывались просто ангелами. Время создания их, как любое время, неизвестно.
Каждый отдельно взятый первоангел был существом, всё-таки пространством и временем ограниченным, хотя и с некоторой вероятностью, а потому имеющим вполне определенный внешний вид. Правда, эфирные ангельские тела были устроены куда тоньше, чем грубая вещественная плоть современных человеко-ангелов. Именно поэтому обитатели Храма изначально были наделены силами, которые оказывали мощное воздействие на мир. Кроме прочего они имели несравненно бОльшие знания об устройстве и законах Вселенной, чем нынешние человеко-ангелы, еще и владели секретами преодолевать законы видимого мира.
В то благодатное время не было высоких технологий, да и вообще слова «технология», пожалуй, не было, а если и было, то воспринималось, верно, как ругательное или обиходное, ангелами не возводимое в ранг особенных. Не было даже пишущих машинок, не говоря о компьютерах - и все писали исключительно собственнокрылыми перьями.
Изначально было все гармонично. Однако гармония потому и гармония, что содержит в себе противоположности, которые уравновешиваются. Но вдруг чаши весов качнулись, - и в какой-то момент равновесие нарушилось, как всё сущее, одна противоположность начала перевешивать другую, одно качество перетекать в другое. И никому не известно, почему так произошло.
Шли годы, века, тысячелетия по меркам, например, Земли. Вдруг на Планете Ангелов изменилась мода. Первоидея отождествилась с Первоцветом. Всюду воцарилась Единая Вселенская Религия. Стали верить в Единого Вселенского Бога, объединяющего в себе всех богов когда-либо существовавших.
В определенный момент, точно не установленный, поселился в Храме Вечный Раскол. Видимо, раскол был нужен, чтобы всегда было к чему стремиться после Раскола. Это стремление и есть стремление к её величеству Гармонии. В реальном, упрощенном, варианте, достаточно было просто цветовой гармонии.
Когда совершилось превращение, некоторые ангелы вдруг почувствовали себя свободными более других, не захотели подчиняться новым законам Храма и новоиспеченному богу, отделились от обитателей Храма и сделались собранием мрачных ангелов-уходистов, по цвету преимущественно чёрных, как всё, что обусловлено чёрной меланхолией. Однако с цветом было всё-таки сложнее: цвет - понятие относительное, если для одних ангелов он черный, то другим кажется белым - и наоборот. И, понятное дело, чёрный вбирает в себя все цвета. Белый ему контекстуально противоположен. – И такая цветовая сложносочиненность прёт из всех щелей. Требовалось условное упрощение.
Этих горделивых ангелов-уходистов сочли подсиживающими Бога, объявили вне закона и документально зафиксировали их уход из Храма. Чем-то бунтовщики напоминали падших ангелов, демонов, сатану, ведь "сатана" буквально значит - "противник". Так иногда утверждали сами ангелы-уходисты, но уж в чем-в чем, а в этимологии всего они поднаторели, обитая при Храме, прихрамывая то есть.
Уходисты по-прежнему старались нести мысль и дух ангелам низших уровней, как яблоко с древа познания, но духовного в ангелах становилось все меньше и меньше, потому что на них большое влияние уже оказывали технологии. Самым мудрым было – командировать их в разные уголки Вселенной, где есть отколовшиеся от нового миропорядка существа, дабы перестроить последним мозги, полностью погрузить их в вымышленный мир, хоть и цветной, но одноцветный и изолированный. Идеально, если изолированным сделать каждое вселенское существо.
Оставистам вдохнули новую мысль – удовлетворять спрос потребителя, которая до сих пор ещё была актуальной, но в один момент могла показаться обитателям Ангельской Планеты устаревшей - мода меняется со скоростью света, а то и быстрее.
По законам Храма считалось, что уходисты сеют зло, потому что заставляют человеко-ангелов задумываться, в то время как остависты заботятся, чтобы потребителям было комфортно, хотя бы виртуально комфортно. Уходисты со своим поиском смысла жизни могли сослужить великую службу, если их идеи сделать некими лжеидеями.
Считается, что именно зло составляет насущную потребность уходистов, они ни в чем не находят себе успокоения и наслаждения, в то время как остависты воплощают свои проекты, словно играют, оттого-то проектов остависты производят в больших количествах и без устали.
Да, именно остависты формировали проекты, иерархию на планете и потребности каждого человеко-ангела, которые сидели по своим капсулам и исполняли все предписания оставистов, потому что большинство человеко-ангелов было безграмотным, в то время как в светлых головах оставистов формировались первомысли и духовные идеалы, ведь они владели Первоцветом во Вселенной.
Ну, а уходисты в основном и занимались полётами в разные локации Вселенной, вымещая свое зло на инопланетянах за то, что были изгнаны из Храма, работы в Храме им не находилось. Особенно они мстили каким-нибудь богоподобным существам, например людям-землянам, проникая в их тело и душу, чиня болезни, воздействуя на мысленную, чувственную и волевую сферу. И чем больше человеческих душ изведет уходист – тем лучше для уходиста. Особенно если землянин был изначально создан восприимчивым к разного рода душевным мукам и переживаниям, плохо адаптируемым, - участь его предрешена.
Уходист способен маскироваться под остависта. От этого его действия становятся еще более зловредными, ещё более изощрёнными, впрочем, менее гениальными и менее благородными.
По новому цветовому проекту Храма, все люди, как, впрочем, и человеко-ангелы разных уровней, должны представлять собой гармоничный четырехцветный объект. Это идеальная схема. В жизни всё весьма разноцветно, что и является слабым местом каждого вселенского объекта или субъекта и одновременно его сильным местом.
Почему слабым местом? Всё просто: цветовую структуру идеального четырехцветного гармоничного объекта при определенных обстоятельствах можно сместить. Если над составными цветами существа вдруг начинает превалировать красный цвет,- человек или ангел может из уверенного в себе превратиться, скажем, в хвастуна или диктатора. А при нехватке красного – в страдальца с излишним состраданием к себе подобным, а заодно и к самому себе.
Даже не проникая в тело субъекта, а для уходиста он - объект манипуляций - нечистый уходистский дух способен, например, привносить в ум объекта манипуляций греховные помыслы, которые этот субъект, он же объект, принимает за свои и перестает быть четырехцветным.
Но чаще манипулянт все-таки стремится проникнуть и в душу, и в тело жертвы, тогда образуется совсем странное существо – разноцвет-одиночка, этакий индивидуалист. Вообще происхождение таких разноцветов-одиночек никому до конца неизвестно, существует лишь множество предположений. Среди ангелов же на этот счет разное болтают. Некоторые дошли до мысли, что буквально во всех ангелах сатана временами гостит. Вероятно, это произошло оттого, что они привыкли рассматривать конфликт, единство и борьбу противоположностей как двигатель развития. Классика.
Так или иначе, но разноцветов-одиночек среди ангелов разных мастей отличает один признак – они живут и творят по своим, мало кому понятным законам, всегда остаются сами по себе и в этом смысле их «Я» еще более болезненно, чем уходистское.
Получается, что мир разноцветен, потому что Бог, влияя на существа, созданные по его подобию, наделил эти существа выбором, не подчинил своей воле, а наделил богоподобные существа волей, но так как между этими богоподобными существами и Богом существует масса посредников - роль начинает играть посреднический фактор. Всё зависит от того, какого посредника субъект изберет. Такова вкратце история Храма, с коим Нелли не так легко, но разобралась, видимо, помогло знание, полученное в земной жизни, да и коктейль, скорее всего, оказал своё терапевтическое воздействие. Цветовой коктейль был сильной составной частью всей технологии, формирующей цветовые макрозоны на Ангельской планете. А эти цветовые макрозоны были неким гибридом между пятнами Роршаха и карточками в тесте Люшера, что Нелли активно использовала в своей психологической практике.
Глава 12
Внимательный читатель, который решил разобраться в иерархии Ангельской Планеты, - вполне способен это сделать, Нелли же разобралась, ну, а менее дотошный в этих вопросах может опустить логику устройства общества ангелов, в конце концов, это может быть просто сном нашей лирической героини или некой частью её Я, да и всегда можно вернуться к этому описанию для детального понимания происходящего.
И, как было замечено, время и пространство на Планете Ангелов и с ней связанных объектах Вселенной чисто условно, поэтому вообразите себя прекрасным ангелом - и перемещайтесь столько, сколько душа ваша захочет в любой точке сего сочинения и в любое удобное для вас время. Это то благодатное пространство, где нет запретов, потому что все условности творит сами знаете Кто. Все условности творятся, чтобы скрыть истинное знание, и надо приложить немалые усилия, чтобы приблизиться к этому истинному знанию, если, конечно, не пуститься по пути, ведущему вовсе в иные пространства.
Хотя среди оставистов существовало разделение по величинам, основным считалось деление по цвету, согласно нововведениям. От четырехцветного идеала остависты уже были далеко, потому что цель и задача до сего дня была - удовлетворить. Удовлетворить потребителя, а на самом деле заставить этого потребителя работать на себя и свою прибыль, на развитие своих макроструктур во Вселенной, продвижение в ангельской иерархии, но потом и эти цели изменятся, ведь "всё течет, всё меняется" - ангельские слова, давно с земли поднятые.
Мысль и дух когда-то исходил от обитателей Храма, но позже все стало наоборот: потребитель диктовал, обитатели Храма – удовлетворяли, хотя заглавные буквы значимых традиционных структур оставались: должно же быть хоть что-то, напоминающее об идеале. Новая мода всё снова вывернула наизнанку: потребителю необходимо было обеспечить такое потребление, чтобы ему только казалось, что его потребности удовлетворяются, на самом деле необходимо было выстроить глобальную распределительную экономику, абсолютно надвселенческую, управляемую невещественными факторами, конкуренцией за то, кто кого нивелирует, выключит из будущего.
В лаборатории Ангельской планеты синтезировались необходимые для этого краски. Обычно четырех красок для работы вполне хватало. Если по какой-то причине не подходили основные цвета, Роза Ухх со своими помощниками легко и просто творила другие цвета, смешивая в разных пропорциях основные. Точно так же получался довольно широкий спектр оттенков.
Скажем, поступал заказ от потребителя. Господин Ту собирал круглый стол и озадачивал близко расположенных к себе оставистов, обычно оставистов первой и второй величины. Те выдвигали идею. Идея обсуждалась тут же, на заседании, и если идея одобрялась всеми участниками Круглого Стола - под идею начинали разрабатывать проект. Для этого назначались специальные разработчики, представители основных цветов. И если находились еще и спонсоры (ими выступали наиболее оборотистые земляне, иногда человеческие, чаще не уточнялось, какие именно) – только тогда начиналось конкретное воплощение проекта.
Воплощать проект в зависимости от выделенных средств брались разные по рангу и цвету остависты. Но прежде они должны были пройти специальную обработку в лаборатории, где определяли прежде всего цвет заказа.
Впрочем, иногда цветоанализ делали и до заседания круглого стола, а потом вооруженные рекомендациями лаборатории переходили к следующим технологическим стадиям.
Технологический процесс по второму варианту считался наиболее грамотным, потому что более соответствовал идее-первоцвету. К примеру, захотелось потребителю больше кровавых зрелищ. Цвет заказа явно красный. Потому что уверенность в себе, ассоциированная с красным, в определенной степени гипертрофируется у такого рода человеческих субъектов и перерождается в роль-идол красного типа. Примерно так формулируется диагноз, данный лабораторией. А если точнее: роль-идол красного типа в стадии агрессивности.
Какими качествами обладают земляне, сделавшие этот красный заказ? Если «красный» землянин мужского пола, - то он брутальный, крутой, согласно лексике последнего времени, опять-таки поднятой ангелами с Земли. Все его тело может быть изрисовано татуировками, как астрономическая карта эротических зон. Важнейшим его атрибутом часто выступает толстая цепь на бычьей шее. Он полагает, что любовь должна быть без глупостей и ограничиваться только сексуальными отношениями. С многочисленными партнершами ведет себя агрессивно. Разговаривает громко и жестко. Использует словарный запас, состоящий из ограниченного набора слов, не слишком отличающихся по оттенкам: "круто", "стильно", "улётно", "офигенно", «прикольно».
Женский образ красного типа поведения чаще всего схож с описанным мужским. Это может быть бритоголовая девица с серьгой, время от времени пускающая пузыри из жвачки, с походкой и лексиконом пьяного юнги, небрежно сплевывающая слюну. Предпочитает стиль одежды «милитари», спортивный, возможно, стиль «вамп».
И мужской и женский образ изобилует татуировками.
Однако социальный заказ подобного красного типа могли сделать как "тираны", так и "жертвы", которыми руководит уже не роль-идол, а роль-защита красного поведения.
Красную роль-защиту может выполнять, например, домохозяйка, которая успевает делать все: пылесосить полы, готовить обеды, следить за тем, надел ли ее муж свежую рубашку, а повзрослевший сын шапку. Такая женщина из последних сил вскапывает огород и сопровождает внука на занятия по борьбе, стихосложению, живописи, музыки - всему, что популярно и престижно. До себя даме вроде бы дела нет: она отдается вся и без остатка.
Однако за ее жертвенным поведением скрывается ни что иное как авторитарная роль, с помощью которой она принуждает своих близких к любви и благодарности, манипулируя ими и ввергая в зависимость от себя. То есть красная шапочка, надетая на сердечную бабушку, может маскировать волчью пасть. Поведение бабули, в сущности, того же красного типа, каково поведение бычка с цепью или лысой девицы.
Красный тип поведения может быть характерен для дам, выставляющих напоказ атрибуты своей прелести и демонстрирующих сексуальность тигрицы, с одной стороны, жертвенность, с другой.
Для каждого из потребителей в лаборатории подбирались свои конкретные рекомендации с учетом цвета и оттенка.
Такая технология держалась уже давно и давала успешные результаты. Потребитель брал продукцию в больших количествах. Товары были одноразовыми, поэтому у потребителя возникала потребность покупать их еще и еще.
Так было до сих пор, но храмовая политика вдруг стала меняться. Разномастных обитателей на Ангельской Планете расплодилось столько, что даже существам бестелесным уже не находилось места и ресурсов для их содержания. Поэтому требовалось разработать средства, которые бы смогли сократить потребности планетного обывателя до минимума и сделали бы всех одинаковыми по цвету и безоговорочно работающими на элиту планеты, которая в одночасье могла превратиться в элиту вселенского, более прочего, мирового (мир включает в себе ни одну вселенную и вовсе не изучен), масштаба. И тогда диктующий сейчас потребитель должен подчиниться планетарному правительству, но это превращение никак не должно быть похожим на иерархию в стародавние времена с устаревшей идеалистической идеологией. Потребители только внешне должны проявлять себя как потребители, а на самом деле они должны стать рабами вселенской элиты, которая должна находиться в закодированном месте мира, не известном никому.
Там готовились цветные революции разных оттенков. Цветные революции были известны истории давно, но сейчас они видоизменились и приобрели абсолютно другое содержание. Эти новые технологии в большей степени и разрабатывались в лаборатории, о которой шло повествование выше.
Этим-то и занималась ангелоподобная Роза Ухх. А еще она ждала возвращения своего мужа из очередной экспедиции на Землю и Красную планету. Результаты экспедиции могли помочь научным изысканиям Розы. Но мужнее присутствие дома скорее огорчало Розу, чем радовало.
Уйти, врасти в лабораторную колбу! Раствориться в ней без остатка, как умеют это делать некоторые уходисты. Это все, чего ей бы хотелось сегодня, завтра и в ближайшее время.
Глава 13
Между тем Нелли дошла по лабиринтам Храма до лаборатории, где сидела Роза, охваченная своими калейдоскопическими мыслями.
Роза сразу нутром почувствовала всю сложность психологической организации Нелли, которая так сразу не вписывалась ни в один предполагаемый результат известных тестов. Видимо, она была неким «идеальным» представителем человеков. Эти идеальные люди обычно идеальнее любого ангела: остависта, уходиста и даже разноцвета-одиночки, хотя последний своим индивидуализмом, очень может быть, напоминает ангельского человека, да и то лишь в некотором модельном приближении.
Но две сложносочиненные женщины всегда найдут о чем поговорить за бокалом хорошего коктейля.
Взяв бутыли с ингредиентами коктейля с собой, дамы отправились к Розе познакомиться и поболтать о том о сём в непринужденной обстановке.
Они обосновались в кабинете Розы, имеющего форму, разделенной на четыре сегмента вращающейся сферы. Вращение обеспечивало создание искусственной гравитации, похожей на земную, чтобы Роза могла себя чувствовать, как у себя на родине и могла бы время от времени мысленно спускаться на грешную Землю, потому что все основные проекты Храма были связаны с Землей.
В кабинете было много всяких затейливых гаджетов, в основном, предназначенных для декора. Для работы было достаточно одного малюсенького, который мог выполнять универсальные функции и трансформироваться во всё, что захочешь.
Роза оставила гостью в кабинете, предоставив выбор сегмента кабинета Нелли - и та обосновалась в самом центре сферы, на пересечении всех "сторон света".
- Чувствует себя в своей тарелке, вполне самодостаточная, - подумалось Розе. - Первая доза разноцветного напитка и пламенные речи Господина Ту, как видно, сыграли свою роль.
В центре кабинета стоял круглый вращающийся стол с разного цвета карандашами в вазочке и старомодная писчая бумага, стопочка белой бумаги формата А4, какая ещё местами водится на Земле - и никаких гаджетов. Видимо, предполагалось, что земляне, с которыми Роза часто работала, должны быть самодостаточными и без гаджетов, коль жизнь их сюда привела. Впрочем, только что прибывшие земляне интуитивно искали себе уютное место и, как видно, находили безошибочно, но только человеческие земляне, не плоды искусственного разума и тем более не роботы. У последних здесь сбивались все программы.
Роза приготовила коктейль, положив Нелли немалую порцию льда, чтобы дама могла снять возбуждение, полученное от пребывания в новой для неё обстановке.
- Как вы сегодня спали? - спросила Роза - и, не дождавшись ответа, как это часто случается с женщинами, у которых на душе наболело, рассказала свой сон, зная, как иногда хочется открыть душу именно незнакомому человеку, с которым, быть может, кроме этой встречи других и не будет. А душа у Розы продолжала оставаться человеческой, хоть и была она воспитана на этой планете ангелоподобными воспитателями по их бестелесным правилам проникновения в души.
Более прочего, Роза, онажпсихолог, была особо уязвима психологически: вселенские правила сапожников без сапог никто не отменял - это вечная истина - и Роза имела некий страх, фамильный, просто Ухх: она боялась врачебных осмотров, любых прикосновений к телу, когда была в своей телесности, вообще приближения к себе - одним словом, была недотрогой – классической розой с её шипами, вот и всё. Особенно Роза боялась проникновения в свою душу. Именно в подобном случае могли проявиться совсем противоположные натуре действия, например, открыть свою душу незнакомке Роза вполне была способна.
К тому же, Роза, непонятно почему, чувствовала в Нелли родственную душу, пока не имея достаточной информации о своей собеседнице, хотя с формальным досье, конечно же, познакомилась ещё до появления новоприбывающей на планету. Эта встреча готовилась давно.
Впрочем, между Розой и Нелли угадывались совпадения: например, обе женщины были сильными. Существует своего рода закон - сначала стань сильным, земным мужиком и только потом - слабой, нежной, ангелоподобной воздушной жещиной - иначе тебя не поймут и уж, конечно, ты не выживешь.
Оказалось, что Роза жила на этой планете одновременно с двумя официальными мужьями - здесь это не имело значения. Многомужество на Ангельской Планете было нормой, как и многоцветие. Идеально, если и в этом вопросе была бы соблюдена четырехцветная гармоничная схема, но традиционалисты всё более придерживались ещё более упрощенного варианта с использованием оставистского и уходического толка.
Первый муж Розы - оставист древнего ангельского рода. Он безвылазно проживает на планете целую вечность, чтит чистые цвета естественной, древней, а не четырехцветной, смоделированной по технологиям радуги, Божьи законы, Божескую гармонию, беззаветно любит каждый Розин лепесток, каждый её шипик и каждую росинку в глазу. Несмотря на то, что политика Властителя Ангельской Планеты всё время менялась в угоду непонятно Кого, а радужная гармония нарушалась, муж Розы-оставист умудрялся хранить верность Храму и Даме Сердца.
Второй муж Розы - уходист. Непонятная душа под видом ангела, душа больше тёмная, чем светлая, более изменчивая, чем постоянная - хотя всё может быть наоборот. Он тоже любит Розу, но иногда ей кажется, что более предпочитает позы, формы, тем более что у человеко-ангелов и ангелоподобных сущность - вообще величина непостоянная, - такие реальные мыслеобразы были задуманы для них давно, такой они сами сделали выбор. Этот второй муж Розы и был отправлен в экспедицию на несколько планет.
- Я сплю, может вовсе умерла? - промелькнуло в подсознании Нелли. – Может, эта Роза – одно из моих Я-воплощений, которые мне выпало познать? Впечатление такое, что всё это было со мной, по крайней мере, похоже на со мной происходившее.
В биографии Нелли тоже были годы, когда она жила сразу с двумя мужьями - один, официальный, более чем в два раза старше Нелли, был журналистом, который и писал о хороших людях советской эпохи: "А какие люди в сметанно-творожном!..", второй, неофициальный (на Земле обычно не принято многомужество), - на треть младше, программист.
Пока младший муж зарабатывал деньги, старший муж готовил завтраки, обеды и ужины, его советские опусы перестали быть востребованы. А Нелли то где-нибудь работала, меняя профессии, потому что считала, что с одной профессией скучно жить всю жизнь, либо писала свои, по преимуществу философские, произведения. Вечером все собирались за семейным ужином.
У той и другой женщины была ещё масса поклонников, как это часто случается у симпатичных и творческих от природы женщин.
Старший муж Нелли умер давно, по земным меркам, с младшим расстались: разными стали жизненные приоритеты. Появился другой, врач, который куда-то исчез – умершим она его не видела, только урну с прахом. У Розы муж-уходист перелетел на Землю проводить лабораторные эксперименты, потому что там ещё находились люди, роботы, ангелоподобные существа и прочая нечисть.
Жизнь на планетах не существует как-то изолированно. Граждане Вселенной должны подчиняться общим законам. Эту идею Роза пыталась объяснить Нелли.
- Представьте себе дом, обычный многоквартирный городской дом на Земле, в котором Вы живете. Если в одной квартире сделать прекрасный ремонт, обустроить её, согласно последней дизайнерской моде, то что станется с этой отдельно взятой квартирой в старом-старом доме, у которого крыша рушится и грунт под ним тоже проваливается, нарушены все перекрытия? Примерно так обстоит дело с нашим вселенским домом. Более прочего, один-единственный вирус способен заразить всё тело Вселенной. Необходимо вмешаться в жизнь Вселенной, если понадобится, с жестокой силой, чтобы предотвратить вселенскую катастрофу, сохраняя избранное Богом.
Роза на этом месте задумалась, потому что никто во Вселенной до сих пор точно не знал, что является Богоизбранным, у каждого было свое на этот счет толкование. И все толкования часто были противоречивыми.
Именно из-за столкновений противоречий на Земле и произошел взрыв, приведший к истощению там озонового слоя и вымиранию, пока не полному.
- Именно биоразнообразие с его противоречиями и взрывоопасной энергией привело к катастрофе. Поэтому все живые существа должны быть приведены к некому стандарту с минимальной жизненной энергией и упорядочиванию их поведения в обществе, - убеждала свою гостью Роза Ухх.
Слова Розы легли на вполне благодатную почву миропонимания Нелли. Две женщины, которые ищут Любовь, всегда поймут друг друга. А ведь именно Любовь должна спасти гибнущий мир, а не община, не абстрактная небесная канцелярия, каким бы вектором развития не определялся мир.
Нелли вынула из вазочки карандаш, оказавшийся зелёным, и провела линию на бумаге. Линия пошла куда-то влево. Тогда она решила взять красный и, начертив линию, заметила, что линия отклонилась вправо от планировавшейся прямой...
А синий? Синий вообще изобразил импульсы, похожие на кардиограмму или энцефалограмму.
- Правильно: "энцеФАЛЛограмму", - съехидничала Нелли.
Вот жёлтым и нарисовались какие-то фаллические символы. Смех да и только!
- Прямую линию способен вычертить только человек, - подумала Нелли. - Значит, я не человек. Осталось выяснить: с каких пор? И была ли я человеком вообще? Может, я отродясь ангел?
Глава 14
Дамы продолжали смаковать коктейль, приготовленный Розой строго по индивидуально задуманному ей рецепту для каждой.
Роза раздвинула светодиодную ширму, мановением руки вызвала на ней медитативные изображения и включила музыку, которая удивительным образом активизировала работу одних центров мозга, вызывая воспоминания эпизодов, связанных с влюблённостью, и расслабляла другие, из-за чего рациональные объяснения поступкам было сложно подобрать.
Жидкость в бокалах, казалось, меняла своё содержимое в зависимости от изображений на стенах, гармонируя общей обстановке комнаты, настраивая на лирический лад. Дамы погружались в свои давние приключения больше и больше, до полного ощущения, что это происходит с ними вот сейчас, вот сейчас напрягается каждая жилка, дабы исполнить только свою заветную музыкальную партию, стараясь не пропустить момент вступления в общую игру оркестра, исполняющего мелодию Любви, мелодию всей жизни.
В напряженном ритме этой мелодии и стали вспоминаться Нелли эпизоды её любовных приключений, они были непременно связаны с путешествиями по миру, но, увы, лишь с поисками Любви, ибо Любовь – нечто недосягаемое, как это представляла ещё одна женщина, Нифертити.
К мужчинам Нелли относилась, как к революциям: они вызывали в её жизни буквально взрыв. Взрыв ошеломлял женщину, взбудораживал, но потом буря стихала - и лёгкое платье снова было готово взлететь для очередного увлечения.
Увлечения, романы стимулировали нашу героиню, как захватывающие ролики - ну да, конечно, как революция, очередное зрелище, поднимающее уровень адреналина в каждой жилке, чтобы зазвучал чудный оркестр.
Вспомнилось, как в Италии в одном из маленьких отельчиков она назначила свидание сразу трём поклонникам одновременно. Пока сидела в ресторане за ужином - её привлекли аппетитные жесты молодого официанта, он спросил, не желает ли госпожа вина и фруктов в номер - и она сообщила, в каком номере она всё это будет ждать.
Пока после ужина подымалась на лифте до второго этажа с управляющим отелем - успела назначить свидание и ему под предлогом какой-то надобности.
Потом вышла прогуляться, дойти до пляжа и бросить там монетку, чтобы ещё раз вернуться на этот курорт - в это время остановился ярко красный спортивный автомобиль, из него выпрыгнул энергичный молодой брюнет в полной боевой готовности, согласный целоваться прямо здесь, не успев захлопнуть распахнутую дверцу автомобиля. Нелли охладила его пыл, объяснив, что отправилась прощаться с морем и с Италией, что в такой-то номер вернется только через час.
Таким образом было назначено сразу три свидания в одно и то же время. С кем предстояло провести вечер - было неизвестно, что только подогревало чувства Нелли - она была готова подарить вечер тому, кто придет первым. Первым привез вино и закуски официант. Оказалось, что он из Латинской Америки, а в Италию приехал на заработки. Они провели тогда красивый вечер.
Обычно к женщинам, у которых много увлечений, относятся как-то с осуждением. Однако это совсем не означает, что женщина допускает мужчину глубже лифа своего платья, тем более если женщина имеет страх внедрения, например, как Роза. Нелли так и назвала, характерный для обеих этих женщин страх - страх внедрения, страх, заставляющий выпускать шипы нежному цветку. По цвету - синий. Существа, будь то люди или ангелы, с таким психологическим свойством должны стремиться, в сущности, к уединению, иногда наоборот, если рассматривать роль-идол и роль-защиту как проявления одного и того же цвета.
