Эркин смотрел вслед удаляющейся в сторону учебного корпуса Карины. Парень впервые ощутил или почувствовал, что небо чистое и нет грохота взрывов и свиста пуль, нет ни стонов, ни криков и даже ругани, что он видел и слышал в течении четырёх лет. Попросившись с Мумином на фронт и отправившись добровольцем, конечно же, ребята не думали, что там сразу начнётся такой ад, смерть и всё словно вдруг перевернулось, даже небо стало другим. Закончив школы, молодые люди мечтали... неважно о чём, но вовсе не о войне.
Ребят отправили на поезде в Москву, на обучение. Стрелять парни умели, конечно, в тире часто часами стреляли, даже маленькие призы выигрывали, но их обучали не только стрелять. Парней сразу "рассортировали", Эркина направили в танковую часть, Мумина, через пару месяцев обучения, когда немцы подошли близко к Москве, отправили на передовую. Мумин чудом остался в живых, в первые месяцы войны, когда молодые ребята, совсем юные мальчишки, ежедневно сотнями умирали на поле сражения. Правда, впереди шли отряды штрафных батальонов. Мумин не совсем понимал, что это значит, но когда наступила небольшая передышка, наступило затишье, которое, казалось, рвало уши больше, нежели грохот войны, ему коротко объяснил парень, что шёл рядом с ним в бою, что это солдаты без оружия, бывшие уголовники, штрафники и им дали шанс смыть кровью свои преступления. Мумин видел страх в глазах многих ребят, но ещё он видел, как несколько солдат испугались и повернули назад. Командир кричал до хрипоты:
- Вперёд! В атаку! За Родину! За Сталина!
Но когда его не услышали, он в упор расстрелял из автомата двоих, это стало толчком к тому, что солдаты повернули и побежали вперёд. Потом окопы, короткие письма домой... Сейчас, вспоминая то, что ему пришлось испытать и увидеть, когда после тяжело ранения он был на волосок от смерти, Эркин, тяжело вздохнув, подумал, что человек выносит все тяготы, которые потом вспоминает с болью.
Парень сел на скамью, никуда идти не хотелось, шум улиц, пение птиц, тишина вокруг были для Эркина неестественны, но закрыв глаза, он улыбнулся.
- Как же хорошо... война закончилась и мы живы. Теперь всё будет хорошо... - подумал Эркин.
Он решил дождаться Карину, ехать одному домой, не очень и хотелось.
- Может она согласится немного погулять. Хочется город посмотреть, он не изменился, такой же зелёный и красивый, - прошептал Эркин, взглянув на учебный корпус, куда зашла и скрылась за массивными дверями Карина.
Пришлось ждать полтора с лишним часа, но Эркин никуда не спешил, вытащив папиросу, он закурил. Курить он тоже научился на войне, правда, там приходилось курить самокрутку из кусочка газеты, папиросы удавалось курить редко. А в Польше, Чехословакии, Румынии и в Берлине, где они проходили с тяжёлыми боями, освобождая каждый километр и неся потери, удавалось достать и сигареты и даже плитки шоколада. Давно забытый вкус детства, хотя и в детстве он очень редко ел шоколад. Сладкоежкой Эркин не был, но там, вдалеке от дома, шоколад ему показался просто райским. Он вытащил из кармана немецкую зажигалку, прикурив папиросу, Эркин рассматривал зажигалку, словно видел её впервые. Эту вещь он нашёл в частном доме, на мраморном полу, когда они "выкуривали" засевшись с пулеметом и автоматами немцев. Как сказал командир, это были последние трепыхания фашистов.
