- Конвой! Пропустите конвой! - кричат на ухо!
Два мальчика-полицайчика тащат за застегнутые спереди наручники зашуганного арестованного. Замастырился, болезный, чтобы c СИЗО на больничку съехать. Конвой, видимо, накидал горячих. Кому охота по ночи симулянта возить?
Семейная пара, муж, лет под семьдесят, в дешёвых джинсах и затасканной куртке, сгорбленный, седой и небритый; жена чуть моложе, ухоженная брюнетка, привезли в приёмный покой сына - пьяного в усмерть наркомана.
Горяков! - кричат медсестры - на кровь!
Горяков раскорячился в туалете, уцепившись руками за выбитую дверь - я поссать не могу! - кричит он на всю больницу - не идёт!
Рядом с туалетом в новом блестящем кресле-каталке полулежит избитая пожилая алкоголичка. После неудачной попытки сдать мочу, она вытерла собой зассаный пол - еле усадили в кресло. Бормочет что-то, шипя, выпадая на время из забытья. Потом роняет голову на грудь, впадая в пьяную нирвану.
- Горяков, на КаТэ! -
Наркоман, наклонившись, будто зомби, прёт по коридору, сбивая на ходу других болящих. Пустые, блеклые глаза мертвеца. За ним семенят родители Пробить бы ему с ноги - да родителей жаль. Его - нет.
- Что вы делаете? - наркоша толкает шедшую мимо больную. Да, пробить бы следовало.
- Я - езид! - слышен грубый голос с акцентом из кабинета дежурного гинеколога - вы просто нашу нацию не любите!
Ответ врача заглушает дудук - мелодия на телефоне. Сбрасывают.
- Ваша супруга может нам объяснить, что у неё болит? - строго спрашивает врач.
- Она по русски не понимает! - бурчит езид.
- Так переведите!
- Понаехали тут... - шепчут в коридоре.
Мимо провозят каталку, на ней терпила с тремя огнестрелами. Рука, бедро, живот. Хреновые дела у терпилы - кровь на руки ходу переливают. Следом семенит высокий рыжий следователь СК в форме. Старлей. За ним опер, майор, тоже в форме, с серым, опухшим от пьянки лицом. Процессуальное лицо кричит - дайте мне раненого опросить!
Опер, наоборот, спокоен - понимает, что врачи не дадут. Скоро терпилу апостол Пётр опросит - маска у него на лице, плохая. Я вижу такое. Не жилец терпила. И майор видит. Старлей молодой ещё, глупый. Научится.
Вы зачем опера в форму нарядили?
Оба-на!
- Здравствуй, брат! - везде наши люди. Обнялись.
- Еврей, чего ты здесь?
- Плохо, ****ец. А ты?
- Помнишь, тогда на "стреле" меня машиной жулики сбили?
- Да.
- Почку у меня удалили. Теперь последняя кончается.
- Хреново...
- Иванников! - кричат из кабинета.
- Я! - выдыхает товарищ.
- На анализы.
- Бывай, брат, держись.
- И тебе не хворать.
Обнялись.
На креслах, у выхода из приёмного покоя охранник, из "бывших", привычными движениями упаковывает в пакет вещдок - окровавленные шмотки подстреленного. Распишитесь! - кидает он бирку понятым - медсестрам.
Запах горя, крови, мочи, дерьма. Мечущийся в панике медперсонал.
Всё как я люблю...
- Пятницкий?
- Я!
- На кровь!
- Крови нет - менты попили!
- Что?
- Да иду я, иду...
#котПятницкого
(картинка оттедова)