Женщины, которые привыкли нравиться многим мужчинам, не теряя при этом разума и относясь к этому просто как непременному атрибуту досуга, приключению, - часто понимают одна другую. Такого взаимопонимания и достигли две инопланетянки.
Глава 15
Дамы допили коктейль - и Роза сообщила Нелли, что за это время ей удалось протестировать представительницу Земли, и Нелли, по её мнению - лучший кандидат для полёта обратно на Землю с научной вселенской миссией, а для Нелли разве не счастье - продлить себе земную жизнь, пусть и в другом каком-то качестве? Космической пылью уж каждый успеет стать, тем более в свете, вернее даже, цвете, последних тенденций вселенского развития.
Время от времени почти каждый обитатель Ангельской Планеты был командирован для этого и другого на Землю.
Вот и муж Розы, тот, который уходист, обитает сейчас где-то там, на Земле, в чужом теле, неизвестно в каком историческом (по земным понятиям) времени. Возможно, он там муж какой-нибудь земной женщины, Роза по этому поводу нисколько не переживает, она вообще никогда, похоже, не знала, что такое женская ревность, а всему причиной такого поведения - её воспитание на этой планете в период её цветного искусственного отбора. Вполне может быть, что муж Розы на Земле и не мужчина вовсе. Вполне возможно, что он вообще робот или эпизодически принимает эту роль - всё может быть для пользы дела, работа его такая вселенческая - это нормально.
Сейчас - период особенно важный: надо спасать Вселенную, незаметно вмешаться в течение жизни на Земле, чтобы не сгубить весь Вселенский организм.
Просто необходимо достигнуть нивелирования ярких Я-образов на Земле до шаблонов, пригодных для расселения по всей Вселенной и достижения гармонии, как это понимается Храмом Вселенской Гармонии. Люди – только ходячие проекты, надо успеть в них вложить свой проект, пока это не сделал кто-то другой.
Нелли пока ещё не до конца понимала, что именно от неё хотят взамен продления земной жизни. Для этого ей было предложено посетить заседание местного литературного клуба, ведь Нелли – писательница, поэтесса и психолог, а именно такие личности имеют сильное эмоциональное и рациональное воздействие одновременно на людей, на ход человеческой истории.
Цветомобиль уже мчал Нелли в литературный клуб Ангельской планеты.
Нелли прижимала к своей душе подарок Розы – бутыль с чудо-коктейлем, изготовленным по Розиному авторскому рецепту специально для Нелли в режиме он-лайн. В коробочке с напитком содержалась инструкция употребления жидкости, чтобы получить эффект анализа цветоощущения какой-либо ситуации, внутреннего состояния Нелли, а также для адаптации и гармонизации её вИдения с окружающей средой.
Глава 16
В кабачке при литературном клубе собралась шумная компания. Уже мало, кто что-нибудь понимал, но разговоры, как это водится в подобной обстановке, не стихали.
Остависты ни в чем не отставали от людей.
- Ну и слова ты сочинил! Фигню зеленую! – рыкала красномордая громоздких форм госпожа, самая известная авторша крутых боевиков.
Ее усатый рот ощетинился и невольно возникала мысль, что авторы боевиков имеют вовсе не божественное происхождение, а если и божественное, то как же должен был выглядеть по их представлениям бог?
- Фигню не фигню, а миллиарды монетизированных просмотров в соцсетях! А как монетизируется! В стародавние времена и представить себе этого было невозможно! – высокомерно отвечал ей элегантный господин, поправляя наманикюренными пальчиками галстук-бабочку, вытягивая как гусак шею.
Последний из беседовавших только что вошел в кабачок, оставив свой суперсовременный оливковый цветомобиль, говорят, способный развивать скорость, равную скорости света. Он был одним из самых преуспевающих завсегдатаев клуба зелёного типа поведения, потому что вовремя успел найти для себя нишу в этом материальнейшем из миров. Всегда появляются клиенты, кому надо сочинить куплеты на свадьбу, юбилей, стишата на новоселье, даже эпитафию, хотя современные роботы прекрасно с этим справлялись, - всегда найдутся любители ручных производств. Этим он и занимался сначала в свободное от работы время, а потом сделал сие занятие основным. Для этого он и пришел в кабачок, чтобы еще больше позеленеть, чему обычно хорошо способствовала густо-зеленая амброзия, подаваемая ему здесь по спецзаказу.
- Но это не поэзия! – горько прихлебывая из реторты свежеприготовленный бульон, тихо, почти шепотом воскликнул навечно отчаявшийся господин в жалких лохмотьях. – Это суррогат. И даже не поэтический, извольте заметить, суррогат.
- Позвольте, а что вы называете поэзией? – взглянув на свое отображение в зеркальной стене, равнодушно спросил господин, продолжая гнуть свою зеленую линию, важничать, с одной стороны, и самоутверждаться, с другой, потому что это две стороны одной и той же зеленой медали.
- Душа должна быть вложена в поэзию. Душа, - замогильным голосом твердил господин в лохмотьях, обращая взор свой к небу.
- Вот вы захотите мочиться. Вы что, о душе будете в этот момент беспокоиться?! – прогремела красномордая госпожа, не выпуская изо рта дешевую сигарету. - Вы со всех ног побежите искать сортир!
Дама внушительно шлепнула об стол свою пузатую колбу, из которой в разные стороны выплеснулось красное содержимое подозрительно-грязного оттенка.
- Правильно. Еще классики марксизма утверждали, что сначала требуется удовлетворить первичные потребности человека. Материальные. Потребности в пище, в еде. И только потом человек будет задумываться о потребностях духовных. Если в этом вообще есть резон, - теперь уже поддерживал красномордую госпожу зеленый, вытирая со лба багряные следы красного зелья. – Вспомните Бабу Ягу, которая должна была сначала напоить, накормить добра молодца, спать уложить, колыбельную спеть, а потом сексуально домогаться.
- Насчет колыбельной: Вы снова под свои заказы работаете! А насчет её сексуальности согласен, бабки ёжки нынче в тренде. Ведь они крутые. Иначе почему им иванушки нравится? Брали бы себе в любовники Кощея Бессмертного, на вселенскую пенсию сейчас не проживешь! - распылял красные брызги писатель-сценарист боевиков, специалист по сексуальным сценам.
На это господин в лохмотьях, поведения исключительно синего, неудовлетворенный собой и даже от себя отказавшийся, отодвинув реторту, совсем беззвучно произнес:
- Да, но пища, одежда, секс – это ведь не поэзия, господа... Ах, что вы можете знать о душе... – после чего закрыл лицо ладонями и переместил свою душу в неизвестном никому направлении.
Однако за стенами Клуба каждый знал, что это современный классик и пишет нетленку в духе постмодернизма энной степени, пронизанную неизбывной печалью и описанием страшностей, присущих любому не так давно почившему общественному строю и вообще всему сущему.
Сейчас он сделался вовсе отдельным, потому что принял изрядную дозу синего напитка.
В это время дверь кабачка приоткрылась, кто-то уж совсем витающий в облаках впорхнул и, не до конца приземлившись, полупролетел мимо столиков легкой походочкой. Это был обитатель Храма, который четырежды выстоял разные волны кризисов, банковских крушений, разного рода санкций с разноцветных сторон и несмотря на то, что пришлось четырежды поменять цвет своего поведения, оставался мечтателем и наивным искателем, фанатично верившим в Сверхидею, как никто другой. Свои цветоутверждающие идеи вновь прибывший завсегдатай клуба воплощал в текстах, посвященных актуальным проблемам общества за бортом клуба и внутри него, а также в статьях по истории, культуре и религии.
- Не о том вы все говорите. Бог на месте. Коктейля вкушу, - процветоутверждал он и заказал пробирку солнечного напитка для подкрепления своего желтого поведения.
Он облюбовал столик ближе к свету.
Недалеко от желтого господина в центре внимания расположился всем известный, в том числе и ему самому, классик-эстет. Оттенки зеленых текстов и его самого все время менялись, в зависимости от потребительского спроса. Если поэт выглядел обывателем, потому, что имел чисто зеленый тип поведения и творчества, слыл консерватором, то классик-эстет добивался не самоутверждения, а возбуждения извне. Любая встреча могла подвигнуть его к творчеству, по этой причине он был завсегдатаем кабака, правда, наблюдал все с высоты своего пупка и становился в это время изжелто-зеленым, напоминающим цвет майской зелени.
Когда его настроение менялось на коричнево-зеленое, он искал возбуждения посредством наслаждений, что великолепным образом удовлетворял тут же, в кабаке. Любимейшим его занятием служило конструирование выпендрежей и фейков. Для последнего выпендрежа он заказал блюдо из ананасов в доморощенном соусе своего ночного горшка, чтобы затем выплеснуть все это на благодарного потребителя. И не ошибся. Этот проект всем пришелся по вкусу и вылился в бестселлер.
Зеленый цвет классика-эстета менял оттенки в какие-то секунды, так же быстро менялась его самооценка и саморегуляция, которые неизбежно сопровождали зеленую расцветку. Вегетативная нервная система и органы потребителей текстов классика-эстета активно отвечали на любую потугу массового кумира, все окрашивая в сине-зеленый.
Творческое расслабление классика привносило в массы коричнево-зеленый оттенок, застойное возбуждение обеспечивало чисто-зеленый колер, а снятое (бывшее в употреблении) возбуждение - желто-зеленый. Если какое-то состояние фиксировалось потребителем длительно, то потребитель перенапрягал себя физически и, как только наступало истощение, начинал отвергать надоевший оттенок. Именно это диктовало быстроту реакции классика-эстета, которой все сидящие в кабаке дружно завидовали.
Вот и теперь классик-эстет пришел получить цветовую подпитку. Он вальяжно развалился в кресле, потягивая трубку и смакуя очередную порцию коктейля из клубнички с взбитыми изрыганиями. С целью максимального удовлетворения своего потребителя им выписана была сорока, принесшая на хвосте свежие новости с рынка. Он угостил ее своим коктейлем, она села ему на плечо и принялась без умолку трещать, украшая его зеленое плечо продуктами распада литературного нектара.
Меню и блюда специально разрабатывались лабораторией, которая находилась прямо за стеной кабака.
У каждого автора имелись свои и только свои потребители, близкие ему по цветовой доминанте. Чтобы цветовые свойства определенного типа удержать, в лаборатории придумали рецепты цветных коктейлей разной степени насыщенности, разных оттенков, с разным букетом. Это питье производили с помощью эфирных генов, взятых у каждого автора. Требовался всего-то крохотный кусочек эфирной ткани. Ткань выращивали в пробирке до более плотного вещества, похожего на человеческий белок. Эфирная сгущенка, индивидуальная для каждого остависта, подавалась в институтском кабаке либо в виде отдельного напитка, либо подмешанная в какое-нибудь блюдо. Кому подносили сгущенку в пробирочке, а кому требовались лошадиные дозы, не разбавленные никаким другим продуктом. Часто случались передозировки. Но они были не так страшны, как если бы местным обитателям давали земной белок. Последний абсолютно не расщеплялся и отравлял эфирное тело духа, отчего храмовый обитатель превращался в уходиста, да и там плохо приживался, болтаясь между небом и землей.
Некоторым хотелось бы совсем помереть, да нельзя, потому что и остависты, и уходисты были бессмертны испокон веков.
- Велми божественно, - облизывая губы утонченным языком, произнес классик-эстет, отхлебывая очередной глоток клубничного коктейля. – Я созреваю на глазах. Спасибо нашей чудной Розе.
- Гарр!!! – подтвердила его хвалебные слова сорока, исподтишка поцарапывая его по плечу, как лучший друг, и завертела хвостом.
- Я всегда одобрял ее проекты, - закуривая сигару размеренно важно произнес поэт зелёного типа.
- Надоело самоедство! Хоть бы синего, что ли, дали хлебнуть! Авось душа проснется! – проворчала сочинительница боевиков. – Уже все ресурсы на исходе. Свежей крови хочется! А наша Роза не чешется! Пора уж ее на гербарий пустить! Роза, мимоза, лилия, мак, василек, тюльпан, фиалка!..
- Цвет – материал текстов Будущего! – твердил желтый автор статей, подставляя свой напиток свету нынешнего дня; в полумраке кабака напиток быстро ржавел и дурно пах.
В самом темном углу сидела таинственная незнакомка в черной шляпе. Ее шея была окутана газом шарфа, а лицо закрыто вуалью. Она тихо потягивала из высокого темного фужера напиток таинственного цвета, были слухи, что последнее её сочинение, виртуально-психологическая фантасмагория, не была замечена массовым читателем и она писала свои философские чудо-романы для высоколобых читателей в стол, хотя в столе теперь мало что спрячешь от народившихся и уже расплодившихся по всей Вселенной хакеров.
И только на Ангельской Планете "стол" вырос до символа. До Круглого Стола.
Синий классик продолжал распадаться в углу на мельчайшие и уже невидимые окружающим частицы, неудобочитаемые в мире потребителя. Вызванная на место эксперимента Роза прогнозировала период полураспада – вечность. Так, говорят, было задумано какими-то враждебными силами. Впрочем, возможно, причиной её предчувствий был сон.
Глава 17
Цветомобиль последней марки был универсальным средством передвижения в нашей Вселенной. Нелли даже не заметила, как воспарила над двуглавыми орлами и рубиновыми звёздами башен Московского Кремля. На ней было всё то же пальто белого цвета - когда ж было успеть переодеться с такими скоростями женственной женщине, хоть и с распираемой от идей головой? Впрочем, идеи часто не только двигают прогресс, но и тормозят его, как известно, всё зависит от того, по отношению к какой системе отсчета они движутся...
В общем, летит Нелли над Красной площадью себе, летит, и волей неволей слышит обрывки разговоров людей, высыпавших порадоваться весеннему солнышку.
Одна девушка в "умненьких" очочках, о популярном то ли политике, то ли блогере, то ли о том и другом в одном флаконе, многозначительно прощебетала своей подружке:
- Он начал критиковать всех, высмеивать, а это недопустимо, понимаешь?
Парень, прогуливающийся, видимо, в свой выходной день, жаловался девушке:
- Клиенты есть такие противные, что убил бы, да таксисту нельзя, бабки кто будет приносить?!
- Этточно, бабло главнее! – подтверждала девушка.
Впрочем, Нелли отнеслась к обрывкам разговора безоценочно, как могла к этому отнестись психолог, но срез социальных нравов получила - когда еще это можно сделать подобным образом?
Группа молодых ребят обсуждали новомодную болезнь:
- А у тебя сколько антител после второй дозы?
Пока Нелли пребывала на Ангельской Планете, новый вирус от которого предположительно умер муж Нелли, укоренился, как будто человечество всю жизнь проводило в карантинном режиме со времени своего появления. На Землю теперь спускался один штамм вируса за другим, меняя свой цвет с огромной скоростью. Болтают, что земляне так поглощены этой проблемой, что уже стали молиться вирусу как богу.
- Розу Ухх бы сюда! Она бы всё объяснила! И вылечила бы! У неё для каждого индивидуальный коктейль! - подумала Нелли. - Хотя... Хотя кто знает, откуда прилетели эти разноцветные вирусы? И способен ли смоделированный коктейль гармонизировать сложный, разноцветный, со всеми неуловимыми оттенками мир? А вдруг наоборот? Тираны и жертвы часто меняются местами. Природу трудно редактировать уже потому, что наше познание ограничено, а действия инерционны.
Отец, держащий сына за ручку (сзади с дочкой плелась мать; они выходили из Александровского сада в сторону Красной площади), авторитетно вещал:
- Мы сейчас идём смотреть официальный центр Москвы.
"Официальный центр Москвы..." - эк завернул про Красную площадь, не Синюю же. И не Фиолетовую. Красная ведь, как есть Красная, то есть «красивая»! Впрочем, оставим всё это без комментариев.
Парень объяснял своему собеседнику:
-У него было свое целеполагание.
У Нелли, конечно, тоже оно было, свое целеполагание, знать бы еще о нём всё досконально, об этом целеполагании, потому что объяснения Розы Ухх, Господина Ту, пребывание на Ангельской Планете и в её литературном клубе дали только общую, весьма абстрактную картину происходящего.
Был мартовский вечер, солнце уже село. Не кончится ли ледоход на Москве-реке? Снять бы это ледовое побоище на видео завтра! В вечерних огнях это зрелище яркое, неотразимое, а каким оно будет в лучах первого солнышка?
Глава 18
Нелли умерла, лежит в холодной земной обители, навечно приютившей ее. Она ясно услышала стук земельных комьев, которыми ее забрасывали. Стук нарастал, распирал ее грудную клетку, будто бы к её груди была приделана труба, через которую и воспринималось все, что делалось над ней, наверху.
Нелли захотелось закричать, ведь еще не поздно, еще мог бы кто-нибудь услышать ее голос.
- Эй вы, с лопатой! Я жива!
Нелли выпучила глаза. Свет пасмурного утра похолодил ее лицо. Кот Рыбик сидел у подножия Неллиной кровати и удивленно смотрел то на хозяйку, то на крышу. С крыши сбрасывали снег. Испуганные вороны, оголтелые, слетали с крыши. Рыбик прицелил на них свой хищный взгляд.
Вставать не хотелось. Тело немо лежало под тяжелым одеялом.
Голова медленно начинала свою дневную работу.
Телефон исполнял «На заре ты её не буди» в стиле тяжелого рока. Нелли лениво нажала кнопку ответа. Звонил Борисыч.
- Ну так мы идем сегодня в Кузьминки?
- А мы разве договаривались?
- Ну конечно, сегодня пятница. Ты же сама просила, чтобы я тебе рассказал про это место, всё, что знаю.
- Да-да я помню. Только совсем забыла, что сегодня пятница. Молодец, что ты помнишь. Пробуждение было тяжелым. Хроническая усталость навалилась. С вечера долго не могла заснуть, хоть и легла довольно рано.
- А кто тебе сказал, что спать непременно надо?
- Никто. Я сама так чувствую. Голова болит, когда долго не сплю.
- А ты придумай себе ритуал, чтобы заснуть. Сама же в курсе. Психолог никак.
- Придумала. Да не очень удачный.
- Можно поинтересоваться какой?
- Всякий раз, укладываясь спать, убиваю одного и того же конкретного человека. Просыпаюсь среди ночи – и снова убиваю.
- Все время одного и того же?
- Да.
- Кто жертва, я не спрашиваю. Сама расскажешь когда-нибудь, если захочешь.
- Когда-нибудь. Сейчас пока не хочу.
- Дело твое. Только этот ритуал годится не для засыпания, а для просыпания.
- Для просыпания он тоже не годится. День сразу становится испорченным, и работать не могу.
- Ну тогда пойди выпей чашечку кофе с конфеткой, включи приятную бодрую музыку. Шевелись! Не помирай, а то мне надо сегодня кое-что успеть сделать вечером. Думаю, что наша прогулка займет не меньше трех часов, а еще дорога туда-сюда. День считай пройдет.
- Надеюсь, ты не пожалеешь, что убьешь столько времени на меня.
- Не говори глупости. Иди умывайся.
- Умыться-то умоюсь, а вот кофе в постель подавать Рыбик все никак не научится. Ждем для этого дядю, - сквозь ласковую улыбку произнесла Нелли.
- Тогда дядя будет ждать вас, сударыня, у входа в парк. Идет?
- Ладно, постараюсь не опоздать.
Нелли сползла с кровати, как подтаявшее мороженое, и подошла к окну.
Переулок гипнотизировал ее глазами окон в домах. Крыши заставляли скатывать ее взгляд вниз, на дорогу, по которой время от времени двигались редкие прохожие.
Что-то странное было сегодня с ними. Прохожие привычно маячили своими темными фигурами. Только что-то происходило с их головами... Вместо голов... развевался какой-то грязный белый флаг. Дописалась, - подумала Нелли.
Вот одно привидение медленно удалялось в дальний конец переулка. Туловище его было туловищем самого обычного прохожего, одетого в невыразительную темную одежду. А голова помахивала белым прозрачным крылом на ветру. Грязное и ободранное крыло.
Нелли протерла глаза.
Полная женщина с колышущимся грязно-белым полотенцем вместо головы в темно-сером пальто ритмично удалялась вглубь переулка. Тьфу ты!
Нелли умылась. Протерла лицо льдом. Сделала несколько привычных масссажных движений по лбу, щекам. Подошла к окну. Мужчина в черном шел уже в обратном направлении, от дома Сухово-Кобылина, размахивая белым флагом вместо головы, словно признавался: увы, я безголовый, сдаюсь...
Сегодня я просто непроснувшаяся. Надо это принять как данность, выпить кофе и собираться, а то опоздаю со своей буйной фантазией, - думала Нелли напяливая колготки. - А недурной бы фильм получился, если съемки проводить из окна в разные мгновения. Каждый будет смотреть одно и то же, а видеть своё. Интересно, кто-нибудь еще, кроме меня, увидел бы сейчас безголовых прохожих или у меня одной крыша поехала и мозги по ветру развеваются?
Нелли поторопилась, положила мяса Рыбику, выключила воду, закрыла дверь и побежала к метро. И хотя времени почти не оставалось, обошла то место, где были "безголовые" прохожие. На ходу сочинила аффирмацию про ангела:
Хотела я попасть на бал цветов
В межгалактическом пространстве.
И сесть в кораблик солнечно-лучистый,
Плывущий, без сомненья,
За пределы моих мечтаний,
Где время остановлено любовью.
Он положил мне руку на плечо
И этот жест был ободряюще прекрасен,
Жест ангела, хранящего молчанье.
Но ангел улетел,
Крыло его дотронулось изнанки
Планеты, о которой не знаю
Ничего.
Глава 19
Декоративный куст дымчатой бородки Борисыча уже маячил на серо-голубом фоне снега и деревьев парка.
- А сейчас я покажу тебе мои Кузьминки, такие, которых ты не знаешь.
И мы побрели куда-то влево от основной дороги. Случилась оттепель, и снег, покрывавший парковые дорожки, сделался мокрым и рыхлым. Центральные аллеи парка расчистили, а та, по которой мы с Борисовичем просачивались, представляла собой грязное месиво с остатками кашеобразного снега.
- Ты извини, может мы промочим ноги, но у меня здесь собственный маршрут. Думаю, мы тут не в последний раз, и я тебе покажу Кузьминки в мае.
- Лучше осенью. Я именно осенью оживаю.
- Обещаю.
Борис Борисович был другом детства Неллиного сожителя Марка Флегманозова. Потом они учились на одном факультете университета, биологическом, правда, на разных курсах. Борис Борисович был старше Марка. Марк стал практиковать как микробиолог, позднее как врач, а Борис Борисович вёл какой-то юннатский кружок, его заинтересовали птички, а потом он совсем погрузился в орнитологию.
После смерти Флегманозова Борис Борисович стал все чаще звонить Нелли, справляясь о ее самочувствии, и они сделались добрыми друзьями. Дружба их была настолько сильной и открытой, что любви в этих отношениях было бы уже тесно.
Борис Борисович был сыном очень известного ветеринарного врача, который изобрел чуть ли не панацею от всех внутренних болезней. Даже советские вожди к нему лечиться ходили. Чудо-препарат сделался фамильным и секретным. Брат Бориса Борисовича открыл частную фирму, производящую разные лекарства на основе отцовского препарата, секрет которого так и не был никем чужим раскрыт. Выявлялись всё новые и новые его свойства.
Сам Борис Борисович делом отца никогда не пытался заниматься, хотя иногда практиковал лечение чудо-препаратом в очень узком кругу своих знакомых.
- Вот тут отец работал, - указал он на низенькое здание за глухим забором.
- Удивительно, что ты не стал продолжать отцовское дело, хотя судя по имени, ты должен был повторить его судьбу.
- Да я сам удивляюсь. И сын я старший. По всем приметам должен был продолжить отцовское дело. И в роду у нас сплошные знахари по отцовской линии. Моя бабушка была в деревне знатной врачевательницей. Сам священник ездил к ней на консультации. Однажды она выиграла творческий конкурс. Рожала купчиха. Роды были трудными и фельдшер-акушер сказал, что нужно делать кесарево сечение. Тогда бабушка, недолго думая, ввела в утробу роженицы свои руки. А ручки у нее были узенькие, ловкие, как у меня, только в женском варианте.
Борис Борисович снял перчатку и продемонстрировал Нелли свои тонкие длинные пальцы и узкую ладонь. Они медленно шли дальше. Под сапогами причмокивало, и Борис Борисович в такт причмокиваниям продолжал:
- А купчиха была форм пышных. В ее матку не только бабушкины руки, но и слон мог поместиться. Бабушка поэтому без труда поддела своей ручкой ребёночка в утробе, уложила его как надо – он сам и выскочил, целенький и невредименький.
Много бабушка знала. Травки разные умела применять.
И вот пригласили бабушку в Саратовскую Академию. Шла она пешком через всю губернию. Деревня, где она жила, находилась на границе Тамбовской и Саратовской губерний.
Вошла она в амфитеатровый зал Академии, где собрался ученый люд ее слушать, поклонилась в пояс залу и произнесла: “Здравствуйте, люди добрые!” Зал взорвался от аплодисментов, у многих на глазах аж слезы выступили.
Это была мать моего отца.
Кстати, я от нее многому научился. Она больше ста лет прожила. К птичкам проявлять интерес начал тоже под ее влиянием. А вот от отца ничего не взял. Вот тебе и одинаковые имена. Я вообще отца плохо помню. Пережил я его по возрасту.
Борис Борисович погладил свою бороду. Снеговая кашица под ногами сменилась щебенкой. Снег тут почти весь растаял.
- Одинаковые имена, кстати, часто стимулируют их носителей проявлять себя различно. Природа, при всем стремлении к повторяемости, обеспечивает индивидуальность, особенность, - задумчиво произнесла Нелли.
- А по этой дорожке маленький Володя Ульянов ездил, на велосипеде учился кататься. Это мне рассказывал старый человек оооооо-очень-очень давно. Фамилия у него забавная была – Сосипатров. Как звали не помню, а фамилия запомнилась, потому что необычная очень. Вот до сюда Володя на велосипеде доехал – и в крапиву носом полетел. Когда летом мы здесь будем, сама увидишь, на этом месте до сих пор крапива растет. Сосипатров говорил, что Вовчик не заплакал.
- На ходу сочиняешь? – хихикнула Нелли.
- Вовсе нет. Я же тебе сказал, что у меня свои Кузьминки. И вообще мне кажется, что я родился в третичном периоде, когда вот этот пруд образовался. Всё мне в этом месте так близко и привычно.
Нелли с Борисычем доплелись до огромного пруда. Впрочем, тут была целая вереница прудов, довольно больших. В любое время года тут можно было встретить рыбаков. Борисыч тоже был заядлым рыбаком. Даже сегодня он с утра успел поймать огромного карася на уху. Часто на рыбное пиршество он приглашал Нелли.
- Жаль, что у тебя сегодня дела, и мы не можем устроить рыбный день, - вздохнула Нелли.
- Это все поправимо. А хочешь я вместо ухи тебе расскажу, как мы тут с твоим Маркушей забавлялись?
- Ну-ка, порадуй.
- Однажды мы с Марком выпить сильно захотели. Студентиками были. Денег не хватало. А по этому пруду паромы ходили, музыка гремела, развеселая катающаяся публика пила прохладительные напитки, а бутылки прямо в пруд кидали.
- Понятно, здесь было золотое дно для вас с Мариком.
- Но это еще не самое забавное. Парни-то мы были все-таки интеллигентные. Неудобно как-то на глазах у честного народа бутылки со дна собирать. Мы тогда, знаешь, что придумали?
- Даже не догадываюсь.
- Марик на берегу стоял и всем любопытствующим рассказывал, что водолазы прибыли, утопленника искать. Народу собралось, ты себе не представляешь!
