Возвращение

               
Это было больше двадцати лет назад. Я только начинал работать адвокатом. Мы с моим товарищем, адвокатом Сашей  Панковым, поехали в суд в Ольховатку Воронежской области. После суда мы пошли домой к нашему клиенту.

И недалеко от его дома среди деревянных разваленных домов высились два частных дома-пятиэтажки. Вот это да! Кто тут, в нищей деревне, такой супербогатый?

Клиент говорит: Здесь такой интересный дедок..Я могу вас отвести к нему, а вы сами спросите.

 Мы зашли. Нам открыл дверь бодрый подтянутый дед с бейсболкой на голове.
- О, сосед, привет! Заходи.
 
У него был сильный английский акцент. Мы зашли. Клиент - ему:
 
- Слушай, это мои друзья. Расскажи им о своей жизни, что ты мне рассказывал. Очень прошу.

Старик недоверчиво посмотрел на нас. Подошёл к столу и вытащил оттуда бутылку дешёвого кагора, вздохнул:

- Сегодня из военкомата навестили. Вот, удостоверение вручили участника войны. Можно и обмыть..

И он рассказал,  иногда бросая на стол старые фотографии..

- Вот я со своей женой и двумя сынами до войны. Хорошо мы жили, жену я любил, и она меня очень. Мне было двадцать три. А потом война. И нас, с деревни забрали на фронт. Я воевал под Харьковом. Попали в окружение, и вся армия оказалась в плену. Пленных солдат  построили немцы. Вышел переводчик из наших, тоже пленный:

-Кто умеет мосты строить?

- Нас, несколько человек, вышли. Кто не вышел, из нашего полка многих потом расстреляли.
Вы знаете, как это? Стоят солдатики у раскопанного рва, кто перед смертью плачет, кто проклинает, а их из пулеметов - очередями..

Дед снял бейсболку и с размаху бросил на табурет.

Три года я был в концлагерях сначала в Германии. А потом в Италии. Нас освободили американцы. Я весил тогда сорок килограмм, но упросил взять меня в американскую армию. Успел снова повоевать.

Он кинул на стол свое фото в американской военной форме, с карабином. Потом войне пришел конец. Куда мне идти? Я слышал, что на Родине по двадцать лет дают за плен. И..

В  общем, сначала я остался в Италии. Работал садовником. Итальянка была у меня, ребёнка родили. Кинул фото.

-А потом поехал в Америку. Там устроился швейцаром в Нью-Йорке в гостиницу. Вот я на работе.
На фото смотрел уже плотный мужик в парадной форме швейцара и высокой фуражке с английскими буквами.

Хорошо платили. Я дом там купил. Прямо на Манхеттене.

На стол упало фото длинного одноэтажного дома.

-Ну а семья как? - не выдержал я.

- Семья..-мужик опустил голову.- Никакой связи не было. Сначала долго пытался, а потом бросил. Предал я свою семью. В общем, женился я там снова, дети родились. Хорошо работал, потом пенсию большую дали, три тысячи долларов, как ветерану войны.

А в 90-е годы все границы открылись. И тут я начал узнавать. Так обрадовался, что все мои живы. Дал телеграмму в сельсовет, что я тоже жив. И поехал. Меня не было дома пятьдесят пять лет.

Приехал в село. Все перед глазами стоит. Как провожали, как плакала жена. Детки за штаны держали, не отпускали.  Открываю свою хату, откуда на фронт уходил. Сидит бабка в платочке у печки. А глаза ее, родные:

- Вот и дождалась я тебя, Ваня, с войны. Я обещала тебе.

Старик заплакал. Невыносимо смотреть, как плачут старики. Он смотрел в одну точку:

- В общем, продал я к чертям свой дом в Америке. Больше миллиона долларов. Построил сыновьям дома здесь. И живу с ними. Недавно бабку свою схоронил.

Он налил нам в стаканы кагор. Мы, не чокаясь, выпили.

- Много я ошибок сделал, ребятки. Но дороже родины ничего нет. И помирать надо на родной земле.