- Ни одного не оставлять в живых! - крикнул тогда им командир, капитан Сафронов. Прошедший всю войну без единой царапины, он погиб в день объявления о капитуляции, погиб на руках Эркина, когда они вместе бежали по разрушенным ступеням парадной лестницы, когда ворвались в холл огромного особняка. Тогда Сафронов каким-то чутьём почувствовал и резко оттолкнул Эркина, да так, что тот кубарем полетел вниз. Вскочив на ноги, он подбежал к капитану, тот был ещё жив, успев выстрелить из своего автомата в фашиста, который и выскочил из-за колонны, пройдясь по нему автоматной очередью. Сафронов с трудом вытащил пистолет и сунул в руку Эркину. Эркин с недоумением, придерживая капитана за плечи и прижимая к себе, взглянул на руку Сафронова.
- Берегите силы, товарищ капитан... сестричка? У нас тяжелораненый! - крикнул Эркин, обернувшись вниз, где лежали солдаты, а сестричка перевязывала голову раненому.
- Глупо... как глупо... так жить хо... хоче... - договорить капитан не успел, зажав руку Эркина, в которую успел вложить пистолет, не договорив, он умер.
Эркин открыл руку, машинально сунул пистолет в карман, закрыл открытые глаза капитана, с которым пришлось воевать последний год и осторожно положив на ступени, схватил автомат и побежал наверх, стреляя на ходу. А наверху, на чердаке дома, засел пулемётчик и его невозможно было ликвидировать. Дверь на чердак была выбита и он без конца стрелял, не давая возможности никому войти или выстрелить. Внизу уже было тихо, там отряд, во главе с капитаном Сафроновым, справился быстро, а вот на чердак капитан не добежал. Эркин взял командование на себя, он был в чине старшего лейтенанта, солдаты ему подчинились.
- Гад! У него патронов на неделю хватит... - вытирая вспотевший лоб, сказал Эркин, пригнувшись на ступенях, спрятавшись за колонной.
- Может внезапно выскочить и стрелять, товарищ старший лейтенант? - спросил солдат, лежавший рядом с Эркином.
- Гранату дай, - попросил Эркин и молодой солдат, сняв с пояса гранату, протянул ему.
Эркин понимал, немец стреляет без передышки и он может, не успев кинуть гранату, погибнуть.
- Сержант, переползай на ту сторону и прикрой меня. Если вдруг со мной... берёшь командование на себя. Понял? - тихо сказал Эркин, обернувшись на солдат, которые ждали команду идти напролом, в атаку.
- Так точно, взять командование на себя, товарищ старший лейтенант, - ответил сержант и буквально по ступеням, перекатился на другую сторону и стал стрелять, высунув лишь руки.
Тут Эркин, вскочив на ноги, прежде вытащив чеку из гранаты, бросил её внутрь небольшого помещения, а сам спрятался за колонну, когда и раздался взрыв. Всё произошло в доли секунды, пулемёт замолчал и Эркин первым ринулся туда, но немец был мёртв. Обследовав всё, солдаты пошли вниз, задание было выполнено.
- Раненых переправьте в госпиталь, убитых нужно будет похоронить, - сказал Эркин, присев у тела своего капитана.
Конечно, пройдя четыре года войны и оставшись в живых, погибнуть вот так, после того, как объявили о полной капитуляции немцев, было самым обидным, хотя мёртвым было уже всё равно.
Потом было решено помочь местным жителям в восстановлении города, правда, этим занимались высшие чины, объявив комендантский час. Нужно было регулировать работу администрации, учебных и лечебных заведений, даже храмов и священнослужителей.
Эркина демобилизовали в начале сентября, дав разрешение на ношение оружия, которое он получил от капитана в дар. Тогда, как всё оружие сдавалось властям, табельное оружие в те годы, многим разрешалось увезти с собой, как трофейное.