А я нырял в полном снаряжении... и вытаскивал одну сетку с бутылками за другой.
Потом мы объявили, что придется высылать целую бригаду водолазов, одним нам не справиться. Когда все разошлись, мы быстренько сложили бутылки в мешок - и в пункт приема стеклопосуды отправились. То-то мы тогда пивка попили под рыбку! Полкузьминок можно было этим пивом напоить!
- Я слышала, что в этом пруду часто тонут. Какой-то он проклятый, что ли.
- Думаю, этому есть рациональное объяснение. Видишь, белая полоска? Под водой течет родник третичного периода. Вода там, на глубине, кипит. От разницы температур могут наступить судороги. А может люди ныряют головой вниз и врезаются в ил. Здесь слой в несколько метров и, чем глубже, тем плотнее и плотнее, еще глубже – еще плотнее, засасывает, как болото.
Теперь Борисыч был похож не то на лешего, не то на водяного, одним словом, напоминал какую-то нечисть.
Нелли попыталась разрядить обстановку.
- Борисыч, ты говоришь, что из этого родника можно пить?
- Да, вода чистейшая. Сама подумай, здесь такая рыба плавает, какая только в чистейшей воде далеких времен водилась.
- А ты пил из этого родника?
- Конечно.
- В козленочка, я вижу, не превратился. А связь времен, когда пьешь эту воду чувствуешь?
- Я превращаюсь в динозавра.
- То бишь в лягушку? Ведь лягушки – это то, что осталось от динозавров...
- Сейчас я тебе занимательную историю расскажу. Только пойдем, отойдем от этого пруда к соседнему, маленькому, рядом.
Нелли с Борисычем пересекли мостик, откуда была видна старая-старая мельница. Нелли вспомнила о том, что именно здесь Пушкин услышал легенду о мельнике, который вороном взлетел. А домик Пушкина сожгли варвары не так давно, теперь его восстанавливают.
- Ну, а теперь я буду экскурсоводом, - начала вредничать Нелли.
Они подошли к голицынским ваннам.
- Сюда наливалась горячая вода, - указала Нелли на одно из углублений. – А сюда холодная, родниковая. Из того самого родника. А сюда можно и теперь погрузиться. Помолодеешь, динозаврик.
Ну, а теперь пройдем к дубам. Они посажены Петром Первым.
- А вот и неправда, ваша тётенька. Они посажены гораздо раньше. Для качелей. Петр с Павликом еще маленькими качались на качелях, которые привязывались к этим дубам. Видишь, как они посажены. Специально для качелей.
- Это ваша догадка, сударь.
- Здесь всё мое. И этот прудик, рядом с отцовской ветеринарной лабораторией. Так вот слушай историю. Привезли однажды в эту лабораторию крокодиловы яйца с Кубы. Из них вылупились маленькие крокодильчики. И вот одного крокодила мы из питомника выкрали. Он уже до внушительных размеров вырос. Молодой такой крокодил в расцвете сил. Мы его захомутали, завязали ему пасть, на шею надели цепь и стали в прудике купать. А лягушек, ты правильно обратила внимание, здесь много. Крокодил стал за ними гоняться и вырвался, поплыл в большой пруд. Всех тогда с пляжа сдуло! Женщины запищали. Никто не мог понять, откуда здесь крокодил. Началась за ним охота. Выловили, за цепь схватили.
- В общем я поняла, что вы с Мариком мастера были переполохи учинять. Но мне все же хочется вернуться к большому пруду. Ты мне ничего об Оранжевой даче не рассказал.
- А это отдельная история. Только пойдем немного другим путем. Я тебе еще кое-что должен показать.
Глава 20
Борис Борисович повел Нелли обходным путем, ближе к шоссе. Они прошли храм.
- В этом доме я рос, - неожиданно нарушил тишину Борисович.
Он указал на дом, который стоял немного поодаль от церкви. Этот дом был Нелли знаком. Она совсем недавно там была...
- А дом мой был сделан из церковного кирпича. С приходом советской власти церковь разрушили. Из этого кирпича и построили жилой дом. Видишь, как он крепко сложен?
- Таинственное все-таки место. А сейчас там тоже жилой дом?
- Кажется, какое-то общежитие.
Да, пожалуй, это в самом деле было общежитие. Когда Нелли в прошлый раз там была, то заметила что-то похожее на проходную, но подумала, что в доме есть консьержка, только и всего.
- А родился ты, кажется, не здесь?
- Нет, я родился в зоопарке.
- Это в какой же клетке?
- Не тигра и не обезьяны, смею тебя уверить. На площадке, где молодняк выращивался. Мать тогда директором аквариума была.
- Тогда совсем неясно, почему ты вдруг пернатыми стал заниматься, а не рыбками.
- И рыбки меня тоже любят. Рыбка я по гороскопу.
- Золотая?
- Нет, но цвет имею. И не корм вселенский, надеюсь.
Они повернули налево от дачной усадьбы, где гостил когда-то будущий вождь пролетариата и пошли вдоль металлического забора, куда был направлен указатель «Гостиница для кошек и собак».
- Теперь в этом месте собаки с кошками гостят вместо вождей, - повеяло от Нелли сквознячком черного юмора. - Интересно, как там содержат животных? Думаю, не воспользоваться ли услугами этой гостиницы для Рыбика, когда я буду в отъезде?
- Далеко собралась?
- Далеко. На другую планету, - заулыбалась Нелли.
- Опыта набираться? Ты и так инопланетянка!
Нелли и Борисович дошли до угла забора, и Борисович продолжил экскурсию.
- Справа от нас Оранжевая дача. Знаешь?
- Да.
- А почему она так называется, тоже знаешь?
- Нет. Не по цвету здания? Как в прошлых веках было принято называть, например, Голубая гостиная, Розовая столовая...
- Ты же видишь, что здание не оранжевое.
- Ну, может, с самого начала было оранжевым? К тому же, оно, вроде бы, горело когда-то. Ведь тут госпиталь, кажется, был...
- Нет, дача Оранжевой была названа по другой причине.
- Ну тогда что я могу сказать? «Оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевая дача, оранжевый верблюд...».
- Снова невпопад. Здесь оранжереи кругом были. Я на Оранжевой даче тоже детство проводил. Мы здесь даже чаще жили, чем в том доме, который я тебе показал.
- Райское место.
- Сомневаюсь, что райское, хотя здесь красота, благодать. Вон видишь окно? – показал Борис Борисович на второе окно от угла во втором этаже здания. – Там мы и жили. Представь себе, утро. Я выглядываю в распахнутое окно. Вижу, что там клюет рыба. Поплавок начинал дергаться. Бегу. И вытаскиваю замечательную рыбешку. Во-о-от такую!
- Снова ты свои охотничьи рассказы продолжаешь. Так скажи мне тогда, чем место не райское? Красиво. Рыбы сумасшедших размеров сами на удочку ловятся. Как в сказке «По щучьему велению».
- Да как тебе сказать?.. Так-то оно так... Видишь, дуб пополам разбит?
- Отчего это?
- Именно в этом месте часто случаются шаровые молнии. Дуб разбило сравнительно не так давно, на моих глазах. А пенёк торчит. Это тоже остатки сгоревшего от шаровой молнии дерева.
- Интересно, во что перевоплотились эти деревья? Смерть от молнии ведет к немедленному перевоплощению. Так шаман утверждал. Мне это местные жители перевели. Однажды, когда я путешествовала по кыргызскому краю.
- Так вот, Семенов-Тян-Шанский, я тебе расскажу еще одну страшилку из моего детства.
- Валяй.
- Нашим соседом в этом особняке был Леонид Петрович Меншиков, потомок Александра Даниловича Меншикова, «полудержавного властелина», фаворита Петра Великого.
- Заливаешь. Его потомки не найдены. Меншиковский след потерялся. Наверняка у твоего соседа фамилия писалась с мягким знаком.
- Не знаю, как писалась.
- У Александра Даниловича фамилия в этом смысле уникальная. Одни исследователи говорят, что он просто терял мягкий знак по неграмотности, в то время как жена Александра мягкий знак писала. Другие исследователи утверждают, что Александр происходил из знатного польско-литовского рода Меншика. Даниэль Меншик в русско-польскую войну 1664 года был пленен, потом женился на русской и был взят в царские конюшни, называясь обрусевшим именем – Данилой Меншиковым. От этого-то брака и появился Александр.
- И все-таки несмотря на вашу ученость, сударыня, я настаиваю, что Леонид Петрович Меншиков был потомком Александра Даниловича.
- Дело в том, что у меня к этой фамилии вовсе не праздный интерес, - неожиданно заявила Нелли. – Ваш Леонид Петрович может оказаться моим дальним родственником.
- Я уже нисколько не удивляюсь твоим загадкам. Так вот, Леонид Петрович был царским офицером, а потом, к старости, сделался хранителем библиотеки, она занимала половину здания. А в другой половине жили отдыхающие. Думаю, что голицынская библиотека и перешла к Леониду Петровичу в свое время.
- А теперь кто ею владеет?
- Этого я не знаю. Ну, так вот. Однажды Марик – мы еще тогда совсем в нежном возрасте были, особенно он, – говорит, что в доме поселилось привидение. Он наблюдал его несколько раз ночью. Тогда мы решили выследить это привидение. Спрятались между книжными шкафами. И вот в одну из ночей на винтовой лестнице, ведущей со второго этажа в библиотеку, вдруг появляется светлое пятно, и мы слышим: шпок-шпон, шпок-шпон. То ли паркетные половицы заскрипели, то ли еще что, мы не поняли. Звук был таинственным, слегка напоминал чьи-то шаги, но никого не было. Нам стало страшновато, но никто из ребят даже не шелохнулся. Странный звук приближался к нам. И вдруг мы ясно увидели лицо мертвеца.
Взгляд Борисовича остановился, лицо сделалось неподвижным.
- Тут уже никто не смог устоять. Мы побежали врассыпную.
- Вам все показалось, что ли?
- Всему ты ищешь сразу объяснение. Подожди, не спеши. Лучше приложи ухо к дуплу вот этой березы.
- Какая старая...
- Ей около трехсот лет.
Нелли приложила ухо к дуплу и услышала... голос вечности... Что-то как будто бы гудело. Звук поднимался откуда-то снизу и безвозвратно исчезал куда-то вверх. Темнело.
- Я привидение. Я пришел за тобой, - молвил из дупла трубный голос.
- Да ну тебя! – засмеялась Нелли и хлопнула Борисовича по руке.
В этой древней березе дупло оказалось сквозным, и когда кто-нибудь говорил с одного конца дупла – с другого слышался то до ужаса измененный голос, то гудение вечности.
Береза находилась за оградой Оранжевой дачи, на берегу пруда. Нелли с Борисовичем пошли вдоль пруда, и Нелли увидела на глади пруда белую полоску, которую ей Борисович как будто бы уже показывал.
- Подожди, я не поняла, мы снова пришли к тому пруду, который питается от родника третичного периода?
- Ну да. Голицын на этом пруду устраивал языческие игрища. Дворовые девки ему нимф изображали.
Они шли молча. Затем Борисович возобновил свой рассказ.
- Наутро после ночи с привидением выяснилось, что Леонид Петрович заболел. Матушка послала меня отнести ему мёд с лимоном. Я принес ему все это, а он и говорит: «Мучает меня бессонница по ночам. Так мучает, что тошно становится. Тогда я спускаюсь в библиотеку. Сегодня ночью, видно, совсем плохой стал. Спускаюсь в библиотеку взять книжку, чтобы почитать да и заснуть, если бог даст. Зажег свечку. Вдруг собаки неразумные в разные стороны разбегаться стали. Совсем, совсем плох стал». Он имел в виду, конечно, чертей под «собаками неразумными».
- Кто из вас был ангелом: ты или Марик?
- Да я и теперь ангелок! Не похож разве? Да и Марик твой ангелом был.
- Не сомневаюсь: один серый, другой белый – два весёлых гуся! Так я не могу понять, вы не узнали Леонида Петровича ночью-то?
- А ты хоть раз пробовала себя свечкой снизу освещать? Ты как-нибудь попробуй перед зеркалом – испугаешься. А он спускался по винтовой лестнице из своей комнаты сверху, освещая себе лесенки. Пламя свечи его лицо снизу освещало.
- Вот видишь, всему есть объяснение.
- Скорее всего. Только не всему сразу его найдешь.
- Скажи, а тебе не приходилось слышать о тайном обществе, которое тут собиралось до недавнего времени?
- Да нет. Я, правда, видел однажды каких-то иностранцев в белых одеждах. Они в пруд заходили прямо в одеяниях. Зашли по колено и молились.
- В этом же пруду, вокруг которого мы с тобой кругами ходим?
- Нет, в первом большом пруду. Сейчас мы возвращаться будем, я тебе его покажу. Там жило древнее финно-угорское племя. И языческие празднества до сих пор устраиваются в Кузьминках.
- Неудивительно, само слово «кузьминки» означает языческий русальный праздник.
- А почему тебя вдруг так заинтересовал этот парк?
- Да так. Пишу кое-что.
- Ты же не хотела больше писать?
- Я и теперь не хочу. Но ты же можешь себе представить, что это иногда получается помимо воли пишущего?
- Ох, Нелькин, опять намудрила себе чёрти чего!
- Планида такая.
Глава 21
Тучная русалка, как рыба-кит рассекла воды тихого пруда, стукнула об его зеркальную гладь своим массивным хвостом, выпрямилась, кому-то подмигнула, кряхтя, напялила ролики, наушники и покатилась по узкой, усыпаной щебнем дорожке, с кем-то беспечно болтая по мобильной связи. Разогналась, да так стремительно, что угодила в крапиву. Упала, словно Христос-рыбак за какую-то провинность бросил ее на берег, как выловленную рыбу. Стала биться хвостом о землю. Ее чешуйчатое тело изогнулось, перевернулось и громко засмеялось. На кустодиевских щеках-румяных яблочках завихрились аппетитные впадинки. Толстая русалка-купчиха разродилась от незримого привидения. Родила многокрылого духа. Вороном он взмыл в небо, размахивая крыльями-книжными листами. Он летел над прудом, над крышами домов, громко, по-своему, по-вороньи, ругаясь на весь белый и синий ночной свет.
Пролетая над Неллиной кроватью, каркая, выронил зажженную свечу. Яркий свет брызнул в лицо Нелли.
Она открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Приоткрыла их снова. Двойная Луна пронзительно освещала Неллину комнату. Какая-то дифракционная картинка, - подумала Нелли и снова сомкнула веки. Сон не шел. Нелли встала, прильнула к окну. Ей в самом деле ехидно улыбалось целых две Луны - раз, два. Нелли подумала, что бог наказал ее за то, что она слишком часто безобразничает у окна по разному поводу и без. Должно быть, так же, как нельзя называть имени Бога всуе, нежелательно по пустякам глядеть в окно, зеркало, всматриваться в мир и в себя, используя отражающие, преломляющие и пропускающие свет поверхности.
Нелли распахнула окно. Морозный ночной воздух тотчас же окутал все ее тело холодным коконом. Луна была одна. Рядом с ней, по-чертовски улыбающейся, висел желтый фонарь, глупый, прямолинейный и назойливый. Теперь он совсем не был похож на двойника умудренной, морщинистой лунной бестии.
Нелли закрыла окно, зажгла свечу, посмотрела на свое отражение, осветив себя свечой снизу, отметила, что куда как мила и присела в глубокое кресло, прислонив его к батарее. Сон снова покинул ее, как неблагодарный любовник, убежавший к жене. И, кажется, до следующей ночи. Хорошо бы, заглянул на миг хотя бы утром, погрел. Хотя бы одним взмахом вороньего крыла.
От начала до конца вспомнился рассказ Бориса. Этот сон просто был склеен из дневных впечатлений Нелли от прогулки. Услышанное не могло не взволновать ее. Свечка горела, потрескивала. Нелли все не ложилась. Воспоминания более ранние не давали ей заснуть.
Несколько недель назад, в одну из зимних бессонных ночей, когда в омуте ее крови зрело какое-то невыразимое волнение, Нелли получила по электронной почте странное письмо. Распечатанный на бумаге текст сейчас лежал на подоконнике. Нелли автоматически развернула его и перечитала уже в который раз:
«Дорогой Август!
Я провела недавно вечер среди многих кавалеров и барышень, так что от шести часов вечера до пяти часов утра танцовала без устали. Марк получил твое письмо и говорит, что ты пишешь, чтобы мне передать поцелуй, но я этого еще не исполнила, потому что Марк не показал письма, а мне было бы приятнее сто раз поцеловать тебя в уста, но ни одного заочно, да впрочем, ничего, мы постараемся исполнить, а ты, милый мой, приезжай к нам в крещенский вечер, мы будем очень рады.
Извини, что я тебе так скверно пишу. Уже три часа ночи, я спешу спать и молю Бога, чтобы увидать тебя во сне.
Прощай, прощай, прощай».
Письмо было не подписано.
Автор письма пытался подражать эпистолярному жанру XIX века и орфографию старался соблюсти того времени: «танцовала» писалось через «о». Дело в том, что Нелли подробно описывала в своём романе «Тайна Мёбиуса» переписку с персонажем по имени Август, который вселялся в нескольких людей XIX века, а потому по Интернету изъяснялся стилем этого давно ушедшего времени.
Одной из жертв Августа был мальчик из XIX века, которого назвали по имени евангелиста Марка, так как в семье было четыре брата и каждый носил имя одного из евангелистов. Позднее, будучи взрослым, мальчик изменил свое имя в соответствии с временем, которое отвергло религиозное мировоззрение, и стал называться Августом.
Было странное совпадение. Нелли позвонила как знакомому психологу одна из клиенток и пригласила в салон, где обыкновенно собирались литераторы, художники и прочий люд от искусства, сказала, что будет интересно. Нелли решила, что это клиентка написала шутливое приглашение.
Это был один из самых нелепых вечеров в Неллиной жизни. Нечистая сила в тот вечер разгулялась. Мела метель. В такую погоду только сидеть бы дома, у телевизора или за книжкой. Нет, Нелли потащило как раз в тот самый дом, построенный из церковного кирпича. Она тогда еще не знала, что там родился Борис Борисович. Знала только, что он всю жизнь, да и теперь, живет в Кузьминках, рос с её мужем Марком, по странному стечению обстоятельств оказавшегося тёзкой евангелиста, и считает, что лучшего места в Москве не было и нет.
Нелли всегда с осторожностью относилась и к этому московскому району, и к Кузьминскому парку. Много слухов ходило по Москве. Разных. Кто-то ездил в этот парк болезни легких лечить с другого конца Москвы, потому что облюбовал там сосновый бор. Кто-то бывал там в гостях у своих знакомых в военном городке. Кто-то рыбачил, как Борис. Кто-то церковь тамошнюю предпочитал. Кто-то исторические байки о Кузьминках рассказывал. Впрочем, вся Москва пронизана тайнами.
В тот вечер собрались одни дамы и решили устроить спиритический сеанс. Нелли приплелась на девичник, как она тогда подумала, напрасно. Но сразу убегать домой в такую шальную погоду не хотелось и она решила расслабиться в дамской компании, куда ее забросила судьба.
Дамы хорошо хлебнули голицынского игристого вина - и начали спиритический сеанс. На фоне пандемии это выглядело в прямом смысле пиром во время чумы. Все были в самых причудливых масках, что усиливало странность действа.
В тот самый момент, когда вызывали дух Достоевского, обитавшего в своё время на даче недалеко от этого места, в Люблине, одной из гадающих пришло в голову вызвать стриптизера.
- Девчата! Метелью к нам полицейского занесло! – воскликнула Нелли.
- Как это?! – еле ворочая языком произнесла крупная дама на диване, оголив свой окорочок.
- Это он Фёдора Михайловича арестовывать пришел. Тоже мне, привидение! Мы же его вызвали! Мы вызвали-то! Мы ведь! – чирикала миниатюрная дамочка в зелёно-желтенькой со стразами кофточке.
- А слышали ли вы, что в Кузьминках пруд смерчем унесло? Вместе с карасями?! – продолжала Нелли. – А корову откуда-то принесло.
- Да ладно! – заявила девица с дикобразовой щетиной на голове. Один глаз ее глядел на полицейского, а другой пялился на Люблино, а может вовсе косился на Мытищи.
- Кроме шуток. А городового из Мытищ тот же смерч принес в Сокольники. Городовой смерч в корыстных целях использовал.
- Это как это?
- Очень просто. Постовой к своей любовнице летел. Девчонки, признавайтесь, к кому из вас любовник прилетел? Проверьте, крылышек у него нет? – обратила внимание одна из дам на пришедшего полицейского
- Да, ладно. Смерч... Когда это было? Не помню никакого смерча, – рассыпала оба глаза в разные стороны щетинистая девица, в самом деле принимаясь осматривать спину полицейского…
- У этого вновь прибывшего документы проверили? – поправила на носу круглые очки дама с тёмно-синим, перекинутым через плечо шарфом, в высокой шляпе с неровными, плохо выраженными полями, наверное, такую мог носить Родион Раскольников. Видимо, она готовила шляпу к какой-нибудь инсценировке в клубе.
Щетинистая тётка сняла шляпу с дамы в синем и напялила её на полицейского:
- Раскольникова вызывали? – Получите, дорогие мои, распишитесь! Топор мне дайте сюда! Топор!
Вопрос прозвучал, однако, в безнадежно нереагирующее пространство
- Да ты не переживай, лапонька, - погладила ее по спине Нелли. – Смерч был в 1904 году. Летом. На Петра и Павла.
- А чо ты щас-то рассказываешь?
- Так приятно ведь вспомнить! Бабка идет по улице и кричит: «Изнасиловали!!! Караул!» К ней подходит городовой: «Чего, гражданочка, шумите? Что случилось?» Бабуля настаивает: «Меня изнасиловали!» «Пройдемте, оформим протокол: кто, где, когда». «А я почем знаю, кто?! Здесь! На этом самом месте! Не сойти мне с него! В 1904 году это было, милок». «Так что ж ты, бабуля, сейчас-то кричишь?» «Так ведь приятно же вспомнить!»
Но Нелли уже никто не слушал. Подвыпившие женщины снимали с полицейского погоны, одежду, всё больше приходя в экстаз от своих действий. Возмущенный полицейский грозил пистолетом, арестом, но в ответ слышал только смех. Мужика разбирали по частям, как автомат Калашникова, всё стремительнее.
- Вот уж поистине серпентарий! - думала Нелли. Это было подтверждением ее размышлений на эту тему. Оказывается, люди вообще устроены, подобно ядовитым змеям: их слюнные железы когда-то преобразовались из ядовитых желез, а слюнная железа человека в большом количестве вырабатывает ряд белков-калликреинов, которые являются основой многих ядов. Яд вырабатывается либо для защиты, либо для нападения на добычу. Образование ядов энергозатратно, ведь это создание белков. Яд может быстро исчезнуть, если его не использовать. У этих девочек с ядом всё в порядке, они не позволят, чтобы яд напрасно исчез. Все время практикуются в укусах: то историю переписывают, то критиканствуют налево и направо, то с духами общаются. Вот и теперь жирная добыча сама в руки приплыла.
Когда Нелли сидела в самоизоляции - она написала большую серию стихов про пандемию модной вирусной болезни, среди них было стихотворение и про кобру в самоизоляции:
Домашняя кобра в самоизоляции,
Наслушалась она рекомендаций.
Ещё и сексуально озабочена
Покинет карантин - и смоется налево, на обочину.
Пока же соблюдает изоляцию
Поутру с упражнениями в мастурбации.
Она уже почти что девственна
Ищет жениха при маске... Бедствие!
Жених пошёл совсем нетрендовый,
В кобрячьем яде неразборчивый.
Возможно даже слишком вирусный,
Непротестированный трижды он.
Пусть сядет он на дезинфекцию
На дно домашней изоляции.
А нарушитель предписания
Получит штраф и конфискацию.
Его святейшие намеренья
Разбьются о бутылку вдребезги!
А ваша кобра в изоляции?
Нелли была трезва, как стеклышко. Она догадалась, что это вовсе не стриптизер, а скорее всего, настоящий полицейский - и поспешила домой.
Всё обстояло куда серьезнее. Кто-то сообщил, что здесь периодически собирается чуть ли не тайное общество. Стукнули, что собрались в очередной раз. На место прибыла полицейская команда. Одного из полицейских Нелли и застала. Остальные нагрянули позже. Всех дам после Неллиного побега арестовали. Правда, потом отпустили за отсутствием состава преступления. Это рассказала позднее пригласившая Нелли женщина. Дама поведала, что теперь разыскивают и полицейского, которого раздевали всем девичником. Куда-то парень пропал то ли от стыда, то ли по иной причине. Говорят даже, что он удалился в окружении дам, возможно, к одной из дам в гости. Так или иначе, пока тревогу не бьют, но всё же разыскивают.
Однако Нелли продолжал интересовать культурный салон, о котором давно ей рассказывала клиентка. Именно тогда она и встретилась с Борисовичем, чтобы осмотреться, что это за место такое. Но серия снов о планете цветных ангелов ещё более осложнило картину. А вдруг всё это как-то связано? Вдруг цветные сны вещие и в реальности есть ещё какие-нибудь знаки, связывающие сны с действительностью? Пьяные дамы чем-то напомнили литературный клуб с Планеты Ангелов, среди них можно было выделить цветные персонажи, похожие на инопланетных из Неллиных снов: и красные агрессоры, и зелёные выскочки, и уединяющиеся безнадежные алкоголички, и желтые оптимистки, и множество персонажей с оттенками - вся палитра большого круга Люшера. Кто знает, как одно в другое способно трансформироваться? Может, конечно, и какие-нибудь совпадения, а может быть совсем разные события.
Глава 22
Ночь, улица, фонарь, аптека больше не тревожили Нелли. Однажды она взяла камень и разбила фонарь, он перестал надоедать ей своей непроходимой тупостью. Теперь ее тревожили ночь, улица, Луна. Луна, улица, ночь. Луна, эта космическая злодейка. Когда она в очередной раз оголила свою злорадную пасть, Нелли снова не смогла удержаться в постели. Ей хотелось убить всё того же хмыря, о котором Нелли начала рассказывать Борисовичу.
Она открыла в смартфоне его фотографию. Его спускающаяся до самых глаз челка, слишком большие пустые белки глаз, чем-то возмещающие разбитый фонарь, длинный нос, прилипший к верхнему безгубью… Неудивительно, что у этого парня с детства были какие-то комплексы.
- Надо оставить свою агрессию. Это ацетилхолин, серотонин и норадреналин производили свою хитрую алхимическую работу под влиянием полной Луны, управляя каждой клеточкой Неллиного организма. Нельзя быть в такой зависимости от физиологии, - рассуждала Нелли. – Яжпсихолог. И прекрасно знаю, что и в самом деле может наступить эффект мотылька, давно всем известный, хотя сейчас и эффект мотылька под сомнением: мотыльки перевелись от плохой экологии.
К тому же, Нелли давно уже обнаружила в себе способности к магии, должно быть, магами были ее далекие предки, и Нелли не зря сделалась психологом. Магия – та же психология, только театрализованная. Вот и теперь Нелли ощущала, как в ней Луна разбудила генный рок. Нелли неистовствовала!
Наверняка этот человек сейчас не спал и думал о ней, оттого, что она будила его своими мысленными посылами.
Вдруг Нелли вспомнились дни, ушедшие в юрский период ее жизни. Шесть дней ее жизни. Она отдыхала на Рижском взморье. Одна. Убежала от своего очередного надоевшего любовника. Было скучновато. Нелли сняла комнатку в Юрмале. Хозяйка, которая ее приютила, была совсем молоденькой премилой девушкой. Они вместе возвращались с морской прогулки. Через два дня Нелли должна была уезжать. Билет на самолет уже был взят.
