ХОДОК Из цикла " И врагов своих жалея"
Он был на восемь лет меня моложе, у нас была кратковременная связь и долгое странное общение, полудружеское, полунепонятнокакое. Ярче всего мне запомнилось, как он приближался ко мне неслышно и стремительно, как какой-то хищный котяра, и напряженно всматриваясь в мои глаза своими зелеными, в рыжих пятнах, глазами говорил с придыханием: « Я тебя когда-нибудь придушу». Наверное, это была страсть.Но это была также и ненависть.Он нравился очень, очень многим. Но не мне.
Я чувствовала в этом молодом человеке, тогда начинающем поэте,что-то двойственное, что-то, не соответствующее имиджу своего в доску дружбана, способного понять и принять кого и что угодно. Я ощущала за этой его мужской чувственностью тщательно скрываемый, холодный расчет и оказалась права. Впоследствии он отлично сумел подняться по карьерной лестнице и мстил мне за недоверие и нелюбовь долго и изощренно.
Да, я должна пояснить:наша с ним кратковременная связь была единственным эпизодом близости, за который я долго не могла этого человека простить. Потому что нельзя пользоваться моментами слабости, боли, разочарования, нельзя «подлавливать» женщин, как ослабевшую добычу, потому что хоть это и ненаказуемо с точки зрения закона, но по моему смахивает все-таки на насилие.В тот день мне было очень и очень плохо. В тот день я позвонила ему как другу.Зря. С тех пор я ему не доверяла.
Он продолжал делать вид, что мы дружим вплоть до своего карьерного взлета. Он посвящал мне отчаянные стихи и не скрывал этого от всей писательской тусовки.Он был в процессе развода со своей первой женой и болтал, что из-за меня, хоть я тут была абсолютно ни при чем.Он знакомил меня со своей дочкой и твердил, что «мы встретим старость на одной лавочке».Я отвечала-«нет», хотя была тогда неустроенной и болезненной. Ну, и старше на 8 лет…
В конце концов он отступил, еще раз женился. Потом еще раз…Он стал уважаемым человеком, от него зависели публикации и издания, он скрывал от меня свои возможности, когда мог. В одном альманахе, который редактировал и формировал, ухитрился разместить пару моих стихов в разделе начинающих. Я была тогда уже автором нескольких книг,смеялись надо мной многие…Еще этот человек (назову его Вадим) препятствовал, как мог, моему вступлению в Союз писателей России.
Я вступила в Российский Союз писателей. Предложили мне это из Москвы. По интернету. А Вадим говорил, что меня в творческий союз не примут по национальному признаку.Как знакомо! Он вообще после истории со мной стал известен в городе как антисемит.Сейчас его уже нет.Он ушел рано после бурного романа с многодетной мамой-его последней женой.Говорят, у них были сложные отношения. Не знаю. Но я понимаю, что ему нравилось в этой женщине: то,чего не было у меня – материнство. Она была (на мой взгляд) абсолютно бездарной, но стройной, молодой и русоволосой. О ней ходили нелицеприятные слухи, но я не стану их повторять, я повторюсь: он ценил в ней ее материнство.Он был хорошим отцом и для своей дочери от первого брака, и для своего сына от второго, и для чужих по крови детей от третьего.Почему мне его жаль?Да потому что он ушел непростительно рано! Потому что смерть застала его в его излюбленном кабинете – одного, как будто одинокого, и некому оказалось помочь ему -такому общительному, такому любвеобильному. Я посвятила ему стихотворение
Ветер листья вдоль ограды
Колебает, как с пьяна.
Умер враг, а я не рада
Потому что жизнь-одна
Умер враг, а мне печально,
Был неправ и не побит…
Все же как-то жизнь хрустальна,
Словно кубок, что летит.
Умер враг. Не боль, не рана.
потерпела от врага…
Умер враг, но как-то рано,
Вот и мрачны облака.
И летит напоминанье:
« Что бы ни было-держись!»
Жизнь не раз еще обманет,
Но ведь как любима Жизнь