Сидя на скамейке, Эркин вспомнил капитана Сафронова, каким смелым и мужественным он был и погиб смертью храбрых. Вспомнил, как тому присвоили звание майора и представили к награждению Орденом Боевого Красного знамени, посмертно. В конце августа, Эркину, за освобождение Берлина и проявленное мужество в боях в самом Берлине, присвоили звание капитана и наградили Орденом Красной Звезды, ещё одним орденом плюс к тем, что уже украшали его грудь. Он заметил, с каким восторгом, совсем недавно, девушки в столовой смотрели на его грудь. Пистолет он конечно же оставил дома, спрятав на дно старого комода, где в детстве часто прятал свои игрушки, выструганные из дерева старым соседом, Наби ота. Он отодвигал дощечку и прятал сокровенные вещи под дном комода. Там лежали и записки, которые ему писали девушки в старших классах.
Эркин услышал голоса со стороны учебного корпуса и посмотрел туда. Прервав свои мысли, он поднялся, в надежде увидеть Карину. Она шла позади группы девушек и двух парней, шла с каким-то парнем, видимо, из своей группы. Они оживлённо о чём-то говорили, кажется, никого не замечая вокруг. Впереди шли те девушки, которых он видел в столовой. Увидев Эркина, Вера тут же обернулась и видимо сказала, что Эркин здесь и никуда не ушёл. Эркин видел, как Карина остановилась и изменилась в лице, потом бросила что-то парню и выйдя вперёд, быстро направилась к Эркину. А он почувствовал некое чувство, которого доселе никогда не ощущал, ревность была ему чужда.
- Вы? Я думала Вы давно ушли, но зачем Вы здесь ждали? - спросила Карина, поглядывая мимоходом на своих однокурсников.
- О чём это ты так оживлённо говорила с тем парнем? - не ответив на её вопрос, спросил Эркин.
Карина опять обернулась на ребят и посмотрела на Эркина.
- С ним интересно разговаривать. Мы говорили о Пирогове, который провёл опыт над собой со студентами и едва не погиб. Великий был человек, - ответила Карина и медленно пошла к воротам.
- Он тебе нравится? Скажи уйди - я уйду, - спросил Эркин.
- О чём это Вы? Не понимаю... кто? Рустам? Да, нравится, он умный и многое знает. Уверена, он станет хорошим хирургом, - едва улыбнувшись вопросу, заданному ей Эркином, ответила Карина.
- Погуляем? - спросил Эркин, когда они вышли с территории ТашМИ за ворота.
- Но... домой идти нужно... Зухра опа волноваться будет, она знает, во сколько я обычно освобождаюсь, - ответила Карина.
- Я сам ей скажу. Город хочу посмотреть... не весь, конечно, пройдём пешком до сквера? - предложил Эркин.
- Карина, пока! До завтра! Пока! - услышала она и обернувшись, помахала одногруппникам рукой.
- Ладно, пошли... - ответила Карина, взглянув на Эркина и пожав плечами.
- Кто этот парень? - спросил Рустам Веру, неотрывно глядя на Карину и Эркина.
- Ааа, этот? Красивый парень, верно? Вся грудь в орденах, впечатляет, - ответила Вера, глядя на Эркина.
- Я не спрашиваю тебя про его ордена, кто он? - злясь, переспросил Рустам.
Вера пожала плечами.
- Карина сказала, что это её сосед, ночью вернулся с войны. Странно, она давно закончилась, а этот парень остался на восстановление Берлина.
- Понятно... - уходя в сторону остановки автобуса, произнёс Рустам.
- Не стоило столько ждать, почти два часа, зачем? - спросила Карина.
- А мне некуда было спешить. Я впервые за долгие годы никуда не спешу и это здорово. Утром опять должен приехать сюда, к девяти часам, - ответил Эркин, шагая рядом с Кариной.
- Правда? Зачем? Неужели учиться будете? - радостно спросила Карина.
Эркин улыбнулся, её радость и очаровательная улыбка нравились ему.
- Может быть... хотелось бы. Но что скажут в министерстве образования? По правилам, я опоздал на месяц, но если в министерстве учтут, что причина опоздания существенная и уважительная... Хамид Закирович ничего не обещал, но сказал, что сам поговорит с министром, они вместе с Дилором Икрамовной уехали почти сразу, как опросили меня по всем предметам школьной программы. Как думаешь, он согласится? - спросил Эркин, взглянув на Карину.