- Завтра съезжу в Ригу, послушаю концерт в Домском соборе, загляну в какой-нибудь милый кабачок, каких было немало вокруг Домского собора, откушаю рижского бальзамчика, закажу эскалоп, взбитые сливки и много-много крема, - мечтала Нелли. - Куплю себе крохотный букетик из васильков, брелок с добрым гномиком и полечу домой.
Дверца лифта почти закрылась. Но ее насильно раздвинули загорелые мужские руки. В лифт вломился мужчина в белой распахнутой рубахе. Его шоколадно-бронзовая волосатая грудь глубоко дышала. Глаза-смородины обожгли Нелли с головы до пят. На всем холодном дождливом побережье сразу стало жарко. Лифт тем временем поднялся на четвертый этаж. Спутница Нелли вышла. А Нелли в считанные секунды поняла, что сгорает в пламени этих глаз, этой груди, его руки уже снимали с нее плащ, раздвигая полы, как дверцы лифта. Последнее Нелли представила мысленно. Нет, не могла она вырваться из этого пламени! Лифт доехал до девятого этажа. Она только успела его спросить:
- А жена дома?
Он спокойно ответил:
- Нет.
И вот уже Нелли отдавалась его рукам, сильным и ласковым. И не было Домского собора, не было кабачка и букетика васильков с гномом. Было шесть дней больной безудержной страсти.
Билет на самолет пропал, Нелли уже должна была выходить на работу. Девушка, которая сдала Нелли комнату, предупредила ее, что с минуты на минуту должны появиться новые постояльцы и, видя, что происходит с Нелли, предостерегла: этот мужчина не женат, все время встречается с новыми и новыми женщинами, его любовницы – балерины.
- Хорошо, я не буду устраивать ему танец маленьких лебедей. К тому же, на роль маленького лебедя по своей конституции тянула только она. Нелли вообще не думала допускать его до своего сердца. Ей хотелось его тела снова и снова, его жарких нежных и крепких рук...
Нелли приходила к нему. Всякий раз он встречал ее в махровом белом шлафроке, который контрастно выделял его загорелое манящее тело. Всякий раз полы шлафрока раздвигались, как дверцы лифта, все его прелести уже были в боевой готовности и отражались во всех его четырех зеркалах, стоявших как бы в углах квадрата. Он заключал ее в лифт своих объятий и они ехали, ехали.
Безумие кончилось внезапно, как и началось. По какому-то поводу он засмеялся. Повод был не важен, Нелли совсем не помнила, почему это произошло, кажется, она рассказала ему математический анекдот, он рассмеялся, потому что балерины рассказывают в постели другие анекдоты. Сам факт упоминания математики в спальне его рассмешил. Нелли показался отвратительным звучание его смеха, самый «тембр» его смеха. Он смеялся писклявым, петушиным смехом. Ее обдало холодом, как когда-то обдало приятным жаром. Она встала и ушла. Назавтра Нелли уже улетала домой. Паневежис, Шауляй, сиди дома, не гуляй.
Этот флирт Нелли вспомнила за много-много лет только сейчас. Почему? Сама не знала. Чем-то этот некрасивый парень напомнил ей того, загорелого и божественно красивого. На Рижском взморье. Нелли еще раз взглянула на фотогрфию того, кто так сильно в последнее время её раздражал. Нет, ни одной своей противной чертой этот не был похож на того. Разве что руками...
Мужчина на фотографии вызвал у Нелли еще большее отвращение. Ах вот что ее раздражало особенно!.. Дурацкий смех. Он звучал в Неллиных ушах все громче и громче. Ей казалось, что этот хмырь именно так и смеётся, хотя Нелли никогда не встречала его в реальной жизни и никогда не слышала, как именно он смеётся. Возможно, смеяться ему было вообще не свойственно. Его смех Нелли возненавидела заочно. Вот чем он должен был быть похож на того, с Рижского взморья, мимолетно появившегося в её жизни совсем при других обстоятельствах. Вовсе не руками.
Был похож смех, навалившийся на Нелли неприятным воспоминанием и смех, родившийся в ее воображении, резкий, но цветом напоминающий гной, гной души.
Она снова хотела его убить. Этого, на фотографии, с воображаемым ею смехом. Убить, чтобы он замолчал и больше никогда не смеялся.
Нелли подрисовала мужику вампирские фиолетовые клыки, изобразила хулиганскую татуировку на его руке и выглянула в окно, чтобы показать язык Луне, этой свидетельнице Неллиных шалостей…
По переулку шла длинная тощая фигура. Остановилась, будто почувствовала Неллин взгляд. Что-то долго рассматривала. Медленно повернулась и пошла в обратном направлении. Снова остановилась. Повернулась. Помахала Нелли шляпой, высокой, круглой, почти без полей, согнутой как-то набок, точь-в-точь, как у Родиона Раскольникова. - Какая шляпа там была? Циммермановская-цукермановская? - съязвила Нелли. Спиритический сеанс дал о себе знать. Да! А головы-то у человека как бы и не было. Белел лишь парус одинокий в тумане ночи голубой...
Нелли быстро оделась, вышла в переулок и направилась к тому месту, где видела фигуру. Нелли уже забыла о подозрительном месте в переулке, где прохожие вместо голов ходили с белыми флагами. Вспомнила только тогда, когда вплотную подошла к дому Сухово-Кобылина. Ветер дул, как тогда утром, даже как будто бы сильнее. Над головой Нелли что-то пролетело. Нелли подняла глаза. На ветке дерева, ветвями раскинувшегося над переулком, висела бело-голубая, уже грязная, медицинская маска. Она и проецировалась на движущиеся человеческие фигуры, отчего они казались привидениями с белым флагом вместо головы. Только и всего.
Глава 23
- Послушай, не пойму: ты хва или рва?
«Хва» в интерпретации Борисыча означало – «проточная светлая вода»; «рва» – «застойная, болотная, нехорошая вода».
- "Прорва", "стерва" и тому подобное – слова, заканчивающиеся на «-рва», ничего хорошего не обозначают, - пояснял Борисович.
- А ты еще не разобрался во мне? – ответила вопросом на вопрос Нелли позвонившему Борисовичу.
- Мне казалось, что хва. Знаю, что бываешь рвой. Но все-таки в основе своей – ты хва. Я тут читаю твой роман и сомневаюсь. Если ты хва, то зачем ты шизофренируешь читателей?
- С чего ты взял, что я "шизофренирую читателей"? - рассмеялась Нелли.
- Почему у тебя такой двойник омерзительный? Август этот?
- Ну видишь ли, неужели ты не понял, что у меня показан мир природный, живородящий, самый-самый настоящий, эмоциональный и наполненный в образе Натальи. А другой мир олицетворяет Август. Мир цивилизованный, механистический, мертвый, потусторонний, виртуальный. Скорее бесполый.
- Это я понял. Но не понял, для чего ты этого Августа себе в двойники взяла.
- Чтобы наше Я показать объективно. Ты хочешь сказать, что ты ангел, как мне в прошлый раз заявил? Даже ангелы, если на то пошло, разные бывают, как ты знаешь. Все мы немножко лошади.
- А вот тут ты неправа! Ты же должна читателю дать разобраться, что плохо, что хорошо.
- Думаю, неправ как раз ты. Читатель сам не дурак. А решение задачи: что такое хорошо и что такое плохо - работа для бога. Или дьявола. Кто тебе ближе. Да и к чему показывать адаптированный скучный мир? Пусть он будет, каков есть. Многообразный, разноцветный. И еще: хотела бы я того или нет, я живу в этом современном мире, поэтому должна его до какого-то уровня принять. И не только до полезного. Разрушающее действие все равно есть. Диалектика.
- Я тебя понимаю, но согласиться не могу, как хочешь. Зачем ты этого Августа делаешь сексуальным маньяком? Дань времени?
- Критикую то, что нам теперь навязывают. Противопоставляю бескровную бледную технику секса, превращающую людей в роботов, любви наполненной. У меня весь роман построен на единстве и борьбе противоположностей. Этот момент у меня несет еще одну функцию: Август доизвращался до такой степени, что его новым сексуальным увлечением становится увлечение поглощать имена. А имя – наше Я. Это же процесс обезличивания в образной форме! У меня же все расписано! Неужели не понятно?!
- Ну хорошо, а зачем ты свой роман такими кусочками организовала, будто рассказиками? Я же знаю, ты могла бы все по-другому изобразить.
- Очень просто. Пространство романа представляет собой ленту Мебиуса, и непонятно, на какой стороне этой ленты ты находишься: в реальности или в виртуальности, в современности или в далеком прошлом, в вымышлен...
- Кстати, а никто не знает, что такое лист Мебиуса, поэтому кто будет читать роман с таким названием? – перебил Нелли Борисыч.
- Кто привык вчитываться, я же об этом ясно пишу. А потом, извини, любой культурный человек знает, а если не знает, то должен знать, что лист Мебиуса – модель односторонней поверхности. Да и в романе у меня в образной форме объяснение имеется. И вообще, я не закончила. Зачем ты меня перебиваешь?
- Извини.
- Так вот. События – лишь мозаика на этом бесконечном листе. Мозаика – попытка разорвать порочный круг и одновременно неспособность сделать это. А еще это имитация современного клипового сознания. Вообще-то, я надеюсь, мой роман будут активнее читать позже, когда станут вспоминать, как начиналась эра Интернета и как люди жили на переломе тысячелетий. Сейчас если и пишут о виртуальном мире, то так, как будто они родились в компьютере. И нет ни одного произведения, где бы описывалось, какой душевный надлом переживали люди совсем другого психического склада и другого психологического времени жизни, не совпадающего с настоящим. А ведь это было... Далеко не все всегда имеют стремление к прогрессу. И если у человека это стремление отсутствует, то это вовсе не означает, что он ограниченный и примитивный консерватор. Все может оказаться совсем наоборот. Настоящий оригинал либо опережает время, либо отстает от него, потому что находится в своем мире, а не поддается общему обезличивающему всех и вся потоку.
- В этом ты права. Вообще-то мне понравилось, что ты против всех современных канонов выступаешь.
- Ну хоть что-то понравилось. А вообще-то я рва. Самая настоящая. Вот сегодня ночью опять убивала.
- Кого?
- Его.
Нелли не стала рассказывать Борисовичу, кого она теперь бесконечно убивала. И ничего не могла с собой сделать, потому что гнев ее был на бессознательном уровне. Роль-идол алого порыва. Неуправляемый смерч.
И вообще, зачем спорить с человеком, ведь у Борисыча "хва" и "рва" преимущественно сводилась к черному и белому. В тесте Люшера, который Нелли раскладывала, когда Борис Борисыч позвонил - восемь карточек, адаптированные еще советским ученым, женщиной-психологом Людмилой Николаевной Собчик, для отечественных экспериментов. У этой женщины Нелли обучалась искусству проведения и теста Люшера, и теста Сонди, и теста Роршаха. Нелли считала именно вариант Собчик Люшеровского теста очень валидным и надежным и практиковала именно с его картонными карточками, где были важны заданные оттенки. Компьютерный вариант теста Люшера, упрощенный, состоит только из четырех карточек, оттенки цветов проконтролировать трудно, поэтому компьютерный вариант теста Люшера ничего не измеряет даже в общем приближении. У Собчик к основным четырем карточкам добавлялись карточки с коричневым, фиолетовым, черным и серым цветом - они имели огромное значение в распознавании, например, злоупотребления человеком тех или иных веществ, в том числе наркотических, даже в предрасположенности к употреблению этих веществ, могли продиагностировать меланхолию, склонность к негативным действиям и многое другое. Важным было сочетание цветов, порядок расклада карточек.
Реальный мир, конечно же, разноцветен и не сводим ни к одной модели.
А дело с "убийством" обстояло так. Когда Нелли написала роман, она долго пыталась устроить рукопись в какое-нибудь издательство. Всюду роман нравился, а издавать отказывались, предполагали, что будет плохо раскупаться массовым читателем. В одном издательстве говорили, что из него нужно сделать типичный женский роман, но тогда он должен быть более примитивным и прямолинейным. В романе обязательно должны присутствовать охи и вздохи, много бытописаний и не должно быть никакой философии, философию следует заменить на женскую логику и чем большему числу обывателей это будет понятно, тем лучше.
В другом издательстве заявляли, что таким языком уже никто не пишет и философия опять-таки ни к чему, нечего напрягать читателя, надо сделать фантастический боевик – и все будет ОК. Нелли, с ее болезненной гордостью, все очень быстро надоело, и она решила издать роман за свой счет, пока ее дела шли, и можно было наскрести денег на издание книги. Пушкин, и тот «Современник» издавал на занятые деньги, а что она лучше Александра Сергеевича, что ли, чтобы за ее рукопись сразу схватились и напечатали, потратили деньги, заведомо зная, как плохо расходится нестандартная проза? Занимать деньги по причине все той же болезненной гордости Нелли не хотела, а потому вынуждена была зарабатывать их сама. Она увеличила число приемов в день, практикуя как психолог. Очень уставала. Писать что-то другое не было ни времени, ни сил, да и желание пропало.
Свой роман Нелли даже не захотелось корректировать, она переживала что-то вроде отторжения по отношению к своему «ребенку». Такое бывает, она знала как психолог. У Нелли это могло длиться десятилетиями, вероятно, она это чувствовала, видимо, для вечности писала. Здесь бы она поставила смайлик с какой-нибудь улыбкой.
Наконец роман издали. Его еще предстояло продать, донести до читателя. На этом пути тоже возникали разные препоны. То с частными лицами торговцы не хотели разговаривать, то книжки ставили слепым переплетом к покупателям, да еще в раздел русской классики, куда давно не ступала нога человека, то вовсе не выносили в торговый зал со склада, то объявляли, что в книжках типографский брак - и возвращали назад. Все было завалено бестселлерами другого плана, книжками раскрученных авторов, попробуй, отыщи жемчужину в этих бочках с тухлятиной.
И вот тут-то у Нелли зазвонил телефон, и ее подружка нанесла ей последний смертельный удар с той душевной щедростью, с какой это обычно подружки и делают.
- Скажи мне, в каком ты клабе тусуешься? Там вы встречались с автором нового виртуального романа?
- Ксюшка, до меня что-то твой вопрос не доходит.
- Ну я сейчас читаю роман. Автор забыла кто. Его текст мне напомнил твой.
- Ты уверена в этом?
- Все детали сходятся.
И подружка перечислила все детали, которые Нелли тогда показались совпадающими и с ее персонажами, и с ее идеями, и со структурой ее романа, даже ею изобретенные метафоры были заимствованы. Не совпадал только жанр. Это была легкая сказочка, а не философский многослойный роман с его глобально задуманной архитектоникой И, конечно, это было вИдением другого человека.
- Ну автора ты хотя бы можешь назвать?
- Ой, забыла! Книжку мне давали прочитать, и я ее уже вернула. Я запомнила только, что фамилия автора напомнила мне фамилию литературного героя. Какого – забыла.
- Ксюш, давай так договоримся. Когда у тебя будет роман в руках – позвонишь, скажешь. Хорошо?
- Ладно. Этот писатель начинающий, хоть и не молод уже. Это его первый роман.
- А-а-а... Писать не о чем. Материала нет, наверное. И жизненного опыта. Ну если весь роман списан с моего, стало быть, я чего-то стою, если кого-то затронуло...
- Его роман вписывается в коммерческую парадигму.
- Много ты о парадигме понимаешь!.. А вообще-то плохо он кончит, если литературную деятельность начал с подражательного романа, без предъявления своего Я.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Роман этого парня Нелли потом удалось прочитать. Автор имел псевдоним Плюшкин, потому что спонсором его книжки был общественный туалет с одноименным названием.
Нелли нашла, что подружка права. На обложке была помещена фотография автора, которую Нелли уже давно разрисовала под вампира. А теперь вот на Нелли накатил совершенно неуправляемый гнев.
Нельзя сказать, что ее роман не читали. Каждый день на ее сайте кто-то топтался, причем она толком нигде не объявлялась. Находились даже те, кто присылал ей отзывы по электронной почте, хотя от современного ленивого читателя отзывов не дождешься. Ещё лайк или дизлайк где-то могут поставить, если это предусмотрено сервисом и если не нужно переходить к источнику информации. Поэтому когда незнакомые люди вдруг писали Нелли, что читали ее роман всю ночь - это было большим подарком. Но когда Нелли случалось бывать в книжном магазине, она видела сказочку Плюшкина в разделе бестселлеров, ее охватывала новая волна неудержимого гнева.
Нелли видела множество недостатков в этой сказочке, хотя над некоторыми страницами даже сама смеялась добрым непосредственным смехом. И слог автора был вполне бодреньким. Просто ему не о чем было писать и поэтому он использовал ее роман как источник материала, особо не заморачиваясь, как теперь принято говорить, произведение потеряло свой смысл, одним словом, мадонна Рафаэля была измазана вульгарным маляром, из неё пытались сделать нарошечную матрёшку, но и она не получилась. То, что для Нелли было сокровенным, было опошлено, бесило беспардонное внедрение в её душу. Ни к чему это было делать только что вылупившемуся неизвестно из какого туалета Плюшкину. Нелли было даже не обидно, нет. Слишком мелкими казались ей мотивы Плюшкина. Ею руководил всепожирающий гнев, такой же сильный, как отвращение к неожиданно жалкому смеху случайного любовника с Рижского взморья. И как тогда, когда она слышала этот смех, ей хотелось стукнуть мужчину, чтобы он навеки замолчал. Чёрно-алый контрастными полосами гнев накатывал именно ночью и как-то вдруг.
Глава 24
Перезвон церковных колоколов плыл над деревьями Кузьминского парка, поднимаясь все выше и выше в поднебесье. Облака, подобно вате, впитывающей влагу, наполнялись этим пьянящим звоном и казались обрывками каких-то благостных мыслей кого-то неземного, более совершенного и недосягаемого. Прихожане церкви собирались к вечерней службе.
Нелли прошла мимо церкви и подошла к дому, где родился Борисович и где время от времени собиралось трагикомичное "тайное общество" на свои тайные вечери. Так уж получилось, что многое приводило Нелли именно в это заколдованное место, не понятно, по воле каких сил. Впрочем, она считала это совпадениями, которых просто было слишком много.
Друг Неллиной подружки Ксюши работал в службе безопасности одной из серьезных фирм, у него были немалые связи. Ксения помогла Нелли узнать адрес Плюшкина, который, как оказалось, снимал квартиру в том самом доме, куда Нелли теперь и направлялась.
Нельзя сказать, что эта встреча не была согласована с Плюшкиным. Нелли позвонила ему накануне по телефону, представилась журналисткой, которая собирается писать о его романе в одну очень престижную газету, купила авторское вино «Родион Раскольников» и поспешила нанести Плюшкину визит.
Плюшкин с нетерпением ждал интервью, поводом к которому был его первый роман, и уже находился на седьмом небе от счастья, там, куда плавно поднимался колокольный звон. Вот почему небо для Нелли сегодня казалось еще более значимым, чем обычно. Надо было только не прозевать момент, когда облако потяжелеет от звона и Плюшкина настолько, что будет готово упасть вниз, как тёмный, отяжелевший воздушный шар. И вот тогда надо будет плюхнуть Плюшкина вниз, чтобы облако продолжило свой божественный полет. На этот случай Нелли предусмотрела всё. Насчет интервью Ксюша договорилась с редакцией газеты в самом деле.
В назначенный час Нелли переступила порог квартиры автора бестселлера и пожала его руку. Она отметила, что его рука нисколько не похожа на руку Неллиного прибалтийского горячего парня, какой казалась на книжной обложке. Живая рука беллетриста была мягкой и податливой, а волосы на ней, кроме шуток, ощущались плюшево. Был Плюшкин толстенький, пузатенький, одетый во всё махровое.
Нелли он, кажется, не узнал, к тому же, Нелли надела медицинскую маску от инфекции: ношение масок и касок сделалось обязательным. На книжной черно-белой фотографии своей книги Нелли не выглядела рыжей, и её густая шевелюра была прикрыта шляпкой.
Нелли поставила на стол «Родиона Раскольникова» и предложила выпить за успех Плюшкиной книжки.
- Однако агрессивное название вина. Мы после этого не пойдем старушек пугать? – осторожно пошутил Плюшкин.
Нелли улыбнулась:
- Сейчас много новых названий стали придумывать. Вино отечественное. Импортозамещенное. Я выбирала вино с литературным названием. Выбор был невелик. Продавали вино «Чегем». Оно с весьма сложным букетом, но мне показалось, уместнее это, которое я, к тому же, не пробовала. Не знаю, какое оно на вкус, да и по действию неизвестно какое, хоть и написано, что сухое, урожая того года, когда я закончила свой роман…
- Вы тоже романистка?
- И романистка тоже.
Хозяин отправился за штопором и бокалами.
Плюшкин разлил вино по бокалам и предложил Нелли фрукты. Она произнесла тост и попросила ложечку для поедания киви. Плюшкин поставил бокал с вином на стол и пошел на кухню за ложкой. В это время Нелли изящным движением вынула пузырек коричневого стекла, в каких обычно содержатся медицинские препараты, из сумочки и быстро накапала коктейля от Розы в бутылку и бокалы с вином.
- Ну вот, теперь, кажется, мы ничего не забыли, - заулыбался вернувшийся с кухни Плюшкин. - Ещё у меня мороженое оказалось, может, захотите.
- Спасибо. Фрукты будут в самый раз. Ну так, за успех вашего романа и за Вас? – торжественно произнесла Нелли. – Пьем до дна! Чтобы пожелания сбылись!
У Нелли хитро заблестели глаза. Она вытащила прямоугольный сверток, развернула пакет и вынула книжку. Плюшкин вздрогнул. Его широкая улыбка застыла гримасой. Не узнать этой книжки он не мог.
- А вот роман, который вышел почти что одновременно с вашим. Его написала я. Про виртуальный мир. Вы не возражаете, если мы выпьем и за мой роман? А потом побеседуем...
- О, я рад, что у нас общая тема разговора, - поморщился Плюшкин, заполнив бокалы «Родионом Раскольниковым».
Они распили половину бутылки и долго-долго беседовали. Им было, о чем поговорить.
Незаметно наступила ночь, беззвёздная, но довольно синяя. Нелли с Плюшкиным не заметили ее наступления. В квартиру Плюшкину позвонили. Только тогда он очнулся.
- Ах, да! Я совсем забыл, что ко мне должны прийти! Извините, - засуетился Плюшкин и пошел открывать дверь.
- Кто у тебя? – с порога потребовал объяснения женский голос. Вероятно, причиной ее неудовольствия стала шуба, оставленная Нелли в коридоре.
- Да, понимаешь, у меня журналистка, пришла интервьюировать, - начал оправдываться Плюшкин.
- В такое время?! – негодовала пришедшая женщина.
- Проходи, я тебе сейчас все объясню, - бормотал Плюшкин. – Понимаешь, журналистка, которая берет у меня интервью, сама написала роман на схожую тему. Наши романы вышли почти в одно и то же время. Да проходи ты, в конце концов!
Женщина проходить не решалась. Нелли вышла в коридор, чтобы попрощаться с обоими. Она совсем не хотела быть причиной сцены ревности. Сегодня это не входило в ее планы. Пришедшая женщина показалась Нелли знакомой. Но она не могла вспомнить, где её видела. Это была молодая женщина со стандартной внешностью блондинистой фотомодели. Позвоночник осетровой рыбы, длинные тощие бесформенные ноги, слегка кривоватые, огромный нос, плохо укладывающийся в тощее с яминами на щеках пространство лица. Девушек с такой внешностью сейчас много, поэтому Нелли могло просто показаться, что эту женщину она уже встречала. Общий цвет образа женщины был селёдочный, селёдки из супермаркета.
- Это вы!!! – удивленно воскликнула женщина. – Мы, кажется, знакомы.
- Да вот и мне так показалось сразу. Только не могу вспомнить, где мы с вами встречались.
- В издательстве «Ни ухом ни рылом», - пояснила женщина, покосившись на Плюшкина. – Так Ваш роман все-таки вышел?
- Вышел. Правда, его издали за мой счет. И он не такой читаемый, как роман «Ночная ваза...» Плюшкина. Мы только что пили за успех.
Плюшкин побежал в комнату и принес бокал вина для своей подруги.
- Штрафную! – пояснил Плюшкин.
Дама закрыла бокалом свою большеротую хищную улыбку
Нелли взяла с подзеркальника перчатки. Её взгляд зафиксировал шляпу на оленьих рогах-вешалке, точь-в-точь похожую на шляпу Раскольникова, какую нацепили на полицейского на злополучном спиритическом сеансе, с которого пришлось делать ноги.
«Рога, видимо, найденные в лесу, олени их сбрасывают. Вряд ли этот мажор занимается охотой, хотя теперь это модно, - подумала Нелли. – «Найденные рога оленя – к богатству, хотя они, наверное, купленные… Однако всё дело – в шляпе».
Нелли возвращалась домой. Кажется, теперь ей было ясно, как попал её роман Плюшкину. Пришедшая женщина работала маркетологом в том издательстве, куда Нелли носила рукопись своего романа и где ее отвергли.
Но в этой простоте что-то крылось ещё, не только воровство идей, образов, сюжета, метафорических и аллегорических находок. Понятно, что время, когда Нелли написала свою фантасмагорию - было временем самого начала внедрения в массы Интернета, никто ничего об этой штуке, изменившей впоследствии мир ничего толком не знал, но Нелли, которая привыкла уходить в глубину, а не схватывать поверхность, почувствовала какую-то сложноцветность всех совпадений.
Глава 25
Нелли встала весьма бодро, включила смартфон и проверила, нет ли ей писем. Было одно письмо с незнакомым обратным адресом, содержания более чем странного.
«Любезный внук Марк! Мир тебе и благодать Господа нашего Иисуса Христа над тобой!
Благодарим тебя за твои приветствия, на Крещение и от 22 марта. Видим, что ты здоров, радуемся и благославляем Отца небеснаго. Благословен Бог наш, и буди Его Святое Имя благословенно отныне и до века! Мы просим Отца небеснаго, чтобы не оставил нас своею милостью. И должны верить Его святому Промыслу, что и птенцы врановы не остаются без призрения. Так и с тобою случилось. Мы рады, что ты, наконец, нашел своё дело.
Смотри, не заносись – сверху убиваются больней. Свою пользу наблюдай, а с болтушками не совокупляйся. Ты никак не определишь своего положения среди обильной писательской братии. Держи себя разумно – люби другого как себя, не поверяй тайну души своей каждому из этих собратий, имей мудрость змеину, а целость глубину. Постарайся запомнить и иметь в глазах каждый раз совет древнего мудреца, который для нас написал именно так: людей, живущих в мире с тобою, пусть будет тысяча, а искренним другом своим избирай одного из тысячи. Воспользуйся сим советом. Скажешь, как это? Осторожностию и осмотрительностию, и попросту другу не дружи и недругу не груби, а себя береги. Будет конец твоего занятия успешен.
Ты спрашиваешь, придет ли пора, когда можно сказать: я кончил приготовление к жизни. – Нет, век живи – век учись, но учись хорошему, тогда дурное в голову не пойдет. Эта жизнь – есть период приготовления, но не конец, а здесь человек должен соединиться со своим первообразом. Целесообразно живи и трудись. Жизнь твоя не безОбразна, ты сам избрал её.
Дай Бог пожить тебе счастливо! Благодари Бога, помаливайся ему. Проси помощи и от своего святого Ангела, он тоже много трудился. Они (святые) – помощники нуждающимся и просящим.
Мы по милости Господней еще живем, и пока резких перемен с нами не было, благодарим Бога.
Испрашивая на тебя и твои занятия благословение Божие, пожелав хорошего тебе здоровья и успехов в твоем занятии, остаемся ...»
Подписи были неразборчивыми.
Нелли призадумалась. Если бы письмо прислали читатели, они послали бы его просто на сайт, где был помещен текст её романа. А так письмо находилось в электронном ящике.
Кто-то писал на имя героя Неллиного романа, скорее всего, Августа (он же Марк), причем подражая тону писем виртуального вампира. Автор письма называл Августа-Марка внуком, стало быть, письмо было как бы от его деда, священника, родившегося в конце XVIII - начале XIX (!) века. Отсюда становится отчасти понятен стиль письма. Впрочем, это чья-то шутка, - догадалась Нелли. Должно быть, Борисыч балуется, хотя в деле написания чего-либо вообще замечен не был. Написать столь экзотичным стилем - надо иметь к этому вкус, талант и умение.
Нелли нажала на контакт Борисыча в смартфоне:
- «Скажи-ка, дядя, ведь недаром?..» – шутливо поприветствовала Нелли своего друга.
- Не-е-ет, недаром! – протянул Борисыч. – Недаром часы в Европе перевели на летнее время, а у нас зима никак не кончится!
- А я часы перевела на два века назад. Зима же не кончится никак, потому что я блины на Масленицу не пекла. И не ела. Поэтому нынче можешь весны не ждать.
- И почему ты так нехорошо поступила?
- По лени своей. Я родилась в ХХ веке, а моя лень и того раньше, она ровесница моего вампирсого двойника, который тебе так не понравился, как же с ней справиться-то? А ты, я смотрю, не ленишься отзывы на роман мне по электронной почте присылать.
- Я?! Отзывы?!
Дальше Нелли с Борисычем долго препирались, кто кому и по какому поводу прислал отзыв. Нелли ничего не удалось узнать. Правда, она выяснила, что сегодня 1 апреля, а потому Нелли оставила дальнейшие поиски, сообразив, что это обычная первоапрельская шутка кого-то из её друзей. Недурно.
Но каково же было удивление Нелли, когда через две недели ей пришло еще одно подобное письмо?!
«Милый внук Марк!
Мир тебе и благодать от Господа нашего.
Давным-давно мы с тобой не разговаривали, даже где находишься не знаем.
Ты беспокоишься о моем здоровье? Здоровье мое похоже на поношенную ветошь, которую как не повертывай, не найдешь целого крепкого местечка, истощено. Кажется и не холодно, а все какое-то недомогание, озноб, видения страшные преследуют, в ушах моих колокольный звон, тебя в каждом сне вижу. Хотел бы итти [именно в таком правописании давнего времени], да ноги не двигаются или руки не слушают, скорбен каждым своим суставом.
Сходил к врачу, но не знаю, что будет. Он осмотрел и сказал, что похоже на отравление, сглаз, да и новомодной вирусной болезни не исключает, ибо симптомы сего недуга мало изучены. Я лечусь молитвами к Отцу нашему.
Испрашивая на тебя благословение Божие и желая успеха в твоих занятиях, а более всего хорошего здоровья, остаемся ...»
Подписи снова разобрать трудно, их было две, как и в первом письме.
Нелли села в кресло, закрыла глаза и увидела совершенно перезрелого индивида, от которого как от пожившего репейника летел во все стороны пух. Индивид чем-то напоминал Плюшкина, только сильно постаревшего, а чем-то старого воробья с выпавшим хвостом, который вместо припрыжки передвигался вразвалочку, подобно неспособной к чириканью галке.
Нелли решила дешифровать письма с помощью голосовой компьютерной программы, она её подробно описала, кстати, в своём романе. Программа позволяет озвучить любой текст голосом автора этого текста. Она запустила программу. Удивительно, что в этот раз программа работала безупречно, без малейших сбоев.
Оба письма в быстром темпе были прочириканы подвизгивающим женским голосом. Обычно такие голоса случаются у дам с гормональными нарушениями. Этот голос показался Нелли знакомым. Страшно знакомым. Она снова приземлилась в кресло, сосредоточилась - и ей вспомнились все события, предшествовавшие этому. И как она была у Плюшкина, и как к нему пришла глубокой ночью маркетологиня, и как Нелли предварительно накапала в вино чудо-коктейля от Розы. Для понимания прошлого, настоящего и будущего в оптимальном для ситуации цвете. Строго по инструкции. Всё это было откуда-то у Нелли, значит, Ангельская Планета не была её сном. Это всё же было реальностью, возможно, творившейся как-то параллельно, неизученной пока реальностью.
- Должно быть, на Плюшкина коктейль таким образом действует, - подумала Нелли. – Поэтому ему видения страшные приходят, да Август в каждом сне является. Пожелания от меня исходят, а я страшной в гневе становлюсь, похожей в своих проявлениях на Августа, вселяющегося в конце романа в главную героиню, от лица которой ведется повествование.
Когда Нелли писала роман, ее рукой водила рука дьявола. Ведь и фамилию Августу Нелли не зря такую странную придумала: Ббац. Если эту фамилию написать латынью, получится так: Bbac. Можно с натяжкой прочитать «бэс», бес то бишь! Этот бес переселился в вино. Теперь бес вселился в Плюшкина. Даже в него проник не сам Август, а его дед, то есть человек, от которого Август Ббац произошел. А ведь Август вышел из-под Неллиного пера, значит, она и есть отец, дед и дух святой по отношению к Августу. Таким образом, вся расшифровка имела вполне логическую основу.
Вдруг Нелли узнала голос, читавший письмо. Это был подвизгивающий голос маркетологини издательства «Ни ухом ни рылом». Ну конечно! Она и писала.
Глава 26
Ббац, он же мелкой бес, попутал Нелли с утра пораньше. Она быстро собралась, что было ей вовсе несвойственно, даже не взглянув в окно, и отправилась в Кузьминки. В этом не было ничего противоестественного. Как преступника тянет на место преступления, так Нелли тянуло к дому Плюшкина.
Она ходила вокруг его дома, вокруг церкви. Думала, что не зря в Плюшкина вселился дед Августа, ведь по роману Нелли, дед Августа Ббаца был священником, отслужив в одном приходе полвека, за что ему было пожаловано дворянство. Таких дворян называли колокольными. Все связалось воедино: Август, его родственники, все те, в кого он вселялся, автор романа, Кузьминки, непростой Кузьминский парк, церковь рядом с домом, хранитель голицынской библиотеки, однофамилец полудержавного властелина, Плюшкин – все были в сметанно-творожном соусе. Даже колокольный звон того злополучного вечера, когда Нелли переступила порог плюшкинского дома, слился с колокольным звоном из дедова письма и в унисон прозвучал в звании «колокольный дворянин». Цветные сны Нелли то и дело встревали в её размышления, как-то перекликаясь со всем происходящим.
Нелли всё ещё гуляла, пока снова не послышался церковный перезвон, приглашавший к утренней службе. Она отошла подальше от людей, идущих в церковь. Нелли казалось, что каждый заглядывал ей в лицо спрашивающим и суровым взглядом.
Она поплелась домой, проходя через Оранжевую дачу. Нелли настолько была настолько погружена в свои тяжелые думы, что еле расслышала своё имя. Её окликнул Борисович, который в длинных резиновых сапогах, с удочкой, стоял в пруду, где протекал родник третичного периода.
- Чего это ты с утра пораньше здесь делаешь?
- Кто рано встает, тому бог дает! Прогуливаюсь.
- Ох, нехорошее ты место выбрала для прогулки.
- И это говоришь ты, который влюблен в это самое место!
- Это говорю я, - серьезно ответил Борисович.
- Во-первых, я уже соскучилась по нашим с тобой Соломоновым диалогам, - расплылась в улыбке Нелли, а во-вторых, в прошлый раз ты меня заинтересовал Меншиковыми. Я до этого образ Александра Даниловича изучала. Думаю, как часто люди стереотипами живут, ни во что не хотят вдумываться. Вот привыкли к образу Алексашки Меншикова, пирожками в мальчишестве торгующему, а потом к кутиле, казнокраду и бабнику, а поразмышлять не способны, почему этот самый Алексашка, пришел из неоткуда и вдруг стал Светлейшим князем, фаворитом Петра Великого. Ни с того ни с сего? Потому что горячий пирожок вовремя подал? Ведь глупость же!
- Конечно, глупость, - согласился Борисыч. - Всех казнил за казнокрадство, а Данилыча, хоть и уличал в воровстве в крупных размерах, - миловал.
- Я тут на ролик наткнулась. Одна баба утверждала, что Меншиков с Петром любили друг друга, имея сексуальную связь. Такой вот идиотизм. И подобных роликов в арсенале этой блогерши - пруд пруди - и все на одну эту тему. Чего не сделают лишь бы больше подписчиков в соцсетях получить!
- Да я поражаюсь! В чем-в чем, а высасывать из фигни подписчиков и монетизировать - в этом преуспевают. Откуда столько идиотов появилось? В смысле: подписчиков?
- Многие люди этим возмущаются, так ведь кто их спрашивает? Иногда посты в соцсетях просто чаще других запускают и прокручивание ленты фиксируется как просмотры. За несколько секунд, пока ты ленту прокручиваешь, - ролик промелькнет перед тобой много раз - вот и несметное число просмотров - это ж ежику понятно. В тумане есть еще специальные программы для накручивания просмотров, думаю, какие-нибудь народные умельцы этим пользуются. У каждого популярного блогера есть спонсор, который и делает его популярным с какой-то целью, по социальному заказу. Кто платит – тот и музыку заказывает.
- А социальный заказ откуда?
- С Планеты Ангелов, - пошутила Нелли. - Там для этого даже специальные коктейли придумали, чтобы ролики цветными получались - загадочно улыбнулась она.
«И он как-то подозрительно на меня сегодня смотрит, - отметила Нелли. – Будто бы все что-то знают про меня, какая я рва».
- Когда-нибудь я выкрою время, чтобы досконально изучить образ Александра Даниловича. Умнейший человек был. Энергичный очень. Потому и сделался фаворитом такого же царя, иначе не может быть. Дворцовые интриги сыграли свою роль. Всё остальное - смотря под каким соусом подать - продолжала улыбаться Нелли, снова вспомнив: "А какие люди в сметанно-творожном!"
Нелли подошла ещё ближе к своему собеседнику и увидела, что с руки Борисыча свесилась ящерица и греется в лучах яркого утреннего солнца.
- Это кто на тебе загорает? – заулыбалась Нелли.
Борисович тоже ответил ей улыбкой, наконец-то.
- Подружка моя. Представляешь, никогда не думал, что ящерицы так здорово дрессируются. Я тут положил кусок хлеба в карман, когда рыбачил несколько дней назад и посадил туда ящерку. Ей это понравилось. Теперь она сама ко мне в карман за хлебушком запрыгивает. Посадишь ее на руку, она пузиком трется, птеродашка.
Борисович даже поцеловал свою Лягушку-царевну, а потом снова лицо его стало серьезным, и он сказал:
- Вообще одной тут не дело ходить. Место заколдованное. А недавно тут новое происшествие случилось.
И Борисович рассказал Нелли о том, что в доме, где он вырос, который показывал Нелли в прошлый раз, живет некий раскрученный писатель. К нему домой зачастила сотрудница издательства, где недавно вышла книга этого писателя. То ли по делу она его навещала, то ли еще по какой причине, только с недавних пор она умом тронулась и от двери писателя почти не отходила, чуть ли не спала на пороге его квартиры вместе со своим ноут-буком. Естественно, кому это могло понравится? Жена с детьми дверь открывают, а на пороге странная дама стоит, спрашивает про какого-то внука Августа, называя его почему-то своим, о себе говорит почему-то в мужском роде, да еще странным старинным стилем изъясняется, отсылает какие-то письма по электронной почте. Соседям весь этот дурдом надоел.
Да, говорят, в церкви она появлялась, в ведение службы вмешивалась, священника поправляла, требовала, чтобы он свои семинарские замашки бросил, солидности, мол, ему не хватает, джинсы рваные под рясой носит. Потом дело дошло до того, что она стала грозить батюшке, потом на прихожан перекинулась. И вообще кричала: весь мир в цифровой концлагерь упрячу!
Тогда терпение у всех кончилось и даму увезли в больницу, где она вдруг просветлела умом. Как только это произошло, женщина подала заявление в суд на писателя, который, якобы отравил ее вином. Вскоре после этого она умерла. Медицинское заключение о причине ее смерти дать затрудняются. Началось следствие. Писателя треплют, его жену. Писатель-то не дурак налево по девочкам прогуляться. Слухи разные бродят. Дескать, издательшу эту жена писателя отравила от ревности. Некоторые соседи утверждают, что две любовницы не смогли писателя поделить и одна уничтожила другую, а жена тут ни при чем. Кто-то вообще фантастические версии высказывает, будто бы сам писатель свою любовницу уничтожил каким-то психологическим образом, с добавлением наркотического средства, сковывающего волю, в вино. Однако убийца до сих пор не найден, а слухов много, как всегда. Вакханалия чистой воды.
- Тогда уже "рва", если изъясняться твоими терминами, - сиронизировала Нелли. - Какая может быть "чистая вода" тут? Ты сказал: «Вакханалия чистой воды»… Рва, рва болотная!
- Самое интересное – похоронить издательницу не успели: труп куда-то исчез. Говорят, привидение, похожее на неё, появлялось в разных местах: в Кузьминках, где какое-то тайное общество якобы собирается, в моём доме, я тебе рассказывал, из церковного кирпича. В этом салоне кроме привидений разные культурные деятели собираются. Говорят, там были неоднократные случаи наркотического изнасилования. Завсегдатаи жаловались. Приходил тут некий художник, мастерская которого находится в доме Сухово-Кобылина. Он буквально видел образ издательницы там, даже её портрет набросал. Говорит, какой-то рок его стал преследовать.
- До сих пор ведь не установили личность убийцы любовницы Сухово-Кобылина. Может, это сухово-кобылинская любовница является? Постоянно на этот загадочный дом любуюсь из окна своей квартиры.
- Художник съезжать оттуда задумал.
- Пусть лучше на спиритические сеансы не ходит, спокойнее будет спать по ночам.
- Я тоже так думаю.
- И свечкой лицо снизу не подсвечивает, вредно это, - посмеялась Нелли.- А этот портрет можно где-нибудь увидеть?
- Говорят, и портрет исчез. Серый хвост селёдкин от него остался.
- Натюрморт, как есть натюрморт.
- Натюрморт и обманка, ты права.
Нелли долго смотрела в переулок невидящими глазами. Она думала о том, почему от ее мертвой водички пострадала именно маркетологиня, а не сам писатель. Потому, наверное, что бог шельму метит. И вообще Нелли всегда относилась подозрительно ко всем ко всем декабристкам, ко всем Софьям Андреевным, женам-секретаршам Достоевского, сотнями раз переписывающих тексты нетленок своих мужей, записывающих под диктовку мужа ремейки, переворачивающих Интернет, этих рабынь своего мужа («мужа» в фигуральном смысле) и/или «текста». Впрочем, надо было самой мужчиной родиться, а не женщиной. Смотришь, уже десять романов бы надиктовала Софье Андреевне – идей полно, да времени мало. А уж как ненавидела Нелли пиарящихся жен толстосумов с их рыбьими губами! Более всего Нелли возмущало – а судьи кто? Кто решает издавать или не издавать её книгу? – Тот, кого она редактировала, за кого сама писала? Много лет она работала в издательствах. Впрочем, Бог будет всем судья и главный редактор.
Ещё Нелли знала, что один и тот же яд способен убить человека ночью, а днём равная доза вызовет лишь недомогание. Пожелание смерти – тот же яд. Зелье они с Плюшкиным пили вечером, в то время как маркетологиня откушала «Родиона Раскольникова» в поздний ночной час. Видимо, поэтому рва сразила именно её. Нужно ждать продолжения. Цепная реакция запущена, и она не совсем управляема тем, кто ее запустил. Все действующие лица этой истории связаны одними дьявольскими путами.
Глава 27
Нелли проснулась, как всегда, глубокой ночью.
- Убить! Убить! Убить! – то ли подумала, то ли вскрикнула она.
Она снова убивала. Только на этот раз кого-то или даже что-то неопределенное, а вовсе не Плюшкина. Кажется, на какое-то время она к нему остыла. В конце концов его роман вовсе не был похож на её. Нисколько. Вдуматься, так только тема их романы и объединяла. Все люди в конце концов похожи: у каждого есть нос, рот, глаза, уши, душа... Впрочем, последнее есть далеко не у каждого, а если и есть, то всё же уникальная, у каждого - своя, неповторимая.
Она еще раз перечитала его сказочку. Да, виртуальная тема представлена сквозняком. Но это не может быть неожиданным, виртуальный мир давно уже поглотил мир реальный, как в её романе. Он тоже пишет об имени, о словах. Но эта идея тоже всегда висит в воздухе. Сама работа за компьютером провоцирует это, когда требуется назвать свой «ник». О том, что слова выражают суть вещей, которые они называют – сказано-пересказано, поэтому чему удивляться, что этот план Плюшкин тоже увидел.
Но рассматриваем-то мы оба все совершенно по-разному, - размышляла Нелли. – У него – сказка в виде сетевой игры. Увлекательной и забавной, не отнять. У меня – психологическое и философское осмысление этих проблем и других, очень важных, чего у него нет и в намеках. Например, проблема Я человека, связанная с ней проблема жизни и смерти, что самым естественным образом перекликается и с проблемой страха. Страха физической смерти. И более глубоко – уничтожения своего Я, обезличивания: женского страха выходить замуж, беременеть, рожать детей, быть счастливой (!), страха старости, потери привлекательности, неспособности что-то сделать. Всё того же страха внедрения, вплотную связанного со страхом смерти… Нет у Плюшкина этого! Нет!
Он и сам признается, что роман писал на заказ, коммерческий, сильно не заморачивался, ну и начитался по теме. И цели Плюшкин добился. - Вон как его сказку раскупают! Значит, расчет был верный. Подружки-маркетолога расчет. Просто массовому читателю не нужна философия с психологическим анализом. Я на это и не рассчитывала. Я так и объясняю в одном из диалогов, что роман будут читать те, кто привык вчитываться. Поэтому чего ж удивляться, что мой роман не лежит в бестселлерах?
Радоваться надо, своей цели тоже достигла: вещь штучная, не массовая. Да и персонажи абсолютно разные, если опять-таки вникнуть. Ксюша уловила только внешнее сходство, да и то очень отдаленное. Я ведь персонажи на основе реальных придумывала, можно сказать, с реальности списывала. А у Плюшкина да, они откуда-то заимствованы. С одной стороны, отдаленно напоминают мои, может, в самом деле, Плюшкин использовал мою рукопись благодаря любовнице-маркетологине или кем она ему там приходится? Но больше-то всего его персонажи похожи на персонажи ныне здравствующих классиков: Прикольского, Пальцевротова и прочих, пишущих о силе рекламы и разного рода фейков, которые сами себя рекламируют, друг у друга воруют идеи и обмениваются псевдонимами.
Заканчивает Плюшкин свой роман каким-то барабанным боем с детишками-пионЭрами советских времен. У меня фантасмагория заканчивается тонкой философией. Для тех, кто понимает. В конце концов, находились желающие: даже из моей вышедшей в свет книжки выдергивали то куски текста, то идеи, то образы. Одна учительница выписывала из романа психологические эпизоды и выдавала за свои, перед родителями школьников пиарилась. На каждый роток не наденешь платок, к тому же, у Нелли были все доказательства её авторства. Алая роль идола Нелли сменилась красной ролью-защитой – и это было закономерно.
Нет! Все равно убить! Почему Плюшкин остался жив?
А что это мне такое странное снилось нынче? Что во мне породило новую бурю? Смерч? Смерч... Ах да, Кузьминки... Кузьминки. Я около церкви. Встречаю маркетологиню. Она же умерла… Но это же сон!.. Сон... Странный какой-то сон. На сетевую игру похож. Я же не играю в виртуальные игры... А-а-а, я, наверное, под впечатлением плюшкинской сказки, поэтому и сон приснился в виде виртуальной игры. Да. В церкви какой-то аукцион персонажей... Ау-ау! Ау-кцион.
Во сне маркетологиня меня спросила, не читала ли я недавно статью в журнале. Забыла, то ли каком-то экономическом, то ли каком-то компьютерном, судя по названию. Там как раз пишут о вреде виртуальщины, о том, как виртуальный мир парализует реальный, подобно инопланетному вирусу. Писано почти моими словами из моего же романа. А дальше там будто бы приводятся факты этого вреда. Какая-то девушка покончила с собой из-за того, что ее исключили из игровой гильдии, один мужчина превратился в Плюшкина (не в писателя, а в Гоголевского Плюшкина, оригинального Плюшкина; похоже, на плюшкиных нынче мода), проигрывает большие суммы реальных денег в сетевых играх, а реально он совсем нищий, хвастает своим виртуальным авторитетом и давно позабыл, как реально воспринимается хотя бы одно живое существо.
- У них крыша на почве виртуальщины едет, - заявляет мне маркетологиня. – Это потому, что они в бога не веруют.
- Крыша едет, потому что в бога не веруют или играют, потому что в бога не веруют? - Я скривилась в язвительной улыбке.
- Крыша едет, потому что в бога не веруют, - серьезно настаивала маркетологиня.
- Так почему же у меня крыша не едет, я в бога-то не верую?
- Это дело времени.
- То есть вы хотите сказать, что вероятность подхватить вирус для тех, кто в опасной зоне точно такая же, как и для тех, которые в изоляции, если и те и другие неверующие? Или как вас понимать? Ведь в мире много разных болезней, которыми болеют и верующие, и неверующие. Да спуститесь вы на землю! Вы сами залезли в виртуальный мир, только без компьютера, с вашим богом! Бог ваш - это же разновидность виртуальщины! Зайдите в церковь, осмотритесь вокруг: сколько среди верующих сумасшедших! Причины на земле надо искать, а не где-то еще!- пока я вопила, лицо маркетологини меняло цвет от желтого к красному, а потом зеленому. Наконец посинело. Потом вдруг стало мужским. И старым. Со мной рядом стоял священник. Веков давно минувших. Так веяло от него. Тленом и вечностью...
Вековой пылью! Нелли рассмеялась. И вздрогнула от собственного смеха. Руки, ноги онемели. Она встала, чтобы растереть свои члены. И снова засмеялась, думая про члены. Маркетологиня посинела в тот момент, когда Нелли ей сказала что-то вроде:
- Где ваш бог? Но дайте мне хотя бы его за члены подергать! Если над ним еще не потрудились в тайном обществе, в которое вы с Плюшкиным входите? Бог ваш какой-то бездушный и фальшивый, для моления, а не для совершенствования личности, бог – идол, а не бог – идеал.
Странные фантазии являются во сне. Конец сна был таким же. Всю толпу в церкви оплело какой-то паутиной, меняющей цвет, как будто включили цветомузыку.
Прозвучал голос сверху:
- Вас бес попутал. Ау-кцион персонажей открыт!
- Ау!!! Ау!!! Ау!!! – долбили церковные колокола.
- Мяу! Мяу! Мяу! – кричал кот Рыбик.
И вовсе по-звериному:
- Убь- ю-ю-ю-ю-ю!!!
Глава 28
Кот Рыбик на мягких лапах вышагивал к розе, стоявшей на рояле. Нелли четко знала, что за этой танцевальной поступью последует. Кот сел рядом с розой и долго, зачарованно на нее глядел, подобно тому, как это делала жаба в сказке Гаршина. Но если жаба завидовала красоте розы, то Рыбик смотрел на розу с вожделением. Нелли знала, что потом хищное создание внезапно схватит розу зубами, ближе к соцветию. Это сделает его и вовсе похожим на какого-нибудь танцующего зажигательное танго неаполитанца или аргентинца. Обычно в два-три приема головка цветка отгрызалась.
Все произошло по давно отработанному сценарию. Сразу после этой процедуры кот с горящим и одновременно умильным взором стильно и темпераментно уходил с места преступления.
Прогонять кота в такие минуты Нелли не хотела, ее привлекало это хищное зрелище, этот кровавый пир.
Нелли подумала, что и кот, и она стали закоренелыми серийными убийцами.
Вот уже по крайней мере три жертвы на счету у Нелли. Марк Флегманозов - раз (ведь это она его мысленно убила, когда он надоел своими нескончаемыми пациентами? Или нет?), Синепузов – два, маркетологиня – три. В этом смысле Нелли уже догоняла героя своего романа Августа, да и главную героиню, чьим двойником виртуальный вампир оказался. Август был маньяком, поглощающим имена в качестве объектов своей страсти. Это у него началось с детства. Как – Нелли подробно описывает в своем романе. Одна маленькая деталь детства делает Наталью, главную героиню, убийцей, она же, эта деталь, является причиной превращений героини в оборотня. Переживая кризис трех лет, девочка выступает против психологии своих родителей, которые обезличивают Наталью, называя ее детской сюсюкательной кличкой, нивелирующей ее Я. Отстаивать свое Я Наталье писклявым голоском кастрата помогает сосед, мать которого, находясь в эмиграции в Китае после Октябрьской революции 1917 года, проиграла сына в карты и его оскопили сектанты. Оттого-то Наталья превращается время от времени в человека, противоположного пола, потом и вовсе сливается с Августом, этим виртуальным извращенцем, всех пожирающим.
Итак, все начинается с детства. Причина убийств Натальи и причина пожирания людей Августом кроется, по концепции романа, в имени человека. У кого-то причиной серийных убийств послужил тот факт, что ребенок собственными глазами увидел, как кто-то зарубил курицу, а струя куриной крови обагрила его штаны. В кота Рыбика хищная страсть всосалась с молоком матери, он по природе хищник.
А что же явилось причиной Неллиных убийств? Марка, сожителя, Нелли убила за то, что он мешал ей остаться один на один с самой собой. Мотив серьезный. Человеку время от времени обязательно надо бывать наедине с самим собой, иначе озвереет. Это и произошло.
Синепузова убила неизвестно почему, наверное, из-за фамилии.
Маркетологиню убила по ошибке, вместо Плюшкина, возможно и то, что бог шельму за что-то метит, а Плюшкина она хотела убить за то, что он, как ей до сих пор продолжало казаться, испоганил ее сокровенное, личное, опять-таки нарушил дистанцию, внедрился в пространство ее Я, украл её произведение да ещё и поглумился над ним. Из-за страха внедрения убила, того страха, которым Нелли многое объясняла в своём поведении и судьбе.
И тут Нелли вспомнились картины из ее детства. Детский сад. Все давно спят. Нелли сидит за обеденным столом над остывшей тарелкой супа. Суп противный, в нем плавают куски оранжевого застывшего маргарина, как льдины на озере.
Ребенком Нелли терпеть не могла, когда её заставляют спать, особенно днем, очень мало ела, капризничала. Большинство блюд в ней вызывало реакцию одну и ту же: «бе-е-е!!!» Она любила только винегрет, пельмени, блины, плов с черносливом и молочную рисовую кашу По этому поводу маман пугала девочку болезнью бери-бери, которой болеют китайцы, потому что едят много риса. Пугала специально, чтобы ребенку расширить меню и ассортимент полезных веществ для растущего организма.
И вот нянечке в детском садике тёте Маше надоедала медитация Нелли над тарелкой супа, она подходила к Нелли, выхватывала из ее руки ложку и начинала грубо внедрять девочке холодный суп. Холодный жир застревал у Нелли в горле. Она зажимала рот руками и отворачивала головку. Нянька разжимала ее ручонки, суп лился мимо рта, на Неллино нарядное платьице. Сладкого блюда Нелли лишали. За что?
Та же нянька, тетя Маша, шлепком отсылала Нелли на раскладушку, которая стояла в ряду многих, многих раскладушек, на которых мирно посапывали носики Неллиных однокашек по детскому садику. Как обычно, девчонке не спалось. Та же бдительная тетя Маша одним рывком накидывала простыню на Нелли таким образом, что от мира было закрыто и лицо девочки.