- Кто? - не поняла Карина.
- Министр! Кто же ещё? Год терять не хочется, - ответил Эркин.
- А вопросы по всем предметам задавали? - спросила Карина.
- Нет, только по естественным предметам: химия, физика, биология, анатомия и астрономия, - ответил Эркин.
- Я не знаю, согласится ли министр, но Хамид Закирович и Дилором Икрамовна, они такие... они смогут убедить министра и не только его, - улыбнувшись, ответила Карина.
- Кого же ещё, кроме министра? - спросил Эркин, искренне не понимая её слов.
- Даже нашего первого секретаря, Усманходжаева, - тихо, склонив голову в его сторону, ответила Карина.
Тихо разговаривая, они медленно шли по улице Карла Маркса, в сторону сквера.
- Надо же, ничего не изменилось. Я когда в трамвае ехал в сторону ТашМИ, слышал позади себя разговор. Говорят, парк Горького открыли, даже карусели и качели заработали. Давай на сквере мороженого поедим, давно забытый вкус, который я сегодня вспомнил. Потом в парке покатаемся, - сказал Эркин, тут же остановившись и отдавая честь проходившему мимо них полковнику, чья грудь сверкала медалями и орденами. Полковник шёл с женщиной и ответил на приветствие Эркина.
- Молодца! В танковых, значит, воевал? Небось до Берлина на своей боевой машине дошел, а, сынок? - остановившись, спросил полковник.
Эркину тоже пришлось остановиться и повернуться к ним.
- Так точно, товарищ полковник! До Берлина на своём танке! - выпрямившись, отчеканил Эркин.
- Ну-ну! Молодца! Хвалю за мужество и отвагу! Вижу, на груди твоей всё написано, - с какой-то гордостью и грустью сказал полковник.
- Служу Советскому союзу! - вновь отчеканил Эркин.
- Ну ладно, идите... - взяв женщину под руку и медленно уходя в сторону парка имени Горького, сказал полковник.
Эркин проводил их вглядом и невольно посмотрел на Карину. Девушка с восхищением смотрела на него, но смутившись, тут же опустила голову.
- Что это ты так на меня смотришь, словно я подвиг совершил? - спросил Эркин.
- Вы герой! Просто восхищаюсь и горжусь, что рядом со мной такой человек, - ответила Карина, взглянув в его глаза.
- Скажешь тоже! Я лишь выполнял свой долг перед Родиной, - смутившись от таких слов девушки, ответил Эркин.
- Верно, долг... а вот Рустам не воевал, Володя воевал, он перед войной закончил второй курс ТашМИ, добровольцем ушёл на фронт, военным врачом хотел быть, но образование не полное. И сколько жизней спас! Его на третий курс восстановили, представляете? У него тоже есть орден и две медали. Говорят, многие студенты тогда ушли воевать, вернулись единицы, эта страшная война... я видела её... когда... когда погибли мама и брат, это было очень страшно... Вагоны перевёрнутые, огонь... многие горели и бежали... бежали и падали... этот запах горелого мяса до сих пор преследует меня... и крики... паника... мама лежит... она мёртвая... и брат, ему было всего десять лет... - остановившись и заплакав, вся дрожа, вдруг стала говорить Карина.
Эркин напряжённо смотрел на неё, успокаивать девушек он не умел, но вдруг схватив её за плечи, он прижал девушки к себе. Но Карина испуганно оттолкнула его и отпрянула назад.
- Прости... я просто хотел тебя успокоить. Я видел все эти ужасы там, на войне! И поверь, мы отомстили проклятым фашистам за всех убитых и за маму твою, и за брата! - сжав кулаки, произнёс Эркин, глядя мимо Карины.
- Поехали домой, я устала... - уходя в сторону выхода из сквера, сказала Карина.
Эркин молча пошёл за ней.