Нелли пялила глаза в скучную простыню и думала: «Вот простыня. Она соткана из ниток. Я их вижу. Нитки сотканы из ниток еще более тонких, а те в свою очередь, состоят из мелких частичек ткани. Эти частички скатаны, как маленькие снежки, из еще более мелких, а те – совсем из мельчайших. А из чего состоят самые-самые крохотные, интересно?» Уже взрослая Нелли поняла, что она чуть было не повторила Демокрита своими размышлениями. «А можно ли из этих мелких-мелких частичек построить ракету? Очень может быть!» И Нелли строила ракету из своих сложенных конусом ладошек. Ее ракета взлетала, летела высоко над простыней, которая, безусловно, откидывалась, летела-летела и... взрывалась, падала вниз... Тут подбегала тетя Маша, хватала провинившуюся малютку за ручонку и, придав мягкому месту девочки импульс, отсылала ее в наказание в кладовку. Темную кладовку, где пахло хлоркой и какой-то отравой, как казалось Нелли, потому что нянька кричала, что отправляет негодницу на съедение привидениям.
А потом за Нелли в садик приходила мама и Нелли ей жаловалась:
- Мама, а тетя Маша меня оскорбила!
- Как?! – волновалась мама.
- Непотребным словом, - серьезно заявляла девочка.
- Да разве такое возможно? – не на шутку огорчалась мама.
- В нашем садике все возможно. Тетя Маша сказала: «А ну-ка, ешь, голубушка!»
- Да разве «голубушка» – непотребное слово? – смеялась мама. – Наоборот ласковое.
Но в исполнении тети Маши все ласкательные слова моментально превращались в ругательные. Нелли и теперь вспоминала насупленные брови тети Маши, ее ярко накрашенные малиновым цветом крупные губы. Вурдалачьи.
Вспомнился Нелли другой случай. Снова садик. На завтрак подали блины с ежевичным вареньем. И потому, что все было вкусным, Нелли в тот раз позавтракала раньше всех. Раньше всех побежала играть, выбрав самую красивую куклу, которая никогда ей не доставалась, потому что она всякий раз выходила из-за стола последней, когда все более-менее приличные игрушки уже были разобраны. Нелли всегда доставались какие-то детали от сломанных игрушек, которые можно было приспособить для игры только с помощью мощной фантазии. Но придуманная Нелли игра всегда оказывалась самой интересной, все включались в нее, особенно мальчишки, отбросив свои шикарные игрушки.
А в то утро, когда Нелли получила удовольствие от блинов с ежевичным вареньем, ей выпала удача обладать красивой куклой и даже игрушечным белым роялем. В тот раз у Нелли все получилось, «как у людей». Но тут подоспела Сонька, которая всегда все съедала быстрее всех, а потому была крепенькой толстушкой и попыталась вырвать популярную куклу из рук Нелли.
Нелли посчитала несправедливыми действия толстухи, удержала куклу. Привычная обладательница красивой куклы все-таки выхватила игрушку и ударила Нелли куклой по голове. Тогда Нелли подошла к Соньке и укусила ее за толстую румяную щеку, отчего Сонька подняла вой на весь садик. Сбежались мамки, няньки, увидели на щеке ревущей девчонки кровавый след, выяснили, кто обидчик, схватили Нелли за ручонки и потащили в кладовку, где хранилось постельное белье, раскладушки и слесарные инструменты. Тетя Маша взяла в свои огромные ручищи молоток и поднесла его ко рту Нелли с криками, что сейчас же выбьет драчунье зубы и что Нелли останется беззубой на всю жизнь. Уже взрослая Нелли, стоя у окна и глядя в конец переулка на дом Сухово-Кобылина, с дрожью вспоминала этот эпизод своего детства, сравнивая его с сухово-кобылинским описанием полицейских, начинающих допрос с вопроса: «У тебя сколько зубов осталось?»
Нет, не то чтобы это был самый плохой садик. Садик как садик. Даже с бассейном, музыкальными занятиями и английским языком. Только у няньки, видимо, жизнь была несладкой, оттого она каждый раз лопала прямо из кастрюли компотные фрукты, а другим заливала холодный суп, чтобы жизнь медом не казалась.
В другой раз нянька отхлестала Нелли по заднице за то, что ребенок занимался онанизмом, когда его в очередной раз накрыли простыней с головой. Детский онанизм – явление довольно распространенное и объяснимое, вполне естественное. И тут взрослые должны проявлять такт и толерантность. Но тогда Нелли еще не была психологом, чтобы все это втолковать нянюшке.
Все вспомнившиеся Нелли эпизоды хорошо согласовались с ее размышлениями о причинах, из-за которых становятся убийцами; их следует искать в детстве убийцы. Нелли терпеть не могла всех, кто или что вмешивался(лось) в ее личное и сокровенное, будь то инородное тело в виде ледяного супа или нянька, или толстушка, нарушившая интимный процесс игры, или клиенты мужа-врача, или маркетологша, или Плюшкин. Фобия внедрения.
Все истоки находились в детстве и запоминались на всю жизнь, как детское стихотворение:
У обезьянки, э манки,
Была подружка,
Э фрог лягушка.
Были ещё…
И дальше перечислялись все, кто были у этой самой «зелёной обезьянки», о которой думать запрещено, но вся компания зверей нарушала обезьянкино уединение.
Глава 29
Нелли побывала у зубного врача. Долго ей сверлили зуб, будто кота за хвост из трубы тащили. Врач оказался внимательным, добросовестным, каких и не сыскать вовсе. Еще встречаются такие чудаки, которые не только ради собственного кармана стараются, но и про науку не забыли. Правда, на такого натолкнуться нужно.
Стоматолог «проходил» зубные каналы. У Нелли зуб оказался экзотическим и для науки интересным. Когда врач вытер лоб и откинул с лица повязку, Нелли еще продолжала сидеть с открытым ртом.
- Уфф, отдохните. Ну и зубик попался! Первый раз в своей практике такой встречаю. У него знаете как каналы расположены?
Он поднес Нелли рентгеновский снимок и указал на два просвета.
- Вот, видите, каналы сходятся, а потом расходятся. Буквой икс. Это повод для докторской диссертации!
Со всей клиники сбежались врачи, чтобы посмотреть на анатомическую находку.
Нелли привыкла к белым пятнам своего организма. То воспаленный аппендикс у нее не там расположен, где надо, а гораздо ниже, к матке уже спустился, из-за чего элементарная операция для Нелли длилась два часа: отросток еле нашли. То кишечник в ее миниатюрное тело еле укладывался, уж очень был длинен, да и уложен был как-то нетипично, эндоскопист тоже долго изумлялся, как Неллина природа устроена. То носовые проходы были слишком узкими, при этом будучи здоровыми. Тьфу, тьфу, тьфу.
Вся эта оригинально устроенная Неллина анатомия ее не радовала, а только лишние хлопоты и боли доставляла. И не только физические. Не такая как все, где уж ей приспособиться к окружающей среде? Благо, что Нелли не переставала быть психологом и со своими адаптационными свойствами плохо или хорошо, но справлялась.
Нелли подержала во рту глоток коньяка у больного места, зная, что это принесет ей облегчение, обезболит и отправилась домой. С песнями без плясок. А песенки вспоминались из репертуара прадедушки Марка, специфические, медицинско-«садистские». Его прабабушка была дантистом в начале ХХ века - песенки того времени, типа тех, которые распевали, наверное, студенты-медики:
В тазу там лежали четыре зуба ...
Пара-па-па-па-па-па-па... (забыла)
Женщина врач хохотала: «Ха-ха!»
Я как безумный рыдал...
А заканчивалась песенка словами:
Женщина врач хохотала: «Ха-ха!»
Я голос Маруси узнал...
Кажется, Нелли порядком переврала песенку: и слова, и мотивчик. Зато славно, к теме пришлось.
Та-та-рата, та-та, та-та
Беспризорника сжигали.
Дверь открыли – он танцует
И кричит: «Закройте, дует!»
Забыла слова. Марк эту песенку исполнял с особым аппетитом. Особенно, когда Нелли зажигала свечку водонагревателя в ванной и начинала мыться. В ответ на дурацкие песенки Нелли поливала Марка из душа, после чего прибегали соседи снизу. Последняя песня, как видно, была позаимствована из репертуара прадедушки Марка, который во времена своей молодости с беспризорниками работал.
Что-то Нелли не на те мысли потянуло, на болезненно-медицинские. Не к добру это. Поехать бы, развеяться. Грибов пособирать. Ведь колосовики уже пошли. Это первые шляпные грибы. Бывают, когда злаки колосятся. Так Нелли для себя понимала, может, и не совсем правильно. Однако удовольствие от этого занятия меньше не станет, правильно процесс объяснишь или неправильно. Зубастость Нелли после стоматолога повысилась. Сама кого хочешь загрызет. Самое время в лес подаваться.
Села Нелли на электричечку и отправилась в давно ей знакомое заповедное место, куда они еще с Марком привыкли ездить. Сняла она там комнатку в доме пасечника. Настало время расслабляться и получать удовольствие. Однако сон приснился Нелли мало приятный. Ей снова лечили зубы. А зубы были с одними иксами и игреками, хоть систему уравнений с несколькими переменными составляй. Она и составила бы, проснувшись, все бы по своим психологическим полочкам раскидала, да пчела ей помешала это сделать, жужжала прямо в ухо, прицеливаясь присесть не то на нос, не то на щеку. А говорят, во всем мире пчелы выводиться стали из-за плохой экологии.
- Пчела меня со цветком перепутала, - посмеялась Нелли.
Нелли не предоставила чипчеле места для посадки. Встала, протерла глаза. Кружево ее ночной рубашки кололось и щекотало. Нелли сняла рубашку, почесала раздраженное место. Грудь Нелли покраснела, отчего ее кожа и без того нежная, казалась еще нежнее, еще незащищеннее.
- Кыш! – отмахнулась от пчелы Нелли.
Она распахнула окно. Солнечно-золотой медовый воздух густо заполнил комнату. Белые гроздья дягиля зонтами возвышались над окном.
Переулка не было видно. И горизонта тоже. Ба! Да мы так не договаривались! Дягиль за последнее десятилетие стал прямо-таки огромным, образуя ни дать ни взять тропические заросли. Окно, да и часть неба этот медоносный мутант закрывал для Нелли. Она так не привыкла. Хотя... Хотя этого Нелли как раз и не хватало: пусть хоть неделю жизнь Нелли медом покажется.
Пчела медом не доилась, а все одно: крылышками бяк-бяк, прозрачными такими, радужными, на солнце блестящими, да ж-ж-ж. Так и мысли Неллины городские никак не оставляли ее. Роились, надоедали. Съесть Плюшкина! Ж-ж-ж!!!!!!!!!!!!!!!!
Искусать! Ж-ж-ж!!! Еще ж-ж-жее!!! Вот как зубильно-сверлильный аппарат эти мысли. Зудят и зудят.
Нелли вспомнила ручную ящерицу Борисовича, но вместо того, чтобы умилиться, она подумала, что если на ящерицу подействовать постоянным магнитом, то она придет в состояние, похожее на то, которое возникло бы при общем наркозе. А этим не стоит пренебрегать, - решила для себя Нелли. Ведь постоянный магнит легко и просто заменяется одной и той же постоянной мыслью. Вот, к примеру, если ящерицу назвать именем Плюшкина и внушать ей одну и ту же мысль, например, что она гениальна, так ведь и Плюшкин, глядишь, гением станет. Нет, пожалуй, не станет. Гений сам мысли индуцирует, а здесь мысли будут внушаться извне, посредством животного. Лучше внушить Плюшкину, чтобы он зачах. Только ящерку жалко. Не можно доверчивое существо обидеть.
Впрочем, Плюшкину, возможно, уже досталось, когда Нелли зуб иксатый сверлили. Куда деться от роковой связи? Теперь «Родион Раскольников» вместо ящерицы посредником выступает между Нелли и раскрученным автором. Нелли больно – а Плюшкину и того больше, Нелли суетно – и Плюшкин с ума сходит. Нелли зуб удалят, а Плюшкин может импотентом стать. В каком-нибудь тайном обществе. Вон как девицы к полицейскому на спиритическом сеансе пристали.
А кто их знает, что за оргии они устраивают, что за общество представляют? Что обезумевшая-то маркетологиня в церкви кричала? А ведь Плюшкин в том же доме, где это тайное общество собирается, живет, в общежитии этом странном. Даже этаж один. Даже двери их где-то рядом, плюшкинские и сектантские.
Превращение маркетологини в мужика зря произойти не могло. Да и маска на дереве, который Нелли первоначально, когда на свидание с Борисом Борисовичем шла, в Кузьминки, не зря белым флагом показалась. Это сигнал судьбы. Помнится, Нелли читала про некоторые тайные общества, когда пришлось столкнуться с этим по работе как психологу. Например, тайное общество скопцов белый флаг имело, да и сами эти сектанты должны были по белому платку в кармане носить, который служил для них опознавательным знаком. Только вот скопцы от гениталий своих освобождались с целью отказа от тела и соблазнов, с телом связанных, в пользу духа. А в Неллином символическом видении головы прохожих флагом заменялись. Где дух-то?
Хватит дурного духа на сегодня. Вон дух какой медово-сладкий от дягиля. В это время пчела больно ужалила Нелли за место, которое она назвала ведькиным хвостиком, это в самом конце позвоночника, орган атавистический, давно отвалившийся, но чувствительный. Та припала на постель, взревела в подушку. Потом растерла укушенное место. Ведькин хвостик опух и покраснел. Никак Плюшкин мужских достоинств лишился. Говорят, пчелы умирают после того, как кого-то укусят. А может, это осы умирают. Все равно: жизнь за укус – это слишком. Не надо думать о зелёной обезьяне, то бишь Плюшкине. Судьба развернется – и стукнет Нелли по голове, в то время как у Плюшкина только хрен зачешется. Внутри нас запечатлевается информация, скорее всего, в форме электромагнитных импульсов, как звуки и слова фиксируются приборами. Своеобразная связь между клетками в организме, молекулами, атомами, кварками... А почему нет? В человеке они взаимодействуют так же, как в простыне, которой тетя Маша в садике накрывала. Ведь передается же информация в организме нервными импульсами и химическими способами. Почему бы в таком случае информации не передаваться каким-нибудь иным способом в самом деле?
Выкинуть из головы дурных духов, дурные думы и топать за грибами!
И потопала. Напевая романс «Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит...» на мотив маршевой песенки: «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!». Это было Неллиной аффирмацией, молитвой на весь день. Ее сокровенной, единственной молитвой. На весь только её, неповторимый, день.
Однако здесь Нелли ошиблась. Людей на планете стало так много, что даже здесь, где она привыкла быть отшельницей, ее уединение, любование и молитву нарушили. Вторглись в ее лес, в ее личное пространство, в ее день.
В деревне, где был расположен заповедник появился грибной бизнес. Здесь когда-то была фабрика, где люди работали, совхоз, еще что-то. Теперь фабрика и совхоз перешли в частные руки, закрылись. Местным жителям работать стало негде. В Москву на работу ездить далековато. Тогда все отправились в лес. За грибами да ягодами. С бо-о-ольшими коробами. Чтобы потом эти дары природы отвезти на Трассу. Так уважительно и с придыханием каждый деревенский говорил о том месте дороги из Петербурга в Москву, где собранные грибы и ягоды хорошо раскупали горожане, проезд которым в заповедник был недоступен: для этого требовался особый пропуск. Торговля шла весьма бойко, потому что покупатели знали, что покупают. Место заповедное, дары леса экологически чистые, не отравишься. Разбирались даже червивые грибы. Деревенским жителям выручка от продажи плодов давала возможность целый год кормить семью, нигде официально не работая. Себя жители поселка называли не иначе как бизнесменами, а "резать" грибы, как они говорили, отправлялись исключительно на велосипедах. Благо, по всему лесу проходили асфальтовые дорожки.
Нелли привыкла, что в лесу ни одного человека за день не встретишь, ведь не первый год здесь отдыхала. А теперь куда ни пойдешь – всюду свист, Стешку, Ваську кричат. Наклонишься к грибу, вожделеешь, а как ощутишь его благородную упругость в сырости мха – уже чей-то нож во мху сверкает. Никакой прелести, никакого интима для лесной нимфы.
Не красота, а бизнес и «бабки» их бог, капусту рубят – листья летят. Не лесная тропинка, а Трасса их реликвия.
Вторжение в Неллино заповедное пространство.
Нелли отхлебнула молока из туеска, который ей когда-то подарил Борисович для экзотики. Молоко скисло, - долго бродила Нелли по солнышку, - и по вкусу стало напоминать вино "Родион Раскольников". Однако из леса пора выходить.
Затрещали ломающиеся ветки. Нелли обернулась. Один из грибособирателей упал с велосипеда и рассыпал большой пакет грибов. От земли поднялись испарения, через несколько секунд всё затянул молочный туман. Нелли забеспокоилась: найдет ли она в таких условиях тропинку.
Туман мало-помалу рассеивался, Нелли вглядывалась в подлесок, но тропинки не видела, неизвестно куда исчез и наземь упавший. Вместо всего этого она заметила зеленушку, гриб с названием, данным ему по цвету. Описание и фотографию зеленушки Нелли нашла во французском справочнике по грибам и хотела освоить этот вид гриба, но всё руки не доходили, да и ноги тоже. Решила срезать, чтобы потом как следует изучить встретившийся гриб. Наклонилась - и увидела еще зеленушку, еще, еще - да тут их целая семейка! Неподалеку росла и семейка фиолетовых рядовок. И красных мухоморов полно! И рыжиков! Какая шикарная цветовая гамма!
Через несколько минут вся поляна была покрыта грибами, имея вид яркого лоскутного одеяла - зелеными, фиолетовыми, красными, оранжевыми, желтыми, белыми, черными, коричневыми - всех цветов! Эти грибы увеличивались на глазах - росли, как грибы! Это были просто какие-то грибные мутанты уже! Тут Нелли нашла не тропинку даже, а широкую дорогу - и поспешила отправиться к дому до наступления темноты.
Нелли шла быстро, никого не встречая. За ее спиной, вслед нашей героини наступали грибы-мутанты. Грибное пространство поглощало людей... Какие же люди, однако в сметанно-творожном тумане!
Укушенное место опухло вовсе, поднялась температура, ноги перестали слушаться. Рва стучала и стучала теперь по Неллиной буйной головушке. Иначе и быть не могло. Нелли возвращалась ею же запрограммированная дурная информация. Души Нелли и Плюшкина в тонких мирах теперь представляли собой что-то вроде квантово-запутанных частиц, связанных между собой, как, например, пара перчаток или пара туфель, где левая не может существовать без правой. И эта запутанность могла быть весьма причудливой, особенно если объекты находятся друг от друга на больших расстояниях, на разных планетах, например. Пчела могла играть роль катализатора магического взаимодействия. Вот тебе и эффект бабочки с новым кодом. Что-то теперь с Плюшкиным?
Нелли раскрыла окно. Пьянящий медовый запах дягиля объял все Неллино тело, которое она освободила от надоевших одежд, как душу от чужого пространства, плюшкиных-соплюшкиных, грибных бизнесменов и всего, что ей в этой жизни мешало.
Нелли раскрыла электронную версию старинного предсказателя на своем смартфоне и прочитала: «В этот день обмирают ведьмы, опившись молока». Ха-ха.
Глава 30
Нелли очнулась среди ночи от сна весьма странного. Снился ей дом. Желтый. Туда привезли буйно помешанного, который всех грозил продифференцировать и проинтегрировать.
Сон напомнил Нелли старый математический анекдот, и должен был закончиться тем, что буйного самого пригрозили проинтегрировать и продифференцировать, на что он ответил, что ничего не боится, потому что он e в степени икс. То есть дифференцируй его – не дифференцируй, интегрируй – не интегрируй, а он как есть е в степени икс, так им и останется. Таково свойство этой функции.
Сон был страшным, сначала белым-белым на белом же фоне, слегка грязноватом, а потом сделался четырехцветным. Мелькали цветные интегралы, кто-то никак не мог взять производную, и ему со всех сторон летели цветные шпаргалки в виде самолетиков, которые завалили бедного, резко обратившегося в нуль.
Сон-воспоминание о моих занятиях физико-математическими науками в прошлой жизни, - рассудила Нелли. Она быстро перевела сон с символов на реальные события, проговорила проблемы, успокоилась и решила вернуться в Москву. Как-то там поживает ее кот Рыбик у Борисовича? И как-то поживают его птицы с Рыбиком? У Борисовича жило дома много птиц.
Нелли приехала в Москву и сразу позвонила Борисовичу. Он был в смятении.
У него жила попугаиха Жаконя, которая встречала его с работы свирепыми окриками, подражая Борисовой жене:
- Борька, деньги давай! Куда деньги спрятал, сволочь?! Давай деньги!
И вот Жаконя улетела через форточку, то ли Рыбик ее стал раздражать, то ли просто ей захотелось прогуляться. Она иногда совершала небольшие прогулки по городу, но всегда возвращалась домой. А тут ее не было уже несколько дней. Должно быть, ее поймали плохие люди... На остальное у Борисыча не хватало фантазии.
Попугаиха была редкой породы, и ее могли продать на Птичьем рынке. Борисович заявил о своей пропаже во все инстанции. Обещали помочь по мере возможности в поисках птицы. Это было сделать не так уж трудно, потому что Жаконя говорила на единственном, только ей присущем языке.
- Ты знаешь, видимо, звезды не так были расположены в эти дни! Вот и Жаконя пострадала, – сокрушался Борисыч. – А еще, помнишь, я тебе про молодого беллетриста рассказывал и его подругу?
- Помню.
- Нет его, умер при загадочных обстоятельствах. Ведется следствие. Накануне посетил культурный салон в нашем доме, там они спиритический сеанс проводили. Он был с женой, она ревновать его стала и всюду с ним ходила. Вызвали дух Сухово-Кобылина, который никак не вызывался. Тут исчезло электричество. Жена беллетриста схватила со стола свечку, чтобы отыскать мужа, - и увидела его недвижимым, лежащим на полу. Она поднесла свечку к его лицу. Свечка таяла на глазах, а вместе со свечкой образ мужа – лицо, голова, шея, всё тело… Так женщина рассказывала.
- В привидение превратился, - грустно пошутила Нелли. – Свечку нужно было сверху держать, а не снизу. Снизу дьявольские силы действуют.
- Потом она и сама как куда-то провалилась: ничего не помнит. Наверное, сознание отключилось.
- А когда это произошло?
- Да вот, в среду. И Жаконя в среду исчезла, и беллетрист исчез в среду.
Это была та самая среда, когда Нелли упала.
О чудо! Позвонили! Жаконя нашлась! Борисович расклеил объявления по Кузьминкам. Позвонила женщина и сообщила, что видела в зоомагазине попугая, по описанию похожего на потерявшегося. Оказалось, что в зоомагазин попугая принес в клетке какой-то парень бомжеского вида, попросив за птицу хоть каких-нибудь денег, потому что попугай не разговаривал, умел издавать только зловещие звуки и царапал всех беспощадно. Борисыч позвонил Нелли и попросил, чтобы она съездила с ним в магазин посмотреть попугая.
Не успели они войти в магазинный салон, как попугай в клетке забил крыльями, принялся драть клювом прутья клетки. Борисыч сразу узнал в невольнице свою свободолюбивую любимицу и открыл клетку.
Жаконя вспорхнула ему на плечо своими разноцветными крыльями и залепетала быстро-быстро:
- Боречка, миленький, как я соскучилась! Поцелуемся, что ли?
У всех присутствующих на глаза навернулись слезы.
Глава 31
- Профиль у тебя неотразимый, - с придыханием произнесла Роза, вкалывая в прическу Ирины цветок.
Лоб Ирины открылся, и над левой бровью показалась противная родинка. Ирина привычным жестом поправила прическу, выпустив прядь волос, чтобы закрыть родинку.
Женщины готовились к костюмированному собранию в салоне, где устраивались литературно-музыкальные и театрализованные вечера, художественные выставки, презентации всяческих культурных новинок. Начиналась русальная неделя. Предстояло встретить летнее солнцестояние в Кузьминках.
- Ты не находишь, что мы чем-то похожи? – сравнивала Роза двух женщин, всматриваясь в отражения в зеркале.
Обе женщины состояли в браке. Муж Ирины давно потерял к ней сексуальный интерес, хотя вместе они жили совсем недавно. Просто Родион был беллетристом, и ему требовались для информации новые и новые типажи, а потому он расширял свои контакты. Ирина в этом смысле для него была пройденным этапом. Однако она была нужна ему, он не мог прожить без нее, как не могут жить без привычных комнатных тапочек, чашки кофе и утреннего туалета. К тому же, Ирина заметила некий интерес своего мужа к своей дочери, профиль которой был не столь уникальный, однако был молодой. Обычно молодые мужчины выбирают дам более интересных, а немолодых тянет к нежной зелёной поросли. Примерно такая ситуация складывалась и в этой, кажущейся благополучной, семье. Ко всему прочему, для мужа Ирины дочь была неродной. Обо всем этом Ирине хотелось кому-нибудь рассказать и она позвонила своему психологу Нелли. Ирина всегда имела потребность иметь подругу, ведь природа создала её близнецом, однако навязчивость Розы тревожила Ирину.
- Говорит, что мы похожи, - описывала подробности Ирина.
- Конечно, все мы от обезьяны – вот и похожи, - согласилась Нелли.
- Роза утверждает, что она исключительно ангельского происхождения.
- Ну, ангелы – почти инопланетяне, почти зелёные человечки, значит вы с Розой произошли от зелёной обезьяны, той, о которой думать запрещено.
Нелли считала юмор лучшей психотерапией.
- А вообще-то ваша соседка, Ирина, использует приемы NLP, вероятно, цель нам пока не ясна. Что-то ей надо, она пытается Вами манипулировать. Я могу, конечно, ошибаться.
- Мне и самой так кажется, - Ирина огорченно задумалась.
Два неизвестных Розы Ухх были бы легко найдены, если бы в данных содержалось еще одно уравнение. Но его не было. А был муж Дмитрий. Тот самый, который по первости ухаживал за Ириной, уехавший в Казахстан, поближе к Китаю, вернувшийся, отвергнутый Ириной и женившийся на ее соседке, которая на тот момент искала жениха, безбедного и покладистого.
Дмитрий лет двадцать занимался изучением вакуума и пользовался всеми преимуществами своего положения, пока физики были в почете. Когда физики оказались в загоне вместе с лириками, решил заняться чем-то третьим. До того момента, когда он схватил за торс Розу, он уже зарегистрировал торсионные поля в вакууме и получил псевдоним Торсионов, понял, что первично сознание, а не материя, а потому все свои усилия сосредоточил на нем, на сознании, которое небезуспешно начал возвращать отпетым алкоголикам с помощью биодобавок. Позднее занялся избавлением от наркомании белок и зайцев, пристрастившихся к наркотическим грибам, используя все те же биодобавки.
Эпизод с прической происходил в квартире Розы, муж которой был в очередной командировке. Ирина спокойно повернулась и ушла к себе проводить остаток вечера в ожиданиях своего благоверного.
Но не с теми чувствами осталась Роза.
Роза неистово била вазу своего хрустального захолустья, которую создал ей Торсионов. Осколки летели как льдинки Снежной Королевы в разные стороны, неизбежно попадая в глаза тех, кто Розу окружал, вдобавок Роза награждала всех кровавым уколом своего шипа, резким и беззастенчивым. Такой на работе ее видели впервые. Обычно она несла себя достойно и без лишних эмоций, эксперименты проводила трезво, по-деловому холодно. Появились проблемы с новым проектом. Никак не удавалось поднять привычный беллетристический шум.
Теперь сказывались неудачи в личной жизни.
Когда Торсионов занимался сознанием, он придерживался восточных философских систем. Однако с некоторыми позициями этих теорий он никак не мог согласиться. Один американец-консультант, с которым Торсионов был дружен, до того дофилософствовался по-восточному, что стал давать практические советы: как можно разделаться со своим начальником, со своим конкурентом и т. д. психологическими способами, чтобы повысить свою стрессоустойчивость. Позднее он перешел к советам, следуя которым можно было защитить себя от вселенского агрессивного мира, сам он утверждал, что простейшими являются – растоптать живой цветок или голубю голову оторвать – то, что любому нормальному человеку уже покажется чудовищным. «Сложные» его советы были вовсе всемирно зловещими, страшнее, чем весь самый агрессивный мир со всем своим злом, и годились только для ведения кровожадной войны для тотального уничтожения человечества, а психолог всё более и более обретал образ трабл-шуттера наоборот, этакого монстра.
Взаимодействия с «единомышленниками» отвратили Торсионова от общества, в котором он последнее время вращался, - и он принялся помогать жене в ее работе. Был даже устроен главным лаборантом в ее лабораторию. Он продолжал проводить некоторые опыты в рамках своей технологии, с этой целью и был отправлен в очередную командировку на Алтай в поисках генофонда человечества, но в другом образе и под другой фамилией. Торсионов полагал, что это всё он делает человеколюбия ради.
А вот Торсионовская Роза впитала всю его философию, как губка, и успешно использовала восточные методы для своих экспериментов в лаборатории, обогатив их новыми научными достижениями.
Лаборатория принадлежала секретному заведению, каких было в космическом пространстве несколько – каждое служило проекцией другого на разных планетах. В одном из таких заведений задумали новый проект сказки под названием «Ночная ваза старухи-процентщицы». Нужен был начинающий беллетрист для осуществления проекта. Его искали недолго. Помогла Роза. Она порекомендовала высшему начальству своего соседа, мужа Ирины.
Технологические шаги были следующие. За основу взяли рукопись романа нераскрученной писательницы, ни на кого не похожей, с ярко выраженным Я, которую Розе любезно предоставила маркетологиня одного процветающего издательства. Из романа вынули идеи, фрагменты, ходы, изменили общую канву произведения. Требовалось, положив все это в основу, сделать коммерческий роман, создать параллельную реальность, которая являла бы собой некий антимир, но в который человечество поверило бы настолько, что этот антимир показался бы реальнее, чем сам мир. В этот антимир можно было бы заложить любую идею, которую сумасшедшее человечество подхватило бы, сделало бы своей. У писательницы всё пространство романа находилось на ленте Мебиуса – и не было четкой границы между прошлым, настоящим и будущим, между хорошим и плохим, правильным и неправильным, видимым и невидимым – всё плавно и незаметно перетекало одно в другое.
Лучшего человека, чем бывший переводчик, который успешно бы смог перевести любой текст с русского на русский, да еще который пожил в Америке, где перенял образ жизни, трудно было и найти. Таким и оказался сосед Розы по дому.
Его тут же ввели в тайное общество, представили начальнику Розы, Господину Ту, сотворили посвящение в беллетристы, дали псевдоним Плюшкин, аванс – и работа пошла.
Роза получила приличную премию и новое звание: к её имени добавилась начальная буква пробного проекта «Плюшкин» - теперь цветок стал более сложным – П-Роза. И не только. Она еще сумела посмеяться над этим голубком, заморочив ему головку с его голубиными мозгами так искусно, что он еще долго колотил крылышками в пустоте, в результате чего наколотил сказочку, сразу ставшую бестселлером.
После этой сказочки Плюшкин получил в тайном обществе более высокий титул, пройдя соответствующий ритуал. Его пропирсинговали как надо, сделали красную татуировку на его пузе, напоили желтым коктейлем, отчего беллетрист позеленел и с тех пор стал называться важно: Синепузов.
После кастрации, хотя и психологической, люди, особенно беллетристы, перестают думать о плотском, предпочитая духовную пищу в виде Розиных коктейлей. Синепузову предстояла разработка следующего нового проекта, потому что раскрученный кастрат должен работать как автомат на благо духовного развития массового читателя. Подготовкой Синепузова к новым расцветкам систематически стала заниматься Роза.
В лаборатории тайного общества хранились пузырьки с секретными средствами «Идея», «Разработка проекта», «Модернизация», «Усложнение текста», «Вербализация сумрачного сознания», «Моделирование боевика», «Лексикон XIX века» и прочие. Среди списка запрещенных средств, находившихся в несгораемом сейфе лаборатории значились особо утонченные: «Вдохновение», «Порыв»,… Они, эти средства, делились на наркотики и откровенные убойные яды и выписывались в строго гомеопатических дозах.
Иногда случались разного рода передозировки. Наркоманов писателей-приходистов следовало списывать и отправлять в чистилище, некий «буфер обмена», после чего они поставлялись в конкурирующую фирму писателей-уходистов. Общество уходистов по численности своей было на грани вымирания, однако сохраняло свою конкурентноспособность из-за силы своего влияния на читательскую публику. Но опасность укрепления своих отринутых членов – уходистов – пугало приходистов, тогда первые начинали активно применять яды типа «Вдохновение», превращая уходистов в отпетых наркоманов, годных разве что для утилизации.
Приходисты выполняли роль клонов-беллетристов определенного проекта. По штату полагалось иметь каждой твари хотя бы по паре, чтобы написать два варианта текста: «тёмный» и «светлый».
Для солидности в штат были взяты дУхи вселенских классиков-знаменитостей писателей и поэтов разных исторических эпох – их вызывали обычно по праздникам, устраивая спиритические сеансы.
Тайное общество, по сути дела, было заведением типа проектного института, где проекты-близнецы делались конвейерным образом почти мгновенно.
Роза слепила фигурку стандартного беллетриста из творога за неимением воска, изобразила на его пузе красную татуировку, какая была у Синепузова, пропирсинговала, посолила, поперчила, облила зеленым коктейлем, творческими плодами одного из классиков и окрестила Синепузовым.
Потом вызвала в лабораторию Синепузова, ввела ему в вену стимулятор под названием «Прикол», взяла у него, якобы на анализ, кровь, обмазала ею творожную фигурку и, пошептав на Луну, стала проводить с фигуркой какие-то манипуляции, то расчленяя ее, то вновь склеивая. Роза поворачивала фигурку лунному свету, разделяла ею изображение Луны в зеркале:
- Подожди, я подвергну тебя дисперсии! Ты у меня разложишься на все цвета радуги! Вот тебе! – неистовствовала Роза, – Вот тебе! Уххххх!
Глава 32
Нелли снились Кузьминки. Летел над прудом тот же ворон, взмахивал всё теми же крыльями-книжками, не зря он исстари мудрствует лукаво, страницы рассыпались по обе стороны от ворона и разносились ветром по парку на все четыре стороны, где прогуливались авторы, авторки, уходисты, приходисты, прочая разношерстная публика. Каждому досталось по страничке из этой книжки, а то и несколько, а кому не досталось – разодрались и урвали клочья страничек, кому диском прилетело, а кому сразу в гаджет по Интернету, кому бесплатно, а кому перепродали оборотистые дельцы.
Из голицынской библиотеки со свечой в руке вышел то ли хранитель, то ли фаворит царя Петра, то ли представитель с ангельской планеты и осветил купальное действо, творившееся у пруда.
Читали магические стихи, пели заманивающие брендовые песни русалки, пышных форм и отощавшие, в венчиках из лилий, лешие в водолазных костюмах, но не водяные, а на зеленых обезьян смахивающие, инопланетных, с красными попками, из-под костюма торчащими.
- Какие люди в сметанно-творожном! – громко произнес женский голос, обратившийся к господину со свечой.
Дама была похожа то ли на купчиху из легенды, то ли на купчиху из рассказа Борисовича, у которой его бабушка роды принимала, то ли на маркетологиню, то ли на Розу, но представляла собой явно значимую фигуру на этом русальном празднике.
На её купальник прилетели книжные страницы и прилипли к её телу, образуя платье с многослойной юбкой, словно розовый бутон или же кочан капусты. На ветру юбка-роза раскрывалась, пошевеливая страницами-лепестками. Дама пахла старыми книгами.
Господин со свечой подошел к ней ближе, осветил её снизу. Страницы-лепестки её раздраженно зашелестели. Голова стала похожей на головку Борисовой попугаихи Жакони с приподнятыми от напряжения перьями на воротнике. Она громко скомандовала:
- А кто не будет соблюдать регламент выступления – у того будем глушить микрофон, приходистов сразу превращать в уходистов и отправлять по Интернету в вакуумную информационную подушку или на другую планету. Нам не нужны непослушные афффторы!
- Я поработал не только над содержанием стиха, но и над формой, - как школьник отчитался один из авторов.
- Чувствуется, что над формой Вы поработали изрядно. Но больше всего мне сегодня нравится цвет Вашего костюма, - сделала привычный комплимент послушному автору Роза. Костюмчик был цвета какашки. – По этому поводу можете окунуться в пруд с головой, чтобы снять напряжение, разрешаю.
Погрузился послушный автор в пруд белого цвета – и потекли из пруда молочные да медовые реки, мгновенно втискивающиеся в кисельные берега цвета костюма: костюмчик автора полинял.
Вынырнул послушный автор из этого кофе с молоком уже с белым флагом на месте головы: где-то потерял он её, видимо от успеха.
Из кустов кто-то под псевдонимом Голос Совести запищал, пытаясь протестовать по поводу регламента:
- Изначально нам давали другое время для выступления! Мы не успеваем донести образ и выразить свои мысли! Информационная война с инопланетными уходистами-приходистами будет проиграна!
Но Голос Совести услышан не был. Вместо этого за дело взялись инопланетные плагиаторы и фейкометчики от Голой Правды из большого болота. Своими зычными уверенными голосами они затмили всех присутствующих. Говорят, они являли собой новый тренд в виде искусственного разума, не до конца отработанную, но для толпы и это сойдет. Им аплодировали все, кому не лень бить крылами, хвостами, клешнями и ластами лежа, сидя и стоя, с головой и без неё, только с флагами, у каждого он был своего цвета.
Значимая дама заметила Нелли:
- Мне нравятся Ваши тексты, - произнесла она голосом, которым читались письма, приходящие Нелли по электронной почте от предка Марка.
- У меня произведения. Тексты делают авторы инструкций к унитазам. Писатели и поэты сочиняют, пишут произведения, как художники пишут картины, а не молюют красками по холсту неудачные копии. Молевать теперь любая зеленая обезьяна может, потому что буквы клавиатуры умеет касаться. Оформленный текст – это уже произведение, если несет мысли и чувства.
Прожужжала Нелли как оса – и больно ужалила себя за ягодицу, чтобы проверить: не спит ли, но, похоже, это был не сон. А обычные разборки с какими-то инопланетянами, разными уходистами и приходистами. Скисшая жизнь в сметанно-творожном, в общем.
Глава 33
Нелли снились кандалы. Стальные, гремящие. Она в кандалах. И все же она отдельная. Отдельно – она. Отдельно – надетые на нее кандалы. Душно.
Открыла окна.
Открыла окна своих глаз. Одеяло. Холодная мякоть одеяла была ее телу чужой, не принимала, отталкивала.
Тело дрожжжжало от озноба.
Чем согреться?
Сварила грог. Он встал комом во рту, в горле, в груди. Обжигающим, чужим ножеподобием.
Не могла согреться всю ночь.
Поутру орали зловещие павлины, дразнились своими разноцветными хвостами. Это к дождю. Их привез из какой-то далекой страны художник, владелец "домика Карлсона" на крыше Сухово-Кобылинского дома. Их было двое. Кажется, в одиночестве эти птицы пропадают.
Нелли не взлюбила именно этих павлинов, потому что, когда художник их привез – он выгнал на улицу свою трехшерстную беременную кошку Черепашку, которой кошколюбивая общественность двора нашла приют. Участвовала и Нелли в этой благотворительной акции. Одинокая пенсионерка обласкала киску, а стараниями кошколюбивой общественности в честь успешного завершения мероприятия был сочинен гимн во славу простого российского кота, на которого до сих пор действовали какие-то запретительные санкции.
Павлины всегда кричали противно. Сейчас они издавали звуки почему-то напоминающие кошачье «мяу».
Впрочем, с таким явлением Нелли уже приходилось сталкиваться, когда она ездила на Алтай к Батырбеку, на место гибели Марка. Она взбиралась в гору и вдруг совершенно отчетливо услышала кошачий мяв. Огляделась – никаких нигде кошек. Мяв повторился. Впечатление было такое, что мяв раздавался откуда-то сверху. Ни одной кошке не пришло бы в голову забраться на столь высокую гору. Уж тем более странным казалось то, откуда доносился мяв. Только потом Нелли догадалась, что звук издавали малюсенькие совы, которых местные жители называли сплюшками.
- Они внизу летали, - продекламировал Нелли Батырбек. – Вот и научились у кошек мяукать.
Когда Нелли рассказала об этом Борисовичу, вернувшись в Москву, он даже статью в свой специальный биологический журнал написал, впечатлившись этим случаем.
Павлины, должно быть, тоже имитировали кошачий мяв. Выходило у них это бестолково, они словно дразнили художника, напоминая ему о жестоком поступке.
С чего это вдруг у Нелли появились подобные ассоциации? Уже много лет ее не беспокоило чувство вины, оттого что умер беллетрист. И вообще Нелли не была преступницей в классическом понимании. Чего же мучиться? Она давно уже перестала издеваться над фотографией с-Плюшкина, ампутируя у него то один, то другой член с помощью компьютера, аналогично тому, как она вызывала падение прохожих в переулке. Да, Плюшкин не ел, не спал, страдал, когда этого хотела Нелли. Но при этом она сама не ела, не спала или видела кошмарные сны. Не здоровилось ей – болел он. Едкий ген разрушения тогда не давал ей покоя.
Вроде бы все уже позади. С тех пор, как Плюшкин и маркетологиня умерли, возможно, даже не умерли, а просто исчезли из видимого мира, Нелли жила спокойно, писала роман и стихи, регулярно разговаривала по телефону или через соцсети с Борисычем, любила Игоря и аккуратно ходила на могилу к Марку.
Видимо, повестки в суд да библейский профиль с локоном так возбудили Нелли.
А вчера еще встретила двух молодых парней-близнецов. Да, они чем-то напомнили Нелли... Плюшкина... Они совали в Неллины руки какие-то книжки, как это часто делают разные сектанты, разные Кришну-Вишну, распространяющие свою литературу... И назвались они... Как же они назвались?.. Ба! Они назвали себя свидетелями какого-то разноцветного Бога...
- Еще одни свидетели. Я не одна, - подумала тогда Нелли.
В подтверждение Неллиной догадке павлины замяукали так, что Рыбик, сидевший на подоконнике, вздрогнул.
Нелли позвонила Борису Борисовичу и уточнила фамилию женщины, которая давно-давно помогла ему разыскать Жаконю.
- Синепузова, - спокойно произнес он. – Я с ней потом познакомился ближе. Красивая женщина, словно с иконы сошедшая. Это жена беллетриста, который умер в тот же день, когда Жаконя потерялась. Жаконю-то даже не она нашла, а её соседка Роза, она своего дога в Кузьминском парке прогуливала. А Синепузова позвонила.
- Подожди, не помню кто, кажется, ты говорил, что фамилия этого писателя другая. Какая-то гоголевская... Не Плюшкин ли?
- Да, Плюшкин – один из его литературных псевдонимов. У него их много. Потёртые он отправляет в чистилище, буфер обмена своеобразный, где обменивает на другой, якобы обновленный.
- Вот как?!
- Да, мир тесен, - не догадываясь о причине Неллиного оживления, протянул Борисович.
Холодным, но ясным и солнечным утром в кухонную форточку влетела оса, привычно села у замочной скважины Неллиного буфета. Еще в мае оса слепила там гнездо, и Нелли перестала закрывать буфет на ключ.
Нелли варила кофе, напевая кошачий гимн.
- Достань-ка сахарку, - пропела она Игорю.
Вот уже несколько дней, как они жили вместе. У них начинали складываться близкие отношения.
- Чёрт! – вскричал вдруг Игорь, хлопнув себя по руке. – Вытащить бы жало, у меня от осиных укусов аллергия.
- Что ты наделал?!
Оса, которую ласково звали оской, прилетела, когда Нелли варила душистое земляничное варенье, и прожила с Нелли и Рыбиком все лето, наступила осень. Оска, как по расписанию, улетала и прилетала – и в этом смысле была приходистом и уходистом одновременно. Для нее открывали специально форточку. Нелли ставила розетку с вареньем, чтобы оска могла подкормиться. И стоило только Игорю внедриться в этот мирный союз женщины, кота и насекомого, как произошло несчастье.
Следователь сидел так, будто давно уже ждал, когда Нелли придет со своим раскаянием, поглаживал усы, как сытый кот, хотя повестки в суд ей давно не присылались, а Нелли почти забыла о своем психологическом убийстве.
Ее перестали тревожить потому, что стала очевидной ее непричастность к работе тайного общества и к смерти его члена Синепузова. Да и вред этого общества не то уходистов, не то оставистов доказан не был. Взрывы в Кузьминках, о которых сообщалось в прессе, устраивали вовсе не эти чудаки, как предполагалось сначала. А под подозрением в свое время Нелли оказалась, потому что ее там видели несколько раз, а позже еще и книгу нашли, подписанную ей начинающему талантливому писателю с дежурным пожеланием новых творческих успехов.
- Это я убила Синепузова, - заявила Нелли без предисловий.
- Вот как?! – следовательские брови взмыли на лоб, а сам следователь аж подпрыгнул. - А убийцу уже нашли! Как ваше заявление расценивать?
- Я убила его по всем психологическим правилам.
- По каким правилам?
- Психологическим.
И Нелли объяснила, как она убила Плюшкина-Синепузова и его подругу-маркетологиню, как в нее вселялся Август Ббац, герой ее романа, как она взяла его на службу, потому что оказалась сильнее вампира. Нелли что-то объясняла о генотипах, цветотипах и обесцвечивании человека при употреблении какого-то коктейля с Планеты Ангелов. Она говорила о квантовой спутанности, приводящей к тому, что вор вместе с краденной вещью присваивает себе всё плохое из судьбы того, у кого крадет и почему именно плохое. Нелли рассуждала о текстах и произведениях и о том, что беллетристов расплодилось так много, как грибов-мутантов и сельдей в мировой бочке, но среди них нет настоящих писателей.
- Меня будут судить? – произнесла Нелли стальным голосом.
- Помилуйте, теперь ведь не Средние века! Бог вам судья, - ответил следователь. – И более того, Плюшкин, он же Синепузов, жив. Хотя дело уголовное и еще не закрыто, Вы нас больше ни как свидетельница, ни тем более как подозреваемая не интересуете. С Вашими раскаяниями сходите лучше в церковь. И ждем Ваших новых романов, мы Вас всей семьей читаем!
Глава 34
Нелли вернулась от следователя обескураженная. Подробности этого дела вскоре прояснились. Об этом говорил весь мир, писали в прессе.
И даже не совсем по этому поводу, а по поводу того, что был открыт новый способ производства произведений.
В этом эксперименте выразил горячее желание участвовать некий беллетрист. Его ум, мастерские способности делать переводы и улавливать основные идеи из воздуха позволили ревнителям науки провести серию опытов по беллетристическому клонированию, в результате которых в большом количестве были получены клоны-копии известных писателей, адаптированные под массовые коммерческие произведения. Данное открытие, которое принадлежит заведующей лабораторией какого-то научно-исследовательского заведения П-Розы Ухх, позволяет наполнить рынок новой качественной продукцией и делает литературные творения поистине бессмертными. Это становится особенно актуальным на фоне информационного переедания. Однако эта технология производства текстов достаточно рисковая, потому что она напрочь уничтожает Я писателя, как, впрочем, и Я читателя, обезличивает всё вокруг, упорядочивая и превращая в стереотипические образы и стили, то есть приходит конец индивидуальности, прочный и окончательный.
Примерно так подавалось в СМИ. Нелли отложила ее в стопочку для разных хозяйственных нужд: потом будет приятно вспомнить, какие были люди в сметанно-творожном цехе. Плюшкина трудно было ампутировать из своей жизни, впрочем, как и Флегманозова.
С работы вернулся Игорь. Он протянул Нелли черную розу с золотой каемкой.
- То, что ты просила.
- Вот спасибо, завтра схожу к Марку.
- Грехи замаливать?
- Да.
- А какую выберешь молитву на этот раз?
- Свой стих "Кричит душа жарптицыным ребенком".
- Ух ты! Я не слышал ещё! Это о чем?
- Я однажды увидела во сне планету, где живут ангелы. Серые ангелы, как мыши. Иногда у них вырастают крылья, но ненадолго, - тут же отваливаются. Это всё потому, что на их планете все время страдает биоразнообразие, то ли потому, что их умирающие звезды своим вирусом умирания задолбали, взрываясь, пронзая их космическими лучами, то ли потому, что они с земными женщинами грешили, да недогрешили, дробь получилась, как подсчитала вселенская старуха-процентщица.
- Прочитай стих-то!
- Под крышей храмовой в такт капели
Кричит жарптицын ребёнок:
"Я - инь!", "Я - ян!", "Я - неба синь!",
"Я - солнечного лучика дитя!"
И вторил колокол ему,
Вмиг в диалог вступивший с вечным:
"Я есмь!", "Бог есмь!" , "Надежда здесь!" -
"Да будет это бесконечно!"
И это слышал прихожанин
В пасхальный день, лоб оторвав от пола:
"Я был!", "Я есть!", "Я буду снова!"
Конечно будет. Может быть.
Но Бог же - не подпольщик, право.
А может, то душа взывала?!
Ведь люди забывают часто
В мольбе поднять глаза на небеса,
А не стучаться об пол,
Долдоня вслед за батюшкой без толку
Заученные фразы
Навсегда,
Души не внемля зову.
А на Земле
Душе так тяжело всё объяснить,
Поэтому она кричит:
"Я есть!", "Я здесь!", "Живая я!",
"Послушай наконец меня!"
Кричит неистово
Жарптицыным ребенком -
В такт свету Духа и сливаясь с ним
В пересечении Небес и Смысла.
- Как всегда, мощный философский смысл – одобрил Игорь.
Нелли не раскрыла Игорю тайны, как кричит её душа, яркая, но одинокая, ставшая одинокой, как будто её кто-то выжал и вбросил ей в тело для осуществления какого-то ей неведомого смысла.
Нелли нужно было в Ленинку, ей оставили там статью в научном журнале, которую она искала.
Всё в той же уставшей от жизни позе сидел Фёдор Михайлович Достоевский. Сегодня он выглядел ещё более измученным. Посиди вот так в любую погоду годами – не такое выражение лица будет.
Через дорогу, на Моховой, присел ещё один Фёдор Достоевский. Молоденький. Достоевскоклоны, однако.
На табличке около нового памятника было написано, что он читает «Бориса Годунова». Рядом было «Il letterato cafe Достоевский», но Федю почему-то туда «швейцар не пустил, скудной лепты не взяв». Достоевский мок под дождем вместе с Пушкиным у входа в кафе. Наверное, действовали санкции. Случается.
Рядом с Федором мелькал экран с QR-кодом, которого, верно у писателей не было, потом недоеденная кем-то пицца и, в довершение всего, реклама-приглашение от книжного клуба «Достоевский» на презентацию книги «Когда запоют мертвецы».
Тема «Эй, ухнем!» разворачивалась во всей красе.
Глава 35
Господин Ту поручил подготовиться к секретному заседанию Круглого Стола Розе Ухх. Завлабораторией должна была опробовать свой новый метод возбуждения творческой активности с помощью базы данных, накопленных лабораторией. Использовать базу данных предполагалось вначале путем спиритического сеанса. В транс участников вводили с помощью нового коктейля "Арина Родионовна". Рядом с бутылью этого коктейля стояла распакованная бутылка с зельем более раннего производства той же линейки - "Родион Раскольников".
- Начну издалека, но более ради того, чтобы почувствовать связь времен, которых нет и не может быть. Но на связь в пространстве в этом мире санкций пока не было. Связь слов и красок сохраняется. Связь в искусстве и воздействии его на умы, опять же, - заявил тему Господин Ту. - Поговорить бы о Леонардо да Винчи, но о нём нам известно предостаточно. Однако о том, что Николай Коперник рисовал автопортреты – мало кто знает. Нам вообще известны только копии его автопортретов. На многих портретах ученый изображался с цветком в руке.
- С ландышем. – тихо подсказала Роза. – С символом доктора медицины.
- Важная подсказка, спасибо нашей Заведующей Лабораторией. – повернулся в сторону Розы Ухх Господин Ту. – На других портретах Коперник изображался с символом гелиоцентризма в руке. Вот и на картине Яна Матейки запечатлен момент инсайта о «гармонии сфер». Собственно, и без коперниковских автопортретов-подлинников Коперник выступает соавтором самому себе. С ярко выраженным Я, но допускающим копии.
Основная форма расположения участников Совета была не случайна. Применительно к Планете Ангелов, например, круг отражает важные механизмы, действующие во многих иерархических структурах Планеты. Круг создает иллюзию равенства всех участников Совета. Круг способствует наибольшему взаимному психологическому заражению. Круг создает Властителю возможность легкого отслеживания разворачивающихся процессов и условия для того, чтобы эти процессы сделать технологией, превращающей проект в реальный результат, продукцию. Вид круга имеет знамя Планеты. Да мало ли, чего можно добиться с помощью круга?
Вот и теперь Господин Ту пытался чего-то добиться, а чего – заседающие поняли не сразу. Впрочем, так было всегда. Тогда Господин Ту решил, что сегодня нужна особо тщательная разминка и поэтому перешел к психофизиологическим упражнениям, которые собравшихся должны были окунуть в атмосферу доверия, созданию «мы», взаимоузнаванию, независимо от цвета участника, а значит и к взаимослушанию, взаимовидению и взаимопониманию. И еще эти все упражнения построены были психологическим отделением Лаборатории таким образом, чтобы остависты смогли почувствовать себя в шкуре реального потребителя, за счет которого и создавалось процветание Планеты.
А последнее, то есть «почувствовать себя в шкуре потребителя» оставистам удавалось всё хуже и хуже. Продукция не шла и постепенно превращала рынок в приемный пункт макулатуры, отчего остависты перестали получать свою дозу коктейля, от которого у них выработалась почти наркотическая зависимость. В их рядах и сознании, пораженном первоцветом, началась ломка. Вот Властитель и забеспокоился: а не придется ли и оставшихся оставистов изгонять с планеты, не превращаются ли они со своей ломкой в уходистов? Несмотря на уничтожавшееся на планете биоразнообразие Властитель не стремился ничего разнообразить, сведя всё к простой 4-цветной схеме, а в конечном итоге - к серому цвету и полному бесцветию, хотя нужно было демонстрировать полное многоцветие для пользы дела.
Властитель решил, что следует предпринимать радикальные меры. Его секретарша Серафима облетела со скоростью света все отделы и вызвала по рангам из отделов синих, зеленых, красных, желтых оставистов. Не оставили в стороне и оставистов промежуточных цветов, и оставистов разных оттенков. Одним словом, весь цвет Храма был собран на этот большой Круглый Стол.
Было отдано распоряжение всем участникам Круглого Стола встать в круг и закрыть глаза. По первому хлопку Властителя каждый из них должен был начать хаотические движения в пространстве круга.
Хлопок прозвучал, трижды повторенный цветоэхом. Все зашевелились и стали беспорядочно перемещаться с закрытыми глазами, отчего круг стал напоминать разноцветную калейдоскопическую картинку, все время меняющуюся оттого, что каждый, соприкоснувшись с кем-то, дотрагивался до него крылом в знак приветствия (крылья выдавались каждому участнику на время заседания из спецхрана). Через легкое соприкосновение и крылатую фразу, которую участники должны были испустить невербально - этому они долго учились - остависты должны были узнать друг друга.
Прозвучал второй хлопок Властителя. Эхо снова учетверило его. Калейдоскоп изменился. Все встали в круг и взялись за руки. Теперь уже все должны были вслух произнести имя соседа справа и слева. Глаза по-прежнему оставались закрытыми. Если кто и подслушивал под дверью, что происходило в зале заседаний, например, какой-нибудь проходимец-уходист или проходимец-журналист, то по звуку финал этого упражнения мог напомнить ему какое-нибудь Вавилонское столпотворение.
Чем занимались участники Круглого Стола теперь – наблюдающему со стороны было совсем непонятно. Глаза их были широко раскрыты и они держались за руки.
- Стоп! Прокололись! Здесь прокололись! Конечно, где еще могли проколоться, как не на эстете? Попали-таки в больное место! Потому я всех и собрал!
Господин Ту подошел к эстету, который теперь имел цвет веселенького волнистого попугайчика, разъединил его руки и руки его соседей, сделал в кольце участников перестановку, поставив попугайку между синим и голубым оставистом, отчего попка слегка посинел и сделался сине-зеленым, как водоросли в местном унитазе, где использовалась океанская вода.
- Теперь ты почти в родной стихии! – обратился он к сине-зеленому. – Пробуем еще раз!
Нелли шла по переулку. Вдруг она увидела знакомую форму шапки на голове одного прохожего. Ба! Да это Батырбек в своём малахае! Дул сильный ветер – и шапка «большой форма» надежно укрывала его голову. Мощный ветер ломал ветки деревьев, срывал металлические листы с крыш домов. Всё летело, катилось, громыхало. Порыв ветра бросил вниз с проводов между домами белое полотенце, давно превратившееся в серое под московскими дождями.
Полотенце полетело по переулку, пронеслось над головой Нелли и со всего размаха ударило в шапку Батырбека, застряло и обернулось вокруг его шеи. Теперь он стоял в «шапка большой форма» с серым развевающимся по ветру шарфе. В вытянутой руке он держал букет чёрных, с золотой каёмочкой, роз. Батырбек не узнал Нелли. Он обратился к ней с просьбой:
- Не могли бы Вы мне помочь? У меня вот в том доме, - указал он на дом Сухово-Кобылина – Живет женщина, которую я люблю. Но она замужем. У неё сегодня день рождения. Не могли бы Вы вручить ей этот букет? Я боюсь встретиться с её мужем.
- Вы можете обратиться в сервисную службу по доставке цветов, как-то мне не пристало выполнять такие нелепые просьбы.
- Бездушный сервис не то, не то! Мне нужен живой человек. Романтик. Как Вы! Я Вас очень, очень прошу!
Половину розовых лепестков ветер оторвал – и они кружились по переулку. Сама не зная почему, Нелли взяла букет и уже понесла в дом Сухово-Кобылина, на крыше которого какое-то время находилась мастерская художника с павлинами, но даже сооружение вверху имело теперь вид заброшенный, весёлые краски, нанесенные однажды художником, смылись дождями и снегами, штукатурка осыпалась, крыша заржавела и продырявилась.
- Вообще-то этот дом давно пустует. Там никто не живет.
- Моя любимая с мужем живет.
- Какая квартира?
- Как войдете в дом – сразу поймёте, какая квартира, она без номера.
- А кого спросить? Что сказать? От кого цветы?
- А цветы… Скажите, свидетель Синепуза передал.
«И тут свидетель», - подумала Нелли.
- А кто это, Синепуз?
- Новый мессия.
- Это пароль такой получается?
- Нет, не пароль. Вы что, не знаете о пришествии Синепуза?
- Нет.
- И о новой религии не знаете?
- Их много.
- Неееееет, эта одна, универсальная. Синепуз – сын этой женщины, для которой цветы, и Бога.
- А ваш бог, случайно, не сатана?
- Для Вас это имеет значение?
Нелли взяла лысый букет и отправилась в дом Сухово-Кобылина. Потом вдруг остановилась у подъезда - и резко повернула назад. Быстрым шагом Нелли подошла к человеку, вручившему ей букет. «Шапка большой форма» куда-то исчезла. Голова тоже. Вместо головы развевался большой белый флаг. Пузо было голым, а на нем чернела татуировка розы с золотой каёмочкой.
Непонятным образом и это видение исчезло. Нелли вдруг оказалась на Новодевичьем кладбище с этим букетом чёрных роз. Нелли решила, что её занесло сюда, чтобы устроить очередной розарий и разложить розы на могилы известных ей людей. Сначала она направилась к могиле Марка. Однако найти его могилы не могла. Тогда она ринулась отыскать могилу Синепузова, хоть и, видимо, фальшивую, но и эта могила была прямо-таки стёрта с лица Земли, видимо, после того, как дело раскрыли, фейковую могилу убрали.
Неожиданный порыв ветра оторвал последние лепестки роз.
Глава 36
Заиграл свой марш мобильник. Звонил Борисович.
- На кладбище собираешься?
- Туда.
- Снова припозднилась?
- Как всегда.
- Ну часом раньше, часом позже, тебе, по-моему, уже все равно.
- Не скажи. Уже поторапливаюсь, - засмеялась Нелли своей почерневшей шуточке.
- И все-таки я тебя немного задержу. Тут такие новости, что спешить на кладбище теперь никому из нас не придется. Такие дела под боком происходят!
- Неужели ты попытаешься меня чем-то удивить?
- Еще как попытаюсь! Синепузову помнишь? Ту, которая Жаконю разыскать помогла.
- Еще бы! Жену беллетриста, которого я каждый день несколько лет назад перманентно убивала.
- Так вот я тебя поздравляю! Ты его не убила!
- Да я уж в курсе. Следователь мне грехи отпустил.
- Ну да. Синепузовы купили виллу на берегу Средиземного моря. Ему бешеные бабки заплатили. Я их видел на днях в парке. Он её так нежно называл Аринушкой...
И Борисович поведал Нелли всю историю в лицах, которую узнал от Синепузовской жены Ирины.
- А потом им не понравилась эпидемиологическая обстановка в Италии, где они купили виллу, - продолжила историю Нелли.
- Откуда знаешь? Роза, соседка Синепузовой, встретилась?
- Нет, Ирина позвонила мне с Марса, она моя давняя клиентка. Я её иногда консультирую как психолог. Вот теперь и на Марсе у неё проблемы, несмотря на целительную атмосферу, специально там для них созданную, с использованием цифрового дзэна и пейзажным бассейном.
- А почему не с северным сиянием? – посмеялся Борисыч.
- Чтоб не поджариться местами! – поддержала его язвительным смешком Нелли. - Борисыч, ты не знаешь, как Синепузова зовут?
- Кажется, Родионом. И вроде бы он даже не меняет имя обычно, только фамилию.
- Всё ясно с Родионом Ариновичем.
Властитель встал в круг и все снова выпучили глаза. Оказывается, он незаметно пускал импульс по кругу. Импульс должен был быть передан участниками друг другу незаметно. Как только Властитель обнаруживал неловкий жест, свидетельствующий о том, что импульс в данный момент времени проходит именно в этом месте круга – он прерывал неудачно проведенное упражнение и заставлял его повторять снова и снова, пока не посинеют все. Смысл упражнения состоял в том, чтобы передаваемый руками участников импульс был незаметен со стороны.
Разминочка заканчивалась небольшой рефлексией.
- Что каждый чувствовал, когда в корень посинел? Что надо чувствовать, чтобы посинеть и при этом не окочуриться, перешагнув порог чувствительности, за которым начинается уходизм? – спрашивал всех Господин Ту.
- Позеленеть! – раздался голос с галерки.
Каждый начал делиться своими разноцветными ощущениями.
- Для чего я пригласил всех вас сюда? Для чего это надо было делать так широко? – представительно вопрошал Властитель. – Во-первых, для того, чтобы подвести итоги нашему служению Слову. В целом, вселенский экономический и культурный процесс у нас продвигается успешно, охватывая все новые и новые миры. Меня беспокоит такая маленькая точечка во Вселенной, как Земля. Последняя экспедиция туда и дальнейшая экспертиза выявила, что культурный процесс на Земле, как и жизнь в целом, терпит кризис. Неслучайно я начал свое заседание с земных легенд.
Сидевшая в кругу Роза Ухх подумала: «Хочет раздвинуть толщу времени и изобразить новый образ Будущего».
- Кажется, у Завлабораторией по этому поводу есть идеи?, - обратился Господин Ту к Розе.
- Да нет, я пока не готова высказаться, - слегка увяла Роза. – Мужа из командировки жду, он обещал привезти результаты испытаний вирусом, культивированным в среде «Ночного горшка старухи-процентщицы».
- Он там проживал под псевдонимом Марк, кажется?
- Именно так. Теперь для Земли я разрабатываю лекарство от этого вируса. Универсальное, абсолютно от всех болезней. Для лечения и профилактики. Все земляне будут абсолютно здоровыми, но абсолютными копиями друг друга, с одинаковыми мыслями, чувствами, проектами. В угоду тому проекту, который мы им продиктуем.
- Тогда, может, зря мы Марка женили на Нелли, этой особе с сильно выраженным Я?
- Наоборот. У него там даже нимб стал расти от яркого Я.
- Вот-вот.
- Но такие Я размножились – и нимб Марка ороговел, вовсе превратился в рога. В случае чего – рога-то я ему пообломаю! И шляпу на них надену. Родиона Раскольникова шляпу! На это моих коктейлей хватит!
- Думаю, Роза, у Вас это хорошо получится. Правильно сделали, что женили его не на блондинке, иначе бы проекты получились скучными. Глупые земляне твердят, что настоящий поэт, писатель или джентльмен выбирает блондинку – лишь оправдание серого шаблонного мышления.
- Рыжие котики, если женятся на сереньких мышках – дети получаются серыми. Потом мы удивляемся: откуда в мире сплошная серость?
- Это Вы о рыжем котике, Нелли?
- Нет. Он предан своей яркой хозяйке. Это я о рецессивности признаков. – И ни о чем более. А бесцветными и невидимыми кого-то сделать – так это проще простого, технология отлаженная. Как отлажено клонирование проектов любого свойства.
- Ваше Многоцветие! Ваше Многоцветие! – защебетал Волнистый попугайчик, который снова позеленел, как травка-муравка.
Правилами Круглого Стола перебивать Властителя в ходе Круглого Стола допускалось.
- Во, первых, я уже просил меня так не называть. Ко мне нужно обращаться хотя бы Ваше Четырехцветие, но лучше, - и я еще раз подчеркиваю красной линией – Ваше Первоцветие. А во-вторых, у вас устаревшие сведения насчет Земли, господин Муравчиков, - дал ответный ало-зеленый удар Господин Ту.
Фамилия у этого все время изменявшего свой зеленый цвет классика-эстета в самом деле подходила его последнему облику. Муравчиков... И это был самый популярный беллетрист за последнее время, причем именно на Земле.
- Землянам надоели эстетизмы, нарочитость в культуре, изощренность. Все это уже им кажется заигрыванием с народом, фальшью. Не этого ждут массы. Но и боевики, детективы, мелодрамы, шоу, плоские по смыслу ролики, им тоже надоели. Нужно что-нибудь этакое мультимедийное и универсальное.
- Но перейдем от идей ближе к телу, земному, - призадумался Господин Ту. - Ведь вот посмотрите на зверей. С помощью какого кода у них передается информация и при этом безошибочно угадывается, что именно передается. Болен ли зверь, нашел ли добычу, почувствовал ли опасность. А ведь язык животных на Земле лишен членораздельности. Человек – то же самое животное. Мы должны учиться у него быть живым, чтобы ему удовлетворять. Поэтому нам надо приземлиться, оставить наше ангелоподобство. Но ведь мы же остависты, друзья? Какие будут предложения?
Идея в виде цели появилась на большом экране размером в стену зала коллективного компьютера: «Разработка кодекса Планеты в новых условиях. Выдвижение новых проектов, специально адаптированных для Вселенной».
- Пусть каждый на своем компьютере изобразит соответствующим набором карточек свое цветовое решение по этим вопросам. А потом мы путем наложения одного цвета на другой составим общую цветовую гамму.
Каждый стал взмахивать разными по цвету крыльями над экранами своих компьютеров. Замелькали цветные фигурки, какие часто можно видеть на экране в кабинете Властителя.
Мгновенно общее цветовое решение показалось на коллективном экране.
После этого работа продолжилась сначала в парах, затем в тройках, в квартетах, в каких-то премудрых, но упорядоченных сочетаниях в виде цветочков, звездочек, спиралек. Все разбивались на группки, согласно цветовым гаммам, вероятно, заданным и сложившимся еще раньше, обсуждая проблему.
Общий экран мгновенно отражал калейдоскоп обсуждений. Изображение на нем всё еще было далеко от круга, пестрило разными точками, переливалось всевозможными оттенками цветов. Вдруг какой-то цвет преобладал, тогда круг раздувался в огромный шар, выкатывался с экрана и давал по лбу всем присутствующим.
Общее решение полностью подтверждало решение Господина Ту, которое он получил по велению Самого... И было оно следующим. Информация из общего компьютерного Центра Вселенной во всем мире привычно передается через каналы виртуальной связи. Поэтому будущий проект должен иметь виртуальный вид. Обязательно требуется донести информацию о Слове. Проект должен быть максимально адаптирован к условиям природы человеческой души, которая хотя уже исчезает, все-таки является окном для проникновения психологического заражения. Хорошо зарекомендовали себя вирусы.
Проект должен создавать впечатление независимого от видовой, расовой, национальной, партийной, сексуальной и другой принадлежности. Информация, транслируемая в проекте, должна передаваться из мозга в мозг, ощущаться на клеточном или ещё более тонком уровне и быть правдоподобной, иметь историческую связь поколений. Искажения реальности не должны быть замеченными землянами, лучше натуральную реальность осторожно подменить виртуальной, а потом уничтожить природную реальность на Земле вовсе. Под лозунгом спасения экосистем и обеспечения продолжения будущего. Личного будущего у человека не должно быть. Продолжение жизни, своё будущее пусть ищет вне себя, то есть этот образ Будущего опять же необходимо подготовить в нашем центральном, Вселенском Компьютере. Тотальный искусственный разум правильного цвета в каждый момент, контролирующий всё и вся - лучшее решение мироустройства. По мере передачи из мозга в мозг заразного вируса - цель будет достигнута, власть централизована и сосредоточена в нашем Вселенском Компьютере.
Глава 37
Нелли устала бороться с несправедливостью жизни. Ни Марса, ни другой планеты ей было не достичь, где она бы могла отомстить обидчикам, поэтому всех их Нелли уничтожала психологически постоянно, стихийно и подсознательно, опыт чего у неё был огромный, да и когда-то в одной из поездок по алтайским деревням, когда она изучала силу магических действий как психолог, некая ведьма поставила ей код, который позволял автоматически возвращать внешние на Нелли воздействия, добрые и злые, и это, как ни странно, работало безупречно, правда, отражаясь на Неллиной жизни тоже: квантовая спутанность в действии, хотя Сониха ни сном ни духом об этом понятии не ведала. Как сказала Сониха, алтайская бабка, код, ею установленный, работает вечно, даже там, где время уже остановлено, то есть после Неллиной смерти работать будет, даже ещё сильнее.
Леди Макбет вселенского масштаба требовался отдых. В Мценский уезд отправляться было опасно. Там велись интенсивные бои. Землю заполонили уходисты. Это уже были не только ангелоподобные писатели. Уходисты проникли во все сферы жизни вселенского общества, и чтобы сохранить свою идентичность – требовалось избавить планету от этой заразы, в первую очередь, идеологической. С этой целью земляне начали операцию по зачистке вселенной от уходистов. Центр принятия уходистских решений был зашифрован. Работа предстояла адская. Другого прямого пути принятия решений не нашли.
Ангелы заявили, что на грешную землю они не падали, во всем обвиняли землян, родившихся от давно падших Адама и Евы, что грешность исчисляется земным временем в отличие от ангельского миропорядка. Грех растет не по дням и даже часам, а ежемоментно. Молитвы в таких условиях срабатывают не сразу, но срабатывают непременно и непредсказуемо, возможно, в других поколениях и других измерениях.
Нелли и Игорь махнули на всё рукой и отправились отдохнуть по старому адресу – к знакомому Нелли пчеловоду.
Колеса поезда, как показалось Нелли, стучали. Почему они стучат? А площадь круга чему равна? – Пи эр квадрат. Вот квадрат и стучит. И всё по голове. Ещё в поезде они созвонились с ним, но старый пчеловод умер. В молодости дед служил на севере на атомной подводной лодке. Занятие не из полезных для здоровья. Его сослуживцы давно умерли, а дед жил долго, объясняя это тем, что регулярно употребляет экологически чистые мёдопродукты. Деда на пасеке заменил сын. Сначала ему это удавалось, но со временем экология в мире ухудшилась, пчелы стали вымирать, их приходилось подкармливать сахаром. Потом они и вовсе исчезли. Начали производить мед искусственный со вкусом черники, брусники и чего угодно, добавляя красители и ароматизаторы. Люди перестали отличать мед натуральный от поддельного и предпочитали покупать подделки с приукрашенным описанием свойств и якобы магическим действием на организм. Обман всегда слаще.
Нелли распахнула окно. Привычного дягиля она не увидела, но влюбленной паре кивали головки роз неземной красоты кремового цвета. Нелли потянулась к цветку – и нечаянно оторвала соцветие, которое немедленно положила в красивое блюдце с золотой каемочкой. Аромат от розы не исходил, но она напоминала плавающую в пруду лилию, нечто восточное.
- Подумаешь, дягиля нет, зато никто не укусит, - успокаивал Игорь. -Тебя всегда цветы окружают, намекнул он на то, что два первых мужа Нелли имели цветочные фамилии. Она сама по этому поводу часто шутила, вот Игорь и подхватил её шутку.
- Ты прав, теперь пчела не укусит, мотыльки перевелись, а квантовая спутанность, о которой твердит теперь даже Жаконя, обеспечивается комарами и прочим кровососущим гнусом.
Сын пасечника объяснил, что дягиль истребили, спутали с борщевиком Сосновского, который вызывает страшные ожоги на коже своим соком и прочие аллергические реакции. В лесу перевелась черника и прочие ягоды, грибы исчезли, как ежики в тумане от Трассы и лихих потребителей. В общем, медовый месяц среди пандемий и войн во Вселенной медовым не получился.
Нелли правила очередной вариант текста своего второго романа, написанного ей более 20 лет назад. Тогда он был фантастическим и пророческим, а сейчас превращался в исторический и аллегорический, повторяя судьбу первого романа. Жанр его определить было так же сложно. И потому, что роман представлял собой её исследование, анализ, размышления и содержал некий сплав всякой всячины – Нелли назвала его метадетективом.
Казалось, что все-таки отпуск удался.
В очередной раз кричали, что мы проиграли информационную войну инопланетянам. Уходистские писатели и журналисты покинули земные границы, а приходисты, этимология которых была неизученной, были не менее кровожадными и врывались в освобожденные инопланетянами ниши, заполняя собой всё пространство, не ограничивая себя во времени. Да и остависты с Планеты Ангелов транслировали миру противоречивые законы и послания. Безвременье, разброд и шатание царили во Вселенной.
Фрагменты нового романа Нелли остались в соцсети, которая была признана террористической и доступа у Нелли к ней не было. Да ещё она сама отправила перед блокировкой текст романа в некую литературную группу, чтобы расширить круг своих читателей. Однако человечество переживало время запретов, запретов всего в экстремальных военных условиях. Поэтому как можно выиграть что-то, если у тебя нет доступа к полю боя?
Активизировались фейкометчики с Планеты Ангелв, перелицовывая правду в кривду, разбивая кривду на мелкие фейки и запуская в новые социальные сети, эти очередные виртуальные кладбища, где поют мертвецы на фестивалях и конкурсах, где обдумывающим бытие места нет.
Хороши были бы Лев Николаевич и Федор Михайлович, если бы им пришлось бегать и прыгать по конкурсам, кричать, соревнуясь, кто громче, зарабатывать лайки, карки и чириканья, мявки, ржачки и прочие сигналы, поставленные на рельсы статистики, обливать себе бесподобных помоями на разных ток-шоу, заставлять писать тексты на заданную тему толпу своих читателей, ещё лучше челядь. Мертвецы, конечно, запоют, но не в мертвый сезон, не летом. Ждать не приходится. Лучше с Игорем целоваться.
У крыльца старого дачного дома жила мышь. Она осмысленно и вопросительно взглянула на Нелли своими глазковыми бусинками в первый же момент Неллиного появления. Нелли мышей боялась, но эта, хоть и серая, была настолько симпатичной, что когда мышь выглянула из входа-выхода своей норки – они обе посмотрели друг на друга с любопытством. Кто это?
Ночью, едва Нелли заснула, в полу, а потом по стенам кто-то заскребся. Это была новая знакомая серого цвета. Не успела Нелли поднять отяжелевшие от сна веки, как зашелестели страницы рукописи. Мышь редактировала оригинал, копируя на хвост-флэшку понравившиеся куски текста.
- Почему бы тебе Льва Толстого «Война и мир» не перечитать? Или что-нибудь из Достоевского? Глядишь – мертвецы запоют! Хором!
Мышь-клептоманка схватила рукопись и розу из блюдца до кучи, напялила на нос затемненные очки и потащила добычу в свою инопланетную норку, в горшок старухи-процентщицы для подсчета промежуточного рейтинга.
Пока тащила – лепестки с розы стряхнулись, прилипли к хвосту, отчего куцый мышиный хвостик с начесом сделался похожим на русалочий, но когда с него облетела чешуя – снова приобрел прежние формы и кокетливо завилял уже в литературном кафе. Обсуждали Неллин роман. Без неё.
Нелли шла через Кузьминский парк. Ей очень хотелось встретить Борисовича – и она его встретила. Он кормил рыбок с руки, опуская кулак с хлебными крошками в воду. Кулак разжимался – и на корм устремлялась целая стая рыбок. Нелли попыталась снять этот хоровод на фоне плывущих и отражающихся в пруду облаков на смартфон. Рыбки почувствовали внешнее внедрение в интимный процесс кормления и уплыли в разные стороны так же быстро, как и собрались в кучку.
- Ну что такая унылая?
- Борисыч, я не буду больше писать, - захныкала Нелли, как ребенок.
- Совсем?
- Почему, Светлейшая Княгиня Меншикова, позвольте Вас спросить?
- Мой новый роман сперли, который я даже не успела опубликовать целиком, он отлеживался, в нем очень много личных откровений.
- Не с персонажем Августом?
- Уже не с ним, с тобой.
- Ну что тут скажешь? У Гомера вон сколько уже воруют, но он был и есть.
- Хоть и не поёт.
- Это юмор у тебя сегодня такой?
- Ну да. Работать не хочется ни на дядю, ни на тетю. Эта мафия неистребима. Пострадают все по седьмое колено. Но мне больно. Это 20 лет откровений и работы над своим страхом внедрения. Гештальт не достигнут. Всё пошло коту под хвост. Мыши точнее под хвост. Страх внедрения только усилился. И как жить и писать после этого? Творческих проектов ещё полно…
-Ты – золотая рыбка.
- Я не рыбка, скорее из кошачьих, но золотая.
- Сопереживаю тебе, моя кисонька, очень-очень! Ты же чувствуешь… Но ведь жизнь больше, чем писание и этот твой гештальт. Уж ты это знаешь лучше меня. Главное – чувствуешь. Помочь тебе очень хочу.
Борисыч вошел в пруд, рыбки облепили его и пощипывали его ноги. Белые облака отражались на ярко-голубой глади пруда. Просто классика жанра!
- Бог, ни дать ни взять! – молвила золотая рыбка.
- У тебя есть выбор! – ответил бог.
- Какой выбор может быть у нас, зеленых обезьян? Выкраситься в красный цвет? Или в сиреневый? Золотой – природный…
Заседание Круглого Стола Господина Ту закончилось вселенским ликованием и коллективным распитием свежеприготовленного разноцветного коктейля, поданного младенчиками с хорошенькими личиками прямо в ретортах, которые стояли у них на подносах. Ангелочки-младенчики облетели на этом банкете каждого, никого не обошел Властитель своим многоцветным вниманием в тот синий вечер.
В самом конце был поднят четырехцветный круглый флаг Планеты и прозвучал гимн, который сочинили биороботы четырех цветов, а потому вселял надежду. Как всегда, на этой планете, выстланной цветными добрыми делами.
И вот когда консенсус наметился - на экране появился круг, который всё увеличивался и увеличивался, пока не превратился в огромный лучистый шар. Он материализовался, выкатился с экрана и ослепил своими лучами всех участников Круглого Стола.
Участники Круглого Стола вдруг начали изменяться на глазах. У всех отвалились выданные на время заседания крылья, у кого-то на щеке, у кого-то на лбу, у кого-то на носу и других частях тела вдруг появился цветовой код, который расставлял совершенно иные акценты, по другой, никому неизвестной шкале и позволял на каком-то тончайшем уровне узнать, кто есть ху на самом деле, у кого-то начали отрастать хвосты: мышиные, крысиные, рыбьи, павлиньи, обезьяньи - биоразнообразие правило бал.
Храм, весь залитый вселенскими лучами, преобразился. Лучи проникали всё дальше за пределы Храма.
Откуда-то возникла многогранная кристаллическая призма. Никто не мог догадаться, кто её направил. Белый свет шара вдруг разложился в радугу.
Под крышей Храма кто-то закричал. Это был птенец. Рыжий, огненный птенец, который весь светился каким-то божьим светом.
Ангелы подняли вверх глаза, некоторые даже попытались взлететь на своих выданных на время Круглого Стола крыльях, но они тут же отвалились и превратились в миф, сразу же украденный ангелоподобными роботами- копиями.
Эпилог
Нелли стояла у окна. Прошел ливень с грозой, всё благоухало. Она подняла глаза к небу. Возник двойной мост радуги. Небо, как ребёнок, просто радовалось жизни. Солнышко передавало землянам свой привет.
Нелли игнорировала все интерпретации происходящего в природе и обществе, возникшие как проявления отвратительного вируса во Вселенной. Она забыла о том, что где-то, в неведомых пространствах, находится Вселенский Компьютер, который как вселенский горшок Старухи-Процентщицы подсчитывает степень продвижения к прогрессу и вред от него, затраты на производство, экологию, науку, искусство, на содержание людей, искусственного разума, измеряет интеллект, оставшиеся чувства, производит демографическое регулирование и селективный отбор, просчитывает все грехи и добрые дела, до конца убивая своими подсчетами всё человеческое, число размножившихся по белу свету копий. Такое благо, как прогресс, нередко оборачивается злом, но природа начинает мстить за грубое в нее вмешательство, внедрение, искажение, подмену.
Нелли забыла обо всём этом, смотря на радугу, не на какой-нибудь ограниченный смыслом символ, картинку или рекламу, а на самую настоящую, естественную радугу, это божественное природное явление. Рядом сидел кот Рыбик, он тоже наблюдал радугу и улыбался своей рыжей, солнечной мордочкой.
Ярко-красная роза в каплях росы, срезанная Игорем, любимым мужчиной Нелли, в утреннем саду, между бушевавшим морем кустов сирени, стояла в бутылке из-под вина с шутливым названием "Родион Раскольников" и тянулась головкой к небу, свету и жизни. Разноцветный мир отражался в каждой капельке, и каждый видел в мире то, что хотел видеть. Душа пела, взмывала высоко в небо, ведь она была крылатой от природы со своим крылатым и разноцветным Я. И мир был в капле, а капля - в мире.
(С) Наталья Менщикова, 2000-2022.